Текст книги "Синий шелк, или во всем виновато платье (СИ)"
Автор книги: Катарина Долкан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
И, схватив меня за руку, пошагала вперед. Я бросила мужчине извиняющийся взгляд.
– Извините, пожалуйста. Мы на минуточку.
– Ваше дело, – безразлично отозвался парень, – оплаченное время идет.
– Всмысле не тот? – уставилась на меня Иннка, как только мы оказались в раздевалке.
– В прямом. Я же говорю тебе, что это не он.
– Но Железняк Александр в этом клубе только один. – не унималась подруга.
– Я тоже ничего не понимаю, но это не он.
– И что же теперь делать… – устало усевшись на лавочку, вздохнула Юркова, словно это она только что испытала сильнейшее разочарование.
– Не знаю, – секунду помедлив, я все-таки сказала то, о чем думала последние десять минут. – Видимо не судьба нам снова встретится.
Несколько минут мы сидели в полной тишине, каждый раздумывал о своем. Я даже не могу сказать, что расстроилась, на меня просто накатило какое-то равнодушие и пустота. Инна, скорее всего, выдумывала, что еще можно сделать, но ничего не решив, глубоко вздохнула.
– Вот же! – возмутилась подруга. – Но есть хотя бы один положительный момент.
Я вопросительно повернулась к ней.
– Я больше чем уверенна, что после таких тренировок, ты точно влезешь в свое платье.
Инна оказалась права. Спустя несколько дней, в обеденный перерыв, я стояла у большого зеркала, и устало улыбалась отражению.
– Блин, Михальчук, что бы, ты не говорила, все было не зря.
Молодая девушка Елена, интенсивно кивая головой, поддерживала мою подругу. Я перевела взгляд на отражение. Передо мной стояла, невысокая девушка двадцати шести лет, не худенькая, но подтянутая. Длинные русые волосы, поблескивали медью. Потрясающее шелковое платье, глубокого синего цвета, смотрелось просто изумительно. Спинка, расшитая стеклярусом, плотно прилегала к белоснежной коже. Синие волны опускались к пояснице, повторяя волнующие изгибы. Все было идеально, но что-то не давало покоя. Что-то, что наводило тревогу, отбрасывая всю торжественность наряда. Это были глаза. Прозрачные, серые, при солнечном свете, сейчас они были как безжизненное стекло, цвета свинцовых туч.
Нет, я не рыдала днями напролет, не убивалась от горя, и не проклинала судьбу. Мне было все равно. Просто все равно. Идя суда, покупать платье, я отчасти надеялась, что это вернет мне хоть немного праздничного настроения, но я ошиблась. Да, я видела, как здорово сидит на мне синий шелк, но я не испытала восторга. Да, я слышала, как нахваливает мой выбор Инна, но мне не захотелось повертеться у зеркала. Мне уже почти неделю вообще ничего не хотелось. Я не обращала внимания на гневные выпады Ефимовны, когда она принялась поторапливать с отчетами. Я перестала сидеть по утрам с чашкой кофе и смотреть, как просыпается город. Нет, я не потеряла вкус к жизни, я просто взяла передышку. Слишком сильно я окунулась в водоворот эмоций. Слишком далеко позволила себе зайти. И сейчас мне нужен был отдых, от переживаний и чувств. Любых. Будь то радость или злость; трепет или стыд; счастье или боль. Дав своей душе передышку, я наслаждалась спокойствием. Конечно, влюбленность никуда не делась, я просто спрятала ее поглубже, и постаралась не вспоминать. Занятие в клубе мы приостановили до лучших времен, не было ни настроения, ни времени.
Занимаясь привычными делами, к середине следующей недели оставаться безучастной становилось невозможно. До главного праздника страны оставалось четыре дня, и все вокруг уже дышало весельем. На работе все ждали корпоратива, кто-то пустил слух, что будут дарить подарки, и нетерпение становилось все заметнее. Дамы семейные, то вздыхали, не зная чем порадовать домочадцев, то обсуждали варианты салатов. Молоденькие девчушки, из отдела кадров, стреляли глазками по всем, имеющимся в наличии, мужчинам определяя кого охмурить на корпоративе. Антонина Семеновна, главный бухгалтер, а по совместительству организатор торжества, бегала по кабинетам, выясняя алкогольные предпочтения. И чем меньше оставалось до празднования, тем веселее и суматошнее становилась атмосфера на работе. Большинство работников уже откровенно филонили, и двадцать девятого числа экономический отел присоединился к их числу. Все готовились к завтрашнему веселью.
