Текст книги "Чисто еврейское убийство"

Автор книги: Керен Певзнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

К чему это я все? К тому, что не успела я понежиться в ванной, как раздался резкий, требовательный звук. Даже пар в ванной комнате не смог его приглушить.

Чертыхаясь и путаясь в полотенце, вся в пене, я выскочила в прихожую и дернула трубку с рычага.

– Валерия? Это ты? Слава богу! Я звонила в кибуц, но там сказали, что ты уже уехала, – Тамара не говорила, а выливала в трубку потоки энергии. – Я сейчас еду к тебе! Немедленно! Говори адрес.

Презирая саму себя, я продиктовала в трубку адрес. Ну почему я не могу ответить нет?! Это так просто. Хотя нет, не совсем... Если этому учат на курсах психологической поддержки, то значит – это совсем не просто: уметь сказать нет, когда тебя так и тянет в обратную сторону.

Но я не училась на этих курсах, я только о них слыхала...

Вновь зайдя в ванную, я растянулась в полуостывшей воде. Настроение уже совсем не то, и оставшееся время, проведенное там, было посвящено не неге, а вполне прозаичной гигиене. Наскоро сполоснув волосы, я вышла из ванной комнаты и уселась за туалетный столик, надеясь до приезда незваной гостьи привести их в порядок.

Наверное из своего Кирьят-Шенкина Тамара летела на самолете. Не прошло и двух минут, как она уже звонила мне в дверь таким же требовательным звонком, как и по телефону. Кляня себя, судьбу, Тамару и всех ее присных, я пошла открывать дверь. Она стояла на пороге, громоздкая и пылающая.

– Проходи, – сухо сказала я.

Тамара, казалось, не замечала моего недовольства. Она вошла, направилась прямиком к креслу и с размаху шлепнулась в него так, что я испугалось за свое имущество.

– Мне сейчас звонил адвокат! – выпалила она.

Я молчала.

– Валерия, ты слышала? Мне звонил адвокат!

– Ну адвокат... Дальше что?

– Нет, ты не понимаешь! Он позвонил и сказал мне, что Йоси оставил завещание и что обо мне в этом завещании тоже сказано.

– Поздравляю. Только не могу понять, при чем тут я?

– А при том, что я прошу тебя поехать со мной. Я плохо говорю на иврите, а завещание, как пить дать, составлено на крючкотворном языке и я ничего не пойму. А так ты мне поможешь.

– Извини, Тамара, такие вещи входят в непосредственный круг моих обязанностей на работе, и я привыкла получать за свою работу соответствующую плату.

– А я что, отказываюсь? – Тамара даже слегка обиделась. – Я же знаю, что у тебя собственное переводческое бюро. Вот я и хочу тебя нанять. И заплачу, сколько надо.

– Все это хорошо, Тамара, но я обычно принимаю в своем бюро, а не дома, поздно вечером. К чему такая спешка?

– К тому, что ты знаешь, какой Йоси был богатый? А если кто-нибудь перехватит? Нужно немедленно ехать к адвокату.

Поняв, что мне от Тамары никак не избавиться, я набрала номер телефона, услужливо подсунутый мне назойливой клиенткой.

Поговорив пару минут с адвокатом, я записала время встречи, завтрашнее утро, в десять и буквально выпроводила Тамару из дома, наказав ей завтра как штык быть у моей конторы.

x x x

Приемная у адвоката была роскошная, с мягкими креслами, картинами маслом и фикусом в кадке. Мы с Тамарой уселись на широкие диванные подушки и взяли в руки по журналу. Ей достался "Мир женщины", а мне "Интерьер". Из соседней двери высунулась головка миловидной секретарши и предложила нам кофе. Мы вежливо отказались.

Ровно в десять другая секретарша, постарше, пригласила нас в кабинет.

Адвокат, грузный мужчина с выпуклыми глазами, привстал и пригласил нас садиться. Между нами находился массивный стол из темного дуба, вполне подходящий к своему хозяину. На противоположной от нас стене висели дипломы в изящных золотых рамочках, а в углу роскошного кабинета цвел пышный цветок с кружевными листьями.

– Вас зовут Тамара Гриншпан? – спросил адвокат.

– Да, – кивнула она.

