Текст книги "Коварная красотка"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 10

Ее ногти еще глубже вонзились в мою руку.

– Нет! – прошептала она. – Нет, Эл… пожалуйста, нет!

– Ты сказала, было похоже на бомбу?

Я резко выдернул свою руку, освобождаясь от ее пальцев, и она чуть не упала, потеряв равновесие. Нетвердыми шагами я направился к чернеющему пятну, рассматривая землю под ногами. Мне встретилась потемневшая пробка от шампанского и искореженная хромовая планка, украшавшая раньше капот «кадиллака».

Через несколько ярдов вещей стало попадаться больше: разодранная и изломанная туфля, несомненно принадлежавшая женщине, трубка из верескового корня с ясно видными следами зубов у основания и – самое ужасное – палец с ненакрашенным ногтем, на котором все еще плотно держалось кольцо с печаткой.

Я стоял в центре выжженного пространства, неподвижно уставившись в одну точку. Небольшие костерки догорали вокруг сами собой. Казалось, ни машины, ни троих людей возле нее никогда не существовало.

– Эл, – произнесла Грета совсем рядом со мной. – Скажи, что этого не было, что это какая-то дикая шутка! Они отогнали куда-то машину и устроили фейерверк…

Я обернулся, посмотрел на нее, и тут до меня дошло.

– Это ты, – медленно выговорил я, – ты хотела поехать, уговаривала взять тебя с собой. Ты настояла на том, чтобы устроить пикник. Заставила меня взять твою машину. Когда мы приехали сюда, именно ты уговорила меня встать и пойти гулять… спуститься к ручью. Ты знала, что там мы будем в безопасности и нас не накроет взрывная волна! – Я схватил ее за горло и стал душить. – Это все ты! Ты! Черт тебя побери!

– Нет! – задыхалась она. – Не я, ради Бога… не я…

Мои пальцы все сильнее сдавливали ей горло, и говорить она уже не могла, только неумело вывертывалась, брыкалась, кулачки ее неистово колотили меня в грудь. Еще мгновение, и мои пальцы сомкнулись. И тут я вдруг понял, что делаю. Я отпустил ее, и она рухнула на землю.

Дрожащими руками я зажег сигарету и глубоко затянулся. Грета медленно поднялась на колени, потом на ноги.

– Ты был готов убить меня, – хрипло, с трудом произнесла она. – Почему ты вдруг передумал?

– Я пришел в себя, – сказал я.

– Кто-то заложил бомбу в мою машину, – прошептала она осипшим голосом. – Это, должно быть, была бомба с часовым механизмом.

– Несомненно. Ее не так уж трудно сделать, если у тебя есть руки и какое-то взрывное устройство. Грубо, но эффективно.

– Ты все еще думаешь, что это я?

– Нет, – покачал я головой. – Теперь я остыл и уже так не думаю. Все, что я перечислил, было простым совпадением. Никто, будучи в здравом уме, не станет так испытывать судьбу – ехать сюда два часа в начиненной смертью машине, весело есть и пить возле нее, все время помня, что может случиться непредвиденное – часовой механизм сработает раньше, внезапный толчок окажется детонатором, да мало ли что. Такое напряжение нельзя выдержать, все равно человек теряет голову, бросается бежать, начинает кричать… Ты не делала этого, Грета.

– Я рада, что ты вовремя передумал, милый! – Она провела пальцами по покрытому синяками горлу. – Еще двадцать секунд – и было бы слишком поздно!

– Прости меня!

– Я понимаю, что ты чувствовал тогда. – Она дотронулась до моей руки. – Я сама до сих пор не могу поверить, что это правда.

– Нам нет смысла оставаться здесь, – сказал я. – Нужно вернуться в домик судьи. Но придется идти пешком. Здесь, должно быть, мили четыре, поэтому надо торопиться.

Когда мы добрались до места, было почти темно. Грета к тому времени еле стояла на ногах, поэтому я помог ей дойти до спальни, и там она в изнеможении рухнула на кровать лицом вниз.

Я рассказал двум другим телохранителям, что произошло. Потребовалось время, чтобы они поверили в это. Затем я сгреб телефон и стал звонить Брайену.

