Текст книги "Купание голышом"

Автор книги: Карл Хайасен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Двадцать семь

Чаз Перроне проглотил последнюю синюю пилюлю, и тут загудел домофон. Роза его впустила. Он пробрался на кухню и увидел, как она стоит у плиты, говорит по телефону, помешивая соус маринара, пока кипят лингвини. На ней были узкие обрезанные джинсы и бледно-зеленый топ без лямок, который преисполнил Чаза оптимизмом. Чаз поставил бутылку мерло на стойку и полез в шкафчик со столовым серебром в поисках штопора.

Роза положила трубку и сказала:

– Я должна тебе кое в чем признаться. Я после службы битый час рыдала.

– Я тоже, – с честным лицом ответствовал Чаз.

Он умолчал о пяти банках пива, заполированных мартини, – совершенно необходимых, чтобы успокоить нервы…

Рикка, эта ведьма, жива.

Один бог знает, что замыслил Ред Хаммернат.

Шантажист хочет получить деньги завтра ночью.

А хуже всего – видеокассета, которая ждала Чарльза Перроне на крыльце по возвращении из церкви. Изображение зернистое и темное, но достаточно четкое – Чаз мгновенно сообразил, что именно смотрит.

Чаз, нет! Что ты делаешь?

Он не помнил, чтобы она произнесла хоть слово, но в его памяти все убийство слилось в одно безмолвное пятно. Бесспорно, на видео шантажиста была Джои – ее лицо, ее голос, ее ноги.

Та же юбка, те же туфли, те же часики.

В первый раз просматривая кассету, Чаз был потрясен. Во второй она его как-то нездорово заворожила.

Фильм начинался надписью «Герцогиня солнца» на арке над трапом. Далее действие перенеслось на борт корабля, мужская и женская фигура у перил в слабом свете. Хотя Чаз стоял спиной к скрытой камере, он легко узнал себя – аккуратно подстриженные каштановые волосы, темно-синий блейзер и темно-серые брюки. Интересно, что его плечи казались шире, а ягодицы – не такими пухлыми, как иногда в зеркале ванной. Как ни ужасно было смотреть это видео, Чаз порадовался, что выглядит таким качком.

Семнадцать секунд. Он засек время на часах в видеомагнитофоне. Семнадцать секунд от начала до конца.

Чаз, нет! Что ты делаешь?

Выше его сил слушать испуганный крик Джои в трезвом состоянии, поэтому Чаз недолго в нем оставался. Он теперь понимал, отчего шантажист так самоуверен – этот урод держит его за горло. У него есть кассета.

«Просто чертовски не повезло, – горько думал Чаз. – Бродил человек по палубе, снимал для домашнего видео звездное небо, берег или вроде того. Мы с Джои попали в кадр, и не успел он оглянуться, как уже записывает сцену убийства.

Ключ падает на палубу, и я нагибаюсь, как будто хочу его подобрать.

Но вместо этого я хватаю ее за лодыжки.

– Чаз, нет! Что ты делаешь?

Смазанное движение, ноги мелькают в воздухе.

И ее больше нет.

«Так быстро, – изумился Чаз. – Надо же!»

Ему любопытно было посмотреть на свое поведение, спокойное и хладнокровное по его воспоминаниям, но запись оборвалась, едва он начал отворачиваться от перил.

Чаз шесть раз просмотрел сцену преступления в спальне, и ему потребовалось что-нибудь покрепче пива. Просто чудо, что он добрался до дома Розы и не намотал «хаммер» на столб линии электропередач.

Бухло оказало лечебный эффект, но на самом деле, чтобы выкинуть из головы сумбурные мысли о смерти, Чазу требовался секс. Сколько уже прошло, две недели? Последний по-настоящему хороший секс был у него на корабле с Джои, в душе их каюты. С тех пор Чаз хронически выпадал из ритма, был вне игры, застревал на третьей скорости. С шестнадцати лету него всегда было плотное расписание занятий любовью, в компании или в одиночку, чтобы сохранять равновесие. Без этого он сошел с ума. Сбит с толку, рефлексы заторможены, гормоны свернулись, яйца болят, простата затвердела…

Он наполнил вином два бокала и протянул один Розе. Учитывая обстоятельства, его перспективы на сегодняшний вечер были сравнительно радужны. Он спокойно выскользнул из дома, когда Тул отправился по делам – наверное, раздобыть еще наркотиков. Громила никогда его здесь не найдет.

– Расскажи мне о своей работе, – попросила Роза, выставляя тарелки на стол.

