Текст книги "Солнце ночи"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 4
Постельное белье пахло какой-то приятной травой, кажется, мятой. Интересно, это ароматический кондиционер или в белье хранят специальные мешочки с душистыми травами? – подумала я, едва проснувшись. Потянулась, открыла глаза.
Несколько минут я лежала в постели и наслаждалась неторопливо текущими мыслями. До чего хорошо в этом отеле! Просто жила бы тут и жила! Интересно, который сейчас час? А впрочем, какая разница? На работу торопиться не нужно, впереди чудесный теплый день со множеством соблазнов. Можно, к примеру, пойти на море. Но сначала нужно пройтись по магазинам. Легкий шопинг очень поднимает настроение. Только для начала расспрошу Светлану, где лучше прибарахлиться. Наверняка она знает все местные торговые точки.
А потом… Потом можно уйти в разгул.
«А работа?» – упрекнула меня совесть.
– А работа не волк, в лес не убежит, – резонно заметила я.
Совесть не нашла, что возразить.
Работа, работа… Сколько можно? Всю жизнь я только и делаю, что учусь и работаю! Должны же быть у человека каникулы! Немножко отдохну, а потом со свежими силами возьмусь за работу. И потом, для начала нужно собрать сведения о потенциальном клиенте. Что за человек, чем увлекается… Надо знать, что ему толкать: сезонный китч или что-нибудь стоящее?
Я села, обхватила руками колени, обвела взглядом номер. С утра он показался мне еще уютнее и радостнее, чем вчера, при слабом свете ночника. Я вылезла из постели, подошла к окну и одним движением раздвинула шторы. За окном сверкал и переливался чудесный летний день. В двадцати метрах от отеля раскинулся желтый песчаный пляж, на котором пока не было ни одного человека. Поверхность моря, словно разглаженная утюгом, отражала густую синеву небес. Не жизнь, а чудо какое-то!
Через полчаса я покидала гостеприимное здание. Немного портил настроение помятый костюм, но я решила, что первым делом куплю себе какое-нибудь платье и сразу переоденусь. Светлана посоветовала мне торговый пассаж, недалеко от центра города, и я направилась к дороге ловить машину.
Дорога перед отелем была узенькой и не слишком оживленной. Я высмотрела потрепанный «жигуленок» с пожилым водителем за рулем и замахала рукой. Машина остановилась. Я наклонилась к окошку, поздоровалась, объяснила, куда хочу поехать. Водитель назвал цену, я быстро согласилась и уселась на заднее сиденье. Машина плавно тронулась с места.
– Отдыхаете? Небось, из Москвы приехали? – спросил водитель, обернувшись ко мне.
Я удивилась:
– А что? Разве это так заметно?
– Заметно, – ответил водитель. – Очень даже заметно.
– Интересно, почему?
– Потому, что не торгуетесь.
Я открыла рот, но тут же закрыла его и молча уткнулась носом в боковое окошко. Как говорится, замечание не в бровь, а в глаз. Буду иметь в виду, чем отличается московский гость от всех остальных разновидностей отдыхающих.
Торговый центр поразил меня разнообразием хороших бутиков и фантастическими ценами. Причем, фантастическими они были именно из-за своей дороговизны. Даже в Москве я редко видела ценники с таким количеством нулей.
Я неторопливо прошлась вдоль зеркальных витрин, разглядывая манекены. Вот это платьице в горошек мне очень нравится. Нужно его примерить. Я вошла в открытые двери бутика и попала в объятия немолодой обходительной продавщицы. Платье сидело настолько идеально, что даже немного примирило меня с ценой.
Через пять минут я выходила из бутика, размахивая красивым пакетиком, в который мне упаковали покупку. Ну вот, первую кровь я себе пустила, дальше разоряться будет гораздо проще. Вы не замечали, стоит потратить немного денег, как это хочется делать снова и снова? Одна трата обязательно тянет за собой другую. К примеру, купила новое платьице, а мои туфли на каблуке к нему совсем не идут. Нужны босоножки.
