Текст книги "Эгоист (СИ)"
Автор книги: Карина Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Я поставил её на ноги и, не дав возможности прийти в себя, усадил на первую попавшуюся машину, вклинившись между её ног, и принялся терзать её губы, то даря мягкость и чувственность, то сминая грубо и отнюдь не безболезненно. И если поначалу она восприняла это за очередную игру в кошки-мышки, то, когда я содрал с неё свою футболку, а следом за ней и верхнюю часть белья, ошарашенно ахнула, но возразить ей я, конечно же, не дал, вновь запечатав рот поцелуем.
И да, как я и мечтал с первых дней знакомства, взял её прямо на капоте автомобиля.
Оставив Ксюшу решать волнующие её вопросы с родными – от моей молчаливой поддержки она категорически отказалась, заявив, что должна разобраться сама – ноги понесли меня прямиком в бильярдную. Новость о том, что Никиту выпускают, вышибла у меня почву из-под ног: как бы я ни пытался убедить сам себя, это было неожиданностью. Да к тому же, за прошедшие четыре года я смог так глубоко и надёжно похоронить воспоминания о старшем брате, что совершенно забыл о его существовании. А потому новость о его освобождении была подобна первому снегу: ты вроде знал, что когда-то это случится, но это всё равно застало врасплох.
– Чего такой хмурый? – поинтересовался Егор. – Поссорился со своей будущей женой?
Я обвёл комнату взглядом – из-за невесёлых мыслей даже не заметил, как дошёл сюда – и завалился на диван. Почему-то даже физические нагрузки в зале не опустошали меня так, как одно-единственное имя.
– Через пару дней моего братца выпускают на свободу, – с мрачной торжественностью оповестил присутствующих.
Вся активность в помещении разом устремилась к абсолютному нулю.
– А я-то надеялся, что он сдох… – хмурясь, пробормотал Лёха.
Из всей нашей компании у него была самая веская причина ненавидеть Никиту, потому что только его жизни в то время реально угрожала опасность. Все остальные отделались лёгким испугом и как итог получили открытый переломный момент со смещением приоритетов в результате падения с высоты своих иллюзий…
– Я вообще забыл о том, что эта гнида существует, – удивлённо произнёс Костян.
Лёха помрачнел.
– Если бы в ТВОЮ вену всадили дозу герыча через иглу размером с чёртову водосточную трубу, ты тоже вряд ли бы забыл…
На секунду воцарилась тишина, пока каждый из нас предавался воспоминаниям о своём личном кусочке ада.
– Что ты собираешься делать? – подал голос Макс.
Я хмыкнул.
– Если у него сломается внутренний навигатор, и он благополучно забудет сюда дорогу, а заодно и номер моего телефона, то ничего.
– А если он изменился? – спросил Егор.
Мои брови недоверчиво взлетели.
– Говоришь в стиле Ксюхи. Но ей-то простительно, потому что она по природе своей очень мягкая, доверчивая и романтичная натура.
– Он тоже натура! – раздался гогот Лёхи, и в него тут же полетел бильярдный шар.
К сожалению или к счастью, Лёха от природы унаследовал завидную изворотливость, и не только в умственном смысле, так что шар пролетел мимо. Правда, его искромётный юмор по достоинству оценивать никто не собирался.
– Если он попадётся на моём пути, я за себя не ручаюсь, – глухо пробормотал Макс.
Я внимательно посмотрел на друга. Зато время, пока Никита сидел в тюрьме и не появлялся на горизонте, Макс вроде как остыл и двигался дальше, но одно упоминание имени брата было подобно полоснувшему по затянувшимся ранам ножу. С нашей всеобщей помощью нужная сумма была собрана довольно быстро, и его родители смогли избавиться от своих долгов. А вот избавиться от душевных ран другу оказалось не по силам. И я прекрасно понимал его, потому что сам до сих пор досконально помнил момент, когда мой привычный мир вдребезги разбился. Стоит на секунду прислушаться, и звенящий стук осколков расколовшейся реальности эхом раздаётся в моей голове.
– Не будем пороть горячку, – покачал я головой, хотя на самом деле мои руки чесались даже больше, чем у Макса. Но у кого-то же должна быть «холодная» голова… – Правильнее будет исключить любую возможность контакта с ним в будущем.
