Текст книги "КТО ПОХИТИЛ СТИВА"
Автор книги: Карин Гур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
КТО ПОХИТИЛ СТИВА.
Часть 1
2012 год. Западное побережье Веспуччии.
Полуостров Грэм.
Новый детективный роман Роберта Бенсона был, практически, дописан. Можно себе позволить расслабится, и писатель улетел в Грэм, где у него был прелестный особняк на берегу океана в тихой бухте, окружённой с трёх сторон высокими горами, поросшими вечнозелеными хвойными деревьями. Даже когда океан штормило, волны медленно набегали на прибрежный розовый песок и, обласкав его, лениво убегали прочь.
На обширном плато красовались несколько шикарных двухэтажных домиков, отделённых от опоясывающей их дороги и друг от друга высоким забором, камерами дневного и ночного наблюдения и надписью на воротах «Частное владение». На территории размещался небольшой парк, полуолимпийский летний бассейн, теннисный корт. Лифт, построенный в шахте, пробитой в горной породе, связывал особняки с пляжем. В небольшом домике, рядом с особняком жила прислуга: садовник, повар, горничная и домоправитель. Они появлялись за две недели до прибытия хозяина и готовили дом к комфортному проживанию. Писатель угрохал на эту красоту практически все свои сбережения, взял ссуду в банке и торопился с выходом новой книги, чтобы пополнить свой бюджет.
В мегаполисе Бенсона провожала Симона Плешик, его незаменимый литературный агент. Среднего роста, упитанная шатенка с коротко подстриженными волосами, Симона никогда не церемонилась и резала правду матку прямо в лицо:
– Выглядишь ты, прямо сказать, не очень, бледный, пузо отрастил. Ничего, отдохнёшь, на свежем воздухе придёшь в себя. И давай, дописывай роман, поторопись, все сроки уже закончились ещё на прошлой неделе, издатель потребует неустойку.
– Я сижу дни и ночи у компьютера, сочиняю, а ты на этом, между прочим, неплохо зарабатываешь. Где уж мне хорошо выглядеть. Кстати, о деньгах. Я немного поиздержался при покупке виллы. Ты подождёшь с процентами ещё месяц другой?
Симона промолчала. Деньги ей были необходимы просто позарез, она прилично потратилась за лето, позволив себе отпуск на дорогом курорте в Дубаи и безрассудную игру в казино. Но не ссориться же с Бенсоном. Попробует как-то выкрутиться, сейчас Симона раскручивала молодую, на удивление талантливую девочку.
Роби хлопнул женщину по круглой попке. Когда-то у них был бурный роман, длившийся полгода, пока Бенсон не встретил свою третью жену. Это не мешало им изредка проводить ночи вместе. Любовные страсти ничуть не отразились на их деловых отношениях. Писатель знал цену Симоне, её напористости, умению разговаривать с людьми и улаживать конфликты. К тому же за долгие годы их знакомства она успела изучить все его привычки и желания.
– А ты не хочешь поехать со мной? Вспомним молодость?
Симона рассмеялась:
– Нет, не сегодня, дела, дела. Ты же не один у меня такой талантливый. Кстати, познакомься: Фэй Чжао, просто Фэй, твой новый домоправитель.
Бенсон оглянулся и лишь сейчас увидел стоящего чуть сзади молодого стройного китайца в куртке и светлых джинсах. – Он летит с тобой в Грэм.
– Откуда он взялся Фэй этот? – шёпотом спросил Роберт.
– Лилиан его порекомендовала.
– Ладно, раз мама Лили, тогда всё в порядке. – Роберт не очень любил, когда в его окружении появлялись чужие люди. – Не волнуйся, Симона, я тебя ещё ни разу не подвёл. Через пару дней перешлю всё на электронную почту.
В самолёте, уставший от бессонных ночей, Роберт выпил коньячку и проспал до самого приземления.
