Текст книги "Обретая Розу"

Автор книги: Кеннет Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Вереница огней в зеркале заднего вида наводит ее на мысль, что газетчики предупредили полицию, и сразу несколько машин преследуют ее, чтобы задержать. Когда огни ее настигают, сердце у нее чуть не выпрыгивает из груди и она съезжает на обочину. Мимо проносится пожарная машина и фургон скорой помощи.

Анна с облегчением понимает, что проблемы возникли дальше по дороге. Красные огни горят уже где-то далеко впереди, и Анна снова выезжает на шоссе. Пятна огней движутся где-то вдали, пока не останавливаются. Они становятся все больше и больше, и Анне кажется, что это оптическая иллюзия. Наконец она их настигает.

Подъезжая к месту аварии, она видит груду искореженного металла. Столкнулись сразу три машины, на дороге творится сущий ад. Она прижимается к правой стороне, едва удерживая машину, чтобы не упасть в кювет, а за ее спиной пожарный начинает устанавливать желтый барьер. Осторожно пробираясь по обочине, она ухитряется проехать вперед, и тут ей становится понятна причина столкновения. Сбоку от дороги лежит что-то огромное, покрытое мехом. Рогов нет. Это лось, самка. Анне она кажется огромной, и тут она замечает, что бедное животное все еще живо. Лосиха поднимает голову и пытается встать, но не может двинуться, как будто ноги ее не слушаются.

Анна смотрит в зеркало заднего вида. Безнадежная борьба лосихи надрывает ей сердце. Что они с ней сделают? Пристрелят?

Сообразив, что машины преследователей не смогут проехать мимо места аварии, она жмет на газ, но мысли ее заняты несчастным животным и людьми в столкнувшихся машинах. Почему она не заметила там людей? Когда Анна мысленно прокручивает увиденное, она убеждается, что машины были пусты. Неужели людей успели извлечь из обломков и поместить в машину скорой помощи за то время, пока она доехала до места происшествия?

Анна снова смотрит в зеркало заднего вида. Дорога пуста.

Вскоре она сворачивает на Ширстаун и едет дальше, в Баренид.

31 марта, снова в Барениде.

Пока Анна спит, у эмбриона появляются зачатки зубов. Под поверхностью десны образуются крошечные эмалевые узелки.

В 3:27, когда Анна переворачивается поудобнее в постели, у эмбриона формируются трахея и голосовые связки.

Проснувшись, Анна постепенно понимает, что тревога ушла. Она не забыла, где находится, и с ней не случилось приступа дезориентации. Пробуждение было плавным скольжением от беспамятства к сознанию. Освежающий сон без пробуждений. Она не помнит, что ей снилось. Анна чувствует себя уверенной и отдохнувшей.

Видения потерявшихся детей – необъяснимое явление, оставшееся в прошлом. Несомненно, это как-то связано с гормональной перестройкой. Вернувшись в Сент-Джонс, она много читала об этом в Интернете и узнала множество удивительных историй, связанных с беременностью и гормонами. Самый поразительный случай – это женщина, убившая своего мужа. Суд постановил, что она была не в своем уме из-за гормонов. Врач свидетельствовал в ее пользу. Анна попыталась отыскать случаи, когда мужчина требовал бы от женщины сделать аборт, ссылаясь на право собственности, но не смогла пробиться через юридический жаргон на разных сайтах. Из всего, что ей удалось найти, ближе всего по смыслу были случаи с замороженными эмбрионами. Они действительно рассматривались как собственность. Это открытие ее глубоко встревожило.

Несмотря ни на что, первый раз за всю неделю она чувствует, что мысли ее ясны, как никогда. Рисунки на стенах в детской и коридоре, вероятно, ее собственные. Красное пятно на полу потемнело до черноты. Анна пытается вспомнить, что она здесь пролила.

Спускаясь по лестнице, Анна с радостью видит, что за окном во дворе никого нет. Ни детей, ни толпы журналистов, требующих ответов.

