Текст книги "Пустяки и последствия (СИ)"

Автор книги: Катерина Шпиллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Так и работай с её реакцией! – в тон ему раскричался Юрыч. – Вот в это стоит вкладывать деньги, силы, время! А не в то, чтобы закрыть или завалить поганенький сайт слабоумных хейтеров! Овчинка выделки не стоит.

Карлов примолк, подошёл к окну с прижатой плечом к уху трубкой и минуты три молча пялился на вечереющий город. Юрыч благоразумно молчал на другом конце провода: он знал, что босс разумен и чуток к доводам рассудка, и сейчас происходит процесс установления мозгов Карлова на место. Процессу лучше не мешать.

– Окей, – произнёс, наконец, Вадим. – Тогда другое, – Юрыч напрягся. Что там ещё могло прийти в голову испуганному, разозлённому и сходящему с ума отцу? – Тогда другое, Юр Юрыч. Мы с тобой разве не проходили школу выживания? Мы теперь сытые буржуи в костюмах, да? Ну, ничего, память-то не отшибло. Давай просто накажем кое-кого. Для острастки и ради удовлетворения.

– У-у-у, Папа Карло вернулся, – озабоченно произнёс Юрыч. – Ради чьего удовлетворения: твоего или Асиного?

– Моего. Асе об этом и знать не надо. Ей нужно как можно скорее забыть...

– Ну, я понял... – погрузился в проблему Юрыч, прикидывая, в какую историю они влипают. – Где-то даже поддерживаю... Вопрос в том, насколько далеко ты готов зайти.

– Я подумаю, – ответил Карлов. – Над этим я ещё подумаю. Но для решения мне нужны их личные дела.

– Чьи?

– Я тебе посылал данные и выделил определённых персон. Вот они мне и нужны. Админов-то ты нашёл уже, надеюсь?

– Это было просто. Один там за главного, Кардиналом себя называет, придурок конченый...

– Ну и действуй. Мне нужна вся информация об этих червях. Уж это мы можем себе позволить. Хоть и не дерипаски.

ЦЕНА КАРДИНАЛА

С давних пор у меня личные счёты к сисадминам и прочей публике из компьютерного мира. Пожалуй, с тех времён, как только они появились – новоявленные короли успешной работы любой организации. Они, понимаешь, сети плетут и ответственны за технический процесс, в том числе в редакциях. Плевать эти самовлюблённые технари хотели на то, кто тут создаёт продаваемый продукт, а кто обслуга. Себя они обслугой не считали. Но кем они считали нас?

Ах, с каким видом он, сисадмин, всякий раз подходил к журналисту, у которого "полетел" или наглухо "завис" комп – боже мой, это ж явление английской королевы нерадивому слуге, посмевшему просить о великой милости или даже милостыни.

– Сколько можно говорить, – сквозь зубы с уничтожающе презрительным видом гнусавило его величество, сев за рабочий стол несчастного корреспондента, топчущегося рядом с виноватым видом двоечника-дебила, – не распускать свои шаловливые ручонки и не тыкать куда ни попадя по клавишам!

– Я ничего не трогал, ничего не делал, – лопочет покрасневший двоечник, между прочим, немолодой человек и отличный профессионал. – Я просто нажал на "шифт", а потом...

– А потом пальчик дурной соскочил, ага! – кривляясь и дразнясь, противным голосом перебивает Его Величество. – Юзеры тупые, достали...

Можно подумать, что они тут на самом деле главные. Можно подумать, что они не обслуживание, не сервис, а создатели и созидатели. Наглые и бесцеремонные!

В общем, у меня к ним за долгие годы накопилось много чего. Изо всех сил буду держать себя в руках, постараюсь быть объективной и не злой, хотя и трудно это!

Кардинал внимательно смотрел в один из пяти мониторов: на форуме фэнтезийщиков зрела склока, на которую стоило бы обратить особое внимание. Вот-вот участники перейдут даже разрешённые в их либеральном сообществе привольные границы, начнётся мат-перемат, угрозы друг другу и прочие нарушения. Пожалуй, уже следует раздавать предупреждения, но... лень. Нет, не лень, иное. Голова занята другим, абсолютно не то в ней варится. Смотришь на экран, вроде бы вникаешь, а нет, не получается погрузиться в процесс и заняться делом, сейчас не до разнимания чокнутых ролевиков с противоположными взглядами на внешний вид мечей героев из фэнтези. Ох, и это взрослые люди, даже более чем взрослые. Сколько же на свете необследованных!

