Текст книги "Налог на недвижимость"

Автор книги: Керен Певзнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Борис, зачем ты мне врешь? Ведь это был не хозяйкин сын, а какой-то чужой парень. Не станет хозяин в своей квартире поиски устраивать, да еще такие, что пух и перья летят.

– Почему ты так думаешь, что я был не с хозяином? Мне он сказал, что живет в этой квартире.

– Мало ли что он тебе сказал! На нем просто одежда была с этого парня, вот старуха и подумала, что это хозяйкин сын, а потом пришла хозяйка и сказала, что ее сын в командировке. Вот так-то!

– Да, Леруня, ты действительно много знаешь...

– Борик, миленький, не связывайся ты с ними, это же мафиози, гангстеры, пропадешь!

– А что прикажешь делать? Получать по минимуму за охрану спецобъектов? Не иметь возможности жить, как человек? Это замечательно? – взорвался он, но тут же, взяв себя в руки, продолжил: – Ничего противозаконного я не делал. Попросили помочь войти в квартиру, я и вошел, ничего не брал. Это даже не грабеж. У моего напарника были ключи, он сказал мне, что это квартира его матери, и ему нужно забрать одну папку.

– А что в ней было?

– Откуда я знаю? Он говорил, что аттестат зрелости, диплом и какие-то письма. Папку мы не нашли. Ну, разбросали немного. Я же думал, что это его квартира! И при чем тут мафиози, что ты заладила одно и то же?

– Ты в какой фирме служишь? – спросила я вместо ответа.

– В "Секьюрити-Иерушалаим", а что?

– Тебя посылали обслуживать фирму "Интеллект-сервис"?

– Конечно!

– А что, ты не знаешь, что убили их работницу?

– Во-первых, это было еще до меня, а во-вторых, поэтому я там и работаю. Они наняли дополнительную охрану, чтобы такие случаи не повторились. Фирма солидная, контракты в Израиле заключает, а кто убил пусть полиция расследует. Кстати, ты жутко информированная. Про убийство тебе откуда известно?

– Слухами мир полнится. В газете прочитала.

Раздался звонок, я пошла открывать и в комнату влетела довольная Дашка. В руке она держала шарик на палочке.

– Мамуля, было по кайфу! – она протянула мне шарик и тут увидела отца.

– Папка! – заорала она, – ты пришел? Молодец! А я в "Бургер Ранч" была, и Милка, и Вадик...

– Это какой-такой Вадик? – притворно нахмурил брови Борис.

– Из моего класса.

– Это тебе, – сказала я и протянула Дашке пакет.

Дашка запустила руку и вытащила комбинезон.

– Класс! Настоящий "Ливайс", пойду, примерю. А это что? – она достала футляр.

– Это не тебе, а твоей маме, – спокойно сказал Борис.

Дочь открыла футляр и непонимающе взглянула на отца:

– Пап, ты что? Вернуться захотел?

– Нет, не вернуться, просто у папы сегодня хорошее настроение, поспешила я с ответом.

– Эх вы, предки... – разочарованно протянула моя Дашка. – Сами не знаете, чего хотите...

И убежала к себе в комнату.

– Все, – начал Борис прощаться, – я пошел. Поздно уже.

– Спасибо за подарки. И не забывай, пожалуйста, что я тебе сказала.

– Бай, папочка! – Дашка выскочила из комнаты в новом комбинезоне. Хорошо на мне?

– Прекрасно! Носи на здоровье.

И Борис вышел за дверь.

x x x

Была пятница, короткий день, я быстро закончила дела, заехала на базар и к двум часам вернулась домой.

Дашка с Денисом сидели за компьютером. По экрану носились забавные трехмерные человечки.

– Иди сюда, я тебя поцелую, – сказал Денис. – Так соскучился по тебе в тюрьме.

Кошмар какой-то! Будто он двадцать лет просидел. Через сорок восемь часов выпустили без предъявления обвинения, а он уже важничает. А я? То сижу одна-одинешенька, никому не нужная, а то мужики мои идут один за другим. Чувствуют они, что ли? Когда женщина занята, так она всем нужна.

– Нет, – сказала я, – целовать меня нечего, я с базара и потная.