– И что ты предлагаешь? Прятаться по подвалам?! – вспылил Лёха. – Я не собираюсь шарахаться по углам, чтобы удержаться от желания расквасить ему рожу!
Ну примерно такой реакции я и ожидал…
Макс шмыгнул носом и испарился из комнаты. Я недоумённо смотрел ему вслед, а после перевёл взгляд на таких же растерянных парней. О том, что Макс таскался в винный погреб, я понял после, когда он приволок с собой несколько бутылок с разноцветным содержимым.
Я сам не заметил, как оказался пьян. Не в дым, но окружающая обстановка как-то неестественно меняла угол наклона, хотя я сидел на диване неподвижно. Я подозрительно покосился на изрядно подпитого Макса, который теперь довольно щурился, словно кот, нализавшийся сметаны. Когда-нибудь он выхватит от меня лещей за свой дар незаметно спаивать меня!
Впрочем, сейчас я не имел ничего против. Более того, руки сами тянулись за добавкой, стоило опустеть очередной стеклотаре. Ещё через пару минут мы напрочь забыли о том, почему все в драбадан, и я почувствовал привычную тягу к приключениям. Уже собирался озвучить предложение по перенесению вечеринки куда-нибудь за пределы дома, когда в комнату медленно вплыла Ксюша. По мере приближения её лицо всё больше вытягивалось от удивления, пока она не остановила взгляд на столе с пустыми бутылками, и её глаза не стали похожи на блюдца.
– О, какие люди! – добродушно улыбнулся моей девушке Егор. – Присоединяйся!
Я на корню задушил глухое раздражение.
– Пожалуй, воздержусь, – мрачно ответила девушка и перевела свой взгляд на меня.
В принципе, я, словно примерный семьянин, был готов к тому, чтобы выслушать её недовольство, но она лишь подошла ближе и погладила меня по голове.
– Мне нужно вернуться домой, – тихо произнесла она, наклонившись.
На задворках заспиртованного сознания мелькнула мысль о том, что у неё действительно проблемы в семье, и я нахмурился.
– Останься со мной. – Я обхватил руками её талию, позволив пустой бутылке выскользнуть из рук. Звук удара заглушил тёмно-коричневый персидский ковёр. – Уже темно, тебе лучше не ехать одной.
Ксюша прикусила губы, явно сдерживая смех.
– Вообще-то, сейчас почти два дня, так что вполне светло для меня.
Я озадаченно поскрёб макушку: раньше мы никогда днём не бухали, поэтому не удивительно, что мозг автоматически решил, что за окном ночь.
– Если будет нужна помощь – позвони, – серьёзно сказал я.
Ради неё я готов был даже нетрезвым сесть за руль.
Девушка утвердительно кивнула и потянулась к моим губам, хотя от меня пахло далеко не фиалками, при этом даже не поморщившись. И я вполне себе оценил это действие.
– Когда протрезвею, позову тебя замуж, – пробормотал я, нехотя выпуская её из своих рук.
Ксюша закатила глаза.
– Вообще-то, я никогда не делаю исключений, но ради тебя, так и быть, завтра сделаю вид, что ничего подобного не слышала, – печально улыбнулась она и направилась к выходу.
– Оставь на себе мою футболку, – крикнул я вслед.
Тот факт, что на ней надета моя вещь, нехило возбуждал меня, даже если при этом я не видел самой девушки. Это как если бы я всё равно был рядом с ней.
Повернувшись, я наткнулся на скептический взгляд парней.
– Меня одного блевать тянет? – спросил Лёха.
– Пожалуй, меня тоже немного, – поддакнул Макс.
Я накатил очередную порцию обжигающей жидкости, из-за которой частично утратил способность связно мыслить, и только поэтому не заехал обоим по морде.
Голова пошла кругом, и я завалился боком на диван. Не знаю, сколько так провалялся – в пьяном угаре время идёт несколько иначе – но чья-то рука упорно начала тормошить меня за плечо.
– Эй, ты живой? – спросил Костян.
Свою упитую тушку я поднял в вертикальное положение чисто на автомате.
