Текст книги "Синдром властного негодяя (СИ)"

Автор книги: Катя Водянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

= 6 =

Тем временем мы проехали через пост охраны и добрались до самого особняка. Вполне уютного деревянного двухэтажного дома, без колоннады на входе или светильников, сделанных в виде рыцарских доспехов. Он подсвечивался только уличными фонарями, будто внутри в самом деле никого не было.

– Отец и мачеха улетели на Бора-Бора и отпустили прислугу на каникулы, я обещал приглядеть за домом, – только и бросил Ден, помогая мне выбраться из машины.

Гараж оказался огромным, сразу на пять машин и один мотоцикл, стоявший в самом углу. С языка рвалось признание, что я еще и неплохой автомеханик, отлично готовлю борщ и в целом многогранная и интересная личность, пригодная не только для тайных комнат. Но Ден тащил и тащил, не слишком беспокоясь за свое пальто, да и мой пуховик остался на заднем сидении.

– Переночуем, а завтра довезу тебя до универа.

– Лучше до въезда в город.

Не хватало еще приехать на пары вместе с Дубровским, я и так номер один в рейтинге самых странных людей потока, а мы с нашим принцем еще и уехали вместе. Но после того, как он спас меня от позора, я согласна была даже на тайную комнату. И окна. Ден же изогнул брови после моих слов. Конечно, кто бы не хотел стать девушкой его величества хотя бы на день? Кто? Сорока бы не хотела, вот.

Он вошел внутрь из гаража, щелкнул выключателем и отобрал у меня пальто, развернул, любуясь на пятно и хмыкнул. Я же машинально закрылась руками и отпрянула от него:

– Только не рви! Это Надино дорогое фирменное платье, она его покупала себе на корпоратив, но, думаю, теперь наденет на мои похороны.

– Платье – говно.

И сразу же отвернулся к бару, налил нам чего-то коричневого и приятно пахнущего в бокалы, на самое донышко, из одного отпил сам, второй пихнул мне в руки.

– И велико тебе на два размера. Сними и выбрось, Сорока. Сестра переживет.

Я отпила совсем немного, тут же закашлялась и почувствовала, как начинает “вести” от алкоголя. Не пью же совсем, ни капли, зачем согласилась?

Ден попытался усадить меня в кресло, но запачкать еще и его – верх позора. Поэтому через секунду, ожидаемо, платье сползло к моим ногам, а на голову и плечи упал свитер Дэна. Он стянул его вниз и расправил на мне, потом все же усадил в кресло. Хотя лучше бы тайная комната или окна. Вспомнив, что на мне сегодня за белье, я еще сильнее захотела провалиться сквозь землю.

– Слишком обо всем заморачиваешься, нельзя так. Это просто тряпка и просто трусы. Давай, за Новый год!

И поднес бокал к моему, чтобы чокнуться. Если было что-то более странное чем напиваться с Дубровским, то это напиваться с ним в огромном пустом особняке, как будто на настоящем романтическом свидании. Для полноты сюра не хватало только того, как Ден подходит, берет меня на руки и несёт в спальню, на огромную кровать.

И тут он в самом деле встал, распрямив свои метр девяносто. Огляделся, затем взял с каминной полки пульт и что-то на нем щёлкнул. Свет тут же погас, зато вспыхнули гирлянды, которыми была украшена гостиная. Елки здесь не было, только какие-то вычурные, явно дизайнерские игрушки, свисавшие с потолка на лентах. Ден повозился немного и разжег самый настоящий камин, такой же ирреальный, как сам одногруппник в его оранжево-желтых бликах. А после он долил мне то самое коричневое и подозрительное, точно опознать которое мне мешало беспросветное дилетантство в области коричневых напитков не из кофейного автомата.

– За удачную сдачу сессии! – предложил он и снова сделал глоток, я же только пригубила, уже знакомая с коварством напитка.

– А ты меня уделала, Сорока.

После его слов я чуть не заползла под кресло от страха: столько слов разом от Дубровского я не слышала за все предшествующие годы учебы.

