Текст книги "Белый брат Виннету "

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Теперь ты можешь ставить силки и капканы в Стране Вечной Охоты, говорил он, деловито разглядывая скальп. – И хотя мне твоя шкурка без надобности, я все же оставлю ее на память. Вы возьмете себе второй скальп?

– Нет, – отказался я. – Вы же знаете, Сэм, как я отношусь к этому варварскому обычаю. Удивительно, что вы к этому пристрастились.

– У меня есть на то свои причины, сэр. Мне пришлось воевать с такими краснокожими, что у меня не осталось ни капли жалости к ним, да и они меня не жалели. Смотрите!

Он сорвал с головы свою потрепанную временем шляпу, а вместе с ней и длинноволосый парик, под которым скрывался багровый, ужасного вида скальпированный череп. Однако это зрелище было для меня не новым, поэтому и не произвело должного впечатления.

– Что вы скажете на это, сэр? – продолжал оправдываться Сэм. – Я носил собственную шевелюру с раннего детства, привык к ней и имел на нее полное право, чтоб мне лопнуть! И вдруг появляется дюжина индейцев пауни и отнимает у меня мое естественное украшение. Пришлось идти в город, выкладывать три связки бобровых шкур и приобретать накладные волосы. Не спорю, парик – штука удобная, особенно летом, его можно снять, если вспотеешь; за него поплатился жизнью не один краснокожий, так что теперь содрать скальп – для меня большее удовольствие, чем поймать бобра.

Он водрузил на прежнее место парик и шляпу и хотел было продолжить свои рассуждения о пользе накладных волос и необходимости снимать скальпы с индейцев, но мне пришлось остановить поток его красноречия. В любое мгновение следовало ждать нападения, к тому же надо было торопиться предупредить об опасности жителей "крепости".

– Сэм, помогите мне спрятать трупы. Я с удовольствием выслушаю вас на досуге, а сейчас нам надо спешить.

– Вы правы, сэр. Готов держать пари, что краснокожие скоро будут здесь. Пусть наш маленький сэр пока спрячется в кустах и следит, чтобы к нам никто не подобрался.

Гарри подчинился, а мы утопили тела убитых нами индейцев в прибрежных камышах.

– Вот и все, – подытожил Сэм. – Теперь их и с собаками не сыщешь. Возвращайтесь с мальчиком в "крепость" и предупредите остальных, а я пойду по их следу и разнюхаю, что к чему.

– Сэм, может быть, вы сходите к отцу? – обратился к нему с просьбой Гарри. – В силках и капканах вам равных нет, но в разведке две пары молодых глаз видят лучше.

– Так уж и быть, раз вы настаиваете, но если с вами что-нибудь случится, моей вины в том не будет.

– Не волнуйтесь, Сэм. Вы ведь знаете, что со мной не так-то просто справиться. Вы сегодня уже сняли скальп, надо же и мне разжиться одним-другим трофеем.

С этими словами Гарри скрылся в кустах. Я последовал за ним, и, хотя обстоятельства требовали напряженного внимания, я не мог оторвать глаз от складной фигуры мальчика, не мог не любоваться им. С ловкостью опытного вестмена он бесшумно продвигался сквозь густые заросли, каждое его движение было расчетливым, осторожным и уверенным одновременно. Его повадки говорили о том, что он с раннего детства жил в прерии и прошел через суровые испытания, обострившие его чувства и закалившие характер.

Почти полчаса ушло у нас на то, чтобы продраться через заросли к следующей колонии бобров. Ни на плотине, ни на берегу не было видно ни одного зверька верный признак того, что их потревожил человек.

– Здесь стояли наши капканы, те самые, что украли у нас индейцы. Мы без труда найдем здесь их следы и пойдем по ним дальше. Смотрите, они пришли из лесу.

Мальчик решительно направился в сторону леса, но я удержал его.

– Гарри! – мягко, но с нажимом сказал я.

Он остановился, вопросительно глядя на меня.

– Мне кажется, было бы лучше, если бы вы вернулись, предоставив мне выяснить, откуда здесь взялись индейцы понка.

– Лучше для кого, сэр?

– Для всех нас. Вы представляете, как это опасно?