– Тогда это конец, – потрясенно проговорил он, выслушав мой рассказ. – Эти трое мертвы. Суд присяжных будет чистым фарсом. Без свидетельства Луис Тил я и вас не могу вызвать для дачи показаний. Есть еще несколько человек, которые изъявили желание выступить в качестве свидетелей, но их и след простынет, когда они узнают, что случилось с Тил.

– Мы должны до завтра что-то придумать, – сказал я. – Пока у нас еще есть шанс.

– Я не хотел бы богохульствовать, Уиллер, – мягко произнес Брайен, – но разве вы умеете воскрешать мертвых? – Раздался слабый щелчок, он повесил трубку.

Я позвонил Лейверсу и пересказал ему все еще раз. Пока он ругался непечатными словами, я попросил его поставить в известность Паркера и сказал, что прямо сейчас поеду в город.

– Тебе бы лучше двинуть куда-нибудь в другую сторону, и подальше, – проворчал шериф.

– Я думаю через пару часов быть у Брайена, – сказал я. – Вы приедете туда?

– Хочешь справить поминки?

– Если вы захватите бутылку, – ответил я и повесил трубку прежде, чем он задаст мне массу дополнительных вопросов.

Один из парней Симпсона согласился довезти нас до города на своей машине, тогда как другой остался ждать прибытия ребят из отдела убийств. Когда я вернулся в спальню, Грета видела десятый сон, поэтому я просто взял ее на руки и отнес в машину. Она проспала весь путь до города, и я еле добудился ее, когда машина остановилась возле моего дома.

Пока я готовил нам виски, она бросила на себя взгляд в ближайшее зеркало и вскрикнула от ужаса. Что больше испугало ее – черные пятна на шее, или грязные потеки на лице, или, может, шерстяное платье, которое еще больше село, когда высохло? На ногах, словно второй слой кожи, присохла грязь.

– Эл! – жалобно простонала она. – Я же никуда не смогу выйти в таком виде!

Я взглянул на свои часы:

– У нас через час назначена встреча с помощником окружного прокурора и с шерифом. И я хочу, чтобы ты была тоже.

– Но не такой же красавицей! – решительно заявила она и направилась к двери.

– Куда ты?

– Домой! Сменю одежду, приму душ и все такое.

– Ладно, – согласился я, зная, что есть вещи, о которых с женщинами спорить бесполезно. – Но в твоем распоряжении полчаса. Потом ты должна ехать к Брайену. – Я хотел дать ей адрес, но передумал. – Нет, моя машина все еще у твоего дома. Поэтому лучше я возьму такси и заеду за тобой. А как ты доберешься?

– На такси, как и ты, – сказала она. – Надеюсь, ты опоздаешь.

Она открыла дверь и шагнула в коридор.

– Эй! – крикнул я ей вслед. – Что мне делать с твоим виски?

Она дала мне пару ядовитых советов, но я им не последовал и просто выпил ее порцию вместе со своей. Затем я быстро принял душ и сменил одежду, присовокупив к ней на этот раз спецоружие полицейского – кольт 38-го калибра.

Я подъехал на такси к дому Греты, и мне пришлось ждать всего двадцать минут, пока она соберется. Затем уже на «хили» мы направились к Брайену. И Брайен, и Лейверс ждали нас, и оба с любопытством посмотрели на мою спутницу.

– Это мисс Уэринг, – представил я ее. – Она знает всю историю. Она была вместе со мной на пикнике, и только мы двое остались живы. Вы можете положиться на ее рассудительность.

– Не знаю, зачем нам теперь быть рассудительными, Уиллер, – сказал Брайен. – Как я уже говорил вам по телефону, раз Луис Тил мертва, дело проиграно.

– Разве что мы найдем убийцу, – буркнул Лейверс. – Паркер бросил на это дело практически всех своих людей.

– Сколько времени ему на это потребуется, даже если преступника все-таки найдут? – покачал головой Брайен. – Вы понимаете, что я уже вызвал повесткой окружного прокурора? Если я завтра отменю заседание и распущу присяжных, сколько времени, по-вашему, я еще останусь в должности помощника?

– Минуты две, – ответил Лейверс. – Я чуть счастливее вас – я пробуду шерифом до следующих выборов. А что будет с Паркером, сказать трудно.

– А со мной? – бодро спросил я.