– А вас?..

– Это Валерия Вишневская, она будет переводить.

– Хорошо, – согласился он, – хотя перевести смогла бы одна из моих секретарш.

– Моя подруга вчера не расслышала ваше имя, – вступила я в разговор.

– А-а..., меня зовут Джакоб Горенци и я уполномочен сообщить вам нечто, госпожа Тамара.

– Прошу вас.

– Как давно вы знакомы с Йосефом Шлушем?

– Примерно восемь месяцев.

– Простите, вы замужем?

– Да.

– У вас есть дети?

– Да, двое. А к чему вы это спрашиваете?

– Дело в том, что господин Шлуш, интересы которого я сейчас представляю, попросил меня передать вам следующее: если вы согласитесь развестись со своим мужем и родить ему ребенка, то этот ребенок получит по наследству все состояние моего клиента.

– Но как? – мы с Тамарой были поражены. – Он же умер!

Адвокат принял это известие со стоическим спокойствием. Видимо он уже знал, что Йоси уже второй день находится в лучшем из миров.

– Да, умер. Но он предвидел это. Поэтому господин Шлуш оставил в медицинском центре несколько порций своего генетического материала. Если вы соглашаетесь, то мне остается только позвонить туда.

Тамара вдруг начала хихикать. Потом ее плечи затряслись все сильнее и сильнее, она схватилась рукой за грудь и далее зашлась в истерическом смехе.

– Ой не могу! Я сейчас лопну! – причитала она сквозь смех и слезы. – Ну почему все так не по-человечески?! Что ты, Йоси, не мог поговорить со мной? – Тамара уставилась взглядом поверх моей головы, кажется, в диплом юридического факультета. – Обязательно надо приплетать сюда адвоката? Ты что думал, что я не пойму тебя, если даже я плохо говорю на иврите? Валерия, переведи этому крючкотвору, чтоб не лупил на меня зенки, скажи, что мне на фиг не нужны ни его деньги, ни его замороженная сперма. Мужа бросить? Детям моим братика родить от покойника? Нет уж, пусть кому-нибудь другому предложат, вот хотя бы этим длинноногим в приемной – те сразу побегут в холодильник...

– Тамара, остановись, успокойся, – увещевала я ее. – Зачем же ты так?

Вы не волнуйтесь, – это я уже обратилась к адвокату, невозмутимо сидящему за столом, – она сейчас успокоится и скажет свое решение.

– Ничего, ничего, – благодушно ответил он, – вы можете продолжать...

– Что продолжать? По-моему все и так понятно! Пойдем, Валерия.

И Тамара поднялась с места.

– Подождите, – остановил нас Джакоб Горенци, – возьмите вот это.

Он протянул нам длинный конверт.

– Это письмо Йосефа. Он просил меня передать вам его в случае его смерти.

Тамара нерешительно взяла конверт. Повертев его в руках, она спросила:

– А что там написано?

– Не знаю, – ответил адвокат, – меня просили передать, а не прочитать.

– Открой, Валерия, – Тамара буквально сунула мне в руки письмо.

Конверт был обыкновенный, с маркой внутренней почты. На нем корявым почерком на иврите было написано: "Уважаемой Тамаре". И все – ни фамилии, ни адреса.

Вскрыв конверт, я обнаружила в нем сложенный вчетверо лист бумаги и старую фотографию. На ней была изображена молодая пара. Одетые по моде тридцатых годов, они сидели на садовой скамейке и серьезно смотрели в объектив. Я развернула письмо, надеясь там найти объяснение, при чем тут эта фотография, но тут меня постигло разочарование. Послание было написано на незнакомом мне языке. Вероятнее всего это был французский.

– Ну что там? – спросила Тамара.

– Не знаю, кажется, написано по-французски.

– А ты не знаешь этого языка?

– К сожалению, нет.

– Тогда надо обращаться к переводчику.

– Простите, что я вмешиваюсь, – сказал адвокат, – но найдите для перевода человека, которому вы всецело доверяете. И лучше, заверьте перевод нотариально.

– Как нотариально? – опешила Тамара. – Нотариусы переводят на иврит. Что же мне за два перевода платить. Еще переврут. Мне нужен перевод с французского на русский. Где я такого найду?

