Текст книги "Внеклассные занятия (СИ)"
Автор книги: Катя Кошкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
В общем, появились новые силы учиться, захотелось даже для кого-то стать примером, и история местами перестала быть мукой. Максим оказался довольно контактным парнем. За это девушки полюбили его еще больше, мальчишки затаили немую злобу, а я поставила перед собой задачу завладеть всем вниманием блондина. Мои победы сменялись поражениями. Я даже начала ночами плакать в подушку, если днем Максим проводил непомерно много времени с какой-то другой девочкой. Это было моим самым большим расстройством. Пока…
– Ярославцева, у нас не было факультативов уже две недели, при этом тебе еще три четверки исправить нужно, закрыть одну тройку, и близится конец полугодия, – нахмурившись, обратился ко мне Даня, когда я в колонне одноклассников собиралась уже покинуть класс. – Не желаешь уделить чуть больше времени на историю?
– Да… – останавливаюсь я напротив его стола. – Скажите когда, я задержусь.
– Не нужно задерживаться, – перебил меня учитель, захлопнув классный журнал и поднявшись из-за стола. – Что завтра делаешь? Планы есть?
– Завтра… – задумалась я, смутно припомнив, что завтра вообще-то суббота, а у нас пятидневка. – В субботу?
– Ну а какая тебе разница, когда тебе нужно «отлично» за год? Придешь и в субботу и, если надо, в воскресенье! – бодро отозвался историк, попутно надевая ветровку. – Жду тебя к часу, займу тебя на два часа и, можешь быть свободна.
– Да нет проблем, – пожимаю плечами я. – До свидания…
Даня не ответил и, по всей видимости, даже не услышал меня, поспешно скрывшись в дверях, привычно торопясь куда-то.
Вечером за ужином в кругу семьи я заметила, что отец был непривычно тих, а на матери лица не было, будто кто-то в нашей семье умер. Хотела уже спросить, что произошло, но мама опередила мой вопрос, серьезно, но с болью в голосе оповестив:
– Кристина, ты уже не маленькая девочка, и мы с отцом решили, что нет смысла уже скрывать от тебя, – мать глубоко вздохнула, мельком посмотрев на отца, который опустил взгляд в почти нетронутую тарелку. – Мы с твоим отцом решили развестись.
– Что?! – я не верю ушам своим, до которых дошел подобный бред. – Вы что с ума сошли?! Что произошло?! Я не хочу в это верить!
– Детка, пойми нам тоже нелегко было принять это решение, – вмешался отец. – Но так нужно. Это необходимо теперь...
– У отца есть другая женщина, – не стала скрывать мама, по всей видимости, держа себя в руках из последних сил. – И уже скоро у тебя появится сводный брат или сестра…
Подскочив из-за стола так, что мой стул с грохотом рухнул на пол, задыхаясь от импульсивных рыданий, полными непонимания глазами смотрю в упор на родителей.
– Какой к черту брат?! – шепчу я из-за комка, который казалось, застрял в моем горле навечно. – Какая сестра?! Вы здесь все сошли с ума! Ненавижу вас!
Стремительно развернувшись, я убегаю в свою комнату, громко хлопнув дверью. Прижавшись к ней же спиной с другой стороны, я обессиленно сползаю по ней на пол, плача во все горло и задыхаясь от слез.
Я прорыдала большую часть ночи, к утру начиная мучиться головной болью. Не хотелось думать ни о чем. Даже о Максе. Меня предали. Жестоко предали самые близкие люди. Вывели на такие эмоции, о сосуществовании которых я даже не предполагала. К утру сон все же взял свое, унеся мое измученное сознание в страну единорогов и вечной радуги.
Только в первом часу я проснулась, судорожно вспоминая, что обещала историку явиться к нему за очередной порцией знаний. Опрометью я понеслась в душ, затащив в ванную комнату простынь. Виски ломило болью, глаза покраснели, будто у наркомана со стажем, а разум отказывался вообще что-то думать, видимо, полностью переключившись на режим покоя.
Решив, что на метро в положенное время добраться я уже не успею, взяла такси. Простояв драгоценное время в пробке, я все же появилась на пороге учителя… Почти в два.
