Текст книги "Я прилечу за тобой"

Автор книги: Келли Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Келли Хантер
Я прилечу за тобой

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Много можно было бы сказать в пользу того, чтобы посидеть под полосатым пляжным зонтиком на пляже маленького греческого острова. Серена Комино сидела под этим самым зонтиком каждый день вот уже пять месяцев, выдавая напрокат скутеры туристам, и к этому уже нечего добавить.

Как бы ни был великолепен вид перед ней, он всегда был одним и тем же. С каждым приходящим на остров катером менялись лица туристов, но их желания оставались неизменны. Искупаться, поваляться на берегу, погонять на скутере, поесть… Ничего никогда не менялось.

Пять месяцев!.. Ей оставалось всего лишь четыре недели до возвращения в Австралию, в объятия ее греко-австралийского семейства. Серена откинулась назад на своем расшатанном стуле, пока ее глаза, защищенные темными очками, не уперлись в чистое голубое небо. Вдруг да там за последние пять минут появилось что-нибудь интересное – проплывающее облако, птица или самолет.

Или супермен.

Как же! – усмехнулась она.

– Кто только мог такое предположить? – пробормотала Серена.

– Твой отец, – раздался насмешливый голос за ее спиной.

Сзади нее пролегала тропинка, которая, начинаясь на краю деревни, шла по склону холма мимо побеленного известкой коттеджа ее дедушки и бабушки.

– Печально, но верно. – Сделав легкое движение головой, она улыбнулась Нико, ее кузену со стороны отца, то есть с греческой половины семьи. Собственно, детали не так уж и важны – главное, что они были родственниками и сейчас их очередь нести дежурство на острове. Необходимо помогать восьмидесятилетним старикам. О нет, те не нуждались в уходе – здоровье у них было еще хоть куда! – просто и бабушке, и деду не хотелось отказываться от своего бизнеса.

Поэтому рабочий день Нико на рыболовном траулере начинался в четыре утра и заканчивался ближе к обеду. Серена же приступала к делу в девять, но освобождалась только в пять или шесть. Тем не менее девушка считала, что ей повезло больше – рыбы она даже не касалась.

– Уже обед?

– Если бы ты взглянула на часы, то не сомневалась бы.

– Я теперь не ношу часы. В то время, когда у меня было куда пойти и чем заняться, я их носила. Сейчас на меня часы только наводят тоску. Ну и что там на обед?

– Салат, кальмары и фисташковая пахлава.

Отлично! Все же на этих маленьких греческих островах были свои плюсы. Ножки ее стула со стуком ударились о землю, и она оглянулась посмотреть, почему Нико не спешит занять свое обычное место на соседнем стуле.

Оказывается, он был не один. Рядом с Нико стоял высокий темноволосый мужчина с телом Давида и улыбкой, которая гарантировала, что любая женщина посмотрела бы на него по крайней мере дважды. А вот Серена только раз задержала на нем свой взгляд – правда, на это у нее ушло некоторое время. Не супермен, решила она наконец. Супермен должен быть с квадратным подбородком, в одежде с иголочки и к тому же просто пышущий здоровьем.

Этот мужчина был примером того, что может случиться с суперменом, если он немного одичает.

– Вы что, летаете по воздуху?

– Точно.

– Я так и знала. Женщины всегда чувствуют такие вещи.

– О чем это она? – спросил он Нико.

У него был сильный голос. Глубокий. Мечтательный. С певучим австралийским акцентом.

– Какое это имеет значение? – сказала Серена и послала ему улыбку, которая, она знала, могла сразить мужчину наповал.

Он ответил на ее удар, сняв темные очки. За ними оказались глаза – такие же синие, как и небо у нее над головой. Впечатляюще. Она посмотрела на него поверх своих очков, проверить, не цвет ли их стекол делает его глаза ярче, чем они были на самом деле.

Ничего подобного.

– Серена, это Пит Беннетт. Пит, моя кузина Серена, – представил их Нико и продекламировал: – «Ее сердце чисто как снег, но, к огорчению ее родных, все остальное в ней чистый грех».