– Ничего интересного. В основном техническая, если честно.

– Джои говорила, ты работаешь в проекте Эверглейдс, проверяешь воду на какую-то грязь.

– В общем да, – ответил Чаз. – Но мы ищем химические элементы, а не какие-нибудь органические загрязнители. Ничего такого, что можно унюхать или рассмотреть невооруженным глазом. – Он неотрывно любовался прелестными ручками Розы, которые раскладывали пасту по тарелкам.

– Это просто здорово, – восхитилась она. – Ты, наверное, «Реку травы»[73]73
  «Эверглейдс: река травы» (1947) – книга Марджори Стоунмэн Дуглас (1890 – 1998), американской писательницы, эколога и активного борца за спасение Эверглейдс.


[Закрыть] читал сотню раз.

– Конечно.

– Миссис Дуглас – одна из моих любимых героинь-феминисток. Поразительная женщина, – заявила Роза. – Настоящий фейерверк!

– Единственная в своем роде, – согласился доктор Чарльз Перроне, который за последние десять лет ни одной книги не прочитал от корки до корки. Но он был достаточно пьян, чтобы это выпалить.

– А «Безмолвную весну» ты читал? – спросила Роза.

– Дай подумать.

– Ну, помнишь, Рэйчел Карсон?

– Конечно, – ответил Чаз. – Она ведь была замужем за Джонни[74]74
  «Безмолвная весна»(1962) – нашумевшая книга о вреде ДЦТ Рэйчел Карсон (1907 – 1964), матери-основательницы американского «зеленого» движения. Джонни Карсон (1925 – 2005) – знаменитый американский телеведущий (программа «Сегодня вечером»).


[Закрыть]?

Роза засмеялась:

– Джои всегда говорила, что ты забавный.

– Она так говорила? – Чаз вновь наполнил бокалы. То ли синяя таблетка начинала действовать, то ли левая нога Розы, которую она положила ему на колени.

– У тебя есть парень? – спросил он, делая вид, будто это имеет значение.

– Был пару месяцев, – ответила Роза.

– А-а.

– Знаешь, так много всего внутри накопилось. Подавленные эмоции и желания.

– Да, я тебя понимаю.

– Иногда нужно капельку свободы.

– Эмоциональная разрядка.

– Да, именно, – согласилась Роза. – Чтобы избавиться от стресса и напряга. Лично мне йога тут никогда не помогала.

– Мне тоже, – поддакнул Чаз, думая: «Как свежо эта женщина мыслит!»

– Можешь оказать мне услугу? Достань пармезан. – Роза махнула рукой: – Он в высоком шкафчике рядом с холодильником.

– Конечно. – Чаз предупредительно вскочил, придерживая салфетку у чресл, дабы скрыть набухающую выпуклость. Он не хотел удивлять хозяйку, пока не наступит подходящий момент.

Он стоял к ней спиной, когда она раскрошила в его бокал маленькую круглую таблетку.

– Жизнь так несправедлива, – заметила она. – Почему именно Джои?

Чаз вернулся к столу и передал ей контейнер с тертым сыром. Потом еще глотнул мерло.

– Знаешь, что странно? – спросила Роза. – Вся эта история с «Мадам Бовари». Джои нам не говорила, что ее читает. Нам – в смысле, девушкам из клуба. Как думаешь, почему? Мы говорим обо всем, что читаем.

– Могу только догадываться. – Заблудшая макаронина повисла в уголке Чазова рта. Чаз искусно всосал ее и продолжил: – Возможно, конкретно эта книга оказалась для нее слишком личной. Я уже говорил в церкви: может, с ней происходило что-нибудь тяжелое – депрессия например, – и Джои не хотела, чтобы я или ее друзья об этом знали.

– Чаз, скажи мне, только честно. Как по-твоему, она убила себя?

– Нет! Я не могу… я н-не знаю. – Он сделал вид, будто заикается от волнения. – Я не хочу в это в-верить. Я же говорю, она почти все время была очень счастливой.

Роза решительно согласилась:

– Да, это правда. Действительно. С моей стороны было чудовищно про такое спрашивать – прости меня, Чаз. Конечно, она себя не убивала. Кто угодно, только не Джои.

Они сменили тему и за ужином с удовольствием болтали о музыке, фильмах и спорте. Оказалось, Роза подумывает брать уроки гольфа.

– Мне нравятся все упражнения, на которых не потеешь, – призналась она. – Что такое, котик?

