Текст книги "Шепот небес"

Автор книги: Кэндис Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 9

Джесси смотрела на Лукаса круглыми от изумления глазами. На ее щеках играл румянец. Сначала она хотела заявить, что он ошибается, но потом решила промолчать.

– Как вы обо всем узнали? – спросила Джесси. – Кто вам рассказал? Неужели старый Том выдал мой секрет?

Симмерия затанцевала под Джесси, но та рукой опытной наездницы успокоила лошадь, не сводя пытливых глаз с Лукаса.

Он улыбнулся:

– В Ирландии есть поговорка: что известно троим…

– …знают все, – закончила за него Джесси.

Они помолчали. Глядя на мисс Джесмонд Корбетт, Лукас думал о том, что недооценил ее. Она внимательно наблюдала за ним из-за полуопущенных ресниц. Лукас не знал, о чем она сейчас думала. Внезапно она пришпорила свою лошадь и пустила ее по дороге, ведущей к коттеджу. Лукасу ничего не оставалось, как последовать за ней.

Они ехали в тишине, которую нарушал лишь приглушенный топот копыт. Заброшенная дорога поросла травой, по обеим ее сторонам росли акации, цвели источавшие сладкий аромат клематисы, оплетавшие кустарник. До слуха всадников доносились далекий шум прибоя и крики чаек над волнами.

Запрокинув голову, Лукас взглянул на небо. Оно оставалась все таким же ясным, но на горизонте появилась гряда белых облаков. Лукас перевел взгляд на скакавшую впереди него Джесси.

Да, надменная и высокомерная девушка – истинная английская леди, думал Галлахер, но мужчина не может не восхищаться ею. Он любовался золотоволосой всадницей, скакавшей на вороной стройной лошади. Девушка прекрасно держалась в седле, двигаясь в одном ритме с животным. В изысканной шляпке с черным пером и темно-синей амазонке с белоснежным воротничком, оттенявшим нежную прозрачную кожу ее лица, она вызывала восхищение. Упрямая линия подбородка, густые полуопущенные ресницы, бросавшие тени на щеки, – все будило в нем желание. Но Лукас не хотел признаваться себе в тех чувствах, которые испытывал к Джесси.

Нелепость ситуации вызывала у него смех. Джесси недоступна для него, как звезда в небе, как жемчужина в пучине моря. Уоррик Корбетт, должно быть, сошел с ума. Как он мог совершить подобную глупость – назначить грумом для своей юной прекрасной сестры молодого ирландца, который три года не прикасался к женщине. Впрочем, подобные назначения здесь обычное дело. Такие люди, как Уоррик Корбетт и Харрисон Тейт, не видели в слугах и каторжниках мужчин с горячей кровью. Им казалось, что их слуги не могут иметь личную жизнь, у них нет желаний и страстей.

Вскоре всадники увидели утопающий в зелени коттедж, стены которого состояли из грубо обработанных камней, а переплеты окон были выкрашены черной краской. Такое здание могло бы, пожалуй, стоять где-нибудь в центральных графствах Англии. Мисс Джесмонд Корбетт внезапно осадила свою лошадь и обернулась к Лукасу.

– Так вы скажете наконец, откуда узнали о моих наездах сюда? – спросила она надменным тоном, тревожно глядя на своего спутника.

– Нет, – решительно ответил Лукас, выдержав ее суровый взгляд.

У Джесси задрожал подбородок.

– Почему вы скрываете свой источник?

Лукас промолчал. Уперев руку в бок, он смотрел на раскинувшееся вдали море, пенистые волны которого набегали на золотистый песок. Говорили, что при сильном ветре Бухта кораблекрушений смертельно опасна для тех, кто отваживался выходить в море, из-за сильных подводных течений. Но в тихую погоду она выглядела вполне мирно и, казалось, ее водная гладь ничем не отличалась от морских просторов расположенной к югу бухты Блэкхейвен-Бей. Лукасу не нравилась его новая должность грума, зато в нынешнем положении ему представлялась возможность часто бывать на побережье и изучать его особенности.