"Элеонора! – вдруг вспыхнуло у меня в мозгу. – Она же знает французский." И обращаясь к адвокату, проговорила:

– Большое спасибо за заботу, у нас есть переводчик. Мы пойдем.

Схватив Тамару за руку, я буквально вытащила ее из кабинета.

x x x

Решив не откладывать дело в долгий ящик, я собралась набрать номер телефона Дениса, но тут как всегда, аппарат зазвонил у меня в руках и знакомый голос произнес:

– Валерия, шалом, говорит Михаэль Борнштейн.

– О! Михаэль! Как я рада! Здравствуйте. Как поживаете?

– Спасибо, у меня все в порядке. А вот у вас, я слыхал, снова приключения?

– Да, вы совершенно правы. Я только что вернулась из кибуца.

– Вот по этому поводу я и хотел бы с вами поговорить. Когда вы сможете приехать ко мне – дело очень срочное, не терпящее отлагательства.

– Одну секундочку, Михаэль...

Зажав телефон ладонью, я прошептала Тамаре:

– Это следователь.

– Какой следователь, – испугалась она, – из кибуца?

– Да нет же, просто мой знакомый следователь и он срочно зовет меня к себе. Так что давай встретимся попозже, я тебе позвоню. Ладно? Не обижайся.

И вновь обратившись к телефону, я почти прокричала в трубку:

– Михаэль? Я еду к вам.

– Я буду ждать вас в кафе "Магриб" на площади царей Израиля.

– Буду через четверть часа.

После того, как разговор был завершен, я подумала, что может быть Михаэлю будет интересно встретиться и с Тамарой тоже, но она отказалась от предложения и попросила меня высадить ее около автовокзала.

Автоматически сунув Тамаре письмо, я помахала ей рукой и сев в машину, поехала на площадь царей Израиля.

Михаэль сидел под полосатым тентом. На столике перед ним уже стоял кофе-капуччино с пышной пенистой шапкой. Увидев меня, он улыбнулся и сказал:

– О, Валерия, вы прекрасно выглядите! Отдых в кибуце пошел вам на пользу.

– Вы шутите, Михаэль, – улыбнулась я в ответ, – такой отдых не пожелаю своему злейшему врагу.

– Да, я слышал, – он вдруг посерьезнел, – и мне хотелось бы задать вам несколько вопросов...

– По поводу этих двух убийств?

– Да, и не только. Убийствами в кибуце "Сиртон" занимаются наши сотрудники, а я хочу спросить вас...

Он сделал паузу и неожиданно поинтересовался:

– Какие у вас отношения с нынешними деятелями партии репатриантов?

Вопрос застал меня в тупик. Я уже приготовилась рассказывать о том, как увидела кричащую Тамару, бегающую вокруг домика для приезжих, как я, споткнувшись, упала на бездыханного Марка. Но чтобы о партии? Тем более, что выборы уже закончились и депутаты муниципалитета вовсю принялись растаскивать портфели в разные стороны.

– Хорошо, Михаэль, я попробую рассказать. Дайте только вспомнить...

x x x

Знаете как в Израиле отвечают на вопрос: "Почему израильтянин работает на трех работах? – Потому что не может найти четвертую." Я не исключение. Несмотря на то, что мы с Дашкой представляем собой так называемую неполную семью, и вполне могли бы рассчитывать на социальное пособие от государства, я не получаю от Института национального страхования ни копейки, то есть шекеля, так как являюсь свободным предпринимателем. Но всех моих доходов по переводам документов, романов и прочих полезных советов хватает разве что на самые насущные траты и поэтому я была очень обрадована, услышав по телефону следующее предложение:

– Госпожа Вишневская? Добрый день. Меня зовут Валерий Искрин, я представитель комитета партии "Репатриация на подъеме" в Кирьят-Шенкине и я бы хотел с вами встретиться. У меня есть для вас интересное предложение.

– Хорошо. Приходите ко мне в офис. Я работаю с девяти до четырех, там и поговорим.