На полуострове осень ощущалась лишь в слегка тронутых золотом и кадмием верхушках деревьев. В мегаполисе уже вовсю лили дожди, ветер разгонял лужи по дорогам и серое, вечно хмурое небо напоминало о скором приходе зимы. Пока машина петляла по крутым горным дорогам, Роберт, пыхтя сигаретой, ещё раз пролистал в памяти последние две главы. Он ощущал неудовлетворение концовкой романа, но переделывать всё капитально уже не оставалось времени, а придумать подходящий финал не удавалось.
Бенсона переполняло чувство радости и печали. Радость, оттого, что труд стольких месяцев благополучно подходил к концу. И печаль, что книга, как благополучно выношенный ребёнок, родится на свет и заживёт своей собственной жизнью, в которой писателю не будет места.
Роби всегда поражался, как зарождался в его мозгах новый сюжет. Он вдруг начинал тлеть маленьким робким огоньком, всё расширяясь и разрастаясь. Походил на хилый слабый росточек, пробившийся из-под землю и не уверенный в своих силах, сможет ли выстоять перед капризами и катаклизмами природы. Но время шло, он наливался жизненной силой, укреплял свои корни и уверенно тянулся вверх, обрастая молодыми ветвями и листьями.
Герои будущей книги походили вначале на бестелесные призраки, без имён, без биографий, без друзей, семьи, любимых и профессий. Они являлись ему во снах, окружали, куда бы он не шёл и чем бы не занимался. Постепенно обретали облик и плоть, обживались, росли, влюблялись, совершали прекрасные, глупые или вовсе постыдные деяния. Поселившись в его доме, усаживались рядом за столом и Роберт словно сходил с ума. Он разговаривал с ними, ругался, ссорился, давал им советы или выслушивал от них горькие и справедливые упрёки в свой адрес. Герои начинали жить своей жизнью и роман писался легко и быстро.
Бенсон усилием воли заставил себя отвлечься и в который раз залюбовался красотами окружающей природы. Всё-таки правильно он сделал, купив дом в этом удалённом уголке, где можно отдохнуть от трудов праведных. Щедрая палитра леса и океана, подсвеченная красно-бордовыми лучами заходящего солнца, создавала сюрреалистическую картину инопланетной цивилизации...
– Будем брать девушку? – До сих пор не проронивший ни слова Фэй, сидящий за рулём автомобиля, искоса поглядывал на писателя.
– Девушку? Эээ... Ладно, давай, только тайку. Пусть и массаж сделает.
– Хорошо, я доставлю вас на место и съезжу за ней в Хорой.
Бенсон вошёл в спальню, открыл окно и отправился освежиться.
Девушка оказалась молоденькой, прехорошенькой, с маленькими крепенькими ручками и ножками. Фэй отвёл её в душ и удалился в дом прислуги. Роберт, раздевшись догола, стал ждать, пока девушка присоединится к нему. Занавески покачивались, наполняя комнату свежим запахом прибоя и хвои. Роберт в который раз разглядывал висящие на стене незамысловатые акварели Лилиан. Балерины, балерины... Обнажённая, без сил стоящая под струями душа, отдыхающая, пьющая что-то из стакана, в приливе чувства положившая головку на плечо партнёра, растирающая занемевшую ступню. Лилиан проживала в картинах свою несостоявшуюся мечту. Надо бы ей позвонить, а то он уехал, даже не попрощавшись...
Совершенно неожиданно писатель чётко осознал, как нужно переписать окончание книги. Закутавшись в простыню и закурив, спустился в кабинет, набрал секретный код на замке, встроенном в дверь, включил компьютер, ввёл пароль и стал корректировать последние главы.
Ему казалось, что прошло совсем немного времени, но, вернувшись в спальню, обнаружил, что уже глубокая ночь и девушка, свернувшись клубочком, крепко спит.
Роби постоял, раздумывая, будить её или нет, но ощутил, что его мужская плоть требует удовлетворения и разрядки. Он уже решил растолкать девочку, но желание также как внезапно пришло, так и испарилось бесследно. Вздохнув, Роберт почесал затылок, подумал о том, что ему ведь и сорока ещё нет, а у него явные проблемы с потенцией. «Ладно, закончу книгу, пойду к сексопатологу», – и отправился спать в гостевую.
Разбудила его стрельба, звучащая под окном. Набросив халат, вышел на балкон и глянул вниз.