– Очень приятно. – Улыбка Пита была медленной и ленивой, взгляд оценивающим, но без наглости. Супермен, знающий женщин. Знающий, как ухаживать за ними. Как разыграть свои карты и получить приз. – Захватывающее сочетание.

Ее улыбка стала шире.

Вздохнув, Нико поставил рядом с Сереной корзинку с обедом, но она даже не подумала переключить на нее свое внимание.

– Спасибо, – механически поблагодарила она.

– На здоровье, – сухо ответил Нико – в нем все восставало против флирта кузины с заезжим незнакомцем, хотя он сам и представил его.

Нико был греком и чувствовал ответственность за женщин в своей семье. Серена же была наполовину австралийка – она родилась и выросла в Мельбурне.

– Итак… – Если этот свалившийся с неба супермен не собирался развлекаться, то, вероятно, он был здесь по делу. Она подтянула корзинку поближе к стулу и встала. – Хотите взять «веспу», Пит Беннетт? – (Он выглядел как мужчина, который ценил скорость, хотя пятьдесят кубиков вряд ли могли позволить ему так уж разогнаться.) – Могу предложить вам модель почти самую быструю на этом острове.

– А что же случилось с самой быстрой моделью?

– Она в моемраспоряжении.

– Он вообще-то здесь не затем, – заметил Нико.

– Тогда зачем?

Пит Беннетт сам ответил на этот вопрос:

– Мне нужна комната.

– Комната Томаса, – пояснил Нико.

Томас был старый седой пилот, который ночевал в задней комнате их коттеджа, когда его пассажиры оставались на ночь на острове.

– Вертолет Томаса прилетел сегодня утром, и он все еще здесь. А что, если ему придется остаться до завтрашнего дня?

– Томас сейчас в госпитале со сломанной ногой, – сказал Пит. – И я его замещаю.

– О… – Серена почувствовала, как на ее лице начала появляться медленная улыбка. – Вы действительно можете летать? Сорок пять минут до Афин. Пять часов до Рима. Я под впечатлением. Почему вы не сказали об этом раньше?

– Разве вы не знали? – Он повернулся к Нико. – И давно она здесь?

– Слишком давно. И не всегда остается в тени.

Губы Беннетта дрогнули. Серена наградила обоих презрительным взглядом.

– Эта так называемая теньразмером с почтовую марку. А этот остров размером с конверт. Посиди здесь пять месяцев, и посмотрим, что с тобой будет.

– Я же предлагал тебе меняться. День на судне, день здесь, но – нет… – Нико тряхнул головой. – Дочь мельбурнского торговца рыбой – ее семья владеет тремя рыболовными траулерами, шестью магазинами и двумя ресторанами – и не любит рыбу!

– Вы живете на острове и не едите рыбу? – спросил Беннетт, с изумлением глядя на нее.

– Вечные преувеличения. Я просто не люблю ее ловить и чистить, вот и все. Потрошить, вытаскивать кости… – Но теперь к делу. – Итак, вас устраивают условия, какие были у Томаса?

– А вас устраивает, что я буду жить в комнате Томаса? Если вы не против, значит, все нормально. Нико сказал, что надо сначала вас спросить.

Серена бросила на кузена быстрый взгляд.

– Я не против. Незачем было и спрашивать.

Нико пожал плечами.

– Пит моложе, чем Томас. К тому же один. Старики не всегда дома, а я каждое утро на работе. Могут пойти сплетни…

Вот оно что! Когда дело доходило до местной мафии сплетников, Серена сразу начинала ощущать себя повстанцем. Она вела себя идеально с самого прибытия на остров, но тем не менее сплетни и пересуды сопровождали каждый ее шаг, как если бы она в любую минуту готова была пуститься во все тяжкие.

– Ну и пусть болтают. Хотя… – она внимательно посмотрела на нового пилота, – мы могли бы внести маленькое изменение в наш договор, чтобы оградить мою честь и пощадить вашу молодость. Я обычно меняла Томасу постельное белье, но вы, думаю, можете с этим справиться и сами.

