Текст книги "Чисто еврейское убийство"

Автор книги: Керен Певзнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Успокойся, Тамара, – я обняла ее, – видишь, убийцу нашли, он получит по заслугам, ну что же делать...

– Теперь, после того, как вы принесли эти расписки, стал понятен мотив убийства, – сказал Михаэль. – Шлуш, по-видимому стал требовать назад свои деньги, а Сагеев не отдавал. Они повздорили и Сагеев решил убить Шлуша. Он подъехал в кибуц, заменил таблетку виагры другой, заранее припасенной. Ведь сделать это было просто – это не таблетки, а желатиновые капсулы с порошком. Вполне можно спокойно, в домашних условиях, открыть одну, всыпать туда цианистый калий и закрыть. А в баночке оставалось всего две таблетки. Значит смертельная попалась бы если не сегодня, то завтра...Просто Шлушу она попалась первой.

– А Марка как он убил? – спросила Тамара.

– Марк видел убийцу, но не только. У нас уже есть показания свидетелей, слышавших, что он угрожал убить его, если Файнгольд будет домогаться его сестры. Другое дело, что нужно раскрыть еще одну загадку – найти оружие, но я думаю, что это дело техники. Сагеев вполне может сознаться и сотрудничать со следствием.

– А он что, не признался?

– Нет, Валерия, пока нет. Говорит, что не был в ту ночь в кибуце, а где был – не говорит...

Михаэль посмотрел на часы и поднялся с места.

– Дорогие дамы, прошу меня простить, мне пора.

Мы тоже поднялись с места.

– Всего хорошего, Михаэль.

– До свиданья.

Я предложила Тамаре отвезти ее домой. На протяжение всей дороги она молчала. Около дома она сказала:

– Спасибо тебе, Валерия. Ты много для меня сделала.

– Подожди, я еще не перевела тебе письмо. Потом сочтемся.

И я поехала обратно в Ашкелон.

x x x

Дарья уже была дома. Она кинулась ко мне:

– Мамуля, где ты была? Меня Денис привез.

– Ну как было у Элеоноры? Не скучала?

– Не-а. Я за компьютером сидела. А она ничего, только нудная немного.

– И в чем это проявлялось?

– Элеонора заставляла меня вилку в левой руке держать. А в правой нож. Я пробовала, совсем невкусно получается. И для хлеба руки не хватает.

– Она правильно говорит. Вот не научишься правильно есть, привезут тебя на бал, где принц Золушку будет выбирать, возьмешь и опозоришься.

Дашка фыркнула:

– Очень мне надо, чтобы меня выбирали. Знаешь, сколько я по интернету сама могу найти – миллион! Какие-то у тебя устаревшие представления.

Все, пиши пропало, я уже для своей дочери предок пещерный, не поспеваю за техническим прогрессом.

– Есть будешь?

– Да, – крикнула она мне из соседней комнаты. Там уже мерцал экран.

На скорую руку разогрев в микроволновке рыбные котлетки, я приготовила салат, сделала пюре из картофельных хлопьев и позвала Дарью обедать.

– Мам, что это? Гамбургеры?

– Это котлеты из "Принцессы Нила".

– Рыба? Не хочу. Дай мясо!

– Ешь, что дают, рыба полезная, в ней много фосфора.

– Я что, светиться буду, как собака Баскервилей?

– Нет, умная будешь, фосфор полезен для клеток мозга.

– То-то я вижу – чукчи самые умные, – пробурчала моя дочь и принялась за еду.

Она действительно держала вилку в левой руке. Нет, решено, буду отправлять ее к Элеоноре по меньшей мере дважды в месяц – на краткосрочные курсы воспитания. А то я сама не справляюсь.

Зайдя в свою комнату, я разделась и решила немного полежать – усталость набросилась на меня, как американцы на Ирак. Мысли крутились вокруг событий сегодняшнего дня. Потянувшись за сумочкой, я достала из нее письмо и стала всматриваться в буквы незнакомого языка. Глаза стали слипаться и я провалилась в бездонную черноту.

x x x

В десять утра я уже была дома у Дениса. Он уже давно был на работе, но собственно говоря, мне нужна была его мать, а не он.