На кухне она оглядывает стол, но свежей розы там не оказывается. Только старая, сухая и черная, со слабым оттенком красного.

Анна проверяет телефон и видит, что пропущено двадцать семь вызовов. Она просматривает номера, но ни одного знакомого среди них нет. Рядом с телефоном лежит коробка патронов, которую она купила в Сент-Джонсе перед отъездом в Баренид. Она решилась на эту покупку, поскольку много думала о своей стычке с Кевином, реальной или мнимой. Найденную в доме старую двустволку она оставила в сарае. Ей не хотелось держать такую вещь в доме. В магазине были пустые гильзы, которые Анна вынула, чтобы сравнить в магазине перед покупкой.

Двустволка стоит у окна, в дальнем углу, дулом вверх.

Анна не помнит, чтобы она приносила ружье из сарая, хотя она могла это сделать после истории с Кевином. Или агент по продаже недвижимости мог сделать это за нее. Ей смутно помнится, что она что-то такое ему говорила.

При виде двустволки она вспоминает сбитую лосиху. Как ее прикончат? Ножом или из ружья? Обычно такие вещи делает егерь – это входит в его обязанности.

Анна заглядывает в холодильник – посмотреть, не надо ли что-нибудь докупить в супермаркете. Молока, конечно, и сока. Анна не помнит, есть ли в здешнем магазине сок, который она любит. Она открывает дверцу морозилки и видит, что она забита замороженным мясом. Бифштексы и стейки лежат на подложках из пенопласта, полиэтилен заиндевел от мороза. Мясо темное, этикеток на пакетах нет. Она вынимает стопку и смотрит на нее, а в это время в мозгу эмбриона формируется центр, отвечающий за обоняние. Кусок мяса ей незнаком, и Анна подозревает, что это лосятина. Она вынимает мясо, чтобы разморозить к ужину.

1 апреля, за работой.

Когда на следующее утро Анна открывает краны, оттуда не вытекает ни капли воды. Но несмотря на это, Анна исполнена чувством благостного удовлетворения, когда работает за холстом. Даже мысль о том, что трубы могли замерзнуть, которую подтвердил ей агент по продаже недвижимости по телефону, не мешает ей рисовать. Она разберется с этим позже. У нее есть план.

Забыв про неудобства, она торопится воспользоваться этим счастливым состоянием, потому что такие дни выпадают очень редко. Слишком много факторов определяют настроение. Иногда, рисуя, она чувствует себя так, словно не выспалась, и выпитый чай приносит не бодрость, а, наоборот, упадок сил. Ей удается себя преодолеть, но в таком состоянии она быстрее устает и творческая энергия быстро гаснет. А бывает, к ней приходит чувство абсолютной ясности, как будто все вокруг имеет четкие, точно определенные границы.

Факторы, которые влияют на эти состояния, слишком многочисленны, чтобы судить однозначно. Еда. Сон. Погода. Стресс. Но как правило, несмотря на плохое настроение, она все же работает, стараясь претворить свое состояние в образы, жаждущие воплощения. Сегодня она блаженствует. Солнце за окном ее спальни, превращенной в студию, сияет не белым, а желтым светом. Безупречным и яростным.

Анна делает мазок умброй, а сердце эмбриона, не переставая биться, начинает разделяться на четыре камеры. Восходящие штрихи умбры смешиваются с кармином, создавая изысканную напряженность в сплетении двух цветов. Анна видит два цвета, а не картину в целом, в ее воображении существует связь этих контуров с рисунком, и вся картина отходит на второй план. Рождение нового происходит помимо ее воли, Анне кажется, она может наносить краски, закрыв глаза, ничего не чувствуя.

В своем последнем интервью журналу «Современный художник» в Торонто она говорила, что, по ее ощущениям, картины почти не имеют отношения к ней самой. Она и раньше слышала от других художников нечто подобное. Совсем недавно Анна прочла у какого-то писателя, имени которого она никак не могла вспомнить, что он каждое утро садится за пишущую машинку, кладет пальцы на клавиши и произносит: «Я готов».