Он подъехал в тот же день. Кирьят-Шенкин – это небольшой городок неподалеку от Ашкелона, в котором я живу. Я иногда бываю там по делам. Из-за недорогих квартир в Кирьят-Шенкине поселилось большое количество репатриантов из бывшего Союза и город стремительно развивался. По последним сообщениям из газет, несколько десятков тысяч человек прибыло туда за последние пять лет и треть населения уже составляли люди, говорившие исключительно по-русски. Ранее глухая провинция Израиля, если вообще можно в нашей маленькой стране говорить о провинции – до любой границы четыре часа езды на автомобиле, сейчас Кирьят-Шенкин стал вполне современным городом с новостройками, широкими бульварами, и расширяющейся промышленной зоной. Даже был свой лесопарк на южном выезде из города, что само по себе для Израиля является ценным местом отдыха, так как у нас все леса – рукотворные. Мы с Дарьей однажды собирали там очень приличные маслята в феврале. Только с работой в Кирьят-Шенкине было плоховато. Это известное дело – где квартиры дешевые, там работы нет и наоборот. Вот такие реалии.

Вошедший ко мне в кабинет мужчина имел благообразную седую бородку, на вид ему было около пятидесяти лет и говорил он с характерным московским аканьем.

– Добрый день, – поздоровался он – я Валерий Искрин, я звонил вам сегодня.

– Да, да, – сказала я, – здравствуйте, присаживайтесь.

– Спасибо. Я вот по какому делу. Как вы знаете, через несколько месяцев будут местные выборы и наша партия имеет хорошие шансы войти в муниципалитет Кирьят-Шенкина.

– Я желаю успеха вашей партии, но я не понимаю...

– Дело в том, что мы плохо говорим на иврите, а нам придется сидеть в муниципалитете на заседаниях, участвовать в обсуждении, принимать решения. Нам нужен язык.

– Вам нужно, чтобы я сидела на заседаниях и переводила вам?

– Нет, нет, что вы. Нам нужен учитель иврита и мы предлагаем вам взяться за это дело.

– Да, но я переводчик, а не учитель. Вот сколько преподавателей обучают репатриантов.

– Но они не говорят по-русски, а вас нам вас порекомендовал Натан Мордухаев. Он у нас председатель секции ветеранов и очень вас хвалил.

Я помню господина Мордухаева. Я переводила на иврит его опус под названием "Мафия бессмертна!". Денис очень даже любил почитывать сей роман в туалете.

– Да я помню его он написал роман, который я перевела. И как роман? Вышел где-нибудь в свет?

– Пока нет, Натан ведет переговоры. Но мы отвлеклись от нашей темы. Мы просто обязаны за три оставшихся месяца до выборов набрать словарный запас и заговорить.

– Кто это мы? Сколько человек желают изучать иврит?

– По данным института "Геокартография", которому наша партия заказала опрос общественного мнения, мы можем рассчитывать на семь мест из пятнадцати в местном совете. Так что группа будет состоять из семи человек, претендующих на реальные места.

Речь его была гладкая и лилась плавно. Я подумала, что у Валерия Искрина есть действительно опыт работы в какой-либо партийной организации еще на "доисторической родине".

В принципе, я не учитель. Мне легче что-либо сделать самой, нежели объяснить другому, как это делается. Но как я уже говорила, никто не отказывается от лишних денег, тем более, что они совсем не лишние и я начала работать.

Мы с моими перезревшими учениками долбили спряжение и правописание, уроки они делали с завидным прилежанием и только с одним я не могла бороться – с немыслимым количеством заседаний.

Вскоре из учительницы иврита я превратилась в ведущую протоколы собраний и моим работодателям всегда требовались протоколы на двух языках русском и иврите. Я не роптала, просто иногда было сложно придавать той чуши, которую будущие народные избранники выдавали вслух, видимость деловых предложений.

Не знаю почему, я остановилась и внимательно посмотрела на Михаэля.

– Валерия, мне очень интересно то, что вы рассказываете.

Он ободряюще кивнул и я продолжила:

– Я совсем оставила преподавание – переводила на иврит и на русский различные письма, лозунги. Было даже открытое письмо нынешнему вице-мэру. Руководитель местного партийного центра, который сам хотел занять это место, обвинил его в том, что тот переманивает голоса репатриантов, обещая им молочные реки и кисельные берега.

Михаэль засмеялся:

– Нет, здесь говорят о земле, текущей молоком и медом.

