Текст книги "Сезон охоты на блондинок"
Автор книги: Карен Робардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 2
Хищник жадно следил из тени. Он еще ощущал запах крови, ее тепло на своих пальцах, ощущал на языке ее соленый вкус, представлял густой винный цвет жизненной силы, вытекавшей из тела жертвы. Но все это не приносило ему настоящего удовлетворения. Он словно вдыхал соблазнительный запах готовившегося блюда, не имея возможности отведать само яство. Нападение было случайным и произошло скорее по суровой необходимости, чем из желания получить удовольствие.
Но оно пробудило в Хищнике жгучую и непреодолимую тягу к наслаждению.
Он придирчиво рассматривал мужчину, склонившегося над жертвой. Вокруг темно, они одни, но… нет. Осторожность победила. Он делал это годами. Он охотился на ничего не подозревавших людей, быстро и беззвучно набрасывался на них под покровом ночи, утаскивал свои жертвы туда, где никто не услышал бы их криков и где он мог бы играть с ними, любуясь их болью и ужасом. Этот мужчина был неплох собой, с правильными чертами лица и безукоризненной кожей, но принадлежал не к тому типу. Если на него напасть, это будет лишь немногим приятнее, чем в первом случае.
А его привлекали юность и красота.
Хищник стремительно и беззвучно отпрянул от полуоткрытой двери конюшни. Пригнувшись и прячась в тени забора, он выбрался в поле, где была надежно спрятана его машина. Когда Хищник опустился на сиденье водителя, то тяжело дышал и обливался потом, потому что был немного тучноват и слегка потерял форму и потому что не мог справиться с острым возбуждением, вызванным чрезвычайно неудачным убийством.
Он хотел большего. Нуждался в большем. Должен был достичь большего. Эта тяга была такой же непреодолимой, как тяга наркомана к отраве. Он не мог ждать.
Хищник выехал на ночь глядя, не готовясь к нападению, но это не имело никакого значения. Хищник включил двигатель «Шевроле Блейзера» специальной сборки и устремился к шоссе номер 60. Жертву легко застать врасплох, если знаешь, где ее ловить и что нужно делать. А он знал. Федеральная трасса начиналась в восьми километрах отсюда; на ней стоял мотель, столь близко расположенный к его дому, что это был настоящий перст судьбы. Иногда он чувствовал себя пауком, огромным волосатым пауком, раскинувшим свою ловчую сеть. Мотель был частью его паутины. Если разгорался аппетит, в мотеле всегда можно было найти что-нибудь съедобное.
Хищник рывком опустил стекло и вдохнул холодный воздух, который хранил запах остававшихся позади ферм и животных. Охота началась, и он вновь ощущал себя живым. Чувства обострились; знакомая эйфория заставила его улыбнуться, включить радио и найти любимую станцию. «Роллинг Стоунз», «Удовлетворение». Предзнаменование? Его улыбка стала шире.
Скоро он получит удовлетворение.
Проселок был пуст; фары освещали холмистые поля и черные дощатые заборы, время от времени выхватывая из темноты пасущуюся корову или лошадь. Было уже за полночь. Судя по всему, графство спало беспробудным сном. Хищник хорошо знал эти места, потому что родился и вырос здесь. Иногда его забавляло, что соседи, дрыхнувшие в своих постелях, чувствовали себя в полной безопасности. Он прожил среди этих олухов почти всю свою жизнь, а они и понятия не имели о его существовании. У их любимого «Райского графства» было двойное дно, но никто об этом не догадывался. Ни один человек. За исключением его жертв.
Он свернул направо, вырулил на федеральное шоссе, проехал по нему около пяти километров и остановился у мотеля. Свернув с дороги, он медленно проехал мимо кирпичного здания с комнатами для отдыха и автостоянкой, приглядываясь к машинам. На стоянке их было две – черный «Кэмри» и синий микроавтобус. Из автобуса вышла семья. Отец, мать и двое сонных детей порознь пошли к разным концам тускло освещенного помещения. Они его не интересовали.
У дальнего конца стоянки он съехал с асфальта и свернул в лес, любимое пристанище здешних охотников на оленей. Там он припарковался, вышел из машины, обогнул ее и вынул из багажника складной самокат с моторчиком. Чуть позже он воспользуется им, чтобы вернуться к машине. Хищник шел назад, к мотелю, молча толкая самокат перед собой. Забавно, что никого никогда не тревожило такое немного странное сочетание. Самокат выглядел невинно, как детская игрушка, и ехавший на нем взрослый мужчина казался смешным и безобидным.