К несчастью, такие признания получаются немного претенциозными, как будто творчество происходит под диктовку высшей силы. Анна пыталась объяснить (но точная формулировка пришла, когда статья была уже в печати, и Анне было неприятно, когда ее цитировали), что мозг действует как на автопилоте, и главную роль тут играют навык и опыт.

По словам матери, Анна начала рисовать, когда ей было два года. Картины у нее получались сложные и неординарные. Мать вставила несколько работ в рамки и повесила на стену в гостиной. Остальные она держала в особой папке большого формата, куда она потом добавляла статьи в газетах, в которых упоминалось о работах Анны. Лица на ее ранних рисунках были больше похожи на чудовищ, однако отчетливо проступали и человеческие черты. Образы были сложные и фантастические, с элементами линий и форм, которые свидетельствовали о глубоко скрытом страдании. Но удивительнее всего были детали. Невероятно отчетливые для такого маленького ребенка. Сколько Анна себя помнила, потребность рисовать была для нее такой же жизненной необходимостью, как еда или сон. Небо затягивалось серыми облаками, погода, похоже, портилась.

Анна снова повернулась к картине и сделала мазок охрой. Она пока не может представить, что возникнет в центре этой розы.

За домом есть люк, ведущий в подпол. Дом опирался на сложенные друг на друга осколки сланцевых пород, они возвышались над фундаментом на восемь дюймов. Этот метод часто применялся для того, чтобы дом можно было перемещать с одного места на другое. Их можно было разобрать и перенести стену за стеной, а затем собрать в другом месте.

В задней комнате на первом этаже есть толстый черный шланг. Он подсоединяется к насосу и идет горизонтально, а потом поворачивает на девяносто градусов и через отверстие в полу уходит вертикально вниз, в подпол, а оттуда через отверстие в полу – под землю. Под землей шланг проложен ниже уровня замерзания почвы. Он доходит до колодца, откуда и поступает вода.

Эти сведения сообщил Анне агент по продаже недвижимости.

– Та часть, что в подполе, вероятно, замерзла. Я приеду, – предложил он, но Анна отказалась, сказав, что в этом нет необходимости. – Вам надо отогреть трубу.

– А как?

– В задней комнате должен быть старый обогреватель.

Анна вспоминает, что видела его.

– Поставьте его в подпол. Только вам придется ползти. Я бы и сам попробовал, но мне уже так не изогнуться. Годы не те.

Анна стоит на заднем дворе, глядя на люк. Морозный воздух холодит нос и кончики пальцев. Люк запирается только лишь на простую деревянную щеколду, которая поворачивается на одном гвозде. Анна идет в дом за перчатками и фонариком. Копаясь в ящиках, она замечает маленькие коричневые катышки. Мышиный помет.

– Этого еще не хватало, – бормочет она.

В журнале про беременность она читала про болезни, которыми можно заразиться от мышиного помета, особенно опасные для беременных женщин. А она сейчас не может даже руки помыть. Анна наконец находит фонарь, но вдруг замирает, услышав, что над головой у нее что-то скребется. Она поднимает голову и прислушивается. Это мышь. Анна сразу же представляет, что где-то там гнездо. Маленькие голые мышата сбились в кучу для тепла. Когда-то в детстве у нее были две морские свинки, и у них были детеныши.

Анна выходит из дому и, присев на корточки у люка, поворачивает щеколду. Она пытается отвалить дверцу, но ей приходится встать и отгрести ногами снег, чтобы дверца открылась.

Согнувшись, она встает на колени и обводит помещение фонариком. Камни и грязь. Лучи выхватывают небольшой прямоугольник дерева с проржавевшим металлом примерно в трех футах от входа. Большой капкан.

