Текст книги "Села́м"

Автор книги: Катя Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Синий

Я в оцепенении смотрел на отца, что спустя пять часов непрерывной работы не смог растерять и грамма своего цельнометаллического спокойствия. Поддаваясь его серьёзно-деловой ауре, я распрямил плечи и постарался придать себе как можно более бодрый вид, совсем не выжатого насухо пацана, что за два часа наблюдая за людьми в халатах уже в уме позаражался всем излечимым и нет.

Выдерживая деловитость, отец, смущённо поправлял синий наряд и пытался отодрать от своих ног плачущую в счастье женщину. Он почти каждый день спасал людей. Мы слышали от мамы, что в подобной работе шансов на благоприятный исход куда меньше, чем на летальный, но в его лице нам никогда не удавалось разглядеть и намёка на прошедший день.

Вообще, я ни разу не видел его ни уставшим, ни грустным. Он бывал с нами строг, но я не мог на него злиться или обижаться. Он всегда прав, потому что предельно честен со совей семьёй и с собой.

Обед, что мама сунула мне передать в преддверии его тяжёлого трудового дня, уже остыл.

– Давно ждёшь? – потрепал меня по голове отец.

– Нет.

Мы шли по длинному коридору, и ловя восторженные взгляды, я не мог им не гордиться. И, если честно, собой тоже не мог…

– Что у нас там сегодня? – указал он на ланч-бокс.

– Овощное рагу со свининой.

– Вкуснятина! – принял он у меня коробочку и аккуратно, даже с любовью, положил в мусорное ведро.

– Пицца?

– Да, уже должны подвезти. Вина? – откупоривал отец красивую бутылку с изображением какого-то замка.

– Мама бы тебя убила.

– Я бы предпочёл, чтоб ты разбирался в алкоголе и вместо заливания водки в институте, вел себя достойно, – заполнился мой бокал алыми каплями.

Наверное, спаивание детей и вечно пополняющие мусорку обеды, было единственным, что выбивалось из картины порядочного семьянина…

Глава 3. Ромашка

Кастрюля с грохотом заняла главенствующую позицию на плите. Слухи ходят, что на голодный желудок думается лучше, но что-то мне подсказывает мой орган чуть больше, чем просто голодный. Идею закидывать двойную порцию пельменей я отмела сразу, последнее психованное объедание привело меня на недельный больничный с потерей в зарплате.

Конечно, полагаться на брата полностью нельзя, но дело было даже не в этом. Ну попадись мне сегодня на глаза та заветная вакансия: Вера, мы вас ждём! И всему научим, и платить будем пятерной налог!

Что бы я смогла с ней сделать? Да ничего!

Пока закипала вода я старалась успокоиться и вспоминала всё, чему меня нравоучали в детстве. Порядок на столе, – порядок в голове, например. Оглядывая кухню я только в очередной раз порадовалась, что убранство было настолько скудным, а полуфабрикаты дешёвыми, что я тут ничем толком не пользовалась, и мыть, кроме полов, было нечего.

Зайдя в спальню, я стянула уже трехнедельное постельное бельё и запихнула его в машинку вместе с одеждой. Заправив свежее цветочное покрывало, я направилась к шкафу, чтобы в кое-то веке педантично подобрать себе одеяние на завтра, сложить его ровной стопочкой на комоде и не нестись с утра сломя голову, в страхе потерять работу из-за минутного опоздания.

Очередные джинсы и чёрная футболка с голубыми квадратами, сверкая ровными углами заняли подготовительную позицию. Я уже закрывала шкаф, когда молнией меня пронзило ещё одно упущение. Распахнув обратно все дверцы, я начала перебирать весящие на вешалках платья. Представив, что завтра меня приглашают собеседоваться на работу мечты, началась примерка. И к своему ужасу, параллельно с донесшимся из кухни запахом гари я обнаружила, что вся моя одежда на вешалках смотрелась куда симпатичней, чем на мне.

Вода уже полностью испарилась и теперь оставшиеся наросты накипи спешили добавить в жизни коричневых красок. Залив кастрюлю по новой, я решила, что пельмени с дымком тоже не плохо, и вернулась к шкафу, на этот раз включив таймер.

