Текст книги "Любовь втройне (ЛП)"

Автор книги: Карина Барч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Поначалу Тобиас жутко нервничал, когда Анна задавала ему какие-то личные вопросы, но спустя некоторое время оттаял, начал доверять девушке и всё чаще разрешал ей заглянуть в такой закрытый для остальных мир. Не то чтобы ему всегда было так легко, но у него было чувство, что это правильно, что Анна – та самая.

В такие моменты открытости Анна ловила каждое его слово, и для неё больше не существовало никаких посторонних звуков. Она хотела узнать о нём всё: каждую незначительную деталь. Со временем, его поведение, которое часто удивляло Анну, стало для неё понятнее. Тобиас был очень строг по отношению к себе; в отличие от окружающих людей, он не позволял себе никаких ошибок. А если они всё же случались, то чувствовал себя последним неудачником. Он никогда не говорил этого вслух, но Анна это чувствовала. Чувствовала, как молодой человек себя осуждал. Иногда, когда она тайно за ним наблюдала, девушка видела на его лице выражение глубокой печали, которая ранила её сердце.

И она не могла с этим ничего поделать. Единственное, что Анна могла – это поговорить с ним. И они говорили. Часами.

В конце концов, эти грустные моменты так же являлись частью их дружбы, как и те, когда они смеялись, словно дети. Всё это только сближало их, и каждый день отношения Тобиаса и Анны становились только крепче. Сближение не проходило быстро, это было множество маленьких шагов. Маленькие шаги, которые навсегда оставили свои следы. Анна и Тобиас были разными – и все же одинаковыми. Они дополняли друг друга: восполняли достоинствами все недостатки друг друга; вместе они были идеальными, чего не смогли бы добиться по отдельности. У Анны развивались чувства, о существовании которых девушка даже не подозревала. Притяжение, которое она изначально испытывала и уже тогда осознавала, усилилось до чего-то ещё более мощного, чего-то более сильного, над чем она уже давно потеряла контроль. Анна пристрастилась к нему. На других парней она больше даже не смотрела. Они для неё не существовали.

Были ли эти чувства взаимными, девушка не знала. Иногда она думала, что да, а в следующий момент – нет. Для признания ей не хватало храбрости, ведь время, проведённое вместе, было замечательным, а страх испортить всё своим признанием – слишком большим. Проходили месяцы. Холодная зима, первая, которую они провели вместе, забрав с собой леденящий холод и увядшие краски, освободила место светло-зелёному цвету, который вуалью накрыл мир и заставил его засиять другим, более красивым цветом. И уже скоро весна превратилась в жаркое начало лета, и эти двое нашли место, о котором знали только они.

Цветочная поляна перед большим лесом, с одной стороны окружённая деревьями и резвым ручейком. Небольшой клочок земли, полный идиллии, отрезанный от всего мира и ограждённый от всех земных забот. В этом месте существовали только Тобиас и Анна.

Поляна была залита мягким сверкающим светом, из-за чего Анне, лежащей рядом с Тобиасом, казалось, что она запечатлена на одной из тех слащавых картин Томаса Кинкейда. Вместе с Тобиасом и маленькими разноцветными дикими цветочками в мягкой траве, она чувствовала себя будто в сказке. Нежные лучи солнца ласкали её кожу, пока девушка прислушивалась к дыханию лучшего друга.

Тобиас никогда не видел этого места, но Анна так описала ему каждую незначительную деталь, что ему казалось, будто всё, до чего он дотрагивается, ему знакомо.

Анна невероятно много делала для него. Она была рукой, которая вывела его из темноты. С тех пор как Тобиас узнал её, он ни разу не чувствовал себя слепым. Анна видела за них двоих, делила своё зрение с ним и открывала ему новый мир.

Эта девушка перевернула всю его жизнь, а он этого даже не заметил. Дружба с ней – это намного больше, чем то, о чём он когда-либо мечтал для себя. Тобиас был бы доволен всем, что бы ни дала ему Анна, не требовал бы чего-то ещё, а просто был счастлив тем, что у него есть. Анна делала Тобиаса богатым человеком.

– О чём ты думаешь? – спросила Анна, больше не глядя на небо и уже какое-то время разглядывая задумчивое лицо Тобиаса.