Кардинал вздохнул и, оторвавшись от экрана, окинул тревожным взглядом свою Хорошо Законспирированную Комнату (ХЗК), о которой знали, как он думал до вчерашнего дня, кроме него, лишь двое его верных помощников и, можно сказать, оруженосцев (привет вам, дураки-ролевики!), друзей ещё с института, проверенных временем товарищей.

Но никогда прежде никаких гостей и посетителей здесь не бывало, хотя сам он в сети личность известная. Под ником Кардинал он уже добрый десяток лет создавал сайты и целые порталы, модерировал форумы, разрабатывал и запускал интернетовские игры. Однако слава сама по себе его не интересовала, поэтому интернет-публика не знала ни имени его, ни фамилии, ни места обитания. Кардинал – и точка. Истинной его целью были деньги. Всё, собственно, ради них он и делал – более или менее успешно. Размеры успеха его не вполне удовлетворяли, но обеспечивали спокойную рутинную деятельность.

И вдруг полусонный покой и порядок нарушила полученная вчера информация, инфа по-инетовски. И взбаламутилась душа Кардинала, мысли пришли в смятение, адреналин стал мешать работе.

"Может, пусть так и дальше идёт?" – взвешивал Кардинал. Но уж больно велик соблазн. Откажешься – можно потом жалеть всю жизнь.

Да и вчерашние угрозы заставили сильно напрячься. Раньше случалось не так! Прежде чихать он хотел на всяких угрожальщиков, которых Кардинал встречал за долгие годы своей работы. Мама, не горюй, чем ему только ни грозили! Ментами, чекистами, бандюганами без погон. Ага, попробуйте! На деле-то ни у кого никаких серьёзных возможностей не было, понты сплошные. Кардинал понимал, что идти на реальное преступление из-за того, что "в интернете кто-то не прав", ни одна из мощных серьёзных организаций не будет. А больше никому это не по силам.

Но на этот раз всё пошло как-то по-другому.

Привычно тихонько гудели мониторы, приглушенные офисные лампы освещали небольшую ХЗК, расположенную в обычной московской квартире, куда за плотно задёрнутые толстые шторы не проникал дневной свет. Увы, зрением пришлось пожертвовать ради любимого дела: за последние годы толщина линз очков Кардинала увеличилась раза в два. Жалко глаза-то...

Ну почему же думается о всякой ерунде?

Весы в голове продолжали раскачиваться, пока, наконец, он не остановил их: "Надоело! Хочется настоящих денег и настоящей жизни, а не ХЗК. Это мой шанс. И, возможно, единственный".

Непослушные весы почему-то снова заколебались. Нет, надо выйти на свежий воздух, посидеть в кафе и подумать. Здесь, при мониторах, рядом с виртуальными придурками, невозможно думать и принимать решения.

Кардинал вошёл в Скайп и кликнул на картинку с мультяшным героем-мальчиком – аватарку одного из верных товарищей.

– Малыш! На месте?

– Куда ж я денусь? – сразу же раздался голос друга.

– Давай, высвистывай Карлсона и оба-два дуйте на форумы. Можете ещё кого подтянуть, меня не будет до конца дня.

– Случилось чо?

– Почему что-то должно случиться? – вспылил Кардинал. – Могу я свалить от всего хотя бы на несколько часов? Я вам что – раб на галерах?

– Спокойно, я просто спросил... Нет проблем, справимся. Ты только маякни, когда вернёшься. И скажи, что делать с твоими любимыми кикиморами, которые глисты? В последнее время они у нас самые активные и бешеные! – Малыш хихикнул. – Как обычно наблюдать, не трогать, не банить?

Кардинал на мгновение задумался.

– Пусть идёт, как идёт. Пока что, – лёгкий нажим на слово "пока" Малыш не заметил.

Кардинал вышел из Скайпа и последовательно выключил все компьютеры. Потом подошёл к выключателю, щёлкнул, и комната погрузилась во мрак, будто на улице была тёмная ночь, хотя за окном, ещё вовсю светило солнце.

