Текст книги "Коварная красотка"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Я сказала ему, что он сошел с ума, что, если он не отпустит меня сию же минуту, я, как только выйду, первым делом отправлюсь в полицию и все им выложу. Но он все смеялся и говорил, что я никогда не выйду из этого дома, если этого не захочет мистер Гроссман. Потом он ушел, и через пару минут появилась эта ужасная женщина.

– Ужасная женщина? – заинтересовался я. – Я и не знал, что Гроссман содержит сразу нескольких девушек!

– Никакая она не девушка! – воскликнула Лили. – Ей лет сорок пять и она настоящая ведьма! Одета во все черное. Я увидела ее в первый раз тогда, когда она принесла все эти ужасные штучки, которые сейчас на мне, и велела надеть их, перед тем как Гроссман придет навестить меня. Я сказала, что она, видимо, выжила из ума, если воображает, что я надену бриллианты на голое тело. Тогда она схватила меня и просто сорвала с меня одежду. Сильная, как ломовая лошадь, и выглядит так же, как корова!

– Итак, она сорвала с тебя одежду, – мечтательно проговорил я, – и что же дальше?

– Она била меня, – ответила Лили. – И заявила, я должна быть ласковой с Гроссманом, иначе будет еще хуже! – Она с подозрением взглянула на меня. – Вас мой рассказ забавляет?

– Солнышко, да мое сердце кровью обливается, – поспешно заверил я ее. – Потом пришел Гроссман с визитом?

– А как же! – бросила она.

Нас прервал телефонный звонок, и я заколебался, брать ли трубку. Но в конце концов, это мог быть Брайен.

– Эл? – спросил низкий, грудной голос. – Когда я получу назад свою машину?

– Грета! – обрадованно воскликнул я. – Как здорово, что ты позвонила!

– Эл, какую бурю ты поднял! – Она засмеялась от удовольствия. – Когда Гроссман и Уолкер узнали, что случилось, им захотелось поскорее избавиться от меня. Они отправили меня домой на гроссмановском «роллс-ройсе». Шикарная поездка, я тебе скажу: водитель заявил мне, что если я услышу звук мотора, то машину можно отправить обратно на завод. Ну а у тебя как?

– Я сорвал банк, – скромно сообщил я.

– Замечательно! Она в порядке? Лили, я имею в виду?

– В порядке.

– Я за нее рада, но ты, наверное, занят сейчас, не буду больше отнимать у тебя время. Позвони, когда освободишься, Эл. И не беспокойся насчет машины, это не к спеху. К тому же я всегда могу воспользоваться твоим лилипутом, он ведь остался здесь.

Я вернулся к Лили Тил.

– Ты рассказывала мне о Мартине Гроссмане…

– Остальное похоже на кошмар. – Она равнодушно пожала плечами. – Этот Гроссман – просто какой-то сумасшедший. Он воображает, что он римский император или что-то вроде того. Будто в какую-то дурную фантастику попадаешь!

– Из тех, что запрещена детям до шестнадцати лет, – согласился я. – Но это все же лучше, чем детские стишки с душеспасительной моралью в конце. Знаешь, типа того, как фермерская жена сделала хирургическую операцию близорукой мыши и та прозрела. Читала?

– Ты что, чокнутый? – напрямую спросила она. Затем в устремленном на меня взгляде появилось враждебное выражение. – Ты, случайно, не из битников, или как их там?

От ответа меня спас звонок – не телефонный, а в дверь.

– Это, должно быть, заместитель окружного прокурора, – сказал я. – Пойду открою ему.

Я вышел в прихожую, распахнул входную дверь, но там никого не было, просто пустой коридор.

– Мистер Брайен? – на всякий случай спросил я и высунулся за дверь – как раз вовремя для того, чтобы схлопотать удар такой силы, что казалось, само небо обрушилось на меня.

Глава 7

По звуку похоже было, что идет съезд диск-жокеев, а по ощущению – что они крутят мою голову вместо пластинки. Я с опаской открыл глаза и зажмурился от хлынувшего в них света. Настоящий джазовый оркестр различных болевых ощущений – острых, тупых, колющих, ноющих – заиграл в моем затылке, словно они облюбовали эту территорию и расположились на ней лагерем на всю ночь. Я медленно сел и обнаружил, что моя комната полна полицейских.