Анна фыркает от негодования и пытается посветить как можно дальше, под дом, но мощности фонарика не хватает, луч теряется в темноте. Анна просовывает голову внутрь, пытаясь найти угол, при котором ей будет видно дальнюю стену дома, где, как она знает, шланг торчит из пола.

В подполе пахнет мокрой глиной. Она осторожно продвигается вперед. Приходится перемещаться на корточках, втянув голову в плечи. Время от времени приходится опираться рукой о землю, но она старается этого не делать.

Приблизившись к шлангу, она видит, что он покрыт льдом. Она также замечает несколько просветов в обшивке дома, через которые видно дневной свет. Через эти дыры сюда попадает холодный ветер. Шланг обмотан черной проволокой, и удлинитель просунут через отверстие в полу. Она сможет включить обогреватель. Но ей неприятна мысль, что для этого придется снова возвращаться сюда.

Анна поворачивается, и у нее вырывается стон. Краем глаза она замечает промелькнувший серый комочек. Мышь бежит вдоль камней. Анна вглядывается в темное пространство под домом, куда не достает свет фонаря. До ее слуха доносится какое-то бульканье. Как слизь в узком горле. Шлепанье ног по луже.

– Все хорошо, – говорит детский голосок, отчетливо различимый в пустоте. – Детка, все хорошо. Мама с тобой.

По спине у Анны побежали мурашки. Испуганная, она пытается встать и с глухим звуком ударяется головой об одну из балок пола.

Анна вздрагивает, прижимает руку ко лбу и кричит:

– Кто здесь?

Она пытается направить луч фонарика в темную дыру. Что-то серое и коричневое. Какие-то смутные контуры. Глина и камни, за которыми Анна пытается разглядеть силуэт. Макушка саднит. Она кривится от боли и потирает голову. Потом проверяет перчатку. Влажного следа нет.

Снова слышится булькающий звук.

– Тс-с-с! – напевный шепот. – Тс-с-с!

– Кто там?

– Не плачь, малыш.

– Кто здесь? – кричит Анна в панике, в горле ее дрожит всхлип. Она внимательно прислушивается. Запах земли становится более отчетливым. Она продвигается вперед, но не к люку, который угадывается вдали по тонкой полоске дневного света, а ближе к черной дыре, как того хочется ее телу.

Луч проникает вглубь, выхватывая из темноты босую ногу, стоящую в грязной луже. Анна поднимает фонарь и видит светловолосую девочку, которая смотрит прямо на нее. На каждой руке у нее лежит крошечный голый младенец.

Анна рефлекторно вздрагивает. Фонарь ударяется о темную стену, свет гаснет.

– Мама?

Анна поспешно пробирается к люку. Свет сочится внутрь, но не развеивает тьму вокруг Анны. Мускулы ног мучительно ноют, колени подкашиваются, она падает ничком на живот около люка, в отчаянной попытке выбраться к морозному воздуху и свету солнца.

Глава 11

2 апреля, суд.

– Собственность, – произносит адвокат Кевина, читая по бумажке. Он стоит между судьей и столом, за которым сидит Анна. – В словаре Вебстера определяется как «право владения, право пользования и право распоряжения имуществом, в особенности чем-то материальным». – Ваша честь, я бы хотел привлечь внимание суда к делу 1993 года «Хект против Верховного суда». В результате рассмотрения Верховный суд постановил, что мужчина может завещать замороженную сперму своей гражданской жене и что к замороженной сперме применим термин «собственность» и на нее распространяется юрисдикция суда по наследственным делам Калифорнии.

В данном случае суд по наследственным делам первоначально дал распоряжение уничтожить замороженную сперму, руководствуясь при этом как общественными, так и личными интересами. Хект добивалась права на обладание спермой, которую она согласна была получить либо в дар, либо как наследуемое имущество.

Хект подала апелляцию, требуя отменить решение суда и прекратить производство по этому делу. Ее прошение о прекращении производства было удовлетворено. Суд низшей инстанции постановил, что Хект имеет право на двадцать процентов имеющейся в наличии замороженной спермы как на наследуемое имущество. Суд принял постановление, дающее Хект право распоряжаться тремя из пятнадцати сосудов с замороженной спермой.