У Хищника было любимое место в тени на самом краю опушки. Он обычно сидел на упавшем стволе и незаметно следил за всеми приезжавшими и уезжавшими. Иногда желанной жертвы приходилось ждать долго, но он ничего не имел против. Терпеливое ожидание было частью охоты.
Иногда нужное не попадалось, и приходилось уезжать несолоно хлебавши. Тогда он приезжал на следующую ночь, на третью – сколько понадобится.
Рано или поздно он всегда получал то, чего хотел.
В разгар октябрьской ночи он сидел в своем убежище, терпеливо, как паук у выхода из своего логова, следя за луной, клонившейся к западу, за тенями высоких сосен, что указывали на автостоянку, как стрелки часов. Особенно внимательно он присматривался к легковым и грузовым машинам, пикапчикам и микроавтобусам, трейлерам и фургонам, исторгавшим незнакомых людей и поглощавшим их вновь.
Хищник едва не пропустил, как они подъехали. Их было двое – юноша и девушка студенческого возраста, в новеньком бледно-голубом «Фольксвагене», похожем на жука. За рулем сидела девушка. Он бы дал им уехать: похитить двоих вдвое труднее, чем одного, и хватятся их вдвое быстрее. Он был не дурак и попадаться не собирался. Но когда девушка очутилась под тусклым светом уличного фонаря, Хищник увидел, что она красива и принадлежит к его любимому типу. У нее были прямые длинные светлые волосы, блестевшие на свету; она была невероятно стройной, гибкой и носила коричневую мотоциклетную куртку и джинсы. Девушка обернулась к своему спутнику, блеснула безукоризненными белыми зубами и рассмеялась.
– Что я могу поделать, если мне нужно пописать? – спросила она и снова засмеялась.
Он обожал красивых смеющихся блондинок. Даже красивых смеющихся блондинок, которым нужно пописать.
Юноша что-то ответил, но Хищник едва заметил его, мельком оценив рост на случай возможного сопротивления. Сто семьдесят пять, худенький, как подросток. Не ожидающий опасности. Не готовый к ней.
«Красота», – сказал себе Хищник, оставил самокат, встал и бодро пошел к кирпичному зданию. Он оглянулся, убедился, что голубой «Фольксваген» на стоянке один, а затем вслед за парнишкой прошел в общественный туалет. Сначала этот; с одинокой девушкой легче сладить.
Паренек стоял у писсуара и сосредоточенно делал свое дело. Услышав скрип открывшейся двери, он оглянулся, и на мгновение их взгляды встретились.
«Хищник и жертва, – довольно подумал мужчина. – Правда, жертва еще этого не знает».
– Чудесная ночь, – громко сказал он, входя и направляясь к раковине, словно собирался вымыть руки. Зеркало в рамке из белого металла отразило лицо обычного человека с дружелюбной улыбкой. Ничего угрожающего.
– Малость холодновато, – ответил паренек, застегивая джинсы. Хищник до отказа вывернул кран, чтобы журчание ржавой воды заглушило все другие звуки, но его ждало разочарование: парнишка проворно устремился к двери, даже не удосужившись подойти к раковине.
Мерзкая привычка. Все приходит в упадок.
– Счастливо оставаться, – сказал юноша и потянулся к ручке. Но Хищник был готов к такому повороту событий. Готов с того момента, как вошел в туалет. Он мог бы прыгнуть на парнишку и одолеть его, но так будет забавнее.
Когда ладонь паренька легла на рукоятку, Хищник сделал вид, что задыхается, и повалился на раковину, держась одной рукой за сердце. Вторая рука уже была в кармане.
Наблюдая за жертвой в зеркало, Хищник с удовлетворением убедился, что обреченный ведет себя в полном соответствии со сценарием. А в том, что жертва обречена, он не сомневался. Юноша порывисто обернулся, посмотрел на незнакомца средних лет и недоуменно нахмурился.