Приготовив салат, я взялась за стейки. Сегодня мне попалось на редкость удачное мясо. Поджарить стейки было делом нескольких минут. Денис любит "с кровью", а я не выношу этого еще и потому, что в детстве меня пугали солитером. Положив стейк Денису на тарелку, я еще немного дожарила себе и Дашке.

Сели за стол. Обед не поражал обилием яств, но смотреть на буйство красок было очень приятно: красно-зеленая гамма салата с вкраплениями фиолетовых луковых колец, пузырчатые бордовые стейки, парочка пузатых бутылочек с соусами, темные ломти бородинского хлеба в плетеной хлебнице. Я зажгла две свечи и достала бутылку вина.

Завершилось наше застолье фигурным мороженным "Фантазия". Дашка, наевшись, убежала в свою комнату, а мы остались на кухне. Я домывала посуду, Денис развлекал меня, рассказывая байки из Интернета.

Так вечер плавно и перетек бы в лирическую ночь, но я же не могу, когда мне хорошо, мне это мешает!

– Давай полистаем папку твоего отца, – предложила я Денису.

– Леруня, я сытый, довольный, мне неохота. И потом, там нет ничего интересного, я читал.

– Когда читал? В детстве?

– Несколько лет назад. Там какие-то документы, старые счета...

Но я, не слушая его, вытерла кухонный стол и принесла злополучную папку из дашкиной комнаты.

– Как ты не можешь понять? – сказала я в сердцах. – У тебя в доме погром устроили, все перерыли, но ничего не нашли. Ты думаешь, искали бриллианты твоей матери? Ерунда! Вот что они искали! – Я ткнула в папку пальцем. – И надевали твою майку, чтобы выглядеть, как ты. Тебе Элеонора рассказывала?

Денис кивнул, и я продолжила:

– Неужели тебе неинтересно, что там находится? Из-за чего стоило копья ломать?

– Хорошо, давай почитаем. Только учти, на сытый желудок я плохо соображаю.

Документов в папке было немного, всего двенадцать листов. К каждому был прикреплен перевод, написанный четким почерком с подписью "Сергей Кузнецов".

Глядя на переводы, Денис сказал:

– Смотри, Валерия, папа перевел все документы, а ведь он не знал английского языка.

– Может быть, лучше почитаем оригиналы? В отличие от твоего папы, у нас нет проблем с английским, – я взяла в руки первый документ.

Это был пожелтевший от времени лист плотной бумаги, озаглавленный: "Под покровительством главного раввина Великобритании рабби Йосефа Герца акционерное общество на паритетных началах "Палестина". Ниже было написано: "Купчая крепость".

"Прямо как у Гоголя в "Мертвых душах", – подумала я и прочитала вслух:

"Настоящим удостоверяется, что податель сей бумаги, господин Мордке, сын Шмуэля, проживающий в Ковно, собственный дом, приобрел в Палестине восемь дунамов земли к юго-западу от поселения Петах-Тиква за сумму 80 (восемьдесят) фунтов стерлингов. Принято к оплате восемнадцатого января 1924 года. Взыскано гербового сбора в пользу британской казны 1 (один) фунт стерлингов и 4 шиллинга.

Подписи: директор А.О."Палестина" – Винер,

казначей – Горенблад".

Ниже красовался четкий оттиск печати с британским львом и мелкими буковками "Палестина" на английском и иврите.

Таких бумаг было всего двенадцать. Варьировались суммы, имена, покупатели жили в Вильно, Мемеле, Белостоке и других городах довоенной Литвы и западной Белорусии. Подписи казначея и директора оставались неизменными. Все покупки были произведены между двадцатым и двадцать восьмым годами.

Денис взял у меня один из документов.

– Смотри, Валерия, – сказал он, – это сама история! Как интересно чувствовать связь времен.

– Ты уверен, что документы подлинные? А вдруг это фальшивка? Или дутое акционерное общество?

– Не думаю. Скорей всего, такое общество действительно существовало. И знаешь, что наводит меня на мысль о том, что это все правда?

– Что? – заинтересовалась я.