Ближе всех стоял Паркер, взирая на меня сверху вниз с особенно смущенным выражением лица.

– Что случилось, Уиллер? – спросил он. – Ты ударился обо что-то головой?

– Обо что-то, – согласился я. – Но это «что-то» было в умелой руке! – Я схватился за стул и с трудом поднялся на ноги. – Каким образом вы здесь оказались так быстро? – поинтересовался я.

– Пойдем-ка лучше в гостиную, – хмыкнул Паркер.

– Да, конечно.

Я заковылял вслед за ним, а все остальные последовали за мной, пожалуй слишком вплотную, чтобы я мог чувствовать себя уютно.

Гостиная выглядела так же, как и тогда, когда я видел ее в последний раз, наверное пять – десять минут назад. Лили Тил, откинувшись, сидела в кресле, и в первое мгновение я подумал, что она просто спит. Но потом я рассмотрел.

Мое пальто распахнулось на ней, и под ним видна была белая грудь с крошечной золотой шишечкой, залитая кровью. Глаза девушки остались широко открытыми и устремленными в никуда. Губы раскрылись, обнажив зубы, как будто она готовилась издать вопль ужаса.

– Кто это сделал? – еле выговорил я заплетающимся языком.

– Уиллер, – устало ответил Паркер. – Не собираешься ли ты сослаться на потерю памяти? – Он взглянул на Хэммонда. – Покажи ему, лейтенант, – резко произнес Паркер.

Хэммонд аккуратно развернул чистый носовой платок – явно не свой – и показал мне револьвер.

– Видел этот револьвер раньше? – спросил Паркер.

Я огляделся, увидел пустую кобуру на столе.

– Конечно, – кивнул я. – Этот револьвер я отобрал у одного из сторожей гроссмановского дома.

– Ну что ж, оригинальный ответ, – вздохнул Паркер. – Хорошо, лейтенант, уберите.

Я наблюдал, как Хэммонд с большим старанием заворачивал револьвер в носовой платок. Злорадное торжество проступало на его лице, несмотря на все усилия скрыть его.

– Да что же это такое, черт подери? – возмутился я, но сосущее чувство пустоты внутри говорило, что я правильно понимаю смысл происходящего.

Паркер медленно покачал головой, демонстрируя изумление:

– Она была у вас – здесь, в вашей квартире, – все это время!

– Давно ли вы посещали психиатра? – зарычал я. – Именно я освободил ее из дома Гроссмана сегодня вечером!

– Когда ты перестанешь пороть эту чушь про Гроссмана? – нетерпеливо сказал Паркер. – Хотя бы ради разнообразия начни говорить правду. Учитывая, как все это выглядит, ты вполне можешь рассчитывать на оправдание со ссылкой на невменяемость, и никто не посмеет усомниться в этом, особенно когда узнают, как ты разодел эту девушку Тил.

– Да, – вставил Хэммонд и тяжело задышал. – Мы нашли в спальне эту черную форму, Уиллер. Сколько же хлопот ты себе доставляешь, чтобы получать удовольствие именно тем способом, каким тебе нравится! А где ты прячешь хлыст и сапоги? Они должны придать костюму законченность.

– Капитан, – я с мольбой посмотрел на Паркера, – вы не будете возражать, если кто-нибудь выведет отсюда лейтенанта, а то он весь мой ковер обслюнявит?

– Ладно, не меня повезут в приют умалишенных в смирительной рубашке, Уиллер! – злобно бросил Хэммонд. – Ты из кожи вон лезешь, чтобы навесить это дело на Гроссмана! Тебе мало было одной девушки, этой вот Тил, да? Тебе еще и ее сестренку изнасиловать захотелось?

– Она вывела меня из себя, – произнес я, изображая на лице смущение.

– Поэтому ты бросился ее насиловать? – осипшим голосом спросил Хэммонд.

– Вот именно. Она не хотела надевать эти бриллианты и все прочее для меня. Я думал, Лили надела, а почему Луис не хочет? В конце концов, эти камешки не так-то легко достаются – не на лейтенантское жалованье! Мне пришлось бросить курить, чтобы купить эту диадему.

– Почему бы тебе не заткнуться, Хэммонд? – вмешался Паркер. – Вернись-ка на землю, Уиллер, и расскажи, как все случилось. И говори только правду об этом убийстве.