* * *
Помещение арендованного кафе было большим, если не сказать – огромным. Судя по количеству столиков, и длинному, прямоугольному танцполу, посетителей здесь бывает не мало. Я уже четвертый раз выбегала на улицу, чтобы хоть немного остыть. Несмотря на множество установленных в ресторане кондиционеров, и мощнейшую вентиляцию, жара стояла невозможная. Не знаю, где Антонина Семеновна отыскала этого ди-джея, или его услуги входят в стоимость аренды, но работал парень от души. И вся молодежь собралась в центре зала, двигаясь в зажигательных ритмах. Хотя по лицам более взрослого поколения видно было, что его душевность оценили не все. Но сдается мне еще пару часов, и в пляс пойдут и они. Столы были усыпаны блюдами. Если честно никогда этого не понимала, ну ладно, когда ты нарезаешь оливье тазиками, ты его еще потом неделю есть будешь, но зачем в кафе столько заказывать? Поесть, что ли пришли? Хотя если учесть, что свободную в этот день тамаду, найти не удалось, все возможно. Не уступала по количеству и алкогольная составляющая. Я даже не сразу нашла, то, что просили заказать мы. Мое любимо розовое вино, в пузатой бутылке, стояло на чужом столике. Скромность не позволила мне забрать его, зато Иннка отработала горячительное без проблем. Еще и наградила всех, кто сидел за этим столом презрительным взглядом, будто это они утащили наше вино. После четвертого бокала любимого Carlo Rossi, а в простонародии Карлуши, тело начало двигаться, повинуясь звучавшей музыки. Как только Иннка заметила мои неуверенные шевеления, я была тут же вытащена на танцпол. И добрых полтора часа извивалась под ритмичную музыку. Бог мой как это было потрясающе. В плотной толпе никто не разглядывал и не осуждал. Я закрыла глаза, и невесомые звуки мелодии горячей волной разливались по венам. Такой легкости я не ощущала уже давно. Не замечая никого, я отдавалась во власть музыки, звучавшей отовсюду. Казалось, что вокруг нет никого, но в самой глубине сознания я представляла, будто Саша наблюдает за мной, и я танцевала. Танцевала для него. Когда в очередной раз Иннка вытащила меня на перекур, я просто источала жар. Что подтвердила легкая испарина, исходящая от кожи, едва мы оказались на улице. Пока подруга делала быстрые затяжки, я как можно глубже вдохнула морозный воздух. Словно отвечая на мой безмолвный призыв, порыв ветра согнал с крыши горстку снежинок, осыпая разгоряченное тело. Долетая, они таяли, скользя по тонкой коже. Закрыв глаза, чтобы ощутить эту нежность, я представляла его. Таким же, едва уловимым, было его дыхание на моей щеке; такими же нежными были его прикосновения. Когда Иннка предложила возвратиться, я покачала головой, сказав, что она может идти, а я еще постою. Оставшись одна, я отдалась во власть тех страстей, что бушевали во мне. Это – невыносимая нежность, томление и влюбленность. Не было больше страданий, не было больше тоски, только яркие, светлые воспоминания, и робкая надежда, что когда-нибудь мы встретимся вновь. Все на волю судьбы, себе только светлую нежность. Когда покалывания мороза стали сильнее, я приоткрыла дверь и скользнула в ресторан, наполненный музыкой и весельем. Украшенные стены, чуть пьяные смеющиеся люди. Я не могла, не улыбнутся в ответ, слишком велико было царившее в душе чувство безмятежности.
У самого края танцпола я увидела Инну, хохочущую с девчонкой из бухгалтерии. Улыбаясь, я принялась пробираться сквозь множество танцующих тел. Заметив меня, подруга протянула руку и едва поравнявшись, нависла, пытаясь перекричать басы.