На дорожке у входа стоял старый обшарпанный мотоцикл и тарахтел, испуская клубы серого дыма.
На сиденье восседал байкер, одетый с головы до ног в чёрную кожу.
– Эй, ты кто? Какого чёрта?
Всадник стянул головной убор. Из-под шлема выскользнула и змейкой заскользила вниз рыжая коса. Это была юная девушка. Она подняла вверх прелестное личико, усыпанное редкими веснушками. На Роберта глянули ярко-синие большие глаза. Девушка печально сказала....
Часть 2
Вторая половина прошлого века. Янки-Сити.
Сэмюэль Бенсон, дед Роберта, родился долгожданным мальчиком после трёх дочек. Он, смеясь, говорил:
– После девяти месяцев комфортного пребывания у мамы в животике, я появился на свет божий, криком выражая своё несогласие. Всё было напрасно, мой жребий был предопределён – в руку мне вложили скальпель: все мальчики, рождённые в нашем семействе, становились врачами нейрохирургами. И очень, нужно сказать, успешными.
Мужчины в роду Бенсон славились своей породой, статью и красотой, Высокие крупные брюнеты, с пышной гривой волос, с длинными тонкими чуткими пальцами. Делом чести каждой ветви рода считалось оставить после себя наследника, который продлит славное дело своих дедов и отцов.
Сэм был похож на своих родственников, такой же неотразимый красавец, оперирующий нейрохирург, известный далеко за пределами своей страны. Сорокалетний холостяк, любимец женщин, отвечал им пылкой взаимностью, но вести под венец не спешил ни одну из них.
В тот роковой вечер Бенсон оперировал тяжёлого больного с субдуральной гематомой. Проведя резекционную трепанацию, ликвидировал источник кровотечения, ушил твёрдую мозговую оболочку. Восстановление покровов черепа и установку дренажа поручил второму хирургу и вышел из операционной. Трудно знать наперёд, но похоже всё прошло успешно. Бенсон устал, хотелось лишь снять с себя испачканный халат и отправиться домой спать. В этот момент, как в замедленном кадре, он увидел спешащую по коридору каталку, залитое кровью лицо, свесившуюся вниз тонкую девичью руку. Словно яркие язычки пламени вслед за каталкой развевались в воздухе ярко рыжие волосы. Ещё не осознавая до конца, что происходит, Сэмюэль крикнул санитарам:
– Быстро, в третью операционную!
Полчаса тому назад восемнадцатилетняя Лилиан с партнёром возвращались с балета «Спящая красавица», где она исполнила партию Авроры. Премьера прошла на «бис». Счастливые, возбуждённые успехом, заваленные букетами цветов, они ехали в ресторан, где в их честь давался банкет. Пьяный водитель на бешеной скорости выехал на встречную полосу и врезался в их машину лоб в лоб. Партнёр погиб на месте. Спасатели с трудом достали умирающую девушку всю усыпанную лепестками роз, смешавшихся с кровью.
Всю ночь бригада хирургов во главе с Бенсоном боролась за её жизнь, Дважды им казалось, что они её уже потеряли. Но ангел – хранитель, витавший в ту ночь под куполом операционной, спустился к ней, крепко держал за руку и шептал в изящное ушко: «Живи, живи...».
Всё свободное время Сэм проводил в реанимации рядом с ней. Он смотрел на юное лицо в россыпи веснушек, обрамлённое шлемом белых бинтов, что делало её ещё бледней. Хирург прекрасно понимал, что вправить больной мозги и наложить заплатку на череп ещё не значит сделать её вновь разумной гомо сапиенс. Неужели врачи зря боролись за жизнь этой девочки, а она останется просто растением?
Через двое суток Лилиан открыла огромные ярко-синие глаза, и в них светился разум и жизненный свет, Сэм с облегчением вздохнул и понял, что именно с ней желает прожить свою дальнейшую жизнь. Видно ей он тоже повредил что-то в мозгах, потому что и девушка влюбилась в своего спасителя.
Они поженились прямо в больнице, не дожидаясь пока ей снимут гипс с правой ноги и левой руки.
