Текст книги "Потому что ночь (ЛП)"
Автор книги: Кайли Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Тыльные стороны его пальцев беспокойно двигаются по моей коже, где он все еще держит мою майку и лифчик.
– Сколько раз я думал о тебе с тех пор, как моя рука побывала между твоих сладких бедер, – говорит он.
– Тебе не нужно об этом думать. Это не имеет к тебе никакого отношения.
– Но ведь тебе этого недостаточно, правда? – спрашивает он. – Тебе нужен я.
– Твое эго просто… святое дерьмо.
– Ты не только хорошо пахнешь, Скай, но и приятна на вкус. Твоя кровь была самой сладкой из всех, что я когда-либо пробовал. Думаю, тебе пора раздеться.
Я нервно рассмеялась.
– Ни в коем случае.
– Почему?
– Ты не хочешь заниматься со мной сексом. Ты сам так сказал. А что случилось с тем, что увлечение новорожденного – это ужасное неудобство и все такое?
– Как уже сказал, я передумал.
– Передумай еще раз. Я подожду.
– Я пытался, знаешь ли, – говорит он. – Я пытался убедить себя, что это увлечение тобой глупо. Но ничего не вышло.
– Прошло всего несколько дней. Постарайся чуточку больше.
– Нет. Злись сколько тебе угодно. Я, без сомнения, самое эгоистичное существо на Земле. Потому что, как бы ни было лучше, я не откажусь от тебя. Когда ты со мной, когда ты рядом, это делает меня счастливым.
Я наморщила нос.
– Что делает?
– Генри объяснил мне, насколько люди одержимы поиском счастья в наше время. Я с удивлением обнаружил, что согласен. Долг, верность… они не часто согревают по ночам. Но ты, моя дорогая Скай, согрела.
Не говоря больше ни слова, он разрывает переднюю часть моей майки пополам прямо посередине. Подушечки его пальцев скользят по кружеву моего бюстгальтера, а большие пальцы ласкают твердые проступающие сквозь него соски. Он прижимается лбом к моему, держа нас так близко, как только возможно. Черт. Это нехорошо.
А еще нехорошо то, как сжалось все внизу живота. Промежность моих трусиков мокрая от желания. Из-за этого трудно вспомнить, как сильно я ненавижу этого человека. По крайней мере, я думаю, что должна?
– Я скучаю по тем временам, когда женщины постоянно носили юбки, – говорит он. – Ты собираешься превратить снятие этих сапог и брюк в хлопоты, не так ли?
– Лукас…
– Ну вот, ты начинаешь мысль и больше ее не заканчиваешь. Это превращается в привычку. – Его руки обхватывают мою грудь. Его твердеющий член прижимается ко мне, заставляя меня извиваться. И не может быть, чтобы он этого не заметил. – У меня к тебе только один вопрос, Скай.
– Какой?
Он обхватывает мою шею сзади и крепко целует меня. Его язык скользит прямо внутрь и захватывает меня. То, как он прижимает свой рот к моему, карает своей интенсивностью. Я ненавижу то, как он проникает прямо в мою голову и освещает мое тело с ног до головы. Никогда в жизни никто не оказывал на меня такого воздействия.
Когда он отступает назад, чтобы оглядеть меня, оценить мою реакцию на него, он самодовольно улыбается. Я презираю то, как он чертовски доволен собой.
Оy накручивает на палец прядь моих светлых волос, и тогда я вижу ее через его плечо. Картина с изображением Анны. Она смотрит с холста, золотистые волосы, зеленые глаза и пустое выражение лица.
И я отказываюсь быть ничтожным подражанием какой-то мертвой цыпочке, по которой он так сох в давние времена.
Я больше не смущаюсь и не возбуждаюсь. Теперь я еще и праведно разгневана.
Возможно, он прав насчет того, что мои эмоции обострены. Я никогда в жизни никого не била. Но я едва успеваю подумать об этом, прежде чем влепить ему сильную пощечину по его идеальному лицу. На его щеке появляется яростный красный контур моей руки и тут же исчезает.
– Что это было? – спрашивает он раздражающе спокойным тоном.
– Я не Анна.
– Нет, – соглашается он. – Конечно не она. Разве мы это уже не обсуждали?