– Имя: рабби Йосеф Герц. Этот человек пользовался большим авторитетом среди евреев Британии. Он был главным раввином с тринадцатого по сорок шестой год. Прекрасный оратор, он произносил пламенные речи против зарождавшегося тогда реформистского движения. Публично громил Советский Союз за отношение к евреям и был горячим сторонником идеи сионизма. Кстати, до второй мировой войны многие влиятельные британские евреи были против образования еврейского государства. Есть доказательства, что поддержка рабби Герца привела к подписанию декларации Бальфура. Несомненно, он был за то, чтобы евреи покупали земли в тогдашней Палестине, перешедшей от турок под власть Британского мандата.

– Откуда ты это все знаешь? – восхитилась я.

– Увлекался историей сионизма. Но не так, как у нас преподают в школе дедушка Герцль, несгибаемый патриот Трумпельдор и прочие штампы. Умению находить информацию и связывать между собой исторические факты меня научила мама, недаром она работала в Ленинской библиотеке. Она всегда говорила, что мы должны уметь пользоваться параинформацией, иначе голова лопнет.

– А что это такое?

– Параинформация – это информация об информации. Не нужно знать бином Ньютона, нужно уметь найти на полке справочник, где об этом биноме написано. Понятно?

– Буду я за каждым пустяком бежать в библиотеку!

– Зачем за каждым? То, что тебе необходимо ежедневно, например мой номер телефона, – Денис потрепал меня за волосы, – можно и запомнить. А остальные номера записать в книжку.

Это он намекал на то, что, когда я дуюсь и не звоню ему, то утверждаю, что забыла номер телефона.

– Хорошо, если ты такой умный и можешь связывать концы с концами, скажи, а то я до сих пор не понимаю, какое отношение имеют все эти бумаги к тому, что с тобой произошло?

– Пока не знаю, нужно разобраться, – сказал Денис и снова взял старые документы. – Смотри, Леруня, ты видишь, есть еще одно доказательство того, что эти бумаги подлинные. Как тут обозначены города? Ведь сейчас у них другие названия. Ковно – это Каунас, Мемель – Клайпеда, Вильно – Вильнюс. И знаешь, восемьдесят фунтов по тем временам были большие деньги. Служанка получала шесть фунтов в год, и ее место считалось очень приличным. Позволить купить себе земли в Палестине могли лишь очень богатые евреи, а таких было в тогдашней Литве немало. В Вильно жили евреи-подрядчики, торговцы, владельцы фабрик...

– Вильнюс... – задумалась я, машинально перебирая бумаги. – Кажется, недавно у меня что-то было связано с этим городом.

Взгляд мой упал на документ, который я держала в руках. Купчая была выписана на имя Лейбы Левина, владельца магазина бакалеи и колониальных товаров, проживающего в Вильно.

– Вот! – заорала я. – Мне все ясно!

– Ты чего? – вздрогнул Денис. – Успокойся. Объясни по-человечески, что тебе ясно?

– Этот документ принадлежит Марине Левиной, моей клиентке. Ее отца зовут Исаак Лейбович, и он родом из Вильнюса. Теперь ты понимаешь, какая тут связь? Я сейчас же звоню ей!

– Ты с ума сошла, час ночи, куда ты звонить собираешься? Лежали эти документы семьдесят лет, полежат до утра. А завтра звони на здоровье. Только не выпаливай все сразу, она не поймет. Лучше спроси сначала, как звали ее дедушку, где он жил, чем занимался...

Признав правоту Дениса, я неохотно стала собирать бумаги обратно в папку. Он поднялся, протянул руки ко мне и сказал:

– А не пойти ли нам баиньки?..

x x x

На следующий день, в субботу, я никуда не звонила. Мы поздно проснулись, позавтракали и пошли в парк. Пройдя древнеримские колонны, остановились под большой аркой, нависавшей над морем. Дашка несла огромный зонтик, который немедленно воткнула в песок, и побежала купаться. Денис достал из пластиковой сумки-холодильника ледяную колу и растянулся на песке. Я сидела рядом и размазывала по ногам защитный крем.

– Дай мне, – сказал он и отобрал у меня тюбик. – Повернись, я помажу тебе спинку.

Мне было хорошо. Ленивое спокойствие охватило меня. Я немного не выспалась, но это было приятное ощущение легкой усталости. Денис водил ладонью по спине, и ему это занятие нравилось не меньше, чем мне.