– Согласна. Но вы посмотрите, сейчас выбрали обоих и эти непримиримые враги сейчас вместе заседают в муниципалитете Кирьят-Шенкина.

– Такова суровая правда жизни и ничего не попишешь, – вздохнул следователь.

Отпив из высокого бокала немного опавший капуччино, он задал мне следующий вопрос:

– Скажите, Валерия, у вас сохранились копии переводов, которые вы делали для партии?

– Не знаю, часть, конечно, находится в моем компьютере на работе, но многие небольшие документы я переводила прямо в штабе, на ходу. Это же были лозунги, которые не требовали печати.

– Нет, речь идет не о них.

– А что, собственно говоря вы ищете?

– Знаете, у меня возникла безумная мысль: может быть среди тех документов, которые вы переводили, найдется ниточка, ведущая к убийствам в кибуце.

Мысль, действительно, была безумной. Какое отношение могли иметь эти предвыборные баталии к убийству выходца из Алжира и рускоязычного музыканта? Но почему не помочь, если Михаэль просит.

И я ответила:

– Хорошо. Когда вам нужны эти документы?

– Если можно, я съезжу с вами на вашу работу и перепишу на дискету. У вас найдется лишняя?

– Поехали.

Файлов набралось около двадцати. Это все были письма, предвыборные материалы. Михаэль перекопировал из на дискету, поблагодарил и откланялся. А я осталась сидеть напротив включенного компьютера.

И тут мне пришло в голову, что может быть стоит очистить память моего Пентиума от разного хлама, накопившегося за время работы. Процесс был нудный и вечно откладываемый на потом, но я решительно за него взялась.

Каждый файл прежде чем стереть, я открывала и просматривала. Если это был черновик перевода, то я его ликвидировала, а если уже законченный документ, то архивировала.

Один файл, с названием "restoran" привлек мое внимание. Это был проект проведения предвыборной кампании в различных залах торжеств и, в частности, в зале ресторана "Малахит". Ответственным за сбор в этом помещении был некий Рафаэль Сагеев. Дальше шли названия других залов и имена других ответственных, но их я не знала. А вот Рафаэль из "Малахита" был мне знаком по рассказу Рона.

В конце документа шло резюме: не подходит по причине высокой стоимости аренды.

Вдруг вновь раздался звонок и опять это была Тамара:

– Валерия, куда ты пропала?

– У меня были дела, извини, – странно, зачем я еще извиняюсь?

– Когда ты приедешь?

– Скоро. Может быть через час.

– Буду ждать.

Тамара уже собралась положить трубку, когда я спросила:

– Тебе знаком такой парень по имени Рафаэль Сагеев?

– Нет, а что? Кто он такой?

– Он работает в ресторане "Малахит" барменом.

– А-а, Рафик. Ну конечно. Йоси же с ним договаривался...

– О чем договаривался?

– Ну...

– Ладно, дома расскажешь, а сейчас еду к тебе. Говори адрес.

Положив трубку, я подумала, что игра в горячо-холодно начала уже немного припекать.

Выводя машину на трассу, я вспомнила тот единственный раз, когда видела Рафаэля Сагеева – в день празднования победы на выборах.

Партийное начальство решило отметить его широко, хотя вместо обещанных семи мест, получили только пять. Мы с Денисом сидели за столиком, неподалеку от стойки бара и я буквально залюбовалась четкими и быстрыми движениями бармена. Он ловко орудовал шейкером, подливал туда разноцветные жидкости, бросал кусочки льда и при этом с его губ не сходила улыбка. В сочетаниями с тонкими усиками, она выглядела, как нарисованная. Рафаэль часто выходил из-за стойки, чтобы поднести коктейль одному или другому партийному бонзе. Подобострастно наклонялся так, что его ермолка плыла параллельно полу. Стой, Валерия, ведь и на убийце тоже была ермолка. Хотя кого в Израиле удивишь этими шапочками?..

x x x

До Кирьят-Шенкина я доехала за двадцать минут. Еще десять ушло на то, чтобы найти дом Тамары и вскоре я уже звонила в ее дверь на четвертом этаже.

– Входи, – Тамара широко распахнула дверь, – я детей кормлю, садись за стол.

– Нет, спасибо, я не голодна.