О Бухте кораблекрушений Лукас услышал через несколько дней после своего приезда на Тасманию и с тех пор старался собрать о ней больше информации. Он слышал, что берега бухты необитаемы. Лишь на мысе Последней Надежды стоял коттедж, в котором жила одинокая женщина. Правда, внизу среди скал находился остов еще одного дома. Однако люди обходили его стороной. Ходили слухи, что здание сожгли, оно явилось местом страшной трагедии, о которой местные жители предпочитали молчать. Лукас считал, что такое положение дел ему на руку. Руины дома он мог использовать как док для строительства лодки.

Лукас, конечно же, не собирался делиться своими сокровенными планами с Джесси.

– Мне кажется, вы уверены в том, что старый Том не мог проболтаться о ваших посещениях коттеджа, – проворчал он, – Но почему вы так доверяете старику?

– Потому что он человек, на которого можно положиться.

Лукас пристально вгляделся в лицо Джесси и подумал, что тоже ни за что не смог бы предать эту девушку.

– На меня вы тоже можете положиться.

Джесси нахмурилась, в глубине ее глаз появилось выражение тревоги. Ее обуревали противоречивые мысли и чувства. Нет, Джесси не могла доверять этому человеку. Она не доверяла ему, конечно. Но у нее нет выхода. Лукасу уже известна ее тайна.

Тихо напевая, Женевьева Стржецкая срезала полураспустившийся бутон желтой розы, обвивавшей стену ее коттеджа. Цветущие растения, оплетавшие дом, с трудом приживались в неплодородной соленой почве мыса, обдуваемого ветрами. Поэтому Женевьева старалась не срезать цветы, как бы награждая их за выносливость и настойчивость. Однако сегодня она не удержалась. Ей стало очень одиноко и хотелось, чтобы хотя бы одна желтая роза составила ей компанию.

Услышав посторонний шум за воротами сада, она подняла голову и насторожилась, придерживая рукой соломенную шляпку, которую пытался сдуть ветер с моря. Она машинально прижимала шляпку тыльной стороной руки, как обычно делают садоводы, чтобы не испачкать головной убор землей, налипшей на ладонь и пальцы. Однажды, много лет назад, на острове Капри она вот так же придерживала шляпку, а ее спутник, молодой красавец с темными волосами и жгучими глазами, шептал ей на ухо нежные слова. Француз или итальянец? Впрочем, какое это теперь имеет значение? Женевьева улыбнулась при воспоминании о своем давнем романе.

Когда-то она была молода и красива. По ее плечам золотой волной струились густые волосы, а кожа отличалась гладкостью и походила на прозрачную матовую яичную скорлупу, усыпанную коричневыми пятнышками – милыми веснушками. Но теперь Женевьева состарилась. У нее появились седые волосы и сморщилось лицо. Но о своем возрасте она вспоминала только тогда, когда смотрелась в зеркало, или в зимние вечера под завывания ветра за окнами. В плохую холодную погоду у нее ломило кости. В глубине души Женевьева ощущала себя молодой энергичной женщиной, в былые времена приводившей в шок окружающих.

Когда-то она убежала с человеком, которого любила. Когда-то она танцевала на балах с королями. Когда-то она одевалась в шелка и атлас и носила бриллианты. В те времена Женевьева много путешествовала по миру. Но теперь его границы сузились для нее до стен коттеджа со скромной обстановкой, любимыми вещами и дюжиной кошек. Вокруг высились эвкалипты и почерневшие от соленого ветра скалы. А внизу бушевало море, вечно меняющаяся стихия, необходимая Женевьеве как воздух. Нет, сама она не мечтала о переменах. Женевьеву вполне устраивало ее нынешнее существование. Она любила свой скромный коттедж и свою нынешнюю жизнь так же сильно, как когда-то любила обеды при свечах, серебро и хрусталь на столе, шелка и бархат, а также красивых мускулистых молодых мужчин. Женевьева рано поняла, что наслаждения не вечны. Необходимо иметь мужество и волю, чтобы достичь того, к чему мы стремимся.

Женевьева напряженно прислушивалась. Теперь она отчетливо различала топот копыт. Положив срезанную розу в плетеную корзинку, она снова замерла, затаив дыхание. Кто-то подъезжал по заросшей травой дороге к ее домику.