– У тебя такая белая кожа, – промурлыкал он, круговыми движениями втирая крем. – Невозможно поверить, что ты натуральная брюнетка.

– А тебе больше нравятся блондинки? – разнежившись, сказала я, не подумав.

Денис убрал руку.

– Ну зачем ты так...

– Ладно, не расстраивайся. Я сказала без всякого умысла.

– Лера, каждый день я прокручиваю в голове: почему ее убили, кто это сделал? И не могу понять. Кому Татьяна мешала?

– Дениска, ты говорил, что она срочно тебя позвала. Что такого срочного она тебе сообщила?

– Я и сам пытаюсь это понять. Запой, в котором я ее застал, пьяные слезы – все это было так на нее не похоже! И еще Малявин, который зашел без стука, как к себе домой. Словно она рабыня какая-то...

– А ведь я знакома с твоим Малявиным. Совершенно бандитская физиономия.

– Как? Откуда ты его знаешь?

– Разговорились в гостинице "Дан-Панорама". Я там была на лекции. Кстати, с ним был еще один.

– Круглов? – спросил Денис.

– Нет, какой-то Аркадий, похожий на тракториста из старых фильмов.

– Я такого не знаю, – покачал он головой.

– А еще там был Гарри, говорят, что его приставили переводить вместо тебя.

– Это наш инженер. Хороший парень, недавно приехал из России.

– А кто такой Круглов? Ты рассказывал, что он их главный программист. Но почему тогда на всех презентациях, встречах с прессой появляется Малявин, а о Круглове никто не знает?

– Зачем? – удивился Денис. – У каждого своя работа. Алексей, Круглов то есть, работяга, щелкает программы как семечки.

– Сколько ему лет? – спросила я.

– Около сорока, а что?

– Ничего, просто подумала, если он такой умный, то почему Малявин всем заправляет?

– Я приглядывался к их отношениям и понял, что Малявин Круглова даже побаивается. Есть у Алексея авторитет. Малявин что? Выскочка, новый русский. А Круглов – гениальная голова. Это сразу видно.

– Где была эта гениальная голова, когда убили Татьяну?

– Дай подумать... Вспомнил, за день до убийства Круглов улетел в Москву. Мы с ним предыдущим вечером разговаривали и он сказал, что ночью летит в Россию... Знаешь что, давай закругляться. У тебя дочка из воды не вылезает, уже синяя, как баклажанина, а мамаша шпиенов ловит. Пошли!

x x x

Узнав, что Марина бывает дома лишь по утрам, я отправилась к ней в девять часов, прихватив кулек фисташек. Она встретила меня какая-то взъерошенная.

– О! Валерия, заходи. Очень кстати.

– Да? – удивилась я, протягивая кулек. – Случилось что-нибудь?

– Учу ивритские глаголы. Учительница назадавала – за неделю не справлюсь. Это просто ужас! Ужас!

– Ну ужас, – согласилась я, – но не ужас, ужас!

– Что? – переспросила Марина.

– Так, цитата из анекдота.

– Ой, расскажи, а то совсем шарики за ролики заходят.

– Приходит мужик в публичный дом. Выбрал девушку, зашел к ней в комнату. Через полминуты она выскакивает из комнаты с криком: "Ужас! Ужас!" Мадам движением брови посылает к нему другую. И та то же самое – выбегает и кричит: "Ужас! Ужас!" Ничего не поделаешь, надо спасать честь заведения, и мадам сама входит в комнату. Ее нет полчаса, час. Наконец через два часа она спокойно выходит из комнаты и равнодушно пожимает плечами: " Ну ужас, но не ужас, ужас!"

– Так что давай сюда твои несчастные глаголы, – предложила я, – сейчас мы с тобой разберемся, какой это ужас.

Марина, отхохотавшись, протянула мне тетрадку. С заданием мы справились за полчаса, и я спросила:

– Как звали твоего деда?

– Лева, а что? Опять что-нибудь проверяют?

– Он Лева был по паспорту? – спросила я с надеждой. Уж очень жалко было бы, если бы рухнула такая красивая догадка.

– Нет, по паспорту он был Лейба. Просто папу моего все зовут Исаак Львович.

– А чем он занимался, твой дед?