– Вроде, но мозг уже не функционирует, – вяло ответил другу.
Сфокусировав взгляд, я уставился на Егора, который пытался раскочегарить Лёху.
– Вставай, Лёха, там Макс ещё водки принёс, – последовала от него команда.
Лёха наугад махнул рукой.
– Бля, отъебись от меня, мне так плохо, я ща вымру…
Я хмыкнул, Костян громко заржал. С горем пополам Егору удалось вернуть Лёху в строй, и вот мы снова тянем из бутылок жидкость, на этот раз янтарного цвета.
Костян нетвёрдой походкой заковылял к камину, расположившему у стены напротив, и, стянув с полки большую ракушку, приложил её к уху.
– Кажется, работает. – Он вернулся обратно, плюхнулся на диван и протянул ракушку Лёхе. – Послушай море.
Тот хмуро уставился на протянутую руку.
– Я не собираюсь брать грёбаную ракушку, чтобы услышать океан. Если он хочет мне что-то сказать, пусть говорит в лицо, воды кусок!
Переглянувшись, мы с парнями заржали.
– Знаешь, кому-то достались глаза от мамы, нос от папы, брови от бабушки, – философски протянул я, почувствовав, что трезвею. – А тебе досталась кора головного мозга от дуба…
Парни вновь заржали и потянулись к последним уцелевшим бутылкам…
В этот раз пробуждение не было таким болезненным и провальным на память, как обычно. Вероятно, сказалось то, что под вечер я начал трезветь, осознанно сделав выбор не в пользу «горючего». Однако распахивать глаза под полуденное солнце всё равно было несколько болезненно.
Повертев головой, я тут же насчитал четверых собутыльников, двое из которых – Егор и Лёха – отключились прямо за столом, Костян дрых на противоположном от меня подлокотнике дивана, а Макс свернулся калачиком на бильярдном столе. От удивления мои брови взлетели вверх: додумался же выбрать место для сна…
Я пихнул ногой Костяна в бок, отчего тот протестующе заскулил и продолжил спать дальше. Покачав головой, я принялся тормошить остальных. По итогу в себя неохотно пришёл только Макс, хотя глаз так и не открыл.
– Там хоть текстуры прогрузились? – Его голос напоминал скрип несмазанной телеги.
– Пробелов вроде не видно, – хмыкнул я в ответ.
Макс тяжко вздохнул и героически разлепил веки, щурясь от чересчур яркого, по его мнению, света.
Мы оба одновременно привыкали к освещению в полном молчании. Это было абсолютно нормально для меня и совершенно нехарактерно для Макса: в любой компании и ситуации он был тем самым человеком, заткнуть которого просто нереально.
А вот его молчание было поводом для тревоги. Если собака не ест, значит, с ней что-то не так, поэтому…
– В чём дело? – спросил я.
Макс бросил на меня мимолётный хмурый взгляд и отвёл глаза.
– Впервые в жизни после такого количества бухла мне не стало легче, – признался друг.
Вдоль позвоночника неспешной трусцой пробежал холодок, поднимая волосы на загривке и руках: когда я чувствовал непреодолимое желание сдохнуть, парни были тем самым спасательным кругом, который удерживал меня над поверхностью воды, не давая утонуть. А вот когда хандрить начинали все вместе, впору было запускать сигнальную ракетницу, призывая невидимые силы на помощь.
Три года назад мы, не сговариваясь, похоронили неприятные воспоминания, от которых поначалу не спалось по ночам, и стали жить дальше, наивно надеясь на то, что прошлое больше никогда не постучится в наши двери. Но у него, как и у будущего, тоже паршиво с чувством юмора.
Как бы мне хотелось, чтобы из-за угла выскочил какой-нибудь горе-шутник и с диким смехом выкрикнул фразу «С первым апреля!». Ради этого я даже был готов наплевать на то, что на дворе уже середина ноября.
– После него никогда не становится легче, – уверил я Макса. – Это всё грёбаное самовнушение.
Друг невесело хмыкнул.
– Не могу согласиться. Если напиваться до беспамятства, то это очень даже работает. Вот только… – Макс на секунду запнулся, словно решая, продолжать ли дальше. – Знаешь, первые полгода после номера, который отколол твой братец, я с трудом мог смотреть в твою сторону.