– Мистер…
– Мои таблетки, – держась за грудь, простонал Хищник. – В кармане рубашки…
Паренек отпустил дверь и вернулся помочь ему. Как только он прикоснулся к Хищнику, тот нанес удар. Правой рукой он схватил запястье парнишки, рванул к себе, левой молниеносно вынул из кармана электрошок и ткнул ему в бок. Раздалось шипение – слабый вскрик, заглушенный шумом бегущей воды, и все было кончено. Глаза паренька закатились, и он рухнул в объятия Хищника. По опыту нападавший знал, что теперь у него есть добрых пятнадцать минут. Когда юноша придет в себя, будет уже поздно.
Вот и все. Операция закончена. На все про все ушло не больше полутора минут.
Аккуратно опустив паренька на пол, чтобы не повредил голову при падении, Хищник быстро вышел из туалета. Если девушка уже вышла – что вряд ли (девушки обычно проводят в туалете куда больше времени), – он зазовет ее в мужской туалет и покажет поверженного таинственной силой бойфренда. Если в это время подъедет другая машина – такая возможность существовала и добавляла приключению привкус опасности, он просто уйдет. Парнишка вряд ли что-нибудь вспомнит, а его самого никто не видел. Если ни того, ни другого отклонения в сценарии не произойдет, он ворвется в дамский туалет, применит электрошок и затащит обоих в голубой «жучок». Когда пленники будут спрятаны, он вернется на самокате к своей машине, и вскоре все трое бесследно исчезнут отсюда.
Юную пару в голубом «жучке» больше не увидит никто на свете.
Что-то напевая себе под нос, Хищник обошел здание и остался доволен: «жучок» был по-прежнему единственной машиной на стоянке. Все шло согласно плану, как и было задумано. Иногда ему казалось, что этим людям было на роду написано стать его жертвами. А если так, то о чем говорить.
Очевидно, в предыдущей жизни они были изрядными мерзавцами.
Когда он добрался до дорожки, которая вела к дамскому туалету, девушка вышла, тряхнув длинными светлыми волосами. У него участился пульс. Она действительно была прекрасна и стоила дополнительных усилий, потраченных на ее бойфренда.
Их взгляды встретились. Глаза девушки расширились, и немудрено – незнакомый мужчина в пустынном месте, поздно ночью.
Мужчина улыбнулся ей.
– Пописала? – добродушно спросил он, не убавляя шага. Глухая кирпичная стена, обеспечивавшая уединение посетителям туалета, закрывала девушке путь к бегству.
Она остановилась как вкопанная и крикнула:
– Эрик! – видно, так звали ее беспомощного дружка. Потом стремительно повернулась, и волосы окутали ее как плащ, отчаянно схватилась за ручку двери, словно хотела спастись от него, спрятавшись внутри.
– Глупышка, – почти сочувственно сказал он, схватил девушку за руку и ткнул ей в бок электрошоком.
Глава 3
Было холодно – намного холоднее, чем, по ее представлениям, должно быть в Кентукки в ноябре. Когда она думала о Кентукки, ей всегда представлялись яркое солнце, лошади и бескрайние поля, поросшие густой зеленой травой. Но она бывала на ферме Уистлдаун лишь летом, в последний раз семь лет назад.
Сейчас ее привела сюда трагедия.
Александра Хейвуд выбралась из большого белого «Мерседеса» – одного из нескольких автомобилей, круглый год стоявших в здешнем гараже, и сразу почувствовала холод. Ее длинный темно-серый шерстяной жакет с мерлушковым воротником и манжетами был подпоясан в талии. Черного кашемирового свитера с воротником-хомутом, черных кожаных брюк в обтяжку и высоких черных ботинок на каблуках должно было хватить для тепла, но не хватало. Она мерзла. Пришлось сжать зубы, чтобы не стучать ими. После похорон отца она сильно похудела, потеряв около пяти килограммов, и при росте в сто семьдесят сантиметров казалась просто худышкой. Ее красота тоже поблекла, потускнев, как лампочка, горящая вполнакала. Кожа стала совсем бледной. По сравнению с ней платиновые волосы длиной до лопаток, сейчас собранные в пучок на затылке, казались более темными, чем были на самом деле. Ее тонкие черты заострились, под темно-синими глазами чернели круги. Она пыталась скрыть следы горя, накрасив губы алой помадой от Шанель и запудрив синяки под глазами, но факт оставался фактом: она выглядела призраком прежней Алекс. И чувствовала себя не лучше.