– Глянь, – и, сделав легкий кивок, повернулась ко мне. – Зацени Ефимовну.
Я скользнула взглядом туда, куда показала Инна, и моему взгляду предстала милейшая картина. Нежно обнимая невысокого молодого юношу, из отдела логистики, Зоя Ефимовна медленно кружила грузным телом не обращая внимание на звучащее техно. Это было так мило, словно она пыталась укрыть непримечательного мальца от хищных стерв, и когда начальница оказалась спиной к нам, у нее это получилось. Оказавшись спрятанным за ее пышным телом, о наличие пацана говорили только две тоненьких кисти, безуспешно пытавшихся обхватить необъятное. Мой вырвавшийся смех утонул в многоголосии звуков. Предложив выпить, Инна стала проталкиваться вперед, а я, все еще улыбаясь, спешила за ней. Я успела сделать пару шагов, как на моем пути возникла преграда. Высокий парень, одетый в белую рубашку и темные джинсы. Расстегнутые пуговицы, чуть открывали ключицы. Светомузыка радужными пятнами играла на белоснежной материи. Одной рукой он преградил мне путь, а второй едва коснулся моего локтя, заставляя остановиться.
– Так и не узнала? – на симпатичном лице заиграла едва уловимая улыбка, а в очках отражались все огни зала.
– Ну почему, – ядовито выплюнула я, пытаясь перекричать музыку. – Арсений!
На лице парня разлилось неподдельное счастье, и я поспешила убить эту излишнюю самовлюбленность.
– Руку убрал, верблюд, – заорала я, так что, даже не нагибаясь, парень явно услышал меня, и в его глазах вспыхнуло изумление. – Ты может труднодоходимый? Ты че хочешь от меня? Что ты лезешь ко мне постоянно?
– Я… – попытался объясниться парень, склоняясь ко мне. Но я остановила его, упрев ладошку в грудь.
– Ты просто вынуждаешь меня хамить. Отвали от меня, ясно? Не надо меня преследовать! Ты мне не нравишься!
Парень отдернулся как от удара, и его лицо накрыла маска презрения.
– Я тебя понял. – Безразличным тоном отозвался парень.
– Че случилось? – раздался рядом голос Юрковой.
– Рад, что с твоей ногой все хорошо. – И обогнув меня, двинулся на выход.
– Че он опять хотел? – прикрикнула Иннка и, схватив меня за руку, потащила вперед.
– Ну, че опять, – проорала я. – Опять подкатывал. Радовался за ногу мою
В туже секунду я вырвала руку, и в беззвучном крике прикрыла рот ладонью. Подруга резко обернулась и шагнула ко мне.
– Что случилось? – видя охватившую меня панику, она тряхнула меня за плечи.
– Иннка, это он! – теперь уже я схватила ее за руку и потащила туда, где несколько мгновений ранее скрылся парень.
– Че? – непонимающе вскрикнула подруга.
– Саша – это он! – Вполоборота ответила я.
– Он же не Саша?
– Я знаю, – пробираясь сквозь толпу, я искала взглядом его. – Когда он представлялся, проехал какой-то придурок на тачке, и я услышала только окончание фразы.
– Твою…, но он же не фитнес инструктор?
– Я не знаю, Инн. Но про мою ногу знали только вы с мамой и Саша, или теперь уже Сеня. Ну конечно! Арсений, а друзья зовут его просто Саней! Господи, ну что за дура!
– Прекрати ныть, и шевели ногами. – Поравнявшись со мной, завопила Юркова.
– Он же столько раз пытался заговорить, а я даже слово ему сказать не давала. Вот же идиотка!
– Прекрати самобичевание, и давай быстрее! Я пока за шубами. – Крикнула Иннка и приняла чуть правее.