– Не хуже, чем вы, сэр! Я побывал не в одной переделке, и никто не может сказать, что я вел себя недостойно перед лицом опасности. Может быть, вы думаете, что я испугаюсь, увидев разрисованные физиономии?

Я сдался. Теперь мы шли среди стройных деревьев, под густой сенью их крон. Влажный, мягкий мох, ковром устилавший землю, хорошо сохранил отпечатки ног, обутых в мокасины.

Внезапно Гарри, шедший впереди меня, остановился. Я взглянул на след и сразу понял, что на разведку вышли четверо краснокожих и именно в этом месте они разделились на пары. Такое количество разведчиков, да еще в полном боевом снаряжении, говорило о том, что поблизости находится большой отряд и что, скорее всего, индейцы пришли мстить нам за своего вождя, убитого в схватке у железной дороги.

– Что будем делать? – спросил Гарри. – Эти двое пошли к нашему лагерю. Нельзя допустить, чтобы они разведали подход к "крепости". Пойдем по следу или вернемся напрямик?

– Ни то ни другое. Мы пойдем по следу, но не за ними, а в противоположном направлении и выясним, где укрылся их отряд, пересчитаем их и попробуем узнать, что они задумали. У входа в нашу "крепость" стоит часовой, поэтому не стоит беспокоиться.

– Вы правы. Пойдемте.

Склон горы, у подножия которой струилась река, порос лесом, тянувшимся по равнине до самого горизонта. Время от времени нам встречались глубокие крутые овраги, сплошь покрытые папоротником и колючим кустарником. Осторожно подбираясь к одному из таких оврагов, я почувствовал легкий запах дыма. Осматриваясь и принюхиваясь, я шел на запах индейского костра, как собака идет на запах дичи. Учуять запах костра краснокожих намного труднее, чем запах костра белых, которые не жалеют дров, в то время как коренные жители прерии лишь едва-едва поддерживают огонь. Виннету не раз говорил мне, что костер бледнолицых можно учуять за милю и что у них нельзя согреться, не поджарив пятки.

– Прячьтесь в кустах, – шепнул я Гарри, – а я тем временем взгляну, кому понадобилось разводить огонь в наших владениях.

– Почему бы нам не взглянуть вместе?

– Чем больше глаз, тем больше опасность, что нас обнаружат, – не допускающим пререканий тоном ответил я на его просьбу.

Судя по тому, что мальчик немедленно повиновался и, умело заметая следы, скрылся в зарослях, легенды о подвигах Олд Шеттерхэнда произвели на него впечатление.

Прячась за деревьями, я подкрался к краю оврага, осторожно заглянул вниз, и от увиденного у меня перехватило дыхание. Медным изваянием у входа стоял длинноволосый индеец племени понка, вдоль обрыва пристроились еще с полдюжины часовых, к счастью, не заметивших меня, а на самом дне расположились не менее сотни воинов. Пытаясь пересчитать их, переводя взгляд с одного краснокожего на другого, я вдруг застыл от изумления: у костра сидел не кто иной, как белый вождь Паранох, он же Тим Финетти! Возможно ли? Ведь я всадил свой нож в его грудь по самую рукоятку! Я помнил его лицо, искаженное гримасой боли и призрачным светом луны! Я сам видел, как Виннету, ведомый жаждой мести, снял с него скальп!

Пораженный "воскрешением" покойника, я взирал на Параноха, с чьей головы свисала пышная скальповая прядь, достойная украсить голову известнейшего воина. Неужели рана его была не опасной? Или тут сказалось чудо знаменитой индейской медицины? Как бы то ни было, но Паранох, живой и невредимый, сидел сейчас у костра...

Вертевший головой часовой повернулся в мою сторону, и мне пришлось укрыться. Не ожидая, пока нас обнаружат, я уполз назад и, знаками приказав Гарри двигаться за мной, снова пошел по следу краснокожих разведчиков. Добравшись до места, где следы раздваивались, я, ничего не объясняя Гарри, ставшему послушным и беспрекословно подчинявшемуся малейшему моему знаку, пошел за двумя оставшимися в живых разведчиками.