Купила босоножки, и тут же выяснилось, что такие нарядные вещи требуют соответствующего нижнего белья. Купила красивое белье, и тут же вспомнила о дезодоранте. Дезодорант повлек за собой туалетную воду и качественную косметику. «Остановись!» – строго произнесло благоразумие. «Не буду же я разгуливать целую неделю в одном и том же платье?» – мысленно возразила я. И покатило…
Через три часа я выходила из торгового центра, увешанная сумками, как Джулия Робертс в фильме «Красотка». У меня не нашлось свободной руки, чтобы поймать такси, и я проголосовала ногой. К счастью, курортные водители были люди опытные. По-моему, они телепатически улавливали мысли потенциальных пассажиров.
В отель я вернулась поле обеда, голодная и веселая. Разбросала покупки по всему номеру, позвонила в ресторан. Поговорила с поваром, заказала обед в номер. Позвонила горничной, отобрала платье в горошек и попросила его хорошенько отгладить. Горничная пообещала, что все будет готово через пятнадцать минут.
Тут подоспел обед. Как и обещал мне Антон, блюда были низкокалорийные и очень вкусные. Я с аппетитом умяла все, что было на сервировочном столике. Откинулась на спинку кресла, нежно погладила животик. Давно я так не наедалась, очень давно. Будем надеяться, что после отпуска мне не придется сменить размер одежды.
Вернулась горничная с отглаженным платьем. Я осмотрела его так придирчиво, как только могла, и не нашла в работе ни малейшего изъяна.
– Молодец, – сказала я барышне. Сунула ей в кармашек десятирублевую купюру и отправилась в ванную. Пора наводить красоту и браться за дело. Время не ждет.
Через полчаса я спустилась в холл, нашла Светлану. Администратор окинула меня быстрым взглядом и улыбнулась:
– Собираетесь на прогулку?
– В общем, да, – ответила я. – Хочу осмотреть вашу художественную галерею. Как туда добраться?
Светлана немного подумала:
– Трудно объяснить. Макаров выбрал место на противоположном конце города. Знаете что? Поезжайте на машине отеля! У нас прекрасный выбор автомобилей, в том числе и представительских! Опытные водители, гарантия безопасности. Не хотите воспользоваться?
– А цены у вас тоже представительские? – осторожно поинтересовалась я. Комфорт – это, конечно, хорошо, но не стоит увлекаться. Я и так потратила утром гораздо больше денег, чем собиралась.
– Цены вполне умеренные, – успокоила Светлана. – Десять долларов в час, на новеньком «мерседесе». Лимузин, конечно, стоит дороже, но зачем вам лимузин? «Мерседес» великолепная машина!
Я задумалась. Действительно, искушение велико. В Москве такая услуга стоит, по крайней мере, в пять раз дороже.
– Решено, – сказала я. – Беру «мерседес».
Я достала из сумочки кредитную карту, но Светлана покачала головой:
– Отдыхайте и не думайте ни о каких деньгах!
– Легко сказать, – пробормотала я.
Светлана улыбнулась мудрой улыбой.
– Может деловая женщина раз в жизни позволить себе такую роскошь? – вопросила она риторически.
У меня вырвался вздох, идущий из самой глубины души. Ох, не уговаривайте меня, я и так готова пуститься в авантюры!
Нежно-кремовый «мерседес» ждал меня во дворе. Из него выбрался представительный дяденька средних лет в темных брюках и белоснежной рубашке. Открыл заднюю дверцу и замер в почтительной позе.
Я сильно ущипнула себя за бедро. Почему в последнее время у меня такое ощущение, словно я сплю и вижу сон? Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Боль была самой настоящей, но видение не растаяло. Тогда я одернула платье и спустилась по широким ступеням к машине. Водитель слегка поклонился, приветствуя мое появление. Я неуверенно кивнула в ответ и уселась на кожаное сиденье. Дверца бесшумно захлопнулась, водитель тронул машину с места.
Я бросила взгляд на приборную доску. К ней был прикреплен бейджик с фотографией шофера. Я прищурилась и прочла имя и фамилию, указанные рядом. Андрей Беляев. Очень приятно.
– Андрей, почему вы не спрашиваете, куда нужно ехать?
Шофер коротко взглянул на меня в зеркальце заднего вида. У него были прозрачные серые глаза, ярко выделявшиеся под темными бровями.
– Светлана Павловна сказала, что вам нужно в художественную галерею, – объяснил он.