Как всегда, седые волосы Элеоноры были тщательно уложены, на ней был надет длиннополый халат с отложным воротником. Неяркая помада тронула губы.

– Садитесь, Валерия, я заварю вам чаю.

– Спасибо.

– У вас замечательная дочь. Она напомнила мне Дениса в детстве.

– У Дарьи появились хорошие манеры. Это ваша заслуга.

Элеонора засмеялась.

– Ну, это только начало. Там есть еще над чем работать. Жаль только, что вы так рано вернулись и вам с Денисом не удалось отдохнуть.

– Оставаться там не было никакой возможности.

– Кошмарное убийство! Даже два. Как вы полагаете, Валерия, кто убийца?

– Убийца уже пойман, наша доблестная полиция оказалась на высоте.

– Да что вы говорите?!

– Им оказался бармен того ресторана, где играл на гитаре бедный Марик. Бармен взял с подрядчика много денег, обещая поспешествовать в получении выгодных контрактов, но обещания своего не выполнил, а деньги возвращать не захотел. Вот он и отравил Йоси.

– Какой ужас! Сколько преступлений совершается в этом мире из-за денег!

Элеонора отпила из своей чашки и произнесла уже другим тоном:

– Почему вы спросили меня, знаю ли я французский? Вы расширяете свое переводческое бюро?

– Вы знаете, это мысль... Но меня привело к вам не это.

Достав из сумки письмо, я положила его на стол и тщательно расправила. От многократных перекладываний оно несколько потеряло свой товарный вид.

Элеонора взяла очки, похожие на перевернутые полумесяцы и водрузила их на нос.

– Дайте-ка я посмотрю...

Она раскрыла письмо и стала внимательно его проглядывать. Мельком взглянула на фотографию и отложила ее в сторону. Потом сказала мне:

– Валерия, письмо написано не на чистом французском, а на каком-то из его диалектов, поэтому некоторые слова мне не совсем понятны. Более того, его писал не очень образованный человек, который может быть учился этому языку только в детстве, а потом практически на нем не писал. Но скудость словарного запаса в данном случае нам только на пользу, – она встала с места и принесла мне несколько журналов. – Вы пока просмотрите это, а я займусь переводом.

– Вы все сказали совершенно правильно, Элеонора. Йоси – выходец из Алжира, подрядчик по профессии. Это послание даме сердца – Тамаре. Письмо она получила от его адвоката.

Примерно около сорока минут я читала "Огонек", "Зеркало" и еще около пяти различных журналов. А Элеонора поскрипывала пером, изредка заглядывая в толстый французско-русский словарь. Наконец она отложила ручку и сказала:

– Ну все, кажется. Прочитать вам?

– Конечно...

И она начала читать перевод своим хорошо поставленным голосом:

– "Здравствуй, дорогая Тамара. Если ты читаешь это письмо, значит меня нет уже на свете. Все, что здесь написано, я никогда бы не решился сказать тебе лично и поэтому пишу на языке моей матери, так, как она разговаривала со мной в детстве. Я надеюсь, что ты найдешь среди своих знакомых образованного человека, который переведет тебе мои последние слова. Ты необыкновенный человек. Я полюбил тебя в тот же миг, когда увидел тебя. Ты замужняя женщина, у тебя двое детей и зачем я нужен тебе со своими горестями. Но когда ты ответила мне на мои ухаживания, я полюбил тебя еще больше! Ты никогда не требовала от меня денег и подарков – напротив, мне казалось, что я мало дарю их тебе, никогда не устраивала мне скандалов и не таскала по своим родственникам"... – тут Элеонора сделала паузу, а я подумала, что видимо у Йоси был несчастливый опыт общения с женским полом, по сравнению с которым Тамара выглядела просто ангелом.

– Продолжайте, пожалуйста...

– "Ты знаешь, Тамара, что я не женат и никогда не был женат. А мне скоро пятьдесят. Как я хотел создать семью, но от меня отшатывались, как от прокаженного! Я стал богатым, но и это не помогло – я по-прежнему не находил ту, которая захотела бы стать моей женой. И я даже ослаб, как мужчина. Открою тебе причину, которая навлекла на мою голову эти несчастья – я мамзер и если бы у меня были бы дети, то еще семь поколений моих потомков страдали бы от этого!.." – Элеонора оторвалась от письма и посмотрела на меня. В ее взгляде сквозило недоумение.

