Текст книги "Загадка Кондор-Хаус"

Автор книги: Каролина Фарр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

Когда я вошла в гостиную, Уолтон, улыбаясь, приветствовал меня:

– Добрый вечер, мисс Феррари. Обед будет подан через пятнадцать минут. Мадам плохо себя чувствует сегодня вечером и не спустится. Не хотите ли выпить коктейль перед обедом?

Я часто размышляла о том, что Уолтон думает обо всех нас, собравшихся в Кондор-Хаус, но его бесстрастное лицо типичного англичанина, чисто выбритое, розовощекое, казалось, излучавшее искренность, не выдавало своих секретов. Он растрачивает здесь свои достоинства впустую, подумала я. Но то же самое можно сказать обо всех, кого Симона собрала вокруг себя.

– Да, мне хотелось бы выпить, – с улыбкой ответила я Уолтону.

– У мадам есть превосходный испанский херес.

Он упоминал о нем и прежде, но никто не обращал внимания на его предложение.

Однако на этот раз я сказала:

– Спасибо, Уолтон, с удовольствием попробую.

Его это удивило и обрадовало.

– Он вам понравится, мисс Феррари. Это превосходное марочное вино. Партия пришла из Кадиса. Только испанцы могут изготовлять подобный херес.

Я направилась к горевшему камину, куда были придвинуты глубокие кресла с высокими спинками. Над одним из них вился голубой сигаретный дымок, и я ожидала увидеть сидевшего там Брюса Монро. Но оттуда встал, улыбаясь мне, вовсе не Брюс, а Харви Сангер.

– Привет! – произнес он своим глубоким мягким голосом, и его лукавые глаза скользнули по мне. – Сигарету?

– Спасибо.

Я расправила платье и отвернулась от его слишком пристального взгляда.

Он зажег мне сигарету и снова сел.

– Кажется, мы сегодня обедаем тет-а-тет.

– Уолтон только что сказал мне, что Симона не спустится. А как насчет Брюса Монро?

– Он не вернется сегодня. Но я сделаю все возможное, чтобы развлечь вас в его отсутствие.

– Не сомневаюсь.

Я улыбнулась Уолтону, принесшему мне херес.

Сангер взглянул на мой бокал.

– Значит, Уолтону наконец-то удалось уговорить вас попробовать один из хересов Симоны. А я предпочитаю шотландское виски. – Он поставил пустой бокал на поднос Уолтона. – Сделайте теперь двойной, Уолтон.

– Да, сэр.

Уолтон, плавно двигаясь, вышел из комнаты.

– Я думала, что вы поедете в Илуачи сегодня, Харви, – заметила я.

– О? Кто вам сказал об этом?

– Анна, моя горничная. Она говорила, что у нее сегодня выходной.

Он бросил в огонь свою наполовину выкуренную сигарету.

– Должен был ехать я, но Симона послала вместо меня Монро. У него какое-то дело в Портленде. – Он хмуро посмотрел на огонь. – Так что я торчу здесь, а Симона даже не удосужится спуститься к обеду. – Он взял у Уолтона виски, проворчав что-то, что должно было сойти за слова благодарности, затем посмотрел на меня и усмехнулся. – Но я, конечно, вознагражден вашим присутствием. Нельзя сказать, что Симона сегодня в хорошем настроении. Наверное, вы почувствовали это утром на себе, да?

– Наше обсуждение проходило не чересчур гладко, – призналась я. И это было слишком сдержанным высказыванием. Симона вела себя просто невыносимо. Мы едва смогли довести до конца сцену.

Он таинственно посмотрел на меня и снова усмехнулся:

– Полагаю, вы понимаете, что сами навлекли это на себя?

Сделав большой глоток виски, он принялся рассматривать меня сквозь сверкающий хрусталь.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала я. – Вы обвиняете меня в плохом настроении Симоны?

