Текст книги "Одноранговая экономика"
Автор книги: Карп Андреев
Соавторы: Карп Андреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Мы можем заметить разницу в оценке процессов становления капитализма между мир-системным анализом и классической теорией, сформулированной Карлом Марксом. Сам Маркс отдавал должное той роли, которую сыграли географические открытия, рост мировой торговли и фактор торгового капитала в вопросе перехода от феодального способа производства к капиталистическому. «Внезапное расширение мирового рынка, возросшее разнообразие обращающихся товаров, соперничество между европейскими нациями в стремлении овладеть азиатскими продуктами и американскими сокровищами, колониальная система, – писал он, – все это существенным образом содействовало разрушению феодальных рамок производства»1717
К. Маркс. Капитал. Т. 3. М.: АСТ, 2001.
[Закрыть]. Тем не менее для Маркса главной проблемой оставалось объяснение материальной основы и базовых закономерностей капиталистического способа производства в широком историческом контексте. Даже в первоначальном накоплении он видел исторический процесс отделения производителя от средств производства, акцентируя внимание на роли первоначального накопления в трансформации основ общественного производства.
Важной частью изучения исторической динамики капитализма стала концепция системных циклов накопления капитала, в среднем продолжающихся около 150—200 лет. Общая идея системных циклов связана с анализом характеристик капиталистического мира-системы в зависимости от конкретного географического центра, формы и способа аккумуляции капитала. Двигаясь в этом направлении, Джованни Арриги вынес общую формулу капитала Д – Т – Д» (Деньги – Товар – Деньги»), предложенную Марксом, за пределы логики индивидуальных капиталистических инвестиций и обращения капитала. У Арриги данная формула приобрела свое собственное, новое значение для описания повторяющихся закономерностей исторического капитализма как мир-системы, т. е. для анализа закономерности движения собственно системных циклов накопления. Основная особенность этой закономерности состоит в чередовании эпох материальной экспансии (этапов накопления капитала Д – Т) с фазами финансового возрождения и экспансии (стадии Т – Д»). В фазах материальной экспансии денежный капитал «приводит в движение» растущую массу товаров, включая товаризованную рабочую силу и природные ресурсы; в фазах финансовой экспансии растущая масса денежного капитала «освобождается» от своей товарной формы, при этом накопление осуществляется посредством финансовых сделок, как в сокращенной формуле у Маркса (Д – Д»). Вместе эти две эпохи (или фазы) составляют полный системный цикл накопления (Д – Т – Д»)1818
Дж. Арриги. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени М.: Издательский дом «Территория будущего», 2006.
[Закрыть]. Интересно, что в предложенной модели, как подчеркивает сам Арриги, денежный капитал (Д) означает ликвидность, гибкость, свободу выбора. Товарный капитал (Т) означает капитал, вложенный в особую комбинацию производства-потребления с целью получения прибыли. Следовательно, он означает конкретность, негибкость и сужение возможностей. Д» означает расширение ликвидности, гибкости и свободы выбора1919
Там же.
[Закрыть]. Таким образом, финансовая экспансия капитала всегда является предвестником смены очередного цикла. Всего же, согласно Арриги, мировая капиталистическая система пережила 4 системных цикла накопления: генуэзский (XV – начало XVII вв.), голландский (конец XVI – конец XVIII вв.), британский (середина XVIII – начало XX вв.) и американский, начавшийся в конце XIX века и продолжающийся по сей день. Стоит отметить, что Иммануил Валлерстайн выделял лишь три системных цикла: голландский, британский и американский2020
И. Валлерстайн. Исторический капитализм. Капиталистическая цивилизация. М.: КМК, 2008.
[Закрыть]. Так или иначе, системные циклы играют важную роль для понимания общего направления развития капиталистической мир-системы, поскольку могут подсказать грядущие изменения ее институционального дизайна.
