Текст книги "Исцелиться любовью (ЛП)"

Автор книги: Кэмерон Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Эллиот смотрит прямо в потолок, без сомнения, молясь о том, чтобы в меня ударила молния или чтобы инопланетяне заглянули и телепортировали меня, чтобы я оставил его в покое. Однако, чем дольше я изучаю черты его лица и язык тела, тем больше понимаю, что он смущен. На самом деле он не злится на меня или на упражнения, которые я ему назначила. Он злится на себя за то, что не может их выполнять.

– Вот, – тихо говорю я, обходя стол с другой стороны. Я осторожно обхватываю рукой его правую лодыжку – здоровую ногу – и прошу его согнуть ногу в колене и поставить ступню на стол, держа больную ногу вытянутой. – На этот раз постарайтесь вообще не использовать свои руки, торс или верхнюю часть тела, хорошо? Вместо этого оттолкнитесь правой ногой, держа бедра прямыми.

Его ноздри раздуваются, а взгляд не отрывается от потолка, когда он снова начинает растягиваться. На этот раз у Эллиота получается лучше, и я могу сказать, что он пытается направить энергию и силу на ноги, а не на свои рельефные руки и твердые мускулы, которые, я знаю, он прячет под футболкой.

Соберись, женщина!

– Блядь! – кричит Эллиот, опуская ногу обратно на стол.

– Это хорошо, – подбадриваю я. – В этот раз у вас получилось намного лучше. Давайте повторим.

Он стискивает зубы, без сомнения, придерживая для меня несколько отборных слов. На мгновение я начинаю беспокоиться, что он может этого не сделать, но тут Эллиот резко вдыхает и поднимает левую ногу. Я держу его пятку в своей руке, поднимая ногу и позволяя в новом положении размять его ослабленные мышцы.

– Господи, блядь, – рычит он себе под нос. – Ты мучаешь меня, чудовище. – Когда я не отпускаю его пятку, Эллиот наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня, его лицо покраснело от напряжения и, несомненно, от сильного раздражения на меня. – Садистка! – обвиняет он. – Вот почему ты занялась этим делом. Причинять вред людям из-за своих собственных больных, извращенных... Черт возьми, – заканчивает он, прерывисто выдыхая, когда я, наконец, опускаю его ногу.

– Можете называть меня всеми ужасными словами, какие только сможете придумать, – сообщаю я Эллиоту, желая, чтобы он знал, что его слова меня не отпугнут. – Уверяю вас, меня называли и похуже.

Почему я сказала последнюю часть?

Эллиот расставляет ноги и встает из-за стола, перегибается через него и смотрит на меня с таким напряжением, что я не знаю, как с этим справиться.

– Кто это так грубо с тобой обращается? – рычит он, и взгляд его становится почти диким. Он что... сумасшедший? Но не на меня, а на того, кто обзывает меня? Я так растеряна.

– Никого, с кем я не смогла бы справиться, – отвечаю я ему, отметая его беспокойство. Эллиот на это не купился, но я рассчитываю на то, что он не захочет затягивать неловкий разговор, да и вообще любой разговор, если на то пошло.

Он открывает и закрывает рот, прежде чем нахмуриться. Его темные брови сходятся на переносице, когда он разбирает меня по частям. Наконец, он коротко кивает мне, что, очевидно, означает, что нам больше не нужно об этом говорить.

Остаток сеанса мы проводим без происшествий, хотя я замечаю, что Эллиот старается выразить свое согласие словами, а не ворчанием или саркастическими замечаниями. Это прогресс, не так ли?

– Увидимся на следующей неделе, – говорю я Эллиоту, когда наше время истекает. – Если на следующей неделе вам будет так же больно, я буду знать, что вы не выполнили мой приказ, – предупреждаю я его.

Эллиот оборачивается и отдает мне честь, прежде чем исчезнуть в коридоре. Я смотрю ему вслед, моргаю несколько раз, всё ещё не веря, что он пошутил. Конечно, это безмолвная шутка, но в ней больше жизни, чем я видела в нём на прошлой неделе. Это, должно быть, хороший знак.

Глава 3

Эллиот

Я допиваю остатки кофе, хотя не думаю, что кофеин уже действует. Выпив шесть чашек, я все еще еле держусь на ногах. Я проснулся еще до восхода солнца и целый час ворочался с боку на бок, пока, наконец, не вытащил свою уставшую задницу из постели.