Одна из его любимых кайфушек: сидеть в кафе перед окошком на улицу и рассматривать прохожих. Впервые так было Париже, когда лет двадцать назад он приехал туда туристом на целых семь дней. Столица Франции сшибла его с ног, перевернула мозг, вывернула наизнанку все чувства и заставила пересмотреть отношение к жизни и собственные планы. Это вам не Турция, не Египет и даже не Болгария, где Кардиналу довелось побывать до того! Настоящая заграница, настоящий Запад, другого вкуса воздух, иная атмосфера, незнакомый, пьянящий аромат жизни. Что-то в душе молодого парня взорвалось тогда атомной бомбой и навсегда изменило всё. После взрыва родился отчаянный мысленный вопль: «Я хочу жить здесь, только здесь! Не хочу больше в Москву!». С тех пор мечта поселиться в Париже стала его путеводной звездой. Для ее осуществления нужны были деньги, очень много денег.

Тогда, ещё совсем молодой, он сидел в какой-то из знаменитых брассери Парижа у самой стеклянной стены, медленно потягивал ароматный кофе и смотрел на парижан, снующих туда-сюда прямо перед глазами. И ему хотелось плакать от душивших его чувств, от адского желания быть с ними и среди них, быть таким, как они, быть парижанином. Чтоб манера ежедневно заходить в "своё" заведение ради чашечки кофе с круассаном, глядеть на чистенькую и такую красивенькую улицу под названием Ру Вивьен была привычной хозяину. Мечталось, чтобы всё это было его домом и повседневностью, а не мимолётным отдыхом случайного туриста.

И вот уже два десятка лет мечта никак не может исполниться! За долгие годы выработалась привычка находить в центре Москвы заведения, хотя бы чуточку похожие на ту парижскую брассери с огромными окнами, выходящими на приятную глазу улочку. Непростая задача. Но штук пять подобных местечек удалось "нарыть". Имитация... Хотя бы имитация. Кардинал садился у окна, заказывал кофе и глазел на улицу. Игра в Париж. Не то, конечно, совсем не то. Но если прищуриться и включить воображение, выключив слух, чтобы не слышать несущуюся отовсюду родную речь, то на несколько сладостных минут можно провалиться в фантазии...

Кардинал сидел в кафе перед окном на улицу и, прищурившись, смотрел через стекло на Старый Арбат. Он давно выпил напёрсточек кофе и теперь просто пребывал в фантазийной нирване, параллельно размышляя. Деньги – это, конечно, и есть цель. Самая главная, ради чего всё затевалось. Хотелось заработать те самые необходимые и достаточные миллионы, чтобы начать жизнь нормального европейского миддл класса, а ещё лучше – хай-миддл класса. Но годы шли, а в стране победившего здравый смысл маразма цель каждый раз вновь и вновь отодвигалась на неопределённое время, отдаляясь и ускользая в совершенно неясное будущее. Только-только вроде начнёшь жить, как человек, чуточку расслабишься, уже полистываешь каталоги европейской недвижимости, как вдруг – р-раз! – кончай перерыв, становись на голову. Нравится ему этот анекдот про ад, удививший вновь прибывшего грешника своей безобидностью. Но, как выяснилось, новенький просто попал в перерыв: в остальное время грешники должны были стоять на голове в заполненной водой бочке. И в конце анекдота звучит сакраментальное: "Кончай перерыв! Становись на голову!"

Так и в этой державе дураков: не дадут пожить по-людски, так или иначе отнимут заработанное, лыко да мочало – начинай сначала. Последний раз он крупно потерял совсем недавно на очередном фатальном обесценивании рубля. Достало! Ему давно не двадцать и даже не тридцать. Который раз начинать заново? Он уже со счёту сбился. Чёрные вторники, зелёные понедельники, деноминации, кризисы, идиотизмы, санкции и бомбёжка Воронежа. Доколе?