– Ладно, – пожал я плечами. – Конечно, я убил ее. Застрелил, когда она сидела здесь в кресле. Затем я саданул себя по голове, чтобы, когда придет полиция, все еще лежать без сознания на полу.

– Ты поскользнулся в прихожей, упал и ударился головой, – терпеливо объяснил Паркер. – Такое довольно часто случается с людьми.

– По-видимому, память меня подводит, – сказал я. – Ну-ка, напомните – это я вызвал вас или вы просто решили заглянуть ко мне, проезжая мимо?

– Кто-то позвонил в полицию, – коротко ответил он. – Имя не назвали – побоялись, скорее всего. Может быть, соседи видели в окно.

– Или с вами говорил настоящий убийца, тот самый, который оглушил меня, – высказал я предположение. – Может, это был тот же парень, который помог Луис Тил организовать фальшивую попытку изнасилования в ее квартире?

– Оставь свои домыслы суду! – огрызнулся Паркер. – Я предъявляю тебе обвинение в преднамеренном убийстве. Одних только показаний сестры будет достаточно, чтобы отправить тебя в газовую камеру.

– Но я…

– Уведите его, – бросил Паркер.

Меня увели с такой поспешностью, что ноги мои касались земли лишь каждые десять шагов. Через тридцать секунд я уже был на улице, в одной из патрульных машин, припаркованных у края тротуара. Не нужно было много времени, чтобы доставить меня в камеру предварительного заключения.

Я опустился на жесткую койку, зажег сигарету и задумался. А чем еще я мог заняться теперь? Я перебирал в уме разные мысли, например: кто ударил меня, кто убил Лили Тил; что случилось с заместителем окружного прокурора, раз он так и не появился; и если я сошлюсь на Грету Уэринг, скажет ли она им правду, или до нее уже добрались и припугнули, чтобы она держала рот на замке? Вся ночь могла пройти в таких раздумьях.

Но когда я выкурил еще три сигареты, в камеру вошли Паркер и шериф Лейверс. Они остановились, разглядывая меня так, будто я был мышью, которую притащил в зубах их любимый кот.

– Я бы хотел, чтобы меня вновь перевели в ваш отдел, шериф, – с надеждой сказал я. – И чтоб это было еще до попытки изнасилования и совершенного убийства, если вы не возражаете.

Лейверс устало взглянул на Паркера:

– Ты знаешь, если бы мы были действительно умными людьми, мы не стали бы связываться с Уиллером.

– Да, – угрюмо кивнул Паркер. – Будто мы не знали, с кем имеем дело! А мы его еще накручивали.

– Но когда газовая камера заполнится цианидом, – Лейверс задумался, склонив голову, – мы будем по нему скучать.

– Как по дырке в голове, – почти радостно согласился Паркер.

– Все это ужасно смешно, – холодно сказал я, – и, если бы речь шла не обо мне, я бы просто лопнул от смеха. Вы втравили меня в это дело, вам и выручать.

– Я предупреждал тебя, – проворчал Лейверс, – что это дело для одинокого волка. Ты действовал на свой страх и риск, и сейчас все осталось по-прежнему.

– Ну так мне не нужна ваша помощь, чтобы сочинить собственный некролог, – сердито бросил я. – Да вы все равно упустите самые лучшие детали!

– Не психуй, – сказал Лейверс.

– Повторите это еще раз, и я заверещу прямо вам в ухо, – пригрозил я.

– Оставь его в покое, – сказал вдруг Паркер. – Уиллер, на револьвере вообще нет отпечатков. Это означает, что убийца позаботился их стереть. И это, конечно, мог быть ты. Но твой рассказ начинает подтверждаться. Прежде всего, разрешение на этот револьвер принадлежит человеку по имени Роусон, Джон Роусон, который работает у Гроссмана ночным сторожем…

– Надо же! – вставил Лейверс. – Уиллера однажды все же уличили в том, что он говорит правду!

– …во-вторых, – продолжал Паркер, – ты попал в самую точку насчет этих бриллиантов, которые были на девушке. Они стоят целое состояние. – Он повернулся к Лейверсу: – Так что нам, видимо, придется поверить его рассказу о спасении девушки из гроссмановского дворца. – Он ухмыльнулся. – Может быть, окружной прокурор и сочтет, что этого мало, но, поскольку сейчас его нет в городе, мне не придется его об этом спрашивать.