Теперь я был совершенно уверен в том, что индейцы понка, потерпев неудачу возле железной дороги, собрали многочисленный отряд и пошли за мной, Олд Файерхэндом и Виннету, чтобы отомстить. Пока Олд Файерхэнд зализывал раны, им удалось собрать сотню воинов, готовых рискнуть своей шкурой ради наживы. Но почему Параноху, чудом выжившему после схватки со мной, понадобилось столько воинов, чтобы сразиться с нами? И почему они не напали на нас в пути, но дали нам возможность достигнуть "крепости"? Скорее всего, Тим Финетти пронюхал об охотничьем поселении и теперь собирался завладеть им, уничтожив всех его жителей.

Мы быстро шли по следу краснокожих разведчиков, когда вдруг из-за развесистого дерева послышалось бряцание металла. Велев Гарри спрятаться, я выхватил нож, прижался к земле и, огибая заросли, пополз в направлении странного звука. Через два десятка метров я увидел в траве сваленные в кучу капканы и пару кривых ног, обутых в огромные, не по размеру, мокасины, над которыми возвышалась охотничья куртка и потрепанная фетровая шляпа.

Сэм Хокенс! Я увидел его обросшую седой щетиной физиономию, маленькие глазки и выдающийся нос. Но что он делает здесь, если, по моим расчетам, уже давно должен был находиться в "крепости"?

В метре от вестмена лежала его допотопная Лидди. Я дотянулся до нее, подтащил ее к себе и с опаской взвел проржавевший курок. Раздался громкий щелчок, Сэм повернулся на звук так быстро, что густые ветви дерева, среди которых колыхалась его голова, вцепились в шляпу и сдернули ее вместе с париком. Увидев направленную на него его же Лидди, вестмен оцепенел, но, разобравшись, что к чему, растянул рот в широкой улыбке.

– Сэм Хокенс, – шепнул я, – если вы немедленно не закроете рот, я запихну в него все ваши капканы.

– Ну и напугали же вы меня, сэр, чтоб мне лопнуть! – тоже шепотом ответил вестмен, не издавший, несмотря на испуг, ни единого неосторожного звука. Водрузив на место парик и шляпу, он добавил: – Чтоб мне провалиться! У меня до сих пор мурашки бегут по коже! А если бы на вашем месте был краснокожий...

– То вы, кроме скальпа, потеряли бы и парик, – прервал я его. – Получайте назад свое ружье и рассказывайте, почему это вам вздумалось здесь уснуть.

– Уснуть? Конечно, вы сумели подкрасться ко мне незаметно, но я не спал. Здесь поблизости бродят два индейца, которых я собирался поймать и привести в наш лагерь. Но, ради Бога, не говорите никому, что застали меня врасплох. Прошу вас, молчите о том, что вы посрамили старого Сэма Хокенса.

– Не беспокойтесь, сэр, я буду нем, как рыба.

– Но где же маленький сэр?

– Он здесь, рядом. Я услышал, как вы на весь лес гремите капканами, и решил проверить, откуда идет этот колокольный звон.

– Колокольный звон? Неужели я так расшумелся? Старый, глупый енот! Собрался за скальпами, а его слышно в Канаде, чтоб мне лопнуть! – сокрушался Сэм. – А как вы здесь оказались? Напали на след краснокожих?

Выслушав мой рассказ, он согласился с моими догадками.

– Мда, – сказал он, – нам придется несладко. А я преспокойно шел назад в лагерь, как вдруг увидел двух краснокожих, крадущихся по зарослям шагах в восьми от меня. Какая неожиданная встреча, чтоб мне лопнуть. Пришлось мне спрятаться в кустах и понаблюдать за ними... Один из них пошел вниз по течению, а второй отправился разнюхивать, что делается в долине. Однако я уверен, что эта прогулка не пойдем им на пользу, чтоб мне лопнуть. Я буду ждать их здесь, чтобы расспросить о впечатлениях.

– Вы думаете, они вернутся сюда?

– Ну конечно, краснокожие лазутчики договорились встретиться там, где расстались. Если хотите помочь мне, засядьте вон в тех кустах, чтобы они оказались между двух огней. И приглядите за мальчиком, а то он от нетерпения Бог весть что натворит.