Прежде чем я успеваю открыть дверь и сбежать, он снова меняет наши позиции. Дверь находится у него за спиной, он охраняет единственный выход, а я снова оказываюсь между ним и столом.
– Я не твоя игрушка, чтобы играть со мной. Какими бы ни были твои причины.
– Возможно, нам придется согласиться с этим.
– Заткнись и слушай. Я не могу отрицать, что между нами есть определенное влечение. Но дальше этого дело не пойдет. По очень многим причинам, но особенно не сейчас, пока у тебя на стене висит эта чертова картина с ее изображением.
– Ты хочешь, чтобы я снял картину?
– Да. А теперь убирайся с дороги.
Он покачал головой.
– Нет.
– Нет?
– Ты меня услышала.
Этот человек пробуждает во мне жестокость. Как он посмел приказывать мне и поднимать на меня руки. Никогда еще никто не командовал мной и не возбуждал меня в равной степени. Мне не нравится чувствовать себя настолько неуправляемой.
Не будет преувеличением сказать, что я понятия не имею, что делаю. На самом деле нет, имею. Но это меня не останавливает и тем более не тормозит. У моей ярости нет времени на рассуждения. Я бросаюсь на мужчину, и он с легкостью ловит меня. Возможно, мне стоит научиться драться, прежде чем браться за Лукаса. Попросить Бенедикта дать мне несколько уроков или что-то в этом роде. Наверное, это было бы разумно, если бы я хотела иметь реальные шансы в аду против этого пятнадцати векового вампира.
Попытка укусить его вскоре превращается в наш поцелуй. Снова. Наши языки яростно переплетаются, а мои зубы впиваются в его нижнюю губу. Как он крепко прижимает меня к себе. Кажется, теперь я понимаю, почему он продолжает обнюхивать меня. Потому что его мужской запах – это нечто потустороннее. Намек на соль, сандаловое дерево и даже не знаю что.
Я кромсаю материал его футболки, отрывая ее от его тела, нуждаясь в том, чтобы быть кожа к коже. Соблазнительная улыбка, которую он дарит мне в ответ, заставляет мои колени дрожать.
В следующее мгновение я ударяюсь спиной о стол, и мои ботинки, носки и джинсы исчезают. Просто исчезли. То же самое касается и остатков моей разорванной майки. Он удивительно искусен в уничтожении одежды. Мои губы онемели и распухли от поцелуев, а голова кружится от головокружения. Я не могу удержаться на ногах. Но то, как сжимается моя киска при виде его полуобнаженного тела, невозможно отрицать. Вся гладкая кожа его груди выставлена напоказ. Его широкие плечи и мускулистая шея, в особенности, заставляют меня сходить с ума от вожделения. Он говорит, что я – его слабость, но он также и моя. Это правда.
– На этот раз мне нравится нижнее белье. – Он стоит у края стола и смотрит на меня сверху вниз. На мои черные кружевные бразилианы. Его ладони скользят по моим мягким бедрам, разводя их в стороны. – Бюстгальтер можешь оставить себе. Пока что.
– Лукас, подожди, – говорю я. Но я могла бы и не говорить.
Он срывает с меня нижнее белье и тащит меня дальше по столу. Ближе к нему. А потом его лицо оказывается зарытым в моей киске.
Я не задумывалась о вампирском сексе. Но это определенно то, что нужно испытать. Его выносливость и сила не знают себе равных. Думаю, за тысячу с лишним лет можно многое узнать об анатомии. Он проводит плоским языком по мне, снова и снова. Затем он сосет мои половые губы, оказывая на них нужное давление. Декадентские, влажные звуки, с которыми он ест меня, непристойны. То же самое можно сказать и о моих стонах.
Мои руки находят его густые волосы и крепко держат. То, как он прижимается лицом к моему телу, просто дико. Его большие пальцы держат меня открытой, пока он трахает меня своим языком. Ни один мужчина не лизал меня с таким энтузиазмом.