Дети Кейна обжаловали это решение, и душеприказчик Кена отказался выполнить предписание суда низшей инстанции. Хект подала заявление, в котором требовала исполнения решения суда низшей инстанции. Апелляционный суд Калифорнии постановил, что замороженную сперму можно рассматривать как собственность, по крайней мере в делах о наследстве, поскольку, как я уже цитировал, «юрисдикция суда по наследственным делам распространяется только на вопросы собственности».

Суд по наследственным делам постановил, что Кейн имел право принимать решения относительно своих гамет, и ему принадлежала доля в собственности, которую составляет сперма.

Адвокат Кевина на мгновение останавливается, давая словам проникнуть в сознание слушателей, и обводит глазами зал суда. С листком бумаги в руке и свободной рукой в кармане, он возвращается на свое место.

Судья прочищает горло, делает несколько пометок на лежащем перед ним документе и поднимает глаза на адвоката Анны.

Адвокат Анны встает:

– Господин судья, если, как предлагает мой уважаемый коллега, мы будем рассматривать сперму и яйцеклетку как собственность, мы должны учитывать, что истец по своей воле отдал свою собственность моему клиенту. Во время передачи между двумя сторонами существовало понимание, что собственность истца не может быть ему возвращена ни при каких обстоятельствах.

Адвокат Кевина вскакивает на ноги:

– Да, но при этом не предполагалось, что собственность будет сохранена, ваша честь. Между сторонами существовало понимание, что данная собственность не будет намеренно использоваться для создания другой собственности без согласия моего клиента.

– Ваша честь, я прошу не перебивать меня.

Судья строго смотрит на адвоката Кевина. Однако не произносит ни слова.

Адвокат Анны продолжает:

– Ваша честь, я бы хотела обратить внимание суда на прецедент, имевший место во Флориде 15 августа 1973 года. Федеральный суд города Майами постановил, что женщине не требуется согласие мужа, чтобы осуществить свое право на медицинский аборт. Этот случай стал основополагающим для многих вопросов, касающихся аборта. В частности, на основании решения суда можно утверждать, что плод является не совместной собственностью, а исключительно собственностью жены.

Адвокат Кевина вскакивает на ноги:

– Это решение было обжаловано, ваша честь. В случае развода муж должен будет платить алименты на содержание ребенка. Если он умрет, плод будет иметь право на свою долю в наследстве. Это решение противоречит недавнему постановлению Верховного суда, где утверждается, что мать не может отдавать детей на усыновление без согласия отца.

– Ваша честь, я прошу дать мне возможность договорить.

Судья смотрит на адвоката Анны с едва скрываемым раздражением. Затем кивает в сторону адвоката Кевина:

– Продолжайте, но я прошу вас говорить кратко.

– К настоящему моменту более полудюжины судов высшей инстанции высказали мнение, что при наличии замороженных эмбрионов каждый из разводящихся супругов имеет право не становиться родителем против своего желания.

– Первое такое дело слушалось в Теннесси. В 1992 году Джуниор и Мэри Сью Дэвис подали заявление на развод. В их брачном контракте не было никаких указаний на то, кому будут принадлежать замороженные оплодотворенные яйцеклетки в случае расторжения брака. Суд низшей инстанции самоуверенно провозгласил замороженные эмбрионы «человеческими существами» и отдал их в распоряжение Мэри Сью. Джуниор подал апелляцию, и Верховный суд штата Теннесси вынес решение в его пользу, заявив, что воля партнера, не желающего принимать участия в деторождении, должна иметь решающее значение. Это решение стало прецедентным для всех судов в делах подобного рода.