Чаз схватился за край стола:

– Мне нехорошо.

Комната кренилась и вертелась каруселью. Две Розы недоуменно уставились на него. Хором спросили:

– Хочешь прилечь? Тебе надо прилечь.

– Хорошая мысль.

Она отвела Чаза в свою спальню, усадила на кровать и стащила с него башмаки.

– Сюда. Делай, как я говорю. – Она похлопала по груде мягких подушек. Чаз вытянулся и закрыл глаза.

«Боже, – подумал он. – Я уже много лет так не надирался.

– Вернусь через минутку, – услышал он голос Розы, а потом она выключила свет.

Чаз улыбался, нашаривая пряжку ремня. Ему представлялось восхитительное зрелище: Роза стаскивает джинсы, снимает топ и проскальзывает к нему под покрывало. Он с усилием подвинулся, чтобы освободить побольше места в постели.

Проблема в том, что ему и впрямь нехорошо.

Вскоре он расслышал механическое жужжание. Вентилятор скорее всего, но Чаз, приоткрыв веки, в темноте ничего не смог разглядеть. Приумноженный избытком алкоголя, гул вентилятора трансформировался в сознании Чаза в винт вертолета, который вращался в опасной близости к его непокрытой голове. Он ощутил холодный укол страха и зарылся в Розины подушки, будто навозный жук. В этом своем пухлом убежище он не слышал ни бряцания ее ключей от машины, ни хлопка задней двери.

После Розиного отъезда Мик Странахэн повернулся к Джои:

– Готова?

– Сейчас или никогда.

– Правила помнишь?

– Не бить руками и ногами. Не резать острыми инструментами. Что еще? – спросила Джои.

– Не плакать.

– Смеешься? – спросила она, и вместе они вошли в дом. Джои на секунду задержалась у дверей спальни и подушилась «Шанелью» за ушами.

Странахэн прошептал:

– Я буду здесь, на случай если тебе понадоблюсь.

Она вошла в комнату и тихо прикрыла за собой дверь. В темноте раздался легкий шорох, затем приглушенный голос из-под подушек:

– Роза?

Джои присела на край кровати.

– Роза, милая. Иди ко мне, – позвал Чаз.

Джои оцепенело легла рядом с мужем. Он выпутался из подушек и на ощупь уложил голову ей на правое плечо.

– Ты волшебно пахнешь. Мои любимые духи.

– Хммм, – протянула Джои. От Чаза несло алкоголем и чесноком. Что-то тупое и знакомое ткнулось ей в бедро, и Джои подумала: «Так вот что такое на самом деле яйцеголовый».

– Я, наверное, пьян, – сказал Чаз.

«И к тому же под кайфом», – мысленно добавила Джои. Роза подбросила ему в вино десять миллиграммов диазепама.

Чаз довольно неуверенно нащупал ее грудь, и она смахнула его руку.

– Прекрати, – шепнула она.

– У тебя сердце так быстро бьется. Что это значит, Роза? «Если б ты только знал».

Он сильнее прижался к ней.

– Нет.

– Ну пожалуйста, мне так ее не хватает, – заныл Чаз.

Глаза Джои потихоньку привыкали к темноте. Чаз был вялым и полусонным, но она оставалась настороже.

– Пожалуйста, Роза. Помоги мне прогнать эту боль, – продолжал он. – Только на сегодня.

Внезапно Джои зарыдала. Просто невероятно. Плачет, как ребенок!

Казалось, Чаза воодушевили ее слезы, которые он, несомненно, принял за слабость.

– Ну давай, Роза, – умолял он, пытаясь расстегнуть брюки, – это полезно для нас обоих.

– Но каким образом, господи боже?

– Мы растворимся друг в друге.

«Что-то новенькое, – подумала Джои. – Интересно, где он это спер?» – Она медленно, размеренно вздохнула, хлюпнула носом и проглотила слезы.

– В такие периоды это вполне нормальные чувства, – говорил Чаз. – Джои любила нас обоих. Она бы прекрасно все поняла.

– Нет, Чаз, Джои бы не поняла.

Она сказала это громко, своим обычным голосом. Он перестал извиваться и слегка приподнялся, пытаясь рассмотреть ее лицо. Она услышала, как он с трудом сглотнул.

– Уверяю тебя, – сказала она, – Джои определенно не поняла бы, как ты можешь клеить ее лучшую подругу в ночь после поминальной службы. – Видимо, замешательство парализовало Чаза. Джои залезла ему в трусы и двумя пальцами с подвывертом ущипнула его за мошонку.