– О, это жестоко! – Пит сокрушенно тряхнул головой и повернулся к Нико: – Ты же сказал, что у нее доброе сердце!

– Я соврал, – развел руками тот. – Женщины жестоки, как жесток океан, и к тому же еще безжалостны – они не умеют прощать. Все они – сирены, ведущие мужчин к гибели.

Это было не совсем в его стиле. Серена задумчиво посмотрела на своего кузена. Сильное красивое лицо, мускулистое тело. Только в глубине карих глаз притаилась боль…

– Ты опять поссорился с Хлоей? – спросила она. Хлоя держала самый большой отель на острове и была сущим бедствием для спокойного во всем остальном существования Нико.

– Ты слышал, чтобы я хоть что-то сказал против? – спросил он Пита. – Ну хоть одно слово поперек?

– Нет, – ответил Пит. – Не слышал.

– Ага… – протянула она. – Так что там с Хлоей?

Нико нахмурился.

– Ну… как обычно.

Это означало, что они опять говорили о племяннике Хлои Сэме. Такую проблему нельзя было быстро решить.

– Что, плохо?

Нико посмотрел на море.

– Поднимается бриз. Наверное, я возьму катамаран сегодня после обеда. Так что к ужину меня не жди.

Значит, плохо…

– Я оставлю тебе ужин, – сказала она. – И прослежу, чтобы ты его съел.

Нико улыбнулся. В этот раз улыбка коснулась и его глаз.

– Завтра я принесу тебе другой зонтик. Побольше.

Как же!

– Пилот Пит будет ужинать с нами? Или отправить его в поселок? – Томас обычно ужинал с ними. Но у Пита Беннетта могли быть другие идеи на этот счет.

– Я доверяю ему. – Нико послал Питу предупреждающий взгляд. – Человек чести не оскорбит мой дом.

– Вы человек чести, Пит Беннетт? – спросила Серена.

– Я могу им быть, – произнес он со своей ленивой улыбкой, от которой у нее побежали мурашки по коже.

– Ужин в семь. Стиль одежды – платонический. – Серена увидела, как двое туристов свернули с дороги и направились к ним. – Кухонная дверь – через двор, прямо напротив вашей двери. – Она послала ему прощальную улыбку и переключила внимание на туристов, стараясь угадать, откуда они. Их первоклассного качества обувь и рюкзаки были безнадежно устаревшими. – Думаю, немцы, – пробормотала она.

– Голландцы, – сказал супермен, понижая голос.

Сейчас они это выяснят.

Туристы оказались голландцами в немецкой обуви.

Черт возьми!

Пит Беннетт устроился в комнате маленького белого коттеджа на холме с непринужденностью человека, который привык к путешествиям!

Он родился и вырос в Австралии и до сих пор называл ее своим домом. Это было место его детских воспоминаний, хороших и плохих. Место воспоминаний о работе, одни из которых поднимали настроение, другие же не очень. Не то чтобы эти воспоминания гнали его прочь от берегов Австралии. Нет, он бы так не сказал. Он предпочитал называть свои странствия по свету расширением возможностей.

Пит смыл с себя дневную грязь под тепловатыми брызгами старого душа и переоделся в свободные полотняные брюки и белую майку. Если богиня предпочитала платонический стиль, что ж, он будет его придерживаться. Кроме того, ничего другого у него и не было. Он посмотрел на часы – почти семь, взял свое мокрое полотенце и вышел во двор, направляясь к веревке, натянутой между двумя столбами.

Какое-то движение на краю зеленого, пространства двора предупредило его, что он здесь не один. Повернув голову, Пит увидел темноволосого паренька с большими глазами на узком лице, того самого, с кем Нико разговаривал на пирсе, пока на них не налетела огнеокая Хлоя.

– Нико сейчас нет, – сказал он.

– Это не важно. – Парнишка пожал плечами, засовывая руки в карманы своих потрепанных шорт. – Я ждал тебя.

Пит перекинул полотенце через веревку и потянулся за прищепкой, гадая, зачем он мог ему понадобиться.