Харви Сангер был не так красив, как мне показалось сначала. Внешность студента-спортсмена, которую он так усердно культивировал – светлые волосы, подстриженные ежиком, загар, который он явно не мог приобрести здесь, – все это не могло скрыть следов, которые оставила беспутная жизнь на его лице. Скоро он станет более рыхлым, полным. Чувственные губы утратят твердость, опустошенность во взгляде станет еще заметнее. Он не обладал ни худым, крепким телом Тони, ни силой его характера.

Я вздохнула. Ожидая ответа, я поймала себя на том, что начала судить всех других мужчин, сравнивая их с Тони Рандом.

– Симона разозлилась из-за чего-то, что вы сказали Монро. – Он понизил голос. – Неужели вы забыли, из-за чего он разбушевался и ворвался в комнату Симоны?

«Из-за твоего портрета», – тотчас же подумала я и, почувствовав опасность, осторожно отступила.

– Я не знала, что Брюс поссорился с Симоной.

– Маделин, вы не дурочка, – с раздражением бросил Харви. – Вы должны знать, чем так расстроили Монро.

Я поняла причину его раздражения и с ужасом осознала, насколько была глупа. Монро отправился прямо к Симоне… Но по крайней мере, Харви Сангер не знал почему.

Я пожала плечами:

– Если я сказала что-то поссорившее Брюса с Симоной, это произошло абсолютно не намеренно. Мы просто разговаривали.

– О чем? – настойчиво допытывался он. – Послушайте, Маделин, с Симоной нелегко ладить даже в лучшие времена. Последнее время я задумываюсь, какого черта вообще терплю ее. Но Монро всегда выступал в роли верного пса – разве что туфли ей не вылизывал. И вдруг, после разговора с вами, он набрасывается на нее. Честно говоря, они ругались на чем свет стоит. Мне необходимо знать, из-за чего все это произошло. Я имею право знать. О чем вы с Монро говорили перед тем, как он ворвался в комнату Симоны вчера утром?

Я нахмурилась:

– Не могу припомнить ничего особенного…

– Глупости! Он повел вас показывать проклятый… проклятый зверинец Симоны, не так ли?

– Да, но…

– Вы говорили об этом? – рассерженно допытывался он.

– По-моему, он пытался убедить меня, что гепарды безобидны. Он сказал, что ягуар – самый опасный зверь в коллекции.

– Это правда. Этот ягуар – просто убийца. Я его давно бы пристрелил, будь на то моя воля. Но гепарды действительно безобидны. О, я так же, как и вы, не люблю этих тварей, Маделин, но они достаточно хорошо выдрессированы и не представляют опасности. Иначе их не стали бы выпускать, когда вокруг слуги и приезжают посторонние люди. Монро знает свое дело. Если бы гепарды были опасны, их не держали бы на свободе, как бы этого ни хотелось Симоне.

– Думаю, вы изменили бы свое мнение, если бы они напали вчера на вас, – с горечью бросила я. – Безобидны? Они чуть не убили меня!

Он поспешно посмотрел на меня:

– Вы хотите сказать, что гепарды напали на вас?

Он смотрел на меня изумленно и недоверчиво, и я поняла, что, вполне вероятно, он мог ничего не знать о том, что произошло в лесу. Вчера его не было, а сегодня я разговаривала с ним в первый раз…

– Я думала, Симона рассказала вам, – медленно произнесла я и коротко объяснила, что произошло, но не упомянула о присутствии там Тони Ранда.

– Мне никто не рассказал об этом, – заметил он. – Так вот о чем вы говорили с Монро.

– Да.

Это было правдой. Но рассердился Брюс из-за портрета, я была уверена в этом. Такие спокойные, сдержанные мужчины могут испытывать сильное чувство ревности, как бы рационалистически ни объясняли ситуацию. Хотя я не могла понять, почему Брюс Монро так расстроился, обнаружив, что роман между Харви и Симоной начался раньше, чем он думал. В конце концов, они с Симоной расстались и развелись задолго до того, как она отбила Сангера у Терезы Ранд, если именно это произошло в Мэне. А в промежутке были и другие мужчины.

Но я не собиралась выяснять все эти детали в беседе с Харви Сангером.

– Надеюсь, вы не думаете, что кто-то нарочно натравил на вас гепардов? – спросил он.