Люди из высшего общества отвернулись от нее. И все же у Женевьевы остались друзья из числа местных лавочников, рыбаков и фермеров. Поэтому она знала, что несколько дней назад на двухмачтовом судне домой вернулась Джесмонд Корбетт. Однако Женевьева подозревала, что девушка сильно изменилась за два года в чужих краях, и боялась испытать боль разочарования. Но вскоре она увидела приближавшихся по дороге к калитке ее сада всадников. Впереди скакала золотоволосая девушка в темно-синей амазонке, а за ней – темноволосый грум, которого Женевьева видела впервые. Грум ловко спешился, а затем, немного замешкавшись, повернулся, чтобы помочь своей госпоже. Но она уже соскользнула с дамского седла и спрыгнула на землю.

Отложив в сторону секатор и корзинку для цветов, охваченная радостью Женевьева широко улыбнулась. Джесси бросилась к ней, распахнув объятия.

Джесси сидела на подоконнике в кухне домика Женевьевы в неподобающей для дамы позе. На ее коленях лежал, мурлыкая, большой пушистый кот. Свои ботинки и чулки она бросила на неровный кирпичный пол.

Ей всегда нравилась кухня Женевьевы, в которой стояла большая черная печь и висели пучки душистых трав. В окно заглядывало солнце и дул соленый ветер с моря. Здесь Джесси провела много счастливых часов.

– Хватит, не желаю больше слушать о пещерах, трупах и экспериментах с электричеством, – заявила Женевьева и, поднявшись из кресла-качалки, подошла к плите, чтобы снять закипевший чайник. – Все, конечно, очень интересно, но мне хотелось бы узнать о другом… Ты имела любовника в Лондоне?

– Женевьева! – возмущенно воскликнула Джесси и тут же рассмеялась. Ее старшая подруга постоянно старалась смутить ее, явно преднамеренно. – Ты же знаешь, что я обручена с Харрисоном.

Женевьева заварила чай и налила в сине-белый кувшинчик свежие сливки.

– Я знаю, что твой отец обещал выдать тебя замуж за Харрисона. Но он не принял во внимание твое желание. Ведь жить с Харрисоном придется не твоему отцу, а тебе самой.

Кот, спрыгнув с колен Джесси, начал тереться о юбку хозяйки и громко, требовательно замяукал, прося сливок. Джесси засмеялась.

– Я обручилась с Харрисоном два года назад и обещала стать его женой. Надеюсь, ты не забыла?

Она встала и, подойдя к старому буфету, достала чашки и блюдца, взяла большой глиняный кувшин с широким горлом, в котором Женевьева хранила ореховое печенье.

– И ты ни разу не пожалела о помолвке? – спросила Женевьева. – Как ты сейчас относишься к Харрисону?

Снова подойдя к буфету, Джесси бросила взгляд сквозь открытую дверь на сарай. Полчаса назад ирландец поил там лошадей. Но сейчас его почему-то не видно. Джесси быстро отвернулась.

– Я хочу выйти замуж за Харрисона, – твердо сказала она и поставила тарелку на большой оловянный поднос рядом с заварочным чайником.

Женевьева улыбнулась:

– В таком случае я рада за тебя. Ты помнишь этот шарик? – спросила она, беря с полки, расположенной над раковиной, небольшой гладкий прозрачный шарик из розового кварца.

– Конечно, – ответила Джесси и взяла его из рук Женевьевы. – В детстве он завораживал меня. – Она улыбнулась и посмотрела сквозь шарик на свет. Джесси казалось, что из его середины исходит сияние. По словам Женевьевы, шарик подарила ей цыганка много лет назад. – Я часами смотрела на него, и мне чудилось, что я вижу свое будущее. Но теперь я понимаю, что там я видела всего лишь собственное отражение.

– Да, я прекрасно помню, как ты играла с ним, – подтвердила Женевьева, высыпая печенье на тарелку. – И меня удивляло, что ты стремишься узнать свое будущее, как будто оно тебе еще неизвестно. Но ведь ты с детства знала, что, когда вырастешь, выйдешь замуж за Харрисона.