– Да, Ярославцева, долго же ты спишь… – скрестив руки на груди, Даня встретил меня с таким серьезным выражением лица, которому мог позавидовать мой отец. Папа… Как же теперь мы будем жить?..
– Простите, пробки… – оправдываюсь я, стаскивая шелковый шарфик с шеи и снимая пальто. – Можете не менять своих планов – позанимаемся час-полтора.
– Посмотрим, – отвечает Даня, оторвавшись от дверного косяка и проходя в комнату. – Кроме того, что тебе нужно кое-что записать, я подобрал для тебя список книг, которые тебе бы не мешало прочесть перед поступлением в ВУЗ.
– Хорошо, – равнодушно отзываюсь я, понимая, что воля, что неволя – все равно. – Думаю, найду время что-то почитать.
Первый час занятий я скрупулезно пыталась сосредоточиться исключительно на истории, записывая все умные изречения Дани. Потом ненужные мысли начали лезть мне в голову. От бессонной ночи я чувствовала себя разбитым корытом. Пряча глаза, опуская голову к тетради, я тщательно старалась писать так, чтобы дрожь в моих руках была незаметна. Но видимо, наш историк оказался более чем наблюдательным.
– Что с тобой? – неожиданно спросил он, отчего я сразу же отложила ручку. – Почему глаза на мокром месте?
Кажется, я была подобна готовой взорваться бомбе. Стоило только обратиться ко мне с каким-то вопросом, не касающимся учебы, я лишилась последних сил сдерживаться. Закрыв лицо ладонями, я лишь смогла мотнуть головой, не в состоянии сказать, что все в порядке.
– Иди-ка сюда, – Даня под локоть поднял меня из-за стола и отвел к небольшому дивану, стоявшему в этой же комнате. – Что случилось?
Он присел рядом со мной, терпеливо ожидая, когда я сотру слезы с лица, которые никак не хотели меня отпускать. Мгновеньем позже в его руках уже оказался стакан воды и бумажная салфетка.
– У меня родители разводятся… – голос все еще дрожит, но мне почему-то отчаянно нужно высказаться.
– И отчего такой траур? – он снова оказывается совсем близко, удивляя меня своим вопросом.
– Но они не должны! Они просто не могут так поступить! – вспыльчиво произношу я, широко открытыми глазами уставившись на непробиваемого учителя.
– Могут, – убедительно заявил Даня, протягивая мне очередную салфетку. – А должны, или нет – не тебе решать.
– Вы не понимаете! – хмыкнула я, закатив глаза к потолку, обессиленно вздохнув. – Они прожили вместе всю жизнь, у нас хорошая образцовая семья и какая-то чужая тетка не должна ее рушить!
– Послушай, – голос парня звучит убедительно, но он все больше раздражает меня своими словами. – Твои родители живы, здоровы, а то, что в их жизни произошли перемены – нет чужой вины, а ты должна лишь поддержать каждого из них по-своему и не решать за других, кто кому должен.
– Бред! – насупившись, я складываю руки на груди, обижаясь уже на весь мир, который обязана делить с такими людьми, как Даниил Евгеньевич.
Тай бесшумно подошел к дивану и понимающе уткнулся мне в колени. Даня поднялся, прикуривая сигарету прямо в комнате.
– Можно мне тоже? – не знаю почему, но сейчас мне отчаянно хотелось курить. Никогда не думала, что меня когда-нибудь потянет к этому делу.
Немного удивившись, но, не задавая лишних вопросов, Даня протянул мне сигарету. Глубоко затянувшись пару раз, я едва не закашлялась, затушив сигарету в стоявшей рядом на тумбочке пепельнице, но все же сумев немного расслабиться.
– Мой отец… Он не такой… Он никогда бы…
Я снова не могу сдержать слезы, даже не замечая того, что Даня снова подсел ко мне, обняв за плечи, притянув к себе и успокаивающе гладя по голове.
– Успокойся… – тихо шепчет он, крепко сжимая мои плечи, отчего я ощущаю прилив какого-то умиротворения. – От тебя же теперь ничего не зависит… Ты только должна принять выбор родителей…
– Никогда не приму его! – сквозь сжатые зубы шепчу я в ответ, импульсивно сжав в кулаке ткань футболки на груди учителя.