О карьере балерины пришлось забыть. Лилиан полностью отдалась любовным переживаниям, не желая думать, чем она будет заниматься в ближайшем будущем. А больше всего на свете она желала родить своему любимому мужчине мальчика, сына, такого же великолепного брюнета, который продлит в будущем дело своего отца. Но Лилиан стала замечать, что Сэм даже в угаре страсти вполне контролирует процесс и прерывает его, не излив в неё свои соки. Когда она спросила мужа, что происходит, он ответил:
– Лили, девочка моя, ты перенесла тяжелейшую операцию, а беременность и роды слишком тяжёлая нагрузка для твоего неокрепшего организма. Если тебе так хочется ребёнка, давай усыновим мальчика или девочку, сделать это совсем не сложно. Я слишком люблю тебя и не готов рисковать твоей жизнью.
Лилиан рассердилась, она решила во чтобы то ни стало отстаивать своё право стать матерью:
– Я полностью выздоровела, чувствую себя прекрасно и вполне в состоянии выносить и родить ребёнка.
Теперь занимаясь с мужем любовью, она обвивала его спину крепкими натренированными ногами, прижимала к себе со всей силы, не позволяя оставить её лоно без семени.
Лили переносила беременность, как и все другие молодые женщины в её возрасте. Прошёл лёгкий токсикоз, она чувствовала себя превосходно. Много гуляла, особенно любила Лилиан прогулки в дождливую погоду. Надевала тёплый свитер, сапоги, плащ, натягивала капюшон на свои уже отросшие волосы и отправлялась к океану. Шум набегающих волн, серое небо, сливающееся на горизонте с небом, совсем не вызывали в ней тоску. Она видела в этом величие природы, вечное и непобедимое, связывающее прошлое с будущим. Уйдут поколения за поколением, покинут мир живых, а океан всё будет сливаться с землёй, напевая вечную мелодию жизни.
Роды начались вовремя, Сэм находился рядом с женой. Но в какой-то момент родовая деятельность прекратилась, сердцебиение плода не прослушивалось. Лилиан забрали на операцию. Она держала за руку мужа, пока ей вводили наркоз, и умоляла:
– Только спасите нашего сына... прошу тебя... сделай всё, всё... спаси...
Очнулась Лилиан в палате. Сэм сидел рядом и держал её за руку.
– Сэм, ну как наш мальчик? Большой? Брюнет?
– Любимая, – Сэмюэль целовал её тоненькие ручки и устало смотрел ей в глаза...
Часть 3
Вторая половина прошлого века. Янки-Сити.
Лилиан приподнялась, встревоженная:
– Что? Что с нашим сыном? Он жив?
– Дорогая, не волнуйся, у нас родилась девочка, большая, чёрненькая.
– Девочка? О! Любимый, я тебя разочаровала. Ничего, через год я рожу тебе сына, обещаю.
– Нет, Лили, не родишь, тебе перевязали трубы. Ещё одни такие роды не переживёшь ни ты, ни я.
Назвали девочку Изабель. Она была на удивление спокойным ребёнком, кушала и спала, что-то лопотала смешно на своём младенческом языке.
В доме Бенсонов жила постоянная кухарка. Дважды в неделю приходила уборщица, наводила порядок, занималась стиркой и глажкой. У Лилиан появилась масса свободного времени, она укладывала малышку в коляску и отправлялась на прогулку.
Стояла ранняя тёплая весна. Душное лето ещё не обрушилось на мегаполис. На набережной, протянувшей вдоль побережья океана, стояли столики под тентами, где можно было выпить чашку кофе с пирожным, отведать сливочного мороженого, съесть вкусную пасту с морепродуктами. В маленьких магазинчиках и лавках торговали всякой всячиной для приезжающих в страну гостей и туристов, чтобы те могли увезти домой брелок с выбитым на нём силуэтом всемирно известной Статуи Независимости, магнит на холодильник с изображением первого президента страны или ныне действующего, ковбойскую шляпу или футболку с флагом Веспучии.