– Страшное дело, – сказала я ей. – Я интересовалась этим вопросом. Хотите, расскажу?

– Да, пожалуйста, Валерия. Ведь насколько я знаю, мамзер – это незаконнорожденный, то есть сын женщины, которая родила его вне брака? Но что в этом постыдного, я имею в виду – для него?

– Нет, это весьма распространенное заблуждение. Я как-то интересовалась этим вопросом, у меня на работе был подобный случай. Мамзером человек называется только в двух случаях: либо он – сын замужней женщины, которая родила его не от мужа, либо он родился от связи между прямыми родственниками, то есть в результате кровосмешения или инцеста.

– И что тогда?

– Очень плохо! Мамзер ущемлен во всех правах, ему не разрешается жениться. А если он все-таки женится, то это определение переходит на его потомков, вплоть до седьмого колена. Проклятие висит над ними всю жизнь. Именно об этом и пишет Йоси. Видимо поэтому он и не хотел заводить детей.

– Валерия, но мы на пороге третьего тысячелетия! Все, о чем вы говорите, отдает средневековьем!

– Вы же знаете, Элеонора, мы живем в государстве, где в ходу религиозные законы, изданные три тысячи лет назад. И современное судопроизводство старается подлаживаться под них.

– Каким образом?

– Например, в ответ на такое обвинение, суд просто дает направление на генетическую проверку. Берут кровь у ребенка и родителей и сличают на общность ДНК. И все. И никаких лишних разговоров и огульных обвинений. Кстати так и получилось в том случае, который попался мне в моей практике. Я засмеялась, так как вспомнила, как муж, который обвинил свою жену в том, что она забеременела от другого, после проверки заявился ко мне с огромным букетом роз и с шампанским и слезно просил походатайствовать перед женой, чтобы она его простила. Но они, в конце концов, развелись.

– А если проверка доказывает, что это ребенок любовника?

– Тогда дело плохо. Даже если после этого супруги разводятся, то ни один раввин не поженит эту женщину с отцом ее ребенка, так как по религиозному закону, она для него становится запрещенной. Так карается порок, – философски заметила я и вздохнула. – Жаль, что Йоси не родился во Франции.

– Почему? – удивилась Элеонора.

– Потому, что в кодексе Наполеона было записано: "Ребенок, рожденный в браке, даже если имеется подозрение, что он зачат не от мужа, считается его сыном". Так Наполеон боролся с массовыми изменами того времени.

– Я вижу, Валерия, вы здорово подкованы в этой области.

– И в этой, и в другой... Что вы хотите, Элеонора – конкуренция. Если я не буду лучше всех, клиент пойдет к другому борзописцу. Знаете, как нас много?

– Понятно. Давайте, я буду читать дальше.

И она вернулась к письму: – "Я не предлагал тебе выйти за меня замуж, хотя и видел, что ты с мужем живешь плохо. Вместо этого я обратился к адвокату и попросил его передать тебе то, что я хотел сказать тебе, но не решался. Я хочу от тебя ребенка. И ему оставлю все свои деньги. Я очень обеспеченный человек, Тамара. А в последнее время стал еще богаче. Дело в том, что я нашел своего отца. В конверт, вместе с письмом, я кладу самую драгоценную вещь, которая у меня есть – единственную фотокарточку моих родителей. Моя мать была замужем и у нее, кроме меня, есть дети. Но когда она встретила моего отца, то забыла обо всем на свете. Он не был похож на ее мужа, простого алжирского купца, – я невольно улыбнулась элеонориному переводу. Ведь она, по видимому назвала купцом рыночного торговца, – хотя мамин муж был достойный человек, он ни разу не попрекнул меня моим происхождением. Это сделала его мать, свекровь моей мамы.