Купить что-нибудь на выход сейчас не помешает, но, помимо этого, веса бы тоже поднабрать. Светящаяся худоба делала мой обречённый вид ещё болезнее.

Решено! Один наряд, не слишком дорогой и который будет не жалко через месяц выкинуть, на случай, если в него я уже не влезу.

Плита запищала, и через десять минут по квартире начал разноситься пикантный запах. Я никогда не включала вытяжку. Почему-то мне данное изобретение казалось бесполезным, а так и аппетит просыпался.

Я достала смартфон.

– Маш, привет.

– Какие люди! Веро, ты никак решила вылезти из своей берлоги?

– Типа того, где у нас сейчас не дорого и красиво?

– Шмотки что ли?

– Да, – я глянула на время. – Давай смотаемся через пару часиков?

Маша жила в паре домов от меня и трудилась на соседнем складе. Не сказать, что мы подходили под определение «лучшие подруги», но от безнадёги друг друга ни раз спасали. Ещё в институте мы быстро сошлись, потому что ваша дружба нам на постоянной основе не надо, а вот социализироваться хоть раз в месяц не помешает.

В трубку доносились какие-то невнятные причитания об очередной трагедии у Веры, которую срочно нужно поддержать. На городскую интеллигенцию мы не тянули, как бы не строили из себя, поэтому Машин муж всегда крайне скептически относился к таким спонтанным вывозкам. Ибо знал: в музей мы точно не пойдём, а возможный занос по магазинам весомо бил по их бюджету. Про бары мы и заикаться перестали.

Вообще, Лёха хороший мужик, крепкий и работящий. Когда на третьем курсе он вдруг начал воровать у нас Машку, мы сначала бунтовали, потом позавидовали, а после и свыклись. По имени его из нас никто не звал, потому что своим «Масиком» пока не обзавелись.

– … ну Масик, ну мы уже пол месяца не виделись!.. – долетали до меня жалостливые речи.

Не редко бывали случаи, когда нет ни желания, ни настроения, но стоит кому-то из подруг всковырнуть скуку и остановиться бывает сложно. Иногда мы треплемся на перебой, нередко вспоминая институтские годы, но, в основном, Ани не устаёт хвастаться очередным возлюбленным, Нелли обвиняет её в непотребной лёгкости в определённых частях тела, а мы с Машкой, подобно сторонним наблюдателям, тихонько хихикаем попивая и, да, – социализируемся. Хоть постоянной близости между всеми нами не наблюдалось, я была уверена в каждой из подруг, и знала, что в случае острой необходимости они всегда будут рядом.

Девчонки жили неподалёку, одна группа в институте, одинаковый специалитет и гарантированное трудоустройство буквально сковывали выпускников невидимыми цепями. Дорожки были проторены, и по началу никто старался с них не сходить. Все, подобные моему, оптово-розничные предприятия находились на одной стороне. Там и свалка не далеко и не мешаемся мы, исконно рабочий класс, никому. Работу при центральных офисах получали в нашем институте единицы, для этого существовали элитные школы, а на кнопочки нажимать и любезничать и выпуска нашей шарашки хватало.

Собирать сейчас всех казалось мне по прежнему рискованным, дефицит положительных эмоций явно сказывался на сдержанности, и отсутствие биологически необходимой эротики долбило на пьяную голову покруче любых таблеток, а завтра на работу. Работу, которую мне нужно очень любить, холить-лелеять, и держаться изо всех сил. Замигавшая спасительным огнём Вирна переворачивала представления вообще обо всём. Теперь даже два выговора не казались мне безобидными росчерками в трудовой, и по-хорошему, надо бы перебить их не меньшим количеством благодарностей.

– Веро? Ты тут?!

– А, да. Ну что там? Масик жмотничает?

– Собирайся, я заеду к трём. И не малюйся там, мне влом.

– Окей.

Солидарность превыше всего. Быть страшной подругой никто не любит, и подобные договорённости были у нас в ходу. Только на Ани это не срабатывало, там хоть ведро на голову надень, и то украшением покажется. Мне она виделась дицентрой великолепной, в народе просто, «разбитое сердце». Как водится, красота не позволяет удерживать орган-насос в целостности. Оттого мы быстро сошлись на любви к трагедиям.