Я неохотно выполнил комплекс упражнений на растяжку, который назначила мне Бриэль, и, как бы мне ни было неприятно это признавать, ее небольшие изменения в моей форме помогли мне сделать ситуацию более терпимой. Мою ногу все еще сводит судорога, и временами я испытываю острую, пронизывающую боль, но, честно говоря, на этой неделе я чувствую себя лучше, чем на прошлой.

Спасибо Бриэль.

Потирая глаза, я пытаюсь выбросить из головы мысли об этой голубоглазой красавице с пышными формами, но это бесполезно. Я вспоминаю о ней каждый раз, когда делаю растяжку – три раза в день, согласно ее указаниям. Я думаю о Бриэль по утрам, когда встает солнце и темно-красные тона переходят в оранжевые и желтые, как и ее светлые волосы цвета земляники. Черт возьми, просто глядя на небо в ясный день, я вспоминаю ее кристально-голубые глаза, полные понимания и доброты.

Я проверяю свой телефон и делаю глубокий вдох, когда понимаю, что мне пора готовиться к сеансу физиотерапии на этой неделе. Пока что Бриэль не настаивала на том, чтобы я показал ей свою ногу, за что я ей признателен.

Когда я выхожу из своей хижины, я вижу Уайлдера и Хаксли, идущих по лугу в центре круга наших домов. На секунду я почти решаюсь распахнуть дверь и спрятаться внутри, но они уже увидели меня, так что от этого между нами все стало бы еще более странным.

Я засовываю руки в карманы и киваю в их сторону, медленно направляясь туда.

– Эллиот, как дела? – спрашивает Хаксли, одаривая меня дружелюбной улыбкой. Он всегда был самым общительным в нашей группе.

– Просто, э-э, направляюсь в город, – отвечаю я, бросая взгляд на Уайлдера, прежде чем встретиться взглядом с Хаксли. Вспышка вины в глазах Уайлдера словно вонзает нож мне в живот.

Я бы хотел сказать ему, что не виню его, но слова не идут с языка. Дело никогда не было в том, чтобы обвинять кого-то. Разногласия между мной и Уайлдером в основном из-за меня. Как мне сказать кому-то, что я не выношу того, как они на меня смотрят? Как будто я жалок и заслуживаю жалости?

Уайлдер напоминает мне о том дне больше, чем о других, потому что он был со мной все это время. Он видел мои самые тяжелые травмы и перенес меня в безопасное место. Уайлдер спас мне жизнь... но я не знаю, как выразить все это, чтобы не заплетался язык и не показаться наивным дураком.

– Ясно, как продвигается физиотерапия? – спрашивает Хаксли.

Я вытираю рот рукой и тереблю бороду, очевидно, надеясь найти там ответы на свои вопросы.

– Хорошо, – решаюсь я. «Произнеси еще несколько слов», – мой разум кричит на меня. Ничего не изменится к лучшему, если ничего не менять. – Новая девушка, которую ко мне приставили, лучше, чем те несколько человек, что были у меня в прошлом.

– Это хорошо, – говорит Уайлдер, пытаясь присоединиться к разговору. – Как идет заживление?

– Прекрасно, – повторяю я. – Некоторые дни лучше, чем другие. – Уайлдер кивает, и у меня на языке вертится сказать это. Сказать ему, что это не его вина, что он не разрушал мои мечты. Вместо этого я прочищаю горло и достаю из кармана ключи от грузовика. – Лучше поторопиться, – говорю я Хаксли и Уайлдеру.

Оба мужчины кивают и прощаются, а я забираюсь в грузовик и направляюсь вниз с горы. Мои мысли путаются, и теперь моя нога пульсирует, мешая сосредоточиться на чем-либо. К тому времени, когда я подъезжаю к зданию по делам ветеранов, настроение у меня паршивое. Все сегодняшние решения быть более сговорчивыми вылетели в трубу. Сейчас я нахожусь в режиме выживания.

Когда я вхожу в дверь, Бриэль ждет у стойки администратора, одаривая меня своей фирменной лучезарной улыбкой. Как ей удается быть такой счастливой все это чертово время? Неужели жизнь никогда не била ее по лицу? Неужели она никогда не сталкивалась с невзгодами? Я полагаю, она молода – лет на десять моложе меня, а то и больше. Пройдет несколько лет, и у нее тоже появится повод для обид.

– Привет, Эллиот! – приветствует меня Бриэль, ее голубые глаза сияют невинностью, которую я утратил много лет назад.