Мой отец был высокий, светловолосый, с серыми глазами. Поэтому я и не похож на выходца из Северной Африки. Только перед самой смертью мама рассказала мне о нем и подарила эту фотографию. А мама была красавицей! Они познакомились в Яффском порту, когда с риском для жизни встречали суда с беженцами и устраивали их на земле Израиля. Их любовь была сильной и быстротечной. Вскоре отец поехал в Европу, как агент Сохнута, агитировать евреев переселяться в Палестину. Дело было перед войной. Все, кого ему удалось уговорить, были спасены. Многие сгинули в Катастрофе. А мой отец так и не вернулся назад, в Израиль. Так вот, я нашел его! Мы встретились и он признал меня. Я рассказал ему, как страдала моя мать, любившая его до последнего своего дня. Как обзывали меня мамзером и почему я не женился. Я даже рассказал ему о тебе, Тамара. Мой отец оказался богатым человеком. У него, кроме меня, есть наследники, но он включил меня в свое завещание. И все это будет твое, если ты выполнишь мое условие – родишь мне ребенка. И вот еще – там, в доме отца, я нашел брата. Если тебе понадобится помощь или разъяснения, ты всегда сможешь обратиться к нему. Его зовут Эйб и ниже я оставляю тебе номер его сотового телефона. Не стесняйся – звони, Эйб – очень хороший человек и я жалею, что не встретил его раньше.

Я прощаюсь с тобой, Тамара. Если ты согласна, то все подробности ты найдешь у адвоката Джакоба. Целую тебя. Твой Йоси."

Элеонора закончила читать и отложила перевод. Мы обе молчали. Я взяла фотокарточку и принялась ее рассматривать так и эдак. Лица были тусклые и блеклые.

И тут я подумала, что фото можно увеличить. Не зря я училась на курсах компьютерной графики, а Денис там преподавал.

– Элеонора, вы позволите, я немного поколдую за компьютером?

– Пожалуйста.

Настроив сканер, я перенесла фотографию на дискету. Открыв свою любимую программу "Фотошоп", я принялась ретушировать ее на максимальном увеличении. Добавила резкости, контрастности, прибавила парочку фильтров. Лица стали ярче и четче.

Скопировав на отдельный файл лицо мужчины, я принялась его старить. Хотелось понять, как этот человек выглядел в наше время. Прорезала морщины, добавила бородку, посеребрила волосы. Я так увлеклась, что не заметила, как открылась дверь и в комнату вошел Денис. Наклонившись позади меня, он поцеловал меня в ухо и взглянул на экран компьютера.

– Над чем колдуешь? – спросил Денис.

– Да так, пытаюсь сделать нечто вроде фоторобота, но ничего не получается. Да ладно...

Решив прекратить это бессмысленное занятие, я спросила:

– Хочешь почитать письмо покойного Йоси?

– Угу, – кивнул он, – только сначала поем, я голодный, как сто чертей.

– Письмо у Элеоноры. Она его переводила с французского.

– Ох, еще и с французского, ну прямо "тайны парижского двора". Вот что, я есть хочу. Пойдем поедим, а за столом и поговорим о письме. Хорошо?

Пока Элеонора наливала Денису суп, он бегло просмотрел письмо. Принимая тарелку, он сказал:

– Ну что ж, письмо написано человеком, страдающим излишней восточной цветистостью слога, со средиземноморской ментальностью...

– Ты опять за свое принялся, – передразнила я его, – опять психолингвистика с графологией!

Денис доел суп и отложил в сторону письмо.

– Ну и что ты об этом думаешь? – мне не терпелось узнать его мнение.

– Подожди, успокойся. Прежде всего, об этом письме должен знать Михаэль. Ты звонила ему?

– Нет, еще не успела. Твоя мама только сейчас перевела его.

– Так вот, ты ему позвонишь и скажешь. Скорее всего, это письмо выведет следствие на убийцу.

– О чем ты говоришь?! – возмутилась я. – Убийца уже сидит! Полиция нашла его!

– Очень интересно... – сказал Денис, но по-моему его реплика относилась, скорей всего к куриной ножке, которую он в данный момент разделывал, а не к моей информации. – И кто же он?

– Это Рафаэль, бармен из ресторана "Малахит"! – торжествующе доложила я, как будто сама поймала убийцу.

– Это что же, убийство на почве кровной мести? – поинтересовался мой друг. Ей-богу, он начинал выводить меня из себя. – Что, Йоси тоже ухаживал за его сестрой?

– Причем тут его сестра? Ты не понимаешь!