Сливала воду из кастрюли я уже не на шутку возбудившись. Первоначально избранная роль отщепенца сделала только хуже. И хорошо, что в голове это прояснилось. Скажи мне Вадим: собирайся, тебя завтра ждут, я бы, наверное, закинула все свои сонные таблетки ни в унитаз, а в рот.

Теперь главное не сойти сума, так явно мелькнувшая надежда, – это конечно хорошо, но вот треклятое счастье… грёбанный наркотик.

Я закидывала пельмень за пельменем нездорово похихикивая, и едва слышно, на цыпочках, ко мне подползал страх. Правильно, сначала делать, потом думать.

– Всё будет хорошо, – твердила я себе, – нельзя так радоваться, ещё ничего хорошего не случилось.

Хотя, так вовремя пришедшее просветление, чем не повод для радости? И больше никаких таблеток.

Лифт легким шелестом спускал меня с пятнадцатого этажа. Хотя настроение было взлететь, да повыше.

Синяя развалюха, что не иначе, чем по недоразумению звалась машиной, тарахтела у самой двери подъезда. Обрубок выхлопной трубы не переставал выбивать искры. Ещё пару лет, патрульный коптер прилепит на лобовое красный крест, и тогда дорога ей на металлолом. Вряд-ли какой-то сервис возьмется за такой раритет.

– И как она ещё ездит… – поражалась я, со скрежетом отковыривая пошарпанную дверь.

– Ты не сглазь! Нам на новую ещё копить и копить!

Я опустилась в мягкое, обтянутое пушистым нечто сидение и вцепилась в дверцу двумя руками. Характерное «ба-бах» эхом пронеслось по двору. Прохожие в испуге шарохнулись. Мужики поглядывали на нашу обнимающуюся на передних сидениях парочку, и наверняка думали, что баба за рулём зло, а мне бы руки отрубить за такое кощунство. Но мы-то знали, – иначе пришлось бы придерживать чёртову дверь всю дорогу.

– Погнали, в Комикс, распродажи уже заканчиваются, так что скидки ого-го. На твоё дрыщавое тельце точно найдётся. Джинсы спадать начали?

– Да нет, мне бы… платье? Или костюм…

– У вас дресс-код ввели?! – вылупилась на меня Маша, видимо, перебирая в голове свой гардероб.

– Да упаси…

Я сдержанно улыбнулась. Как не посмотри, повод, для которого мне понадобился деловой наряд, будет звучать по-идиотски. Машу вполне устраивала ее жизнь, работа, и даже муж ещё не надоел, так что мои эфемерные фантазии о творческом будущем всегда сидели глубоко во мне, и принять их всерьёз мог только Вадим.

Солнце ещё не скрылось за крышами, и неоновые ленты не спешили ввинчиваться в глаза. Неспешно пролетающие за окном пейзажи были едва различимы. Город, считай, был заново основан, всего лет за пятьдесят. Церковь царя Константина, служила единственным напоминанием об исторической принадлежности к Российской, теперь, федерации. Жители наводняли город со скоростью света. Рекламщики сработали на славу, и прилично разгрузили столицу оперируя лозунгами, намекающими на утопию. Мы стали подобны столичному району, что был немного обособлен. Молодежь не прекращая рвалась в Москву, а столичники к нам, только вот со своими деньжищами тут для них был рай, а для местных там была уготована коробка под мостом окраин.

В центре постройки отличались фантазиями архитекторов, а в рабочих кварталах одна серая коробка ровнялась на другую. Глядя на ежегодную сумму выплаченных налогов аж злость брала! Могли бы хоть одну стену разрисовать.

Мы, как две неудовлетворённые жизнью бабки, принялись для начала проклинать всё и вся. Оно может и не плохо, но придела совершенству нет, и наш внутренний эстет бунтовал.

В центр мы не собирались. Маша обещала мужу эконом прогулку, а я себе, и белеющие вдали огни прожекторов районного магазина, направленные в небо, указывали путь. На огромные подвальные площади туда свозили шмотки со всей округи. Людей должно быть много, особенно в выходной, но многокилометровые тоннели и таблички у входов с горящими цифрами зашедших за час покупателей, спасали. Мы уже миновали первые три, которые светились алым, намекая на крайнюю наполненность, и блестящий чуть поодаль зелёный огонёк подтверждала стремительно пустеющая парковка.