Молодой человек услышал, как близко звучит её голос, и повернул голову, чтобы быть к девушке лицом. Обычно они всегда держали некую телесную дистанцию, почти не притрагиваясь друг к другу. Но сегодня Анна легла к нему намного ближе, чем обычно, и даже иногда гладила его по руке. Такой лёгкий контакт, может, и был для других незначительным, но не для Тобиаса. Особенно когда речь шла об Анне.

– Я думал о том, как ты красива, – признался он тихо. Хотя Тобиас и не мог видеть, что лицо Анны находится на расстоянии нескольких сантиметров от него, но очень чётко это чувствовал. Его сердце забилось быстрее, прежде чем он почувствовал её тёплое дыхание на своей коже.

Анна опустила взгляд. Но в этот раз не отвернулась от него, как это обычно бывало, когда молодой человек делал ей комплимент.

– И откуда же тебе знать, что я красивая? – спросила девушка тихо.

– Я, быть может, и не вижу этого, но чувствую. – Его голос был таким ясным.

– Если бы ты мог видеть, то считал бы симпатичными таких девушек, как Юдит Грубер. Точно так же, как и любой другой в школе и, вероятнее всего, во всём мире.

Юдит Грубер носила юбки, которые нравились всем парням школы. Тобиасу, скорее всего, они бы тоже понравились, поэтому Анна хотела быть честной по отношению к нему.

– Юдит Грубер? – Тобиас сморщил лоб, думая о новой старосте школы. – Юдит высокомерна, поверхностна, глупа, и у неё неприятный голос. Почему она должна мне нравиться?

– Если бы ты её видел, то знал бы.

– Анна, – сказал Тобиас, – я бы никогда не считал тебя уродиной.

Девушка понимала, что молодой человек ничем не мог доказать своих слов, ведь он никогда не воспринимал мир с помощью зрения. И все же от сказанного в груди потеплело... Что-то было в его словах, что-то, что не позволяло ей не поверить ему.

Тайная улыбка расплылась на её лице, и даже губ Тобиаса коснулась лёгкая улыбка, как будто он видел выражение лица Анны в своём сердце и не мог ничего поделать, кроме как ответить ей на это взаимностью. Девушка не знала об этом, но они оба думали об одном и том же, что и вызвало такие эмоции.

Тобиас повернулся на бок, полностью развернувшись к Анне, и подложил себе под щёку руку. Девушка повторила за ним и просто смотрела на парня; их окружила приятная тишина. Не существовало человека, которому бы Анна доверяла больше. Она настолько сильно доверяла молодому человеку, что это даже пугало.

Если бы у Тобиаса была возможность осуществить всего одно желание – всего лишь на несколько секунд обрести зрение, то он бы хотел увидеть Анну. Он смотрел бы на неё до тех пор, пока тьма снова не настигла его, чтобы сопровождать до конца жизни. Всего лишь увидеть Анну. Один раз. И он бы никогда её не забыл. Эта девушка стала бы первым и последним, что увидел Тобиас.

Но его желание так никогда и не осуществится.

Узнал бы он Анну? Не считая объятий, у него было весьма размытое представление о том, как выглядят окружающие его люди; молодой человек обладал только смутной картиной того, как выглядят лицо и тело Анны. Когда он попросил, девушка описала ему себя. Но как Тобиас должен был соединить все эти маленькие кирпичики, если он не знал даже такого элементарного, как цвета?

Если быть точным, его с людьми связывали только чувства. Настоящей картинкой, как бы выразился зрячий человек, он не обладал. Для этого Тобиасу не хватало фантазии; не было даже отправной точки. Это то же, что попытка физика объяснить зрячему мир наночастиц. Доказать, например, что скала на самом деле не такая уж и твёрдая постоянная масса, как нам это изначально кажется, а состоит из миллиардов отдельных частиц. Однако эти частицы невидимы для человеческого глаза, а потому мы можем воспринимать только полную картину. Невозможно представить, как выглядел бы мир, если бы мы могли видеть каждую мельчайшую деталь. Именно так и чувствовал себя Тобиас, с той лишь разницей, что привычные для нас вещи для него были целой утопией.