– Как же я пойму, если ты толком ничего объяснить не можешь.

– Хорошо, я объясню, – сказала кротким голосом, что было равносильно подвигу, – Рафаэль задолжал Йоси двадцать пять тысяч долларов, обязуясь после выборов сделать ему выгодные подряды в муниципалитете, а когда выборы прошли, а подрядов не было и нет, Йоси потребовал вернуть деньги.

– Он, что, совсем дурак? Такие деньги отдавать неизвестно кому? удивился Денис.

– Почему – "неизвестно кому"? – обиделась я почему-то за убийцу. – Он был казначеем партийного штаба.

– Пустили козла в огород... А если серьезно: откуда ты знаешь, что этот бармен был действительно казначеем?

– Мне Тамара сказала.

– А-а, Тамара, очень надежный источник информации. Ты же без нее можешь узнать – у тебя приятели в этой партии, твои ученики. Позвони и спроси.

Денис продолжал обгладывать куриную ножку, а я сидела и думала о том, что когда я, наконец, повзрослею и перестану доверять всему, что мне скажут.

– Знаешь что, я сейчас пойду и позвоню Искрину, – сказала я и встала из-за стола.

– Валерия, подождите, а чаю? – спросила Элеонора.

– Потом...

У меня слова не расходятся с делом. Как-то я была на психологическом семинаре. Там нам рассказывали про окно Джо-Гарри и что если ты хочешь что-то изменить, то это надо делать здесь и сейчас. Этот постулат мне понравился и поэтому теперь, если мне что-то приходит в голову, я дважды не думаю. Иду и делаю, считая первое впечатление самым верным.

– Валерий? Добрый день. Это Валерия. Помните меня?

– Ну конечно, учительница первая моя. Как поживаете?

– Все хорошо, как вы устроились на новом месте?

– Все дела, дела, вздохнуть не дают.

– А вы через раз дышите, время экономьте, – я решила, что вступительной части достаточно и перешла к делу. – Хотела вас кое о чем спросить...

– Давайте.

– Валерий, какую должность в вашей организации занимал Рафаэль Сагеев?

На том конце трубки воцарилось молчание. Я пару раз деликатно кашлянула, показывая, что связь не прервалась и наконец услышала:

– Сагеев был добровольцем, иногда помогал при штабе – и все, приветливости в голосе как не бывало.

– Так он не был официальным казначеем?

– Он вообще даже не член нашей партии. И если вы хотите еще что-либо узнать, обращайтесь к нашему пресс-атташе в Иерусалиме.

– Ну зачем вы так со мной, Валерий? – я была сильно удивлена. – У меня есть личные мотивы спрашивать. Я хорошо знала Марка, музыканта. Он хотел жениться на сестре Рафаэля. А сейчас Марк убит...

– Да, я знаю, – ответил Искрин и его голос смягчился. – Но поймите меня правильно, Валерия, с утра приходят из полиции, задают массу разных вопросов. Я понятия не имею, кем он был, этот Сагеев. Да мало ли нам людей помогало во время выборов?.. А теперь еще вы спрашиваете. Я же не знал.

– Валерий, весь ужас происходящего заключается в том, что именно я обнаружила тело несчастного Марка, во время пасхальных каникул в кибуце "Сиртон", и мне просто из чистого любопытства и ничего более, захотелось узнать, какую роль во всем этом играет Рафаэль Сагеев.

– Ничем не могу вам помочь, Валерия. Я с ним практически не знаком...

– Все равно – спасибо, вы мне очень помогли. Всего хорошего!

– До свиданья.

Положив трубку, я повернулась к Денису:

– Никаким казначеем партии Рафаэль не был. Все это блеф и туфта.

– Вот и скажи об этом своей Тамаре, – предложил Денис.

– Да ну тебя, лучше давай подумаем, как он мог совершить два убийства.

– А ты уверена, что это он?

– Больше некому! Его же не было в пасхальную ночь за праздничным столом. А где он был – не говорит! Что отсюда вытекает?

– Правда? – удивился Денис. – А я и не знал...

– Это мне Михаэль сказал.

– Ты уже и с ним успела встретиться? Молодец! Как же ты успела?

– А вот так...