– Одна четверка против моих двух, – закончил он и криво улыбнулся.

Ну все, теперь он точно прикончит меня и расчленит. Или…

– А у тебя есть тайная комната? – я пискнула и вжалась в кресло. Здесь даже и не угадать, какой ответ страшнее: что она есть, или что ее нет. Во втором случае вероятность расчленения как бы выше, а в первом время перед ним пройдет гораздо страшнее. Но Денис, как и всякий порядочный миллионер, точно не терялся после вопроса о тайной комнате. Наверняка его готовили к этому. обучали, так сказать, правилам поведения при встрече с серой мышью, потому как он просто встал и подал мне руку:

– Заковыристо ты о туалете, идем.

Я тайком выдохнула и поплелась следом за ним, делая вид, что не заметила протянутой руки. А по пути быстро наклонилась, чтобы забрать Надино платье, вдруг получится застирать пятно?.

Из-за широкой спины Дена видно ничего не было, да и света здесь – только из гостинной и фонарный из окон, так что дом богатеев так и остался неосмотренным. Зато санузел, площадью во всю мою комнату впечатлил. Я даже ненадолго представила, как лежу в джакузи с бокалом шампанского и смотрю в окно, на падающий снег. Нет, к чему вранье? Я представила, как лежу в объятиях Дена, всей спиной чувствуя его грудь, как его руки скользят по моему телу, губы находят мочку уха, аккуратно захватывают, в то время как вокруг нас бурлит вода, точно шампанское в праздничных бокалах.

В общем, такой себе из меня порнорежисер. И с фантазией негусто. Была бы другая, не села бы задницей в лимонад и не тупила так сильно там, в гостиной. Конечно, первый красавчик нашего курса, настолько неприступный, что преподаватель физики сравнивал его с Марсом: все его хотят, а он никому не дается. И тут вдруг я. Глафира “Тридцать три несчастья” Сорокина, самый упертый ботан и самая серая из мышей. Дубровский, по правде, тоже ботан, но у него даже это выходило очень круто и органично. Этакий сексуальный принц ботаников, король ваших тайных фантазий.

Я продолжала вздыхать и пытаться застирать Надино платье. От мыла и воды ткань как-то подозрительно изменила цвет и начала ползти стрелками прямо под моими пальцами. Не все платье, так ткань точно неважная, но если скажу об этом сестре, то вместо Сороки в универе будет только мое траурное фото. Вот как, как после этого можно не расплакаться? Зачем только послушала Аньку и потащилась на эту вечеринку аля “Только у нас новогодние корпоративы от 1500 рублей!”

– Можно? – он стукнул один раз, но входить не стал. Хотя чего уж, после двух сдернутых платьев мистер Сексуальная Фантазия Фиры мог бы быть и понаглее.

– Я не одета, – писк вышел жалким и очень тонким. Природа поскупилась на низкий, бархатистый голос, положенный всем тем, кто тоже может стать героиней чьих-то фантазий.

– Ревешь там, Сорока?

На всякий случай я замотала головой, но дверь уже открылась и в нее вошел Дэн с чем-то светлым и упакованным в чехол для одежды. Дубровский все шел и шел на меня, пока не прижал к комоду. Интересно, если сейчас плюхнуться на колени, я смогу проползти у него между ног? В фильмах этот трюк здорово выходит!

– Держи, – Ден пихнул мне в руки чехол и забрал испорченное Надино платье. – Это моей мачехи, совсем новое, от крутого японского модельера. Клэр вечно гребет все подряд, потом даже не вспоминает, чем забит гардероб. Если твоей сестре не подойдет – скажи, что она зажралась. И идем, подберем тебе что-нибудь. Хотя ты и в свитере хороша, знаешь?

Вот это вряд ли. Вот это очень вряд ли.

Я на всякий случай потянула низ свитера к коленкам, другой рукой прижимая к себе платье. Возможно, Надя в самом деле удовлетворится платьем. По виду оно так точно не хуже. Если в принципе можно представить вариант, в котором мачеха Дубровского покупает платье хуже, чем то, что висит в обычном сетевом магазине на стойке “Распродажа”.