Моим первым побуждением было зарычать на нее, но я сдержался. Может, это и невежливо, но, по крайней мере, не так грубо, как было бы несколько недель назад.

– Трудный день? – спрашивает она, когда мы идем к ее кабинету.

– Что-то в этом роде, – выдавливаю я из себя. Я не говорю, что каждый день у меня тяжелый. С утра до вечера я хожу угрюмый, неся на шее гнев, вину и стыд свинцовыми гирями. Если бы я позволил ей заглянуть в темные, запутанные, депрессивные мысли, которые ежедневно посещают мой мозг, она бы осталась в шрамах на всю жизнь.

– Хочешь поговорить об этом? – спрашивает она, как только мы заходим в ее кабинет.

– Не понимаю, как это может чему-то помочь, – честно отвечаю я. Бриэль одаривает меня мягкой улыбкой, которой я не заслуживаю. Почему она не поймет намека и либо не бросит меня, как другие мои медицинские работники, либо перестанет разговаривать со мной, как большинство моих друзей и все, что осталось от моей семьи?

Я наблюдаю, как разочаровывающая, завораживающая, загадочная женщина садится на диван и похлопывает по сиденью рядом с собой. Я смотрю на ее руку, затем в эти глаза, которые, кажется, видят все, хочу я того или нет.

– Да ладно, я хороший слушатель. У каждого бывают плохие дни. Может быть, я смогу тебе помочь, и тогда ты не будешь чувствовать себя таким одиноким.

Ее слова проносятся у меня в голове, вызывая прилив адреналина и заставляя сердце бешено колотиться в груди. Ангелы сражаются с демонами в моем сознании, одна половина меня не может понять, почему эта женщина не хочет, чтобы я был один, в то время как другая половина кричит, что никто не понимает, через что я прохожу, и всем нужно перестать так чертовски стараться.

– Эллиот? – ее тон тих, почти благоговейный, как будто она знает, что я веду невидимую битву. Я не могу этого вынести. Ее доброта, ее красота, то, как я переживаю за нее в течение недели, хотя знаю, что не должен этого делать.

– Ты думаешь, что можешь найти со мной общий язык? – выплевываю я, в моих словах сквозит гнев. Бриэль округляет глаза от моего резкого тона, но я не могу остановиться. – У тебя есть ученая степень, карьера, приятный образ жизни, который позволяет тебе носить модную обувь и серьги с бриллиантами. Ты можешь проводить дни в окружении закаленных ветеранов, собирая печальные истории об их участии в боевых действиях, но это не значит, что ты можешь разделить мои страдания.

К тому времени, как я заканчиваю свою тираду, меня уже тошнит, я хватаю ртом воздух, пытаясь успокоиться. Бриэль смотрит на меня снизу-вверх, сидя на диване, ее лицо совершенно бесстрастно. Ни улыбки. Ни намека на игривость. Ни одного остроумного замечания или дерзкой реплики в ответ. Когда у нее дрожит подбородок, мне хочется рухнуть на пол и молить ее о прощении.

Боже, пожалуйста, не плачь. Пожалуйста, не плачь…

Она встает, избегая смотреть мне в глаза, разглаживает рубашку и собирает невидимые пылинки со своих брюк, просто чтобы было чем заняться, кроме как смотреть на меня. Черт возьми, я наконец-то это сделал. Я оттолкнул ее. Как и хотел. Верно?

Тогда почему я чувствую себя самым большим засранцем на свете?

– Бриэль, – начинаю я, хотя не знаю, что еще сказать. Я не помню, когда в последний раз извинялся.

– Я слышу вас отчетливо, мистер Эриксон. – Мистер Эриксон? Ее поведение изменилось с открытого и дружелюбного на холодное и профессиональное. Я заслуживаю этого. «Это то, чего я хотел», – напоминаю я себе. – Тогда давайте перейдем к делу, – говорит она отрывистым голосом.

Бриэль проходит мимо меня к папке, лежащей на ее столе, и, не задумываясь, я хватаю ее за руку и держу в своей. Она тихо вздыхает, глядя на наши сцепленные руки. Ее взгляд обращается ко мне, и эти ярко-голубые глаза снова наполняются эмоциями. Вот оно. Я могу раздавить ее или впустить в себя. Этот момент определит всю мою дальнейшую жизнь, я чувствую это.