Даня немного отстраняет меня от себя, встречаясь со мной своим внимательным взглядом. Он непривычно долго смотрит мне в глаза, попутно стирая влажную дорожку с моей щеки большим пальцем. Его палец скользит по скуле, останавливаясь на губах, контур которых он обводит нежным касанием. Невольно я опускаю взгляд на его губы, которые сейчас совсем близко.
– Глупая девочка… – шепчут губы напротив, неторопливо и едва ощутимо касаясь моих.
Я вздрагиваю всем телом, чувствуя, как электрический заряд прошел вдоль моего позвоночника, оставляя за собой какую-то внутреннюю дрожь, которую я ощущаю всем телом. Она волной проходит от макушки до кончиков пальцев, затем концентрируется где-то внизу живота, растекаясь приятным теплом внутри меня. Не получив и толики протеста, Даня разводит мои губы языком, проникая внутрь, углубляя этот спонтанный поцелуй. Я послушно принимаю его ласку, будто забывшись на время, потерявшись в глубинах той сладкой истомы, что пробирала меня до дрожи. Мысли запутались, стерлись, вместе со слезами, и даже облик Максима поблек от действий мужчины, который был сейчас рядом. Почему-то только теперь я почувствовала себя защищенной, и не такой обиженной и оскорбленной, как несколько часов назад. Лаская контур моих губ языком, и все увереннее увлекая меня в омут приятных ощущений, Даня едва заметно оторвался от меня, затем снова припал к моим губам, но этой небольшой передышки хватило мне, чтобы прийти в себя. Испуганно оттолкнув от себя учителя, я вскочила с дивана, бегом покидая комнату, напрочь забыв про злополучную тетрадь, оставшуюся на его столе. Даня проводил меня взглядом, переведя дыхание, продолжая сидеть на диване. Пальто и шарф я натягивала уже в подъезде, забыв про лифт, мчась прочь из дома учителя.
========== 6. Как закалялась сталь. ==========
Мой мир рухнул. Более подходящей фразы, описывающей теперешние мои будни, я просто не могу подобрать. Дома бедлам – отец ушел в тот же день, как был оглашен приговор для нашей семьи, мать отрешенным приведением бродила по квартире, едва ли вспоминая о тотальном контроле над моими оценками, я же находилась сутки в ступоре от последней встречи с Даниилом Евгеньевичем, совершенно сбитая с толку его действиями. Отчего-то в моем здравом мозге поселился один въедливый таракан, нашептывающий о том, что Даня просто что-то делает – неважно что, ожидая на то обратной реакции, за которой привычно наблюдает, теша свое самолюбие. Ну и, конечно, прийти к такому выводу мне долго не давало наивное девичье сердце, заходясь приятной истомой, когда я вспоминала во всех подробностях предел моей глупости и доверчивости. Нет, думать об историке, как о мужчине – пик моего сумасшествия и безрассудства, к которому, я надеюсь, никогда не приду.
Утро понедельника подкрепило череду моих неудач, когда я опоздала на половину первого урока. Сердобольная математичка с готовностью приняла мои извинения и тягу к знаниям, учитывая то, что математике я отводила особенный приоритет среди других предметов. Второй урок я отсидела в полудреме, чувствуя такую усталость, будто училась два месяца подряд без выходных с утра до поздней ночи. И даже Макса не было: свалившись от простуды, он ушел на больничный, не порадовав меня сегодня своим присутствием. Близилась история…
– Кусь, я, пожалуй, пропущу проповеди Дани, – ласково обращаюсь к Вике, стоя у дверей гимназии на улице. – Прикроешь меня?
–Каким макаром? – нахмурившись, Вика прикуривает сигарету, оставляя на фильтре жирный след помады. – Историк тебя сквозь стены видит…
– Ну придумай что-нибудь… – сунув руки в карманы ветровки, тяну я. – Скажи, что у меня резко поднялась температура… Или это – я траванулась! Короче, меня на скорой еще ночью из дома увезли… Ну или сбросилась с пятого этажа гимназии, чтобы на историю не идти! В общем, сообрази что-нибудь, не выдержу я лицезрения его довольной рожи!