– Ну, ты нашел меня и…

– Я думал… – начал мальчишка, неловко переминаясь с ноги на ногу, – я думал, может быть, ты сможешь поговорить с моей тетей. – Последнее слово он выдавил из себя, как если бы всем своим существом отрицал эту родственную связь. – Ну, ты знаешь… с Хлоей. Что в этом плохого, раз я хочу работать на судне? Она должна быть рада, что я смогу сам себя обеспечивать.

– Сколько тебе лет?

Парнишка нахмурился.

– Одиннадцать.

Маловат для одиннадцати. Но глаза смышленые. Пит подумал об огнеокой Хлое, которая была готова растерзать Нико, когда увидела, как мальчик помогал ему выгружать дневной улов. Вспомнил, как Нико стоически выслушал ее монолог.

– Почему ты думаешь, что твоя тетя послушает меня? – Почему она, в конце концов, пасет его вместо родителей? – Я чужой здесь.

Парнишка пожал плечами.

– Она послушает.

– Почему не попросить Нико поговорить с ней? Он знает тебя. Черт, он знает тебя и твою тетю. – И всю, что называется, местную политику. – Ты что, хочешь работать на лодке Нико?

Он кивнул.

– Она не будет слушать Нико. Она все время говорит ему поперек. – (Пит это и сам заметил.) – А тебя она послушает.

Пит потер шею и откинул назад голову, как бы пытаясь найти решение в небе. Мальчик напомнил ему его младшего брата, каким он был после смерти их матери. У него была та же смесь ранимости и неповиновения…

– Как я понимаю, тебе осталось несколько лет учиться в школе. И этот вопрос не обсуждается.

Мальчик нахмурился.

– Но это не значит, – продолжал Пит, – что ты не можешь заключить договор относительно свободного времени. Такие ребята, как ты, знают, как это делается, верно?

– Вроде того.

– Поэтому скажи своей тете, что ты будешь ходить в школу всю неделю – безо всяких отлучек! – если она разрешит тебе работать с Нико в следующие выходные. Скажи ей, что ты еще не говорил об этом с Нико, понял?

– Понял.

– С другой стороны, – рассуждал Пит, – Нико сам может постоять за себя, так что ты особенно не переживай, если она решит, что это была его идея. Будет забавно, когда Хлоя узнает, что это не так. – Совсем случайно он оказался вовлеченным в дела других людей.

– Ну ладно… – Мальчик отвел глаза в сторону. – Спасибо.

– Без проблем.

Пит смотрел, как парнишка двинулся к деревне, наполовину сбегая, наполовину катясь вниз по каменистому склону.

– Эй, послушай… – Парнишка обернулся, в глазах – беспокойство. Он был такой маленький и хрупкий, что у Пита сжалось сердце. – Я буду здесь еще несколько недель. Дай мне знать, как у тебя пойдут дела.

Пит был в трех шагах от кухонной двери, когда почувствовал на себе взгляд Серены. Еще через шаг он увидел ее стоящей прямо за дверью, затянутой сеткой.

– Можно было и выйти, – сказал он ей.

– И все испортить? – Она открыла дверь и возникла в проеме, улыбающаяся, в белой свободной юбке и розовой майке без рукавов – сама чувственность от кончиков босых ног до великолепных шоколадных локонов, которые падали ей на плечи.

Пит Беннетт знал многих женщин – красивых, интересных, умных, – но ни одна из них не могла сравниться с Сереной в ее чувственном призыве, ударяющем прямо в сердце мужчины. Она медленно прошествовала – пожалуй, по-другому и не скажешь – к садовому крану и начала наполнять ведро водой.

– Его зовут Сэм, – сказала она.

– А где его отец?

– Как записано в метрике: «Отец не известен».

– А мать?

– Она умерла в Афинах почти год назад от гепатита. Говорят, ухаживал за ней только Сэм.

Тяжело. Ужасно тяжело для ребенка.

– А эта Хлоя, которая разыскивала его сегодня в гавани, его настоящая тетка?

– Ага.

– Так где же была она, когда болела ее сестра?

– Звучит вроде как осуждающе.