Джесси внезапно показалось, что шарик стал горячим и тяжелым, и она отложила его в сторону.

– Я хотела подарить его тебе, – продолжала Женевьева, – но боялась. Твоя мать спросила бы, откуда он. – Кот не унимался и требовательно мяукал. Женевьева налила ему сливок в блюдце, стоявшее у печи. – Кстати, как поживают твои родные – мама и брат?

Женевьева никогда не упускала возможности задать вопрос о близких Джесси, хотя не была знакома ни с Беатрис, ни с Уорриком.

– У них все в порядке. За два года они ничуть не изменились, – с печальной улыбкой ответила Джесси.

– Я очень переживала, когда умер твой отец.

У Джесси перехватило горло при упоминании об утрате близкого человека.

– Слава Богу, мама держится молодцом. Женевьева хотела что-то сказать, но, по-видимому, передумала.

– Пойдем пить чай в сад, – предложила она, беря расписной оловянный поднос.

Джесси хотела надеть чулки и обуться, но Женевьева остановила ее.

Джесси с улыбкой кивнула.

Лукас сидел около сарая, прислонившись спиной к низкому каменному забору, который огораживал домик и сад Женевьевы Стржецкой, и слушал шум прибоя. Волны монотонно били в скалистый берег косы, разделявшей залив на две бухты. Лукас, прищурившись от бившего в глаза яркого солнечного света, смотрел туда, где стоял остов сгоревшего дома. Если бы он устроил там док, отсюда бы он не просматривался. Лукас решил непременно посетить Бухту кораблекрушений.

За прибрежной полосой бухты возвышались холмы, поросшие деревьями и кустарником, и тянулась гряда скал. Внизу под скалистым мысом Последней Надежды бушевали пенистые волны. Покусывая длинную травинку, Лукас размышлял о том, что в ненастье или в безлунную темную ночь очень опасно выходить здесь в море.

– Отсюда открывается прекрасный вид, правда? – спросила незаметно подошедшая к нему мисс Джесмонд Корбетт.

Она остановилась в нескольких шагах от Лукаса под раскидистым дубом, росшим рядом с сараем. Он не слышал ее приближения. Возможно, Джесси уже давно наблюдала за ним. Когда Лукас повернулся к ней, она быстро отвела глаза в сторону. Ему показалось, что она смутилась. Однако Лукас тут же мысленно посмеялся над собой. Разве может каторжник смутить леди?

– Если бы вы известили меня о том, что пора собираться в дорогу, я успел бы оседлать вашу лошадь, – отозвался он.

Пожав плечами, Джесси направилась к открытым дверям сарая.

– Я сама могу оседлать ее.

– Неужели? – Лукас двинулся за ней. Теперь он снова говорил с сильным ирландским акцентом. В полутемном сарае сладко пахло навозом. – Мир, наверное, сошел с ума, если молодые высокородные леди начали сами седлать своих лошадей.

Лукас вывел из стойла кобылу Джесси.

– Вы думаете, я не справлюсь? – спросила девушка, разглаживая чепрак на спине Симмерии.

Лукас протянул ей дамское седло, и она начала ловко пристегивать его. То, что она умеет седлать лошадей, не удивило его.

– Да, вы прекрасно справились с работой, – похвалил он ее и пошел готовить в путь своего мерина.

– Отсюда, с мыса Последней Надежды, есть прямая дорога на побережье, в Бухту кораблекрушений, – как бы между прочим сообщила ему Джесси. – Мы поедем по ней.

Лукас замер и, обернувшись, бросил на Джесси удивленный взгляд.

– Зачем?

Она вывела кобылу из сарая, и Лукас последовал за ней.

– Я сказала своим родным, что поеду в бухту. И я сдержу слово, потому что не люблю лгать.

Лукас помог ей сесть в седло.

– А что вы скажете, если кто-нибудь прямо спросит вас, заезжали ли вы на мыс Последней Надежды?

– Никто никогда не спросит меня! – отрезала она и пришпорила лошадь.