Я пожала плечами:

– Зачем кому-то это делать? К счастью, гепардов вовремя отозвали.

– С помощью свистка… – задумчиво произнес он. – Но эти гепарды не отвечают на свист. Перестали отвечать. Наверное, вы услышали свист птицы. Фатима и Заид каким-то образом выбрались из сада и охотились там.

– То же самое сказал и Брюс, – пробормотала я.

Он пристально посмотрел на меня:

– Но вы ведь в это не поверили? И будучи решительной девушкой, прямо сказали ему об этом. Ему это не понравилось, и он пошел к Симоне. Тотчас же. Так вот из-за чего вся эта суета. – Мне показалось, что он испытывает облегчение. – Брюс захотел посадить их в клетку, как всех остальных животных, но Симона ни за что не согласится. – Он внезапно засмеялся. – Думаю, она воображает себя второй Клеопатрой, разгуливая по дому с Фатимой, тихо крадущейся за ней.

– Или охотясь со своими любимцами в лесу? – лукаво предположила я.

Он посмотрел на меня:

– Их могла вывести Симона. Она любит охотиться с ними, хотя, насколько мне известно, в последнее время не делала этого в лесу. Послушайте, я поговорю с ней. Если она там была, я дам вам знать.

– Когда я спросила ее об этом, она все отрицала.

Он усмехнулся:

– Спасибо, что предупредили. Тогда я не стану говорить ей, что мы с вами обсуждали этот случай. Пусть это будет нашим маленьким секретом, ладно?

Мне совершенно не нравилось, как он смотрел на меня, – словно это был один из множества секретов, которые мы будем хранить в тайне от Симоны. Однако я улыбнулась и согласно кивнула.

– Расскажите мне кое-что, – попросила я. – Как вы берете этих тварей на охоту? Просто идете с ними в лес, как с собаками?

Он засмеялся:

– Можно и так. Но самый простой способ – посадить их в клетку и выпустить, как только увидите дичь.

– В клетке? Вы хотите сказать… в клетке на грузовике или еще где-то?

– На джипе, – улыбаясь, ответил он. – Клетка встроена за сиденьем. Двери открываются и закрываются с помощью дистанционного управления с места водителя. Монро построил ее специально, когда привез гепардов из Кейптауна в Бостон грузовым судном. На джипе он отвез их из Бостона в Олбани, а из Олбани через Сиэтл товарным поездом. Он хотел сам ухаживать за ними и дрессировать их по дороге в Олбани после морского путешествия.

– Обед подан. – Тихий голос Уолтона прервал поток моих беспокойных мыслей.

Я улыбнулась и встала. Харви Сангер распорядился подать еще одну порцию шотландского виски.

– Не могу понять, как Монро может любить этих животных. Когда его нет, я помогаю Карсону. Потом приходится выпить несколько порций виски, чтобы смыть запах грязных тварей. Я бы сказал, что только тот лев, тигр или ягуар хорош, который прошел через руки набивщика чучел или скорняка.

– Не могу с вами не согласиться, – с чувством произнесла я.

Мы пришли в столовую. Когда горничная подала первое блюдо, я попробовала завести разговор снова. Виски сделало его сегодня более разговорчивым, чем обычно.

– Значит, гепарды охотятся как соколы? Ты открываешь клетку, и они выскакивают и нападают на того, кого видят?

– Примерно так. Но их нужно направлять, если хочешь, чтобы была хорошая охота. Не стоит, чтобы они бежали за первым попавшимся зверем.

– А как их направлять? – спросила я.

– Если дичь видна, покажите ее вожаку, обычно это самец-гепард, пошлите его за ней. Самка побежит следом.

– Но если животное услышит шум приближающегося джипа, разве оно не убежит, не спрячется? Я уверена, что скроется. Как тогда направлять их на какое-то определенное животное?