– С тобой уже все случилось, – холодно бросил Лейверс. – Тебя выгнали из полицейского управления, и окружной прокурор велел тебе уехать из города. На твоем месте я бы давно так и сделал.

– Стареете вы, шериф, и становитесь пораженцем, – назидательно произнес я. – Я не уеду из Пайн-Сити – мне финансовые обязательства не позволяют.

– Конечно, эта остроумная беседа доставляет мне массу удовольствия, – устало сказал Брайен, – но рано или поздно нам придется посмотреть в лицо фактам. Наше дело проиграно. Мы попытались прижать Гроссмана и потерпели неудачу. Теперь его ход. И я убежден, что он добьется большего успеха, чем мы.

– Ты хотел устроить поминки, Уиллер, – сердито бросил Лейверс. – Ты захватил бутылку?

– Я принес кое-что получше, – ответил я довольно. – Я принес идею.

– Он хочет сказать, – Лейверс повернулся к Брайену, – что пить ваши напитки будет дешевле.

– Я сейчас приготовлю, – бледно улыбнулся Брайен. – Кому чего?

Когда все разобрали свои бокалы, я поднял тост:

– За успех Большого жюри!

– О, перестань, Уиллер! – зарычал Лейверс. – Иначе мне придется совершить убийство!

– Я серьезно, – сказал я. – Кому известно о том, что Луис Тил убита?

– На данный момент только нам, – хмуро ответил он. – А завтра утром узнает весь город.

– Вы пока ничего не сообщали газетам? – спросил я Брайена с беспокойством.

– Нет еще.

– Прекрасно, – продолжил я. – А то вы заставили меня минуту поволноваться. Я кое-что поясню вам, шериф. Вы и мистер Брайен лишь с моих слов знаете, что Луис Тил убита. Только мы с Гретой сами видели это, поскольку мы там были.

– Не дури мне голову! – рявкнул Лейверс.

– Мы знаем, что она не могла остаться в живых при такой силе взрыва, – продолжал я. – Но никто больше не знает этого, даже тот, кто подложил бомбу в машину. Его или их не было там в этот момент. Они полагались на случай, надеялись, что механизм сработает в нужный момент – когда Луис Тил будет либо сидеть в машине, либо находиться где-то поблизости от нее. Поэтому знать наверняка, что она погибла, они не могут.

Брайен раздраженно пожал плечами:

– Все верно, но я не вижу в этом никакого проку.

– А прок в том, что все остается по-прежнему, – пояснил я. – И Гроссман предстанет перед Большим жюри без всякой, надежды на победу.

– Как?! – заорал Лейверс.

– Моя идея, – скромно сказал я, – как всякое творение гения, проста. Как колесо, как электричество, как расщепление атома… – Я увидел выражение лица Лейверса и быстро закончил: – Луис Тил не умерла.

– Ты совсем свихнулся? – грубо бросил шериф. – Умом тронулся? Ты только что утверждал, что она погибла!

– И да и нет, – объяснил я. – Просто, не правда ли?

Брайен удивленно-вопросительно смотрел на Лейверса.

– Это, наверное, результат нервного напряжения, – сказал он. – Может быть, отправить его в больницу?

– Лучше в санаторий, – буркнул Лейверс.

– Луис Тил не погибла, – втолковывал я им. – Газетам вы расскажете о бомбе в машине и гибели двух хороших парней. Вы также сообщите, что двое не пострадали, – это мы с Гретой. И еще один человек – Луис Тил – ранен, но не убит. У нее серьезно задета голова и лицо, но она осталась жива – жива, чтобы давать свидетельские показания перед присяжными.

В глазах Лейверса забрезжило понимание.

– Да, именно так, – кивнул я. – Место свидетельницы Луис Тил займет кто-то с забинтованной головой и лицом. Пара медсестер немного постарается, и кто решится утверждать, что это не Луис Тил?

Брайен с ужасом смотрел на меня.

– Но это же не что иное, как преступный сговор с целью обмана! – забухтел он. – Обман Большого жюри – вот что это!

– Не усложняйте, мистер Брайен, – весело сказал я.

– Я никогда на это не пойду, – упрямо проговорил он.