Меня слегка смущает, как быстро он заставляет меня кончать. Как быстро ощущения накапливаются в моем позвоночнике, а затем разлетаются по всем частям тела. Он посасывает мой клитор и вводит в меня два пальца. И эти пальцы безошибочно находят свою цель. Мой разум погружается в свободное падение, когда оргазм поглощает меня. Все во мне сжимается, а потом рассыпается. Я – звездная пыль. Меня больше нет. То, что от меня осталось, парит в небесах высоко-высоко.
Он перемещает меня обратно на стол, и я едва замечаю это. Мне требуется время, чтобы прийти в себя. Мне нужно время, чтобы собрать себя воедино. Но когда я это делаю, то вижу, как его тело накрывает меня. Его джинсы спущены, он расположился между моих ног, и о вау. Мы действительно делаем это.
– Ты хочешь, чтобы я был в тебе? – спрашивает он.
– Да.
Одним сильным толчком он глубоко погружается в меня. И его очень много.
Из моего горла вырывается удивленный писк. С длиной все в порядке, а вот к ширине приходится привыкать. Его лицо сурово от потребности, его взгляд приклеен к моему, пока он держится совершенно неподвижно. Мой рот открывается, но ничего не выходит. У меня официально нет слов – что, возможно, впервые.
Он кивает. Он доволен тем, что увидел в моем выражении лица. Одной рукой он крепко держит меня за волосы, а другой – за задницу. Он в идеальном положении, чтобы делать со мной все, что захочет. И именно так он и поступает. Лукас трахает меня с жестокой эффективностью. Мне приходится обхватывать его ногами за талию и хвататься за края стола, чтобы не дать ему свалить нас обоих на пол.
Он толкается бедрами, снова и снова погружая свой твердый член в меня. Мои твердые соски трутся о его крепкую грудь сквозь кружева лифчика. То, как восхитительное трение заставляет меня снова возбуждаться, почти греховно. Кончить дважды за ночь со мной не случалось примерно никогда. Ни с кем другим. Но кровь бурлит во мне, горячая и сладкая. Давление собирается в тугой клубок внизу живота и спины. Все мое внимание сосредоточено на узле напряжения между бедрами.
Голубой цвет его глаз – это весь мой мир: начало, конец и все последующее. Я словно потерялась, и мне даже не приходит в голову заботиться об этом.
Я понимаю, что он уже близко, когда он прижимается лицом к моей шее. Это знак того, что он не может долго контролировать себя. Что вполне справедливо. У него не было секса более семидесяти лет. Его хватка на моей заднице усиливается, и он чуть-чуть приподнимает меня. Достаточно, чтобы широкая, округлая головка его члена начала бить по нужной точке глубоко внутри меня. Я вся горю от макушки до пят.
Когда дело доходит до траха, этот мужчина просто волшебник. Без шуток. Никогда еще я не была так тщательно оттрахана. Быть с Лукасом – это как внетелесный опыт.
Когда я кончаю, раздается громкий треск дерева и треск щепок. Сердце замирает в горле, и все, что мне удается, – это стон. Но мои внутренние мышцы прижимаются к нему, пытаясь удержать его в глубине. Ощущение, что я кончаю, когда он внутри меня, такое сладкое и сильное.
Его рык, когда он кончает, эхом разносится по комнате. А может, и по всему дому. Этот звук потрясает мою душу, я никогда не слышала ничего подобного. Его бедра еще несколько раз ударяются об меня, прежде чем он наконец затихает. Некоторое время его веки остаются плотно закрытыми, но в конце концов он открывает их.
И мы долгое время настороженно смотрим друг на друга. Совершенно неловко, черт возьми.
Глава 11
– Однажды ты запретил мне появляться в твоем кабинете в течение десяти лет только за то, что я осмелился сесть на край твоего стола, – говорит Генри. – То, что только что сделала Скай, гораздо хуже.
Мы собрались в гостиной. Я взяла свежую футболку, чтобы надеть, но Лукас не стал утруждать себя. Причина этого вскоре стала очевидной. Он сидит в своем черном кресле, похожем на трон, а Бенедикт расположился на табурете сбоку. С помощью лезвия и плоскогубцев он занимается тем, что выковыривает пулю из плеча Лукаса. Ну и ну. Ради операции даже включили люстру, кристаллы которой ослепляют своей красотой. Я изо всех сил стараюсь смотреть на них, а не на кровавое зрелище, происходящее рядом.