Я откинулась на спинку сиденья. Действительно, как я не сообразила? Здесь же принято предугадывать все желания гостей!
Остаток пути прошел в молчании.
Добирались мы долго. То есть, долго для провинциального города, где нет пробок и заторов, да и расстояния далеки от московских. Наконец, шофер остановил машину недалеко от здания, одиноко стоявшего на берегу, и вышел наружу. Открыл мне дверцу, указал на дом.
– Вот, – сказал он. – Это наша художественная галерея.
Я вышла из салона, осмотрелась кругом. Пустынное место.
– Как у вас тут с криминогенной обстановкой?
– С криминалом у нас все в порядке, – ответил водитель. – Показатели в пять раз ниже, чем в среднем по России.
– О как! – поразилась я. – Не город, а рай земной!
Шофер промолчал.
Галерея встретила меня тишиной и пустотой. Бесшумно работал огромный кондиционер под потолком, узорная паркетная дорожка вела от входных дверей в глубину длинного зала. Окон не было. Горели боковые кенкеты, но этого было недостаточно, чтобы осветить огромное пространство. Я подняла голову и уставилась на громадную хрустальную люстру под потолком. Подобные люстры я раньше видела только в театрах.
– Нравится? – спросил чей-то голос. Я вздрогнула и обернулась.
За моей спиной стоял худой высокий мужчина. Сначала мне показалось, что это старик, но я присмотрелась и быстро поняла свою ошибку. Мужчину старила роскошная седая грива, доходившая до самых плеч. Стоило внимательнее присмотреться к его лицу, и становилось ясно: седина ранняя. Мужчина был в самом расцвете зрелости: лет сорок пять, сорок семь, не больше.
– Вы про люстру? – в свою очередь спросила я. И, не дожидаясь ответа, сказала: – Нравится. Откуда такая роскошь?
Мужчина заложил руки за спину и задумчиво оглядел потолок. Я бы не назвала его красивым: для этого у него были слишком резкие черты лица и слишком длинный нос. Но это было лицо умного и, пожалуй, хитрого человека. В общем, человека, с которым нужно быть очень осторожной.
– Купил на распродаже театрального имущества, – ответил мужчина. Посмотрел на меня, улыбнулся и пояснил: – У нас тут несколько лет назад закрыли театр. Ну, а имущество пустили с молотка. Вот я и разжился люстрой.
Я с неприязнью покосилась на собеседника. Нетрудно догадаться, что это тот самый Макаров, о котором говорят, что он редкий жук и тертый калач. Что ж, я согласна с этими определениями.
Тут мужчина спохватился и отвесил преувеличенно низкий поклон, который показался мне издевательским.
– Макаров, – представился он.
– Ермакова, – ответила я.
– Можно просто Виктор, – договорил хозяин галереи.
Но я не приняла дружеского тона и чопорно ответила:
– Екатерина Алексеевна.
Хищные белые зубы сверкнули в полутьме зала. На мгновение нас разделила неловкая пауза.
– Что ж, Екатерина Алексеевна, будьте моей гостьей, – сказал Макаров через минуту. – Хотите осмотреть мои скромные владения целиком? Или вас интересует что-то конкретное… коллега?
– А почему вы решили, что мы коллеги? – удивилась я.
Макаров махнул рукой:
– Тоже мне, тайна мадридского двора! Городок у нас маленький, курортный сезон еще не начался, все приезжие на виду!
– А может, я местная? – попробовала отбиться я. – Вы что, знаете всех жителей города?
Макаров укоризненно наклонил голову к плечу.
– Екатерина… Алексеевна! – Он нарочно сделал паузу перед отчеством, чтобы слегка уколоть меня подчеркнутым официозом. – Вы же приехали на машине отеля!
Я закусила губу, чтобы удержаться от дальнейших вопросов. Неловко выглядеть несообразительной в глазах постороннего человека.
Макаров шаркнул ножкой и сделал галантный жест, приглашая меня пройтись вдоль стен с выставленными экспонатами. Пошла вперед, с любопытством разглядывая стеклянные витрины с безделушками и картины, развешанные над ними.
Скажу честно: выставка меня впечатлила. Если картины подлинные, можно сказать, что Макаров подобрал отличную коллекцию. Странно, что местный финансовый туз, ради которого я приехала, ничего не пожелал тут приобрести.