– А ты я смотрю набрала… – не сдержалась я в оценке подруги.

– А тебя я смотрю уже сдувает! – засмеялась Маша. – Но на самом деле да, отдала бы тебе килограмм десять. Временами подумываю работу сменить, постоянная сидячка плохо сказывается на моей талии, – попыталась она добавить грациозности голосу. – Или мужа, а то, видать, не дорабатывает! – Маша разразилась громким смехом и померила руками живот.

Частенько люди принимают её за деревенскую или выбравшуюся из окраин в первом поколении. Скромность, претендующие на элегантность манеры, всё это было ей чуждо, как морковный фреш, но городской она родилась, ей и помрёт. Золушки только в сказках становятся принцессами. Меня тоже с натяжкой можно назвать «централкой», но присущую характеру меланхоличную запуганность не редко принимали за интеллигентность, а язвительность тона за спесь. И почему-то редко кто думал про чертей в этом омуте.

Шагающая рядом мадама в спортивных штанах, не скромно подчеркивающих сытую складку на животе, раскусила меня в первый же день. Она проста, как палка, с такими людьми одновременно и легко, и сложно. Легко быть собой и сложно строить кого-то ещё. Просто, Машка, – ромашка.

Минуя парковку мы в очередной раз поразились грандиозной примитивности постройки. Торговый центр был до неприличия квадратным. Ни одного окна, ни лестницы. Только малюсенькие двери, едва выдерживающие непрекращающийся поток людей.

Когда мы выпустились, закончили с трудоустройством и переездами, тут же ломанулись исследовать местную инфраструктуру. Торговый центр, естественно, был первым в списке. Сразу мы нарекли это место: Комикс. Пестрящая на каждом сантиметре здания реклама, просто не позволяла различить в этом комке макулатуры маленькие двери, да и вообще бетонную конструкцию. Всегда можно наблюдать слоняющихся покупателей, недовольно взирающих на цветастые стены в поисках прохода. Нам же указателем служил лифчик на огромном баннере, лямка которого спускалась аккурат на вход 23-зет. У других дверей тоже были ориентиры. Где-то гамбургер, со стекающей на проём отрисованной горчицей, где-то десятиметровый пульт от проектора, как дамоклов меч висящий над входом.

Раньше мы выбирались куда чаще. И Ани с Нелли наверняка продолжают эту добрую традицию по выходным. Но у Маши появился муж, а у меня наполеоновские планы…

– Так. Откуда начнём? – озиралась Маша, цепляя на нос очки.

– К платьям.

Приметив вдалеке ярко-желтую табличку, что с первого взгляда могла намекать на привычный указатель в женский туалет, мы пёрли как танки, пробираясь сквозь горы разномастного тряпья и обуви, не оборачиваясь и не отвлекаясь. Цель была обозначена, и начни мы рассматривать всё подряд, саможалость взревёт и начнёт дёргать за тонкие ниточки: ну что ты, не заслужила что ли эту сумочку? Она же только пару лет, как не модная! А вот эта юбка? Твоя уже вся драная, чё ты, с окраин чтоб, так одеваться?

Маше ещё труднее: покупая что-то себе, она просто не могла ни купить что-нибудь мужу, и траты росли в геометрической прогрессии. Так что самурайская выдержка, наш верный соратник сегодня.

Золотой

Мама снисходительно оценивала моего лучшего друга, что, подражая всем собравшимся, расхваливал её стряпню, пряча за восхищённой улыбкой слёзы отчаяния. Я же засовывал в рот фрикадельку за фрикаделькой и радовался выработанному за семнадцать лет вкусовому иммунитету.

– Денис?

– Чё тёть Нин?