В это пасмурное утро низко нависшие тучи сулили дождь. На грязном пригорке красовался ветхий сарай, за ним еще какое-то сооружение, напоминавшее железнодорожный тоннель. Постройки казались графитово-черными. Заиндевевшая трава на полях, маленький пруд справа, кучка голых деревьев, тянувших к нему узловатые сучья, слева и узкая асфальтовая дорожка, на которой она стояла, – все было окрашено в разные оттенки серого.
«Как и моя жизнь», – подумала она. Эта мысль вызвала жгучую скорбь, хлынувшую наружу, как кровь из вскрывшейся раны. Алекс поморщилась, взяла себя в руки, и боль понемногу утихла. Помогло и то, что она заметила какое-то движение в полуоткрытой двери сарая.
Прямо на нее уставился стриженный под машинку подросток в пуловере цвета морской волны. Он стоял, засунув руки в карманы мешковатых джинсов. Видимо, его внимание привлек шум подъехавшей машины. Совершенно механически, как делала все после похорон, Алекс закрыла и заперла дверь. Она забыла, что это не Филадельфия, а Симпсонвилл, штат Кентукки, и что запирать машину здесь необязательно. Она плохо соображала и, казалось, не могла сосредоточиться. Тем временем мальчик повернулся и исчез в сарае, крикнув:
– Папа! – Крик заставил Алекс вздрогнуть.
Впрочем, может быть, это и к лучшему. По крайней мере, похоже, к ней начинает возвращаться нормальный слух.
После похорон ее способность воспринимать звуки и цвета притупилась. Алекс считала, что это естественная защита, призванная помочь ей справиться с высасывающей ее душу болью.
Ее отец был мертв. Самоубийство. Так сказали все – коронер, адвокаты, полиция и остальные чиновники, которых вызвали, чтобы вынести вердикт о смерти такого богатого и влиятельного человека. Она читала отчет об аутопсии, смотрела фотографии, впитывала все, пыталась не упустить малейшие детали последних минут отца, надеялась понять, смягчить скорбь знанием. Ничто из обнаруженного ею не противоречило версии суицида. Но она по-прежнему не могла в это поверить.
Однако тогда не следовало верить и всему случившемуся за последние пять недель. Она, как Алиса, очутилась в Зазеркалье. Все по ту сторону блестящего стекла было противоположно тому, что она знала.
Мальчик опять показался в дверном проеме и вновь уставился на нее любопытным взглядом. Рука стоявшего рядом высокого мужчины лежала на его плече. Мужчина, прищурившись, наблюдал за приближением Алекс. Зимнее солнце било ей в спину; Алекс понимала, что прищуренный, казавшийся хмурым взгляд мужчины вызван именно этим, а она сама тут ни при чем. Он подходил под имевшееся у нее описание: крупный, высокий, черноволосый, под сорок лет. Должно быть, это и есть Джо Уэлч, управляющий фермой. Теперь, после смерти отца, управляющий ее фермой. Источником сведений была давняя экономка Уистлдауна Инес Джонсон, с жаром добавившая, что он «жутко сексуальный».
Однако проверять, насколько это верно, Алекс не собиралась. Горе украло у нее не только способность реагировать на мужскую сексуальность, но даже способность наслаждаться едой и сном. О да, этот мужчина был довольно красив. Крупные черты лица, квадратный подбородок, поросший чрезвычайно мужественной двухдневной щетиной. Но Алекс не ощутила укола чувственности. Просто высокий мужчина в ослепительно голубой парке из гагачьего пуха, отчего его плечи и грудь казались неестественно широкими, бедра узкими, а ноги в выцветших джинсах – длинными и мускулистыми.
Что ж, парка была достаточно яркой, чтобы слегка разбавить здешние серые тона. Глядя на нее как на маяк, Алекс осторожно шла вперед. Она боялась, что, если уж трава вся в инее, а пруд замерз, асфальт непременно будет покрыт коркой льда.
Он без улыбки следил за ее приближением, и Алекс задумалась, знает ли Уэлч, кто она такая и зачем приехала? Скорее всего, нет. Все ведущие газеты пестрели сообщениями о том, что отец покончил с собой из-за катастрофы, постигшей его компанию. Но там не было фотографий Алекс и других членов семьи. Даже намека на их существование.