– Что скажете, коллега? – спросил Макаров, когда мы дошли до конца.
– Неплохо. Вас можно поздравить с удачным подбором русской классики.
Макаров слегка поклонился, не спуская с меня глаз. Где-то в самой глубине темного зрачка притаилась маленькая ехидная искра.
– И как идут дела? – спросила я после короткого напряженного молчания.
– Дела идут, – ответил Макаров. – Правда, картины покупают редко: слишком дорого. Зато очень неплохо продаются мелкие безделушки, вроде старинных монет и сувениров с затопленных кораблей. Отдыхающие в восторге.
– Откуда вы их берете? – спросила я, разглядывая витрину с названными безделушками. – Плоды черной археологии?
– А вот это, коллега, моя маленькая мужская тайна, – ответил Макаров. – Но вам, как я вижу, картины гораздо ближе денег. Не откажите в любезности взглянуть.
И Макаров сделал жест в сторону закрытой двери, ведущей, видимо, в хозяйский кабинет.
Я послушно двинулась в указанном направлении. Интересно, что он хочет мне показать? Видимо, какую-то картину. Господи, только бы не оскандалиться! Наверняка все необходимые экспертизы Макаров уже провел и теперь желает проверить меня на вшивость. Поймать на мелочах. Если поймает, спуску не даст. Дядька неприятный, ехидный. Тертый калач, одним словом.
Мы вошли в небольшую комнату. Она показалась мне очень тесной из-за шкафов и шкафчиков, тянувшихся вдоль стен. В центре комнаты стоял старый деревянный мольберт с какой-то картиной. Макаров установил его таким образом, чтобы верхний свет падал на темный холст. Отошел на шаг, склонил голову к плечу, полюбовался изображением. Затем обернулся ко мне и спросил:
– Ну, что скажете, коллега?
Я подошла ближе.
На картине была изображена женщина в костюме греческой богини. Мягко вздернутый нос, светлые льняные волосы, завитые в кудри, веснушки, щедро рассыпанные на щеках… Нет, этот славянский тип невозможно перепутать ни с каким другим. Женщина была русской. На голове у нее был шлем с гребнем, в руке она держала маленькое позолоченное копье. Надо полагать, изображала богиню Афину. По-моему, совсем неподходящая для нее роль. Лицо уж слишком мягкое, словно размытое водой. И глаза немного испуганные. А вообще, портрет хороший.
– Что скажете? – спросил Макаров.
Его голос вернул меня в реальность. Я отвела глаза от картины:
– Отличная работа. Н/Х? [2]2
Н/Х – неизвестный художник.
[Закрыть]
– Ну, почему же? – не согласился Макаров. – Продается за Аргунова. Не похож? Вы бы не купили?
Я пожала плечами.
– Побойтесь бога! Какой же это Аргунов? [3]3
Иван Аргунов– русский художник XVII века, крепостной графа Петра Шереметева. Наиболее известные работы связаны с именем Прасковьи Жемчуговой, актрисы крепостного театра. Впоследствии стала женой графа Шереметева.
[Закрыть]
– Не то что не купила, я бы даже не пыталась продать его как Аргунова.
– Почему? Недостаточно хороша?
– Наоборот, – ответила я, любуясь немного испуганным женским лицом под позолоченным греческим шлемом. – Слишком хороша для Аргунова. Я думаю, что это работа более позднего времени. Ну, посмотрите сами, какой же это Аргунов? У Аргунова фигуры выписаны старательно, схематично, они плоские, застывшие. А тут свободная поза, естественный поворот головы. Никакого напряжения, никакого ученичества. А главное – посмотрите на ее лицо. У нее глаза живые, даже немного испуганные. Аргунов такие вещи делать не умел. Писал помпезные парадные портреты хозяина с хозяйкой, заботился о внешнем сходстве и соблюдений-пропорций, не более того. Спору нет, Аргунов был способным человеком, но выше головы не прыгнешь. Тот, кто писал эту картину, намного талантливее него. Скажем, так: мастер эпохи классицизма. Скажете, кто автор, или сами не знаете?
Я посмотрела на Макарова. Тот быстро опустил взгляд, словно испугавшись, что я застану его врасплох.