– Как тебе нравится, Валерия, – возмущенно сказала она на ходу и тут же не меняя тона, прикрикнула на детей: "Почему не едите?".

– Что нравится? – спросила я и посмотрела на детей, сидящих за столом. Черт! Совсем забыла. Надо было купить по дороге какую-нибудь шоколадку.

За столом сидели два юных отпрыска шести и восьми лет. Толстощекие, светловолосые, мальчишки как две капли воды походили на Тамару и, завидев нас, принялись дружно работать ложками.

– У меня прекрасный украинский борщ. Но я не буду класть сметану.

– Почему? – машинально спросила я, хотя есть не собиралась.

– Я поняла необходимость кашрута и теперь не буду смешивать мясное с молочным.

Мне стало интересно. Судя по внешнему виду Тамары и ее детей, еврейского в них была одна фамилия – Гриншпан, принадлежащая ее мужу.

Словно угадав мои мысли, она сказала:

– У Димки, – она показала на младшего, – нашли анемию, ну мало кровяных шариков и выписали железо.

– Это действительно неприятно, – но причем тут кашрут?

– А при том, что железо находится в мясе. Надо есть говядину и индюшку. А таблетки нельзя запивать молоком – от них железо сворачивается. Мне это аптекарша сказала.

– Ну и что?

– А то, что молоко, если его положить в мясную пищу, свернет в нем железо и никакой пользы от еды не будет. Поняла? – торжественно заключила Тамара.

– Это логично, – кивнула я в ответ. – Только скажи мне такую вещь. Насколько мне известно, в состав украинского борща, как один из индигриентов, входит толченое сало?

– Ну ты, Валерия, даешь! – чуть не обиделась моя собеседница. – Как же без него? Ведь совсем не тот вкус получится.

– Так вот, давным-давно один раввин уже ответил на этот вопрос...

– На какой?

– Можно ли в борщ класть сметану?

– Ну и как, можно?

– Можно, если борщ свиной. Так что ты со своим гемоглобином изобрела велосипед.

– Ох, Валерия, больно мудреная ты для меня. Ведь слова простого не скажешь, все с вывертом. Не поймешь, ты смеешься или правду говоришь.

Дети, тем временем, доели борщ и встали из-за стола. Тамара сложила посуду в мойку, и включила чайник. Я молчала, не мешая ей хлопотать.

Когда она поставила на стол две чашки с чаем и коробку "Зефир в шоколаде" – изделие бывших соотечественников, я спросила:

– Где твой муж, Тамара? Помнится, ты говорила, что у него были неприятности с полицией из-за убийства Йоси.

– Там, – она махнула рукой, – лежит в спальне. У него депрессия. Золовка настучала.

– Какая золовка?

– Сестра его. Я, когда с Йоси, покойником, ехать собралась, детей ей оставила. Мало что ли они у нас три месяца жили, когда приехали в Израиль. Четверо, плюс собака. Еле поворачивались, пока они квартиру не сняли. И ничего. Так она, выдра, у детей прознала, куда я поехала и тут же позвонила в Кишинев. Женька у меня еще тот ревнивец, – Тамара сказала это с одобрительными интонациями, – сразу заметался, в аэропорт, и первым рейсом сюда. Приехал домой, меня нет, а через полчаса полиция нагрянула и его взяли. Только тогда отпустили, когда бедного Марика убили. Поняли, что он не при чем. Вот с тех пор и лежит. Эх... – она отхлебнула из своей чашки.

– Кстати, о Марике, он же работал вместе с Рафаэлем, помнишь, я спрашивала?

– Ну да.

– Когда я работала перед выборами, мне попался один документ на перевод, там была его фамилия.

– А чего тут удивительного? – пожала плечами Тамара. – Этот Рафик еще тот жук. Крутился у нас в штабе чуть ли не каждый день.

– Что он хотел?

– О! Таких деловаров поискать... Денег хотел, чего же еще. И Йоси ему давал.

– Что? – моему удивлению не было предела. Кажется, дело раскручивалось еще быстрее, чем я того ожидала. – Какие деньги? За что?

– Валерия, ну ведь ты умная баба и не понимаешь... Йоси – подрядчик. Он хотел от нашей партии выгодных заказов на строительство. Вот он и давал деньги на предвыборную борьбу с тем, чтобы потом получить от членов муниципалитета голоса в свою пользу. А Рафаэль был казначеем, давал ему расписки, все честь по чести.