Он усмехнулся:

– Так, как это делает Монро, он и нас научил, – сначала вывести вперед Заида и показать ему след того, за кем вы охотитесь. Они могут выслеживать по запаху, как собаки, хотя лучше видят, чем чувствуют по запаху. Ну допустим, вы охотитесь на оленя, постарайтесь добыть вычесанную им шерсть или помет или возьмите с собой кусочек шкуры убитого в прошлый раз оленя. Все это объясняется здравым смыслом, и никакого волшебства, как Монро пытается заставить поверить.

– Понятно. А можно натравить их на кого-то, кого вы не любите… ну, показав им какую-то вещь, которую носил ваш враг? Я хочу сказать, как поступают обычно с ищейками.

– Какое зловещее воображение у такой хорошенькой девушки… Да, думаю, можно. Но для этого гепардов нужно специально обучать. Нужно преодолеть их страх и благоговение перед человеком.

– Какой страх? – спросила я, вспомнив, как рычал Заид, норовя броситься на меня из-под копыт бьющего ногами Паши. – Что за уважение?

– Не беспокойтесь, – усмехаясь, сказал он. – Заид и Фатима оба были обучены. Может, поговорим о чем-нибудь еще? Не забывайте, что я провел с этими тварями всю середину дня. Расскажите лучше о себе, Маделин. Вы мне значительно более интересны, чем кошки Симоны. Почему бы нам не выпить вместе кофе в библиотеке после обеда? Там горит огонь в камине, там тихо и удобно. Мы сможем поговорить…

Я вспомнила, что там висит его портрет среди прочих трофеев Симоны, но уже без надписи: « Написан в Девондейле, Мэн, февраль – март, 1965 г.»

Может, мне удастся разузнать что-нибудь об этом портрете от его оригинала. Я подумала, что с Харви Сангером сегодня будет нелегко иметь дело, но случая расспросить его может больше не представиться. Да, мне стоит попытаться разузнать все, что возможно, от него, пока Брюса нет, а рассерженная Симона мрачно сидит в своей комнате.

Но в середине обеда Симона спустилась и присоединилась к нам. Харви прав – она пребывала в отвратительном настроении. Я постаралась как можно скорее ускользнуть от нее, а Харви Сангер никак не мог бы последовать за мной.

Я села за стол и погрузилась в мысли о Тони и о том, что я знала о смерти Терезы. Взяв лист бумаги, я стала делать заметки, обрисовывая замешанных в это дело лиц и мотивы их поступков, как если бы писала роман.

Полицейские были уверены, что Тони и Харви Сангер были единственными подозреваемыми, я добавила X как возможного бродягу-психопата или случайного прохожего, которого внезапно охватила темная, первобытная жажда убийства, и он напал на Терезу.

Потом я добавила четвертое имя – Брюс Монро. Затем неуверенно пятое – Симона Стантон, с вопросительным знаком. В действительности у меня не было веских причин добавлять какое-либо из этих имен, но мне хотелось рассмотреть всех живущих в Кондор-Хаус.

Брюс Монро не имел видимых причин убивать Терезу, но большую часть своей жизни он занимался тем, что выслеживал и убивал живых существ. Убийство было для него привычным способом существования, несмотря на вновь выработанную им философию. Если вооружить его мотивом, он может убить инстинктивно, без долгих размышлений. Но почему Терезу?

Я вздрогнула – кто-то стучал в дверь моего кабинета – приглушенный, тихий стук…

Я поспешно подошла к двери:

– Да?

– Впустите меня, Маделин. Это Харви, – настойчиво прошептал голос. – Я должен кое-что вам сказать…

Что-то звякнуло за дверью – будто бутылка ударилась о стакан.

– А это не может подождать до завтра?

– Нет. Я хочу поговорить с вами о Симоне и ее гепардах.

Я заколебалась:

– Уже поздно, Харви, и я устала.

– Но еще нет и одиннадцати, и она тоже говорит, что поздно! – пробормотал он. – Все женщины здесь одинаковые. Сначала Симона, потом вы. Стараешься оказать вам услугу, а вы даже не проявляете элементарной вежливости…

Я открыла дверь и посмотрела на него:

– Что вы хотели мне сказать, Харви?

Он скользнул по мне взглядом, и в его глазах отразилось разочарование.

