Текст книги "Чисто еврейское убийство"

Автор книги: Керен Певзнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Ну почему вы все переводите на деньги? А если это естественная радость сына, который нашел отца? Пусть ненадолго, но нашел...

– И все тут же распустили слюни! Как же, сын нашел блудного отца! Ах, какая встреча. Все рады и счастливы!

– Кроме вас, – констатировала я.

– Я рад, что вы понимаете это, – он как бы в шутку поклонился и я заметила у него на затылке белую ермолку.

Вот так наступает озарение. Мне стало вдруг так горячо, что я мгновенно вспотела. Глаза увлажнились и передо мной промелькнули все этапы двойного убийства: кричащая Тамара возле гостевого домика, рассказ Марка об убийце, сам Марк, лежащий в зарослях авокадо, отказ Рафаэля признаться в убийстве...

– И поэтому вы его убили! – выдохнула я, не понимая, что надо сдержаться.

– А ты понятливая девушка, – сказал Авраам, пододвигая к себе кейс.

Он неторопливо открыл его, достал оттуда пистолет и не спеша взвел его. Я в ужасе прижалась к стене.

– Сидеть! – рявкнул он, указывая на стул, с которого я только что вскочила. – Иначе я застрелю тебя на месте.

– Н-нет, пожалуйста, я уже сижу, – страх сковал все мои члены.

– Так вот, ты должна понять – я не маньяк какой-то, чтобы убивать и получать от этого удовольствие. Мне это противно. Но что прикажете делать, Брескин обращался как бы не ко мне, а к суду присяжных, – если я, законный наследник своего отца, единственный его сын, находился около него все время его болезни, а в последний момент приезжает какой-то алжирец и отбирает у меня (мне казалось, он скажет: "чечевичную похлебку") моего папу!

– Как же он его у вас отобрал? Вы – старший сын, носите фамилию отца...

– Ты хочешь сказать, что он – мамзер и поэтому ему ничего не положено? Ты глубоко заблуждаешься! Может быть, по американскому праву это верно, но не по еврейскому. Еще в тринадцатом веке наш великий философ Рамбам сказал: "Отдайте наследство мамзеру, ибо он и так обойден и несчастен".

– Послушайте, Авраам, – я старалась говорить спокойным голосом, практически без интонаций, – насколько я знаю, вы живете в кибуце, обеспечены всем необходимым. Ваш папа был миллионером, да еще авторские права. Это же очень большие деньги! Ну отдали бы немного Йоси, что из этого? Неужели он половину требовал?

– При чем тут деньги? Ты что, не понимаешь, что дело тут совсем не в них?! Из-за этого мамзера я остался без отца с восьмилетнего возраста! А когда я снова обрел его, то вновь лишился сразу же!

– Извините, я не понимаю вас. Вы не могли бы прояснить? Ведь насколько мне известно, ваш отец был агентом Сохнута и много путешествовал?

– Это верно, часто ездил за границу, но всегда возвращался! А в последний раз уехал и не вернулся!

– Почему?

– Вот из-за этого самого. Родственники его любовницы, которая уже успела родить мне братика, пригрозили отцу, что убьют его, и он был вынужден бежать. А я остался сиротой. Ведь мама умерла еще раньше...

– Да, вы рассказывали, я помню.

Авраам встал и принялся расхаживать по комнате. Пистолета из рук он не выпускал.

– А что вы прикажете мне делать? – он как бы рассуждал сам с собой. Отец, уже больной и слабый, умоляет: "Дети мои, я так рад, что вы встретились! Живите и помогайте друг другу!" Он на старости лет вернулся в лоно религии. Это Исаак Брескин, кибуцник и пламенный сионист! Вот религия и требовала от него, чтобы мы помирились. Не хочу! Понимаешь ты, не хотел я тогда ни видеть этот Йоси, ни делить с ним отца, ничего! Но я не мог... Поэтому пришлось улыбаться и делать вид, что я очень рад.

– Понимаю...