Очень хотелось распевать “I Will Survive” и даже пританцовывать. Мешало только то, что за подарки всегда нужно расплачиваться, а я и так слишком долго пользуюсь хорошим настроением Дена. Сейчас он просто стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и разглядывал меня. Наверное до сих пор терзается воспоминаниями о моих бежевых, гимнастических трусах. Ну не нашла других. А эти идеально облегают и подобраны в тон.

– Идем, изнасиловать тебя можно было и раньше, – он протянул руку, будто хотел взять меня и вести за собой.

– Так там холодно и… Денечка, миленький, ну отпусти меня, а? Все-все контрольные за тебя…

– Съешь? – он изогнул брови, подошел вплотную и отобрал у меня платье. Вот. доболталась. Но “Мы живем, чтобы сдохнуть” – тоже не такая плохая песня.

Я стояла и кусала губы, не зная, что ему ответить. Всего-то одну и сжевала, но на то были причины! Очень веские! Правда, Дену я никогда о них не скажу.

– Что же ты такая трусиха, Сорока? Правда веришь, что я тебя обижу?

Он всей своей многокилограммовой маскулинной махиной наклонился надо мной, прижал к комоду и поцеловал, прижимая к себе. Я же вначале растерялась, потом хотела высказать, что в общем-то не против, только целоваться не умею, и это даже хорошо, что он целует меня без спроса и поздно уже отматывать время назад, потому что его разочарование уже наверняка наступило.

Но он так жадно и по-хозяйски обнимал меня за талию, прижимал к себе и будто хотел выпить, осушить до самого дна, что все мысли вылетели, тем более заготовленная речь. Ну уж если сам Дубровский, наш принц, решил поцеловать меня, исполнить, так сказать, незатейливую пролетарскую мечту обычной студентки, то мне ли Глафире Сорокиной, его останавливать.

В общем, если случалось в моей жизни что-то необыкновенное и чудесное, то пропуском к тому послужила не потерянная туфелька и не убежавший кролик, а обычная бутылка лимонада, вылитая на стул. Дубровский в самом деле не обидел меня ни чем, просто поцеловал пару раз, потом долго разговаривал, сидя у камина. Я же только пила коньяк, бестолково подхихикивала и тихо удивлялась тому, что одногруппник в принципе умеет столько говорить. Еще он приглашал на свидание, выпытывал мои планы, предлагал встречаться…

А на следующий день в институте просто поздоровался и прошел мимо…

= 7 =

После жадного казановы я взяла ещё нескольких пассажиров, вполне благополучных. Можно было работать и дальше, но разнылась спина и в глаза будто песок насыпали. Я заехала в свой двор, припарковала машину так, чтобы видеть окна квартиры, вытащила термос с кофе и ждала, пока родственники лягут спать. Сил общаться с кем-либо не было, а особенно – выслушивать претензии сестры за долгое отсутствие, ворчание Игоря или крики племянниц. На которых после девяти вечера нападало натуральное бешенство. Абсолютно милые и тихие днем, ко времени сна племяшки превращались в секретное и особо мощное оружие чайлдфри, потому как пять минут их концерта и беготни по дому у любого отобьют желание заводить детей.

Но свет в окнах все не гас, запасы кофе иссякли, а без отопления в машине становилось все холоднее. Еще в моей комнате исчезли шторы. А я-то сижу и думаю: что не так? Надеюсь, Надя решила их просто постирать перед Новым годом.

Не просто. На пороге квартиры меня ждала гора коробок, мои справочники и учебники в пакетах для мусора и одинокий кактус сверху. Подумать только, как, оказывается, много вещей хранилось в моей небольшой комнате.

– Это ч-что? – не снимая пуховик я влетела в кухню и остановилась напротив Нади.

– Мы с Игоряшей, – медленно, как умственно отсталой, проговорила сестра, – решили на время поездки нанять бригаду рабочих, сделать ремонт в комнате и переселить туда Полину и Алину. Представь как здорово: мы отдохнем, а вернемся в уже готовое и чистое помещение. Ты же всегда жаловалась, что не высыпается там: громыхает муровоз и ругаются дворники. А здесь, на кухне, будет очень здорово: тихо и диван мягче.