– Отпусти! О боже, – завыл он. – О господи Исусе, пожалуйста, Джои, отпусти!

Досчитав про себя до десяти, она отпустила.

– А теперь не двигайся, Чарльз.

Она включила лампу и увидела, как он свернулся большим бледным ежиком, прикрывая пах.

– Ты не настоящая. – Ее муж подозрительно щурился. – Ты не можешь быть настоящей. – Он оскалил зубы и странно засмеялся, будто каркнул. – Покажи мне свои ногти.

– Сколько именно ты выпил? – спросила она.

– Ты мертва, Джои. Я сам тебя убил. – Чаз скалился, как шимпанзе. – Все записано на видео!

– Ну-ка сосредоточься, мистер, – сказала она. – У меня кое-какие вопросы.

Он начал болтать головой из стороны в сторону, будто его шея изошла на резину. Даже моргал он с большим трудом.

– Не смей спать, – приказала она.

– Я так и знал. Я подцепил западно-нильский вирус. – Он внезапно захихикал. – Вот откуда ты взялась – жертвы вируса часто галлюцинируют.

«Роза, похоже, переборщила с валиумом», – мелькнула мысль у Джои. Ужас быстро затухал.

– Чаз, ты меня слушаешь?

Он кивнул:

– Громко и четко.

– Почему ты пытался меня убить?

– Дурацкий вопрос, – фыркнул он.

Джои схватила его за волосы и рванула его голову вверх:

– Отвечай!

– Могу тебе гарантировать, я был не единственный мужик на корабле, который мечтал сбросить свою старушку за борт. И жены тоже думали обо всяком таком. Все женатые люди время от времени об этом думают. Какого черта. Я это сделал, вот и вся разница. Я! Взял и сделал.

Джои поймала себя на том, что оглядывает комнату в поисках чего-нибудь зазубренного и желательно заржавленного. Потом вспомнила предупреждение Мика: «Сцены преступления нам не надо».

Она отпустила шевелюру Чаза, и его подбородок стукнулся о грудь.

– Я думал, ты собираешься донести на меня за то, что я подделываю анализы воды, – признался он.

– Но я даже не знала, чем ты занимался!

– Значит, наверное, я все принял слишком близко к сердцу.

– Что, прости? – переспросила Джои.

Чаз рассеянно почесал струп на шее размером с десяти-центовик.

– Ты не понимаешь. Ред смертельно серьезен, когда доходит до дела.

– Это была годовщина нашей свадьбы!

– Да, точно, чуть не забыл. – Чаз взглянул на нее. – Спасибо за прекрасные чехлы для гольфа. Я их потом нашел в чемодане.

– Ты просто чудовище, – хрипло произнесла Джои.

– Если бы ты была настоящей, я бы тебе сказал, что мне очень жаль.

– А я бы послала тебя прямиком к черту, – ответила она. – Почему ты вообще на мне женился?

Чаз взаправду удивился такому вопросу:

– Потому что ты была ужасно сексуальная. И нам было фантастически хорошо вместе.

– Потому что я была сексуальная? – Джои глазами ощупывала электрический провод от лампы и думала: «Ни один суд присяжных в этой стране меня не осудит».

– Слушай, я ужасно хочу спать, – заявил Чаз. – Ты не могла бы вернуться к себе на небеса? Или откуда ты там явилась?

– Ты меня хоть когда-нибудь любил? – Джои выключила свет, на случай, если снова разрыдается. – Хоть когда-нибудь, Чаз?

– Конечно, любил.

– А что потом произошло? – спросила она. – Сперва ты трахаешься направо и налево, что само по себе отвратительно…

Осторожное бормотание из тени.

– …а потом выбрасываешь меня за борт во время круиза в честь годовщины нашей свадьбы! Я не понимаю, – сказала Джои. – Если ты так сильно хотел на свободу, достаточно было попросить. Знаешь, тут придумали такую новую штуку, «развод» называется.

Но теперь она слышала только его негромкое тяжкое сопение. Прошло пять, десять, пятнадцать секунд.

– Чаз?

Тишина.

Она выдернула подушку у него из-под головы и заорала:

– А ну вставай, сукин сын! Я с тобой еще не закончила. Возмущенный вялый стон. Потом:

– Ты не можешь причинить мне вреда, Джои. Ты уже мертва.

Он с трудом собрался с силами и кинулся на нее, но в темноте промахнулся. Она прыгнула ему на спину и прижала к матрасу.