– Значит, убийство на меня теперь не навешивают? – обрадовался я.

– Не вижу оснований задерживать тебя, – согласился Паркер. – Что скажешь, шериф?

– Думаю, это правильно, – сказал Лейверс. – Но мы не будем возбуждать дело и против Гроссмана, так как в нашем распоряжении только слова Уиллера о том, что девушку он обнаружил в его доме.

Взгляд Паркера был хмурым.

– Так что же, мы опять пришли к тому, с чего начинали?

– Возможно, – задумчиво произнес Лейверс. – Почему бы тебе не повидаться с Брайеном, Уиллер? – Он ехидно улыбнулся. – Зная, что мы не можем обратиться к самому окружному прокурору?

– Я это сделаю непременно, – ответил я. – Но сначала я должен повидать еще кое-кого.

Патрульная машина домчала меня до дому. Была почти что полночь. Я выпил виски, чтобы немного прийти в себя, и вновь вышел на улицу. Машина Греты все еще стояла возле дома, и я подумал, что она не стала бы возражать и разрешила бы мне воспользоваться своим «кадиллаком». Разве сама она не собиралась пользоваться моим «хили»?

Я отправился в Гленшир и в двенадцать тридцать уже подъехал к дому Луис Тил. Мне пришлось позвонить раз семь, прежде чем дверь приоткрылась на несколько дюймов, насколько позволяла цепочка.

– Кто там? – с беспокойством спросила Луис.

– Эл Уиллер, – назвался я.

– Что вам надо?

– Я хотел сказать вам пару слов, Луис.

– Уходите, – испуганно произнесла она. – Если вы не оставите меня в покое, я позвоню в полицию.

– Успокойтесь, – терпеливо сказал я. – Я знаю, что вас вынудили участвовать в этом представлении с мнимым изнасилованием. Вам, наверное, пригрозили, что Лили не поздоровится, если вы не согласитесь на этот трюк? Я не виню вас за это, Луис, но выслушайте меня теперь – речь идет о вашей сестре.

– Лили? Что с Лили? – прошептала она.

– Плохие новости.

Звякнула цепочка, затем дверь широко раскрылась. Луис стояла в затейливом неглиже, которое каким-то образом прикрывало тело, одновременно оставляя его обнаженным. Светлые волосы, свободно распущенные по плечам, отозвались во мне острым и мучительным воспоминанием о Лили, какой я увидел ее, когда открыл ту дверь времени во дворце Гроссмана. А ведь это было всего несколько часов назад!

– Вы не обманываете меня? – спросила Луис.

– Никакого обмана, – сказал я.

– Тогда заходите, – осторожно пригласила она.

Как только мы вошли в гостиную, она повернулась ко мне. В глазах ее было нетерпение.

– Что с Лили?

– Вы лучше присядьте, Луис, – предложил я.

Она медленно опустилась в ближайшее кресло, глядя на меня широко открытыми глазами.

– Если с ней что-нибудь случилось, если вы…

– Это так, но я тут ни при чем, – ответил я. – Мне очень нелегко сообщить тебе это, Луис, но… твоей сестры больше нет.

– Нет? – оцепенело повторила она за мной.

– Ее убили сегодня вечером, часа три тому назад.

– Я не верю этому! – истерично закричала она. – Ты лжешь! Это гнусный, подлый обман!

– Это правда. – Я закурил сигарету, больше всего на свете желая оказаться где-нибудь подальше отсюда. – Ты можешь убедиться в этом, если хочешь. Позвони в отдел убийств.

– Лили… – прошептала она. Голос ее прерывался. Из глаз ручьем хлынули слезы. – Бедная Лили!

– Можно я налью тебе виски?

Она отрицательно покачала головой:

– Лучше расскажи, как все это случилось.

Я рассказал ей всю историю – как я нашел ее сестру в одной из запертых комнат дома Гроссмана, как привез ее к себе, как убийца оглушил меня ударом по голове, а затем застрелил Лили.