– Зря ты, Криска, пацан-то прикольный: троечников до хорошистов дотянул, свободно дышать дает без перегрузов, с нами на равных – и мы к нему не спиной, – Вика мечтательно затянулась сигаретой. – Да и смотреть на него приятно… Ты вспомни нашего физика!
– А мне вот в печенках уже сидит на него смотреть! – шиплю я себе под нос. – Мягко стелет ваш историк, еще никто полугодовых оценок не видел!
– Переживаешь, что со своих пятерок слетишь? – хохотнула одноклассница, шутливо толкнув меня локтем в бок. – Не хнычь, он тебе за вредность балл накрутит!
– Да плевать мне на его баллы вообще! – выпаливаю я, отмахиваясь от клубка сигаретного дыма, любезно направленного мне Викой. – У меня в семье проблемы – не до историка! Пусть что хочет в журнале рисует – я все равно в технический пойду!
– Ага, прежде мамашка твоя тебя на тренчики порвет, юрист ты наш недоученный!
– Хватит ржать, Кусь! Ну скажешь ему что-нибудь, я до магазина пока сбегаю, – отворачиваюсь я от Вики, собираясь скрыться на школьном дворе. – И это… Кусь, оставь сигаретку.
– Кристина Антоновна, вы ли это?! – брови Виктории незамедлительно поползли вверх. – Может, вас марсиане подменили?
– Да хватит тебе, говорю же – проблем выше крыши! – вытащив из пачки подруги пару сигарет, я скрылась за поворотом гимназии, где у школьного гаража по умолчанию располагалась курилка.
У гаража никого – разбрелись уже детки по партам, заслышав призывный клич звонка. Перехватив у последнего уходившего старшеклассника зажигалку, я прикурила одну из сигарет, с наслаждением глубоко затянувшись.
– Крис? – слышу за спиной, тут же резко обернувшись от неожиданности. – Блин, сколько лет, а?!
– Ксюха! – восторженно восклицаю я, стискивая в объятиях высокую коротко стриженную блондинку. – А ты разве в нашей гимназии учишься?
– В этом году поступила, меня из шестьдесят восьмой поперли, – расплывается в улыбке Ксюша, затушив об стену гаража окурок. – Ты как сама-то? С художки тебя не видела! Пропала – ни слуху ни духу!
– А что я? Как видишь – здесь учусь! От моего таланта художника только пыльный дипломчик остался.
– А я так и не закончила ее… Ты ж знаешь, четырнадцать лет – первая любовь… Завертелось в общем, не до картинок!
– Понятно… – поджав губы, соглашаюсь я, смутно вспоминая свои четырнадцать лет, в которые разрывалась между музыкалкой и художкой, испытывая ежедневный родительский прессинг.
– Ну, так давай номерок свой, пересечемся на выходных, погудим! – предлагает Ксюша, достав из кармана изрядно потасканный жизнью мобильный. – Или ты, поди, в ботанах осталась? Как раньше на улицу не выгонишь от книжек?
– Да брось ты! – отнекиваюсь я, хитро прищуриваясь. – Видишь – прогуливаю!
– Тоже дело! – бодро отзывается Ксюха, записывая мой номер и диктуя свой. – Ну, так до встречи! Мне компашка такая подвернулась – закачаешься! Не до скуки будет! Ребята – вот такие! – девушка восторженно поднимает большой палец вверх, по-свойски хлопнув меня по плечу.
– Прикольно… – улыбаюсь я, взглянув на часы и прикинув, что прошла уже половина урока.
– Ярославцева! – сначала я решила, что просто послышалось, но медленно обернувшись к противоположному концу курилки, я обомлела.
Вот он… Тот самый неловкий момент, когда прогуливаешь урок в тех же местах, что и учитель…
– Даниил Евгеньевич… – почти неслышно произношу я одними губами, нащупывая ладонями кирпичную стену у себя за спиной, способную выдержать груз моего бренного тела, когда потеряю сознание в предвкушении очередного кошмара, который мне предстоит пережить. – А… А почему вы не на уроке?..