Суд также постановил, что эмбрионы не являются ни человеческими существами, ни собственностью, но относятся к промежуточной категории, требующей соответствующего отношения. Согласно постановлению суда, эмбрионы были уничтожены. Чего мы и добиваемся, ваша честь, надеясь, что суд последует прецеденту.

Истина.

– Мой клиент утверждает, что вы сознательно прекратили принимать противозачаточные таблетки за несколько дней до инцидента, приведшего к возникновению собственности, являющейся предметом данного разбирательства. Так?

– Да.

– Вы намеренно старались обмануть моего клиента?

– Возражаю.

– Возражение отклоняется.

– Благодарю вас, ваша честь. Однако я задам вопрос по-другому. Вы сделали это с целью создания собственности, о которой идет речь?

– Нет.

– Тогда почему вы прекратили принимать противозачаточные таблетки?

– Вероятность забеременеть есть всегда, даже если бы я принимала таблетки. Если происходит половой акт между мужчиной и женщиной, то это может привести к беременности. И ему это было известно.

Адвокат истца поворачивает голову к адвокату ответчика и чуть улыбается, признавая, что инструктаж был проведен на должном уровне.

– Но разве истец не предполагал, что вы используете противозачаточные таблетки?

– Не знаю. Мы не обсуждали этот вопрос.

– Разве мой клиент не был удивлен, когда вы сообщили ему о возможности возникновения спорной собственности? По моим сведениям, это произошло в мексиканском ресторане? – Адвокат истца перекладывает бумаги.

– Да, это было в мексиканском ресторане.

– И он был удивлен?

– Не могу вам точно сказать.

– Говорил ли он вам, что не желает обладать собственностью, о которой идет речь, и не желает принимать участие в ее создании?

– Да.

– В таком случае можно было предположить, что он был удивлен, не так ли?

– Возражение.

– Принимается.

– То есть вы допускаете, что мой клиент был удивлен, когда вы сообщили ему о создании собственности.

– Прекратите немедленно! – выкрикивает ответчица.

– Прекратить что?

– Прекратите повторять «создание собственности»!

Адвокат истца понимает, что ответчица вот-вот расплачется, и это вызовет сочувствие, на минуту останавливается, проходит к своему столу, кладет бумаги, набирает в грудь воздуха и поворачивается.

– Когда вы сообщили моему клиенту о… сложившейся ситуации, выразил ли он желание каким-либо образом в ней участвовать?

Ответчица не желает отвечать на этот вопрос.

– Прошу вас ответить на вопрос, – вмешивается судья.

Ответчица смотрит на судью:

– Да, заявил, что не желает иметь ничего общего с этой беременностью, с зачатием ребенка, который…

– Спасибо, у меня больше нет вопросов.

Адвокат истца садится, пока адвокат ответчицы встает.

– Как вы себя чувствуете?

Ответчица подавленно качает головой:

– Немного обессиленной, как мне кажется.

Адвокат кивает:

– А как ребенок?

– Возражение, ваша честь. Использование термина «ребенок» недопустимо, поскольку спорную собственность, а именно эмбрион, нельзя рассматривать в этом качестве.

– Принимается.

– А как ваш эмбрион, который станет ребенком, если суд даст ему такую возможность?

– Возражение.

– Отклоняется.

– Нормально.

– Вы были у врача?

– Да.

– Все идет по плану?

– Да, ребенок здоров.

У адвоката истца вырывается стон:

– Возражение.

– В чем дело? – интересуется судья.

– Я протестую против использования термина «ребенок».

– Прошу вас придерживаться термина «эмбрион», – предупреждает судья ответчицу.

– Да, ваша честь.

Адвокат ответчицы делает шаг вперед и поднимает книгу. Это книга для будущих мам.

– Ваша честь, я бы хотела ознакомить собравшихся с особенностями эмбрионального развития человека. И вы, и адвокат истца получили копии этих материалов.

Судья кивает.