У меня даже воздух закончился от возмущения, зять только насупился и сверлил меня взглядом. Сейчас еще демонстративно соберет вещи и уйдет к своей маме. Не раз, не раз я видела подобное представление. В последний – я отказалась забирать их с приятелями из бани в три часа ночи. “Фирочка, ну что тебе стоит, ты же на машинке вжик и на месте!” – уговаривала Надя. Но я тогда отстояла свое право на сон, отстою и сейчас.

– Я еще не решила, поезду ли с вами, – голос прозвучал жалко, без должной уверенности.

– Билет уже купили, а возвращать – потеряем деньги, – припечатал Игорь. – Потратились на тебя, оплатили номер и перелет, и все равно не так!

– Да, Фирочка, ну что ты в самом деле? – Надя снова сложила брови домиком и с такой мольбой уставилась на меня, что все несогласие и протест разом усохли.

Наденьку надо беречь. Наденьке нужно уступать. Наденьку нельзя расстраивать. Мама с детства вбивала мне эти мысли в голову, теперь не получалось от них избавиться. У Нади в детстве были серьезные проблемы с сердцем, ее даже оперировали дважды. Первый – не совсем удачно, сестра чуть не погибла, зато потом все наладилось и Надю даже сняли с учета у кардиолога. Но страх потерять старшую дочь навсегда въелся в подкорку мамы, а после перешел ко мне. Те события почти не помню, совсем маленькой была, зато росла в постоянном страхе обидеть или расстроить сестру, которая может умереть от сильных эмоций.

Кажется, она знала об этом и самую малость пользовалась. Или не малость. Слезинки-то дрожат почти натурально и точно так, как в торговом центре. Но я слишком устала за сегодня, чтобы вестись на провокации.

– Наймите няню для поездки, – выпалила я и сразу втянула голову в плечи. Игорь растерялся от столь вопиющего неповиновения, поэтому можно было продолжить: – буду работать все праздники, не до отдыха. И вещи завтра тоже верну в комнату, ремонт пока не планирую: через пару месяцев мне привезут щенка, он все равно будет грызть мебель и писаться, вот подрастет, тогда и подумаю о смене ламината и поклейке обоев. Возможно, переставлю кровать по фэн шую, в зону любви…

– Собаку? – Игорь медленно встал, затем бросил тарелку в мойку, расколов стекло, и направился к выходу. – Я не буду жить в одном доме с псиной!

Хотелось сказать, что и мне боязно оставлять щенка с людьми, которые вытащили вещи из комнаты, не спросила на то разрешения, но промолчала. Как и о том, что если бы знала о такой собакобоязни, давно бы уже притащила домой Кабысдоха с гаражей. Вряд ли в мире есть собака, которая будет уходить от моей сестры к маме и грозить разводом. Или напивается ночами в бане, а вызвать такси ей не позволяет жадность.

Надя бросилась вслед мужу, который нарочито медленно одевался, Полина услышала про собаку и визжала от радости, Алина визжала просто так, в силу полуторагодовалого возраста мало понимая в собаках, зато много – в веселье. Соседка снизу сразу же заколотила по батарее, сверху решили под шумок просверлить пару отверстий в неположенное время, а Надин кот демонстративно разгреб наполнитель по всему коридору, после чего страшно довольный направился в гостиную.

Пожалуй, было что-то в предложении Доктора Всё: один молчаливый Денис точно не сможет производить столько шума.

= 8 =

Я чувствовала себя дико виноватой, хотя понимала, что вроде как не за что, злилась на себя, на Надю и Игоря, и от этого чувствовала себя виноватой ещё больше. Какая-то рохля! Неужели нельзя было четко и однозначно дать понять сестре, что им давно пора съехать? И уж точно не по-родственному выселять меня на кухонный диван-малютку. Я взрослый человек, нуждаюсь в уединении и двери! Желательно в той, которая разделяет лестничную площадку и квартиру, а не просто мою комнату. А если я решу привести кого-то в гости? Не то чтобы у меня кто-то был, не то чтобы этот кто-то даже в теории мог прийти в квартиру, наполненную родней, но хочу иметь такую возможность, на всякий случай!