Внимание Лилиан привлекли сидящие и стоящие то тут, то там художники с мольбертами, рисующие кто акварелью, кто красками на холсте, а кто наносил чёрными угольками на лист бумаги лица желающих запечатлеть для потомков свой портрет.
Лилиан не могла отвести глаз от рук художника. Он рисовал, казалось, не касаясь листа. Из хаоса беспорядочных линий и штрихов на бумаге вдруг проступало узнаваемое лицо сидящего напротив человека. Она так увлеклась, что очнулась лишь от плача ребёнка. Ой, девочку уже давно нужно было кормить... Лилиан бегом направилась в сторону дома.
Было уже за полночь. Изабель спала в своей кроватке, Сэм ещё не вернулся из госпиталя. Лилиан не могла заснуть без него и вышла на балкон, кутаясь в тёплый плед. Под ногами разноцветным сверкающим ковром раскинулся город, не знавший отдыха ни днём, ни ночью. Равнодушный город, подаривший ей один вечер славы и триумфа, ставший немым свидетелем тяжёлой аварии, лишившей её любимой профессии, к которой она шла всю свою короткую молодую жизнь.
Перед глазами теснились неясные образы.
Вот она – маленькая девчушка, впервые обувшаяся в пуанты с твёрдым намерением завоевать весь мир.
Вот девочка в купальнике, стоящая у балетного станка, вновь и вновь повторяющая под вторую часть концерта ми-минор Баха упражнения на растяжку деми-плие. Баха сменяет «Русское скерцо» Стравинского, летящее и вдохновенное, балерина переходит к батман жете. И так изо дня в день, с утра до вечера, забывая об усталости, о порой невыносимой боли в ногах.
Вот шестнадцатилетняя девушка, равнодушно проходящая по улице мимо витрин с булочками и пирожными. Балерина не может позволить себе полнеть, она обязана постоянно и методично ограничивать себя в еде. Лишних триста грамм – и партнёру уже тяжелей поднять тебя во время выполнения па-де-де и ты уже можешь забыть о главных партиях, обречённая навечно крутиться среди подобных себе в кордебалете.
«Но если я уже не могу танцевать, почему бы не попробовать нарисовать всё то, что так давно знакомо»? – думала Лилиан, вспоминая поразивших её сегодня художников, творивших на шумной набережной.
Вернувшись в гостиную, сняла плед, оставшись в тоненькой ночной сорочке. Набросив халат, сгорая от нетерпения, стала ожидать прихода Сэма, чтобы поделиться с ним своими планами. Но вначале помогла ему раздеться, облачиться в домашний халат и тапочки. Подождала пока он прошёл в детскую, посмотреть на спящую дочь. Заварила не крепкий цветочный чай, выслушала терпеливо все последние новости прошедшего дня в больнице: как он удачно прооперировал очередного безнадёжного больного, как вставил шунт ребёнку страдающему гидроцефалией.
– А ты, моя девочка, как прошёл день? Как ты себя чувствуешь, ничего не болит?
Лилиан уселась к нему на колени, крепко обняла, вздыхая такой родной и знакомый запах его дезодоранта:
– Нет, нет, всё прекрасно... любимый... – стала покрывать его лицо поцелуями.
Он раздел её и, взяв на руки, отнёс в спальню.
И только потом, устроившись уютно в его объятиях, рассказала мужу о своём желании научиться рисовать. Сэм обнял её и крепко поцеловал в губы:
– Лили, радость моя, я буду только рад, если ты найдёшь себе занятие по душе, почему же нет?
Лилиан на следующий же день, уложив Изабель в коляску, отправилась к океану, искать художника, согласного давать ей частные уроки. Так она познакомилась с Александром Мишелем Фурнье, Алексом.
Часть 4
Вторая половина прошлого века. Янки-Сити.
Изабель с детства знала, что станет врачом, как папа. Когда ей исполнилось пять лет, она получила от папы в подарок набор игрушечных врачебных инструментов. Сидя в студии на полу, пока Лилиан рисовала, Изабель капала своим куклам капли в нос, делала им уколы и прослушивала фонендоскопом:
– Дыши... не дыши... дыши...