Не сразу понимаю глупость своего вопроса, но больше в голову ничего путного не приходит.
– Ладно, Криска, сматываюсь я, – видимо интуитивно предчувствуя неприятности, Ксюша поспешила скрыться. – Я позвоню!
Даня же, проигнорировав полностью мою собеседницу, начал медленно приближаться ко мне после ее ухода. Механически делаю шаг назад, пока не упираюсь в твердую поверхность стены, предвещающую то, что пути к отступлению полностью отрезаны.
Историк замирает в полуметре от меня. Несколько секунд он молча смотрит в мое растерянное лицо, затем резко вынимает из моих пальцев сигарету, отбросив ее в сторону.
– О том же хочу спросить и тебя, – произносит он, пригвоздив меня к одному месту своим жестким взглядом. – Хотя, что спрашивать? Вижу почему!
– Но я…
– К директору, Ярославцева, к директору! – приказывает Даня, подхватив меня за локоть и, как нашкодившего первоклассника, вытаскивает из укрытия курилки, выбросив в урну и свой тлеющий бычок.
Дальнейшие события напоминают мне плохой сценарий избитой годами драмы: мне читает нотации директор гимназии, подкрепившись подмогой завуча, которая ежесекундно хваталась за сердце с громкими призывами сейчас же позвонить моим родителям. Никакие замечания о моих успехах в учебе не обрывали бесконечного нытья Екатерины Сергеевны, а наш до омерзения прикольный парень–историк понимающе покачивал головой, соглашаясь со всеми предложенными экзекуциями с целью моего перевоспитания и возвращения порядочного человека обществу.
Ну, Даниил Евгеньевич, этого позора я вам никогда не прощу! Никто как-то не задумывался, что делал учитель в курилке во время урока! Никто не считал, сколько раз за урок Даниил Евгеньевич эту самую курилку посещал! Что-то я упустила тот момент, что прогуливаю не обычный нормальный урок у нормального приличного педагога, а именно историю! Эту, мать его, неповторимую историю!
– Не хнычь, – говорит мне Даня, когда подводит к дверям класса, за которыми вовсю бесились мои одноклассники, избавившись от руководства. – Кто из нас в жизни не побывал на ковре директора?
– Я! – выпаливаю я, раздраженно следуя к дверям в классную комнату. – Никогда еще директор не обращался ко мне, как к последнему двоечнику!
– Так ты веди себя как отличница, Ярославцева! – возражает историк. – А то померкнут все твои пятерки в журнале, перевернувшись вверх ногами!
Мысленно проклиная историка всеми известными матерными словами, посылая его туда, откуда открытки даже на Рождество не доходят, я вхожу в класс, сопровождаемая смешками и издевками своих же одноклассников.
Прозвенел звонок, отдохнувшие и даже уставшие от безделья ученики приготовились сорваться со своих мест с низкого старта.
– Все могут быть свободны, остается только Ярославцева! Да, Кристина, да, у тебя история по расписанию! – уверенно заявляет Даня, когда я уничтожающим взглядом смотрю ему в лицо, пытаясь оценить на глаз уровень его вменяемости.
– У меня геометрия, как и у всех остальных! – заявляю я, когда плавным потоком одноклассники потекли прочь из класса, на ходу шутливо соболезнуя мне.
– Я договорюсь с Ириной Павловной, и у тебя будет сейчас история, – притворно сладко улыбается Даня, присаживаясь на уголок учительского стола. – Ты же не можешь пропустить такой важный для тебя предмет.
Проходит минут двадцать, и мне начинает казаться, что время остановилось или же на настенных часах в комнате отжила свой срок батарейка. Мучительно долго тянулись минуты, пока я что-то лениво перерисовывала из учебника истории по указке Дани, ожидая, когда, наконец, раздастся спасительный звонок.
– И к чему мы интересно придем к концу года, Ярославцева? – нарушает тишину Даня, вальяжно развалившись на своем стуле, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц. – Интересно, все круглые отличницы, рвущиеся к медали, прогуливают, давясь сигаретным дымом в курилке?
– Не знаю, – не поднимая головы от тетради и стараясь не вестись на провокацию, отвечаю я. – Наверное, не всех зажимают учителя у себя дома.