Отец едва сдержал смешок, Арсений чуть не выронил нож, явно припоминая лекции по филологии, куда благодаря маминым «связям» его пускали с пятнадцати лет. Я, опять же, возрадовался, что в отличие от многих, моего друга совсем не смущала царящая за столом, да и вообще в доме, аристократическая обстановка. Нужно быть благодарным, что мороженое нам разрешали есть без ножа…

Мама с минуту на него просто таращилась, видимо, ожидая, что он сам осознает свою ошибку. Но Денис есть Денис. Хоть удалось заставить подстричь свои патлы, правда пришлось пожертвовать подарком, коим в итоге стал его ровный пробор.

– Ты уже решил с институтом?

Сдалась.

Мы с Арсением переглянулись, наблюдая раздутые ноздри мамы, и не смогли сдержать радости. Пусть посмотрит на нормального подростка… глядишь, незапланированных лекций в моей жизни меньше станет.

– Конефно, – радостно запихивал Ден medium, что на мой взгляд переплюнул well done раза в три.

– И?

– С Милей пойду.

Я подавился, шустро подтаскивая салфетку ко рту. Конечно, что друг решил меня поддержать не новость, просто семье я свой выбор ещё не озвучил.

Тему высшего образования за столом больше не подымали, хоть всем и не терпелось услышать от меня подробности. Ден быстро просёк, что родители ещё не в курсе и, проклиная свой длинный язык, начал клянчить у мамы добавку.

– Бедолага, – шепнул мне Сеня, – и как ты его уговорил на этот подвиг…

Друзья брата к нам уже лет пять не приходили, девушки и подавно страшились пасть под плинтус, утягиваемые своей ущербностью, что мама, не стесняясь, им разрисовывала во всех деталях. Только что ей в итоге надо, мы так и не поняли. «Да где я тебе принцессу найду?!», – орал Арсений после очередной лекции, на этот раз посвящённой половому воспитанию и осознанному выбору спутницы жизни. В двадцать два мы же все начинаем искать себе жену, по-другому ж не бывает…

Я задрал глаза на позолоченную люстру: господи, спасибо, что я не родился девчонкой…

Глава 4. Замиокулькас

Дверь шкафа закрылась и мне наконец-то удалось вздохнуть с облегчением. Одно платье и ни тряпкой больше. Маша уцепила две юбки и одну мужскую рубашку. Но юбки шли две по цене одной, так что прогрессия дала сбой.

Мы долго не могли сообразить, влезу ли я в это чёрное платье с плюс десять килограмм, растягивали и так, и сяк. Удобные пояс и халатный запах позволили в него влезть даже Машке, так что сомнений не оставалось, – на вырост. Конечно, были вещи и симпатичнее, и строже, но в них я смотрелась как нищенка с большой дороги в обугленной коробке. Вшитые наплечники и простой крой делали из меня сплющенный прямоугольник. Платье, что мы выбрали, под понятие классики не совсем подходило, и алая изнанка при ходьбе таки проглядывалась, но сборки от затянутого пояса ровным строем расходились по силуэту придавая небрежную элегантность. Длинной оно было многим ниже колена, открыты оставались запястья и щиколотки, но они даже в нынешней худобе смотрелись удовлетворительно.

Туфли у меня оставались ещё со школьного выпускного и были, как новые. Так что первый пункт плана я считаю выполненным, себя презентовать смогу. Осталось главное.

Я переоделась в домашнее, развесила над ванной белье и села за интернет. На всякий случай проверила вакансии на второй вкладке с сортировкой «менеджер», поморщилась, и пообещала себе больше к этому не возвращаться. Новая работа в этом направлении вряд ли будет лучше нынешней, а вот стажировка сожрёт добрую часть зарплаты.

Открывая финансовый планер я в очередной раз поразилась сумме, которую мне удалось скопить. Семьдесят восемь тысяч радостно отсвечивали своими нулями. С зарплатой в сорок пять приходилось оплачивать городской налог, – пятнадцать тысяч, квартиру, – тринадцать, семь на еду и минимум десять на запас. Последние месяцы подтвердили, что цифру в десять надо держать фиксированной, потому что жертвуя едой я доведу себя до смерти. Повысили бы до старшего… дело пошло б в два раза быстрее. Но мы над этим поработаем. В настоящий момент даже этого мне хватит, чтобы продержаться месяца три. Хватило бы, но…

Скрепя зубами, сердцем, ногтями по столу, я открыла интернет магазин техники. Мне нужен новый планшет. Проработка портфолио может занять уйму времени, и для этого мне потребуется исправное устройство… желательно улучшенное, потому что при работе мечты придётся много брать на дом.