Я пробивалась что есть сил. Оказавшись в просторном холле, я пробежала глазами вокруг. Саши, то есть Сени, тут не было, только Юркова поторапливала, невысокую, старенькую гардеробщицу. Не теряя времени, я побежала вдоль длинного коридора, к центральному выходу. Я торопилась, как могла, но путь мне показался бесконечным. Вырвавшись из здания, я стала судорожно искать глазами Сеню. У самого крыльца курила компания мужчин средних лет, о чем-то весело пересмеиваясь, они, кажется, даже не заметили моего появления. Несколько прохожих идущих по тротуару не привлекли мое внимание. Я стала всматриваться в припаркованные у ресторана машины, но ничего, он словно испарился. И тут я увидела знакомый серый пуховик, на той стороне проезжий части. В этот же момент рядом с парнем остановилось такси, и он распахнул дверь.
– Сеня! – я крикнула так громко, насколько позволили мне легкие. – Сеня, подожди!
Я рванула со ступенек, не замечая ледяной ветер, обжигающий кожу и трепавший волосы. Сбивая прохожих и протискиваясь сквозь стоявшие на парковке машины, я бежала, не замечая ничего.
– Сеня! – прокричала я, едва не выскочив на проезжую часть, машины проезжающая мимо, яростно просигналила. Только тогда парень заметил меня, и на секунду замер. – Сеня, послушай, я искала не тебя. То есть…
– Я это уже понял, – перебил меня парень, и чуть слышно добавил. – Не стоит стоять раздетой, на улице холодно – замерзнешь.
– Да нет же! – закричала я. Но он уже сел в салон, и такси рвануло с места. – Нет!
Я смотрела, как исчезают за углом огни такси и не могла поверить в происходящее. Вот так, за несколько минут я успела его найти, и вновь потерять. Почему удача отказывается мне помогать? Почему я не могу хоть бы минуту побыть действительно счастливой. Но сильнее всего давила обида. То чувство, когда ты знаешь, что могла бы все исправить, но тебе не дали. Лишили возможности быть услышанной.
– Я не поняла, – раздался позади взволнованный голос Юрковой, – он что уехал?
– Да, – прошептала я, и, не удержавшись, разрыдалась, – Да, черт возьми! Он даже не захотел меня слушать! Что за бред, мы же взрослые люди! Как в дешевой мелодраме, или слащавом романе! Я ненавижу это!
– Ну, я порой так делаю. – Прискорбно заметила подруга.
– Дак, вот не делай! – проорала я, не обращая внимания на удивленные лица, куривших на крыльце ресторана, коллег. – Это глупо, понимаешь, глупо! Все ненавидят такое! И те, кому не дают объясниться, и зрители, и читатели!
Слова вырвались из меня вместе со всхлипами. Еле сдерживая громкие рыдания, я все впивалась взглядом туда, где недавно исчезла машина, будто мои слова могли быть услышанными.
– Читатели? – рассеянно спросила подруга.
– Да читатели, – сквозь спазмы ответила я, стараясь хоть немного успокоиться. Раздавшийся позади хохот, заставил меня обернуться к подруге. Одетая в свою шубку, одной рукой она держала мое пальто, а другой, схватившись за живот, звонко хохотала. Шмыгая носом, и стараясь восстановить дыхание, я, сквозь слезы, смотрела на нее.
– О, боже, за что? – и захохотав с новой силой, подруга принялась смахивать проступившие слезы. – За что ты послал мне ее, Боже? Господи, Михальчук, только ты могла в такой момент вспомнить про книжные романы, это просто невозможно.
От ее заразительно смеха на губах возникла безвольная улыбка. Понимая как, по-дурацки, сейчас выглядела, я не смогла сдержать смешок. Опомнившись, все еще хихикая, Инна подошла ко мне и накинула на плечи пальто. К тому моменту, меня начало потряхивать от холода, а замерзшие на ресницах слезы, невозможно было сморгнуть.
– Поехали ко мне, – чуть сжимая мои плечи, негромко предложила подруга, – повеселиться теперь все равно не получится. А завтра заберем твои вещи и рванем к маме.
Еще раз, посмотрев вдаль, словно надеясь увидеть знакомую машину, я едва заметно кивнула.