Я охотно согласился помочь Сэму, и мы с Гарри укрылись в кустах. Ждать пришлось долго, только несколько часов спустя мы услышали тихие, крадущиеся шаги, и на поляну вышел высокий поседевший воин. У его пояса уже не хватало места для новых скальпов, и он украсил своими боевыми трофеями швы на куртке и штанах.

Как только он оказался между нами, мы бросились на него и покончили с ним. Та же участь ожидала и второго разведчика. Теперь мы могли вернуться в "крепость" тем же путем, которым утром покинули ее. У входа в кустах ежевики лежал Билл Паркер, который сообщил, что один из лазутчиков бродил в окрестностях нашего лагеря.

– Ты был, есть и будешь гринхорном, Билл, пока краснокожие не снимут с тебя твою пышную шевелюру. Ты, наверное, подумал, что индеец пришел сюда подышать воздухом, и только поэтому не пристрелил его, чтоб мне лопнуть!

– Попридержи язык, Сэм Хокенс! С каких это пор Билл Паркер стал для тебя гринхорном? Думай, что говоришь, старый енот. Не знаю, сколько сыновей было у твоей матери, но ты не самый умный из них, если еще не понял, что разведчиков не убивают, чтобы не привлекать внимания врага.

– Может быть, и так, но его скальп уже у меня.

И Сэм Хокенс зашлепал по ручью и, прежде чем скрыться в каменном тоннеле, повернулся и предостерегающе произнес:

– Смотри в оба, Билл. Этих краснокожих здесь чертова уйма, и они готовы сунуть нос, куда их не просят.

На пронзительный свист старого траппера сбежались все жители "крепости" и молча, с напряженным вниманием выслушали наш рассказ. Только Олд Файерхэнд, когда я упомянул белого вождя Параноха, не смог сдержать крика радости:

– Неужели? Теперь он от меня не уйдет, я выполню свою клятву. Я столько лет ждал!

– Но как случилось, что у него снова отросли волосы?

– Да так же, как и у Сэма Хокенса. В ту ночь вы его только ранили, и, пока я приходил в себя после схватки, он успел зализать раны и пустился за нами в погоню.

– Тогда почему же он не напал на нас в пути?

– По-видимому, он хочет разделаться не только с нами, но и со всей колонией трапперов. Мы ему как кость в горле. Вы очень устали, сэр?

– Нет.

– Я должен увидеть его. Проведите меня к их лагерю.

– Если вам это действительно необходимо. Хочу обратить ваше внимание на то, что вылазка небезопасна. Лазутчики индейцев не вернутся, и остальные пойдут на их поиски. Если мы столкнемся с ними в лесу, обратный путь нам будет отрезан.

– Не могу сказать, что вы не правы, но и сидеть здесь и дожидаться, пока они до нас доберутся, выше моих сил. Дик Стоун!

Из толпы вышел Дик Стоун, который провел вчерашний день на охоте и потому не видел меня. Мы обнялись.

– Ты слышал, куда мы собрались? – спросил его Олд Файерхэнд. – Бери ружье, сходим полюбуемся на краснокожих.

– Я готов, сэр. Мы идем пешком?

– Да, тот, кто остается в лагере, пусть спрячет бобровые шкуры в тайники. Может так случиться, что краснокожие не мытьем, так катаньем добьются своего и проникнут в "крепость". Гарри, ты с двумя Биллами, Паркером и Балчером, следите за порядком в лагере.

– Отец, позволь мне пойти с тобой, – в голосе мальчика послышалась мольба.

– Ты не сможешь помочь мне, дитя мое, отдохни, тебя ждет еще не один поход.

Гарри никак не хотел согласиться с решением отца, но тот был неумолим, и вскоре Олд Файерхэнд, я и Дик Стоун шагали вдоль ручья к выходу. Я сожалел, что с нами не было Виннету, ушедшего из лагеря несколько часов назад и до сих пор не вернувшегося. С одной стороны, апач с его дьявольски тонким чутьем был незаменим в наших условиях, когда, продираясь сквозь заросли, мы могли на каждом шагу нос к носу столкнуться с индейцами, посланными на поиски пропавших лазутчиков, с другой стороны, я беспокоился за него.