Кажется, я попадаю в цель, но вменяемой же реакции от подобного типа ждать не стоит. Даня коротко рассмеялся, отчего я сжала ручку в пальцах сильнее, останавливая себя в желании запустить ею в его довольную физиономию.
– Я боюсь оставаться с вами наедине, Даниил Евгеньевич, – притворно внимательно я изучаю созданный в тетради шедевр, параллельно пытаясь пробить защиту этого откровенного хама. – Знаете, ведь всякое бывает… Может, вы захотите меня изнасиловать в воспитательно-профилактических целях.
Угорая над моим предположением, Даня рассмеялся в голос, надевая маску искреннего удивления и недоумения.
– Ты хочешь в чем-то меня обвинить? – подавив новый прилив смеха, уточняет историк. – Я в чем-то обманул тебя? Действовал силой? Или ты не принимала в этом никакого участия?
– Вы воспользовались моим плачевным положением, – нараспев оповещаю я, наконец, встречаясь с Даней взглядом, но затем снова обращая все свое внимание в тетрадь. – Это же не мне двадцать пять лет и не я под предлогом взаимопомощи совращаю несовершеннолетнего.
– Ярославцева, – зовет меня историк, отчего мне приходится посмотреть на него. – Свободна!
– Еще же не было звонка… – крутя в руках ручку, напоминаю я, глядя на хитроватую ухмылку историка.
– Пошла вон! – чеканит Даниил Евгеньевич, обращаясь ко мне, будто суровый руководитель к ленивому работнику. – Для тебя, Ярославцева, урок закончен.
Пожав плечами, я бросаю тетрадь и учебник в сумку, выходя из класса, кинув через плечо ленивое «До свидания».
Утром следующего дня я проснулась от нескольких будильников сразу, заботливо поставленных мною для подстраховки. В гимназию я добралась вовремя, но сюрприз, который меня ожидал в родных стенах учебного заведения, едва не лишил дара речи. Поперек коридора в паре метров от кабинета истории и по совместительству нашей классной комнаты, под самым потолком красовалась растяжка, с жирно начерченными на ней ярко-красной краской буквами, складывающимися в одну фразу: «Ярославцева – шлюха!».
– Слышь, Криска, кто это так накатал? – Вика удивленно захлопала длинными накрашенными ресницами.
– Догадываюсь, – рычу я в ответ, сжимая руки в кулаки, ища глазами хоть что-то, чем можно достать и сорвать это художество из-под потолка. – Убью этого недоноска!
========== 7. Неравный поединок. ==========
Думаю, высказывание о том, что кровь может бурлить в жилах – вполне материально. Сейчас моя кровь не то, что бурлила – она закипала, расширяя сосуды настолько сильно, что стало неимоверно жарко. А может быть, это от тех усилий, которые я приложила, когда сдирала злополучный баннер, таская стулья и указки. Предел терпения достигнут! От ненависти к одному единственному человеку даже глаза пощипывало, а в висках противно стучало.
– Я тебе устрою историю!.. – шиплю я, разрывая плотную бумагу на куски с красовавшимся на ней мнением обо мне.
Аккуратно собрав разлетевшиеся части пропаганды против меня, я сжала их в кулаках, почти бегом направляясь в кабинет номер триста шесть.
– Вы это в коридоре забыли! – выкрикиваю я с порога, орошая поверхность пола класса, учительский стол, да и самого историка многочисленными кусочками бумаги, пестрящими местами ярко-алой краской. – Подленько же вы действуете, Даниил Евгеньевич! Отчего столько чести в отношении моей скромной персоны?! Я одна из тех немногих, что посмела усомниться в ваших непревзойденных интеллектуальных способностях?! Или же первая, которая не поддалась чарам вашей броской внешности?! Ты… Ты… Ублюдок!
У меня не хватает больше слов, эмоций, я вся превратилась в оголенный нерв, до которого прикоснуться сейчас – смерти подобно.
– Что ты несешь? – нахмурившись, но оставаясь хладнокровным и равнодушным, Даня поднимается из-за стола, смахивая с плеча обрывок бумажки.