От такого заявления я знатно прифигел.
– Это с какого перепугу?
Друг болезненно поморщился.
– Вы с ним похожи как две капли воды. И как бы я ни старался, не мог не видеть в тебе его отражение. Я каждый долбанный день убеждал себя в том, что ты – не он, но психосоматика – тонкая материя. Когда я сутками пахал, чтобы помочь родителям, лишние мысли с лёгкостью уходили на второй план, а в свободное время я беспросветно бухал, пытаясь изгнать из памяти физиономию Никиты. Я даже начал спаивать тебя во время наших совместных вылазок, чтобы ты не заметил моего… хм… неприязненного взгляда. Неприязнь я по итогу поборол, а вот привычка осталась… После я, конечно, перестал видеть его на каждом углу и в твоём лице в частности, но вот ты произносишь его имя, и четыре года работы над собой летят коту под хвост. Только сейчас я понимаю, что ничего на самом деле в себе не исправил, и даже целой тонне бухла не под силу извлечь из головы воспоминания, выжженные калёным железом.
Около пары минут я приходил в себя, пытаясь переварить услышанное. В моей голове не укладывалась та информация, которую Макс вывалил на меня. Я всегда видел в нём неисправимого кутилу, любителя цыпочек и бухла, и вот в одно мгновение этот образ оказался развенчан. Никто не делал секрета из того, что всем нам пришлось туго из-за навалившегося на нас дерьма, но по-моему даже Лёха не переживал это так остро.
Я вновь оглянулся на парней, невольно подумав о том, что, быть может, им всё это время было так же паршиво, как и Максу. Но поверить в это означало, что в нашей дружной компании имеются секреты, в отсутствие которых я так свято верил все годы нашей дружбы.
– Что ещё ты забыл мне рассказать?
Мой голос прозвучал на удивление спокойно, ничем не выдавая бурю, беснующуюся внутри.
Макс поднял на меня виноватый взгляд.
– Я не хотел, чтобы ты знал об этом. Я и парням ничего не сказал; ты же знаешь, что у Лёхи язык не держится за зубами, рано или поздно он бы всё тебе растрепал. Я всё это время чувствовал себя виноватым перед тобой за то, что сравнивал тебя с Никитой. Даже дебилу стало бы ясно, что между вами общего ещё меньше, чем между небом и землёй, и я чувствую себя последним куском дерьма за это. Так что, – подытожил он свой монолог, – если захочешь набить мне морду – я готов.
Вздохнув, я кое-как поднялся на ноги, затёкшие от долгого сидения в одной позе, и, подойдя к Максу, положил руку на его плечо.
– Всё нормально.
И плевать на то, что на самом деле нам до отметки «нормально» как до Плутона в ржавом звездолёте.
Повертев головой по сторонам, я представил среди этого бедлама Ксюху.
– Твою мать! – выругался я и направился в комнату прямиком за телефоном: из-за произошедших событий из головы совершенно вылетела мысль о том, что она уехала домой.
На телефоне ожидаемо обнаружилось три пропущенных звонка от моей малышки. Я тут же набрал номер.
– Кирилл? – с первого гудка ответила девушка, словно всё это время просидела с телефоном в руках.
От звука её голоса на душе сразу как-то полегчало, и я подумал о том, что у меня всё же есть негласное средство от депрессии.
– Прости, я не слышал твоих звонков, – искренне извинился я. – Как прошёл разговор с родителями?
Девушка хмыкнула.
– Мама решила, что ты просто-напросто со мной развлёкся и через пару дней бросишь, поэтому и закатила накануне истерику.
– Я не собираюсь тебя бросать, – раздражённо бросил в ответ.
Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что на месте Ксюшиной мамы я рассудил бы точно так же: богатенькие мажоры редко отличаются порядочностью. В конце концов, поначалу я ведь именно так и собирался сделать, – соблазнить и кинуть.
– Мне об этом известно, – промурлыкала Ксюша, и я тут же испытал жгучее желание оказаться рядом. – В общем, домашнего ареста удалось избежать, и все остались живы, хотя и эмоционально потрёпаны.