Иногда жизнь приходит к тебе быстро. Честно.
– Она сорвала декоративный сайдинг из красного дерева, вырезанный вручную, – продолжает белокурый идиот. – Просто раздробила его в щепки.
– Заткнись, Генри, – говорит Лукас, поморщившись.
– Тебе нужно сидеть тихо, – ворчит Бенедикт.
Генри с невинным видом разводит руками.
– Я просто говорю. Фаворитизм начинает понемногу выходить из-под контроля.
А что касается меня, то я хмурюсь от души. Хорошие ощущения от того, что я кончила достаточно сильно, чтобы увидеть целые созвездия, давно прошли. Учитывая, что Лукас вырывал сердца и пытал людей, я бы не заметила на нем ни крови, ни пепла. Но справедливости ради стоит сказать, что Лукас, разгуливающий с пулей в теле с тех пор, как нас обстреляли в коридоре в начале ночи, выводит меня из себя.
Тот факт, что его подстрелили, когда он защищал меня, тоже требует некоторого времени для осмысления. Он встал передо мной и получил пулю. Я не знаю, что делать с этой информацией. Как относиться ко всему этому.
– Почему ты не сказал мне, что ранен?
– У нас были более неотложные дела, – говорит Лукас, как всегда, спокойно.
– В тебя попала пуля. А если бы я схватилась за твое плечо или еще что-нибудь?
– Тогда бы я, наверное, упомянул об этом.
– Не дергайся. – Бенедикт копается в теле щипцами. Какая гадость. Благодаря нашему продвинутому заживлению кожа и плоть продолжают прилипать к инструментам. Он осторожно начинает вытаскивать щипцы из грязной раны. – Ну вот. Все цело.
Лукас с презрением смотрит на покрытую кровью деревянную пулю.
– Это совершенно новый уровень извращения, правда. – Генри удивленно качает головой. – Заниматься сексом с пулей, застрявшей в плече. Твоя сила и терпимость к боли просто смехотворны, отец.
– Я бы плакал, как ребенок, – говорит викинг. – Любовнице было бы неприятно на это смотреть.
– И я тоже, – соглашается Генри. – Но я, например, приветствую то, что жажда отца победила его здравый смысл.
– Моя жажда? – спрашивает Лукас.
– Твоя тоска, скажем так, по нашей дорогой Скай.
– А, – говорит Лукас с пониманием. – Заткнись, Генри.
Я сижу в углу Честерфилда, прижимая к груди подушку. Моя человеческая семья всегда предоставляла друг другу определенное пространство. А вот моя семья нежити – нет. Они с радостью лезут в дела друг друга. К этому придется привыкнуть.
Я не собираюсь в ближайшее время снова заниматься сексом с Лукасом. Даже несмотря на то, что это было потрясающе. Это просто не очень хорошая идея. Наши отношения и так достаточно сложны. И нет причин, по которым наш с ним перепихон должен быть чем-то особенным. Просто потому, что это был лучший секс в моей жизни. Это определенно одна из тех ситуаций, когда мы сделали это один раз, чтобы избавиться от напряжения, и теперь странное влечение между нами закончилось.
– Тебе нужно поесть, – говорит Бенедикт.
– Хочешь, чтобы я позвонил Монике? – спрашивает Генри.
Взгляд Лукаса переходит на мое лицо.
– Нет, – говорит он.
Генри с интересом смотрит между нами.
– Если гендерный вопрос актуален, то по какой-то загадочной причине, о которой мы не будем распространяться, мой инструктор по йоге Густав живет неподалеку. Он серьезно относится к идее «тело – храм». Его кровь настолько чистая, насколько это вообще возможно. А еще стоит обратить внимание на восхитительного Дилана. Это художник из Сильвер-Лейк. Я почему-то нахожу запахи древесного угля и масляной краски на коже такими успокаивающими. Но, возможно, это просто я.
Лукас ничего не говорит, но смотрит на меня определенно косо. Что совсем не подозрительно.
– Я не понимаю, что происходит, – говорит Бенедикт.
– Это вопросы отношений, – отвечает Генри. – Я объясню позже.
И теперь они все смотрят на меня. Отлично.