– Да что там, – Брескин махнул рукой, – эта слезливая восточная ментальность выводила меня из себя. "Ах, брат, я так рад, что наконец-то встретил тебя! Дай, я тебя поцелую!" Как будто не его родственники хотели убить моего отца. Моего! Ты понимаешь это?

– Да, да, вашего отца, – а что мне оставалось делать? Только поддакивать.

– Решение избавиться от него пришло ко мне в тот же миг, как только я узнал, что он – мой братец, – Авраам намеренно избегал называть Йоси по имени. – И я терпел. Долго терпел. Он вернулся назад, в Израиль, а я оставался с отцом до конца. И до последнего вздоха отец говорил только об этом мамзере. А когда я похоронил его, решение убить окрепло во мне и я уже не сомневался. Приехав назад в кибуц, я позвонил Шлушу и пригласил его на пасхальный седер. Только попросил никому ни о чем не рассказывать, так как я хочу сделать сюрприз и объявить об этом тогда, когда найдут афикоман...

Поиски афикомана, кусочка мацы, – это кульминационный момент праздника Песах. Я хорошо представляла себе это. Дети носятся по дому, ищут запрятанную пластинку мацы, а тот, кто найдет – получает хороший подарок. Авраам хорошо знал психологию. Йоси никогда бы не сказал никому, кто он и чей он сын и брат, чтобы не разрушить внезапность и веселье праздника. Поэтому мы все и не знали об истинной цели поездки в кибуц "Сиртон".

Авраам продолжал свой монолог:

– За час до окончания праздника, я вызвал его из-за стола. Мы пошли к нему в домик, чтобы договориться о деталях. У меня был припасен цианистый калий. Не стоит говорить, где я его взял – это не имеет никакого значения, но я предложил ему выпить за успех дела и бросил яд в бумажный стаканчик с вином.

Он умер мгновенно. Зайдя в ванную, чтобы прополоскать стаканчики, я вдруг увидел, что на полке стоит виагра. Мне пришла удачная мысль – пусть думают, что преступник положил яд в баночку с лекарством и таким образом следствие пойдет по другому направлению. Поэтому я потащил его в ванную и раздел.

– Следствие так и подумало, – подала я реплику.

– Правда? – обрадовался он. – Значит я не зря старался.

– А стаканчики?

– Что стаканчики? Ах да, я их потом сжег у себя дома.

– Ну хорошо, с Йоси вы все так хорошо обдумали, ну а с Марком почему так вышло?

– С Марком?.. – Брескин задумался. – Н-ну... Ничего нельзя было сделать, он – свидетель. Я проходил по столовой и слыхал, как за одним столом говорили о том, что приезжий музыкант видел убийцу. пришлось выследить его и убить вот из этого пистолета. Конечно, был риск, но вполне оправданный.

У меня в голове все перемешалось. Вот стоит напротив меня человек и со спокойствием мясника рассуждает о том, есть риск в убийстве из пистолета, или яд лучше... А о заповеди "Не убий!" не думает вообще. Сказать, что он ненормальный – я не могу, вроде бы все логично. Свидетель – получай пулю. Но сама посылка, то с чего начались все это логические умозаключения, абсолютно безнравственна. Что значит: "Убью, так как не хочу, чтобы он был"? Мало ли я кого не хочу...

Как оказалось, убийца уже давно говорил на тему, касающуюся непосредственно меня или Тамары, которую я в данном случае заменяла:

– ...И когда ты мне позвонила, я понял, что с мамзером пока что не кончено. У него осталась жена, дети, и все они – претенденты на наследство, фамилию и память моего отца. Поэтому я и пришел... – он не сказал: "Убить и тебя", – но я поняла именно та. И наконец произнесла – по-моему, очень глупую фразу, вертевшуюся у меня на языке с самого начала его длинного монолога:

– А я не Тамара. И к вашему наследству никакого отношения не имею.

Он застыл столбом. В глазах промелькнуло недоверие. Дескать, крутит девица...