Инна жила в спальном районе города, в небольшой квартирке-студии, на десятом этаже. И без того малолюдные улицы, сейчас создавали ощущения, что город вымер. Лишь пару человек спешило по тротуарам домой, и женщина, в красном пальто, прогуливала маленькую собачку. Я рассматривала окна дома напротив. Почти во всех горел свет, где-то даже переливались гирлянды. Я видела, как на пятом этаже худенькая женщина что-то готовила на кухне, а ее, то и дело, отвлекал мальчишка, лет пяти. На восьмом, возле нарядной елки суетилась трое ребятишек, периодически заглядывая под искусственное дерево. На одном из балконов курили двое мужчин, что-то увлеченно обсуждая. В некоторых окнах царила темнота, а в некоторых только свет от телевизора, словно хозяева отказывались признавать праздник, и не стали украшать жилище. Я наблюдала за жизнью, кипевшей в соседнем доме, желая чуть на минуту ощутить безмятежность, и предвкушение торжества. Небольшой балкончик в квартире подруги, был устроен так, чтобы хозяйка, любительница покурить, могла без проблем наслаждаться своей вредной привычкой. Небольшая софа, вмещавшая не больше двух человек, с парочкой декоративных подушек. Крошечный откидной столик, на котором стояла изящная пепельница и две кружки кофе. На балконе было тепло, хорошие трехкамерные окна, защищали от холода и ветра. Лишь одно, чуть приоткрытое окно, то и дело пропускало дуновения ледяного воздуха. Облокотившись на широкий подоконник, я равнодушно рассматривала жизнь в доме напротив, не обращая внимания на Юркову, болтавшую по телефону.
– Ну, все, – негромко заключила она, нажав кнопку отбоя. – Я договорилась, завтра в три надо быть у автовокзала. Поедем с местными, они быстрее. – Подруга на секунду замешкалась. – Или может, ты хочешь со своими встретить?
На девятом этаже дома напротив, загорелся свет, и мое внимание невольно переключилось к окнам этой квартиры. Парень с девушкой, хихикая, закрыли дверь, и, страстно целуясь, поспешили в соседнюю комнату. Не желая быть свидетельницей, чьей-то любви, я убрала руки с подоконника и уселась на крошечную софу. Инна заботливо протянула мне свободный конец пледа, которым укрывала ноги.
– Да, нет, – пустив голову, и расправляя флисовую материю, ответила я. – Родители будут справлять у друзей. Так что делать мне там нечего, да и ты уже пообещала Марии Федоровне.
В наступившей тишине было слышно, как за окнами орудует ветер, гуляя по тротуарам и беспокойно теребя ветви деревьев. Откуда-то с лева едва доносилась, веселая музыка, и пару раз раздавались громкие хлопки. Скорее всего, дети, без ведома родителей купившие бомбочки, развлекали себя как могли.
– Мама спросила, написали ли мы письмо дед морозу. – С легкой усмешкой поделилась подруга, вызвав улыбку и у меня.
Мария Федоровна была очень доброй и веселой женщиной. Даже признавая, что дочь уже взрослая, она продолжала относиться к Инне как к маленькой девочке. Женщина старалась на каждый праздник подарить своей малышке подарок, и все также, каждый Новый Год, продолжала прятать красиво украшенные пакеты и коробки под елку.
– Я думаю, она каждый год просит у Деда Мороза мужа для тебя. – Ухмыльнувшись, предположила я.
– Я тоже так думаю, – растягивая губы в улыбке, ответила подруга, – и каждый год радуюсь, что Деда Мороза не существует.
Я повернула голову к подруге, и послала скептический взгляд. Инна, как человек страстей, всегда икала нечто головокружительное. Она с маниакальным желанием влезала в разнообразные авантюры, не заботясь, к чему все это приведет. Она категорически отказывалась на нечто среднее, предпочитая добиваться максимума. Даже в отношениях. Не признавая гражданских браков, или просто совместного проживания, она твердила, что готовить будет только своему мужу. Однако при этом не позволяла ни одному роману зайти слишком далеко. Подруга твердила, что если уж она и выйдет замуж, то исключительно по большой любви. По ее словам в ЗАГС ее сможет затащить только огромное, сжигающее все на своем пути, чувство. Я понимала подругу. Она выросла в хорошей семье, где отец с мамой, не просто воспитывали дочь, они в первую очередь, безумно любили друг друга.