Предложение, которое ему сделали, неожиданное и, конечно, скользкое. Предложение? Разве ему оставили выбор? Не ври себе, Кардинал! Не тебе решать. Предложение, от которого невозможно отказаться, есть принуждение. И его выбор, его личный выбор, состоит лишь в том, как поступить после принятия предложения, пойдя на сделку. Ведь всё-таки деньги не ахти какие, но ещё есть небольшие собственные накопления. Крохи, конечно... Но "крохи" плюс "не ахти" – уже кое-какая сумма.

А в минусе? В минусе – обман давних корешей (они останутся ни с чем, делиться-то практически нечем). С этим придётся смириться, вернее, смирить свою совесть. Но, в конце концов, кореши корешами, а главный, центр, мозг и генератор – он, Кардинал. Да, ребята пашут будь здоров, но без него у них просто не было бы этой работы. Так что всё, тему закрыли!

Дальше... Он нарушит все мыслимые законы – не уголовные, нет! Другие, инето-этические. Ну, всё же какая-никакая, а этика в интернете сформировалась, типа корпоративной. Ну и что? Кто узнает? Как? Да и вообще, о какой этике можно говорить в данном конкретном случае. Опять же, если у него на руках в итоге, в самом окончательном итоге, окажутся настоящие "бабки", то вполне реально свалить отсюда и забыть Москву, как дурной сон и начать делать дело на новом месте. Его навыки, знания и умения будут востребованы в любой развитой стране, и уж, конечно, в Париже! А французский он уже семнадцать лет учит. Понемножечку. Он им там покажет, что умеет и знает, он их удивит! Словом, без работы и дохода не останется, а имея "на кармане" с самого начала нормальную сумму, сможет сразу жить достойно – в хорошем жилье и не отказывая себе ни в чём.

"Что-то я размахнулся на такие "бабки", – остановил сам себя Кардинал. – Это, конечно, сумма, но всего лишь как задел, как база – не более того. Есть, о чём подумать, но бросать дело... всё же рановато".

Итак, сдаст он базу форумчан. Шарахнутся от них люди после этого? Чёрта с два! Как они узнают хоть о чём-то? Ведь сделка предложена явно не для того, чтобы делать журналистский материал и предавать его огласке. Личные счёты... они таки личные. Не совсем понятно, что и кто конкретно их интересует, по поводу какого персонажа кипеш. Вся база... Ну, не убьют же они тысячи человек с хейтерского форума? А даже если убьют... Страна большая, народу много. А форумчане – не самый лучший генетический материал, прямо скажем. Можно сказать, санация общества случится, если их придушат. Кардинал усмехнулся своим мыслям: "Да и покупатели мои не идиоты. Ну, очевидно же! Если что и случится, то аккуратно и элегантно".

В том самом вчерашнем разговоре с господином, представившимся Юрием и пригласившем его на чашечку кофе обсудить перспективы игрового бизнеса в интернете, Кардинал поначалу пытался гнуть пальцы и торговаться. Но собеседник только оборжал его.

– Ты не врубаешься, мальчик.

– Какой я вам мальчик... – попытался было сохранить достоинство Кардинал, но внезапно наткнулся на такой взгляд Юрия, что ощутил мурашки аж у самого низа спины. Отчего-то в голове калейдоскопом завертелись картинки из ужасов про 90-е – утюги, паяльники, расстрелы машин и утопления в бассейнах. В ушах зазвучала музыка из фильма "Бригада" вперемешку с нежными темами из "Крёстного отца" и "Однажды в Америке". Вот сколько всего прочиталось в одном взгляде этого Юрия. Или у Кардинала слишком богатое воображение. Да, наверное, просто воображение, ведь ничего подобного в его жизни быть не может, что за ерунда, да и времена нынче другие.

– По мне ты даже не мальчик, ты прав, – тем временем, перебил его суетливые мысли собеседник. – По мне ты букашка. Но даже букашке я всё же попытаюсь объяснить кое-что. Предложенная тебе цена – красная, краснейшая, прямо алая! Видишь ли, букашка, за эти же деньги к тебе придёт один большой дядя и за полчаса – уверяю, больше ему не потребуется – вытащит из тебя специально заточенными клещами всю нужную информацию. Сечёшь? – Кардинал побледнел, музыка из "Однажды в Америке" зазвучала громко и самой надрывной мелодией. – Но мы люди цивилизованные и хотели бы уладить дело мирно. Решение за тобой. Будешь выпендриваться? Или согласишься на совершенно разумные и выгодные для тебя условия?