Девочка получилась маленькой копией Сэма. Но его броская мужская красота, продублированная в женском варианте, оказалась не самой удачной. Крупные черты его лица у неё выглядели грубыми, увы, Изабель была некрасивой. А когда у неё началась гормональная перестройка, стала быстро расти, набирать вес и уже в четырнадцать лет оказалось самой высокой и крупной в классе. До поры до времени девочку это не беспокоило. У неё было много друзей мальчиков, она играла с ними в баскетбол, футбол, результативно набирая очки в тачдауне или филдголе. Зимой, играя в хоккей, стояла на воротах и успешно отражала нападение противника. Изабель была для ребят «свой парень».
Но, становясь старше, стала осознавать, что между мальчиками и девочками могут быть и совсем другие отношения. Мальчики писали одноклассницам записки, провожали их домой. Когда классом собирались у кого-нибудь на день рождения, лишь Изабель одиноко сидела в тёмном углу. Побывав пару раз на этих вечеринках, решила больше не приходить. «Ну их, девчонок, дуры все, только любовь одна у них в голове...» – думала она, но ловила себя на том, что завидует им чёрной завистью.
Шёл последний учебный год, в феврале Изабель исполнилось восемнадцать лет. В субботу впервые решила пригласить гостей к себе. «Девчонок звать не буду, только ребят, с которыми вместе играем в хоккей и футбол» – твёрдо решила Изабель, но родителям об этом не сказала. Папа с мамой уехали в гостиницу, обещав вернуться в воскресенье после обеда и наказав не пить спиртное и не баловаться.
Изабель вымыла и уложила волосы, даже накрасила губы маминой помадой. Приготовила кучу сандвичей с сыром и ветчиной, купила чипсы и кока-колу и с нетерпением ждала гостей. Все явились с кучей подарков, поздравляли именинницу, хлопали её по плечу, с удовольствием угощались, а потом уселись перед телеком с попкорном в руках и стали смотреть очередной боевик, напрочь забыв об имениннице.
Изабель хотелось плакать.
«Я вам покажу, я вам сейчас всем покажу...» – она поднялась в папин кабинет, открыла сервант и достала початую бутылку виски. Сделав глубокий вдох и выдох, выпила всё содержимое прямо из горлышка. В первый момент у неё остановилось дыхание, жидкость обожгла горло, горячей лавой влилась в желудок, и девушке показалось, что она умирает... Присев на кресло, отдышалась. Комната слегка кружилась, но ей стало очень весело. Захватив с собой вторую бутылку, смеясь, спустилась вниз и принялась угощать ребят. Когда и эта опустела, Изабель крепкой хваткой схватила за руку первого попавшегося мальчишку и потащила за собой наверх, в спальню родителей. Он и не пытался вырваться, плёлся за ней, спотыкаясь. Заинтересованные происходящим, ещё несколько ребят поднялись следом. Бедный мальчик никак не мог сообразить, чего от него хочет эта горилла, но когда в комнате она, не переставая смеяться, стащила с себя джинсы вместе с трусами и, потянув жертву за собой, улеглась на простыне, её намерения стали ему вполне понятны...
И хотя потолок над ней кружился, то опускаясь, то поднимаясь, Изабель была счастлива, она стала такой же, как все другие девочки. Её обнимали и целовали, делали всё то, что мужчины делают с женщинами, и пусть это было не совсем приятно, но Изабель была согласна терпеть. Первого мальчика сменил второй, потом третий, потом... она провалилась в темноту.
Проснулась Изабель в семь часов утра, смутно припоминая, что вчера случилось на самом деле. Было ли или ей просто спьяну привиделось? Что-то произошло, но она совсем не так всё это себе представляла... «Ерунда, ничего не было, забыть и не вспоминать...» Слегка болела голова, и неприятно тянул низ живота. Поменяв постельное бельё, отправила его в стиральную машину, спустилась вниз и занялась уборкой. Когда родители вернулись домой, от прошедшей вечером гулянки не осталось и следа.
В понедельник ребята встретили её в школе тревожными взглядами, опасаясь, что Изабель будет упрекать их в происходящем и призовёт к ответственности за групповое изнасилование. Но она вела себя, словно ничего не произошло и мальчики вздохнули с облегчением.