Глава 10

Усилившийся ветер бил им в лицо, рвал юбку Джесси, доносил до всадников запах морской воды и неумолчный грохот прибоя. Джесси рукой опытной наездницы направляла кобылу вниз по крутому спуску, ведущему на прибрежную полосу бухты. Ирландец следовал за ней. Тропа, по которой они спускались с мыса, усыпанная мелкими камешками, скатывавшимися вниз из-под лошадиных копыт, оказалась узкой и трудной. Дорога вела в южную часть бухты, где на песчаную береговую полосу с грохотом набегали бушующие волны. Джесси натянула поводья, попридержав лошадь, и обернулась, дожидаясь Лукаса.

– Когда я наблюдаю за береговой линией, мне в голову приходят странные мысли, – заметил он, поравнявшись с Джесси. – Морские волны обладают удивительной властью. Они слизывают с песка все следы, устраняют все изъяны. О, если бы можно было точно так же за одну минуту смыть с души все грехи и очиститься от пороков, избавившись наконец от чувства вины и угрызений совести!

Волны разбивались у самых ног лошадей, обдавая всадников ливнем брызг. Джесси чувствовала, как сильно колотится в груди сердце. Слова Лукаса почему-то взволновали ее.

– Вы презираете меня за то, что я тайно посещаю обитательницу уединенного коттеджа?

Он отрицательно покачал головой.

– Я никогда не сужу людей. У вас наверняка есть причины, чтобы ездить сюда.

Джесси снова тронулась в путь, не сводя глаз с пенистых бирюзово-синих волн. Над их головами с пронзительными криками кружили чайки. Сильный ветер растрепал волосы Джесси, и она время от времени убирала падавшие на глаза прядки.

Лукас ехал рядом с ней.

– Здесь погиб кто-то из близких вам людей? – неожиданно спросил он.

Джесси встрепенулась и изумленно посмотрела на него.

– Как вы догадались?

– По выражению вашего лица. Вы не сводите глаз с бухты.

Комок подступил к горлу Джесси.

– Здесь погиб мой брат Сесил.

– Когда? – спросил Лукас.

– Десять лет назад. Мы, дети, в ту пору много времени проводили здесь, в бухте. Но больше всего к морю тянуло Уоррика. – При воспоминаниях о детстве лицо Джесси озарила улыбка, но тут же исчезла. – У него на причале стоял маленький шлюп, у того места, где кончается дорога. Суденышка давно уже нет. Его, наверное, унесло в море лет пять назад во время шторма. Впрочем, его судьба никого не интересует.

Подняв голову, Джесси взглянула наверх, туда, где стоял маленький коттедж Женевьевы, скрытый за густой зеленью мыса.

– В то время увитый розами домик Женевьевы принадлежал моей бабушке, – продолжала Джесси. – Сначала она приезжала сюда только на лето, но после смерти дедушки продала свой дом в Хобарте и поселилась здесь.

Лукас тайком внимательно следил за выражением лица Джесси, поглядывая на нее из-под полей низко надвинутой на лоб шляпы.

– Сесил, если не ошибаюсь, ваш старший брат. Джесси бросила на Лукаса удивленный взгляд.

– Я видел памятник на его могиле с датами рождения и кончины.

– Ах вот оно что! Он стал бы наследником нашего рода, и отец очень гордился им. Сесил казался нам серьезным человеком, интересующимся лишь финансами и хозяйственными делами в имении. Но в душе он завидовал Уоррику. – Джесси помолчала. Ее удивляло, что она вдруг стала рассказывать о своей семье каторжнику. – И вот однажды он настоял, чтобы Уоррик дал ему свою лодку. Стоял ясный летний день, но дул сильный ветер и подводные течения представляли большую опасность. Уоррик не хотел, чтобы Сесил выходил в море.

– Но он все же вышел?

– Да, мама отругала Уоррика за эгоизм. Она заявила, что погода хорошая, а Уоррик ссылается на сильный ветер, потому что не хочет давать брату лодку. – Джесси помолчала, борясь со слезами, набежавшими на глаза. – Уоррику в ту пору исполнилось всего лишь двенадцать лет, а Сесилу почти восемнадцать. Но он не умел обращаться со шлюпом, и лодка разбилась о рифы.