– Тебя заставили сыграть со мной злую шутку, – сказал я. – Тебе обещали, что с Лили ничего не случится до тех пор, пока ты будешь помогать им. Но сегодня они убили ее, чтобы спасти собственные шкуры. Неужели ты позволишь им выйти сухими из воды?

Луис медленно подняла голову, и я увидел в ее глазах нескрываемую ненависть.

– Что я могу сделать? – хрипло спросила она. – Как я могу отплатить им за Лили?

– Это зависит от того, чем ты готова пожертвовать, – сказал я. – Потребуется, может быть, даже жизнь.

– Это не имеет значения, – проговорила она. – Во всяком случае, теперь. Скажи мне просто, что делать.

Я глубоко вздохнул:

– Единственный способ добраться до Мартина Гроссмана – это Большое жюри. Пусть они расследуют все его делишки. Но никто не станет собирать присяжных, не имея доказательств и свидетелей, которые дали бы показания. Если ты согласишься быть свидетелем и дать показания, то это будет достаточно серьезным основанием, чтобы назначить заседание. Ты станешь важной фигурой в разоблачении Гроссмана и его сообщников.

– Я согласна, – тихо ответила Луис. – Где это Большое жюри?

– Я могу отвезти тебя к человеку, который позаботится о том, чтобы оно было созвано, – сказал я. – Если ты теперь подтвердишь, что попытка изнасилования была подстроена, меня оправдают и я тоже смогу стать свидетелем. И тогда я дам показания о том, как я разыскал Лили в доме Гроссмана и что она рассказала мне о похищении и принудительном содержании ее в этом доме.

– Так чего же мы ждем? – нетерпеливо вскричала Луис.

Она вскочила с кресла и исчезла в спальне. Когда я докуривал следующую сигарету, она вернулась одетая, с сухими глазами и свежим макияжем.

– Я готова, – спокойно произнесла она.

Я уточнил адрес Брайена в телефонной книге, затем мы с Луис вышли из дому и сели в «кадиллак». Пока мы ехали через город, она не сказала ни слова, и я не старался с ней заговорить. Так мы добрались до дома помощника окружного прокурора. Я позвонил несколько раз, и внутри зажегся свет.

Входная дверь открылась, за ней стоял худой седовласый человек и смотрел на нас.

– Мистер Брайен? – вежливо осведомился я.

– Да. А вы кто?

– Меня зовут Уиллер.

– А! – тихо отозвался он. – Простите, мне не удалось повидать вас вечером. Я вернулся домой несколько позднее, чем ожидал, и, когда приехал к вам, в квартире была какая-то неразбериха, мне сказали, что вы уже уехали.

– Как вы деликатно обрисовали ситуацию! – оценил я. – Ведь там были полицейские, верно? И я не уехал, а меня увезли. Но это длинная история, и я бы хотел, чтобы вы ее выслушали. Девушка, ради которой я просил вас приехать, убита вчера в моей квартире. Я хочу представить вам ее сестру – Луис Тил.

– Мисс Тил, – церемонно поклонился он.

– Она готова дать показания против Гроссмана перед Большим жюри, если потребуется, – сказал я.

Минуту он испытующе смотрел на нее.

– Вы понимаете, на что вы идете, мисс Тил?

– Конечно понимаю, – холодно ответила Луис. – Они думают, что можно убить мою сестру и не поплатиться за это!

– Это может быть очень опасно для вас, – сказал он. – Ведь о ваших намерениях выступить с показаниями они узнают гораздо раньше, чем будет слушание дела. Я полагаю, они сделают все, чтобы помешать вам.

– Пусть попробуют, – зло бросила она.

– Думаю, нам лучше войти в дом, – пригласил он.

Мы прошли внутрь и расселись в гостиной. Я повторил Брайену свой рассказ о том, как вызволил Лили Тил из дома Гроссмана и привез к себе на квартиру, где ее убили. Он внимательно слушал меня до самого конца и – как и подобало такому добропорядочному человеку, каким он был, – даже не предложил мне выпить.

– Теперь, мисс Тил, – нетерпеливо повернулся он к Луис, – давайте послушаем вашу историю.

– Вам придется подождать с этим, мистер Брайен, – твердо сказала она. – Я дам показания только перед Большим жюри.

– Что? – недоуменно заморгал он.

– Если я расскажу сейчас, – холодно пояснила она, – вы предложите мне сделать письменное заявление, не так ли? Мне придется подписать его и это будут заверенные свидетельские показания?