– Слушай, Валерия, я тебя уже не в первый раз прошу: оставь эти дела полиции. Как видишь, они без тебя отлично справляются!

– Согласна. Давай поговорим о чем-нибудь более приятном.

И мы углубились в афишу гастролей.

x x x

Напрасно я думала, что на пасхальных каникулах у меня не будет работы. Было, да еще как. Стоило только вернуться на работу и снять объявление, что я в отпуске, как клиенты потянулись чередой.

Я приехала на работу. Все было как обычно. Оглядев свой небольшой кабинет, я поняла, что лучшее – враг хорошего и совсем не стоит пренебрегать им. Мое дело здесь, тихое, спокойное, бумажки-промокашки. Только я так подумала, как в дверь постучали и в кабинет вошла семья, как позже я узнала, прибывшая три дня назад с Украины – дородная мать и пятеро отпрысков в возрасти от двадцати до года – парень и четыре девицы мал мала меньше. Она шла впереди, как ледокол в фарватере, одетая в сарафан на тонких бретельках, еле удерживающих массивную грудь. Ее выражение лица было довольным и добродушным. Семье требовался перевод документов. Они были у меня вчера, но не застали. Дама расположилась напротив меня в кресле для клиентов, остальные домочадцы столпились позади нее. Все они, плюс коляска с малышкой заполнили мой кабинет до отказа. Говоря с характерным украинским гэканьем, сдобная мадам вывалила на мой стол кучу документов. Отобрав необходимые и договорившись о цене, я обещала закончить работу к среде.

Разложив перед собой свидетельства о рождении всей семьи, я принялась бойко щелкать по клавишам компьютера. Работка была что надо, у всех одинаковые фамилии и место рождения – какое-то село Лозовики в Житомирской области. Так что можно было вовсю использовать опцию "Сору".

Но вдруг я стала тихо съезжать с катушек. Из документов оказалось, что молодой человек, которого я считала старшим сыном многодетной мамаши, оказался ее мужем. Девочка в коляске – это их совместный ребенок, а новоиспеченный папаша был старше взрослой мамашиной дочки всего на четыре года. В свидетельстве о браке, спрятавшемся в самом низу вороха документов было указано, что молодой сменил свою украинскую фамилию на фамилию жены Лейбович.

Да, воистину, жена-еврейка – это не роскошь, а средство передвижения... Я просто ею восхищалась. Предложила парню переехать на историческую родину, но видно он ей так понравился, что тут же родила от него ребеночка. Решительная дама, уважаю. А я со своими комплексами: "Ах, Денис моложе меня на семь лет!" Вот с кого надо брать пример! Живет в свое удовольствие во всех прямых и переносных смыслах.

Когда за грудастой мадам закрылась дверь, я вдруг вспомнила и хлопнула себя по лбу: черт! Я же забыла передать письмо Тамаре! Оно так и лежало, забытое в моей сумочке и ждало своего часа.

Позвонив ей и условившись, что заеду к ней вечером, я опять взялась за переводы. Нужно было наращивать темп.

У Тамары, в Кирьят-Шенкине я оказалась около семи вечера. Мужа дома не оказалось – он был у сестры вместе с детьми. Тамара поставила на стол чай, конфеты и присела рядом.

Я протянула ей письмо. Дрожащими руками взяв конверт, она раскрыла его и принялась читать перевод, написанный четким почерком Элеоноры. В это время я молчала и прихлебывала чай.

Тамара закончила читать и отложив письмо в сторону, посмотрела на меня. Глаза ее были полны слез. Вдруг, как волны, перехлестнувшие плотину, хлынули слезы. Тамара рыдала навзрыд. Мне осталось только успокаивать ее, так как я знала, что этот поток не остановишь. У Тамары слез было, как у клоуна с клизмочками на глазах. Держа в руках почему-то не оригинал, написанный Йоси, а элеонорин перевод, она причитала, обильно смачивая бумагу:

– Что ж ты мне раньше-то не сказал, милый мой, что так меня любишь? Стеснялся, что ли? А я-то, дура, думала, что ты такой, как все эти – им лишь бы русской бабе подол задрать. Ты у меня совестливый был, стеснительный. Ну не силен, ну и что из этого? А в Америку поехал – сказал мне, что полечиться, да родственников навестить. А каких – не сказал... Зачем же молчал? Да разве я бы не поняла? Боялся, небось? Чего боялся, дурачок? Что я тебя этим поганым словом назову? Мамзером? Да я и слыхом не слыхивала таких слов! Глупости какие ваши попы придумали, а тебе и твоим правнукам жизнь ломать?! Нет уж! – Тамара оторвала ладонь от лица и сжав кулак, погрозила кому-то невидимому. – Не выйдет!