– Папа рассказывал, что он сидел в своем магазинчике и торговал всякими вкусными штуками, вроде сливочных тянучек. Он никогда в жизни не ел таких вкусных конфет, как у деда в лавке.

– Все сходится! – заволновалась я и полезла в сумку за ксероксом купчей Лейбы Левина. Я предусмотрительно сделала копии всех документов и заперла папку на работе в сейф. – Смотри сюда, видишь этот документ? Это купчая, которую твой дед подписал в двадцать четвертом году в Ковно. Он купил здесь землю, и если ты докажешь свои права на наследование, то станешь миллионершей. Поняла?

– Дай посмотреть, – она выхватила у меня листок и начала всматриваться в строчки. Потом разочарованно вернула мне бумагу. – Я ничего не понимаю... На каком языке это написано? А может быть, это все липа или ты меня разыгрываешь?

– Очень надо, – я презрительно хмыкнула. – Теперь ты понимаешь, что произошло с твоими метриками? Почему их украли?

– Нет, какая связь?

– Вот дубина стоеросовая, – рассердилась я. – Если ты представишь свидетельство о рождении и докажешь, что ты и есть внучка Лейбы Левина, тебе полагается солидный куш. А если эту метрику предъявит кто-то другой? И будет бить кулаком в грудь, крича: "Я – внучка дедушки Лейбы"? Что ты тогда скажешь? Что метрики в синагоге украли? Что документы у тебя девяносто шестого года?

– А как вообще эта бумага попала к тебе?

– Долгая история. Когда-нибудь расскажу. Теперь понятно, что делает твой Толик Бондаренко около этих мафиози из Москвы. И утопленница...

– Какая еще утопленница? – испугалась Марина.

– Не хотела рассказывать. В общем, та женщина, которая приехала по твоим документам в Израиль, пропала, а через несколько дней из Кинерета выловили неопознанную утопленницу.

– Не нравится мне все это! – твердо заключила Марина. – Жила я спокойно без всяких там бумажек, надеюсь и дальше прожить. А ты втягиваешь меня в дурную аферу, мафиози какие-то, утопленники...

– Это я втягиваю?! – я чуть не задохнулась от гнева. – А кто пришел ко мне и просил разыскать другую Марину Левину? Нашла я тебе аферистку. А тебе, видите ли, не нравится, что она утопленница! Я, что ли, ее утопила? Не хочешь – не надо! Я больше не занимаюсь твоим делом! Прощай!

Не помня себя, я выскочила за дверь и побежала вниз по лестнице. Наверху хлопнула дверь, и я услышала крик: "Валерия, подожди! Куда ты? Стой!"

Не замедляя бега, я спустилась вниз и прошла через темный вестибюль. Вдруг из-за угла метнулась тень, меня обхватили крепкие руки, и, вдохнув какую-то сладкую гадость, я провалилась в небытие.

x x x

Голова разламывалась. Перед глазами бегали какие-то разводы, во рту стояла великая сушь. По-моему, я где-то лежала. С трудом разлепив глаза, я осмотрелась по сторонам.

Действительно, я лежала на диване в маленькой спальне. Всю обстановку составляли шкаф и маленький столик. Пошатываясь, я подошла к окну и выглянула.

Буйная растительность практически залезала в окно. Кроме деревьев я усмотрела кусок высокого каменного забора и ворота. Около ворот скучал охранник. Послышался гул – небо пересек самолет, и снова стало тихо.

Может, я не в Израиле? У нас страна маленькая, всюду соседи, дети орут. А здесь такая тишь да гладь...

Подойдя к двери, я стала стучать в нее кулаком. Дверь открылась, и в комнату вошел здоровый детина.

– Чего шумишь? – спросил он по-русски.

– Хочу пить, – сказала я на иврите и показала жестами, будто открываю бутылку.

Детина буркнул "Пошли", и мы вышли из комнаты.

Для одной семьи этот дом был слишком большим и не производил впечатления, что здесь живут. Скорее он был похож на маленькую частную школу, опустевшую после того, как ученики разъехались на каникулы.

Мы прошли длинный коридор, спустились на пару этажей вниз и вошли в просторный кабинет.

– Вот привел, – мрачно сказал детина. – Она проснулась и в дверь стучала.