– Я не всегда был таким, – шепчу я, отводя взгляд от Бриэль. – Озлобленный, сломленный монстр, который набрасывается на любого, кто пытается помочь. Я... мне жаль, – я с трудом сглатываю, чувствуя, что только что вырвал свое сердце и положил его к ее ногам.

Она сжимает мою руку, привлекая мое внимание к себе. Бриэль подходит на шаг ближе, наши тела почти соприкасаются. Ее теплое дыхание овевает мои губы, и все, что я могу себе представить, – это наклониться и, наконец, ощутить ее сладость.

– Ты не монстр, – бормочет она. – Тебе больно. Физически, умственно, эмоционально. Ты пережил нечто настолько травмирующее, что это едва не лишило тебя жизни. Я уверена, что были дни, когда ты хотел, чтобы так и было.

Я киваю, ловя каждое ее слово.

– Я могу помочь, но ты должен позволить мне, – продолжает она. – Я не могу заставить тебя желать лучшей жизни для себя. Только ты можешь это сделать

– Я не заслуживаю лучшей жизни, – говорю я, и слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить.

Глаза Бриэль наполняются слезами, но на этот раз это не потому, что я был злым. Она на грани того, чтобы заплакать... из-за меня?

– Конечно, ты заслуживаешь, – отвечает она едва слышным голосом. – Я вижу, как ты наказываешь и изолируешь себя. Ты заслуживаешь полноценной жизни, полной людей, которые тебя любят.

– В конце концов, я просто причиню им боль. Мне лучше быть одному.

– Весь этот гнев не пройдет только потому, что ты будешь держать себя взаперти. Это просто уходит вглубь, и это может привести к некоторым довольно мрачным мыслям.

Я киваю, слишком хорошо знакомый со своей почерневшей душой и гнетущими мыслями.

– Как?.. – я замолкаю, даже не уверенный, о чем спрашиваю.

Бриэль улыбается в первый раз с тех пор, как я накричал на нее, и что-то успокаивается глубоко в моей груди. Я больше никогда не хочу быть причиной ее страданий. Я хочу только ее радости и смеха.

– Ты только что сделал первый шаг, – говорит она мне, поднимая наши соединенные руки. Она кладет их мне на сердце, ее кристально-голубые глаза умоляют меня последовать за ней на этом пути к исцелению.

– Спасибо, – выдавливаю я из себя, мой голос на мгновение срывается. Бриэль просто улыбается, а затем отпускает мою руку и продолжает свой путь к своему столу.

– Итак. Теперь, когда мы с этим покончили, как прошли тренировки на этой неделе?

Вот так просто она вернулась к своему обычному, жизнерадостному состоянию. Она не стала зацикливаться на эмоциональном дерьме, в котором я не силен, она просто сказала то, что ей нужно было сказать, и теперь мы движемся дальше. Неужели все так просто? Я извиняюсь, и она прощает, значит, мы можем начать все сначала?

– Эллиот?

– Да, – отвечаю я, все еще не придя в себя от того, как быстро мы оправились от моей незрелой и неуместной выходки. Все такие или она особенная? Без сомнения, Бриэль особенная. Я знаю, что это правда до мозга костей.

Мы обсуждаем достигнутый мной прогресс, и Бриэль переключает упражнения на другие группы мышц. Когда наше время подходит к концу, я не хочу уходить. Я никогда не думал, что скажу это, но я хочу побыть в центре ветеранов, если это значит, что я смогу проводить больше времени с Бриэль.

– Думаю, на этой неделе все, – произносит она по истечении часа. – Еще три сеанса, и ты от меня избавишься, – шутит она.

У меня скручивает живот при мысли о том, что я не смогу видеться с ней каждую неделю. Черт возьми, на данный момент я думаю, что мне нужно видеться с ней каждый день. Мы прощаемся, и я направляюсь к своему грузовичку, хотя пока не завожу его.

Сидя в безмолвной кабине, я размышляю о тихих словах утешения, сказанных Бриэль, о том, как она успокоила мой гнев и как она дала мне второй шанс. Ладно, больше похоже на пятый шанс после того, как я вел себя в последнее время, но все же.

Сделав несколько глубоких вдохов, я закрываю глаза и откидываюсь на подголовник. Впервые после инцидента на меня накатывает волна спокойствия, ослабляя вечные тиски, сжимающие мои легкие.

Я пока не хочу уезжать. Как только я отправлюсь в горы, я знаю, что мне придется поговорить с Уайлдером. Если Бриэль сможет простить меня, зная всего несколько недель, возможно, Уайлдер тоже будет открыт для разговора.