– Мастера не знаю, – наконец ответил он неохотно. – Впрочем, вы правы. Это, конечно, не Аргунов.
– Зачем же такая примитивная проверка? – упрекнула я.
Макаров ухмыльнулся. Его лицо снова прибрело неприятное ехидное выражение.
– Знаете, разные бывают специалисты! – весело и нагло ответил он. – Есть такие, которые фамилию Аргунова никогда не слышали. Мало ли дамочек сейчас изображают деловых женщин!
– Спасибо, – сказала я.
Макаров махнул рукой:
– К вам не относится. Ну, хорошо, пусть не Аргунов. А кто, как вы думаете?
– Может быть, школа Брюллова.
– Почему не сам Брюллов? – быстро спросил Макаров.
– Потому, что это было бы слишком жирно… коллега, – не удержалась я.
Макаров раскатисто захохотал. Мне понравился его смех. Наверное, потому, что он был искренним.
– Хорошая работа, – повторила я. – Честное слово, хорошая. Если хотите, могу поискать покупателя. У меня есть знакомые, собирающие только неизвестных художников.
– Из принципа? – поинтересовался Макаров.
Я пожала плечами:
– Кто-то из принципа, кто-то в надежде на удачу. Стоит неизвестный художник, как правило, втрое дешевле, и есть маленькая надежда на выигрыш. Неизвестный художник – это как лотерейный билет. Не знаешь, что он принесет. Может, ничего, а может – джек-пот. Вдруг отыщутся упоминания о неизвестном портрете Брюллова? А если отыщется еще и описание портрета, и если оно совпадет с этим… Так что вы скажете? Поискать покупателя? У меня есть варианты.
– Зачем же искать? – спросил Макаров. И невинно добавил: – Предложите ее Ерохину! Вы ведь приехали по его приглашению? Прибыль пополам!
* * *
От возмущения я утратила дар речи. Макаров неприятно засмеялся.
– Шучу я, шучу. Не сверлите меня взглядом, я не консервная банка. – И тут же предложил: – Чай, кофе, что-нибудь покрепче?
Макаров открыл шкаф, выставил на письменный стол два хрустальных стакана, щедро плеснул в них виски.
– Сок отдельно? – спросил он у меня, не поднимая головы.
– Нет. Смешайте с виски.
Макаров достал из шкафчика пакет апельсинового сока, долил в стакан. И оттолкнул его от себя. Стакан проехал по гладкой столешнице и остановился на самом краю. Жидкость бодро всколыхнулась, но не перелилась через край.
– Глаз-алмаз, – одобрила я. – Наверное, недурно играете в бильярд?
– Я стараюсь все делать недурно, – ответил Макаров. Уселся в кресло, посмотрел на меня. – Что же вы? Присаживайтесь!
Я поняла, что церемонии отброшены, а парадное одеяние спрятано в шкаф. Не решив, хорошо это или плохо, я уселась в кресло посетителя. Макаров поднял свой стакан с неразбавленным виски, отсалютовал мне и опрокинул его в рот целиком. Ничего себе! – подумала я.
Макаров поставил стакан на стол и аккуратно промокнул губы бумажной салфеткой.
– Ну, а теперь поговорим. – Он лег на стол грудью, спросил вполголоса: – Нужна помощь в обработке клиента?
– Нужна!
– Два процента, – тут же сказал Макаров.
Я удивленно вскинула брови:
– Два процента… от чего?
– От суммы сделки.
– За что?! – возмутилась я. – Почему я должна платить вам такие деньги?
– Я научу вас правильно себя вести, – невозмутимо ответил Макаров. – Подскажу, что нужно сделать для того, чтобы братан наш Ероха прикупил у вас искусства тысяч на сто пятьдесят.
– Да? – ехидно спросила я. – А что же он у вас не прикупил искусства тысяч на сто пятьдесят? Неправильно себя вели?
Макаров по-прежнему лежал грудью на столе и сверлил меня прицельным взглядом.
– А вот и не угадали, – сказал он без улыбки. – У меня Ероха ничего не купил потому, что это слишком просто. Братаны не поймут, решат, что он хотел сэкономить. Ну, так что? Продолжаем разговор или вы уже уходите?