Внезапно заросли перед нами заколыхались, и Виннету предстал перед нами. Наши руки, метнувшиеся было к оружию, опустились.

– Виннету пойдет с белыми мужами, – произнес он, – чтобы провести их к Параноху и его воинам.

Мы с удивлением воззрились на него, не понимая, откуда он узнал о присутствии индейцев понка.

– Мой брат видел наших врагов? – спросил я.

– Виннету хотел уберечь от опасности сына Рибанны и своего брата Олд Шеттерхэнда и пошел за ними. Он видел, как их ножи отняли жизнь у краснокожих, и он видел Параноха. Белый вождь украсил голову скальпом индейца из племени оседжо, но его волосы лживы и обманчивы, как и его язык. Виннету убьет его.

– Прошу тебя, отдай его мне! Я, и только я, должен убить Параноха! – с горячностью воскликнул Олд Файерхэнд.

– Виннету уже уступил его однажды своему другу. Теперь моя очередь...

Я уже не слышал, что ответил Виннету и что ему на этот раз возразил Олд Файерхэнд, так как в ветках одного из кустов блеснули чьи-то глаза. Рванувшись туда и одним огромным прыжком преодолев разделяющее нас расстояние, ломая ветки и сучья, раздирающие мне в кровь лицо, я всем телом обрушился на лазутчика.

Помяни черта, и он тут как тут. Это оказался именно Паранох, о котором мы говорили. Не успел я вцепиться ему в горло, как со всех сторон послышались вопли краснокожих, бросившихся на помощь своему вождю.

Опешившие от неожиданности друзья быстро пришли в себя и ринулись в бой. Тем временем я уже прижимал коленями своего противника к земле, пальцами левой руки сдавливал ему горло, а правой с хрустом выворачивал его запястье, пытаясь заставить выронить нож. Паранох извивался ужом, яростно скалил зубы, накладной скальп соскользнул с головы, обнажая голый череп, глаза налились кровью, на губах выступила пена. Мне казалось, что подо мной беснуется дикое животное. Изо всех сил я сжимал его горло, пока Паранох не вздрогнул всем телом и не закрыл глаза. Голова его откинулась назад, он вытянулся и затих.

Только после того как мой противник потерял сознание, я смог встать на ноги и осмотреться. То, что происходило вокруг меня, не поддается описанию словами. Ни мы, ни индейцы понка не решались пустить в ход огнестрельное оружие из опасения, что к противнику на звук выстрелов примчится помощь, а в рукопашной схватке, когда в ход идут только ножи и томагавки, краснокожим нет равных. В молчании переплетенные тела бойцов катались по земле.

Виннету уже занес нож для удара в сердце поверженному противнику и не нуждался в моей помощи. Положение Олд Файерхэнда было более сложным: он лежал на одном индейце, а правой рукой, по которой струилась кровь, пытался прикрыться от наседавшего на него сзади второго краснокожего. Я поспешил к нему на выручку и успел в последнее мгновение отвести от вестмена смертельный удар и раскроить череп его противнику.

Теперь можно было помочь и Дику Стоуну. Рядом с ним уже лежали два мертвых индейца, но третий, настоящий меднокожий гигант, теснил его, размахивая томагавком. Дик Стоун отступал, пошатываясь то ли от усталости, то ли от ран, и было видно, что его силы на исходе. Я бросился к нему, через мгновение индеец рухнул к моим ногам.

Дик Стоун медленно опустился на землю и прерывающимся от напряжения голосом произнес:

– Господи! Трое на одного – это уж слишком. Не успей вы вовремя, мне бы несдобровать. Спасибо.

Олд Файерхэнд подошел к нам, протягивая мне руку, но вдруг его взгляд остановился на лежащем без движения Паранохе.

– Тим Финетти? Возможно ли? Кто с ним сражался?

– Моего белого брата не зря называют Олд Шеттерхэндом. Он снова победил Параноха в честном бою, – ответил за меня Виннету. – Великий Дух одарил его силой бизона, роющего рогом землю.

– Боже мой! – воскликнул Олд Файерхэнд. – Я еще никогда не встречал человека, подобного вам! Но как могло случиться, что Паранох устроил нам здесь засаду?