– Ну да, конечно, – ответил Брайен. – Но я не вижу…

– Когда вы получите от меня эти письменные показания, – продолжала она ровным тоном, – вы можете представить их присяжным в качестве свидетельства, верно?

– Конечно, но…

– И тогда я не нужна буду вам во время заседания?

– Но вы все равно останетесь самым важным свидетелем, – уверил ее Брайен.

– Но необязательно живым, – жестко произнесла она. – Поэтому я не скажу ни слова до тех пор, пока не буду стоять перед присяжными.

Брайен озадаченно пожал плечами:

– Простите, мисс Тил, но я не вижу оснований…

– Все очень просто, – холодно улыбнулась она. – Я знаю, против чего я иду. Но я не убеждена, что вы это знаете. Пока я для вас необходимый свидетель, я могу быть уверена, что останусь в живых. Вам нужны мои показания. И я хочу, чтобы о моей безопасности позаботились вы, мистер Брайен. С этого момента мне будет нужна помощь, чтобы остаться живой.

– Но послушайте! – упорствовал Брайен, хотя по выражению его лица было видно, что он уже понял: спорить бесполезно. – Если вы…

– Как и каждому человеку, мне нужна уверенность, подстраховка, – непреклонно сказала Луис. – Таким образом я всего лишь страхую свою жизнь!

Глава 8

Брайен старался ее переубедить, но Луис Тил уже приняла решение, и это, братцы, было все. Она соглашалась дать показания только перед Большим жюри. Поэтому помощник окружного прокурора задумался в конце концов о том, о чем Луис и хотела заставить его думать: что именно нужно сделать, чтобы она осталась жива и могла свидетельствовать перед присяжными. Он предложил ей провести остаток ночи здесь, в его доме, и Луис была явно благодарна ему за это. Брайен вышел и вернулся с женой. Она захлопотала вокруг Луис так, будто всю жизнь только и занималась тем, что заботилась о капризных свидетельницах.

Когда женщины покинули комнату, Брайен тяжело вздохнул и посмотрел на меня.

– У нас еще чертовски много проблем, Уиллер, – устало проговорил он. – Не выпить ли нам сначала?

– Вы просто возвращаете мне веру в окружных прокуроров, – с чувством откликнулся я.

Он налил виски и вновь уселся в кресло.

– Имея эту Тил в качестве главной свидетельницы, я вполне смогу убедить судью Гилберта созвать заседание присяжных, – вернулся он к делу. – У нас есть причины торопиться. Пока окружной прокурор в отъезде, предъявление обвинительного акта будет моей задачей, поскольку я его помощник. Но нам вряд ли удастся сохранить все в секрете. В газетах появятся броские заголовки, и Гроссман, естественно, не станет сидеть сложа руки и ждать.

– Все это время нам нужно будет обеспечивать безопасность Луис, – напомнил я.

Он кивнул:

– Это наша вторая проблема. Без ее показаний разбирательство будет пустой тратой времени. Нам надо спрятать девушку в каком-нибудь укромном месте, чтобы ее нельзя было найти, и сторожить днем и ночью.

– Почему бы не использовать для охраны полицию?

– Не нравится мне это, – с сомнением покачал головой Брайен. – Поймите меня правильно, Уиллер, ведь придется привлекать слишком много людей. А чем меньше народу будет знать, где она, тем безопаснее. Подождите-ка! – Он энергично щелкнул пальцами; – Я знаю такое место. У судьи Гилберта есть домик в горах – совсем скромный, он использует его в качестве базы для своих рыбацких экспедиций. Он прекрасно подходит для наших целей – до ближайшего населенного пункта оттуда несколько миль.

– Это решает проблему номер два, – с надеждой сказал я.

– Но мы не можем оставить девушку там совершенно одну, – продолжал Брайен. – Думаю, ее должны охранять все время по крайней мере два человека. Кого, если не полицию, мы можем привлечь?

– Нет проблем, если у вас есть чем платить, – сказал я.

– Муниципальный совет оплатит все расходы, – коротко ответил он.

– Тогда почему бы нам не нанять людей из частного сыскного агентства? В городе найдется пара надежных агентств. Четыре человека, сменяющие друг друга, – это то, что надо.