Животные, например. Тобиас знал таких домашних животных, как собаки и кошки. Он знал, что у них мягкая шерсть и странные уши, что они меньше людей и ходят на четырёх лапах. Но что насчёт остальных? Как же слоны, жирафы, птицы, насекомые, крокодилы, тигры, львы и остальные животные? Их нельзя просто поймать и потрогать. Тобиас знал их только по игрушечным пластиковым фигуркам. А описать ему этих животных, когда ему не с чем сравнить, было просто невозможно. Клюв, изогнутая шея, рога или панцирь – эти слова ему ни о чём не говорили.

Мысли Тобиаса ещё какое-то время кружили вокруг этой темы, пока он не набрался храбрости поговорить об этом с Анной.

– Анна? – спросил он тихо, думая, не уснула ли она.

– Хм? – ответила девушка с довольным выражением лица.

– Что такое цвета?

Сильно задумавшись, Анна выпустила воздух через рот. Как объяснить кому-то, кто с рождения слепой, что-то подобное? Даже неизвестно, все ли одинаково воспринимают цвета, или же, например, красный для Анны – это зелёный для кого-то другого.

Тобиас не имел даже малейшего представления о цветах. Даже во снах, как рассказывал молодой человек, он ничего не видел, даже схематично. Ему очень часто снились сны, но там было всё точно так же, как и в обычной жизни. С той лишь разницей, что в своих снах Тобиас был намного свободнее; был почти таким же, как и любой другой человек. Только передвигаться в своих снах молодой человек мог без трости, ни на что не натыкаясь – в этом было главное отличие сна от реальности. Иногда во сне Тобиас даже катался на машине; поступал так, как в обычной жизни никогда бы не смог. Однако о том, что в своих снах молодой человек также очень часто целовал Анну, он умалчивал.

Девушка долго думала, но не знала, как ей это объяснить. Она могла только рассказать, с чем у неё ассоциируется тот или иной цвет. И она хотела попытаться.

– Ты можешь вспомнить вкус клубники? – спросила девушка Тобиаса; тот через пару мгновений кивнул.

– Хорошо, – сказала она. – Подумай о сладком, сочном вкусе и запахе клубники, черешни и спелых фруктов. Почувствуй их на языке.

– Такой красный цвет на вкус, – продолжила девушка с закрытыми глазами. – Красный – очень тёплый цвет, он обозначает любовь, страсть, жару и огонь. Он ни тёмный, ни светлый, находится точно посредине. Наша кровь и наши губы красного цвета, точно так же, как и предупреждающие знаки. Боль и желание я тоже связываю с красным. Думаю, этот цвет очень важен. Он может обозначать одновременно великолепные и ужасные вещи. Красный – очень интенсивный цвет, чувственный.

Тобиас слушал Анну; то, что она рассказывала, звучало очень красиво.

– Сделай глубокий вдох, Тобиас, – спокойно сказала ему Анна. – Чувствуешь свежую траву, цветы и растения? Это – зелёный.

– В природе зелёный означает жизнь, – вновь заговорила она. – Старое сказание гласит, что зелёный означает «надежду». Не знаю, правда ли это. Но если после долгой холодной зимы возвращается весна, и вся природа: листья, поляны, окрашиваются в различные оттенки зелёного, то это действительно так. Зелёный цвет всегда дарит мне ощущение жизни, успокаивает меня.

Тобиас опять глубоко вдохнул и выдохнул, он очень хорошо чувствовал и понимал, что Анна имела в виду под словом «живой».

– Синий для меня как солёный и свежий морской воздух, – продолжила девушка. – Прозрачное горное озеро холодным зимним днём, небо при хорошей погоде, чистые и хорошо пахнущие вещи, бесконечная даль. – Она на мгновение закрыла глаза. – Синий означает мужественность, в нём есть что-то грубое, прохладное и сильное. Но всё равно этот цвет великолепен, это мой любимый цвет, и я думаю, что он был бы и твоим любимым.

Тобиас улыбнулся, услышав это, благодаря ей он почувствовал, что тоже является частью этого.

Заражённая его улыбкой, Анна продолжила:

– Жёлтый – один из самых тёплых цветов из всех существующих. Он очень светлый и всё равно очень сильный, как и солнце – символ этого цвета. Подумай о стойком аромате лимонов, о запахе подсолнухов, бананов и дынь. Жёлтый цвет ассоциируется у меня с хорошей погодой, тёплым летним днём. Он настраивает на радость, оптимизм; придаёт хорошее настроение и действует умиротворяюще.