– Он заметил следы белых охотников и пошел по ним, надеясь, что они приведут его в наш лагерь, – объяснил апач. – Его воины скоро будут здесь, поэтому нам следует немедленно вернуться в свои вигвамы.

– Виннету прав, – поддержал его Дик Стоун. – Надо возвращаться.

– Согласен, – отозвался Олд Файерхэнд. – Но сначала надо замести следы и перевязать раны. Сэр, вы, кажется, один не пострадали, – обратился он ко мне, зажимая рану на руке, из которой хлестала кровь. – Пройдите вперед и встаньте на часах, чтобы индейцы не застали нас врасплох.

Он оторвал подол рубахи и наложил повязку на руку, и затем занялся ранами Дика Стоуна, у которого был вспорот бок. К счастью, раны обоих были неглубоки и неопасны для могучих тел бывалых вестменов.

В несколько минут Виннету умело уничтожил следы сражения. Оставалось решить, что делать с Паранохом, лежащим на земле без сознания.

– Придется его нести на себе, – предложил я.

– Я с удовольствием помогу вам донести его, чтобы потом судить негодяя и вздернуть. Я сам выберу для него самый удобный в окрестностях сук. А пока потрудимся на его благо, – произнес Дик Стоун и принялся срезать толстые ветки и распускать на полосы одеяло Параноха, чтобы соорудить из них носилки...

Когда я проснулся и вышел из моей кельи следующим утром, солнечные лучи еще не прикоснулись к вершинам скал. Внизу, в долине, клубился туман, а на каменном уступе, где размещалась моя пещера, воздух был чист и прозрачен. Снизу доносились бравурные арии неизвестных мне птиц. Однако этот дивный утренний концерт не мог отвлечь меня от вчерашних событий.

Один из наших охотников, бродивший накануне по лесам в поисках дичи, сообщил, что видел еще один отряд индейцев понка, а значит, краснокожих, объявивших нам войну, было больше, чем мы предполагали, и наше положение становилось еще более затруднительным. Все говорило о том, что понка вторглись в чужие владения с единственной целью – уничтожить колонию трапперов.

Остаток вчерашнего дня и весь вечер мы провели в тревоге и в приготовлениях к возможной атаке неприятеля. Пленник, пришедший в себя уже в "крепости", лежал в одной из пещер, надежно связанный кожаными ремнями по рукам и ногам и тщательно оберегаемый стражей от любых случайностей.

И все же, ломая голову над тем, как избежать печальной судьбы, уготованной нам индейцами, я пошел проверить, не случилось ли чего с пленником. Неожиданно звук шагов отвлек меня от раздумий. Передо мной стоял Гарри.

– Доброе утро, сэр. Я вижу, вам, как и мне, не спится этой ночью.

– Доброе утро, Гарри, – ответил я на его приветствие. – Просто я решил проверить, как охраняют Параноха. Положение у нас незавидное, поэтому бдительность нам не помешает.

– Вы испугались краснокожих? – улыбнулся Гарри.

– Надеюсь, вы уже убедились, что я человек не робкого десятка. Однако нас всего тринадцать человек, а против выступит больше сотни, поэтому в открытом бою никак не выстоять. В "крепости" нам тоже не отсидеться.

– Не так страшен краснокожий, как его малюют, сэр! Нас тринадцать человек, но мы чего-нибудь да стоим. А наша крепость не по зубам даже тысяче дикарей.

– Я не столь самонадеян, Гарри, как вы. За один день индейцы потеряли десять воинов, да еще и вождя в придачу. Среди убитых Параноха нет, понка уже догадались, что он в наших руках. Теперь они горят жаждой мщения, а такая большая шайка сумеет добиться своего.

– Я знаю этих людей и считаю, что у нас нет оснований для опасений, продолжал самоуверенный мальчик, не желавший видеть собравшихся над ним туч. Краснокожие – трусы, они нападают только исподтишка и на тех, кто не может дать им отпор. Мы с отцом пересекли их владения от Миссисипи до Тихого океана и от Мексики до Великих озер, и всегда они бежали от нас. Иногда, правда, и нам приходилось уносить ноги, но только в том случае, если их было слишком много, но, в конце концов, победа всегда оставалась за нами.