Он обходит меня и поспешно захлопывает дверь, чтобы моими воплями не наслаждалась большая часть гимназии.
– Что случилось? – спрашивает он меня, снова обернувшись.
Вместо ответа я хочу вцепиться в его наглое лицо ногтями, нацарапав на нем нечто подобное тому, что было на растяжке, но уже лично про него.
– То, что сейчас вся гимназия будет говорить про меня то, что ты начеркал на весь коридор! – срываюсь на крик я, едва не кидаясь на историка подобно разъяренной кошке. – Как подло и низко! Так могут поступать только озабоченные паршивцы, вроде тебя!
Я напрочь забываю, что передо мной вроде как учитель. Впервые обращаюсь к нему на "ты" и сама себе удивляюсь, отчего это получается так легко. Сейчас он для меня пустое место! Нет, лужа грязи, в которую хотелось плюнуть!
– Все, тихо! – он повышает тон, резко схватив меня за предплечья и довольно ощутимо встряхнув в руках, отчего я замолкаю, едва не прикусив язык. – Замолчи!
Не теряя драгоценные секунды моего молчания и растерянности, Левин рывком сажает меня на стоявшую позади парту, расставив руки с обеих сторон моих бедер.
– Что произошло? – оказавшись лицом к лицу со мной, вновь спрашивает он. – В любом случае, что бы ни произошло – я не имею к этому никакого отношения!
– Да, конечно же! – рычу я, как можно ощутимее пнув его ногой в колено – крепкий, зараза! – А то, что Ярославцева – шлюха – это я сама о себе написала на обозрение всей гимназии! Видеть не могу такого слизня, как ты!
Даня строит немного ошарашенный вид, но быстро берет себя в руки, снова став безразличным. Пожалуй, притворяться безучастным у него получается лучше всего.
– Отпусти меня! – с силой толкаю его кулаками в грудь и он, наконец, позволяет мне соскользнуть с парты. – Конченый урод!
Чувствуя, что от обиды и злости сейчас просто разревусь, я выбегаю из кабинета. Сесть за парту сегодня я просто не могу, поэтому забрав из раздевалки сумку, отправляюсь домой.
А дома меня встречает мама, которая совсем забросила работу, уйдя на больничный, видимо пытаясь залечить разбитое отцом сердце.
– Как дела? – спрашивает она с порога, не потому, что ей интересно, а просто затем, что нужно узнать все ли в порядке с ожидаемой золотой медалью.
– Нормально… – выдыхаю я, прошествовав в ванную.
– А как у тебя с историей? – ну что у меня еще можно спросить сегодня?! – Нормально?
– Нормально все с историей! – фыркаю я в ответ, захлопывая за собой дверь и заканчивая фразу себе под нос: – Заебись все с историей…
Достав из кармана джинсов оставшуюся в заначке Викину сигарету, я прикуриваю, сев на крышку унитаза. Да, смачно отомстил мне историк за последний мой выпад в его сторону… И что ему нужно уже?! Показать свое превосходство, заткнув меня до конца года?! Он выбрал себе жертву и теперь любыми способами пытается ее уничтожить, пусть не физически, так морально?! Маленькая женщина… Большой идиот! Сукин сын… Ну что ж, война, так война!
Тлеющий окурок летит в унитаз, коротко зашипев.
Последующие две недели я тщательно игнорировала уроки истории. Я избегала Даню в длинных коридорах гимназии, столовой, во дворе, обходила стороной его черную Ауди. Мне не хотелось ни видеть его, не слышать о нем больше никогда. Пусть подавится своим приоритетом перед моими же одноклассниками! Пусть упивается тем, что может выставить мне в полугодии все, что угодно!
– Ярославцева, Данька тебя тестами завалит, если ты не явишься! – поправляя очки, Лидия вещает мне повелительным тоном. – Он не собирается бегать за тобой, предлагая возможность исправить оценки!
– Ой, пусть свои оценки – знаешь, в каком месте себе выставит?! – кричу я с другого конца столовой. – Я сомневаюсь в его компетенции, как учителя! Почему мой уровень знаний должен оценивать какой-то малолетний так называемый педагог?