– Давай встретимся?
Мне было необходимо увидеть её прямо сейчас. До боли сжать в объятиях и вдохнуть родной запах, чтобы хоть немного восстановить силы и самообладание.
– Конечно, – тут же согласилась она. – Где?
– Я заеду за тобой через час.
– Хорошо. – В голосе Ксюши сквозила улыбка. – Люблю тебя.
Не сдержал довольную улыбку.
– Я знаю.
Рассмеявшись, девушка отключилась.
– Я тоже тебя люблю, – произнёс в пустоту и отправился приводить себя в порядок.
К тому времени, как я принял душ и спустился вниз, парни уже пришли в себя и потягивали на кухне минералку, которая всегда была в холодильнике в ассортименте.
– Интересно, куда это он собрался? – недовольно пробурчал Егор, стрельнув глазами в мою сторону.
Я закатил глаза.
– Даже и не знаю, что предположить, – насмешливо отозвался Костян. – Вариантов-то куча. Хотя нет, один-единственный.
– Идите к чёрту, – усмехнулся я, хватая со стола свою дозу минералки.
Видеть парней в приподнятом настроении было сродни второму дыханию, а, может они все, как и я, держались на честном слове, но об этом думать не хотелось. Впрочем, постараться забыть о проблеме – не значит избавиться от неё, так что надо придумать что-то, что сможет разогнать над нами чёрные тучи.
Сегодня впервые в жизни вместо своей любимой «Audi» я прошёл в самый конец парковки и, поколебавшись всего секунду, сорвал тент с «Hyundai Santa Fe», которую полгода назад получил от отца в подарок: родители не могли прийти к общему знаменателю по вопросу консультирования компании, осуществляющей деятельность в коммерческой сфере. Им требовалось непредвзятое мнение извне, чтобы получить объективный совет; я принял сторону отца. Разумеется, матери пришлось это не по вкусу, она неделю разговаривала со мной через пень-колоду. Я относился к такому поведению, как в детском саду воспитатели обычно реагируют на капризных детей – со снисхождением. Машина была мне не нужна, поэтому всё это время простаивала в самом углу парковки.
Не знаю, почему сегодня мне захотелось взять именно её.
Улыбаясь сам себе, я уселся в комфортабельный салон, – до сегодняшнего дня я в неё ни разу не садился даже из любопытства. Но увиденное мне понравилось: кожаный салон, 7-дюймовый цветной экран, расширенный набор электрорегулировок водительского кресла, аудиосистема с 10 динамиками Krell, стеклянная крыша и проекция на ветровое стекло, – эта тачка определённо оправдывала свою стоимость. Чёрт, да я до вечера готов был перечислять достоинства этой детки, но меня ждала другая, не менее стоящая малышка.
Первое желание – заполнить пустоту салона музыкой, что я и сделал. На всю машину раздалась песня Джиос & T1One & Радион «Мама не ругай». Я усмехнулся, – песня как нельзя лучше подходила по моё настроение.
До дома Ксюши я добрался в рекордно короткие сроки – пятнадцать минут. Если бы я знал, что эта машина такая отзывчивая в условиях городского асфальта, то давно уже гонял бы исключительно на ней. Не скажу, что моя «Audi» плохо ездит, но по послушности на дороге явно уступает этой.
Притормозив у дома девушки, я набрал её номер. Потом ещё раз. И ещё. К четвёртому неотвеченному звонку на душе противно заскрёб экскаваторный ковш, – в голову то и дело лезли мысли о том, что что-то случилось.
Я плюнул на всё и направился к её подъезду. К счастью, номер квартиры был мне известен, но в домофон звонить не пришлось: на улицу вышла пожилая пара, предоставив мне возможность проникнуть внутрь.
Перед дверью квартиры Ксюши я малость помялся, но всё же нажал на кнопку звонка. Пара секунд, и дверь открывает… Ксюшина мама. Пару минут она удивлённо смотрит в моё лицо, а я задней частью сознания отмечаю, что откуда-то из недр квартиры доносится громкая музыка.
– Добрый день, – натянув на лицо самую обаятельную улыбку, вежливо поздоровался я. – Могу я увидеть Ксюшу?