– Конечно, вам легче, вас там не было, – холодно бросил я. – Вы не видели Луис Тил, оживившуюся впервые с тех пор, как была убита ее сестра. Вы не смотрели на нее, спокойно спящую на траве, не слышали потом этого взрыва. Вам даже не нужно было рассматривать своими глазами то, что осталось там от них, – искореженный ботинок, палец с кольцом… – Я слегка подтолкнул к нему Грету. – Когда я все это увидел, у меня просто крыша поехала. Я вообразил, что Грета подложила бомбу в машину. – Я взял ее за подбородок и приподнял ее голову, чтобы видны были свежие синяки на горле. – Я ее чуть не убил, чуть не задушил до смерти, решив, что это она виновата в смерти Луис и двух телохранителей. Настолько это меня потрясло. И до сих пор не отпускает. Но вас, может быть, это мало волнует, мистер Брайен. Вас больше заботит, как бы не запачкать свои ручки, участвуя в «преступном сговоре» ради восстановления справедливости. Вам лучше спасать свою карьеру, которую вы делаете при таком начальнике, как Лидерсон. И пусть Гроссман гуляет, совершив три убийства! Пусть будет все, что угодно, вы умываете руки!

Лейверс просто пытался испепелить меня взглядом и качал головой, давая мне понять, что я неправильно веду себя с Брайеном. «Да в гробу я видел это правильное поведение! – с отвращением подумал я. – Разве с Луис Тил и теми двоими ребятами из агентства поступили правильно?»

Лейверс деликатно кашлянул.

– Думаю, вы понимаете, мистер Брайен, чувства Уиллера, – вкрадчиво сказал он. – Он не понимает, что говорит. Полагаю, мы можем простить и забыть все, что здесь прозвучало.

– Нет-нет, – мрачно ответил Брайен. – Он прав. Трое были жестоко, подло убиты, а я боюсь сговора, который позволит справедливости восторжествовать. Если нам остается только эта, одна-единственная возможность, то я согласен!

– Вот и хорошо, – произнес я. – Тогда нам следует действовать быстрее – нужно чертовски много приготовить к завтрашнему утру.

– Меня беспокоит одна маленькая деталь, – сказал Лейверс. – Кто сыграет роль Луис Тил?

Я повернулся к Грете.

– Солнышко, – ласково обратился я к ней. – Ты будешь нарушителем закона.

– Ах, как страшно! – Она одарила меня бледной улыбкой. – Вот наглядный урок для девушки, которой взбредет в голову связаться с Элом Уиллером! Положи ему пальчик в рот – и он отхватит всю руку!

– Если вы не возражаете, – обратился я к Брайену, – то мисс Уэринг лучше переночует здесь. Так она скроется от любопытных глаз, а вы отрепетируете с ней свидетельские показания, которые нужно дать завтра.

– Минуточку, Эл! – сказала Грета и уставилась на Брайена блестящими глазами. – Вы женаты, мистер Брайен?

– Конечно, – несколько смущенно ответил помощник прокурора.

– И живете со своей женой?

– Естественно!

– Здесь, в этом доме?

– Где же еще? – Голос его звучал беспомощно.

– Благодарю вас. – Грета мило улыбнулась. – Я остаюсь. Я просто хотела убедиться, что Эл не пытается подсунуть меня в уплату карточного долга или чего-нибудь еще!

– О, мисс Уэринг, кажется, прекрасно разобралась в особенностях твоего характера, Уиллер! – глупо хихикнул Лейверс.

– Она знает, что я приобрел их работая в вашем отделе, – парировал я.

– Мне кажется, это отличная идея – чтобы мисс Уэринг осталась здесь ночевать, – сказал Брайен. – Я позвоню Паркеру, посвящу его в наши планы. Ему придется провернуть со своими мальчиками из отдела убийств весьма необычную работу. А я тем временем подготовлю сообщение о взрыве бомбы в утренние газеты. Что еще?

– Думаю, надо позвонить Симпсону, сообщить ему о случившемся. И лучше, если это сделаете вы, мистер Брайен. Пусть Симпсон проследит, чтобы два других охранника держали языки за зубами. Хорошо, если вы знаете врача, которому можно доверять, и пару медсестер. Нужно, чтобы кто-то хорошенько забинтовал Грету к завтрашнему утру.

– Это не проблема, – бодро откликнулся Брайен. – Что-то еще?