– Это не мое дело, от кого ты питаешься.
Лукас бросает на меня еще один долгий взгляд, прежде чем спросить:
– Не будешь ли ты так добра принести мне пакет с кровью, Скай?
– Конечно.
– Вот еще одно новое слово для тебя, отец. – Генри сдерживает улыбку. – Симп10.
Я ничего не говорю и направляюсь на кухню наверху. Уйти от них троих на минутку – чертовски хорошая идея.
Между мной и Лукасом ничего не происходит. События последнего получаса были отклонением. Это был просто секс. Секс, после которого я чувствую себя лучше, чем когда-либо. Как будто чистая энергия разлилась по моим венам. И при этом я расслаблена больше, чем могла бы предположить.
Впрочем, возможно, это просто вампирская особенность, а не специфическая для Лукаса. У него нет волшебного члена. Он также не эмоционально доступен. (Горячие парни никогда не бывают такими. Хотя, если честно, остальные обычно тоже.) Мне также не нужен партнер, который постоянно мной командует. Не говоря уже о довольно большой разнице в возрасте между нами. Так что никому не нужно увлекаться и мечтать о счастливой жизни.
В остальном доме тихо и темно. Хотя я прекрасно вижу благодаря своему вампирскому ночному зрению. С собственной жаждой (крови) сегодня справиться проще. Но я прихватываю из холодильника пакет и для себя.
Через кухонное окно видно, как что-то движется в саду, за пределами двора. Словно из ниоткуда появляется тень.
И там, глядя на меня, стоит смутно знакомый мужчина. Он одет в рубашку на пуговицах под угольно-серым костюмом. Белизна рубашки словно светится в темных тенях в глубине сада. Он даже не пытается спрятаться. Серебристые волосы коротко подстрижены, а лицо покрыто возрастными морщинами.
Лукас говорил, что его брату потребовалось время, чтобы найти вампира, который обратил бы его. Это объясняет разницу в возрасте. Марк выглядит красивым и властным. Хотя, возможно, это объясняется сходством строения костей двух братьев.
Его тонкие губы изгибаются в приветливой улыбке при виде меня, а взгляд смягчается, когда он вглядывается в мое лицо. Но в моей голове появляется слово «Анна», окруженное яростью. Чистой, кипящей в крови яростью. Без сомнения, это существо разорвало бы меня на части, если бы ему представилась такая возможность.
Он поднимает руку и жестом приглашает меня подойти. Как будто я могла быть такой глупой.
– Я и не мечтал больше увидеть это милое лицо, – говорит он. – Как ты на нее похожа.
– Я не Анна.
– Значит, он рассказал тебе о ней. Хорошо. Это хорошо. А ты знаешь, как меня зовут?
– Марк.
– Верно. – Он кивает. – Выходи. Нет необходимости в таком расстоянии между нами, пока мы беседуем.
– Ты ведь не можешь подойти ближе из-за рун?
Его улыбка сползает.
– Нет. Не могу.
– Должно быть, это раздражает.
– Очень. – Он хмурится. – Однако причинение тебе боли не является моим приоритетом.
– Это не твой приоритет? О, так я чувствую себя намного лучше. Спасибо.
Он не может войти внутрь. Пока что я в безопасности. Но это не такое большое облегчение, как должно быть. Потому что то, как он смотрит на меня с таким чувством собственности и права, просто жутко. Даже Арчи не питал ко мне такой ненависти. А он определенно хотел вырвать мое сердце и съесть его – или что-то в этом роде.
– Лукас, – говорю я, мой голос дрожит. – Ты мне нужен.
Через секунду он уже стоит рядом со мной. Слава богу. Он тоже смотрит на незваного гостя в саду, его ноздри раздуваются от гнева.
– Привет, брат. Давно не виделись.
– Не надо было ее обращать, – говорит Марк низким, злым голосом.
– Она не имеет к этому никакого отношения.
Марк насмехается.
– Она имеет к этому самое непосредственное отношение. Анна была моей женой. Моей. Но даже сейчас ты не можешь с этим смириться. Как ты смеешь пытаться дублировать ее с дешевой шлюхой, стоящей у тебя под боком.