Я глядел на разгоряченное лицо мальчика. Не знаю, что он прочел в моем взгляде, но после короткой паузы Гарри продолжил:

– Я знаю, что вы придерживаетесь несколько иных взглядов, однако иногда в человеческом сердце поселяются чувства, не повиноваться которым не может ни один мужчина. Если бы нам вчера удалось добраться до устья реки, я показал бы вам могилу, в которой покоятся два существа, самых дорогих моему сердцу. Их убили краснокожие, и с тех пор моя рука сама тянется к оружию, как только я вижу развевающуюся на ветру скальповую прядь. Не один индеец упал с коня, сраженный пулей из этого пистолета.

Он достал пистолет из-за пояса и протянул его мне, продолжая:

– Из этого ствола вылетела пуля, пронзившая сердце моей матери. – Он на мгновение умолк. По его лицу пробежала тень печали, а голос зазвучал глухо. Вы хороший стрелок, сэр, и мало кто может сравниться с вами в этом искусстве, но, уверяю вас, из этой старой пушки вам не попасть с пятнадцати шагов даже в слона. Можете себе представить, сколько мне пришлось упражняться, чтобы стрелять так, как я вам показал в Нью-Венанго. Я умею обращаться с любым оружием, но, если мне надо прикончить индейца, я всегда беру в руки только этот пистолет, потому что я поклялся: за каждое зернышко пороха, вытолкнувшего смертоносную пулю, взять жизнь одного краснокожего. Мне кажется, я уже близок к выполнению клятвы, и оружие, убившее мою мать, сегодня отомстит за нее.

– Вы получили пистолет от Виннету?

– Да. Что он вам рассказывал об этом?

– Ничего.

– Тогда присядьте, сэр. Эта история стоит того, чтобы ее выслушать.

Мы присели на камни, мальчик окинул изучающим взглядом долину и начал рассказ:

– Мой отец был старшим лесничим в Старом Свете и счастливо жил с женой и маленьким сынишкой. Неважно, в какой стране это было, ибо теперь наша родина здесь. Разразилась политическая буря, покалечила судьбы многих людей и унесла их за океан. Жена не вынесла испытаний и неизвестности и скончалась на судне еще до того, как изгои высадились на берег. Оставшись без средств к существованию в совершенно чужой ему стране, отец оставил сына на попечение одной зажиточной, но бездетной семьи, принявшей того как родного, а сам занялся тем, что умел делать, – уехал на Запад и стал охотником. Он много лет провел среди опасностей, но благодаря своим исключительным качествам сумел выйти невредимым из многочисленных схваток, чем снискал уважение белых и внушал страх краснокожим. Как-то во время одного из охотничьих походов он углубился в земли ассинибойнов, где впервые встретился с Виннету, прибывшим с берегов Колорадо в верховья Миссисипи за священной глиной для трубки мира племени апачей. Оба они были гостями вождя Та-Ша-Тунги, прониклись уважением друг к другу и поклялись в дружбе. Там же они познакомились с дочерью вождя Рибанной, прекрасной, как летнее утро, девушкой. Ни одна из дочерей племени ассинибойнов не умела так хорошо выделывать шкуры и так красиво вышивать одежду, как она. Когда Рибанна шла за хворостом для костра, она шагала с величием королевы, волна волос ниспадала до земли. Она была любимицей Великого Духа Маниту и гордостью своего племени, а все молодые воины горели жаждой бросить к ее ногам скальпы врагов. Виннету был моложе всех ее поклонников, отец самым старым из них.

В душе белого охотника проснулись чувства, он ходил за Рибанной, разговаривал с ней, как с дочерью бледнолицых. Как-то вечером Виннету подошел к нему и сказал: "Белый человек не похож на детей своего народа, он никогда не произносит лживых слов, а всегда говорит правду своему брату Виннету".

Отец чистосердечно ответил молодому апачу: "Мой краснокожий брат наделен силой воина и разумом, с которым не могут сравниться старики, занимавшие место в совете старейшин. Он никогда не жаждал крови невиновного, и я протянул ему руку дружбы. Говори, брат мой".

"Мой брат любит Рибанну, дочь Та-Ша-Тунги?"

"Она милее мне всех стад бизонов и всех скальпов краснокожих врагов".