Используя концепцию Д – Т – Д», наложенную на динамику системных циклов, можно посмотреть, как на практике происходила смена двух фаз – материальной и финансовой. На первом этапе цикла начинается использование имеющегося капитала в целях материальной экспансии: торговли, промышленного производства и т. д. В генуэзском цикле это была средиземноморская и черноморская торговля, а затем торговая экспансия иберийских монархий; в голландском цикле – прибалтийская торговля, а затем заморская экспансия Ост-Индской компании; в британском цикле – рост национальной промышленности и торговая экспансия Британской империи в колониях; в американском цикле – расширение глобальной торговли и производства транснациональных корпораций. Постепенно объем капитала, накопленного в результате сверхприбылей от материальной экспансии, становится настолько большим, а конкуренция на рынках, послуживших основой и направлением материальной экспансии, настолько острой, что дальнейшее использование избыточного капитала на этих рынках и в материальной сфере теряет экономический смысл. Начинается фаза финансовой экспансии, в ходе которой капитал становится преимущественно инструментом финансовых инвестиций. В генуэзском цикле это были банковские и финансовые операции, обслуживавшие европейскую торговлю, в особенности кредитование Испанской империи для покрытия нужд ее территориальной экспансии и финансирования военных конфликтов; в голландском цикле – инвестиции и финансовые операции по всей Европе, а также в колониях; в британском цикле – кредитные и финансовые рынки практически всего мира. Финансовая фаза системных циклов всегда была предвестником их завершения и смены капиталистического ядра. С этой точки зрения в данный момент мировая экономика находится на стадии финансовой экспансии американского цикла и приближается к его завершению.
Хотя нынешнее доминирование глобальных рынков финансового капитала не является уникальным историческим явлением, у него есть важная особенность, отличающая его от всех предыдущих примеров. Завершение текущего цикла совпало со структурными изменениями производительных сил, которые могут трансформировать не только капиталистическую систему, но и капиталистический способ производства. Ниже мы еще вернемся к вопросу о том, как капитализм меняется с учетом расширения информационного компонента экономики и разрушения иерархических моделей управления. Кроме того, мы подробно рассмотрим конфликт общества горизонтальных связей с сетевой экономической организацией и капиталистического способа производства. Сейчас же ограничимся следующим тезисом: сетевое информационное общество обладает выраженным потенциалом в том, что касается радикального изменения функции труда и капитала в системе экономического обмена. Столь серьезный вывод требует столь же серьезных доказательств. Чтобы их найти, переместимся в область эмпирических данных и проведем тщательный анализ соотношения труда, доходов и капитала в XXI веке.
Само по себе понятие капитала имеет несколько значений. С одной стороны, под капиталом часто подразумевается физический капитал, используемый для производства товаров и услуг (машины, оборудование, здания и пр.), а также денежные средства и иные финансовые активы2121
K. Boulding. Capital and Interest. Encyclopedia Britannica (дата обращения: 22.07.2018).
[Закрыть]. В этом смысле капитал рассматривается как вещь и может быть подвергнут количественному анализу: его можно посчитать, измерить, проследить динамику его изменений. С другой стороны, в марксистской теории капитал предстает как общественное отношение или как определенный процесс – организующее начало производства и обмена. В таком определении капитала проявляется его роль по обеспечению функционирования капиталистической экономики как единой целостной системы. Это основной внутренний закон, определяющий ключевые параметры системы, характер происходящих в ней процессов, способ концентрации и распределения ресурсов, организации труда и управления. Сам Маркс прекрасно понимал диалектическую связь между капиталом как вещью и общественным отношением. В своей работе «К критике политической экономии» он пишет: «Все иллюзии монетарной системы произошли оттого, что не видели, что деньги представляют общественное производственное отношение, но в форме естественной вещи с определенными свойствами. У современных экономистов, которые высокомерно посмеиваются над иллюзиями монетарной системы, обнаруживается та же иллюзия, как только они обращаются к более высоким экономическим категориям, например к капиталу. Эта иллюзия прорывается у них в виде наивного изумления, когда то, что они грубо только что определили как вещь, вдруг выступает пред ними в качестве общественного отношения, а затем то, что они едва успели зафиксировать как общественное отношение, вновь дразнит их как вещь»2222
К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2. Т. 13. М.: Государственное издательство политической литературы, 1959.
[Закрыть]. Мы будем исследовать органические изменения капитала на рубеже XX и XXI веков в обеих плоскостях, но начнем с обзора его динамики как совокупности материальных и финансовых средств. А точнее с проблемы неравенства распределения доходов и богатства (капитала), получившей новое оформление в современном мире.
Глава 3. Капитал, богатство, доходы
Пожалуй, наиболее острая тема при обсуждении проблем капиталистической системы – это продолжающийся рост неравенства доходов и распределения общественного богатства внутри нее. Критика капитализма за усиление неравенства и социального расслоения звучит на протяжении уже двух веков. И это не удивительно, поскольку именно неравенство в распределении экономического продукта самым наглядным образом демонстрирует перенос внутренних экономических законов капитализма на социальную жизнь общества. Кроме того, неравенство указывает на степень экономической концентрации и, следовательно, экономической власти, сосредоточенной в руках ограниченного круга субъектов. Для нас особенно интересно, что иерархическая природа экономической концентрации и порождаемой ею власти не могут избежать конфликта с растущей тенденцией к сетевой самоорганизации.