– Потому что я была «сексуальная»? Ты это серьезно? – Ее рот был в нескольких дюймах от его уха.

– Слушай, это комплимент, – возмутился он. – А теперь слезь с меня, пожалуйста. А то погнешь мне член.

– Как это трогательно. Опять украл у Нила Даймонда?

Открылась дверь, бросив клин света на кровать.

– Все хорошо. Мы в порядке, – сказала Джои через плечо.

– Кто здесь? – спросил Чаз, извиваясь.

Дверь закрылась.

– Роза?

– Расслабься, Ромео, тебе никого сегодня не светит, – сказала Джои.

– Отпусти меня.

– Здесь только я, Чаз. Твоя дорогая покойная супруга.

– Не может быть.

– Но я не умерла.

– И этого тоже не может быть.

Джои вдавила локоть ему в спину.

– Как по-твоему, это реально?

– Плохой сон, – простонал он.

– Пари?

– Можешь снова ущипнуть меня за яйца. Валяй, увидишь, что мне все равно.

– Что с тобой случилось, Чаз? – спросила Джои. Он дернул плечами.

– Люди меняются, никто не виноват, – ответил он. – Дай мне поспать, пожалуйста.

– Нет, сэр, пока нет…

– Если бы ты была настоящей, Джои, ты бы меня уже прикончила.

Он тяжело вздохнул и обмяк под ней.

Она потрясла его за шкирку, потом прижалась так близко, что ее губы щекотал пушок на его мочках.

– Чаз! – резко сказала она. – Чаз, послушай. Я расскажу копам все. И это будет не просто мое слово против твоего – они получат новое завещание, видеокассету, все насчет Эверглейдс. Твой дружок Ред тоже погорит. Проснись, Ромео, игра закончена. Покушение на убийство, мошенничество, взяточничество. Даже если ты выкрутишься, ты останешься без денег и работы и до конца своей жалкой жизни будешь вкалывать, чтобы расплатиться с адвокатами. Ты разоришься, Чаз.

Ее муж даже не пикнул. Он вырубился.

Джои слезла с него и позвала Мика. Вместе они пинали и толкали Чаза, но так и не смогли его разбудить.

– И что нам теперь делать? – спросила она. – Этот мудак считает, что ловит глюки. Он думает, я не реальная.

– Ты и есть нереальная, – ласково подтвердил Странахэн.

– Я серьезно, Мик. Он, видимо, нажрался по дороге сюда, потом еще Роза добавила – и вот результат.

– Ох ты ж. Надеюсь, на обратном пути он не сделает никакой глупости. Не нырнет в канал, например, или не уснет на железнодорожных путях.

– Ты на это и рассчитываешь.

– Ну правда, такое случается. В газетах все время пишут.

Джои глядела на предосудительную груду храпящей слюнявой плоти, за которой она была замужем, и не ощущала ничего, кроме пустоты и изнеможения. Как странно, что ей больше не хочется избить его, придушить или прикончить или хотя бы на него наорать. Ее ярость и негодование иссохли, оставив лишь отвратительное послевкусие.

– Ты в норме? – спросил Странахэн.

– Все прекрасно. Я вышла замуж за настоящее дерьмо.

– Это вообще не фокус. Ты хотела измочалить ублюдка – настал твой час.

Джои покачала головой:

– Если честно, Мик, мне уже все равно, что с ним будет.

– Что ж, а мне – нет, – ответил Странахэн, хватая Чарльза Региса Перроне за лодыжки.

Двадцать восемь

Нелли Шульман загнала его в угол в лифте. От ее халата пахло нафталином и тунцом.

– Почему ты не сказал, что съезжаешь? Что еще за секреты?

– Я нашел работу на севере, – otf етил Карл Ролвааг.

– Наверняка сдаешь свою квартиру цыганам. Таким же психам и нелюдимам.

– Я продаю квартиру, Нелли.

Она щелкнула своими желтыми зубными протезами.

– Какому-нибудь любителю змей, верно? Может, психопату с кобрами?

– Любому, кто сможет себе позволить ее купить. Таков закон.

Двери лифта открылись, и детектив выскочил наружу. Нелли бросилась за ним.

– Ну ты и наглец! – заявила она. – Думаешь, только потому, что Рамсфельд нашелся, ты можешь с чистой совестью сбежать?

Рамсфельд, слинявший в самоволку миниатюрный пудель, был третьим животным, пропавшим из «Сограсс-Гро-ув». Детектив втайне был счастлив узнать, что страдающий недержанием комок шерсти не был проглочен одним из бродячих питонов.