Пробежав глазами по вкладкам подержанных аксессуаров предстояло хорошенько подумать. Экономия сейчас может привести к переплате потом. На поддержанные устройства не было гарантии, и по сути, это был кот в мешке, а проживёт он год, или будет десятки лет исправно ловить мышей, никто обещать не мог.

– Совсем что ли…

Я прокручивала открывшийся сайт с новинками, и пыталась понять, как стоимость, может и не нового, но авто, умудрились впихнуть в маленькую электронно-чернильную коробочку?! Но список возможностей немного расставил всё по местам. После прочтения характеристик, сложилось впечатление, что любой может взять эту штуку и творить не меньше, чем шедевры… Но с растушёвкой до этого неплохо справлялась накладка на мизинец, а автоматическое выравнивание перспективы я вообще нашла бесполезным. Нет… двести пятьдесят тысяч на планшет только после трудоустройства.

Уже отчаявшись я наткнулась на модель чем-то напоминающую мою разбитую древность, той же фирмы, но на –цать поколений новее. Надежность этой техники была подтверждена годами, причём первые годы использования можно смело считать за два, ибо трёхлетний ребёнок способен и алмаз разгрызть, что уж говорить о нежных планшетах.

Я опять открыла банковскую вкладку. Любезно рассчитанный кредит сулил почти стопроцентную переплату…

Пытаясь взвесит все «за», я налила в кружку воды и зашла в спальню полить своего зелёного товарища. Замик, замиокулькас, уже разросся в полноценный куст, за ним и темнеющий горизонт казался ни таким мрачным. Интересно… а как из окраин видится наш район? Может кто-то там сейчас так же угрюмо взирает на мой дом и видит только непрекращающуюся гряду теней, с редким проблеском гаснущих ламп.

Другие города давно переняли у нас это «новшество». По сути, общество всегда преследовало неотвратимое расслоение. Так почему бы не сделать его естественно-добровольным? У них там своя жизнь, у нас своя. Нам не за что друг друга ненавидеть, потому что каждый свободен в своём выборе, и мы даже не пересекаемся, чтобы была возможность словить искры злобы или зависти. Прогулки по окраинам устраивали страждущие романтики, но только в более-менее благополучных районах, что прятались за колючими заборами, а в остальных местах, желающих на твои почки будет предостаточно.

Первым городом, что докатился до гниющего ореола, стала Москва. После и остальные, включая Верею, применили практику «городского налога». Территориальные же границы социального расслоения, были не более, чем побочным продуктом. Конечно, для москвичей вся область сплошная Звёздная окраина, и, вероятно, даже столичный бомж будет смотреть на меня свысока.

Но всех всё устраивало. Мне бы тоже было спокойнее, если бы не приходилось ежедневно околачиваться у границ, в страхе переступить невидимый порог. Междугородние поезда сразу выезжали на мост, его участок, что проходил через Звёздные, был густо засажен пушистыми пихтами, за макушками которых едва виднелись высившиеся коробки с пустующими глазницами окон. На самолете мне полетать так и не удалось, но что-то подсказывает, днём, с неба, границ и вовсе не видно. Центральные районы отличаются цветастой застройкой, а далее же блестящие крыши, – мельчайшие бусинки, тонущие в чёрной земле.

Я вернулась на кухню, и практически не глядя нажала «купить» на открытой на весь экран модели. В соседней вкладке сразу звякнуло оповещение, и тридцать тысяч мгновенно сдуло с моего счёта. Не так уж и много, – всего три месяца ада. На мгновенье я даже порадовалась, что так нелепо уроненная ложка подтолкнула меня к этому шагу. При редактировании работ в технической информации будет высвечиваться свежая версия рабочего инструмента, выглядит всяк солиднее, чем моё треснувшее ископаемое. Конечно, выкинуть я его никогда не смогу. Подарок же… Когда-нибудь займёт почётное место в собственном кабинете, рядом с картинами.

А ну-ка…

– Да, сестрёнка, алло!

– Ты где?

– Дома, где ж ещё, мама пиццу сделала, приезжай.