– Все еще одеты? Так к чему вся эта суета? Я-то думал…

– Я же сказала, что устала.

– Не собираетесь пригласить меня? – насмешливо спросил он.

– Если вы хотите побеседовать, я спущусь в гостиную. Вы немного выпили, не так ли? А Симона и без того расстроена. В ее теперешнем настроении ей, наверное, не понравится, если мы станем разговаривать здесь.

– А кому какое дело до того, что нравится или не нравится Симоне? – саркастически бросил он.

– Мне, – спокойно ответила я. – Она моя хозяйка. Я здесь для того, чтобы написать для нее сценарий. Забыли?

– Хорошо, хорошо! – согласился он. – Хотя не могу понять, почему она снова хочет работать. У нее нет такой необходимости. Просто смешно. Все в целом смешно и нелепо. Мы могли бы сейчас жить на Ривьере и наслаждаться жизнью. Или во Флориде. Или в любом другом проклятом месте, только не здесь!

– Разве в этом моя вина?

– Нет. Может, и нет. Но вы даже не приглашаете молодого человека войти. Не хотите разговаривать со мной… Ведь с Рандом вы ведете себя совсем по-другому?

Внезапно он оперся рукой о стену, и я обратила внимание, что он не очень твердо держится на ногах. Наверное, пил не переставая с тех пор, как я оставила их с Симоной в столовой.

– В связи с чем вы упомянули мистера Ранда? – осторожно спросила я.

Он засмеялся:

– Не станете же вы отрицать, что встречаетесь с ним, дорогуша? Вы отправляетесь на прогулку на лошади Монро, а Ранд выезжает вам навстречу на машине. Даже Симона знает об этом. А сегодня днем вы ездили к Ранду домой. И поверьте, я не осуждаю за это Ранда…

– Если Симона не одобряет какие-то мои поступки, она, безусловно, должна высказать свое недовольство мне, – заявила я.

– Ну вот, теперь вы рассердились на меня. Не надо так, Маделин. Не следовало мне говорить вам… Послушайте, можно мне зайти и поговорить с вами?

– Поговорим утром. Если вы не забудете, – сказала я. – Спокойной ночи, Харви.

Он качнулся в дверном проеме и посмотрел на меня.

– Какого черта такая девушка, как вы, вмешивается во все это? – сердито спросил он. – Предупреждал я вас держаться подальше от Ранда? Предупреждал в первый же день, когда вы приехали с этим чертовым Саки. – Он рассеянно покачал головой. – Встречаться с Рандом снова и снова и жить здесь, совать нос в чужие дела, задавать вопросы. Не думайте, что Симона не видит вас насквозь, Маделин Феррари, если это действительно ваше имя… Или что вам удастся разведать то, что не удалось другим…

Он нетвердо развернулся, и стакан снова звякнул в боковом кармане его пиджака. Я испуганно посмотрела ему вслед.

– Не думаете же вы?..

– А что мне думать, – отмахнулся он от меня. – Теперь я знаю, что вы замышляете. Думаете, вам долго удастся дурачить Симону? Глупо было с вашей стороны приезжать сюда, так что не вините меня, если с вами произойдет что-то неприятное. Вините во всем себя…

– О чем вы говорите, Харви? Вы изображаете меня какой-то шпионкой.

Он, покачиваясь, пошел от меня, что-то бормоча себе под нос. Было бесполезно пытаться продолжать с ним разговор. Я вошла в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней, вся дрожа. Харви Сангер сегодня сильно напился, но я поняла, что он хотел сказать.

Тони Ранд упомянул о том, что нанимал детективов – наблюдать за Кондор-Хаус. Мужчину и девушку, как он сказал, которые приехали в Илуачи. Так, значит, Харви и Симона приняли меня за частного детектива.

Я содрогнулась, вспомнив о гепардах. Тони не стал говорить мне о том, что произошло с детективами, сказал только, что им не удалось выяснить ничего нового.

Но я-то нашла. Я видела надпись на обратной стороне портрета Харви Сангера. Сказал ли ей об этом разгневанный Брюс Монро? И если он сказал, что узнал о портрете от меня?