– На этой стадии развития спорной собственности… – Адвокат ответчицы на секунду останавливается, чтобы взглянуть на адвоката истца. – Сеть пересекающихся нервов начинает развиваться в черепе эмбриона. Веки начали формироваться и могут закрываться. На груди у эмбриона уже просматриваются соски. Почки производят первую мочу. Руки полностью сформировались и соответствуют размеру эмбриона, на ладони заметны пять пальцевых пластинок. Сердце сокращается с частотой сто ударов в минуту.

Адвокат закрывает книгу и возвращается к своему столу, давая слушателям возможность проникнуться значением ее слов. Адвокат поднимает глаза, потому что ей послышался всхлип. Она оглядывает публику и замечает двух женщин, вытирающих глаза.

– Суд может принять решение об удовлетворении требований истца посредством процедуры ее уничтожения спорной собственности. Желаете ли вы подвергнуться этой процедуре?

– Нет, – произносит ответчица не раздумывая, глядя прямо перед собой.

– Так, значит, в случае подобного решения суда вы подвергнетесь этой процедуре против вашей воли?

– Да.

– Вы не дадите на это согласия?

– Нет.

Адвокат делает шаг к ответчице и кладет руку ей на плечо.

Судья молча наблюдает.

– У меня больше нет вопросов, ваша честь.

7 апреля, вердикт.

– Решения подобного рода всегда даются с трудом. Современные технологии дают нам основания рассматривать человеческие эмбрионы в качестве собственности, и суд должен идти в ногу с изменяющимися условиями.

Адвокат Анны едва слышно ахает и складывает руки на столе.

– Аргументы, высказанные поверенными обеих сторон, основаны на прецедентах. Хотя в большинстве представленных случаев, а также в тех, которые я изучил самостоятельно, суд старался избегать открытого признания человеческого эмбриона собственностью, но сложившаяся практика требует от нас принятия данного предположения.

– В данном случае, согласно действующему законодательству, ответчик будет вынужден оказывать материальную поддержку своему плоду в случае, если он появится на свет. И в то же время по существующим правилам биологический отец не имеет права воспрепятствовать рождению ребенка. Такое положение дел представляется абсурдным.

При этих словах судья чуть улыбается, его щеки округляются, а глаза осматривают зал, чтобы не пропустить одинокие ухмылки и смешки.

– Не подлежит сомнению, что создание эмбриона невозможно без участия семени.

Адвокат Анны беспокойно ерзает в кресле. Она резко качает головой и что-то горячо шепчет. За спиной Анны раздаются тревожные вздохи и бормотание.

Судья ждет, пока эти звуки не утихнут.

– Создание этого эмбриона – результат слияния собственностей двух индивидуумов. Их вклады в создание новой собственности можно считать равноценными. Хотя в силу естественных причин данная собственность в настоящий момент находится в теле одного из них. Я не готов признать, что обладание этой собственностью означает полное право распоряжаться ею, поскольку данная собственность была создана совместно и в настоящий момент просто находится в труднодоступном месте, но и за запертой дверью закон по-прежнему имеет силу. Случаи, имеющие отношение к данному делу и касающиеся совместного создания собственности, были тщательно изучены в зале суда. Однако во всех рассмотренных делах речь шла о возвращении собственности, данной по взаимному согласию сторон. В данном же случае собственность истца была получена обманным путем. Именно обман можно усмотреть в сознательном решении ответчицы прекратить прием противозачаточных таблеток, в котором она призналась в ходе процесса. В таком случае собственность должна быть возращена истцу.

Судья делает паузу, обводит глазами публику и, наконец, останавливает взгляд на лице Анны.

– Суд полагает возможным удовлетворить требования истца.

В зале начинается суматоха.

Судья остается сидеть на своем месте, глядя, как люди вскакивают и спешат к двери.

– Что это значит? – спрашивает Анна, чувствуя шум у себя за спиной.

Адвокат Анны лишь крепче сжала побелевшие губы. Она вздыхает и качает головой.

Скелет эмбриона в утробе у Анны начинает затвердевать, мягкие ткани превращаются в кость.