– Прошу прощения, – говорю я. – Нет ничего плохого в том, чтобы работать в секс-бизнесе или любить секс, если уж на то пошло. И я не дешевка.
– Это правда, – соглашается Лукас. – Она действительно не такая.
Руки Марка сжимаются в кулаки.
– Я мог бы простить тебя за то, что ты ударил меня в спину и поджег. Мы ведь не развлекались друг с другом все эти годы. Но не это.
Я качаю головой.
– Ты можешь простить его за то, что он ударил тебя в спину и поджег? Да что с вами такое, люди?
Лукас заставляет меня замолчать, а затем поворачивается к брату и говорит:
– Каким бы замечательным ни было это воссоединение семьи… чего ты хочешь, Марк?
Ответная улыбка его брата – сплошные острые зубы.
– Я не позволю тебе использовать эту женщину, как оружие против меня.
– Ты здесь по личным делам или представляешь интересы своих русских друзей?
– Какая горькая ирония, – говорит Марк. – Эта ситуация планировалась годами. Нам потребовалось терпение, чтобы внедриться в «Торн Групп». Затем мы заставили Дженнифер не упоминать о том, что посетителям не следует заходить в подвал, когда она послала своего подчиненного проверить территорию так близко к закату. Я был уверен, что, кого бы она ни послала, он сможет пройти через руны и разбудить тебя. В конце концов, это будет невинный человек, не причиняющий тебе зла, и ни один вампир не внушал ему этого. Никто из нас даже не знал, кто именно это будет.
– Ты это сделал? – удивленно спрашиваю я. – Ты тот самый засранец, из-за которого меня убили?
Марк рычит в мою сторону. Чувак действительно меня недолюбливает.
– Что она окажется так похожа на Анну. И это я неосознанно отправил ее к тебе.
– Почему ты так хотел меня разбудить? – спрашивает Лукас. – Просто из любопытства.
– Я с нетерпением жду возможности отправить тебе ее прах, брат. Шкатулка уже куплена. Из красного дерева с золотой и жемчужной инкрустацией. Весьма привлекательная вещь. Скоро. – И с этими словами Марк делает насмешливый поклон, а затем исчезает.
– Это… вообще-то, я не уверена, сколько раз уже кто-то угрожал мне убийством, – говорю я. – Думаешь, он будет чувствовать себя иначе, если узнает меня получше?
– Нет. Ты в порядке?
Я вздыхаю.
– Я не знаю.
Он просто наблюдает за мной.
– По крайней мере, теперь мы знаем немного больше о том, что, черт возьми, происходит. Жаль, что он не поделился с нами всем своим гнусным планом.
– Это было бы полезно.
Я протягиваю ему пакет с кровью. Он морщится, как большой ребенок.
– Не пей, – говорю я. – Я же не заставляю тебя.
– Все в порядке, – говорит он, отсасывая с не совсем скрываемой гримасой. – Давай вернемся вниз.
Моя челюсть трещит от зевоты.
– Должно быть, уже близок рассвет.
– Пора тебе отдохнуть.
– Ненавижу это. Ненавижу бояться. Жизнь была бы намного приятнее, если бы я никогда не знала, сколько монстров скрывается в темноте. – Я хмурюсь. – Что у нас на завтрашний вечер? Еще больше бедлама? Может быть, с добавлением резни?
– Я еще не уверен. – Его пустое лицо стало непроницаемым. У меня нет ни малейшего представления о том, о чем он думает. – Ты справляешься со всем этим лучше, чем я ожидал. Зачистка отеля. Угрозы от моего брата. Правда, что он направил тебя на этот путь.
– Я сделаю вид, что это был комплимент.
– В принципе, так и было. Я буду защищать тебя, ты же знаешь, – говорит он. – Насчет того, что произошло в моем кабинете. Я думаю…
– В твоем кабинете ничего не произошло. Во всяком случае, ничего такого, что нам нужно обсуждать.
Он просто смотрит на меня.
– Ты можешь расслабиться, Лукас. Я не собираюсь цепляться за тебя, как влюбленный младенец-вампир, который только что открыл для себя хороший секс.
– Только хороший? – спрашивает он.