Хотя какие там парни, я, как оказалось, даже собаку привести не могу. В собственную квартиру! У Нади, между прочим, была своя, однокомнатная, но в новом районе, а не двушка в пятиэтажке, как у меня. В свое время мама продала их с папой трешку и дачу, оставшийся от бабушки домик и купила три небольших квартиры: себе и дочерям. После свадьбы Надя с Игоряшей решили продать жилплощадь и начать строительство дома. По их планам тот возводился за полтора года, которые молодые планировали жить у родителей. Но с тех пор прошло уже больше семи, а дом ненамного ушел от состояния коробка с крышей. Распланированная махина на триста с лишним квадратов тянула все больше денег, начинала постепенно рушится и даже риелтор покрутил носом и заявил, что в продажу она уйдет по цене чуть большей, чем голый участок.

Мама Игоряши невестку с внуками не слишком жаловала, наша – внезапно вышла замуж, и жить сестре оказалось не то что негде, но проблемы были. На их счастье как раз в тот момент я решила покорить север с его громадными заработками и суровой природой. Надя уговорила меня сдать им квартиру на время командировки, это же так удобно: им скидка, мне – пригляженное жилье и небольшая прибавка к зарплате. Я вернулась спустя три месяца с тяжелой пневмонией, без особенных денег и с мыслью больше не покидать среднюю полосу.

Надя просилась пожить со мной ещё немного, буквально месяц, дальше они проведут в дом отопление, сделают жилыми пару комнат и оставят мою квартиру. Но время шло, а сестра с мужем все прочнее укреплялись на чужих квадратных метрах. Я пыталась намекнуть, что пора бы расстаться, но надежда быть понятой таяла с каждым днем. Постепенно Игорь так прижился, что начал считать гостьей меня, о чем постоянно напоминал. Вот как сегодня.

Они с Надей громко ругались в коридоре. Игорь требовал угомонить меня, образумить и наставить на путь истинный. Надя рыдала. Кот с любопытством следил за ними, прильнула к полу и притопывая задними ногами, секунда и бросится на кого-нибудь из спорщиков. После Игорь крикнул, что пока я живу в этой квартире, ноги его здесь не будет и хлопнул дверью.

"Подожди, ты забыл жену и детей! Ну забери хотя бы кота!" – хотелось крикнуть вслед, но я промолчала, отмахиваясь краем шарфа. А что? Игорь и Алехандро были самыми прожорливыми, а значит и затратными членами семьи. Без них наших с Надей зарплат хватит, чтобы содержать девочек.

Сестра все захлебывалась рыданиями, а я не решалась выйти из кухни, зато стащила пуховик. Надо пересидеть пару минут, потом Надя успокоится и пойдет звонить маме. А пока можно сделать себе бутерброд.

– Фира-а-а! – на последнем звуке мои хлеб и ветчина полетели на пол, к радости Хандры, как звала кота Полина.

– Фира, ты шляешься по мужикам, поэтому нарочно довела Игоряшу! – продолжала вопить сестра, покрывшаяся от гнева красными пятнами. – Профурсетка!

– Настаиваю на суфражистке! Если уж мы решили использовать анахронизмы, – пискнула я и попыталась прикрыться руками. Тонкая водолазка отчетливо очертила ничем не удерживаемую грудь. Значит, вот от чего понесло Надю.

Но я взрослая дев… женщина, имею право приходить в собственную квартиру в таком виде, в котором захочу. И совсем не виновата, что сестре в мужья достался такой неуравновешенный маменькин сынок, который мою квартиру любит много сильнее, чем Наденьку.

Сестра этого предпочитала не замечать, поэтому накричала на меня, хлопнула дверь. так, что задрожали стекла, а кот от испуга забился под кухонный гарнитур и ушла громко рыдать в гостиную. У меня же руки мелко тряслись и очень хотелось горячего какао, но сил на приготовление не осталось.