– Его нашли за «Альбертсонс»[75]75
  «Альбертсонс» – крупная американская сеть продуктовых супермаркетов.


[Закрыть], – уныло сообщила миссис Шульман. – Он спал в коробке из-под спиртного. Какой-то бродяга кормил его крекерами.

– А что слышно о Пинчоте и этом, как его – ну, сиамце? – спросил Ролвааг. Он прислонился к двери и шарил по карманам в поисках ключей. Миссис Шульман, похоже, планировала открытое противостояние.

– Не играй передо мной дурачка, – возмутилась она. – Ее звали Пандора, и ты чертовски прекрасно знаешь, что случилось, – ты принес ее в жертву своим ужасным рептилиям! Как и бедного старого Пинчота. А моя драгоценная Петуния, возможно, следующая в меню!

– Вы предъявляете серьезные обвинения, Нелли, без каких бы то ни было доказательств.

Миссис Шульман заняла оборонительную позицию:

– Не только я, все вокруг об этом говорят. «Зачем бы еще взрослому человеку держать анаконд? – говорят они. – Что с ним такое?»

– Это питоны, а не анаконды, – уточнил Ролвааг. – И они не едят ни домашних кошек, ни шпицев. – Он надеялся, действующая вице-президент Ассоциации кондоминиума «Сограсс-Гроув» не заметит, что в его голосе маловато убежденности. – Знаете, что я думаю, Нелли? Я думаю, вы разочарованы, что не сможете меня выселить. Вас расстраивает, что я съезжаю на своих условиях. – Он наконец выудил ключ и вставил его в скважину.

Подагрические клешни миссис Шульман вцепились ему в руку:

– Ха! Ты уезжаешь из города исключительно из-за меня!

Детектив двусмысленно улыбнулся:

– Будете по мне скучать, а?

– Ахххх! – Миссис Шульман отпрянула, чуть не запутавшись в собственных шлепанцах.

Ролвааг быстро вошел в квартиру и закрыл дверь. Он загрузил компьютер и открыл страницу прогноза погоды для городов-близнецов. В Сент-Поле шестьдесят два градуса и ясное солнце – весна Среднего Запада во всей красе. Интересно, засеяла ли его жена огород – ей пришлось отказаться от этого хобби в удушливой жаре Южной Флориды.

Детектив достал из холодильника банку шипучки, сел на кухне и опустошил свой портфель. Первым в кипе бумаг лежал договор аренды зеленого «шевроле-субурбана». Поначалу менеджер из прокатного агентства отказался послать договор факсом в офис шерифа, но передумал, когда Ролвааг пообещал приехать самолично, запрыгнуть на стойку и помахать золотым значком так, чтобы увидели все клиенты.

Согласно контракту, «субурбан» был арендован по кредитной карточке Джои Перроне через три дня после того, как она упала за борт «Герцогини солнца». Ролвааг положил договор аренды рядом с ксерокопиями погашенных чеков, предоставленными банком миссис Перроне. Подпись на договоре и подписи на чеках оказались поразительно похожи. Далее детектив сравнил подпись на автомобильном контракте с подписью на завещании, которое привез брат миссис Перроне. Ролвааг несколько минут изучал характеристики почерка, затем убрал документы обратно в портфель. Поведать свои выводы Чазу Перроне – напрасная трата времени: парень уже покойник, и в законах нет лазеек, с помощью которых Ролвааг мог бы его спасти, даже если б захотел.

Он позвонил на станцию береговой охраны и подозвал к телефону старшину Янси.

– Помните тот тюк ямайской травы? Тот, из которого мы достали ногти?

– Да, сэр, – ответила Янси. – Лежит на складе улик, как вы и просили.

– Скажите, чтобы его сожгли. В результате оказалось, что он мне не нужен.

– Я отправлю вам отчет по факсу, сэр. – Янси помолчала. – Они так и не нашла ту женщину с круизного лайнера?

– Нет.

– Ужасно жалко.

– Необязательно, – отозвался детектив.

Повесив трубку, он немедленно начал паковать вещи для переезда в Миннесоту.

Тул провел ночь у постели Морин в лечебнице. Морин плохо спала, что-то тихо шептала – может, ей снились дурные сны, может – было больно. Позвонил злобный Ред Хаммернат, приказал Тулу вернуться в дом Чаза Перроне и не спускать глаз с этого коварного грызуна. Тул притворился, что у мобильника сел аккумулятор и он не расслышал, что говорит Ред.