Прошло полгода. Изабель окончила школу и отправила документы в Оксфордский университет. Через две недели она собиралась улетать. Лилиан убрала в студии, помыла кисти и отправилась спать. Сэм сидел в кабинете пролистывая почту и проверяя счета. Дверь отворилась и на пороге возникла Изабель в короткой ночной сорочке, обнажившей её полные крепкие ноги:
– Папа, папа, мне очень плохо. Я, наверное, умираю...
Новость обрушилась на семейство Бенсонов, как ледяной дождь в середине лета. Изабель беременна, шесть месяцев! Ребёнок давно шевелится у неё внутри, а она решила, что смертельно больна. Никто ничего не подозревал и не замечал, девочка была полной, и живот был практически незаметен.
– К чёрту этого ребёнка, – рыдала Лилиан на плече у Сэма, – она сама ребёнок. Если у неё рост 190 сантиметров и вес 90 килограмм, это ещё не делает её взрослой женщиной. И всех этих подонков посадить. За что, ну за что это всё нам...
– Лили, девочка, успокойся, как можно теперь избавиться. Не нужно поднимать шум, толку от этого никакого, мы справимся, и Изабель справится. Ты, когда родила её, была лишь на год старше. Только никто ни о чём не должен знать. Лилиан, у неё будет мальчик.
Жена подняла на него покрасневшее от слёз лицо.
– Мы с тобой мечтали о сыне, это будет наш ребёнок, твой сын... Тебе всего лишь тридцать семь лет. Подумай. Подложим тебе подушку, и все будут уверены, что ты беременна.
Родился Роберт в середине ноября. Лилиан находилась в клинике рядом с Изабель. Девушка боялась, она держала маму за руку и всё просила: «Мамочка, не уходи, мне больно, я боюсь, боюсь...». Крепкий, молодой организм справился с родами, и всё произошло легко и быстро. Ранним утром на свет появился рыжий, синеглазый мальчик. Изабель не пожелала даже взглянуть на ребёнка, на следующий день утром Сэм увёз её к своей сестре в Хорой. Уже через месяц Изабель полностью оправилась и, собрав вещи, улетела в Лондон, чтобы потом отправиться на учёбу в Оксфорд. Сэмюэль вызвался поехать вместе с ней, но она отказалась, заявив, что вполне справится сама.
В Лондоне они побывали раньше вместе с мамой, та сделала ей подарок, когда Изабель исполнилось двенадцать лет. С утра до поздней ночи бродили они по Британской столице, возвращаясь в гостиницу поздно ночью, приняв душ, чуть живые падали в постели, чтобы утром вновь отправиться на экскурсии. Три дня провели в залах Национальной галереи. Это конечно ничтожно мало, но Лилиан спешила показать дочке шедевры мировой живописи: Леонардо да Винчи «Мадонна с младенцем и св. Анной», Святое семейство" Тициана и восхитительную «Купающуюся в ручье женщину» Рембрандта.
Девочка видела многие из картин в репродукциях, но увиденное наяву оказалось для Изабель настоящим душевным потрясением. Она час стояла у «Зонтиков» Ренуара и, плача, спрашивала Лилиан:
– Мама, скажи, как, как можно такое нарисовать...
В этот свой приезд, прилетев в Хитроу ранним утром, Изабель сразу отправилась на вокзал Паддингтон, откуда уходили поезда в Оксфорд.
Прибыв в город студентов, оставив вещи на вокзале в камере хранения, Изабель отправилась погулять.
Тугая пружина, сидящая внутри всё время после произошедших событий, не дававшая спокойно жить и дышать, впервые отпустила. Свобода! Европа!
«Никогда, – думала Изабель, – никогда, – повторяла, как заклинание – ни один мужчина больше ко мне не дотронется. Никогда я не вернусь больше домой, где живёт этот противный рыжий мальчишка. В жизни есть много других интересных занятий, кроме секса и рождения детей»
В центре города она поднялась на башню Карфакса, где с колокольни церкви Св. Марии открывается живописный вид на город. Сверху видны огромные колокольни, древние резные фигуры и тонкие шпили Университетской церкви Пречистой Богородицы, великолепные башни-близнецы Николаса Хоксмура в Большом дворе Колледжа Всех Душ, увитые плющом здания колледжей.