Прищурившись, Лукас внимательно осмотрел бухту. Издали рифы походили на темных призраков, выступающих из воды посреди бушующих волн.

– Ваш старший брат не умел плавать?

– Умел, но море было слишком бурным. Его отбросило на рифы, и он разбился. А мама… – Голос Джесси задрожал. – Сесил считался ее любимцем. В тот день она вышла на берег, чтобы посмотреть, как он будет править лодкой. И несчастье произошло у нее на глазах.

– Поэтому теперь она не хочет выходить на берег моря? Она винит себя в смерти сына?

Джесси внимательно взглянула на своего спутника. Ветер надувал его рубашку из грубого полотна. Солнце на минуту выглянуло сквозь разрывы в облаках и озарило округу.

– Наша мать не умеет винить себя, – сухо констатировала Джесси.

– Значит, вы вините ее во всем случившемся.

– Но не в гибели Сесила.

– Тогда в чем же конкретно?

Над ними пролетел орел. Его тень промелькнула на песке. Подняв голову, Джесси следила за его полетом.

– Из-за нее Уоррик все годы мучается от чувства тяжкой вины, – наконец вздохнула она.

– Но он ни в чем не виновен.

Джесси пожала плечами:

– Уоррик убежден в обратном. Он ведь знал, что Сесил не умеет обращаться со шлюпом, но не остановил его.

Она печально улыбнулась.

Они добрались до широкого устья реки, впадавшей в море на краю бухты.

– Зачем же вы приезжаете сюда, на место трагедии? Ведь ваши визиты бередят душевные раны.

– Я приезжаю сюда, чтобы повидаться с Женевьевой.

Джесси бросила взгляд туда, где стоял остов старой усадьбы Граймзов. Тот факт, что она дружила с такой женщиной, как Женевьева, смущал ее, однако Джесси всегда старалась подавить свою натуру в угоду матери, требовавшей, чтобы дочь вела себя как истинная леди. Тайные посещения Женевьевы стали для нее своего рода протестом против навязываемых условностей. Джесси с наслаждением набрала полные легкие свежего, пахнувшего солью воздуха.

– Честно говоря, я сама не знаю, почему езжу сюда, – наконец призналась она. – Но я чувствую, что мне необходимы такие поездки.

Лукас внезапно коснулся ее щеки загрубевшими пальцами.

– Я никому не скажу о том, что мы приезжали к вашей подруге, – пообещал он.

Жест Лукаса, естественный и дружеский, не вызвал у Джесси негодования, хотя должен бы.

Посмотрев в загорелое лицо Лукаса с широкими скулами и глубоко посаженными глазами, Джесси почувствовала, как в ее душе что-то шевельнулось. Она считала его грубым и опасным человеком, мятежником, бросившим вызов властям и покушавшимся на все, что дорого ее сердцу. И он действительно оставался таким. И все же…

– Почему вы решили хранить мою тайну? – дрогнувшим голосом спросила Джесси.

На губах Лукаса заиграла озорная улыбка, а в глубине зеленых глаз зажегся лукавый огонек.

– Потому что каждый человек имеет право на тайну, – ответил он и посмотрел на руины стоявшего среди скал вблизи устья реки дома. – Окружающая местность выглядит совершенно безлюдной. Неужели сюда никто никогда не заглядывает?

– Большинство местных жителей обходят бухту стороной.

– Я слышал, что на развалинах появляются привидения.

– Я тоже слышала.

Лукас усмехнулся:

– А разве вы верите в привидения, мисс Корбетт?

– Я не знаю, существуют они или нет. Но я уверена в том, что место, в котором произошли ужасные события, концентрирует негативные эмоции страдавших там когда-то людей.

– А в разрушенном доме произошло что-то ужасное?

– О да.

Джесси повернула лошадь и пустила ее легким галопом туда, где проходила дорога. Ей хотелось подальше умчаться от мрачного места. Однако Лукас не спешил следовать за ней. Он еще какое-то время, прищурившись, внимательно разглядывал остов дома и расположенный рядом лодочный причал.

После ужина началась гроза.