Три кожаных дивана стояли буквой "П", меня усадили на средний. Напротив стоял громоздкий письменный стол черного цвета. На столе кроме телефона была лишь металлическая блестящая игрушка-модуль. Шарик на нескольких тонких коромыслах качался, как маятник, притягивая взгляд.

За столом сидел худощавый мужчина лет сорока пяти в сером костюме. На меня смотрели умные усталые глаза. Из-за его спины выглядывал "тракторист" Аркадий.

Оглядевшись, я увидела двух охранников, стоявших вдоль стены. Все молчали.

Мужчина за столом протянул руку и качнул шарик, колебания которого возобновились с новой силой. Потом он обратился ко мне по-французски:

– Бонжур, Валери, – и произнес еще несколько фраз, по интонации которых я поняла, что это вопросы.

К моему великому стыду, французского я не знаю совершенно. Поэтому, чтобы немного разобраться в обстановке, я ответила на иврите:

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Почему вы схватили меня и заперли здесь?

– Ну и что будем делать, госпожа Валери? – сказал он уже по-русски. Вы не знаете французского, хотя, по вашим словам, родились в Алжире. Мы не знаем вашего иврита. Может быть, поговорим по-русски? Сдается мне, этот язык вам прекрасно знаком.

– А прикидывалась, что француженка! – почему-то обиженно, как мне показалось, вставил Аркаша. – Селяви, парле ву франсе...

И он сплюнул в сторону.

– Хватит, – остановил его худощавый, – расплевался тут...

– Я хочу пить, – сказала я на этот раз по-английски, – и еще таблетку от головной боли из моей сумочки. Вы меня чуть не удушили какой-то гадостью. Кто вы такие? Я израильская гражданка, а вы, если не говорите на иврите, следовательно...

– Помолчите, Валери, или как вас там, – рявкнул он уже на английском, но я не дала ему договорить.

– Это вы обратите внимание на свое поведение! – взорвалась я и вскочила с дивана. – Вы думаете, что находитесь в своей криминальной России?! По-моему вы крупно ошибаетесь, воображая, что вас здесь испугаются так, как в вашей вотчине там...

Не успев договорить, я была схвачена двумя молчаливыми охранниками. Не знаю, что они собирались со мной делать, но дверь внезапно открылась, и в комнату вошла Марина. Увидев, кто шел за ней, я вновь упала на диван – ее ввел в кабинет мой бывший муж Борик.

– О, какая у нас гостья! – воскликнул хозяин кабинета. – Валерия, как зовут вашу подругу? Мне ее представили как француженку Мадлен. Но сдается мне, что она такая же француженка, как и вы.

Конечно, глупо таращить глаза – это совсем не та реакция, которая присуща интеллигентному человеку. Но, впав в состояние ступора, я сумела не вскрикнуть при виде Бориса. Хотя чему было удивляться? Я знала, что он связан с фирмой "Интеллект-сервис".

Конечно, Борик меня заметил, но, в отличие от меня, он флегматик и лучше умеет владеть нервами. Наш мгновенный обмен взглядами не дал никому в комнате повода заподозрить, что мы знакомы и где-то даже бывшие родственники.

Марина бросилась ко мне:

– Лера! Что все это значит? Ты что-нибудь понимаешь?

– Успокойся, Марина, – сказала я на этот раз по-русски. – Мы попали к воспитанным людям. С нами прекрасно обращаются, пригласили в гости, уложили спать...

И я с вызовом посмотрела на парочку за столом.

Аркадий чуть не задохнулся от изумления. Он громко вдохнул воздух, а выдохнуть не смог, только вращал глазами. Вид у него был преглупейший. А худощавый в костюме видимо предугадывал такой поворот событий, поэтому он только слабо улыбнулся.

На лицах охранников и моего бывшего мужа, стоявших вдоль стен кабинета, вообще ничего не отразилось.

– Ах ты... – наконец выдохнул побагровевший Аркадий, – придуривалась, значит, переводить просила. А сама-то все секла...

– Представь себе, – огрызнулась я, – и про ножки, и про койку, и как вы с Малявиным денежки тратите на этих, как их, прошмандовок из массажных кабинетов.

Аркаша не ожидал от меня такой прыти. Он испуганно покосился на худощавого и ничего не ответил.