Странно. Небольшое падение курса акций, несколько неудачных вложений капитала, самоубийство – и империя, стоившая миллиарды, рухнула как карточный домик. Банкротство – страшное слово. Она никогда не думала, что такое может случиться с ее семьей и их бизнесом. Полностью принадлежавшая отцу процветающая фирма «Хейвуд – Харли – Николс» строила больницы, пансионы и дома для престарелых по всему миру в течение полувека. Но теперь поверенные ее отца – нет, уже ее поверенные – сообщили, что, если им повезет и удастся продать все за приличную сумму, этого будет достаточно, чтобы оплатить долги отца и даже кое-что оставить себе. Если же нет, то единственным выходом будет банкротство, после которого ни ей, ни сестре, ни последней мачехе, ни другим наследникам отца не достанется ничего. Мерседес, шестая жена и вдова отца, узнавшая правду вскоре после похорон, при мысли о грозящей ей бедности начинала биться в истерике.
«Если бы не ступор, у меня тоже была бы истерика», – думала Алекс.
Поле, на котором стоял сарай, было огорожено забором, подъездную аллею отделяли от двора красные металлические ворота. Алекс отвела глаза от голубого маяка и попыталась отодвинуть засов. Прикосновение к металлу пронзило пальцы холодом; несмотря на все усилия, у нее ничего не получалось.
Услышав шаги по ту сторону ворот, Алекс подняла глаза. По гравийной дорожке, которая вела к сараю, шел предполагаемый Джо Уэлч. Казалось, его коричневые ботинки не касались земли.
– Мистер Уэлч? – спросила Алекс, когда мужчина подошел ближе. В ее голосе, низком и хрипловатом, слышалось странное равнодушие: так говорить она стала только после похорон. Голос абсолютно соответствовал ее ощущениям. Безжизненность и пустота.
– Да. – Голос мужчины был грудным, с протяжным южным акцентом, и в других обстоятельствах показался бы ей интригующим. Их взгляды встретились. Глаза мужчины были ярко-голубыми, как озера, и опушенными черными ресницами. Они не улыбались; нахмурившаяся Алекс не заметила в них и намека на доброжелательность.
– Я Александра Хейвуд.
– Я знаю, кто вы. – Тон Уэлча был таким же неприветливым, как и его взгляд.
Он без труда отпер ворота, открыл их настежь и жестом пригласил Алекс войти. Она сделала несколько неуверенных шагов, поскольку высокие каблуки тонули в гравии, и протянула ему руку так, как предписывали правила этикета, выученные за годы пребывания в дорогих закрытых школах. Уэлч посмотрел на ее руку, сжав губы, и Алекс поняла, что этот жест ему не понравился. Однако руку ей он пожал. Его ладонь была большой, слегка мозолистой и очень теплой. Когда Уэлч отпустил ее холодные пальцы, Алекс вновь начала дрожать. В последние дни ей не хватало тепла. Временами она думала, что не согреется никогда.
– Мы уже встречались? – спросила Алекс, ломая себе голову, догадывается ли Уэлч, зачем она прибыла. Казалось, он настроен враждебно. Только к ней или ко всем на свете?
– На похоронах вашего отца. – Он закрыл ворота и снова запер их.
– Ох… – Больше сказать было нечего. Странно, что она его не заметила; мужчины такого типа запоминались автоматически. Впрочем, события того дня вообще не запечатлелись в ее памяти. Она сложила руки на груди, засунув ладони под мышки, чтобы справиться с дрожью. – Извините, не помню. Весь тот день для меня – одно туманное пятно. Но спасибо, что приехали. От Симпсонвилла до Филадельфии путь неблизкий.
Он понимающе кивнул:
– Мне очень жаль вашего отца, мисс Хейвуд.
За последние пять недель Алекс слышала эти слова столько раз, что они навсегда врезались ей в душу.
– Спасибо.
Джо мрачновато смотрел на нее. Хотя Алекс стояла на пригорке, но по сравнению с ним все еще ощущала себя карлицей. Его габариты и полное отсутствие улыбки могли бы напугать Алекс, но сделать это было нелегко.
– Вы приехали, чтобы увидеться со мной? – Нет, ей не показалось. Тон Уэлча действительно был весьма и весьма неприветлив.
– Да.
– Тогда пойдемте. Вы оторвали меня от работы.
Он пошел к сараю, хрустя гравием. Алекс ковыляла на шаг позади: каблуки тонули в глубоком щебне. Увидев это, Уэлч взял ее за локоть. Она ощутила прикосновение большой, сильной ладони даже сквозь жакет. Его хватка была крепкой, но равнодушной.