Тобиас зачарованно слушал знакомый голос, по описанию пытаясь себе что-то представить, но ему не совсем это удавалось. Но всё равно... то, что говорила Анна, было великолепно. Она, может быть, и не могла нарисовать в его воображении картинку, однако вместо этого позволила ему почувствовать эти цвета.

– Какого цвета твои глаза, Анна?

– Карие, – ответила она, – достаточно скучный цвет, у многих такие глаза.

– Можешь мне описать этот цвет, как и остальные? – попросил Анну молодой человек.

Девушка подумала пару секунд, прежде чем ответить.

– Коричневый скорее тёмный, однако, всё равно тёплый цвет. Подумай о запахе земли, свежего дерева, глины, коры, осени и шоколада. Это естественный цвет, он дарит ощущение уюта и тепла.

– Что же в этом скучного? – спросил Тобиас. – Например, шоколад. Я обожаю шоколад.

Анна тихо засмеялась. Тобиас был живым доказательством того, что шоколад – не только женское пристрастие. Вокруг них снова воцарилась тишина, во время которой каждый мысленно перебирал цвета.

– Тобиас? – спросила Анна через некоторое время спокойно, но решительно. – Покажи мне свои глаза.

Тобиас напрягся. Он никогда и никому их не показывал.

Анна оглядела его задумчивым взглядом. Это была не та реакция, на которую она надеялась, но всё же предсказуемая. Ведь не носил же он эти очки постоянно, хотя Анна до сих пор не видела его без них; такого просто не может быть. Нет, наверное, Тобиас просто не хотел, чтобы кто-либо видел его глаза.

Девушка не была наивной и очень даже хорошо понимала, что глаза слепого человека очень часто бывают бледными или даже неразвитыми. Она и не ждала, что глаза Тобиаса окажутся исключением. Это она поняла ещё в самом начале. И сейчас Анна была уверена – ей всё равно, как выглядят его глаза; на неё это никак не повлияет. Ничто не могло изменить того, что девушка испытывала к Тобиасу.

– Почему ты не хочешь показать мне их? Ты боишься меня отпугнуть? – спросила она. – Тобиас, ничто не сможет меня отпугнуть. Это всего лишь я, Анна, и никто другой.

– Я… я… – запинался молодой человек, не зная, что сказать. Тобиас так плохо себя чувствовал; они всё рассказывали друг другу, ничего не скрывая. Но его глаза – не тот случай. Они не видели. Его глаза были причиной того, что он отличался от других людей.

Анна заметила внутреннюю борьбу Тобиаса и не смогла выдержать больше ни мгновения.

– Ты мне доверяешь? – Её голос был спокойным, наполненным любовью и проник в Тобиаса до самых костей. Всё равно он был неспособен дать ей единственный правильный ответ на вопрос. Страх, постоянно растущий внутри него, был слишком сильным.

– Ты очень много для меня значишь, Тобиас, никто никогда не станет столько для меня значить, – сказала Анна. Тобиас понял каждое слово, даже если его разуму ещё требовалось время, чтобы обработать эту информацию.

Анна медленно подняла руку, издав успокаивающее тихое: «Ш-ш-ш-ш-ш», и кончиками пальцев дотронулась до очков. Сердце Тобиаса застучало как бешеное, дыхание ускорилось. Всё в нём кричало от желания остановить Анну, но он не мог. Просто лежал и чувствовал, как все его конечности одеревенели.

Анна обхватила дужку очков и, миллиметр за миллиметром, сняла очки. Даже теперь, когда этот момент был так близок, она не боялась. Ведь это глаза Тобиаса. Они принадлежат ему, это всего лишь ещё одна его часть. Анне было всё равно, что она увидит. Девушка хотела лишь посмотреть Тобиасу в глаза. Не было причины прятать их от неё. Анна хотела показать молодому человеку, что ему не нужно бояться; что он может полностью ей доверять.

Тобиас замер, одновременно дрожа всем телом, и чувствовал, как стёкла – его последняя защита – всё больше и больше от него отдаляются. Всего пара секунд, и ничего нет, больше ничего не давило на носовую перегородку. Очков больше не было, их заменило лёгкое дуновение летнего ветерка, к чему Тобиас совершенно не привык. Он знал, что в этот момент Анна, скорее всего, видит его глаза. От этого и так было достаточно дискомфортно, но ещё хуже была тишина, которая грозилась сожрать его живьём. Анна не произнесла ни слова; он даже не слышал её дыхания. Паника, едва зародившись, тут же завладела телом Тобиаса.