Александра Викторовна как будто очнулась.
– Здравствуй, Кирилл, – опасливо произнесла она, отступая в сторону, чтобы пропустить меня в дом. – Ксюша в своей комнате.
Я двинулся было вглубь на звуки музыки, когда чья-то цепкая рука ухватила меня за предплечье. Обернувшись, я столкнулся взглядом с обеспокоенными глазами Ксюшиной мамы.
– Послушай, Кирилл… – взволнованно начала она, явно пытаясь предостеречь меня.
Но я не дал ей продолжить.
– Я уже знаю всё, что вы хотите сказать мне, Александра Викторовна, – успокаивающе похлопал её по руке. – Но я ни за что не сделаю больно вашей дочери. Верьте мне.
Её пронзительный взгляд прожигал меня насквозь несколько секунд, но вот она с облегчённым вздохом отпустила мою руку.
– Её комната в конце коридора налево, – улыбнулась женщина и скрылась на кухне.
Я пересёк коридор и толкнул дверь, из-за которой доносилась музыка, замерев на пороге. Неудивительно, что Ксюша не услышала моих звонков.
Сама девушка двигалась в такт песне «Antoine Clamaran – Your gold», пытаясь не глядя в зеркало завязать на голове хвост. От её плавных покачиваний я почувствовал привычный жар во всём теле; при этом Ксюха даже не подозревала о том, что со мной делает одним своим видом. Не сдержавшись, я тихо подкрался и прижал её к себе со спины, опустив руки на её бёдра. От неожиданности девушка вскрикнула, но учитывая уровень громкости музыки, я услышал лишь слабый писк. Ксюша резко развернулась ко мне лицом, дав тем самым возможность приникнуть к её губам в нещадном поцелуе. Я чувствовал себя задыхающимся человеком, который срочно нуждался в кислородной маске, и только Ксюша была способна восстановить мою способность дышать снова.
Вот я отстраняюсь, и её сбивчивое дыхание затмевает все остальные звуки для меня. Девушка смотрит на меня с немым вопросом в глазах и с беспокойством вглядывается в коридор за моим плечом.
– Как ты вошёл? – задаёт она самый дурацкий вопрос.
– Через дверь, – усмехнулся я в ответ. – Был, конечно, вариант через окно, но, учитывая, что ты живёшь на четвёртом этаже, не думаю, что смог бы допрыгнуть…
Ксюша в моей манере закатывает глаза к потолку, но тут же становится серьёзной.
– Странно, что мама тебя впустила. Она что-нибудь сказала?
– Тебя не должно это беспокоить, – уверенно отвечаю, заправляя выбившуюся прядь её волос ей за ухо. – Что бы кто ни сказал или не сделал, это не остановит меня от того, чтобы быть рядом с тобой.
Её лицо расслабилось, а щёки слегка загорелись. В колонках сменилась песня, и я, приобняв девушку за талию, молча пригласил на танец под песню Miyagi «Родная пой». Ксюша обхватила меня руками за шею, и мы плавно покачивались в такт. На это недолгое мгновение я позволил себе забыть обо всём, кроме девушки, чью хрупкую фигурку сжимал сейчас в руках. Её близость действовала на меня не только крышесносно, но и умиротворяюще, так что я не удивился покою, который воцарился внутри меня.
А после случилось что-то невероятное: я прислонился своим лбом к её и, прежде, чем понял, что делаю, губы сами разомкнулись, произнося фразу, перевернувшую мой внутренний мир вверх тормашками:
– Выходи за меня.
Танец резко прекратился. Девушка замерла в моих руках, как, впрочем, и я сам.
Секунда, и Ксюша поднимает ко мне своё растерянное лицо с блестящими глазами. Именно в этот момент я понял, насколько в действительности хотел, чтобы она сказала мне «да».
Она уже было открыла рот для ответа, но я приложил палец к её губам.
– Прежде, чем ты что-то ответишь, я хочу сказать тебе, что сделал тебе предложение вполне осознанно. Я ещё вчера предупредил тебя о том, что собираюсь позвать тебя замуж, и нет никакой необходимости делать ради меня вид, что ты ничего не слышала. – Я коварно усмехнулся. – К тому же, даже если ты ответишь «нет», не думаю, что это как-то остановит меня.