– Слушай, а может нафиг все, и правда напишем письма Деду Морозу? – лукавая улыбка на лице подруги озарила красивое личико. – Ну, хочешь, даже попросим его подарить тебе этого Сашу, или Сеню?
Я взглянула на Инну и не могла не улыбнуться. Такому, по-детски светлому, желанию поддержать меня в трудную минуту, не возможно было сопротивляться.
– Боюсь, если ты тоже попросишь Сеню, мы подеремся. – Заговорщицки прошептала я.
– Фу-фу-фу, Михальчук, я, что давала повод подумать, что заинтересована в нем? – подруга поморщилась, словно укусила лимон. – Я же для тебя попрошу.
– Да ладно, я и сама справлюсь, ты загадывай, что нужно тебе, – хихикнув, я, соглашаясь, кивнула головой, и подруга тут же помчалась за ручками и бумагой. А мне, почему то жутко захотелось посмотреть, на расположившиеся напортив, окна девятого этажа. Но мое любопытство осталось неудовлетворенно. В прихожей все также горел свет, однако соседние окна оставались темными. Видимо молодая парочка была слишком увлечена.
– Хватит пялиться в чужие окна. – Пристыдила меня влетевшая на балкон подруга, и я вернулась на прежнее место.
– Не смей ничего писать про Сеню. – С притворной угрозой в голосе, я взглянула на Иннку.
– Больно надо. – Фыркнула подруга и протянула мне листик офисной бумаги и карандаш.
Я уставилась в абсолютно белый лист, пытаясь сформулировать свое пожелание. Подняв глаза, я увидела, как быстро выводят тонкие пальчики, обхватившие шариковую ручку, короткие слова. Заметив мой интерес, подруга дернулась, и повернулась ко мне спиной.
– Это личное. – Бросила она через плечо. Я хмыкнула, и вновь уставилась на пустой лист.
«Дорогой, Дедушка Мороз. Поздравляю тебя с наступающими праздниками. Хотя мне до сих пор не верится, что я это делаю, я бы хотела попросить у тебя подарок. Мне не нужно кукол, конфет или украшений. Я понимаю, что возможно не заслужила, того что хочу попросить, но я очень на тебя надеюсь. Мне бы очень хотелось, – тут я осеклась, понимая, что мне никак не удается обличить свои желания в слова. А потом, решив, что я придаю слишком много значения этому письму, усмехнулась и коротко заключила, – Сеню»
Несколько раз, перечитав письмо, я не могла не улыбнуться.
– Хватит его мусолить. – Заворчала Юркова.
– И что дальше? – я уставилась на подругу.
– Ну что дальше, – девушка перевела глаза на соседний дом. – Надо отправлять.
Я вскинула брови предлагая озвучить варианты. Но подруга несколько минут сидела молча, бездумно глядя в окно.
– Да фиг знает, – правильно расценив мое выражение лица, ответила подруга, но тут же встрепенулась. – Давай сложим самолетиком и запульнем из окна?
– Ты хочешь, чтобы потом кто-то прочитал наши пожелания? – не веря своим ушам, уточнила я.
– А ты че фамилию написала?
– Нет, но..
– Фигли, но! Даже если кому то придет в голову прочитать валяющуюся на земле бумажку, он все равно не узнает автора. И вообще, – подруга окинула меня презрительным взглядом, – мы же Деду Морозу пишем, значит, никто кроме него не прочтет. Все, не порть рождественское чудо!
Едва сдерживая хихиканье, я сложила листок, придавая ему форму самолетика. Мы поднялись с софы, и Иннка шире распахнула приоткрытое окно. Так, что мы вдвоем уместились в проеме, не мешая друг другу.
– Ну что, – подруга посмотрела на меня, и в ее глазах искрилось безудержное веселье. – Раз! Два! Три!
И с криками «Йохуууу» бумажные птицы рванули в воздух. Холодный ветер подхватил белые листки, и понес куда-то в сторону детской площадки. Я проследила, как наши желания исчезают в темноте, и как можно глубже вдохнула, обжигающий легкие, морозный воздух.
– Стопудово исполнятся. – Прошептала подруга.