– Замечательно, – сказал Брайен. – Вы могли бы это организовать?

– Конечно, – ответил я. – Я знаю Дика Симпсона, он возглавляет одно из самых крупных агентств. Большинство его служащих – в прошлом полицейские. Будьте уверены, они умеют держать язык за зубами.

– Так, может быть, вы приедете сюда утром, Уиллер? Где-то к одиннадцати. К тому времени я побеседую с судьей Гилбертом. А вы повидаете Симпсона, договоритесь насчет охраны и отвезете мисс Тил в этот домик.

– О чем речь, – согласился я.

– Ну тогда мы наконец отправимся спать, – утомленно усмехнулся он. – Пока у нас еще есть такая возможность!

Я вернулся домой и, послушавшись совета Брайена, сразу улегся. Поутру я навестил Дика Симпсона: с охранниками не было никаких затруднений. В дом помощника окружного прокурора я приехал чуть позже одиннадцати – и здесь все шло нормально. Брайен повидался с судьей Гилбертом – заседание присяжных будет созвано, и домик в горах отдавался в наше распоряжение. Луис была готова к отъезду.

Мы заехали к ней домой, чтобы она захватила кое-какую одежду, потом в контору Симпсона, где нас ждали четверо крепких парней. Они погрузились в седан и поехали за нашим «кадиллаком» в горы. Было уже далеко за полдень, когда Луис и охрана разместились в доме судьи с запасом провизии дня на три-четыре. Я тепло распрощался с ними и отправился обратно в Пайн-Сити. Только в седьмом часу я был на месте, и делать мне до начала заседаний Большого жюри было абсолютно нечего. Тогда я подумал, что стоит навестить Грету Уэринг, а заодно забрать свою машину. «Кадиллак» вызвал у меня манию величия – эдак я скоро начну требовать бифштексы к завтраку. Кроме того, мой «хили», наверное, уже здорово тосковал по мне обоими своими карбюраторами.

Я заскочил перекусить в ресторан, а потом направился к Вэлли-Хайтс. Подъехав, я увидел, что «хили» стоит возле парадного подъезда, и поставил «кадиллак» рядом. Внимательный осмотр не выявил никаких вмятин и царапин на моем автомобиле, чему я был очень рад.

Я нажал звонок и через несколько секунд услышал легкие торопливые шаги. Я широко улыбнулся в радостном предвкушении.

– Ты самое прекрасное из того, что я видел за последние сутки, – выпалил я, когда дверь открылась.

– Кто? Я? – с беспокойством спросил Дуглас Лейн.

Я медленно смерил его взглядом с ног до головы – на нем была великолепная шелковая красная сорочка с белым шелковым платком, завязанным вокруг шеи. В целом впечатление было такое, будто художник-импрессионист дал свою интерпретацию сюжета dementia ргоесох[3]3
  Приобретенное слабоумие – мед. термин (лат.).


[Закрыть].

– Вы! – холодно сказал я. – Где Грета Уэринг?

– Она у себя, – с не меньшей холодностью ответил он. – Я скажу ей, что вы пришли.

– Не беспокойтесь, – выдавил я из себя. – Я сам ей скажу.

– А, очень хорошо! – подвел он итог нашему разговору резким и нетерпеливым движением тонкой руки. – Я и так не стал бы особенно беспокоиться!

Он повернулся ко мне спиной и пошел по коридору.

– Эта попона старой клячи, которую ты на себя напялил, по-моему, должна волновать, – сказал я ему вслед.

Он круто развернулся и подскочил ко мне, бешено сверкая глазами.

– Ты… – Он просто задыхался от ярости. – Ты… ты – плебей!

Затем он повернулся и выбежал из прихожей, скрывшись в дальнем конце коридора.

– Ты жесток, – произнес грудной голос.

Я повернул голову и увидел стоящую в дверях гостиной Грету Уэринг. На лице ее сияла улыбка.

– Возвращаю тебе автомобиль. Более или менее в порядке.

– Рада слышать это, – ответила она. – Я только один раз проехалась на этом твоем ужасном маленьком чудовище. Ты знаешь, у него есть переключатель передач.

– Издержки примитивных автомобилей, – сочувственно сказал я.