Подул ветер, сыпал мелкий снег. Тут, наверху, было здорово холодно. Изабель натянула пониже шапку, запахнула шарф и вполне резонно решила, что у неё будет много времени разглядывать всю эту красоту. Время близилось к полудню, не мешало бы что-то перекусить, а потом и подумать, где обосноваться. Деньги у неё были, папа её финансировал щедро, но нужно было рассчитать, как тратить их с умом, неизвестно, что будет завтра. На занятия в этом учебном году Изабель уже опоздала, но рассчитывала записаться на курсы и найти подработку, желательно в госпитале.
Девушка спустилась вниз, направилась в сторону Крытого рынка и вошла в первое попавшееся кафе. Почти все столики были заняты, самое время второго завтрака. Покрутив головой по сторонам, Изабель заметила в углу свободное место. Соседкой оказалась девушка примерно её лет. Темнокожая, с копной курчавых волос и огромными карими глазами. Приветливо улыбнувшись Изабель, протянула меню:
– Советую взять сандвичи с ветчиной и яблочный пирог, здесь их готовят отменно. Новенькая?
На девушке под курткой был надет вишнёвый пуловер, точно под цвет её пухлых губ.
– Да, сегодня приехала. Ты не знаешь, как тут попроще снять квартиру? Говорят, у университета наклеены объявления.
– Слушай, у меня как раз съехала компаньонка. Квартира хорошая, чистая, близко к центру. Если тебя не волнует жить с цветной...
Изабель расхохоталась, протянула руку и положила свою ладонь на тёплую тонкую руку девушки:
– Меня зовут Изабель, приехала из Веспучии.
– Сообразила по твоему акценту, я – Фэнни.
Они смотрели друг другу в глаза, каждая видела в них своё отражение, ожидание грядущих перемен. Изабель поняла, что начинается новая жизнь, в которой есть надежда на счастье.
Часть 5
Вторая половина прошлого века. Янки-Сити.
Рыженький, синеглазый мальчик был точной копией Лилиан, ни у кого и сомнений не возникло, что это её сын. Она гуляла с ним так же, как когда-то с Изабель, только Алекса не было рядом. Она не забыла его, он снился ей по ночам, а сейчас всё вспомнилось, словно случилось только вчера...
Поделившись с Сэмом своими грандиозными планами, переполненная амбициями, Лилиан направилась на следующий же день искать себе учителя. Она обходила сидящих на набережной, присматриваясь, взвешивая всё за и против. Выбор был большой: мужчины и женщины, пожилые, взрослые и совсем молодые. Женщин она отмела сразу: будут задаваться, мужчин старше тридцати Лилиан стеснялась. Наконец, её внимание привлёк молодой худощавый юноша, на вид её ровесник, а может быть и помоложе. Пепельные длинные волосы собраны в хвост на затылке. Худое бледное лицо с лёгкой небритостью, видимо от желания казаться старше. Глаза светлые, холодные. Рот большой, губы тонкие. Он рисовал океан, не глядя по сторонам, и что-то чуть слышно насвистывал. Лилиан долго стояла рядом, не желая мешать. Словно заколдованная, следила, как он смешивает краски. Берёт серый и белый, добавляет к ним чёрный... «Зачем? Ведь небо голубое, а вода просто синяя?» – удивлялась Лилиан, но художник проводил кистью по холсту, и всё оживало в изумительной похожести на природу.
Она бы стояла так ещё долго, но в коляске заплакала Изабель, и художник недовольно повернулся посмотреть, откуда исходит источник раздражения. И, увидев Лилиан, замер.
Алекс родился и вырос в Париже. Воспитывала его мама, кто был его отцом, ни мама, ни тем более Алекс точно не знали. Красивая, независимая, она вела богемную жизнь, меняя мужчин и не делая из этого большого секрета перед сыном.