– Интересно, – протянул худощавый, – смотрю я на вас, милые дамы, и не нарадуюсь. Что еще новенького расскажете? Кстати, дорогая, вы так и не сказали, как к вам обращаться, – он усмехнулся, глядя на мою подругу.

Если бы мы сидели за столом, я бы успела наступить Марине на ногу. Но мы сидели на диване, поэтому я была ограничена в средствах воздействия. Но, как ни странно, она меня поняла.

– Какое ваше дело? – буркнула Марина. – Я совершенно не хочу с вами знакомиться.

– Ну это легко устроить, у нас есть кое-кто, близко с вами знакомый... – он поднялся с дивана, подошел к двери и приказал:

– Натана ко мне!

Через несколько секунд в комнату вошел Натан. Увидев Марину, он подошел к ней и взял ее за руки:

– О! Какая встреча! Мариночка, дорогая, дай я тебя поцелую! С приездом!

– Уйди, подлец! – она отпрянула от него. – Это все из-за тебя! Какого черта тебе понадобились мои метрики? Мало мне было неприятностей в аэропорту, так ты еще и здесь влез! Что вам от меня надо?

– Ты была такая красивая девочка, когда мы встретились около "Машбира". Я тебя сразу и не признал!. А потом все думал и думал, где мог видеть такую примадонну?

– Хватит выламываться, противно! – бросила я.

Голос Натана из приторно-сладкого тут же стал угрожающим:

– Заткнись, сука. Довыпендриваешься у меня... Живо тебя обломаем, еще и понравится.

Мне нечего было терять, и я обратилась к худощавому:

– В конце концов, это неприлично. Вы, хотя и не по нашей воле, привели нас к себе, но до сих пор я не знаю, с кем имею честь...

– Можете обращаться ко мне Алексей Алексеевич, – осклабился он.

Вот так номер! Это был Круглов собственной персоной. Не хотелось бы, чтобы он знал о том, что я знаю, что он знает о важности документов в папке... Я запуталась окончательно и сказала:

– Мы здесь не привыкли к таким длинным именам. Не обидитесь, если я буду называть вас просто Алексей?

Марина сидела на диване, ерзая, как на сковородке. Наконец она не выдержала и захныкала:

– Я тебе говорила, не вмешивай меня в твои дела. Я боюсь! Что теперь будет?

– Перестань! – сказала я в сердцах. – Взрослая барышня, а распустила нюни, ведешь себя, как трусливая собачонка.

– А ты знаешь, кто они? – заорала Марина, тыкая пальцем почему-то в Борика. Видимо, он произвел на нее неотразимое впечатление. – Это же мафия! Ты давно уехала, в твое время еще не было таких, а я знаю, чего можно от них ожидать! Убьют, зарежут и...

– Никто не узнает, где могилка моя... – вдруг пропел "тракторист" Аркадий.

– Не ерничай!– остановил его Круглов.

На него этот выпад Марины, казалось, не произвел никакого впечатления. Алексей поднялся, обошел стол и сел на диван напротив нас. Повернувшись к охране, он жестом приказал всем выйти. Аркаша попытался было замешкаться в дверях, но поняв, что приглашения "А вас, Штирлиц..." не последует, вышел вслед за другими.

Мы остались втроем. Алексей достал из кармана пачку сигарет, закурил, неторопливо выдохнул дым и обратился к нам:

– Так вот, милые дамы, здесь вы не по своей воле, и делать вам придется то, что я скажу. Иначе... – он замолчал, но само это молчание было таким угрожающим, что я невольно поежилась.

– Не понимаю, чего вы от нас хотите, – начала я, но он меня оборвал.

– Прекрасно понимаете, дорогая Валерия. Судя по вашему поведению, запугать вас крайне проблематично, поэтому оставим этот метод решения вопросов и постараемся договориться, как цивилизованные люди.

– Не ходите вокруг да около, объясните, что вам от меня надо!

– Папку с документами, которую передал вам ваш приятель.

– Он ничего не передавал мне, – и я не обманывала, поскольку сама стащила папку у Дениса из комода.

– Передавал или вы сами взяли, неважно, – сказал Алексей, словно угадав мои мысли. – Папка сейчас у вас и, отдав ее, вы тут же вернетесь домой и забудете о всех волнениях.