– Тогда кто ты? – он прищурился, но пистолет не убрал. – Я же видел тебя в кибуце!

– Видели, но не с Йоси, а с моим другом. Я – подруга Тамары, а она сейчас придет.

Словно услышав эти слова, незапертая дверь открылась и на пороге появилась Тамара, собственной персоной.

– Осторожно! – заорала я по-русски. – Тамара, это убийца!

Брескин выстрелил в меня, но я успела слететь со стула и толкнуть плечом стол. Стол упал, подминая под себя торт и варенье, а пуля ударила в столешницу.

Тамара не растерялась. Схватив табуретку, стоявшую в прихожей под телефоном, она размахнулась и стукнула убийцу по голове. Он упал, как подкошенный.

Осторожно вылезая из-за стола, я спросила Тамару:

– Где это ты так научилась?

– Эх, Лерка, побыла бы ты с мое челноком, поездила бы на перекладных за три моря с бебехами, еще бы не так научилась свою жизнь и добро охранять.

Телефон, конечно, был разбит вдребезги. По сотовому я позвонила Борнштейну и дала ему адрес Тамары. Он уже ничему не удивлялся, ничего не спрашивал и приехал через пятнадцать минут.

Брескин начал оживать. Ему надели наручники и двое дюжих полицейских спустили его вниз.

– Знаете, Михаэль, а ведь Сагеева надо отпустить, – сказала я.

– Знаю, – ответил он, – у него есть алиби.

– Интересно, почему же он так долго скрывал? Это была замужняя дама?

– Валерия, – засмеялся следователь, – ну почему вы так банально мыслите? Нет, это была не дама. Сагеев растранжирил деньги Шлуша и боялся в этом сознаться. Поэтому, взяв остаток, он поехал в Иерихон, в казино, чтобы отыграться.

– Разве евреям не запрещено играть в казино на территории Палестинской автономии?

– Только солдатам и ешиботникам. Вот он и хотел поправить свои дела, но вместо этого проигрался дотла.

– Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался... – это русская пословица, Михаэль. Вы же любите их собирать.

– Действительно, здесь все завязано на отце.

– Как, и здесь?

– А где еще? Что то вы загадками говорите, Валерия, вам отдохнуть надо.

– Просто я хотела спросить, при чем тут отец Рафаэля?

– Так он не сознавался в том, где был в пасхальную ночь, только, чтобы не навлечь на себя гнев отца. Вы же знаете, что Сагеев – из очень патриархальной семьи. Ну а что здесь произошло?

– Чисто еврейское убийство, Михаэль...

x x x

Домой я ехала одна, Михаэль предложил меня довести, но я отказалась. По дороге я раздумывала о том, что если бы в тринадцатом веке Рамбам не издал закон о наследственном праве мамзеров, то и этого бы преступления бы не было.

На кухне горел свет. Дашка спала, сидя за столом, положив щеку на тетрадку. Рядом лежала раскрытая библия. Я подошла ближе и прочитала: "И Господь обратил внимание на Авеля и на дар его, А на Каина и на дар его не обратил внимания; и очень досадно стало Каину, и поникло лицо его. И сказал Господь Каину: отчего досадно тебе? и отчего поникло лицо твое? Ведь если станешь лучше, прощен будешь, а если не станешь лучше, то у входа грех лежит, и к тебе влечение его, но ты будешь господствовать над ним. И сказал Каин Авелю, брату своему... И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? А он сказал: не знаю, разве сторож я брату моему?... И сказал Он: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне из земли. И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои, чтобы принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; изгнанником и скитальцем будешь ты на земле..."

Я тихонько потрепала ее за плечо:

– Даша, вставай, иди спать к себе.

– Ой, мам, ты вернулась, а я задание по Библии делала. Надо ответить на вопрос: "Истинные причины убийства Каином Авеля".

– Ну и что ты ответила?

– Зависть.

Вот и относись после этого к Библии, как к памятнику фольклора.

****конец****