Внезапно я почувствовала себя ужасно одинокой. Я заперла дверь кабинета, поспешно прошла в спальню и закрыла также внутреннюю дверь. Мое сердце глухо билось. Я осмотрела большую комнату. За окном было очень темно.

Мои окна были открыты, и, когда занавески заколыхались под порывом ночного ветра, приглушенный рев долетел вместе с бризом. Эти большие кошки проявляли сегодня вечером беспокойство. Может, потому, что Брюса Монро не было. Я замерла, прислушиваясь. Прерывистый рев принадлежал одному из львов, спровоцировав другие, столь же зловещие звуки. Охваченная ужасом, я стояла и прислушивалась, наблюдая за колыхавшимися занавесками.

Постепенно звуки замерли, и занавески перестали покачиваться. Я крадучись подошла к окнам и поспешно закрыла их. За стеной, окружавшей зверинец, горели огни. Я видела их отблески и неясные очертания стены темницы для животных, но сад и лужайки под моим окном лежали в полной темноте. Наверное, где-то там спали гепарды. Или, возможно, их так же, как и других животных, охватило беспокойство, и теперь они крадутся куда-то под моими окнами. А может, они вскарабкались на дуб?..

Я отпрянула от окна и села на край кровати. Никогда в жизни я не была такой одинокой и испуганной. Я пыталась убедить себя, что Харви Сангер пьян и в его туманных намеках мало смысла, а я не подвергаюсь никакой опасности. Да и какая может быть опасность? Я всего лишь посторонний человек, приехавший сюда только для того, чтобы написать сценарий. Я не принимаю участия в их сложной, запутанной жизни, не играю в ней никакой роли.

Во всяком случае, какая тут может быть опасность, если нет вины? У меня нет никаких доказательств того, что убийца Терезы Ранд находится под высокой остроконечной крышей старого готического здания…

Я находила эти аргументы, но они не могли убедить меня. Здесь была опасность, я ощущала ее. Здесь была вина. К тому же меня подозревали. Харви сказал: «…если с вами произойдет что-то неприятное…»

Я взяла справочник, лежавший рядом с моим телефоном, и стала искать номер Тони. Если мне удастся поговорить с ним, я почувствую себя лучше. Достаточно просто услышать его голос, и я успокоюсь…

Я набрала первые две цифры номера и отчетливо услышала щелчок поднимаемой трубки второго телефона где-то в доме. Кто-то подслушивал.

Я осторожно положила трубку. Сердце мое бешено билось. В ужасе смотрела я на телефон. То, что казалось мне средством для успокоения, внезапно превратилось в источник новой опасности. Предположим, я не услышала бы щелчка поднимаемой трубки? Предположим, сболтнула бы что-нибудь неосторожное Тони?

А когда я обдумывала все это, свет в моей комнате вдруг погас.

Я сидела абсолютно неподвижно на краю кровати и дрожала, чувствуя себя совершенно беспомощной. В окно было видно, что свет в зверинце тоже погас. Повсюду простиралась глухая страшная тьма. Все огни в Кондор-Хаус потухли.

Теперь я поняла, какой дурочкой была, слишком много сказав Брюсу Монро. Мне не следовало говорить о портрете и тем более о надписи на нем. И что еще хуже, я ничего не сказала об этом Тони, так как понимала – он не позволил бы мне вернуться сюда, если бы узнал обо всем.

Мне следовало прислушаться к его совету и переехать в деревню. Симона, возможно, не стала бы возражать, а я спаслась бы от тех страшных последствий, которые могли вызвать мои неблагоразумные поступки. Вместо этого я убеждала Тони, что не подвергаюсь здесь опасности. Но случай с телефоном показал, как обстоят дела в действительности.

Нельзя было надеяться ни на помощь, пи на утешение от Тони сегодня вечером.

Может, он уже спит сейчас. Светящиеся стрелки небольших походных часов, стоявших на ночном столике, показывали почти полночь. Но мысли о Тони немного успокоили меня. Я сказала себе, что бесполезно просто сидеть и ждать, когда что-нибудь произойдет. Надо предпринять какие-то меры, чтобы защитить себя.