– По-моему, вполне оправданное чувство. – В соответствии с картиной, которую Серена нарисовала ему.

– Мне нравятся мужчины, которые прислушиваются к своим чувствам.

Она закрыла кран и, взяв ведро, направилась к грядкам зелени возле кухонной двери.

– Хлоя была здесь, занимаясь делами отеля. Она не слышала о своей сестре почти полтора года.

– Дружная семья…

– Опять осуждаешь?

– Точно.

– Так вот, ее сестра дерзкая и непослушная особа, на третьем месяце беременности сбежала в Афины. Ей было шестнадцать. Хлое было тринадцать, и она пыталась играть роль примирителя. Ей это не удалось. Ее родители были непоколебимы, а сестре не были нужны ни жалость Хлои, ни те скудные сбережения, которые она ей посылала. Семья распалась.

– А как мальчик оказался здесь?

– Перед смертью мама мальчика рассказала ему, что у нее есть сестра. – Серена пожала плечами. – Хлоя любит Сэма, но она с ним не справляется. Сэм несет на своих плечах бремя отверженности и обиды. Он болезненно независим. Она же опекает его сверх всякой меры, боясь что-нибудь упустить. Вот отсюда и все проблемы.

– Ну, а как Нико попал в эту историю?

Серена усмехнулась.

– Нико оказался между молотом и наковальней – между мальчиком, который отчаянно желает самоутвердиться, и женщиной, от которой он без ума.

Пит пожал плечами.

– Нечему удивляться, что он все время в море.

– Ты недооцениваешь моего кузена. Могу поспорить, что Нико заявит им о своих правах, прежде чем закончится лето.

– Хотелось бы в это верить. Скажи мне, – он улыбнулся, – а что бы ты надела, если бы ужин был не платонический?

– Для начала я воспользовалась бы помадой. – (Ей это и не нужно, отметил Пит.) – Ну и, конечно, надела бы платье.

– На бретельках?

– Определенно.

– Короткое?

– Нет, скорее средней длины. До колен. Платье для первого свидания.

– Какого цвета?

– Для тебя? Голубое. Чтобы, смотря на меня, ты вспоминал то, что уже любишь. Небо.

– Тебе пойдет.

– Ну, а теперь ты, – сказала Серена с довольной улыбкой. – Если бы это был не платонический ужин, куда бы ты повел меня?

Он думал недолго.

– Сначала к Тревийскому фонтану в Риме. Я бы купил тебе мороженое и дал блестящее новенькое пенни, чтобы ты бросила его в фонтан и загадала желание. А потом мы бы пошли туда, куда бы нас понесли ноги, – в какую-нибудь тратторию на окраине или шумный ресторан, где каждый, включая и меня, возносил бы благодарственные молитвы за сказочных сирен в небесно-голубых платьях.

– Как бы это было прекрасно… – сказала она мечтательно.

– Спасибо. Моя цель – доставить удовольствие.

– Уверена в этом, – пробормотала Серена. Полив грядку, она снова поставила ведро под кран. – Признаюсь, ты заинтересовал меня, пилот. Вот только одна вещь мне никак не дается. Есть кое-что, что не совсем подходит к твоему беззаботному и привлекательному образу. – Она лучезарно улыбнулась. – То, что ты сказал Сэму… то, как ты слушал его… как помог ему… что предложил приходить еще. – Она повернулась и пошла к двери, чуть покачивая бедрами, что совсем сбило его с толку. – Ты очень милый.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Милый? Милый?!

Пит Беннетт слышал много слов от женщин, которые проходили через его жизнь. Но «милый» никогда не было одним из них. Вряд ли его можно считать комплиментом. Хорошо. Иногда он действительно мог быть милым.Ничего плохого в этом нет. А если это перейдет в привязанность? А привязанность – в настоящую привязанность? Где он очутится тогда?

Ну уж нет! Лучше сразу лишить эту богиню с ведром ее иллюзий. Придав своим плечам внушительный разворот, все еще одурманенный ее чарами, он зашел в дом.