Он ни за что не оставит Морин, пока ей не полегчает.

Он нашел телеканал, по которому показывали кантри-клипы, тем и убивал время. Некоторые песни наводили тоску, если внимательно прислушиваться к словам, других он совсем не понимал. Казалось, не будет конца историям о мужчинах, которые не в силах долго оставаться на одном месте, и о любящих женщинах, которых эти мужчины покинули. «В сельском хозяйстве одно хорошо, – думал Тул, – у тя есть дом и ты точно знаешь, где он».

К утру копчик так разболелся от браконьерской пули, что Тулу пришлось встать и немного прогуляться. Когда он вернулся в палату, Морин уже не спала. Она взглянула на него и слабо улыбнулась. Косые солнечные лучи проникали сквозь жалюзи и яркими полосами ложились на постель, но синие глаза Морин, когда-то сиявшие звездами, были тусклыми и серыми, как свинец. Тул заметил, что она жмет на кнопку вызова, и спросил, в чем дело. Она указала на опустевший пакет капельницы.

– Надо наполнить, – прошептала она.

– Где болит?

– Они меня три дня не обмывали. Это так раздражает.

– Дай я. – Он забрал у нее кнопку и несколько раз надавил большим пальцем. Они ждали и ждали, но никто не пришел.

– По утрам у них не хватает народа, – сказала Морин. – Иногда приходится ждать.

– Разберемся.

– Куда ты собрался?

Тул схватил первую же девушку, одетую как медсестра, и затолкал ее в палату Морин. Женщина перепугалась и была явно сбита с толку.

– Эрл, это Наташа, – объяснила Морин. – Она работает на кухне.

Тул не отпускал Наташину руку.

– Поди сходи за кем-нибудь, пусть принесут этой леди лекарство от боли. Сей момент, я сказал.

– Наташа, простите моего племянника. Он слишком обо мне беспокоится, – извинилась Морин.

Наташа слабо кивнула. Тул отпустил ее, и она быстро шмыгнула за дверь. Морин крикнула ей вслед:

– Вчерашняя чечевичная похлебка была просто божественна! Обязательно дай мне рецепт!

– Блин, неужели здесь нет ни одного доктора? – спросил Тул.

Морин подтянула простыню на груди.

– Эта женщина не приготовит солонину даже ради спасения собственной жизни, но с чечевицей она великая примадонна.

– Давай я схожу еще кого поймаю.

– Нет, нет, не надо. – Морин шевельнула пальцем. – Если будешь шуметь, тебя попросят уйти. Сиди спокойно и не волнуйся. Мне сейчас хорошо.

Тул знал, что ей не хорошо. Он нежно перевернул ее на бок и распустил шнуровку на сорочке.

– Эрл, не надо, – сказала она.

– Помолчи.

Он задрал верх своего лабораторного халата, залез за пазуху и отлепил последний оставшийся пластырь. Осторожно поместил его между лопатками Морин и крепко прижал, чтобы он приклеился. Когда он перевернул ее обратно, она сказала:

– Это было не обязательно, но спасибо.

– Не так чтоб свежий, но всяко лучше, чем ничё.

– Эрл, послушай меня. – Она протянула ему руку, на ошупь прохладную. – Некоторые сдаются, когда попадают в такое место, – сказала она. – Я вижу по лицам – они попросту отказываются от борьбы. И чем слабее становишься, поверь мне, тем соблазнительнее… Современные болеутоляющие хороши, дни и недели скользят за окном, как большая теплая река. Но не волнуйся, я еще помирать не готова.

– Ты не готова! – выпалил Тул. Он взбесился, сам толком не понимая почему. – Ты када в последний раз дочерей видела?

– Им тяжело выбраться. Дети ходят в школу.

– Херня это все. Морин тихонько засмеялась:

– Я бы тебя отшлепала, Эрл, если бы у меня были силы.

Он растерялся.

– Хошь, я попробую тя вымыть?

– Ничего подобного ты не сделаешь! – Она ущипнула его за запястье. – Боже праведный, надо мне было промолчать.

Мать Тула умерла едва ли через месяц после того, как доктора сказали ей, что она больна. Была середина помидорной жатвы, и он не вернулся в Джексонвилл вовремя, чтобы с ней попрощаться. Он как бы стороны слышал, как рассказывает об этом Морин, а она отвечает:

– Не расстраивайся. Я уверена, она знала, как сильно ты ее любил.