В данном случае понятие капиталистического класса, которым оперирует традиционный марксизм, будет оставлено за скобками анализа. По многим параметрам оно уже не соответствует современной социальной реальности и может исказить результаты. Это, разумеется, отнюдь не исключает факта неравномерности распределения. Более того, степень неравенства доходов и неравномерности распределения общественных богатств может оказаться тем индикатором, который отражает глубинные процессы в органической структуре капитализма. Если эта степень достаточно высока, она может быть предвестником качественных изменений системы.
Два основных показателя неравенства, традиционно используемых в экономической науке, – это неравномерность распределения доходов между наиболее богатыми и бедными группами населения, а также неравномерность доли национального богатства или капитала, принадлежащей этим группам. Благодаря обширной исследовательской работе, проведенной французским экономистом Тома Пикетти и его коллегами, сегодня доступны исторические данные об уровне распределения доходов и совокупного богатства в большом количестве стран за столетний период. Изучение этих данных позволяет выявить долгосрочные тренды, проявляющиеся в капиталистической системе через изменение соотношения доходов и богатства, труда и капитала.
На протяжении последнего столетия неравенство доходов претерпело эволюцию от крайне высокого уровня в начале XX века до умеренных значений в середине 70-х годов, а затем опять до максимального уровня вековой давности. Наиболее красноречиво этот процесс иллюстрирует доля от общего объема доходов, приходящаяся на 1% людей, получающих наиболее высокие доходы. На Графике 2 приведены данные по пяти странам, отражающие этот индикатор (выбор стран обусловлен наличием достаточного объема статистических данных для долгосрочного анализа).
График демонстрирует, что во всех странах в начале XX века на 1% наиболее состоятельных жителей ежегодно приходилось около 20% от общего объема доходов. Напомним, что такой уровень распределения доходов был характерен для расцвета индустриального капитализма, когда уровень неравенства и социального антагонизма достиг беспрецедентного накала и привел к целой серии социальных революций в Европе и по всему миру. Данный период отличается исключительно высоким уровнем эксплуатации и социального неравенства. В первой половине столетия происходит процесс постепенного снижения доли наиболее состоятельных граждан в общем объеме национальных доходов. В 70-х годах в западных странах она достигает уровня 6—10%, а в России падает ниже 5%. Такое существенное снижение неравенства в распределении доходов было обусловлено целым рядом политических и экономических факторов. С одной стороны, Октябрьская революция 1917 года (упразднившая частную собственность) и последующее формирование Советского блока привели к сокращению неравенства в распределении доходов внутри социалистических стран. С другой стороны, в странах Запада начался процесс расширения среднего класса, от платежеспособности которого зависел общий рост экономического производства. Капитализму середины века более равномерное распределение доходов оказалось выгодным, причем как с точки зрения роста экономики, так и с точки зрения создания привлекательной социальной альтернативы советской системе.
Во второй половине 70-х годов распределение доходов входит в новый тренд усиления неравномерности, который продолжается до сегодняшнего дня. К 2015 году в европейских странах доля 1% самых состоятельных граждан превышает 10% от общих доходов, а в США и России составляет более 20%.
Аналогичная картина наблюдается и с долей доходов 10% самых богатых людей. В 1910-х годах в континентальной Европе эти 10% получают 45—50% от ежегодного объема всех доходов, а в США – чуть больше 40%. Сегодня в большинстве европейских стран этот показатель приблизился к 35%, а в США перевалил за 50%. В других англосаксонских странах (Австралия, Канада, Великобритания) уровень неравенства в распределении доходов также превысил показатели вековой давности2323
T. Piketty, E. Saez. Inequality in the Long Run. Science 344 (6186), 2014.
[Закрыть]. Таким образом, история сделала круг: по степени социального неравенства мир вернулся в начало ХХ века. Похожим образом обстоят дела и в тех странах, где отсутствуют необходимые исторические данные. Страны периферии, равно как и страны ядра мировой экономики, с 70-х годов демонстрируют рост концентрации доходов в руках наиболее состоятельной части населения. При этом доля доходов среднего класса с середины XX века снижается и неумолимо стремится к уровням, характерным для периода промышленного капитализма. Последнее хорошо видно на примере долгосрочных данных по коэффициенту Джинни, который показывает степень концентрации доходов в руках отдельных социальных групп, а также величину отклонения фактического распределения доходов от идеального состояния, при котором они распределены равномерно. Согласно данным, приведённым на Графике 3, в большинстве крупных экономик данный коэффициент в последние десятилетия заметно увеличился.