Я должен был помочь ему. Он прекрасно понимал, на какой риск идет, и не обольщался на этот счет. Ведь если все обнаружится, то даже репутация Лидерсона в сравнении с его виной окажется благоухающей розой. И все же он рисковал.

– С вас, пожалуй, хватит, – ответил я. – Но есть пара дел, которые я бы хотел провернуть сам сегодня ночью.

– Например? – язвительно проговорила Грета.

– Это мои личные планы.

– Если ты собираешься приударить за какой-то девицей, – гневно проговорила она, – то я… Теперь понятно, почему тебе так хотелось оставить меня здесь!

– Да нет же, милая, это совсем другие дела, честное слово! – выпалил я, ретируясь к двери. – Поверь мне!

– Лучше говори правду!

Внезапно ее лицо утратило мрачное, подозрительное выражение, и она прыснула.

– Что смешного? – недоуменно спросил я.

– Просто мне пришла в голову одна идея, – весело произнесла Грета. – Придется тебе сегодня ночью быть паинькой, любимый. Ты ведь не хочешь, чтобы завтра я рассказала, как ты пытался изнасиловать другую сестру, а потом убил ее, не так ли?

– Ты не посмеешь! – пробормотал я.

– Я еще и не то скажу! Я сообщу жюри, что это ты достал из кармана бомбу и швырнул ее в автомобиль, – неумолимо продолжала она. – Пусть эта мысль всю ночь не выходит из твоей головы, милый!

– Можешь не беспокоиться, – уныло пообещал я. – Не усну, только об этом и буду думать!

Глава 11

Было начало десятого, когда я остановил свой «хили» возле массивных ворот. У меня оставалось мало времени. Покинув дом Брайена, я лишь перекусил на скорую руку и сразу отправился обратно в Вэлли-Хайтс. Теперь, яростно сигналя из машины, я дожидался, когда появится охранник. Мне пришло в голову, что я так и не знаю, как называется это место, а ведь Гроссман наверняка дал ему какое-то имечко. Он, должно быть, звал его «Большим домом». И дом этот стал тюрьмой для Лили Тил, а, если меня не обманывает интуиция, в нем бывали и другие узницы.

Лицо охранника, который приближался к машине, показалось мне знакомым.

– Надеюсь, вы хорошо обращались с моим костюмом, – сказал я, – он был только что из химчистки.

– Ты! – Он отскочил от меня, как от зачумленного.

– Прошу прощения, что не могу вернуть вам форму и оружие, – извинился я. – Дело в том, что они должны быть представлены присяжным в качестве вещественных доказательств.

– Послушайте, – охранник тяжело дышал, – я всего лишь делаю свою работу, понимаете? Я знать не знал ни о какой женщине, запертой в доме!

– Это меня не касается, – нетерпеливо произнес я. – Открывай ворота да сообщи Гроссману, что я прибыл с визитом. Пусть он стряхнет пыль с дворецкого к моему приходу!

Может быть, упоминание о присяжных сделало свое дело, а может, охраннику просто хотелось скорее избавиться от меня, но ворота раздвинулись как по мановению волшебной палочки. Я въехал во двор, подрулил к дому и быстро поднялся по мраморным ступеням. Дворецкий открыл дверь через две секунды после того, как я нажал звонок, поэтому я решил, что он, должно быть, давно ждал меня с другой стороны.

– Добрый вечер, лейтенант, – сдержанно произнес он. – Входите, пожалуйста.

– Спасибо.

Я прошел вслед за ним в холл.

– Мистер Гроссман ждет вас, – сообщил дворецкий. – Он в сокровищнице.

– Прекрасно! Именно с ним я и хотел… а-а?.. где он?

– В сокровищнице, сэр. Позвольте, я провожу вас.

Я последовал за дворецким по широкой просторной лестнице, затем по галерее, на стенах которой по всей длине висели картины. Может, это были шедевры, а может, они шли «пучок за пятачок», не знаю, но общее впечатление от этих стен говорило, что с пятачком сюда лучше не соваться. В конце галереи оказались две массивные двери черного дерева. Дворецкий остановился и указал на них:

– Пожалуйста, лейтенант, входите. Мистер Гроссман ждет вас.