Кухня в маленьком белом коттедже состояла из холодильника, раковины, нескольких полок, заставленных свежей едой, и квадратного деревянного стола посередине. Просто, уютно, и ничего лишнего. Серена поставила цыпленка, обложенного чесноком и орегано, в духовку заранее, вместе с посыпанными солью картофелинами. На столе лежал свежеиспеченный хлеб с хрустящей корочкой. Ждали своей очереди и овощи для салата. Серена происходила из семьи поваров, коков, владельцев ресторанов и, разумеется, гурманов. Приготовление еды, возможно, и не было ее первой любовью или даже второй, но в их семье не прощалась плохая стряпня.

Пит вошел и остановился, прислонившись к дверному косяку. Судя по опасному блеску его глаз, он уже израсходовал свою дневную норму любезности на Сэма. Но Серену это не беспокоило.

Слово «милый» было, разумеется, бонусом, но и «чувственный», «забавный» и «интересный» сгодились бы тоже.

– Может, я слишком любопытен, – сказал он, – но сдавать напрокат туристам скутеры – это ведь не предел жизненных амбиций?

– Семья, – пробормотала Серена, вытаскивая из холодильника кусок феты на тарелке и ставя на стол рядом с широким острым ножом. – Все внуки несут здесь свою шестимесячную вахту. Сейчас наша с Нико очередь.

– А что потом, когда круг замкнется? Пойдете по новому кругу?

– По идее, после внуков должны выйти на сцену правнуки. Но, к несчастью, старшему правнуку еще только шесть лет, а Нико и я – последние из внуков. Так что каждый надеется, что один из нас влюбится в эту жизнь и захочет остаться здесь навсегда. Может быть, это будет Нико, – сказала она задумчиво.

– Но не ты?

– Нет. Еще один месяц, и меня здесь не будет.

– И куда же ты?..

– Все зависит от работы. – И шансов получить ее. – Я фотограф по профессии. А по образованию – лингвист, причем со специализацией по международной политике.

Пит вовсе не выглядел таким уж изумленным, как некоторые. Те, которые думали, что с такими лицом и фигурой, как у нее, Серена должна стоять по другую сторону камеры. И что с такой внешностью мозги уже не нужны.

– Сейчас я работаю над серией почтовых открыток для туристического департамента Греции. Но как только закончу загорать здесь, я буду искать себе место фотожурналиста, желательно в одной из международных медиа-групп.

– Ты все делаешь правильно, – спокойно сказал он.

– Правда? – Теперь уже Серена не могла скрыть своего удивления. Не совсем обычная реакция, когда она начинала рассказывать кому-нибудь о своих планах.

– Ну да. Твой ум подскажет, стоит ли овчинка выделки, а внешность и умение ладить с людьми помогут получить нужную информацию. С твоими данными это удачный выбор.

Серена отрезала ломтик сыра и, положив его на хлеб, протянула Питу.

– Это, так сказать, в качестве закуски. А возможно, и в качестве десерта.

Улыбнувшись, он взял бутерброд.

– Только, я слышал, на этом поприще большая конкуренция. Так что нужна еще и изрядная доля амбиций. Тебе действительно этого очень хочется?

Достаточно, чтобы перелопатить все основные зарубежные газеты за последние пять месяцев, да и не только основные, изучая вакансии о работе.

– Поверь, мне хватит настойчивости. Возможно, раньше семейные обязательства и удержали бы меня от выбора такой карьеры, но только не теперь. В этот раз я не отступлюсь.

– То есть, если забыть о «веспах», фотографиях для почтовых открыток и присмотре за старшим поколением, ты сейчас, можно сказать, свободный человек с определенными перспективами на будущее?

– Точно. – Черт, он ужасно привлекательный! – К тому же старшее поколение навещает сейчас своих родственников на материке. Они уехали сегодня утром, так что их можно выкинуть из уравнения на пару месяцев. А что ты можешь сказать о себе?

– Я буду бороздить эти небеса, пока Томас твердо не встанет на ноги. Шесть… восемь недель. Может, и дольше.

– А потом?

Он пожал плечами.