– Зачем ты его обвиняешь? – продолжала давить на больное староста. – Ты сама забросила учебу, а теперь ищешь виноватых!
– Вот крыса… – шепчу на ухо Вике.
– Как-никак староста! – привычно звонко смеется Вика. – Крис, он же тебе трояк влепит, и плакала твоя медаль… Может правда, сходишь уже – поговоришь с ним, задания какие-нибудь выполнишь?..
– Ага, сальсу перед ним на парте станцую, шнурки поглажу и жеваной морковки в рот поплюю! – огрызаюсь я, поставив на поднос стакан чая и положив рядом булочку. – Для меня не существует Даниила Евгеньевича, а преподавание им истории считаю верхом идиотизма! Он в гимназию только перед старшеклассницами красоваться ходит и умничает там, где его не спрашивают! И потом – у меня есть серьезные причины избегать вашего излюбленного учителя. В случае, если он посмеет запороть мою медаль – я дойду до педсовета и поведаю одну историю, которая Левина далеко не красит, – важно откусываю кусочек булочки под многозначительным и пристальным взглядом Вики.
А вечером на экране моего телефона высветилось имя «Ксюша». С подругой детства мы проболтали едва ли не до полуночи. В итоге разговора мы сошлись на мнении, что нас с ней ожидает веселый вечерок в выходные.
К черту Левина! К черту его историю! Пора брать курс на свою личную жизнь, хотя бы на время отодвигая гимназию, учебу и злополучную медаль на второй план.
========== 8. Ночные похождения. ==========
– Ксюх, меня же сюда не пропустят! – выдыхаю я, разглядывая неоновую вывеску ночного клуба. – Мне еще до восемнадцати, как до луны пешком!
– А ты думаешь мне тридцать?! – смеется Ксюша, подталкивая меня к входу. – Между прочим, я почти на год младше тебя… Не переживай, Ян все сейчас разрулит! Приготовься нехило потусить!
Оборачиваюсь к своему новому знакомому – Яну, как к последней спасительной инстанции. На вид Яну лет двадцать, веселый парень, явно цыган по происхождению, очень задиристый и импульсивный, но, делая скидку на его худощавое телосложение и маленький рост, многие пропускают его колкости мимо ушей. Также в компашке Яна присутствовали довольно крепкие ребята, которые всегда могли бы постоять за красноречивого друга.
– Ну что, детки, застряли? – Ян хватает нас с Ксюшей за талии, увлекая к дверям клуба ближе. – Впереди бессонная, но веселая ночка, а вы застыли, вылупившись на грозного охранника Илюшку!
Илюшка вряд ли заслуживал такого уменьшительно-ласкательного имени, вглядываясь в каждого входящего взглядом Цербера, от которого кровь стыла в венах. Цербер – он же Илюшка, был украшен довольно уродливым шрамом, пересекавшим его лицо от виска до уголка губ, и если когда-либо вышибала клуба и был симпатичен, то только при рождении и не более.
Ян, приплясывая, подскочил к громиле, обменявшись с ним парой слов и очень многозначительным рукопожатием, после чего обернулся к нам с Ксюшкой, махнув рукой, приглашая войти в двери клуба.
– Ян – волшебник! – шепнула мне Ксюша, переступив порог клуба первой. – Входи же, мне не терпится оторваться!
У Ксюши оказалось много друзей. Половину из них мы встретили этим вечером до клуба, кого-то она выцепила с танцпола. В конечном итоге я запуталась в именах и даже в лицах. Музыка грохотала настолько сильно, что я уже не пыталась расслышать имена и погоняла, а яркие вспышки неоновых огней ослепляли настолько, что уже с трудом удавалось распознавать лица новых знакомых.
– Идем, нужно заправиться! – командует Ксюша, увлекая меня к барной стойке, затем громко обращается уже к бармену. – Два «Ягуара»!
«Фу, гадость какая!» – сказала бы я днем раньше, но сейчас…
– Отпад! – выдыхаю я, сделав большой глоток приторно-сладкой и терпкой жидкости. – Здесь классно!
– Да здесь охуенно, подруга! – Ксюшка толкает меня в бок, игриво подмигнув. – Это самое горячее местечко района!