В её глазах заблестели слёзы.
– Но ведь ты никогда не говорил мне, что любишь. Как же ты можешь быть уверен в том, что хочешь видеть меня рядом всю оставшуюся жизнь?
– Если я не говорил, что люблю, это не значит, что этого на самом деле нет.
Она взяла моё лицо в ладони.
– Ничего страшного не произойдёт, если ты произнесёшь эти три слова. Со мной же ничего не случилось.
Резонно. Сейчас я чувствовал себя безвольной трусливой тряпкой, не способной сказать самые важные слова. Что, чёрт возьми, случилось с прежним Кириллом Романовым, который не боялся облекать свои мысли в словесную форму?!
В Ксюшиных глазах плескалось столько эмоций, самой сильной из которых была именно любовь, что я не сомневался в искренности своего ответа.
– Я люблю тебя. – Слёзы всё же брызнули из её глаз, заливая щёки солёной влагой, которую я тут же осушил поцелуями. А потом меня словно прорвало. – Люблю, люблю, люблю тебя!
Слова смешались с поцелуями, которые с каждой секундой всё больше теряли свою невинность, а ведь где-то в соседней комнате Ксюшина мама…
– Надо остановиться, – словно читая мои мысли, прохрипела девушка и попыталась от меня отстраниться. – Отпусти.
Разумеется, я её не отпустил.
– Не раньше, чем ты ответишь.
На секунду девушка вновь приникла к моим губам, лишая меня рассудка.
– Да, – выдохнула она.
Я готов был поклясться чем угодно, что до сегодняшнего дня понятия не имел о том, что такое счастье, но сейчас я был уверен в ответе на этот вопрос.
А ещё я на сто процентов был уверен в том, что никогда прежде не думал, что в один прекрасный день в поле моего зрения появиться девушка, которую я сам захочу окольцевать.
Внезапно Ксюша отстранилась.
– Это ведь твой последний год в универе? – спросила она.
Я нахмурился, не улавливая сути.
– Не понимаю, какое это имеет отношение к происходящему…
Девушка тяжело вздохнула.
– На следующий год я останусь там совсем одна…
Ох уж эти сентиментальные девушки.
– Я всего лишь заканчиваю институт, а не умираю, – закатил глаза. – К тому же, я буду отвозить и забирать тебя с учёбы. Разумеется, только если ты действительно станешь моей женой.
Ксюша рассмеялась.
– Какой же ты шантажист! – Она обвила мою шею руками, мягко перебирая волосы на затылке. – Ну раз так, тогда у меня просто не остаётся другого выбора, кроме как выйти за тебя замуж.
Быстро собравшись, Ксюша потянула меня из комнаты, на ходу предупреждая мать о том, что уходит. А на улице резко остановилась, и от неожиданности я чуть не налетел на неё.
– В чём дело? – в очередной раз нахмурился.
– Где твоя машина? Или мы пойдём пешком?
Я предвкушающе улыбнулся и нажал кнопку на брелоке. Послушно просигналив, моя машина призывно мигнула фарами, а Ксюша удивлённо воззрилась на меня. Впрочем, удивление продлилось недолго: уже через пару секунд её глаза лукаво заблестели.
– Уже начал приспосабливаться к семейной жизни?
Её смех был настолько заразительным, что я и сам не сдержался от усмешки.
– Вообще-то, я не рассматривал машину в таком свете, хотя идея неплохая. – Я прижал девчонку к себе и серьёзно посмотрел в её глаза. – Вряд ли втроём мы поместимся в моей «Audi».
Смех стих, весёлость с её лица словно ластиком стёрли.
– Втроём?
Ксюша принялась растерянно осматриваться по сторонам, словно ища этого таинственного третьего попутчика.
Я мягко взял её за подбородок и повернул к себе лицом,
– Втроём, – уверенно подтвердил. – В любой нормальной семье должны быть дети.
Второй раз за последний час я заставил её плакать.
Улыбнувшись сквозь слёзы, Ксюша спрятала лицо на моей груди.
– Не представляю себя в роли матери, если честно.
Я поцеловал её в висок.
– Вместе справимся.