– Продолжаем!
– Так мы сговорились? Два процента?
– Сговорились, – подтвердила я.
Макаров откинулся на спинку кресла, лихо развернул крутящееся сиденье, достал из шкафчика открытую бутылку виски. Налил себе еще одну щедрую порцию, потянулся ко мне. Я быстро накрыла стакан ладонью.
– Нет так нет, – не стал спорить Макаров. Вернул бутылку на место, развернулся ко мне и начал лекцию, неторопливо вращаясь в кресле то вправо, то влево.
– Значит, так. Ероха у нас не глава преступной группировки, как следует из прозвища, а вполне респектабельный гражданин. В прошлом был директором алюминиевого завода, два года назад удачно обанкротился. Выстроил себе хижину на берегу моря, озаботился ее украшением. Мои картины Ероха покупать не станет из принципа: они тут слишком хорошо известны. И у вас не станет покупать, если вы не скажете, что выставили их на какой-нибудь зарубежный аукцион. Годится любой, но лучше какой-нибудь именитый. Скажем, «Сотбис».
– Бред! – не удержалась я. Но Макаров сверкнул глазами, и я виновато приложила руку к губам. Воцарилось минутное молчание.
– Бред для профессионала, – продолжал Макаров. – А мы говорим о Ерохине. Он всех этих ваших условностей не знает. Ему хочется купить вещь не очень дорого, но сердито. То есть, чтобы она прошла экспертную оценку у западных профи. Можете организовать свидетельство за подписью какого-нибудь англичанина или голландца? Естественно, он должен быть магистром искусствоведения.
– Запросто! Но зачем…
– Затем, что так авантажнее, – перебил Макаров. – Вы делайте, что я говорю, и все будет в шоколаде. Значит, так: предлагайте Ерохину русскую классику. Лучше всего Венецианова, у вас в галерее есть три его работы с вариациями на тему посевов. Ероха мнит себя славянофилом. Знаете, есть такой новый тип российского патриота: сначала обчищает родине карманы, а потом строит теремок в русском духе с деревянными столами и лавками. Венецианов ему понравится. Крестьянки в кокошниках и парадных туалетах, откормленные лошади, на небе ни облачка, птички поют… Не картинки, а сон нового русского патриота.
Я призналась:
– Честно говоря, я тоже подумала именно о Венецианове.
– Поздравляю, – холодно откликнулся Макаров. – Но подумать мало, его еще продать надо. Сейчас же звоните на работу, пускай там сварганят экспертное свидетельство какого-нибудь западного специалиста. Их в Москве полно ошивается, даже запрос посылать не нужно. Лучше, если свидетельство будет составлено на английском языке. Да! Конечно, никакой липы! Специалист должен быть настоящий, со всеми дипломами, разрешениями и допусками!
– Само собой, – вставила я. Покачала головой и добавила: – Глупость какая! У нас есть свидетельство о подлинности картин, которое составил ведущий эксперт Третьяковки! Профи на все времена!
– Это Ерохе без надобности, – откликнулся Макаров. – Он, как большинство русских патриотов, русских специалистов не жалует. Делайте, как я говорю, и картины улетят в мгновение ока.
– Постараюсь не ошибиться, – пообещала я с невольным уважением.
Не знаю, может, специалист я неплохой, но делец на порядок ниже, чем Макаров. В принципе, он брал те же идеи, которые приходили в голову мне, но поворачивал их немного по-другому. От этого они играли ярче, становились более привлекательными и, конечно, более выгодными.
Я допила виски, поставила стакан на стол и спросила:
– Это все? Соглашение подписывать не будем?
– Зачем? – удивился Макаров. – Для налоговой, что ли? Я и так бессонницей не страдаю!
Я лукаво прищурила глаза:
– Вы не боитесь, что я вас обману?
Макаров усмехнулся.
– Не обманете! – сказал он. – Вы девушка честная. Кстати! Как вы собираетесь демонстрировать товар?
Я удивилась:
– По каталогу. Позвоню девочкам, они вышлют нужные копии.
Макаров покачал головой.
– Нет, так не годится, – сказал он. – Сделаем по-другому.
Макаров достал из шкафа ноутбук, поднял тонкую крышку.