Как парализованная, Анна смотрела в глаза молодого человека, в то время как сердце её, казалось, остановилось. Чёрные зрачки были окружены светло-зелёным ободком, который постепенно рассеивался и превращался в изумрудный. Взгляд Тобиаса не был устремлён прямо на Анну, а проходил немного мимо.

Глаза молодого человека не были изуродованы, но они точно были необычными. Ещё никогда в жизни Анна не видела таких глаз. Так много страха и беспомощности отражалось в них, от чего Тобиас казался очень ранимым.

– Они зелёные, – прошептала Анна еле слышно, все ещё восхищаясь. Словно в тумане, она вытянула руку и аккуратно убрала со лба Тобиаса прядь волос и погладила его кожу. Молодой человек перестал дышать под лёгким как пёрышко прикосновением кончиков её пальцев. Значит ли это, что его глаза её не оттолкнули? Тобиас не был в этом уверен, в то время как нежные поглаживания успокаивали его.

– Мне нравятся твои глаза, Тобиас, – сказала Анна, медленно проводя пальцами по его виску. – Если ты отведёшь их немного правее, то будешь смотреть прямо на меня. Попробуешь?

Тобиас не знал, как это сделать, однако всё равно попытался выполнить просьбу. Он только представил, что будет смотреть на неё, а его желудок уже стянуло в узел. Когда их взгляды встретились, Анна почувствовала все нервные окончания в своём теле. Она всматривалась в каждый мельчайший узор радужки его глаз, всё глубже и глубже погружаясь в этот зелёный омут, пока всё вокруг не перестало существовать.

Тобиас не мог видеть глаза Анны, но он чувствовал её, чувствовал силу того, что происходило между ними.

Все случилось само собой, когда лицо Анны миллиметр за миллиметром приблизилось к лицу молодого человека, пока кончики их носов не соприкоснулись. Девушка не в одиночку преодолела оставшееся между ними расстояние; Тобиас подался ей навстречу, будто видел её. Больше не нужны были никакие слова, все сомнения в чувствах рассеялись.

Их горячие, слишком быстрые дыхания столкнулись, и сердца забились в одном ритме. Тобиас слегка поднял руку, положив её там, где шея Анны переходила в челюсть. Он впервые коснулся пальцами её изящного и нежного лица. Кожа Анны была мягкой, намного мягче, чем его собственная. Большим пальцем Тобиас погладил её щёку, её губы, желая изучить каждый сантиметр её тела. Анна закрыла глаза, желая, как и Тобиас, прочувствовать этот момент, хотела почувствовать то, что чувствовал он, и сосредоточилась на ощущениях. Анна робко коснулась своими губами губ Тобиаса, почувствовав, как он нежно ответил на этот поцелуй. Медленно, они нашли общий ритм, и Тобиас улыбнулся в губы Анны. Так вот какой красный цвет на вкус.

Недосягаемый противник

Холодный прибрежный ветер раздувал мою одежду. Я вдохнул свежий воздух в лёгкие, как будто это был мой первый вдох за долгое время. В двадцати метрах от меня бушевало море. Волны разбивались о скалы в тщетных попытках охватить их. При свете полумесяца пена отбрасывала белые блики, обрамляя волны. Сосредоточившись на шуме прибоя, я смог даже расслышать потрескивание. Вокруг меня было шумно и одновременно тихо.

– Пожалуйста.

Я закрыл глаза, слыша звук её слабого голоса, как если бы она стояла рядом со мной. К тому же с каждой секундой, проведённой вдали от этой женщины, у меня всё больше и больше сосало под ложечкой. Ещё полчаса назад я сидел у её кровати, наблюдая, как её грудная клетка медленно опускалась и поднималась, пока она уплывала в страну снов, а я никак не мог справиться с этим чувством удушья. Уйти. Просто уйти отсюда. На короткий момент сбежать от всего этого. Глотнуть свежего воздуха, привести мысли в порядок и просто в течение какого-то времени не видеть её.

– Ян, пожалуйста...