Не хотелось быть лохом. Ах, как не хотелось быть лохом! Хотелось быть респектабельным господином и сидеть на какой-нибудь Рю в прекрасной брассери! В то же время как прямо сейчас сохранить остатки достоинства?

– Разрешите мне подумать, – изо всех сил подавляя дрожь в голосе, произнёс Кардинал, внутренне сжавшись от предчувствия того, что может быть дальше.

Юрий хмыкнул.

– Надеюсь, это не попытка выиграть время, чтобы побежать в полицию. Мне-то не страшно, у тебя ничего на меня нет. А вот для тебя тогда уже, парень, всё... Останется только один вариант.

– Нет-нет, что вы! – горячо заверил Кардинал. – Напрасно вы так. Я просто хочу подумать... немножко.

– Немножко, – задумчиво произнёс Юрий, достал из кармана айфон и поцокал кнопками. – Послезавтра у меня для тебя найдётся полчаса. В это же время. В твоём сраном офисе, – и он назвал точный адрес ХЗК. Кардинал поёжился: за долгие годы это был первый чужой человек, который точно знал, куда нужно прийти. – Послезавтра я принесу тебе сто штук. Ты их возьмёшь, и пойдёшь кайфовать в своё кафе, где почти как в славном городе Париже. Что вылупился? Я ещё не то про тебя знаю, ты, букашечка, на рентгене теперь, запомни. И ты, букашка, должен быть счастлив, что для тебя всё так выгодно и благополучно закончилось. При любом другом раскладе, при любом другом решении, ты забудешь не только про Париж, но даже про свои игры в Париж! А всё твоё офисное уютное богатство прахом пойдет. В прямом или переносном смысле, сам пофантазируй, ты ж у нас спец по этому делу.

Можно сколько угодно делать вид, что думаешь над сделкой, принимаешь решение и прикидываешь, как тебе лучше поступить, но это будет только игра, как с прищуриванием на Старый Арбат, чтобы видеть Монмартр. Выбор без выбора.

И, тем не менее, ничего не бывает уж совсем напрасно. Кардинал смекнул, что идею-то ему подкинули богатую и перспективную: торговать базой. Много ли найдется желающих купить? На том самом глистьем форуме сотни две "клиентов". Допустим, выразят желание приобрести данные своих врагов хотя бы пятеро. Уже можно прилично капусты нарубить, зелёненькой! Даже по самому минимуму неплохо получается. А если взять другие форумы, где одна половина объявила виртуальную вендетту другой, где анонимные угрозы облить кислотой, отрезать член или изнасиловать ржавой трубой стали каждодневной рутиной и способом общения?... Ну, если хотя бы долларов пятьсот за данные врага... Судя по накалу взаимной ненависти, многие согласятся. Неплохой бизнес наклёвывается!

Кардинал прекрасно знал, что постоянных членов форума примерно раза в три меньше, чем заявлено и чем все думают: ведь наиболее азартные и тронутые завели себе по три, а то и по четыре аккаунта и, так же, как Кардинал "играет в Париж", эти придурошные "играют в большую компанию". Собственных денег не жалеют, энтузиасты долбанутые! Постоянно перелогиниваясь, они дискутируют сами с собой, порой довольно долго, когда кроме них в теме никого нет. А создаётся эффект движухи, присутствия, массовости. Так вот, несмотря на лживость цифр, речь всё равно идёт о полутора десятках тысяч человек. Но они реальные – эти пятнадцать тысяч. Если торгануть хотя бы тысчёнкой и в среднем (в среднем!) за тысчонку! Ох, даже голова кружится от цифры и открывающихся перспектив!

Жаль, конечно, что их не то количество, сколько заявлено, зато правду знают всего несколько человек. А это правда про то, как сидит где-то один несчастный, на всю голову нездоровый, к примеру, глист, и всеми способами, корчась и искренне страдая, пытается избавиться от мук раздирающей его ненависти и зависти. И так хочется быть правым, сильным и чувствовать поддержку именно сейчас, когда у него тяжёлый приступ – до тошноты хочется! Постепенно "глист" начинает понимать, что кричит в пустоту, что никто не разделяет его муку и страдание. Тишина, одиночество и безысходность. И тогда несчастный создаёт ещё один аккаунт... и ещё один... И начинается беседа якобы трёх единомышленников. Хоть психиатров зови! Со стороны смешно бывает наблюдать, хотя и немножко жутко: видишь, как страшно люди могут слетать с катушек, оказывается. И из-за чего?