– Здесь электронный каталог. – Макаров нажал на клавишу, и экран расцвел эффектной картинкой. – Несолидно совать Ерохе под нос какие-то бумажки, он не поймет. А так…
– Согласитесь, картинка смотрится гораздо интереснее.
Да, Макаров снова не ошибся, – подумала я, любуясь изображением. Зрелище было намного более впечатляющим, чем простая демонстрация на листе бумаги.
– Не то слово! – ответила я, любуясь изумительным изображением. – Боюсь, что после такой демонстрации подлинный Венецианов будет выглядеть плохой копией.
– Не будет! – Макаров закрыл компьютер. – За такие-то деньги! – Он придвинул его ко мне. – Здесь полный каталог вашей галереи, – сказал он.
– Полный каталог?! – повторила я. – Зачем он вам?! Макаров бросил на меня короткий взгляд. Его губы изогнулись в неприятной ухмылке.
– Странный вопрос, коллега! У меня тут каталоги всех более-менее известных частных коллекций! Конкурентов надо знать в лицо!
Я молча скушала эту неприятную истину. Да, немало уроков дал мне сегодня провинциальный коллекционер. Жук и тертый калач. Профи и талантливый делец.
– Кстати! – вспомнил Макаров. – Не хотите заодно толкнуть Ерохе вашего Рокотова? [4]4
Русский художник XVII века.
[Закрыть]
– Рокотов у нас сомнительный! – напомнила я. – Мы пишем «предположительно».
Макаров пожал плечами:
– Господи, да Ерохе-то какое дело? Можно подумать, он отличит Рокотова от Малевича! Говорю вам, продавайте, пока случай есть!
– Дело не в Ерохине, – сказала я тихо. – Я не могу продать подделку за оригинал.
Макаров снова посмотрел на меня с неприятной кривой ухмылкой.
– Как же вы цепляетесь за это слово: подделка! – сказал он. – Можно узнать, почему вы считаете его ругательным?
– Потому, что оно ругательное, – ответила я.
– Чушь! – фыркнул Макаров. – Послушайте, коллега, что я вам расскажу. Хотите виски?
Я молча накрыла стакан ладонью. Макаров не стал настаивать и налил себе одному. Несмотря на изрядное количество выпитого, хозяин галереи совершенно не опьянел. Лишь стал немного мрачнее.
– Вот такая история, – начал Макаров. – Весной 1896 года всю Европу облетело известие о том, что Лувр за огромные деньги приобрел золотую тиару скифского царя Сайтафарна. Якобы грабители курганов нашли его захоронение на юге России и тайком вывезли за рубеж. Всех поражало художественное исполнение. На нижнем фризе тиары изображались сцены из жизни скифов, на верхнем – мифы из «Илиады». Между ними по кругу была изображена городская стена и греческая надпись: «Царя великого и непобедимого Сайтафарна». Кстати, Сайтафарн был реальным историческим лицом, о нем сохранилось упоминание в исторических хрониках, – добавил Макаров. Я кивнула.
– Так вот, – продолжал Макаров. – Ученые Лувра напрямую связали это историческое упоминание с появлением тиары и даже не соизволили поинтересоваться деталями происхождения вещи. Тиара заняла почетное место в витрине музея. Ученые авторитеты, братья Рейнеки, знаменитые эпиграфисты Фукар и Олло, директор национальных музеев Франции Кемпфен подвергли тиару самому дотошному анализу и не нашли ничего подозрительного. А надпись, выполненная по всем правилам древнегреческой эпиграфики, окончательно убедила экспертов в подлинности тиары. – Макаров налил себе еще виски, отпил глоток и продолжал: – Надо сказать, что российские ученые не признали тиару подлинной. Представлялось невероятным, чтобы о такой крупной находке не было ни сплетен, ни слухов. Примерно ту же точку зрения высказал немецкий ученый Фуртвенглер. Он отмечал, что изображения на тиаре грешат разностильностью, которую никогда бы не допустил античный мастер. Но французы только снисходительно улыбались, и все происки ученого мира приписывали зависти.