Моя жена. Вообще, она бы хотела быть здесь со мной, как и мечтала – вместе смотреть на небо. Но долгая поездка её слишком утомила. Ровно на этом месте девять лет назад мы и познакомились. Я встретил женщину, хоть тогда ещё боялся привязаться к кому-либо достаточно сильно. За несколько дней она пробудила во мне совершенно другой страх: страх больше никогда не увидеть кого-либо.

Сначала виной тому, что я каждый раз чувствовал себя глупо, хотя всегда считал, что в состоянии контролировать свою жизнь, были её милые ямочки, тёмные миндалевидные глаза и чувственные формы тела. Когда она показала мне свой прекрасный и стойкий внутренний мир, я был окончательно потерян, как маленький мальчик на крыше многоэтажного дома.

И по сей день моё сердце принадлежит ей. Даже болезнь не смогла изменить моих чувств, пусть у неё получилось разрушить все остальное. Сейчас, так много лет спустя, все, возможно, закончится там же, где и началось. Я не мог и не хотел осознавать, что мы проиграли эту битву. И все же я знал это, чувствовал каждой клеточкой своего тела.

Соня поняла это намного раньше, чем я.

– Ян....

Я вцепился пальцами себе в волосы.

– Ты хоть представляешь, чего от меня требуешь?

Я никогда не хотел детей. Боже, эти маленькие создания казались мне ужасными. Постоянные подгузники, крики, плач, так к тому же они еще и не слушаются. Так зачем же добровольно на это подписываться?

После пяти лет отношений с любовью всей моей жизни я вдруг узнал ответ: потому что хочется иметь семью и быть счастливым.

Мы переехали в более просторную квартиру, а два с половиной года назад она наконец-то подарила мне сына. Финн. У него её глаза и такие же нежные черты лица, только нос как у меня.

Как оказалось, все мои предположения подтвердились: ровно каждый час ему надо было менять подгузник, ребёнок шумел весь день напролёт и не слушался. И все же, каким бы он ни был, он был прекрасен. Теперь вся наша жизнь крутится вокруг этого малыша. Мою спортивную машину сменила универсальная; пол превратился в пищащее минное поле игрушек, а дорогая стереосистема стала идеальным местом, где можно вытереть запачканные мармеладом руки; не успев моргнуть, мы втроём стали настоящей семьёй и ни за что не променяли бы настоящую жизнь на прошлую.

Я бы никогда не подумал, что нашей идиллии так быстро придёт конец, и что уже очень скоро мы будем больше времени проводить в холодной больнице, чем в нашей гостиной. Даже в своих самых ужасных кошмарах я и представить не мог, что мне когда-нибудь придётся сказать этим карим детским глазкам, что мама больна.

– Ян, думаю, я представляю, чего от тебя требую. И все же я прошу тебя об этом.

Глядя в чёрное ночное небо, я чувствовал, как по моим щекам катятся слёзы. Я ощущал на своей коже контраст горячей жидкости и холодного ветра. Мы с Соней никогда не были верующими людьми, считали, что непорочное зачатие и теория сотворения мира – вздор, а представление о загробной жизни хоть и красивое, однако кажется невозможным. Единственное, во что мы верили, так это в нас самих и в то, что человек после смерти становится частью природы. Что травы, цветы и деревья питаются останками, что насекомые съедают последние оставшиеся клетки и распространяют по миру, и так до тех пор, пока мы не станем с землёй одним целым.

Но теперь, когда её последний вздох всё ближе и ближе, мне уже казалось недостаточным, что Соня станет частью этого круговорота. Я хотел ошибаться, хотел, чтобы существовало место, куда навсегда отправится её душа, чтобы ждать там нас с Финном.

Я не хотел её отпускать. Особенно зная, что больше никогда её не увижу.

– Я не могу, Соня, я просто не могу.

Как часто мы себя спрашивали почему. Почему судьба не дала нам быть вместе? Как такое возможно, что кто-то такой молодой должен умереть?

Но ответов не было. Только бурлящая ярость и сожаление о том, как несправедлив этот мир. У нас никогда не было шанса. Рак – недосягаемый противник. Это проклятое чудовище не играет по правилам, распространяясь по всему телу. Тихо, тайно и незаметно. Он раскрыл себя только тогда, когда уже наполовину выиграл эту войну.

– Я знаю, что ты сможешь, Ян.