Надо было сразу после возвращения с севера распрощаться с родней, не дать им пустить корни на моих квадратных мертах. А теперь поздно. Но если так и не решусь на решительный разговор – однажды мои вещи окажутся не в коридоре, а на улице.

– Фира, – Полина села рядом и подвинула ко мне тарелку, – держи, это тебе.

На белоснежном фарфоре лежал здоровенный бутерброд, состоящий из батона, втрое более толстого слоя шоколадно-ореховой пасты, разноцветного драже, карамельки, ложки меда и ломтика сырокопченой колбасы.

– Спасибо, солнышко! – я откусила немного и сразу потянулась к воде, чтобы запить невозможную сладость.

– Пожалуйста. Ты у меня самая-самая лучшая тетя. И собака тоже будет самая-самая лучшая. Спрячем ее от папы под кроватью, это будет наш с тобой секретик.

– Хорошо, – да что мне остается, в самом деле, кроме как прятать щенка под кроватью?

– А тебе правда плохо? – она подсела еще ближе и погладила меня по волосам. – Мама говорила бабушке, что у тебя голова больная.

* * *

– Точно! Больная на голову! Шибанутая! Идиотка! – Семеныч, владелец нашего таксопарка, кричал на меня нередко, но сегодня – с особенным запалом, не давая ни малейшего шанса оправдаться. – Воровать начала, коза? А ведь знал, знал, что нельзя брать девку на работу, но нет…

И как бы я вчера не настаивала на суфражистке, но толково отстоять право женщины на работу в такси, как и свое собственное – не выслушивать безосновательные обвинения – не получалось. В углу кабинета Семеныча, развалившись на трехногом стуле, ликовал тот самый вчерашний пассажир. Сегодня он пришел к моему начальнику и заявил, что я утащила у него швейцарские часы, золотые запонки и комплект женского белья, который он прикупил жене к Новому году. Но добрый и отходчивый мужчина был согласен замять дело за триста тысяч наличными. А вот Семеныч, похоже, нет. Он орал и требовал выплатить все, а потом забирать документы и проваливать из его таксопарка, пока никто не обратился в полицию.

От жуткой несправедливости и обиды я расплакалась, выскочила из кабинета, пронеслась по коридору и спустилась в гараж. Спряталась там за микроавтобус, чтобы в тишине и покое привести себя в порядок и успокоиться.

– А Фирку-то уволят, – раздался голос одного из коллег. Меня он не видел, зато кости перемывал с удовольствием. – Слышал, у мужика какого-то золотишко и лифон увела.

– Да, епт, перегибает Семеныч, не стала бы Фирка воровать. Он давно ее уволить хотел, да повода не было.

– Наконец-то! Семеныч перестанет попрекать, мол, глядите какая у нас Фира: всегда трезвая, аккуратная, чистенькая и работает, что долбанный китаец.

– Это точно. Давно ей пора мужичка найти и свалить отсюда. Мне жена всю кровь выпила, подозревает в том, что обжимаюсь тут с Сорокиной! Не докажешь же, что Фирка, как селёдка мороженая.

Значит, одного жена запилила, второй просто завидует моему умению не пить перед работой, поэтому так радуются грядущему увольнению? За что? Почему так? Я старалась хорошо работать, никогда не отказывалась поменяться сменами или прикрыть отсутствие перед начальством.

– И уйду! – суфражистка, на которой я вчера так настаивала, столкнула меня с горы покрышек и заставила выскочить прямо на коллег. Мужчины опешили и отшатнулись от меня. Но пора и закрепить успех. – Найду мужика, работу и с гордо поднятым подбородком унесусь в светлое будущее, пока вы сидеть здесь. В сумрачном настоящем, когда любой прошедший день лучше грядущего, а нынешний хуже вчерашнего! Открою коробку Шредингера и точно узнаю, жив ли кот!

После поплотнее запахнула куртку, подбросила на руке ключи от машины и удалилась, под едва слышное: “Прибухнула, видать, с горя”.