Лукас стоял на веранде барака, прислонившись спиной к опорному столбу, поддерживающему крышу. Шел проливной дождь, и за его плотной пеленой величественный, похожий на крепость усадебный дом трудно просматривался. Уже стемнело, и на верхнем этаже горели огни. Вглядываясь в них, Лукас пытался угадать, где окна спальни Джесси. Поймав себя на крамольных мыслях, он усмехнулся. Какое ему дело до того, где располагается ее комната и что она сейчас делает? Ему казались абсурдными чувства, которые он испытывал к юной английской леди. Но он ничего не мог поделать с собой. Его неудержимо влекло к девушке. «Чем быстрее я сбегу отсюда, тем лучше», – думал Лукас. Штормовой ветер трепал его длинные черные волосы, швыряя в лицо капли дождя. Вдохнув влажный воздух, Лукас ощутил незнакомые запахи чужбины.

– Дэниел сказал мне, что ты нашел место, где мы могли бы прятать лодку, – заявил Лис, подойдя к Галлахеру.

Лукас кивнул, не сводя глаз с темного неба, которое время от времени раскалывали зигзаги ослепительных молний.

– Протекающая здесь река впадает в Бухту кораблекрушений. У ее устья располагаются остатки сгоревшего от пожара дома, а рядом – удобная пристань, скрытая кустарником. Там мы сможем прятать лодку. Люди стараются держаться подальше от пепелища, оставшегося от дома, поэтому риск того, что ее обнаружат, невелик.

– Да ты с ума сошел! – воскликнул тщедушный Лис. – Ты хочешь, чтобы мы проникли в дом Граймзов, населенный привидениями?

Лукас усмехнулся:

– Ты веришь в привидения, приятель?

Некоторое время Лис молчал, тяжело дыша. Его бледное лицо казалось озабоченным.

– Да, верю, – наконец ответил он.

Лукас достал из кармана кисет с табаком и бросил другу.

– На, пожуй.

Лис ловко поймал кисет одной рукой и сунул щепотку табака в рот.

– Ну хорошо. Пусть будет по-твоему. Предположим, у нас есть место, где мы сможем готовиться к побегу. Но где взять лодку?

Лукас спустился с веранды во двор и, запрокинув голову, подставил лицо под прохладные струи дождя.

– Достанем где-нибудь, – пробормотал он.

– А если нам не удастся?

Чувствуя, как в его сапогах хлюпает вода, Лукас повернулся и взглянул на барак с крепкими каменными стенами. Его двери, закрывающиеся ночью на мощные железные засовы, еще распахнуты настежь. Лукас глубоко вздохнул. Его влажная рубашка прилипла к телу.

– Если нам не удастся раздобыть лодку, мы сами построим ее, – отозвался он с усмешкой.

На следующее утро Галлахер снова занялся выездкой гнедого жеребца. Он надеялся, что Джесси опять придет к конюшням, чтобы посмотреть на Урагана. Но она не пришла. Не появилась она на хозяйственном дворе и на следующий день.

Нет, Лукас вовсе не хотел, чтобы она приходила. Он не желал, чтобы она наблюдала за ним и отвлекала от работы. Лукасу не по нраву роль послушного предупредительного грума, скачущего следом за своей госпожой, куда бы та ни пожелала направиться. Но Лукасу необходимо снова наведаться в бухту, чтобы внимательнее осмотреть руины дома и находившийся рядом причал. Он хотел понаблюдать за течением и изучить расположение опасных рифов в бухте, прежде чем рискнуть выйти в море. Впрочем, он уже начал понимать, что мисс Джесмонд Корбетт для него опаснее рифов и скал в Бухте кораблекрушений.

Нет, он не хотел, чтобы она приходила, но он с нетерпением ждал ее и не мог ничего с собой поделать.

И вот в субботу утром, когда Лукас готовился седлать Урагана, он вдруг услышал голос Джесси. Напевая песенку, она появилась на пороге конюшни в простом темно-синем платье и белой кружевной косынке. Золотистые волосы Джесси зачесала назад и собрала в пучок. Ее лицо раскраснелось от свежего утреннего воздуха. Взглянув на нее, Лукас почувствовал, что у него перехватило дыхание.

– Вы пришли, чтобы понаблюдать за моей работой? – спросил он.