– А стоит только слегка дотронуться до педали сцепления, он словно с ума сходит, – продолжала она. – Слава Богу, у него только две скорости.

– Четыре, – пробормотал я и закрыл глаза.

– Ну, – небрежно бросила она, – возможно, я просто не нашла две другие. Все могло быть.

– Не буду спорить, – слабым голосом проговорил я. – Ради Бога, дай мне выпить.

Она прошла в гостиную, я последовал за ней. На ней было шелковое кимоно с золотым рисунком по черному фону. Оно струилось, то круто взлетая, то опускаясь в едва заметные впадинки, и только самый дряхлый старик мог бы сказать, что следить за игрой этих линий скучно.

– Тебе действительно стоит хлебнуть, – сказала она, орудуя возле бара. – Ты весь на взводе. Это от перенапряжения.

– Да, жизнь такая пошла: труп за трупом, – согласился я.

– Я имею в виду перенапряжение глаз. – Она обернулась ко мне с бокалом в руке и легкой улыбкой на лице. – Тебе нет нужды рассказывать мне, зачем ты пришел, – проворковала она. – Я уже угадала.

– Полюбоваться подвеской? – устремил я на нее полный вожделения взгляд.

– Ненавижу одежду, – сказала она.

– Я тоже ненавижу твою одежду, – поддержал я ее. – Почему бы нам ее не снять и не выбросить – пусть знает, как волочиться за таким прекрасным телом и мешать другим любоваться им!

– По-моему, – предусмотрительно сказала она, – тебе лучше посидеть спокойно и выпить свое виски. Я могу оценить мужские достоинства, но не в таком же количестве и не так быстро!

«Ну вот мы и договорились, – подумал я. – Терпение, Уиллер». Я сел на край дивана, а она внимательно следила за мной с другого его конца – предосторожность на случай, если я вдруг закушу удила.

– Я читала в утренних газетах об убийстве бедняжки Лили, – сдержанно сказала она. – Это ужасно! Как все произошло?

Я вкратце рассказал ей, как меня чуть не обвинили в убийстве и как потом появился Паркер с данными лабораторных исследований оружия и другими деталями, снимающими с меня подозрение.

– А что Луис? – спросила Грета. – Как она это вынесла?

– Она собирается все рассказать, но только перед присяжными. А пока она скрывается и четверо здоровых парней только тем и заняты целый день, что сидят и смотрят, как бы с ней чего-нибудь не случилось.

– И это означает конец Мартина Гроссмана? – резким голосом спросила Грета. – Никогда раньше не думала, что буду кого-то ненавидеть так, как ненавижу его после того, что случилось с Лили. Надеюсь, его отправят в газовую камеру!

– И такое может случиться, – согласился я. – Когда на него крепко надавят, помощники, которых он нанял и щедро оплачивает, начнут громко вопить, а потом бросят его одного как раз под занавес.

Я допил виски и почти автоматически протянул ей пустой бокал.

– Сам приготовишь, – холодно произнесла она.

– Я налью, если мы опять заключим договор, ладно? – с надеждой посмотрел я на нее.

– Не беспокойся! – Она быстро поднялась и понесла бокалы к бару. – Мне кажется, что сжигающий тебя жар нужно – еще немного притушить.

Минутой позже она вновь сидела на диване, а у меня в руках была новая порция виски.

– Благодарю, – проговорил я обиженно. – Я вспомнил, что хотел задать тебе один вопрос: что здесь делает этот тип, черт подери?! Лейн! Да еще в такой безумной рубашке!

– Дуглас? – спокойно сказала она. – Он здесь живет.

Я даже опустил бокал, вместо того чтобы поднять его, а это значило, что меня здорово задели.

– Грандиозно, – бесстрастным тоном вымолвил я. – Он здесь живет, только и всего? Видимо, и вчера ночью, когда я звонил, он был здесь?

– Конечно.

– И ты сидишь, – я бросил на нее мрачный взгляд, – и спокойно сознаешься, что он живет здесь с тобой?

Грета рассмеялась:

– Но ты ведь сам прекрасно понимаешь, Эл. Нет никакого повода для беспокойства: с его точки зрения, я воплощаю образ матери. В жизни Дугласа женщины делятся только на два типа – матери и сестры. С ним я в такой же безопасности, как с незамужней тетей. Может, даже в большей.