– Есть предложение от Австралийской горно-перерабатывающей компании в Папуа-Новая Гвинея. Это хорошее предложение.

– Значит, ты так и порхаешь с одного места на другое?

– Мне хочется думать, что однажды могут открыться и более широкие перспективы.

– Когда-нибудь думал, чтобы остановиться на чем-то?

– Постоянно на одном месте или с женщиной?

– И то и другое.

– Нет.

Серена закрыла глаза, пробормотав короткую молитву. Какие бы опасения ни внушали ей временные отношения, тем не менее этот мужчина был чертовски привлекателен.

– Мне что-то послышалось? – спросил он, пристально глядя на нее. – Будто кто-то вздохнул.

– Не слышала. Что бы ты хотел выпить? – Не дожидаясь ответа, она направилась к холодильнику. Лучше чем-то занять себя, чтобы свести эти дурацкие вздохи к абсолютному минимуму. – Вода, вино, – она подхватила и то, и другое и поставила перед ним. – Прошу.

Пит взял с полки два стакана и налил в них воду. Потом налил в бокалы вино.

Серена завороженно глядела на него. Его пальцы, тонкие и длинные, вокруг горлышка бутылки… пальцы, которые могли доставить женщине все, чего бы она ни пожелала…

– Ну, вот снова, – сказал он. – Опять этот звук.

– Должно быть, это кошка. Она всегда издает какие-нибудь звуки.

Пит посмотрел на свернувшуюся в углу кошку. Она спала, уткнувшись носом в лапу.

– Ты имеешь в виду эту?

– Да, – сказала она, не отводя от него глаз. – Эту.

* * *

Они ели за столом в саду. Позади находился коттедж, а перед ними лежало море.

– Сколько у тебя братьев? – спросил Пит между двумя кусками цыпленка.

Серена показала два пальца, и он улыбнулся. Два брата и один сверхзаботливый кузен – не так уж плохо.

– Зря улыбаешься, – сказала она мрачно. – Если ты думаешь, что сможешь приручить их, то ошибаешься. Они наполовину греки. Если говорить о всей семье, то у меня есть еще два зятя, отец, три дяди и с полдюжины кузенов моего возраста или старше. Нико – самый либерально настроенный из всех.

– Ага. – Это уже вполне приличный список защитников. Им наверняка пришлось несладко в ее последние годы в школе. – Могу представить, как прошло твое первое свидание.

– Ну, это вряд ли… – пробормотала она. – Вообще он мне очень нравился тогда. У него была крутая машина и такая же крутая репутация. И улыбка… – она мечтательно закатила глаза. – Они ждали его во дворе, когда он приехал за мной. Мой отец и мой дядя. – Ее глаза вспыхнули, соединяя удовольствие и гнев. – Он подъехал, когда они разделывали рыбу с утреннего улова. Десятидюймовыми ножами.

– Звучит серьезно. Но размер ножей, думаю, все же преувеличен.

– В то утро они выловили шестифутовую акулу.

– О… – Он невольно улыбнулся.

– И не смейся!

– Прошу прощения, мадам. Но я под впечатлением.

– Мы даже не пошли в кино. Закусили в какой-то придорожной забегаловке чипсами и мороженым, и уже через полчаса он привез меня обратно домой. И умчался с такой скоростью, что, должно быть, до сих пор еще не остановился.

– Я бы купил тебе гамбургер – это так, на заметку… – он взял ее бокал и потянулся за куском хлеба. – А у меня три брата, отец и сестра. Халли самая младшая.

– А мать?

– Она умерла, когда я был еще ребенком. Мой отец сильно сдал после этого. Нам с братьями, можно сказать, пришлось растить Халли. Она бы тебе понравилась. Вы бы могли обмениваться с ней своими историями. Мой младший брат становился чрезвычайно изобретательным, когда нужно было отвадить ее самых назойливых поклонников. Он работает сейчас в Интерполе. Ему бы пришлась по вкусу эта история с акулой.

– Ты уверен, что у тебя в роду нет греческой крови?

– Ни капли.

– А что ты думаешь насчет доверия и чести?