Вздохнув, я открываю глаза и ерошу пальцами бороду. Это эмоциональное исцеление так же утомительно, как и физическое. Может быть, даже больше.

Когда я завожу машину и смотрю на часы на приборной панели, я с удивлением вижу, что прошло сорок минут. Должно быть, я задремал, или, может быть, все эти эмоциональные переживания замедлили работу моего мозга.

Я уже собираюсь выезжать со своего парковочного места, когда замечаю вспышку рыжевато-светлых волос, которые могли принадлежать только одному человеку. Бриэль стоит перед машиной, которая, как я полагаю, принадлежит ей, и пытается понять, как открыть капот.

Я выскакиваю из машины и направляюсь в ее сторону, изо всех сил стараясь не насмехаться над тем фактом, что она ездит на жемчужно-белом «БМВ». Может, у Бриэль и серебряная ложка в зубах, но она настоящая и приземленная. К тому же, она единственный человек, который смог справиться со мной больше чем за неделю, так что это должно что-то значить.

– Эй, – приветствую я, ненавидя, когда она отшатывается от моего громкого голоса. Я не знаю, как быть нежным или милым, но ради Бриэль? Я просто могу попробовать. – Проблемы с машиной?

– Эллиот. Привет. Я думала, ты уже уехал. – Бриэль всегда была уверена в себе и держала все под контролем, по крайней мере, в зоне комфорта своего офиса. Однако сейчас она не в своей тарелке. Она уязвима и понятия не имеет, как починить свою машину, если даже не может найти защелку на капоте.

– Держу пари, что слева от твоего руля есть кнопка, которая открывает капот, – говорю я ей. Она смущенно краснеет и бросается к двери со стороны водителя. Секунду спустя капот поднимается.

– Спасибо, – говорит Бриэль. – Дальше я сама разберусь.

Я бросаю на нее взгляд и скрещиваю руки на груди.

– Да неужели?

– Ага. Определенно. Просто нужно проверить масло.

Мой взгляд становится еще более скептическим, когда она проводит рукой по различным деталям, из которых состоит двигатель ее автомобиля. Я не механик, но знаю основы технического обслуживания автомобиля. Если ее машина не заводится, то это не из-за нехватки масла. К тому же, эта машина выглядит еще недостаточно старой, чтобы нуждаться в замене масла.

– Итак, вон тот, – говорю я, указывая на щуп.

– Вот именно. Может, просто продолжим и... вытащим это? – это скорее вопрос, чем утверждение, и мне становится жаль ее. Я не хочу, чтобы она чувствовала себя глупо или случайно поранилась.

– Почему бы мне не подвезти тебя домой? – предлагаю я.

– О, нет, в этом нет необходимости. Я могу просто позвонить... – она замолкает, ее щеки снова заливаются румянцем. Ее дыхание становится поверхностным, а подбородок начинает дрожать, как и сегодня утром.

– Я знаю хорошего механика, – говорю я ей. Это не ложь. Уайлдер работает в горах уже почти год, работает на стройплощадке, чинит машины, когда они ломаются, и следит за тем, чтобы все работало исправно. Мне нужно сказать ему, насколько я впечатлен его трудолюбием, но об этом придется поговорить в другой раз.

На секунду кажется, что Бриэль собирается отказаться, но затем ее плечи опускаются, и она кивает головой. Мне не нравится видеть ее такой – опустошенной, печальной, и это лишь малая толика той яркой, жизнерадостной женщины, которую я знал.

Я закрываю капот машины и веду Бриэль к своему грузовичку. Всю дорогу она молчит, только объясняет, как проехать к ее дому. Я даже пытаюсь завести пару разговоров, но она не клюет на приманку. Мы что, поменялись ролями?

Когда я сворачиваю на извилистую подъездную дорожку, ведущую к ее особняку, я наконец понимаю, почему она так неохотно просила меня подвезти ее. Сегодня утром я наорал на нее за то, что она ведет роскошную, дорогую жизнь, и вот я здесь, высаживаю ее у чертова замка с журчащим фонтаном перед входом и идеально подстриженными кустами вдоль подъездной дорожки.

– Спасибо, – торопливо говорит Бриэль, расстегивая ремень безопасности и распахивая дверцу.

– Подожди, – окликаю я. – Хочешь, я попрошу моего друга взглянуть на твою машину?