Волнительное чувство приближающегося праздника коснулось меня, еда мы вышли из машины, в которой тряслись последние три часа. Часы показывали половину шестого, и вокруг уже было темно. В небольшой деревушке царила тишина. Дорогу, ведущую к Иннкиному дому, освещал лишь одинокий фонарь, и от того звезды, светившие над головой, казались гораздо ближе. Вот где царила атмосфера настоящего Рождества. Которую мы, так одержимо, искали в украшенных витринах магазинов, и парках города. Здесь, где небо, усыпанное звездами, нависало морозным воздухом; здесь, где не вычищенный снег переливался и хрустел под ногами, и множество деревянных домов венчали усыпанные снегом крыши, а из печных труб поднимались струйки белого дыма. В детстве я мечтала уехать жить в город, в погоне за красотой и небывалыми возможностями. Не раз я представляла как здорово, наверное, встречать новый год в каком-нибудь дорогом ресторане, в компании друзей. А сейчас поняла, что праздник – это хлопочущая у плиты мама, переживающая, что еды может не хватить. И отец, который в середине декабря приносил свежеспиленную ель, усыпанные снегом усы которого, делали его похожим на деда мороза. Что праздник – это старший брат, тащивший самые вкусные конфеты, из подаренных на работе родителям наборов, утверждая, что выбрал самые плохие. Настоящее рождество – это когда все родные рядом с тобой. Когда вы весь день готовите множество блюд, а потом за десять минут наедаетесь, не попробовав и половины. Когда мама шлепает тебе по рукам вафельным полотенцем, не давая стащить кусочек колбасы, с красиво сервировано стола. Это когда ложишься спать, надеясь утром обнаружить под елкой то, чего так сильно хотел, не зная, что родители уже давно прячут подарок на антресолях. Праздник – это недовольное лицо брата, которого заставились чистить картошку, и папа, весь день усиленно пылесосивший дом. Это тот самый набор хрустальных бокалов, который извлекали из массивно шкафа, с прозрачными дверцами, исключительно по большим праздникам. Это множество знакомых, пришедших в гости, и принесших подарки. Это самое главное чудо в жизни, ведь тебя любят, и любишь ты.
С Марией Федоровной мы не виделись почти два года, с того дня, когда попрощались с Иннкиным отцом. Высокая, стройная женщина, пережив кончину мужа, взвалила на себя все домашние хлопоты. Инна не раз предлагала ей продать старенький дом, но Мария Федоровна наотрез отказывалась. Не желая расставаться с местом, где прожила полжизни, она не страшилась носить со двора воду и колоть дрова. Взглянув на нее, я восхитилась, стойкости и невероятному оптимизму, исходившему от этой мужественно женщины. Мама подруги любила меня не меньше родной дочери. И потому увидев, как сильно я похудела, несколько минут отчитывала нас за плохое питание. Еле как, умудрившись успокоить ее, и, объяснив, что к чему, Инна наградила меня извиняющимся взглядом. А потом мы вместе запекали заранее замаринованную курочку. Заправляли салаты и весело обсуждали прошедший год. В старой печке, на кухне, потрескивал огонь, а в зале негромко вещал телевизор. Так по-домашнему уютно, я не справляла Новый Год уже давно. Мария Федоровна весело рассказывала, что происходит в деревне, и каждый раз при упоминании очередного Иннкиного одноклассника, стреляла глазками на дочь. В такие моменты я отворачивалась, и беззвучно хихикала, видя, как возмущенно, смотрит на меня Юркова.