Минуту я смотрел на него, потом шагнул вперед и открыл одну из дверей. В этом доме двери были какие-то особенные. Та, которую я открывал в прошлый раз, перенесла меня во времени на пару тысячелетий назад. Эта же вывела из реальности в загадочный мир древних мифов и легенд – прямо в пещеру Аладдина, не меньше.

На первый взгляд это напоминало лавку старьевщика – самую удивительную в мире. Просторная, похожая на пещеру комната, казалось, была забита до предела. Здесь стояли такие же стеклянные стенды, как в магазине у Греты. Бархат служил прекрасным фоном для драгоценных камней, для сотен, может быть, тысяч роскошных камней – алмазов и рубинов, изумрудов, жемчуга, топазов…

Куда ни брось взгляд, везде была старинная мебель: от столика королевы Анны до комплекта в стиле чиппендейл[6]6
  Чиппендейл – стиль мебели XVIII в. с обилием тонкой резьбы. Назван по имени краснодеревщика Чиппендейла.


[Закрыть], от георгианского[7]7
  Георгианский – название стиля архитектуры и мебели, сложившегося к середине XVII в. и существовавшего до 30-х годов XIX в., в период правления английских королей Георгов.


[Закрыть] гарнитура, такого большого, что его хватило бы на обстановку шестикомнатного дома, до малюсенького стола, несомненно принадлежавшего гению Дункана Фейфа. Одна стена была обита декоративной тканью, сотканной столетий семь-восемь назад в средневековой Европе. Были здесь шелка и камка[8]8
  Камка – ткань с узором.


[Закрыть] с Востока, тонкая резьба по дереву и слоновой кости. На дальней стене красовалась удивительная коллекция оружия всех времен и народов; мой беглый взгляд сразу же отметил кольчугу норманнского воина, палаш, некогда принадлежавший какому-то английскому пуританину, и великолепную рапиру, в свое время защищавшую честь французского дворянина.

Куда ни посмотришь, везде были редкие, драгоценные вещи в таком количестве, что им просто не хватало места. Редкий фарфор был свален беспорядочной грудой на персидском ковре поразительной красоты; рядом с Буддой, сделанным из слоновой кости, запросто сидел какой-то мандарин, выполненный из чеканного золота.

Среди всего этого богатства стоял широкоплечий плотный мужчина в скромном темно-сером костюме. Мягкий свет множества ламп, заливавший комнату, бликами играл на седых прядях его волос.

– Проходите, Уиллер, – сказал он сдержанно и почти дружелюбно. – Как вам нравится эта набитая старьем комната?

Осторожно прокладывая себе путь среди сокровищ, я добрался до их хозяина.

– В этот раз вы предупредили о своем визите, не то что раньше, – продолжал он. – Вы, наверное, еще каких-нибудь девушек выискиваете, лейтенант? Поди, думаете, что у меня тут целый гарем?

– Мы спрятали Луис Тил в горной хижине, – сказал я. – Чтобы ничто не помешало ей дать показания о своей сестре на предстоящем слушании. Сегодня днем я ездил туда с мисс Уэринг в ее машине, мы взяли Луис с собой на пикник.

– Великолепно, – вежливо произнес Гроссман. – Помню, когда я был ребенком, я…

– Но кто-то решил устроить вам сюрприз, – не останавливаясь говорил я. – В машину подложили взрывное устройство, и оно сработало. Два охранника убиты. Мисс Уэринг и мне повезло. Когда это случилось, нас не было рядом, мы ушли на прогулку. Луис Тил повезло меньше. Она тяжело ранена, но, очевидно, выживет. Она, видимо, изуродована на всю жизнь, однако давать показания завтра все-таки сможет.

Гроссман достал сигарету из своего золотого портсигара и, сунув ее в рот, аккуратно прикурил от спички.

– Мне очень горько слышать о том, что произошло с мисс Тил, – проговорил он без всякого выражения, – и с этими двоими людьми. – Он слегка откинул голову, чтобы впиться в меня взглядом своих блекло-голубых глаз. Казалось, кожа на его лице натянулась еще плотнее с тех пор, как я видел его в последний раз. – И вы пришли сюда в такое время специально, чтобы сообщить мне об этом? – спросил он.

– Именно, – подтвердил я. – Полагаю, вам следует знать, что произошло.

– И вы, должно быть, думаете, что я имею к этому какое-то отношение?

– И опять вы правы, – согласился я.