Прошло семь лет. Все эти годы тиара считалась жемчужиной скифской коллекции Лувра. На нее приезжали посмотреть туристы со всего мира. Даже знаменитая Джоконда не привлекала такого количества посетителей. И тут грянул гром. Парижская газета «Матэн» опубликовала статью одного русского ювелира, который утверждал, что тиара изготовлена одесским умельцем по фамилии Рахумовский. Последний – честный человек и понятия не имел, что его тиара будет выдана заказчиками за произведение античного искусства. Еще одно письмо в редакцию прислала русская дама, которой Рахумовский признался, что видел свою тиару в Лувре, но боится заявлять об авторстве.
Зазвонил телефон, стоявший на столе. Макаров приподнял трубку, шмякнул ее на рычаг и продолжил рассказ.
– Пришлось прибегнуть к помощи полиции. Следователи допросили в Одессе ювелира Рахумовского. Он сознался в авторстве, но отрицал свою причастность к продаже. По словам ювелира, его просили изготовить тиару для подарка какому-то чиновнику, никак не выдавая ее за старинную драгоценность. Рахумовский изъявил готовность расставить все точки над «i». Лувр предоставил ему такую возможность. Рахумовский приехал в Париж и тут же был атакован корреспондентами. На все вопросы, как ему удалось достичь таких вершин в копировании античных памятников, Рахумовский со смехом отвечал: «Да это не искусство, это мелочь, безделица! Видели бы вы мой золотой саркофаг!» Дело в том, что ювелир изготовил миниатюрную вещицу, золотой саркофаг со скелетом. Он украсил саркофаг рельефами, которые изображали все этапы человеческой жизни. Скелет размером с палец ювелир изготовил из ста шестидесяти семи подвижных частей. Впоследствии он получил за саркофаг золотую медаль Парижской выставки.
Так вот, расследование заняло около двух месяцев. Рахумовский предъявил сделанные им эскизы четырех фрагментов тиары. Профессор Клермон-Ганно «пытал» его в течение восьми часов, надеясь поймать на мелочах, но ничего не добился. Рахумовский даже назвал книги, из которых брал сюжеты для украшения тиары. Это были очень популярные в то время издания «Русские древности в памятниках искусств» и «Атлас в картинках Всемирной истории». Именно из них изображения перекочевали на тиару. Но Клермон-Ганно не хотел сдаваться. Речь шла о научном престиже Французской Академии, специалисты которой признали подлинность тиары. Клермон-Ганно предложил Рахумовскому по памяти изготовить часть тиары. Она оказалась точной копией той, что приобрел Лувр. Больше сопротивляться французы не могли. Тиару передали в музей современного искусства, но потом вернули в Лувр, где она находится и теперь в отделе подделок.
Макаров умолк.
– Зачем вы мне рассказали? – спросила я.
– Затем, чтобы вы перестали считать слово «подделка» ругательным, – ответил Макаров. – Как показала история, многие подделки вполне достойны занять места рядом с именитыми шедеврами. У них только один недостаток: нераскрученный автор. Вот и все.
Макаров залпом допил оставшееся виски. Он мрачнел все больше.
– А откуда вы знаете эту историю? – спросила я с любопытством. – Из газет? Из книг?
Макаров мрачно покосился на меня:
– Фамилия одной из моих прабабок Рахумовская. Она была дочерью того самого ювелира.
– И что с ним было дальше? С этим ювелиром?
– Ничего, – ответил Макаров отрывистым тоном. – Рахумовский умер в нищете и безвестности. А почему? Потому, что был честным человеком. – Криво ухмыльнулся и добавил: – Запомните, коллега: в наших российских широтах честность и талант – убийственное сочетание!
– Мне-то это зачем, – ответила я, пожимая плечами. – Особыми талантами Бог не наградил!
– Завидую, – обронил Макаров.
В дверь постучали. Макаров одним движением смел с поверхности стола недопитую бутылку виски:
– Войдите!
В кабинет стремительно вошла дама, которую я видела вечером в ресторане отеля. Тогда мне не удалось как следует разглядеть ее лицо. Я только отметила великолепное вечернее платье. Сейчас я отметила ее привлекательную внешность. О ней можно было сказать «холеная». Она выглядела намного моложе своих лет. Думаю, ей было немного за сорок. Увидев даму, Макаров мгновенно подобрался, как тигр перед прыжком. Не могу сказать, почему, но мне показалось, что ему неприятно ее видеть.