Мне стало боязно, что Тамара выплачет всю влагу из организма и помрет от обезвоживания, поэтому я протянула ей носовой платок и не найдя ничего лучшего, принялась постукивать ее по спине, как будто прогоняя застрявший в горле кусочек. Как ни странно – это помогло. Она прекратила рыдать вдруг с решимостью сказала:

– Я убью его! Найду и убью!

– Кого, Тамара? – я не на шутку испугалась за ее голову.

– Убийцу. Он же мне всю жизнь поломал! Жили бы мы сейчас с Йоси...

– Не понимаю я тебя, Тамара, – опять влезла я не в свое дело, – то ты мужа бросать не собираешься, то с Йоси хотела жить. Что же получается?

– Ой, Валерия, тебе хорошо так рассуждать, у тебя вон какой – молодой, красивый, образованный. А я ведь сама все тяну, всю жизнь! Когда же отдохнуть приведется?

Странно, вот уж не думала, что моя жизнь может еще служить поводом для чьей-то зависти.

Вообще-то Тамара начала меня понемногу утомлять. Ее буйная энергия, направленная на подавление всех и вся, уже выводила меня из себя. Но я терпела, так как она из разряда подруги превратилась в разряд клиентки, а за выездные дела я беру дороже, плюс расходы на дорогу.

– Тамара, у меня дела. Если тебе еще что-то нужно, звони ко мне на работу.

И я быстрым шагом вышла из ее квартиры.

x x x

Дарья на каникулах совсем отбилась от рук. То с самого раннего утра пропала и пришла только в шесть вечера, причем от нее жутко пахло костром и уксусом. Оказалось, что весь ее класс собрался в национальном парке отпраздновать Песах. Моя дочь была ответственна за маринад – дети купили куриные крылышки и жарили их на мангале. Когда я спросила, почему именно крылышки, моя дочь ответила с легким недоумением:

– Потому, что дешевле них только суповые наборы из костей...

Через день она собралась в Нетанию, видите ли, в ближайшее к Нетании поселение, раз в десять дней прилетают тарелки и сегодня как раз десятая ночь...

Вот насчет тарелок я уже резко воспротивилась. Нечего дурака валять! Мне звонила учительница по закону божьему и сказала, что у Далии (так ее зовут в школе) проблемы с сотворением мира. То есть не с сотворением мира, а с тем, как это учат на уроках Библии. Она отказывается отвечать на вопросы и твердит о теории большого взрыва и о динозаврах, которые не вписываются ни в один день творенья. Придется посидеть с ребенком и объяснить ей, что если она не хочет верить в это, никто не заставляет, но пусть обозначит себе в голове закон божий, как урок фольклора и тогда сотворение мира пройдет значительно легче.

Пасхальные двухнедельные каникулы кончились, возле пекарен выстроились огромные очереди за хлебом (в течение двух недель в Израиле запрещено торговать хлебом, мукой и макаронами, можно продавать только мацу), дети начали учиться и я стала постепенно забывать об этой жуткой истории.

Тамара позвонила вновь:

– Валерия, как поживаешь? – я со смешанными чувствами слушала ее веселый голос.

– Спасибо, вашими молитвами, – осторожно ответила я.

– Ты мне нужна!

– Правда?

– Валерия, не обижайся, я знаю, ты потратила на меня много времени, работала. Я отблагодарю...

– Тамара, давай серьезно, никаких благодарностей за свою работу я не принимаю – у меня твердые расценки. И если ты хочешь продолжать пользоваться моими услугами, будь добра, оплати предыдущую работу.

– Ну хорошо, хорошо, приезжай, я подготовлю чек.

– А что случилось?