– Я иду спать, – говорю я, снова зевая. – И я использую четвертую спальню справа. Я узнала у Генри и Бенедикта, и, похоже, она свободна.
Он поднимает подбородок и устремляет на меня взгляд. Такие выразительные глаза. Я почти вижу все мысли, которые роятся в его голове. Но в итоге он ничего не говорит. Это доказывает, что я сделала правильный выбор, оставив между нами некоторое пространство.
Не найти мне уединения в этом доме. Генри сидит на кровати рядом со мной в дизайнерском костюме, когда я просыпаюсь. На краткий миг мне кажется, что это Лукас. И мое глупое сердце радуется, что он рядом. Что он был первым, кого я увижу. Мне нужно провести с собой строгий разговор о правильном выборе. Особенно когда речь идет о бессмертных мужчинах. Не знаю, каковы вампиры-кочевники, но те, что собираются в семьи, похоже, стремятся быть в обществе друг друга. Но вполне логично, что вечным иногда бывает одиноко.
Что касается меня, то я больше привыкла к одиночеству. Прошло уже более десяти лет с тех пор, как я уехала из дома в колледж, а затем поселилась в Лос-Анджелесе по работе. В большом городе может быть одиноко. Завести друзей в зрелом возрасте может быть непросто. Подарок в виде новой семьи, готовой и желающей принять и поддержать меня в эти дикие времена, прекрасен. Я все еще скучаю по своей человеческой семье. Мне не стыдно признаться, что сегодня утром я снова плакала, чтобы уснуть. Мое мертвое сердце болит от мысли, что я больше никогда не увижу их. Никогда не стану частью их жизни. Но я знаю, что Лукас прав, для меня безопаснее держаться на расстоянии.
– Привет, – говорю я. – Который час?
– Солнце село почти час назад, соня, – говорит он. – Счастливый пятый день в качестве одного из неживых. Отец уже ушел в отель. Им с Лейлой нужно кое-что обсудить. Мы последуем за тобой, как только ты будешь готова. Я положил несколько идей нарядов на стул вон там, и я сделаю тебе макияж и прическу.
– Спасибо.
– Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как провел пару лет в гастролях по стране с театральной труппой? – спрашивает он. – Это был 1910 год, и водевиль был в тренде. Там были певцы, танцоры, комики, фокусники, в общем, всевозможные представления. Однажды мы даже пересеклись с Гудини. Такой интересный человек. Ужасно жаль, что с ним случилось. Но в те времена для макияжа использовали только пудру, помаду для губ и тени для век, которые выпускались в виде пасты.
– Так вот где ты научился это делать?
– Мне нравится приобретать навыки то тут, то там. Так интереснее. И делает меня очень популярным среди дам. Женщины любят мужчин, которые умеют быть полезными.
В спальне, где я спала, стоит роскошная чугунная кровать с подушками и одеялами разных оттенков синего. Здесь есть пустой шкаф, резной деревянный стул в стиле модерн и ванная комната, похожая на комнату Лукаса. Правда, не такая большая. На каменных стенах ничего не висело. Не знаю, лучше ли мне здесь спалось. Но мой мозг оценил некоторую удаленность от объекта моих ошибочных и извращенных привязанностей. Шанс привести в порядок факты и мысли. Это был просто хороший секс. Он ничего не значил. И я буду твердить себе об этом до тех пор, пока это не станет фактом.
Картина с изображением Анны прислонена к каменной стене.
– Почему она здесь? – спрашиваю я, беря с прикроватной тумбочки пакет с кровью.
Он лукаво улыбается.
– Отец сказал, чтобы я убрал его и спросил, что ты хочешь с ним сделать.
Я продолжаю потягивать красную жидкость и пытаюсь скрыть свое удивление.
– Мне теперь называть тебя мамой или подождать официального объявления? Мама. Мамулечка. Нет. Ни то, ни другое не подходит. Может, мамочка?
– Заткнись, Генри.
– На самом деле, я впечатлен отцом, – продолжает он. – Он ни хрена не понимает, что с тобой делает. Но бонусные очки за то, что ты уверенно держишься, несмотря ни на что.
Ого, я так многого не хочу говорить.