– Нет, – качал головой я. Снова и снова. – Нет.

Я опять посмотрел на море, теряясь в шуме волн. Каждое лето в день нашего знакомства мы приезжали сюда, в это маленькое местечко в пустыне. Только с тех пор, как родился Финн, это изменилось. Климат здесь слишком суровый для маленького ребёнка, а отдать малыша на пару дней на попечение бабушке казалось неправильным. Поэтому наши вылазки на выходные прекратились. Мы всегда планировали когда-нибудь взять его с собой и показать, где его родители познакомились. Место у берега, где папа пролил пиво на белую блузку мамы, только чтобы как-то начать разговор.

Я до малейшей детали представлял, как однажды мы втроём вернёмся сюда. Но теперь даже я понимал, что этого никогда не случится.

– Ты меня не понимаешь?

– Нет. Понимаю. Конечно же, я тебя понимаю. Возможно, даже лучше, чем ты думаешь.

С тех пор как она заболела, я оттеснял будущее. Я хотел будущего, где мы с женой будем вместе, и других вариантов не было. Мы вместе, втроём – вот моё будущее.

Но позавчера, когда мы приехали в наш маленький домик, последний лучик надежды, что светил во мне, погас.

Я вынес жену из машины и аккуратно положил на ту же самую постель, где девять лет назад мы впервые занялись любовью. Глаза Сони тогда были полны жизни, в них мерцали тысячи мыслей и желаний. Её образ был объят светом, в который я хотела погрузиться, а её стеснительный, но душевный смех закрадывался ко мне в сердце и согревал его изнутри.

Остановившись рядом с постелью, я, посмотрев на неё, впервые заметил разницу между моими воспоминаниями и реальностью. Увидел правду, которую так долго не хотел принимать. Свет вокруг моей жены был будто бы задут ветром, блеск в её глазах погас. Только это тёплое чувство в моём сердце распознавало в этом исхудавшем сломленном существе всё ту же женщину. Мою женщину. Распознавало даже чётче, чем когда бы то ни было.

– Ян, я не хочу ждать до тех пор, когда от меня ничего больше не останется, – плакала она. – С каждым днём становится только хуже. Я больше не могу выносить эту проклятую боль! Больше нет дороги назад, а дорога вперёд становится с каждым шагом невыносимее. Все, о чём я мечтаю, – это умереть с достоинством.

Я схватил её руки, держась за них и пряча в них своё лицо.

– Я вообще не хочу, чтобы ты умирала.

Это было просто нечестно. Вселенная не слушала наши мольбы, не оставляла нам выбора и не давала ответов на вопросы о том, смогу ли я переступить свой эгоизм, как можно дольше поддерживая в Соне жизнь; был ли я в состоянии сделать так, чтобы ей стало лучше, даже если меня это разрушит окончательно, и мог ли я однажды посмотреть в глаза моему сыну и сказать, что из-за любви убил его маму.

– Я не хочу уходить, Ян, поверь мне, я этого не хочу. Мне так хочется остаться с вами, и я не мечтаю ни о чём больше, кроме как смотреть, как растёт Финн. Я не хочу умирать, Ян. Но правда в том, что я уже давно мертва.

Я покачал головой, всё сильнее прижимая её костлявые пальцы к себе.

– Сокровище моё, – сказала она, проводя свободной рукой по моим волосам. – Дай мне возможность попрощаться с вами, пока я ещё способна мыслить ясно. Из-за морфия я только и делаю, что сплю. Я ужасно боюсь, что когда-нибудь просто не смогу открыть глаза и впаду в кому. Я не хочу заходить так далеко.

– Ты не знаешь, как это будет!

– Нет. Я знаю. И ты тоже.

Я закрыл глаза, закрываясь ото всех звуков вокруг меня, и заставил все замолкнуть, пока не почувствовал, будто меня несёт ветер.

Время – это то, чего в нашем с Соней мире не существовало. Каждая секунда могла стать для неё последней, а я уже слишком много из них провёл здесь. Я должен был вернуться к ней и мог только надеяться, что она продолжит дышать, пока я не приду.

В последний раз вдохнув в лёгкие воздух, я прочувствовал то короткое мгновение, которое принадлежало только мне. Открыв глаза, я отвернулся от обрыва и покинул это место с чувством, что уже давно всё решил.