"Будет ли мой брат добр к Рибанне? Не оскорбит ли он ее ушей грубым словом? Подарит ли он ей свое сердце?"

"Я буду носить ее на руках и не покину до конца дней – ив радости, и в горе".

"Виннету знакомы язык и названия звезд, но его звезда погасла, а в сердце наступает ночь. Он страстно желал привести Рибанну в свой вигвам, чтобы отдыхать на ее груди после трудной охоты или опасного похода. Но глаза дочери ассинибойнов смотрят только на моего белого брата, а губы ее произносят только имя Олд Файерхэнда. Апач покинет страну счастья и отправится в одиночестве к берегам Рио-Пекос. Его рука никогда не прикоснется к женщине, и он никогда не услышит голос сына. Но он вернется к ассинибойнам, когда стада лосей начнут уходить на север. Горе тебе, если он увидит, что дочь Та-Ша-Тунги несчастна".

На следующий день Виннету ушел из селения, а когда весной вернулся, блестящие глаза Рибанны сказали ему больше, чем слова. Мне было всего несколько дней от роду, и апач принял меня из ее рук, поцеловал в губы и сказал: "Виннету будет над тобой как дерево, в ветвях которого засыпают птицы, а звери ищут защиту от дождей. Его жизнь – твоя жизнь, его кровь – твоя кровь. У него всегда хватит сил, чтобы защитить сына Рибанны. Пусть утренняя роса омывает твой путь, а солнечный свет согревает твои дороги".

Проходили годы, я подрастал, играл с краснокожими мальчишками и мечтал о сражениях. Тем временем отец затосковал по старшему сыну, собрался на восток и взял меня с собой. Знакомство с братом и новым миром поразило меня. Я не хотел расставаться с новыми людьми, с городом, с иной жизнью. Отец оставил меня у опекунов и уехал один. Через год он вернулся за мной и повез на родину.

На стойбище нас ждало пепелище. После длительных поисков мы нашли оставленный для нас Та-Ша-Тунгой вампум, особую нить с раковинами, с известием о том, что произошло.

Тим Финетти, белый охотник, часто наведывался к ассинибойнам и тоже желал взять в жены прекрасную Рибанну. Но, будучи негодяем по натуре, он был знаменит тем, что даже у своих друзей воровал шкурки. Ему отказали. Узнав, что Рибанна стала женой отца, он пошел к племени черноногих и уговорил их выступить в поход против ассинибойнов.

Черноногие выкопали топор войны и напали на стойбище, когда все воины были на охоте. Они сожгли вигвамы, убили стариков и детей, а девушек и женщин увели в плен. Воины ассинибойнов, вернувшись в разоренное стойбище, в тот же день пустились по следу врага. Все произошло лишь несколько дней тому назад, и мы надеялись нагнать их.

По пути мы встретили Виннету, который шел к нам через горы. Узнав от отца о происшедшем, он молча повернул коня и присоединился к нам. Мне никогда не забыть этих двух мужей, скакавших рядом друг с другом, чтобы отогнать неприятеля и отомстить. Соединившись с отрядом ассинибойнов, мы обнаружили черноногих неподалеку отсюда. Наши воины ждали темноты, чтобы напасть на их лагерь. Мне приказали сторожить лошадей, но я не выдержал и прокрался на опушку леса. Не успел я устроиться в кустах, как прозвучал первый выстрел.

Это была страшная ночь. Неприятель превосходил нас численностью, и, несмотря на ярость и жажду мести, мы потерпели поражение. Звуки боя утихли только на рассвете. Я видел переплетенные в смертельном объятии тела, слышал стоны и хрипы раненых и умирающих. Я лежал на траве, мокрый от росы и слез. Потом вернулся к лошадям, но там никого не было, и меня охватил ужас, когда я услышал победный клич черноногих.

До вечера я просидел в укрытии и только в темноте отважился выйти на поле боя. В ужасе бродил я среди освещенных луной мертвых тел, пока не наткнулся на мать. Несчастная лежала с простреленной грудью, сжимая в объятиях мою сестренку, которой размозжили голову. От жуткого зрелища я лишился чувств и упал на бездыханные тела моих близких.