– Давайте лучше вы…

– И чё мы, простите, у тебя делать будем? Даже телека нет.

– Ну пиццы мне привезёте.

В животе предательски заурчало.

– Да мы пока ее до твоих трущоб дотащим она вся задеревенеет! На, мама чёт хочет, – Вадим передал трубку.

Хотелось бы, конечно, поделиться с братом радостью покупки… ну да ладно. Ещё успеется. А тащиться ко мне и правда далековато. Мама работала при институте, где учился Вадим, помощником бухгалтера, и учебная зона располагалась на другом конце города. Естественно, жильё мы всю жизнь снимали там же.

– Вера?

– Даа-а, мам.

– Ты там ешь вообще?

– Конечно ем, вот, – я кинула взгляд на грязную кастрюлю, – пельмени жарила.

– Много жирного не ешь! З…

– Полила я Замика, жив он, не цветёт, не пахнет, но стоит.

– Давай мы к тебе на следующих выходных приедем? Можешь и друзей пригласить…

Мамино «пригласить друзей» всегда звучало с каким-то даже не скрытым намёком на то, что друг должен быть один, и, естественно, – мужик. Вадим на заднем плане начал неистово ржать, и, похоже, подавился.

– Да приезжайте конечно! Я вас уже устала звать! – пыталась я попутно вспомнить, когда они вообще у меня были.

– Когда это ты нас звала? Последний месяц даже не звонишь! Как на работе?

– Нормально на работе, мам. С пятницы ничего не изменилось.

– А ты чего кстати не звонишь, аль случилось чего хорошего?

Конечно же вариант того, что случилось что-то «НЕ хорошего», моя мать не рассматривала. Как это, у её-то детей, в которых вложено: все силы, всё здоровье, все нервы и вообще всё что можно, случится что-то плохое? Да никогда.

– Ничего не случилось, мам! Всё по-старому, стабильно хо-ро-шо, – протянула я. – Повышение мне пока не светит, но я работаю над этим, – и даже почти не соврала.

– Ну молодец! Не отставай от брата, а то у нас семья наоборот, старшие ровняются на младших, – на последних строчках мамин голос перешёл в переливистое щебетание.

Я никогда не думала, что брата она любит сильнее меня, нет. Мы были для неё равны. Но любовь, это всё же то, что ты отдаёшь, а вот взамен… Вадиком она могла гордиться, радоваться. На меня надежда была одна, – внуки. Но и та пока не оправдалась. И оттого толика разочарования всегда проскальзывала в наших разговорах.

– В общем мы договорились, в следующую субботу я вас жду!

– Нет, что-то ты больно довольная…

Вадим опять заржал.

– Пока, мам!

Неужели я представляю собой такую безнадёгу, что кроме естественных женских функций ждать от меня больше нечего? Может я бы стала директором своего филиала? Или…

И когда в моей жизни настал момент, что всё будущее свелось к накоплению денег на случай увольнения? Даже мечты оказались какими-то не сформированными. Амбиции у меня не били через край, должность рядового дизайнера-художника, устроила бы меня до конца дней. А в хорошей корпорации, типа Вирны, и платят в стократ больше, чем надо. О детях и замужестве я вообще никогда не думала, а пора бы. Мне всё-таки не сорок лет, залетать в первую же ночь я не буду, и для себя пожить хочется, романтики напитаться. Через месяц мне стукнет двадцать семь. Плюс, минимум, года три для себя… Не считая поисков…

Я рассмеялась, представляя, как мама от меня отрекается, как от не оправдавшего любые надежды отрока, и поняла, что по-настоящему соскучилась по родным. В постоянных приготовлениях к худшему, вся жизнь начинает сочиться дерьмом. Надо бы с этим завязывать. И, возможно, позволить себе ещё одно платье!

Я сдержанно хихикнула, платье, как не посмотри, – излишек.

Началась быстрая приборка на кухне, душ, и, кажется, с таким умиротворением я давно не заканчивала свой день. Читалка блеснула, и открыла последние страницы. Свежее постельное бельё приятно скрежетало. Даже как-то подозрительно легко стало. Примерно на тридцать одну тысячу пятьсот легче… Да.