– Тамара, – почти простонала я. – Ты проверяла? Или Йоси? А может быть этот Рафаэль – жулик!

– Не может быть! – воскликнула она и схватилась знакомым жестом за грудь. – Ведь Йоси ему столько денег передал! Все же расписки у меня. Этот прохиндей их по-русски писал.

– Ты можешь их показать?

– Ну конечно! – Тамара вскочила со стула и пошла в салон. Нагнувшись, она вытащила из нижнего ящика комода тоненькую пачку бумажек. Это были расписки на суммы от тысячи до десяти тысяч долларов. Всего на сумму около двадцати пяти тысяч долларов.

– Ничего себе! – присвистнула я. – Как же Йоси ему поверил? Тамара, неужели ты не понимаешь, что за такие деньги вполне можно убить человека?

– Да-да, я припоминаю. В последний раз, когда мы были в ресторане, Йоси увел Рафаэля в сторону. Они долго разговаривали, а потом Йоси вернулся за столик злой и раскрасневшийся. Я еще спрашивала его, в чем дело, но он только отмахнулся. Он не любил жаловаться.

– Тамара, я буду звонить в полицию.

– Только не из моего дома! – вдруг послышался мужской голос.

Из спальни вышел тщедушный человек небольшого роста. Одет он был в полосатую пижаму, седые волосы торчали вертикально.

– Женя! – укоризненно сказала Тамара.

– Что Женя, я тридцать девять лет уже Женя, и спрашиваю тебя, когда ты прекратишь вмешивать семью в твои отношения с любовником?!

– Замолчи, стыдно перед гостьей! Иди себе в спальню!

Мне стало нехорошо, я вообще не люблю скандалы – я от них засыпаю. И сейчас меня одолела зевота, которую я тщетно пыталась скрыть.

А выяснение отношений, тем временем, перешло на новый виток:

– Меня все предупреждали: не связывайся с гойкой! А я дал тебе свою фамилию, привез сюда, дрянь неблагодарная!

Маленький супруг наскакивал на свою дородную половину и хохолок на голове делал похожим его на бойцового петушка, побитого в боях.

– Это ты привез меня? – заорала Тамара в ответ и принялась подталкивать мужа по направлению к спальне. – А кто бегал по ОВИРам? Кто сейчас работает и не транжирит денежки на поездки в Кишинев? Кто сидит и учит иврит? Ты, что ли? Да в тебе еврейского, как у Макашова в заднице! Здесь, видите ли ему не нравится! Некультурные ходят и Пушкина не читают, сплошные эфиопы! А ты когда Пушкина последний раз читал? Вон, стоит, пылится, – она махнула одной рукой, другой продолжая неумолимо давить мужу на грудь, – и эфиоп, между прочим, на четверть!

С этими словами она все-таки впихнула его в спальню, закрыла дверь и повернулась ко мне:

– Нет, ты видишь? Детей жалко, иначе давно уже духу его здесь не было. Его еще в убийстве заподозрили! Да Женька комара не сможет прихлопнуть, не то что человека, сил не хватит!

Было непонятно, она гордится последним обстоятельством или сожалеет...

– Тамара, мне пора, – я взялась за сумку.

– Подожди, я с тобой.

– Куда со мной?

– Как куда? В полицию. Ты что, совсем забыла, – она схватила с комода пачку расписок.

"С твоими представлениями все на свете забудешь", – подумала я про себя, а вслух сказала:

– Хорошо, я только позвоню следователю.

Набрав телефон Михаэля Борнштейна, я сообщила ему, что буду через четверть часа, так как у меня есть новые документы по делу Йоси и завела машину.

По дороге пришлось выслушать взволнованный монолог Тамары о ее муже, свекрови и иже с ними. Она у своего Евгения – вторая жена. Он оставил первую, потому что увлекся красотой Тамары (так выходило по ее словам и я была склонна верить. Известно, что тщедушным мужчинам нравятся полногрудые весомые дамы). Его первая жена училась вместе с ним в институте – не то мелиорации, не то горного дела, в общем, в таком, профессия выпусников которого не требовалась в Израиле. Тамара сказала это с легкой брезгливостью.