– Я звонила Эйбу, брату Йоси. Он согласился приехать и поговорить обо всем. У него такой приятный интеллигентный голос, но я многого не понимала, что он говорил. Так что, приезжай, помоги перевести. Ладно?

– Переводить с английского?

– Нет, он говорил со мной на иврите.

– Когда он приедет?

– Сегодня к восьми. Он работает в Тель-Авиве и после работы сможет быть у меня только вечером. Мужа с детьми отправлю к золовке, все равно с ними никакого разговора не получится. Так ты будешь?

– Буду, – вздохнув, согласилась я.

К Тамаре я подъехала без четверти восемь. Зная точность англосаксов – а имя Эйб говорило, что его владелец – выходец из Америки или Англии, я решила не рисковать. Поднявшись на третий этаж, я позвонила.

Дверь открыла взволнованная Тамара. Она была принаряжена, накрашена тщательнее, чем обычно, когда ее синие тени кажутся подбитыми синяками.

– Проходи, – сказала она.

Квартира блестела. На столе, покрытом вязаной скатертью, стоял домашний торт, а вокруг него в вазочках лежали варенье, фисташки и разное печенье.

– Вижу, ты основательно подготовилась к визиту, сказала я и взяла одну фисташку.

– Валерия, вот чек, я даю заранее, чтобы потом при нем не расплачиваться.

Глянув на чек, я поняла, что сумма вполне достаточная.

– Спасибо, – сказала я, пряча его в сумку.

– Ты знаешь, я должна бежать, – она виновато улыбнулась.

– Куда?

– Только что позвонили из турбюро. Там пришел один клиент, которому я продала путевку и устроил скандал. А без меня никто ничего не может решить. Ему завтра утром вылетать, а он что-то там хочет поменять. Я быстро... Хорошо?

– А как же я?

– Ничего страшного, – Тамара уже сбрасывала тапочки и надевала туфли, примешь его, как положено, попьете чаю, все на столе, а я мигом.

И она исчезла.

Нет, все-таки эта женщина непредсказуема! Сплошной ветер в голове! И ошибка с клиентом, я уверена, тоже по ее вине, несомненно.

Высыпав на тарелку фисташки, я принялась меланхолично их грызть, не вполне представляя, о чем же я буду разговаривать с этим заморским Эйбом.

Ровно в восемь раздался звонок. Я поспешила к двери, открыла ее и несколько смущаясь, поговорила на иврите: "Проходите, пожалуйста".

Гость кивнул и вошел из темного подъезда в ярко освещенный салон Тамариной квартиры.

Без бороды его было не узнать.

– Авраам Брескин, – пролепетала я в изумлении.

– Да, – он сделал еле заметный кивок, – Авраам, или Эйб, как привыкли меня называть в Штатах.

– Проходите, присаживайтесь. Хотите чаю?

– Нет, Тамара, спасибо. Не нужно.

Только я открыла рот, чтобы сказать ему, что я не Тамара, но что-то остановило меня.

Авраам сел за стол и положил рядом с собой элегантный кейс. Без бороды он выглядел точной копией того парня на фотографии, постаревшей копией, разумеется, но все равно – сходство было очень заметно.

– Так о чем мы будем с вами говорить, Тамара? – спросил он и я обратила внимание, что кончики его пальцев подрагивают.

– Я... я даже не знаю... – пробормотала я, кляня себя, что впуталась в эту историю. И чего я сразу не сказала, что я не Тамара? А теперь было уже поздно. Он бы подумал, что я над ним издеваюсь.

– Зато я знаю, – жестко сказал Брескин и выражение его лица изменилось. Дежурная вежливость перешла в откровенную ненависть, – вы хотите поговорить о наследстве моего отца!

– Нет, почему так сразу о наследстве? – боже, какую чушь я несу! Хотелось бы просто познакомиться...

– Зачем? – презрительно сказал он. – Зачем мне с вами знакомиться? Для чего вы мне нужны?

– Как для чего? Все-таки Йоси был ваш брат!

– Брат?! – в интонации Тамариного гостя прозвучала издевка. – Да зачем он мне нужен был, этот брат? И он без меня прекрасно обходился. А вот когда отцу совсем плохо стало, тут-то братец и объявился. А почему бы и нет? Писатель Исаак Брескин умер миллионером.