В своей нашумевшей книге «Капитал в XXI веке»2424
T. Piketty. Capital in the Twenty-First Century. The Belknap Press, 2014.
[Закрыть] Тома Пикетти подробно останавливается на теме неравенства доходов, а также рисует картину неравномерности распределения национального богатства в исторической ретроспективе. Национальное богатство у Пикетти рассчитывается как сумма финансовых и нефинансовых активов, находящихся в частной собственности. В этом смысле национальное богатство тождественно узкому понятию капитала как вещи. Ниже мы будем использовать оба этих понятия для обозначения одного и того же явления. Согласно исследованиям Пикетти, объем национального богатства (капитала), находящийся в руках 10% богатейших людей, на протяжении истории капитализма всегда был очень высоким, что свидетельствует об исключительно сильной экономической концентрации. Так, в начале прошлого века в Европе 90%, а в США 80% национального богатства (капитала) были сосредоточены в руках этих 10%. До 70-х годов ХХ века уровень концентрации богатства снижался по всему миру вместе с уровнем неравенства доходов, однако затем начал демонстрировать восходящую динамику и сегодня опять стремится вверх2525
Там же.
[Закрыть].
Рассмотрим современное распределение мирового богатства. В этом вопросе нам поможет статистика долей в совокупном объеме финансовых и нефинансовых активов, принадлежащих отдельным группам населения. Ежегодно швейцарский банк Credit Suisse публикует отчет «Global Wealth Report»2626
Global Wealth Report 2017. Credit Suisse Research Institute, 2017.
[Закрыть], в котором собрана информация о распределении материальных активов среди домохозяйств по всему миру. Данные из этого отчета иногда называют «глобальной пирамидой благосостояния», показывающей, какой процент мирового богатства принадлежит той или иной группе населения, ранжированной в соответствии с уровнем благосостояния. В 2017 году богатейшие 0,7% населения планеты (лица с доходом более 1 миллиона долларов США в год), т. е. в абсолютных цифрах около 36 миллионов человек, владели 46% мирового богатства. При этом 70% населения планеты, т. е. около 5,3 миллиарда человек с низким уровнем благосостояния (доходы ниже 10 000 долларов США в год), обладали лишь 2,7% совокупного объема активов. Для сравнения: в 2010 году 0,7% наиболее богатых жителей планеты владели лишь 35,6% мирового богатства. Огромный скачок их благосостояния за столь короткий промежуток времени произошел на фоне относительного снижения доли богатства, приходящейся на все остальные группы населения. При этом относительная доля в общем богатстве снизилась сильнее всего в наиболее бедных группах населения (в 2010 году на них приходилось 4,2%). Средний класс (доходы от 10 000 до 100 000 долларов США в год) лишился значительной части своего экономического веса, который упал с 16,5 до 11,6%.
Примечательно, что такие значительные изменения произошли за достаточно короткий период времени. Этот период совпал с восстановлением мировой экономики после глобального финансового кризиса 2008 года и сопровождался активным использованием так называемых нетрадиционных методов стимулирования экономического роста, в том числе многочисленных программ количественного смягчения. Очевидно, что впрыскивание гигантских объемов ликвидности крупнейшими центральными банками мира должно было привести к росту стоимости самых разных видов активов, но едва ли архитекторы современной монетарной политики представляли, какую странную форму в части перераспределения мирового богатства оно примет. Рост стоимости финансовых инструментов, торгуемых на биржах, и прочих активов, принадлежащих в основном богатым жителям планеты, происходил гораздо быстрее, чем изменение стоимости объектов благосостояния, приходящихся на другие социальные группы. Неравномерность изменения доходов только усилила этот процесс; в итоге динамика социального неравенства начала приобретать эпические масштабы. Однако стоит отметить, что последствия монетарной политики, проводимой в большинстве крупных стран мира, далеко не единственная причина роста неравенства и экономической концентрации. Как уже было упомянуто выше, нарастание неравенства началось задолго до 2008 года и ко времени написания настоящей книги приобрело характер установившегося тренда.
Еще один индикатор, который Пикетти использует наряду с показателями неравенства распределения богатства и доходов, – это коэффициент богатства/доходов, рассчитанный им для длительных исторических периодов2727
T. Piketty. Capital in the Twenty-First Century. The Belknap Press, 2014.
[Закрыть]. Данный коэффициент показывает соотношение ежегодного объема всех доходов конкретной страны и накопленного на этот момент национального богатства. Другими словами, это количество лет, необходимое для накопления имеющегося объема национального богатства при сохранении текущего уровня доходов.