Ну а потом, когда разразилась война в Приднестровье, все начали собираться в Израиль, в Америку, куда глаза глядят, только бы быть подальше от этих ужасов. Многие родственники Тамары жили в Тирасполе и она знала обо всем из первых рук.

Так, полтора года назад, семейство Гриншпан оказалось в Кирьят-Шенкине. Дети пошли в садик, Тамара училась в ульпане языку и по вечерам подрабатывала на уборке, а ее муж обложился русскими газетами и стал искать вакантную должность инженера по мелиорации или горному делу. Ни на что меньшее он не соглашался.

Вскоре Тамара перестала убирать чужие квартиры, так как нашла небольшую работу в турагенстве – там требовалась русскоязычная сотрудница. В этом агенстве она и познакомилась с Йоси, пришедшим покупать неделю в Эйлате. В результате знакомства, Йоси купил две путевки в Эйлат и это был первый отпуск Тамары в Израиле.

Она рассказывала, я вела машину и мне совершенно не хотелось ни осуждать ее, ни одобрять. Просто "се ля ви". Кстати о французском...

– Тамара, а где письмо, которое передал тебе адвокат?

– Вот оно, – Тамара порылась в сумочке и протянула его мне.

– Хочешь, оставь его мне, я заеду к Элеоноре, матери Дениса и переведу тебе его?

– Конечно.

– Просто сейчас, главное – выяснить связь между этими деньгами и убийством Йоси.

Михаэль ждал нас в своем кабинете.

– Валерия, мы сегодня не расстаемся, – улыбнулся он.

– Вот, – я положила ему на стол расписки.

– Что это? – он осторожно взял одну бумажку и повертел в руках. – Вы знаете, Валерия, я все больше и больше сожалею, что не знаю русского языка. Хотя жаль, что приходится его изучать, чтобы расследовать преступления, совершенные новоприбывшими гражданами.

– Ну почему только для этого, – я усмехнулась, хотя слова Михаэля несколько задели меня, – можно ведь и классиков читать в оригинале.

– Нет, Валерия, на классиков времени уже не остается. Все больше приходится читать вот это, – он показал на бумаги, лежащие на столе.

– Это расписки, которые Рафаэль Сагеев, бармен из ресторана "Малахит" и по совместительству, казначей штаба выборов, давал Йоси. Здесь всего на сумму около двадцати пяти тысяч долларов.

– А зачем Йоси давал ему такие деньги?

– Йоси хотел выгодных контрактов после того, как к власти придут члены партии репатриантов, а Рафаэль обещал ему помочь.

– Откуда вы знаете об этом, Валерия?

– Я сама слышала, – Тамара вступила в разговор. – Рафик при мне писал эти расписки. А потом Йоси с ним ругался.

– Вот как? – удивился следователь. – Почему же он с ним ругался?

– Так ведь выборы прошли. А ничем этот бармен Йоси не помог. Вот Йоси и сказал ему.

– Скажите, Михаэль, а почему бы вам не вызвать этого Рафаэля и не спросить его обо всем? – спросила я.

– Уже вызвали, Валерия...

– Когда?

– Рафаэль Сагеев задержан по подозрению в убийстве Йоси Шлуша и Марка Файнгольда.

– Как?! – воскликнули мы с Тамарой вместе.

– У него нет алиби. В пасхальную ночь, когда он должен был сидеть за праздничным столом, в кругу семьи, его не было. Родственники, поначалу, хотели покрыть его, но потом признались, что Рафаэля не было дома. А сам он не говорит, где он был.

– Неужели? – Тамара так и впилась взглядом в следователя.

– Более того, при обыске, на его рабочем месте, в ресторане "Малахит", обнаружено несколько баночек с лекарством "Виагра", которыми он торговал подпольно и без рецепта. Точно такая же баночка обнаружена и на месте преступления.

– Ох, говорила я ему, – простонала Тамара, – Йоси, зачем тебе это нужно, я тебя люблю таким, как ты есть. А он боялся. Все-таки возраст. Ему было под пятьдесят. Может, он думал, что если не будет сильным мужчиной, то я его брошу! Глупости какие! Бедный Йоси!