Кардинал уже давно перестал удивляться этим людям, видя их причудливые, мягко говоря, ники и болезненное поведение и уже не пытаясь понять, чего они хотят в итоге и что творится в их реальной жизни. Поначалу он об этом много размышлял, недоумение было слишком велико. Потом плюнул. Всерьёз погрязнуть в таких нечистотах значило бы изменить Парижу! Ну их. Глисты, рождённые ползать. Продать, торгануть их данными совсем не грех.

Главное, что наметился бизнес, который надо бы делать быстро, даже агрессивно быстро. Он сам займётся предложением и продвижением товара, она сам выйдет на потенциальных покупателей. Как это сделать аккуратно, ещё нужно подумать. Но решение принято.

Завтра он возьмёт первые заработанные сто тысяч и вплотную приступит к новому делу. Ох, и занят же он будет в ближайшие месяцы! Конец размеренной жизни. Зато... зато... жди меня, Париж! Теперь ты стал значительно ближе.

Кардинал прищурился на Арбат и ему показалось, что сквозь ресницы он видит смутные очертания Мулен Руж... совсем недалеко. Рукой подать.

ДОЧКИ-МАТЕРИ

Крохотная «однушка» медленно, но верно убивала обеих – и мать, и дочь: мать сорока восьми лет, по современным меркам ещё молодую женщину – Тамару Васильевну из колл-центра, сообщницу Лены Птичкиной, и её девятнадцатилетнюю дочь.

Кто бы угадал, что матери всего сорок восемь? В глубоко советские времена в этом возрасте так выглядели наши мамы и бабушки, и даже не те, которые были из деревень и в платочках, а городские, на каблучках. Бывшие фабричные девчоночки из хрущовско-брежневского развитого социализма. На них, тогда нестарых женщинах с расползшимися в тридцать фигурами, колом стояли страшные кримпленовые костюмы, стрелявшиеся электричеством так, что у котов дыбилась шерсть, причёски представляли собой шестимесячное мочало, а воротничок из непонятного меха был кривовато приторочен к жуткого цвета и покроя пальто... К сорока во рту у них непременно появлялось сколько-то железных зубов.

Тамара Васильевна в двадцать первом веке, живя в Москве, сумела абсолютно точно вылепить образ той самой городской тётки 60-80-х. Вряд ли о таком ей мечталось в юности, пришедшейся на новые и многообещающие времена. Но так случилось.

Она и сама видела в зеркале этот кошмар, и всякий раз ей хотелось кричать: "Нет! Это не я, не может быть!". Наверное, 90-е годы виноваты – время, когда было трудно, питались скудно, а библиотечное образование не позволяло, как ей многие советовали, "найти другую работу". Какую другую? Уборщицей? Вахтёршей? Няней или домработницей? Да, подобное предлагали, но разве она, воспитанная в семье инженеров, получившая высшее образование, могла так низко пасть?

Однажды по знакомству её взяли секретарём в новорожденную, но очень перспективную торговую фирму. Ей там удалось продержаться неделю и ни днём больше. Девушка с дипломом и из приличной семьи не желала делать кофе каким-то развязным полуграмотным мужланам, отпускавшим сальные шутки и обращавшимся к ней на "ты" и "лапушка". Тома, гордо задрав выразительный круглый подбородок, ушла, хлопнув дверью. И вернулась в библиотеку на месячную зарплату, с которой можно было жить не больше десяти дней.

Мама Тамары откровенно страдала, но каждый месяц выдавала дочери из своего с отцом судного семейного бюджета жалкую денежку, с помощью которой Тома сиро и убого, но всё-таки существовала, не умирая с голоду и оплачивая однокомнатную кооперативную квартиру, которую на самом излёте советского периода успели "построить" для дочери родители, буквально вывернувшись для этого наизнанку.