Никита так и не объявился. Ни в день освобождения, ни через день, ни через неделю. Даже не пытался связаться с кем-то из нас. Такое его поведение настораживало больше всего: почему он исчез с радаров? Готовит очередное дерьмо, после которого впору будет обращаться к психиатру, потому что выходку похуже прошлой мы уже вряд ли переживём без последствий?
Всю следующую неделю вся наша дружная компания выглядела как стая котов, которую погладили против шерсти: на любые незнакомые лица реагировали с подозрением, пытаясь опознать в них моего ополоумевшего в одночасье братца, и безуспешно пытались скрыть рвущееся наружу глухое раздражение. Даже Ксюша, которая поначалу посматривала на нашу пятёрку скептически, к четвергу выглядела ещё дёрганней, чем мы все вместе взятые. А я постоянно пытался быть рядом и контролировать её передвижения, насколько это позволяло несовпадающие ни разу расписание и распорядок дня. Дошло вплоть до того, что сразу после учёбы она под нашим с парнями конвоем ехала домой и безвылазно сидела в четырёх стенах.
Конечно, я отдавал себе отчёт в том, что своим поведением похож на параноидального маньяка, но ничего с собой поделать не мог. А к субботе кошмары, мучившие меня каждую ночь, достигли своего апогея и стали привычной частью жизни.
В понедельник – это как раз был третий день зимы – я не выдержал и вместе с Ксюхой завалился к ней домой. Но вовсе не для того, чтобы побыть рядом с той, что стала смыслом моей жизни, нет.
Я честно пытался мягко спровадить свою упрямую малышку в её комнату, но, услышав пятое «нет» в ответ на мою просьбу, вспылил и, не сдерживая гнев, закинул её на плечо под удивлённый взгляд Александры Викторовны и попросту сволок в комнату, уже не вежливо попросил заткнуться, сказав, что должен поговорить с её родителями. Ксюша пыхтела и злилась, но больше ничего не сказала и обиженно уселась на кровать. Для пущей убедительности хлопнул дверью в её комнату, когда уходил.
Родители обнаружились на кухне. Николай Сергеевич сидел за столом, гипнотизируя его поверхность, а Александра Викторовна стояла у окна, грея руки о кружку с горячим кофе, если судить по запаху. На моё появление оба отреагировали одинаково: оставив свои «увлекательные» занятия, вопросительно воззрились на меня.
– Я понимаю, что вам это покажется преждевременным решением, но я бы хотел забрать Ксюшу к себе.
Мать девушки медленно опустилась на стул рядом с мужем.
– В каком смысле «забрать»?
Идеальную маску спокойствия на моём лице начало пробивать раздражение. Я что, говорю на каком-то другом языке?
– В самом прямом, – хочу, чтобы ваша дочь переехала жить ко мне.
На этот раз пара переглянулась.
– Я конечно понимаю, что в нынешнее время молодёжь иначе относится к такого рода отношениям, но для нас подобное поведение не приемлемо, – хмуро ответил Николай Сергеевич.
«Неудивительно, что Ксюша сбежала от вас не так давно, с вашими-то явно несовременными взглядами…» – мелькнуло в голове. – И ведь явно не догадываются о том, что в наших отношениях мы уже давно прошли точку невозврата».
Я помнил, что мы с малышкой договорились ничего не говорить нашим родителям о том, что собираемся пожениться, но, видимо, другого способа уговорить их не предвидится…
– Это ненадолго, – ухмыльнулся я. – Неделю назад я сделал Ксении предложение, и она согласилась. В сущности, сейчас ваше разрешение мне не так уж и нужно; я прошу его лишь из вежливости и уважения к родителям моей будущей жены. Так что, даже если вы будете против её переезда, меня это не остановит. В конце концов, я всё равно заберу её отсюда, с вашим благословением или без него.
Сказать, что родители малышки удивились – ничего не сказать. Судя по выражению их лиц, Александра Викторовна сейчас примется хлестать «Корвалол», а челюсть Николая Сергеевича пробила собой все четыре этажа девятиэтажки. Я же из последних сил удерживал на лице беспристрастное выражение, хотя больше всего на свете мне хотелось заржать.