– Твоим дочерям надо тут быть. Совсем же близко. – Он так стиснул кнопку вызова, что она развалилась на части в его кулаке. – Етить, – сказал он. – Извини.

– Эрл, остынь. Я не собираюсь умирать сегодня.

Наконец пришла медсестра со свежим пакетом лекарства, двумя маленькими ампулами наркотика и памперсом для взрослых. Тул отошел от кровати, чтобы не мешать Морин. Медсестра, мускулистая, черная как смоль женщина, тихо разговаривала с Морин – ее акцент Тул опознал как ямайский. Он подумал обо всех ямайских сборщиках, на которых орал, которых избивал и грабил, и ощутил себя последним гадом и подлецом. Медсестра, которая помогает Морин, должно быть, их сестра или кузина или даже дочь. Улыбка яркая, как рассвет, и когда медсестра коснулась лба Морин, Тул мгновенно понял, что навсегда завязал с работой бригадиром. Он никогда не сможет смотреть в глаза этим потным черным парням и не вспоминать этот миг, не вспоминать, как он был себе отвратителен, какая неразбериха царила в его мыслях. Видимо, когда-то давно он свернул не туда, и скорее всего уже поздно давать задний ход. Конечно, он увяз с Редом Хаммернатом по самые уши, и тот теперь хочет, чтобы Тул сделал такое, что еще дальше протащит его по дороге в ад. Неделю назад Тул согласился бы на любую грязную работенку, не важно, насколько дурную, раз за нее платят наличными. Но потом он встретил Морин.

– Она оклемается? – спросил он ямайскую медсестру.

– Да, после завтрака ей станет лучше.

– Эрл, это Иви, – представила девушку Морин. – Она из хороших.

Медсестра засмеялась:

– Я через час вернусь и вас вымою.

Как только они снова остались одни, Морин сказала:

– Она умная девочка. Тебе стоит показаться ей сам-знаешь-с-чем.

– Нет, пасиб. – Тул не собирался раздвигать свой зад перед незнакомкой, не важно, черная она, белая или в пурпурный горошек.

– Ради Христа, Эрл, она профессионал по уходу за больными.

– Хошь, телевизор посмотрим?

– Хмммм, – протянула Морин.

Тул заметил, что ее дыхание замедлилось, а веки отяжелели. Лекарства, которые принесла медсестра Иви, вкупе с попользованным фентаниловым пластырем начали работать. Может, теперь Морин удастся хорошенько вздремнуть.

– Я лучше пойду, – сказал он.

– Спасибо за компанию, Эрл.

– Всегда.

– Я совсем забыла спросить, как там твои охранные дела? – сонно сказала она. – Как поживает твой важный доктор?

– Все та же фигня.

Когда Тул встал, Морин повернулась лицом к стене и скорчилась, как вопросительный знак.

– Токо попробуй сдаться, – яростно сказал он.

– Я и не собираюсь.

– Я серьезно, слышь?

– Эрл?

Он еле различил ее голос, поэтому нагнулся над перилами кровати и приблизил к ней свою здоровенную башку.

– Да, мэм. Чё?

– Эрл, я хочу попросить тебя об одной услуге.

– Чё угодно.

– Это очень большая услуга, – уточнила Морин.

– Говори.

– Ты можешь забрать меня отсюда?

Тул улыбнулся:

– Я уж думал, ты никогда не попросишь.

Чаз Перроне проснулся голым в своем желтом внедорожнике на обочине 95-й трассы, где-то в округе Палм-Бич.

Утро пятницы.

Час пик.

Его мочевой пузырь раздулся до размеров озера Окичоби, а череп раскалывался, будто гнилая дыня. Он открыл пассажирскую дверь и попытался отлить, но из него словно текла не вода, а битое стекло. Он пошарил в районе руля и с облегчением нашел ключи в зажигании.

Он направился домой, тщательно соблюдая ограничения скорости, поскольку не хотел, чтобы копы остановили его и потребовали объяснить его внешний вид. Он радовался нелепой высоте «хаммера», которая скрывала его саднящую, землистую наготу от остальных автомобилистов, не считая парочки вульгарных водителей грузовиков.

«Что за чертовщина творилась ночью?» – думал Чаз, щурясь от жестокого утреннего солнца.

Последнее, что он четко помнил, – как Роза, в этих ее невероятно коротких джинсах, ведет его в спальню. Потом он, должно быть, вырубился, потому что Роза неким образом превратилась в Джои и немедленно вывалила на него преизрядную кучу дерьма.