Именно в эти жуткие девяностые Тома и постарела до срока. В тридцать уже состарилась... Плохая одежда, плохое питание, никакого ухода за собой – на что денег хватало, тем и жила! Соответственно, никаких мужчин. Какие мужчины могут быть в библиотеке?

Только один раз случилась в её жизни история в девяносто восьмом году, когда у подружки на дне рождения к ней приклеился какой-то тип... И сильно приклеился! Напросился домой в гости, да так и остался аж на полмесяца. Тома тогда решила, что любовь всё-таки пришла.

Все эти дни молодой мужчина не покидал её однушки, лишь выбегал на угол в ларёк за сигаретами и вином. Он пил вино, не поганую водку какую-нибудь! Тома же, окрылённая женским успехом, утром мчалась на работу, румяная и яркоглазая, вечером вихрем неслась домой. К любимому.

Но недели через две, ворвавшись счастливым ураганом в свой дом, она застала ненаглядного, зашнуровывающего грязные кроссовки. И вид у него был... "уходящий". И не на минутку к ларьку...

– Ну, киса, спасибо за ночлег и пока-пока! – весело сказал он и попытался пройти к выходу мимо неё, как мимо мебели.

– Ты куда? Что случилось? Когда ты придёшь? – залопотала Тома, вцепившись в его рукав.

Тот весьма нелюбезно стряхнул её руку.

– Я домой. Жена возвращается из отпуска. Может, зайду как-нибудь, – и, хмыкнув, решительно вышел, даже не оглянувшись хотя бы из вежливости, даже не улыбнувшись, чтоб подсластить пилюлю. Впрочем, зачем ей была нужна его вежливость?

– Все мужики – сволочи, – мрачно констатировала врачиха "Скорой", которую Тома сама себе вызвала, сначала наглотавшись димедрола, а потом вдруг опомнившись и поняв, что всё же умирать пока не готова. "Скорая" прибыла очень быстро, докторша заставила Тому вывернуться наизнанку, а потом целых десять минут выслушивала рыдания про бросившего бедную девушку любимого.

– Тоже мне – новость! Они сволочи, а мы – дуры. Так и живём, – тётка вздохнула и погладила Тому по макушке. – Это не последний раз, детка, запомни. Из-за каждого козла травиться – здоровья не хватит.

А дочка-то в результате двухнедельной любви родилась. Дочка Лариска. Так получилось. Сначала было непонятно, затем страшно и жутко, а потом уже поздно. Рыдали все: мама, папа, сама Тома. Но на семейном совете решили, что всё-таки ничего непоправимо трагического не происходит. Квартира-то есть. Это, пожалуй, главное для российского человека свидетельство, что жизнь удалась. Любая, но собственная квартира, пусть самая поганая. Даже когда кроме квадратных метров за душой нет больше ничего. Прежде всего, к сожалению, ума. Но это уже философия, а Томе было не до того.

Родила, растила, как могла, выкармливала. Нищие родители, как могли, помогали. Государство, как могло, платило крохотное пособие. В общем, вырастила Лариску. Уж как смогла, так и вырастила.

Теперь дочке девятнадцать, и однушка медленно, но верно убивает их обеих. Ужиться двум взрослым женщинам на двадцати метрах и в семиметровой кухне, конечно, можно, но с большим трудом. Обеим нужно было иметь ангельское терпение и умение держать себя в руках. А где это всё взять в необходимых, то есть в промышленных, количествах?

Лариска никогда не приглашала к себе ни бывших одноклассниц, ни нынешних сокурсниц – ей было стыдно. Душная бедная хата, стандартный набор разрозненной мебели без никакого стиля: часть румынской "стенки" – это Томины родители расщедрились и оторвали от себя; самостоятельно переобитое раза три убогое кресло начала семидесятых; шатающийся письменный стол, тоже переехавший из родительской квартиры (Лариска за этим столом прозанималась с первого по десятый классы, а теперь он служит местом для компьютера); тумбочка, которую Лариса выбрала пьедесталом для самого ценного предмета в доме – телевизора-плазмы, купленного в кредит.