– Не слушай его, – вдруг мрачно проговорила Марина, – ты видела, какие у него головорезы. (Видимо, она не могла забыть моего бывшего с его цыганской внешностью.) Сначала заберут у тебя папку, а потом всех нас прирежут...

– Это становится интересным, – усмехнулся Алексей. – Откуда вы, моя дорогая, знаете, что папка действительно существует? Вы ее видели?

– Я вам не дорогая и ничего не видела! – упрямо заявила Марина.

Меня беспокоил Борис. Я отгоняла от себя мысль, что он стал законченным подонком и за деньги готов на все. Меня успокаивало только то, что он не подал виду, что мы знакомы и даже более чем. Может быть, у него были свои причины не открывать этого? Чтобы его не отстранили от дела и не лишили части лакомого куска? Еще решат, что он будет мне помогать!

Мои размышления прервал вопрос Алексея:

– Валерия, я повторяю: где папка?

– И я повторяю: я не знаю, где она, и требую нас отпустить!

– Вы останетесь здесь, пока не ответите на мой вопрос. Сейчас мы с вами обращаемся нежно. Но это ненадолго. Дальше будет хуже.

И он позвал охранников.

Борис вошел в комнату вместе с остальными. Я поняла, что время шутить кончилось, и через силу произнесла:

– Папка в сейфе у меня на работе.

– Где это?

– Улица Соколова, дом три. Второй этаж. У меня бюро по переводам.

– Ты и вот ты, – Круглов показал на Бориса и еще на одного парня, поедете, куда она сказала. Вот ключи от ее кабинета и от сейфа. Принесете мне папку. И смотри, – он повернулся ко мне, – не будет папки – вам обеим не жить...

Охранники вышли из комнаты.

В затылке словно бухал молот, и я, стиснув ладонями виски, взмолилась:

– Ну просила же вас, как людей: дайте из моей сумочки таблетку от головной боли. Ведь сил нет терпеть.

Круглов взял мою сумочку. Раскрыв ее, он размашистым жестом высыпал на стол содержимое. Сколько раз я обещала себе навести в сумочке порядок, и вот: такой бардак, что перед бандитами стыдно.

– Интересно, – задумчиво протянул Круглов. – Говорят, по тому, что хранится в сумочке, можно узнать все тайны ее хозяйки.

Он окинул насмешливым взглядом разбросанные по столу вещи. Поднес к глазам телефонную книжку, перелистал пару страниц, и вдруг его брови поползли вверх. Он протянул мне фотографию, которая находилась внутри.

– Кто это? – с изумлением спросил Круглов.

– Таблетку и воды...

Получив требуемое, я проглотила таблетку и, зная, что эффект будет ощутим через пятнадцать минут, немного успокоилась.

– Я вас спрашиваю, Валерия, кто это? – Круглов протянул мне фотографию.

Мы с Денисом, веселые и загорелые, стояли на фоне заснеженных склонов Хермона. Он обнимал меня за плечи, а я держала в руке огромный снежок, который намеревалась затолкнуть ему за шиворот, как только щелкнет затвор фотоаппарата. Это была моя самая любимая фотография, сделанная примерно за два месяца до того, как Денис увлекся роковой блондинкой. В последнее время я не часто доставала ее из пластиковой обложки, чтобы не бередить рану.

– Его зовут Денис Геллер.

– А вам он кто?

На язык просились гадкие выражения типа "дед Пихто", "конь в пальто", но я сдержалась и ответила:

– Это мой бывший друг и любовник.

– Почему "бывший"? – спросил Круглов.

– Потому что его увела московская блондинка по имени Татьяна, – мне не хотелось рассказывать этим головорезам, что я знаю о том, что Татьяна убита.

Круглов молчал, на его лице было написано изумление. Вдруг он упал на стул и начал громко хохотать. Мы с Мариной непонимающе переглянулись. На шум в комнату заглянул озабоченный Аркадий, но шеф махнул ему рукой, и тот скрылся.

Сквозь судорожные всхлипы Круглов проговорил:

– Знал ведь, что мир тесен, но чтобы так! Мы вербуем девицу, чтоб была и красавица, и умница. Ведь к вам, евреям, без высшего образования даже и не подходи, смотреть не будете.

– Вы о чем? – спросила я недоверчиво.