Прежде чем она успевает ответить, двойные двери особняка распахиваются, и появляется женщина в розовом шелковом халате и туфлях на шпильках в тон. Я хмурю брови, не зная, что с ней делать. Она, спотыкаясь, идет вперед, пошатываясь на своих нелепых туфлях.

– Мам, – говорит Бриэль, игнорируя меня и закрывая дверцу грузовика. Чем дольше я стою здесь и наблюдаю за этой сценой, тем сильнее у меня скручивается желудок.

Женщина подалась вперед, и Бриэль подбежала к ней, прежде чем та упала со ступенек крыльца.

– Не прикасайся ко мне! – прокричала мать Бриэль. Они обмениваются еще несколькими словами, которых я не слышу, а затем женщина обхватывает Бриэль своей костлявой рукой за плечо и тащит ее на последнюю ступеньку, заставляя Бриэль всхлипывать.

Я выхожу из грузовика, не в силах больше сидеть сложа руки.

– Здесь все в порядке? – спрашиваю я, мой голос строгий и сдержанный. Может, я и тупица, когда дело доходит до извинений и общения, но быть своего рода телохранителем – это как раз по мне.

Пожилая женщина в розовом халате смотрит на меня так, словно только что заметила меня и мой грузовик. Она оглядывает меня с головы до ног, на ее лице появляется гримаса отвращения, и я замечаю, что подводка для глаз и губная помада размазаны по всему лицу, как будто она только что очнулась от пьяного угара. Судя по всему, что я видел до сих пор, именно это, вероятно, и произошло.

Она отпускает руку Бриэль и хмуро смотрит на меня, прежде чем уйти обратно в дом. Я делаю шаг вперед, но Бриэль поднимает руки, безмолвно прося меня оставаться на месте.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягче.

Сначала она не отвечает. Она даже не смотрит на меня, ее взгляд сосредоточен на земле. Я ненавижу видеть ее такой. К тому же, теперь я чувствую себя еще большим придурком из-за того, что накричал на нее ранее. Да, очевидно, что деньги никогда не были проблемой в ее жизни, но это не значит, что у нее нет других проблем, с которыми она сталкивается. Я так долго был эгоистичным, погруженным в себя задницей, но я хочу измениться. Я хочу стать лучше. Я хочу быть кем-то, достойным Бриэль.

– Буду, – наконец отвечает она. – Я... пожалуйста, не... никому не говори.

– Кому мне рассказывать? Я одиночка, помнишь? – моя неудачная попытка пошутить вознаграждается легкой улыбкой. Я принимаю это. – Но, что более важно, – продолжаю я, – тебе не следует стыдиться поведения своей матери. – Бриэль пожимает плечами. – Ты можешь хотя бы дать мне знать, в безопасности ли ты здесь?

Это заставляет Бриэль вскинуть голову, и ее голубые глаза встречаются с моими. Она выглядит смущенной, как будто ей непонятно, что я забочусь о ее безопасности. Полагаю, после того, как я с ней обошелся, это справедливо. И все же, это ранит.

– Обычно она не такая… С тех пор у моей мамы были тяжелые пару лет… Ну, в любом случае. Я в порядке. Честно. Просто тяжелый день, да?

Я хмурюсь, мне не нравится, как пренебрежительно она относится к своей ситуации. С другой стороны, кто я, черт возьми, такой, чтобы критиковать ее за это? С того дня, как мы встретились, я был просто изворотлив.

Я не хочу уходить, но у меня нет других причин оставаться.

– У тебя ведь есть мой номер телефона, верно? Где-то в твоих рабочих записях или еще где-то?

Идиот. Просто дай ей свой номер телефона.

– Я в порядке, Эллиот. Спасибо, что подвез. Это не твоя проблема, и не тебе ее решать.

Я открываю рот, чтобы попытаться сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы удержать ее здесь, со мной, но у меня ничего не выходит. Бриэль грустно машет мне рукой, а затем убегает в дом, закрывая за собой двойные двери.

Вот черт. Мое солнышко все это время справлялось со своей травмой, помогая мне преодолеть свою. Она слишком хороша для меня, но я все равно хочу сохранить ее. Я хочу, чтобы ее свет принадлежал только мне, чтобы я мог лелеять его и наблюдать, как она растет.

Выезжая с подъездной дорожки и направляясь обратно в гору, я понимаю, что мне предстоит еще одна беспокойная ночь. На этот раз я буду беспокоиться о Бриэль, пока не придумаю, как ей помочь.