– Конечно, у него были тысячи секс-подружек и тому подобное на протяжении многих лет. Несмотря на то, что в душе он одинокий волк, у него есть свои потребности. Пару раз мне казалось, что он уже близок к тому, чтобы с кем-то сблизиться. Но он неизбежно всегда дарил им подарок, похлопывал по заднице и отправлял восвояси.
– Ты говоришь о нем как о бессмертном трахальщике.
Генри смеется.
– Пожалуйста, позволь мне быть рядом, когда ты в первый раз назовешь его так в лицо. Я приму это как личное одолжение.
– И как именно он может быть одиноким волком, когда у него есть ты и вся семья?
– Я имею в виду романтические отношения, – говорит он. – Постарайся не отставать, милая. Но наблюдать за тем, как отец на самом деле пытается за кем-то ухаживать, это… как бы это сказать?
– Понятия не имею.
Генри хмыкает.
– Удивительно. Абсурдно. Бунтарски. Что-то в этом роде. Не то чтобы я не поддерживал эту идею всем сердцем, не пойми меня неправильно.
– Я даже не уверена, что он добивается именно меня.
– Нет?
– Нет, – подтверждаю я. – Он убил меня. Не то чтобы его брат не внес свой вклад в эту ситуацию.
– Я не говорю, что это не сложно. Но какие отношения не сложные? – Генри вздохнул. – Я очень сомневаюсь, что он потрудился бы прыгнуть под пули ради меня. Не то чтобы я не верил, что я любимый и ценный член этой семьи. Но все же… мне кажется, ты заставляешь старика чувствовать то, чего он не испытывал уже очень давно.
– Он получает удовольствие от того, что командует мной.
Генри фыркнул.
– Ты всерьез ожидала, что в спальне он будет бета?
– Я не знаю. – Если бы я нахмурилась еще сильнее, мое лицо отвалилось бы. – Думаю, тебе стоит заняться своими делами.
– Ты действительно так против идеи вступить в романтические отношения с отцом? Очень жаль.
– Генри…
– То, что он чудовище, тебя не устраивает? Я понимаю, что вырывать сердца и отрывать головы – это уже перебор. – Генри бурно жестикулирует. – Но, милая, он же не делает это ради удовольствия. Ну. Я имею в виду, это не значит, что он иногда не получает от этого удовольствия. Однажды в Бухаресте… Вообще-то, я не думаю, что он оценит, если я расскажу тебе эту историю. И знаешь, даже если он находит это забавным, не то чтобы он действительно делал это ради удовольствия. Знаешь, сейчас, когда я говорю это вслух, это звучит не так уж и здорово. Но я хочу сказать, что я верю в то, что он в основном делает это только тогда, когда это необходимо. В основном.
Я удивленно смотрю на него.
– Что?
– Ничего, – говорю я в конце концов. – И я понимаю, что все эти вещи связаны с вампирской политикой и так далее.
– Именно. Ты должна помнить, что он не человек. И не был им уже более тысячелетия. Твой современный образ мышления и его мировоззрение могут столкнуться.
– Полагаю, да.
– Ты считаешь отца неспособным поддерживать такие отношения?
Я покачала головой.
– Честно говоря, понятия не имею.
– А может, ты считаешь себя недостойной его внимания? В конце концов, он богат, красив и влиятелен. Я знаю многих, кто готов отгрызть себе конечность за шанс встретиться с ним. – Он делает паузу и улыбается. – Ха. Это было в рифму.
Мой рот открывается, но ничего не выходит. Черт.
– Это тоже был вопрос с подвохом, – говорит Генри, его голос становится все громче. – Сестренка, как ты смеешь опускать себя. Я этого не потерплю!
В этот момент дверь спальни открывается, и появляется Бенедикт. Его длинные светлые волосы заплетены в несколько замысловатых косичек, а сам он одет в темно-синий костюм и майку под ним.
– О чем ты кричишь?
– Я возмущен. Возмущен, говорю тебе. Она не видит, что она – все самое лучшее и горячее в этом мире.
Я громко и раздраженно застонала.
– Ты не видишь своей красоты? – Бенедикт удивленно смотрит на меня. – Скай, я не понимаю. Жители моей деревни были бы в восторге от твоей пышной груди и детородных бедер.