Не желая изменять традициям, Мария Федоровна усадила нас за стол еще за час до полуночи, призывая проводить старый год. Она усиленно заставляла нас есть, все, что стояло на столе, поэтому к бою курантов мы были уже не весле, а животы болели от съеденного. Мария Федоровна поинтересовалась, написали ли мы письма Деду Морозу, на что весело переглянувшись, мы дали положительный ответ. Тогда женщина встрепенулась и, сбегав в одну из спален, вынесла две небольших коробочки. Это были наши подарки. И пусть внутри находилось не то, о чем мы просили в письмах, нам было безумно приятно. Иннке досталась золотая подвеска, не большими прозрачными камушками, а в моей коробке оказалась кружка с изображением снеговика и подарочный сертификат магазина дорогого, нижнего белья. Словно дети, получившие нечто очень ценное, мы кинулись обнимать растроганную женщину. Спрятав проступившие слезы, Мария Федоровна, обратила наше внимание, на возникшее, на экране телевизора, изображение Спасской башни. Подняв бокалы, и радостно выкрикивая «Ура», мы встретили наступивший новый. Иннкина мама все передразнивала президента и его слащавые речи, когда не выдержав давления, мы с подругой поспешили сменить праздничные наряды на более комфортную одежду. Потом мы долго сидели за столом и вспоминали всякие веселые истории из нашего детства, пили шипучее шампанское и бесконечно хохотали.
«– Вы знаете, Наденька, а я представитель самой консервативной профессии.
– Да? Мы можем с вами посоревноваться.
– Нет, я серьезно. У нас иметь собственное мнение особенно трудно. А вдруг оно ошибочное? Ошибки врачей дорого обходятся людям.
– Да… Ошибки учителей менее заметны, но, в конечном счете, они обходятся людям не менее дорого»
– Меня бесит этот фильм. – Выплюнула охмелевшая Юркова, наблюдая за парочкой, болтавшей с экрана телевизора. Мария Федоровна легла спать чуть меньше час назад, а мы продолжили смотреть новогодние передачи, опустошая бутылки с шампанским. – Я всегда рыдаю, когда вижу его.
Я перевела взгляд к экрану, по которому шел фильм «Ирония судьбы, или с легким паром», и попыталась вспомнить концовку. По всему выходило, что в конце будет хеппи энд, любовь и все такое. И удивленно повернувшись к подруге, взглядом потребовала объяснений.
– Мне жалко Ипполита. – Безапелляционно заявила подруга. Мои брови взлетели еще выше. Конечно, мужчину отвергли, но он как-то и не сильно расстроился, напился, да и все.
Я продолжала непонимающе смотреть на подругу, а Иннка фыркала и отпивала шампанское. Несколько мгновений спустя, он вскинула руку, державшую пульт, и принялась тыкать ею в сторону телевизора.
– Ну, посмотри, посмотри! Он же убогий. Мелкий, какой-то рыжеватый, с залысиной, – возмущалась подруга, – еще и пьяный в г. но! Как можно было променять нормального мужика на это? Спору нет Ипполит тоже не красавиц, но по сравнению с ним, – и сморщившись, когда в кадре крупным планом появилось лицо Лукшина, заключила, – Фу!
– Ну как бы, он по сюжету и должен быть таким. Он не пользовался успехом у женщин. – С трудом ворочав язык, поделилась я.
– Да дело не в этом даже, мне Ипполита жалко. Классный же мужик. – Шмыгнула носом Юркова.
Бездумно глядя на экран, я внутренне удивлялась. Признаться мне этот фильм тоже не нравился, возможно из-за того что во времена когда телевизионных каналов было не много, его приходилось смотреть в независимости от желания. А возможно, мне просто не нравился сам фильм. Точнее я была к нему равнодушна, хотя не могла поспорить, что без него не может обойтись не один Новый Год. И все же он не вызывал у меня таких чувств как у подруги. Но теперь из-за этого фильма в воздухе повисла какая-то тоска.
– Знаешь, – начала подруга несколько минут спустя, – я ведь, желала вашей встречи не меньше твоего. Не вздумай смеяться, – пригрозила она. – Я, правда, переживала. Не знаю, что за тип, этот твой Сеня, но почему то мне очень хотелось его найти. Я порой смотрела на тебя и отчасти завидовала. И не делай такие глаза.
Не понимая, откуда взялась такая грусть в Иннкиных словах, я постаралась вздохнуть как можно тише.
– Казалось бы, обычная встреча, вот как тут, – она махнула рукой в сторону экрана, – ну помог он тебе до дома добраться, ведь ничего особенного не случилось. Просто хорошее воспитание с его стороны. Но вокруг тебя было нечто, нечто такое сильное, что даже на меня наводило трепет, – и отхлебнув шампанского скривилась, – Фу, слово-то какое.