Я осмотрелась, но могла видеть только смутные очертания мебели. Я закрыла двери и окна, но от дверей есть ключи. Я поспешно встала. Во-первых, мне необходим свет. Здесь должны быть лампы. В таких местах, как это, отключение электричества, наверное, не новость.

Кто-нибудь из слуг принесет мне лампу, если попросить. Я нащупала и нажала звонок. Нажимая его, досчитала до десяти. Всегда можно извиниться перед Уолтоном, экономкой или кем-то из слуг, виновато подумала я, скажу, что боюсь темноты. Я невольно улыбнулась, потому что сегодня это соответствовало действительности. Сегодня я действительно боялась.

Долгое ожидание, но за дверью не появилось ни проблеска света. Не было слышно и шагов, приближающихся по коридору. Наверное, все спали. Я опять отчаянно нажала на звонок.

Ничего…

Я снова села на кровать, вся дрожа, но пытаясь обрести спокойствие. Неужели все это в мою честь?

Ну конечно же, если свет погас, значит, нет электричества, и звонок не работает. Чтобы позвать кого-то из слуг, нужно пройти в дальнюю часть дома. А поскольку слуги обычно ложатся спать рано, они, возможно, даже не заметили, что электричество отключили.

Исчезла надежда заполучить лампу и поговорить с кем-то разумным и доброжелательным, таким, как Уолтон или Анна. Тогда я вспомнила, что в одном из моих чемоданов лежит фонарик.

Я ощупью нашла дорогу к стенному шкафу и отыскала чемоданы. Я точно помнила, что в Лос-Анджелесе положила фонарь в чемодан, но не знала, что сталось с ним потом. Наконец мои пальцы нащупали фонарик, и я бережно достала его. Это была изящная, тонкая, как карандаш, вещица, которую кто-то подарил мне на Рождество. Я никогда прежде им не пользовалась. Я зажгла его. Тонкий лучик казался довольно ярким во тьме комнаты. Отбрасываемое им крошечное пятно света выхватывало небольшие участки в темных углах…

Я с облегчением вздохнула. По крайней мере, он работал, и батарейка была новая.

А теперь мне, может быть, удастся что-нибудь сделать с этими такими уязвимыми дверьми. Стул, стоявший в спальне, хорошо поместился под ручку двери. Вращающийся стул из кабинета не подошел – у пего оказалась слишком короткая спинка, но мне удалось придвинуть к двери тяжелый письменный стол и поставить его под углом. Я передохнула, тяжело дыша и прислушиваясь.

С тех пор как погас свет, животные как-то странно притихли. Казалось, все здесь замерло, прислушиваясь и разделяя мой необоснованный страх перед неведомым… или чего-то ожидая.

Но я чувствовала себя в большей безопасности, казалась себе менее уязвимой, забаррикадировав двери. Постепенно ко мне стала возвращаться уверенность. Ничего не произошло и не произойдет, решительно убеждала я себя. Все мои страхи – результат воображения.

А теперь стоит позвонить Тони. И если кто-то станет подслушивать – пусть слушает и поймет, что я не одинока. У меня есть друзья неподалеку отсюда, которые станут задавать вопросы, если со мной что-то случится. Я не одинока…

Возможно, тот, кто взял трубку в прошлый раз, тоже собирался позвонить, а не подслушивать и так напугавший меня случай был всего лишь совпадением.

Я сняла трубку и стала набирать номер, внимательно прислушиваясь, не раздастся ли снова подозрительный щелчок, говорящий о том, что снимают трубку другого телефона. «Надо будет тщательно обдумывать все свои слова, – обещала я себе, – так что не стоит ничего бояться», но все-таки испытывала страх, прислушиваясь. Просто извинюсь перед Тони за поздний звонок, упомяну об отключении электричества, и мы договоримся о том, что я приеду завтра к нему на кофе. Тогда они будут знать, что Тони ждет меня и…

Никто не отвечал и не ответит. Никто не собирался подслушивать. Телефон не работал…