Коэффициент богатства/доходов – важнейший показатель относительной значимости капитала в экономическом производстве, своеобразный ключ к анализу капиталистической системы. Чем он выше, тем больше вес концентрированного, накопленного капитала относительно доходов от производительной деятельности всего населения. Какова же историческая картина этого коэффициента? Она во многом тождественна динамике показателей социального неравенства, рассмотренных выше. В начале ХХ столетия в Европе коэффициент был равен 600—700%, то есть национальное богатство соответствовало 6—7 годам национальных доходов (График 4). Затем этот показатель снизился до 200% (2-х лет) в середине века и опять вырос до 500—600% (5—6 лет) в сегодняшнем мире. Похожая, хотя и несколько менее драматичная картина имела место в США и других странах. Условное значение капитала по отношению к производительным доходам в начале XXI века вновь резко увеличилось.
Пикетти объясняет динамику коэффициента богатства/доходов в XX веке следующим образом. Две мировые войны, потрясшие человечество, привели к значительному разрушению физического капитала (уничтожение предприятий, инфраструктуры и пр.) и обесцениванию финансового капитала. Кроме того, на протяжении последующих десятилетий в США и Европе наблюдался общий рост налогового бремени и финансовых ограничений на различные виды активов. В совокупности это привело к снижению общей стоимости частного капитала. Еще один фактор, который приводит Пикетти, – долгосрочные темпы роста доходов (складываются из прироста численности населения и роста уровня реальных доходов). В середине XX века они были намного выше своего среднего исторического уровня и содействовали, с одной стороны, повышению общего объема доходов, а с другой – снижению коэффициента. Перелом в тренде и новый рост коэффициента произошел на рубеже 70-х и 80-х годов. По мнению Пикетти, он был вызван снижением темпа роста доходов, особенно в Европе: «Капитал вернулся, потому что вернулся низкий рост»2828
T. Piketty, E. Saez. Inequality in the Long Run. Science 344 (6186), 2014.
[Закрыть]. Кроме того, в этот период по всему миру наблюдается значительный рост стоимости активов, а в европейских странах реализуется масштабная приватизация государственной собственности.
Все эти факторы, безусловно, оказали значимое влияние на изменение соотношения капитала и доходов. Однако за ними стоят конкретные условия экономической политики и режим функционирования капитализма. После Второй мировой войны государственная экономическая политика стран ядра капиталистической системы была направлена на строительство государств всеобщего благосостояния (welfare states). Выбор такой политики стал ответом на существование «опасной» альтернативы в лице Советского блока. Параллельно произошло оформление потребительской модели капитализма, в рамках которой высокий уровень доходов среднего класса обеспечивал экономический подъем и даже являлся его основным условием. Таким образом, темпы роста доходов населения были источником наиболее эффективного накопления капитала в системном масштабе. Затем эта картина начала меняться.
С точки зрения системных циклов накопления сегодняшнее увеличение коэффициента богатства/доходов можно объяснить переходом американского цикла в свою заключительную фазу, которая характеризуется избытком капитала. Избыток капитала олицетворяет результаты уже произошедшего накопления и указывает на исчерпание потенциала организационных структур уходящего цикла, которые успешно выполнили свои задачи. Проще говоря, капитала стало слишком много для его эффективного использования, а механизмов получения требуемой нормы прибыли, наоборот, стало слишком мало или же они начали работать существенно хуже. Кризис организационных структур, ранее обеспечивавших материальную экспансию, вступил в острую стадию. Роль реального сектора экономики в этих условиях естественным образом должна была снизиться; вместе с ней должны были сократиться и доходы населения, в основном занятого в производстве и обмене товаров.
Рост экономического неравенства также тесно связан с переходом системного цикла накопления в свою завершающую фазу, однако к этому вопросу мы обратимся в одной из следующих глав. Здесь же отметим, что переизбыток капитала в мировой экономике является важным симптомом приближающейся структурной перестройки капиталистической системы. Он указывает на то, что система накопила достаточное количество внутренних противоречий, чтобы выйти из привычного равновесного состояния и перейти в пространство поиска новых режимов функционирования. В этот момент капитал обычно стремится принять форму ликвидных финансовых активов, обеспечивающую его оптимальное позиционирование в условиях приближающейся турбулентности (финансовый капитал в силу своей гибкости всегда переживает турбулентные процессы лучше капитала, заключенного в материальную форму). Такие метаморфозы отражают свойства капитализма как сложной эволюционирующей системы, где разные уровни изобилия капитала и его воплощения в финансовую форму соответствуют разным уровням упорядоченности и готовности системы к изменениям.