– Насчет обещания Нико, что я не буду крутить с тобой роман?

Она кивнула.

– Это меня почти убивает.

Ее улыбка словно прошла сквозь него, чувственная и вызывающая.

– Но ты сдержишь его?

– Стараюсь из последних сил. – Он давно уже так вкусно не ел. Сгущающиеся сумерки принесли теплоту надвигающейся ночи. Воздух стал тяжелым от аромата жасмина, и он хорошо понимал, что если не уйдет сейчас, то его честное слово не будет стоить и драхмы.

– Закрой глаза, – сказал Пит. – Вспомни снова этого плохого мальчика с его быстрой машиной и улыбнись обещающей улыбкой.

– Зачем? – Но Серена сделала так, как он просил.

Она сидела спиной к столу, локти сзади, голова чуть откинута назад, как если бы ей хотелось поймать немного лунного света.

– Ну, а теперь давай представим, – сказал он. – Вы были в кино и теперь возвращаетесь домой; в машине ревет стерео, стекла опущены, волосы развеваются от ветра, и твой плохой мальчик совершенно забыл, как твой отец умеет разделывать акул. Он молод и беспечен – так же, как и ты.

Ее губы дрогнули.

– А потом?

– Вы остановились возле твоего дома.

– Он выключил мотор?

– Нет. Он беспечен, но не сошел с ума.

Ее глаза были по-прежнему закрыты.

– А где акула?

– Твой отец вместе с дядей поволокли ее последние куски на ледник. Время как раз подходящее.

– Для чего? – прошептала она.

– Для этого… – Пит провел губами по ее губам, только легкое прикосновение, ничего больше. Он хотел этим закончить и попрощаться, послав к черту искушение. Но ее глаза были по-прежнему закрыты, и, прежде чем Пит успел остановить себя, его губы снова были на ее губах, вопрошая, моля, потому на этот раз он хотел получить ответ.

И получил его.

Серена играла в эту игру, потому что хотела этого. Потому что ей было любопытно, что этот мужчина мог дать ей в этот вечер.

Он дал немало.

Вкус – такой дикий и изысканный, что по ее телу пробежала дрожь. Губы – такие сильные и знающие, что она ответила ему почти инстинктивно, увлекаемая в старый, как мир, танец губ и языка.

Но она хотела большего. Ее рука, скользнув по его щеке, обхватила его затылок, углубляя их поцелуй, как если бы она искала в нем опасность. И нашла ее.

Поцелуй стал необузданным.

Он что-то сказал – глухое ворчание, которое звучало как протест, но обернулось полной капитуляцией.

Ее сознание было затуманено, когда их поцелуй прервался. Ее рука соскользнула с его шеи, Серена снова откинулась назад и, упершись локтями в стол, смотрела, как он пытается выплыть на поверхность, прокладывая себе путь из глубин их поцелуя, не беспокоясь о том, как бы спрятать свое волнение.

И это ей в нем понравилось. Очень.

– Черт, но ведь он может разбить кому-нибудь сердце таким поцелуем, – пробормотала она.

– Так же, как и ты.

У нее вырвался довольный смешок.

– Попроси его поцеловать меня еще раз.

– Нет. Если он это сделает, то пропадет, а он не хочет этого. К тому же уже зажглись уличные огни, так что ему пора уезжать.

– А он вернется еще?

– Постарайся держаться от него подальше. Это твой первый поцелуй, а его, может быть, третий, но с этого момента какая-то его часть навсегда будет отдана тебе.

Она улыбнулась, очарованная его фантазией.

– Спасибо тебе за ужин, – сказал он тихо. – Серена?

– Что?

– Я не обману доверие Нико сегодня, но в следующий раз я попрошу тебя поужинать со мной где-нибудь. Я пробуду здесь еще две-три недели, и мне хотелось бы занять немного твоего свободного времени.

Ей нравилось это его своеволие. Очень нравилась.

– И еще. – Он встал и посмотрел на нее сверху, словно темный ангел, упавший с неба. – Мне плевать, какого размера выловили акулу.