Улыбка тронула его губы.

– Моим оружием служат скорее закладные, чем бомбы, – сказал Гроссман. – Мне привычнее убивать печатным словом, чем огнестрельным оружием. Деньги – самое эффективное средство расправы из всех, какими я владею. И у меня их много. Мне жаль разочаровывать вас, лейтенант, но должен признаться, что я не виновен.

– Вам придется еще это доказывать, – заявил я. – Сейчас пока я ничего не могу поделать, у меня нет достаточных улик против вас. Но они будут!

Гроссман пожал своими массивными плечами:

– Я надеюсь, что вы найдете убийцу и соберете необходимые доказательства против него. – Минуту он разглядывал светящийся кончик своей сигареты, затем вновь посмотрел мне в глаза: – Вы преследуете меня, лейтенант, с того самого момента, как я узнал о вашем существовании. Хотелось бы знать почему.

– Потому что я много о вас слышал, – ответил я. – В каждом городе есть кучка бесчестных людей, но есть и великое множество людей порядочных. Конечно, их можно запугать с помощью той власти, которую такие, как вы, сосредоточили в своих руках, но, когда эта власть начинает разлагаться и смердеть, ее аромат вытесняет запах страха, и он напрочь выветривается.

Гроссман пару раз неторопливо хлопнул в ладоши.

– Браво! Вам надо было стать политическим деятелем – у вас есть талант произносить правильные, громкие фразы.

– Это нечто новое. – Я натянуто улыбнулся ему. – Вероятно, он пробудился во мне от сегодняшнего взрыва.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Мой ответ мало что значит. После того как завтра Большое жюри покончит с вами раз и навсегда и вас смоет отсюда, унесет навеки из города, какое вам дело будет до меня и моих громких фраз?

Моя речь не произвела на Гроссмана никакого впечатления.

– Посмотрите… – Он повел рукой, указывая на содержимое комнаты. – Как по-вашему, сколько это стоит?

– Я даже не знаю, с чего начать.

– Начните с миллиона, – медленно проговорил он. – Это красиво и внушительно, к тому же абсолютно ирреально. Большинство людей не способно воспринять такие числа в денежном выражении; им понятна, самое большее, сумма, скажем, в сто тысяч, все, что сверх нее, не поддается их разумению. Поэтому, если вы начнете с миллиона, вы не будете ограничивать себя. Я же скажу, что стоимость всего хлама в этой комнате составляет примерно два миллиона. По самым низшим оценкам. Подумайте об этом, лейтенант.

– Я вас слушаю, но не понимаю смысла, – честно признался я.

– Два миллиона долларов вложено в произведения искусства, в драгоценные камни, антикварные вещи. И они принадлежат мне, лейтенант, по одной простой причине – я могу позволить себе купить их. Так меня воспитывали с раннего детства. Простое, золотое правило – если тебе чего-нибудь хочется, купи это.

– И людей тоже?

Гроссман кивнул, легкая улыбка появилась на его лице.

– Разве есть разница? Четыре поколения моей семьи так считали, и я не исключение. Если я захочу иметь Рембрандта, я куплю его. Будь это автомобильный завод, здание муниципалитета, прокурор округа – правило одно. Все взаимосвязано, понимаете, лейтенант? Если у тебя есть деньги, ты покупаешь вещи, но, чтобы иметь и то и другое, ты должен делать больше денег. Поэтому иногда, чтобы сделать деньги, ты должен покупать вещи… и людей.

– В том числе и девушек? – поддел я его.

– Конечно, и девушек тоже, – подтвердил он, как нечто само собой разумеющееся. – Я не намерен портить себе жизнь, связывая себя с женщиной, которая будет иметь на меня какие-то законные права. Я покупаю женщин для собственного удовольствия, так же как я приобрел эту фарфоровую вазу. И они рады услужить тому, кто не скупится, а я всегда щедр. Девушка – это всего лишь еще одна денежная операция. Разве не понятно?

– Понятно, – согласился я.

– Вот и сообразите насчет Лили Тил и всех остальных, которые побывали в этом доме раньше, – холодно сказал Гроссман. – Вы же не можете всерьез думать, что я – Мартин Гроссман! – разволнуюсь из-за какой-то одной девицы настолько, что стану ее похищать и держать в своем доме против воли! Да не родилось еще девушки, которая стоила бы и десятой доли такого риска!