А родители всё жили и жили. Старые, больные, пропахшие валокордином и марганцовкой, они шаркали по магазинам и даже ходили в гости к своим всё ещё шамкающим на этом свете друзьям. Сокрушались, что билеты в театры слишком дороги, не осилить, а об обмене с дочкой и внучкой квартирами даже слышать не хотели: "Дайте нам умереть спокойно!". Да кто ж вам не даёт! Но вы же живёте.

...Словом, к чему я это всё пишу...

Проклятая однушка без преувеличения убивала обеих женщин – Тамару Васильевну и её дочь Лариску! А родительскую двушку надо было ждать. Положение, как у Онегина с его дядей самых честных правил. И ожидание это затянулось и грозило превратиться почти что в вечное: стариков двое, да и лет им всего 68 и 69. И не такие уж больные они, говоря откровенно – ни операций, ни инфарктов. Когда их чёрт возьмет? Тома ненавидела себя, когда думала об этом, и если бывала в одиночестве, то сама себе залепляла легкую и не болезненную пощёчину. А всё равно об этом думалось и думалось. Особенно интенсивно, когда рядом отиралась Лариска и шипела, что бабуля с дедулей могли бы с ними махнуться хатами – зачем старикам две комнаты, вот зачем? В эти мгновения Тома ненавидела родную дочь, потому как была уверена, что у девчонки крутятся те же мыслишки про слишком хорошее здоровье стариков. Хотелось превентивно дать ей болезненную затрещину, чтоб, не дай бог, не ляпнула крамольную, но общую на двоих мысль. Вот до того хотелось врезать, что рука по-ковбойски подрагивала, будто тянулась к пистолету. Приходилось сцеплять ладони и железным голосом воспитывать: «Не твоего ума дела!» или «Тебя это не касается!», или «Как тебе не стыдно?!».

Но как же не касается, если однушка убивает?

Двадцатиметровую комнату пришлось разделить шторой, которую Тамара называла "бархатной", хотя на самом деле та была ею сшита из дешёвых китайских плюшевых занавесок. Днём штора убирается, сдвигается, а ночью тёмно-зелёный "бархат" с негромким шуршанием превращает одно помещение в две клетушки – длинные и узкие, поскольку граница проходит вдоль комнаты, ровно посередине. Ведь каждой из жилиц нужен кусок света от единственного окна. Стол с компьютером, а также "плазма" достались Тамариной узкой части, зато так называемое трюмо со всеми женскими причиндалами обеих, находящимися в трёх тугих ящичках – оказалось во владениях Ларисы. У боковых стен притулились узкие кроватки-тахтушки, а у стены напротив окна громоздился старый, ещё из 60-х, адски скрепящий, давно покосившийся гардероб. Тоже один на двоих, разумеется. Так что никаких шопингов со сменой нарядов – всё равно вешать некуда. Нет, они жили скромно и бережливо, что, разумеется, не делало их счастливее и не смягчало нравы в одной отдельно взятой квартире.

Впрочем, до скандалов и откровенной вражды не скатились. Всё же мать с дочерью друг друга любили, хотя и адски тяготились невольной постоянной близостью. Убивала невозможность побыть одной, закрыть за собой дверь и позволить себе делать всё, что заблагорассудится. Волей-неволей приходилось постоянно оглядываться, а не стоит ли кто за спиной и не следит ли кто за твоим серфингом в интернете.

От этого особенно страдала Лариска, поэтому с некоторых пор дома она предпочитала проводить время на своей тахтушке, прижавшись спиной к стене и уткнувшись в айфон. Кредитный, конечно...

Иногда можно было уйти на кухоньку, попить там чаю с пряником и капельку, совсем чуть-чуть, но всё же почувствовать себя, пусть временно, но безраздельным властелином этих семи квадратов! Правда, кухонный мирок был довольно убогим: стандартный серый гарнитур из ДСП и пластика, уродливые табуретки и длинноногий стол, покрытый толстой клеёнкой. Из современной кухонной техники имелись только дышащий на ладан тостер, да полуисправная микроволновка, искрящая и ухающая всякий раз, когда её включали. Лариска любила проводить время именно здесь, прикрыв предательски дребезжащую стеклом дверь, пока мать кряхтела на своей кровати, размазывая вонючую лечебную мазь по опухшим коленям. "Вот с чего у неё колени болят, работа ведь сидячая?"