– Но дверь была заперта снаружи, когда я прошлой ночью нашел Лили, – упрямо сказал я.

– Была, – резко бросил он. – Но не затем, чтобы не выпускать ее, а для того, чтобы не впускать других. Я не доверяю своим охранникам, когда в доме девушка, и даже моему секретарю.

– Может, я упрям, но остаюсь при своем мнении: вы похитили Лили Тил, и сделали это против ее воли. Вы убили ее, когда я ее освободил, убили, чтобы она не могла рассказать о вашем преступлении. Точно так же вы пытались сегодня убить ее сестру.

– Вы ошибаетесь, – ровным голосом произнес Гроссман. – Но, я вижу, убеждать вас с помощью логики бесполезно. – Он бросил окурок сигареты в бронзовую пепельницу. – Может, вас убедят деньги, Уиллер?

– Что?

– Деньги, – высокомерно повторил он. – Сколько нужно вам, чтобы удовлетворить ваше желание мести? Назовите цену – десять тысяч, двадцать?

– Звучит заманчиво, – сказал я, – за исключением одной детали. Если цена станет слишком высокой, я могу закончить тем же, чем вы: буду стоять в комнате, полной сокровищ, и убеждать себя, что нисколько не боюсь того, что должно случиться со мной завтра.

– Пятьдесят тысяч, – тихо проговорил он.

– Есть и еще кое-что, – продолжал я. – Хотя эти торги доставляют мне огромное удовольствие, не заходите за сто кусков, я не восприму этого, помните свои слова? Думаю, вы заплатили кому-то за убийство Луис Тил. Большое жюри затянет петлю на вашей шее. Меня же интересует тот парень, который изготовил бомбу и заложил ее в машину. Мне нужен именно он.

– И что вы с ним сделаете, когда найдете? – усмехнулся Гроссман.

– Убью его, – просто ответил я. – Когда взорвалась бомба, дело стало касаться лично меня.

– Дохожу до вашего потолка, – сказал он. – Сто тысяч.

– Игра не состоялась. Не подумайте, что это для меня несоблазнительно, но с эдакими деньгами я еще, чего доброго, начну покупать девушек, которые сейчас любят меня за так.

Гроссман закурил еще одну сигарету, и теперь его тонкая, как пергамент, кожа, обтягивающая лицо, приобрела кладбищенский, серый оттенок.

– Вы приняли очень серьезное решение, Уиллер, – хрипло произнес он. – А ваше решение – это также и мое решение.

– О чем вы, черт побери, говорите? – теряя терпение, спросил я.

– С этого момента вы становитесь угрозой для моей безопасности, – напряженно выговорил он. – Страшной угрозой, может, самой большой из всех, которые мне встречались. Вы – проблема, которую нужно решить. Я не могу убедить вас в своей невиновности?

– Не можете, – согласился я.

– Я не могу подкупить вас, – сказал он как бы самому себе. – Знаете, что вы делаете со мной, Уиллер?

– Оставляю вам лишь один выход – так говорят злодеи в романах? – ухмыльнулся я.

– Да, – медленно кивнул он, не отвечая на мою ухмылку. – Именно. Я не хотел, чтобы все обернулось так. Лучше бы вы мне поверили.

– Послушайте, – начал я, – почему вы не сковырнете эту болячку…

Он отвернулся от меня и громко крикнул: «Эй!» Из-за огромного деревянного матросского сундука, возможно принадлежавшего когда-то морскому пирату, вышел невысокий, болезненно худой человек с каштановыми волосами и черными безжизненными глазами. В правой руке он держал автоматический пистолет большого калибра и направлял дуло прямо на меня. Он неторопливо шел к нам, улыбаясь во весь рот и показывая крупные белые зубы.

– Здорово, лейтенант. – Двумя пальцами он захватил воздух и слегка потер его.

– Ба, – воскликнул я, – не ты ли это, старый добрый недруг мой Бенни Ламонт!

Он медленно покачал головой, скорее сожалея, чем сердясь.

– Тебе следовало бы запомнить. Я же предупреждал тебя, что, если надо будет, мы что-нибудь для тебя придумаем. – Он посмотрел на Гроссмана: – Кажется, понадобилось, а?