Текст книги "Вопреки небесам"
Автор книги: Карен Рэнни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Ну да, я немного выпила. Не вижу в том ничего дурного. Разве только мужчины испытывают жажду?
– А вот их жажду стоило бы убавить, – мрачно изрекла Рут, глядя в потолок. – Уж больно часто мой Алисдер заявляется домой ползком. Хотя, если честно, мне он всегда люб.
– Да и ты ему тоже. Результат вашей симпатии мы наблюдаем каждые девять месяцев.
– Ну и что? – спокойно отозвалась Рут. – Если хочешь знать, я ни у кого не видела таких сияющих глаз, как у Алисдера, причем это не лучшая часть его тела.
– Насчет лучшей части ты бы помолчала. По тебе видно, как мастерски он ею орудует.
– Да я не о том, – досадливо поморщилась собеседница. – Хотя мужчины воображают, что это главное их достоинство. Разве нет? Вот и приходится врать, мол, такого громадного, как у него, ты в жизни не видела и до смерти рада, что все это принадлежит тебе одной.
Женщины дружно захихикали, уткнувшись в чашки, а Кэтрин пошла взглянуть, подогрелось ли молоко.
– Нет, – продолжала насмешница, – самое прелестное место у Алисдера его задница. Круглая, прямо как яйцо малиновки, и мягкая, словно у младенца. К тому же на заду у него нет волос, это единственное место, где они не растут.
– Жду не дождусь утра, чтобы полюбоваться задницей моего зятя, – поддразнила сестру Эбби.
– Только попробуй, и я расскажу Брайану, как ты давеча говорила, что губы у него мокрые и скользкие вроде рыбьей чешуи?
– Так оно и есть. Просто я не хочу его обижать, делаю вид, будто мне нравятся его поцелуи, а сама украдкой вытру губы о простыню, и дело с концом.
– Мужчины страшно обидчивые… Иногда намаешься с ребятишками да со стиркой, только бы уснуть. Но Алисдеру я никогда не отказываю, а то чего доброго начнет глядеть на сторону. Тут уж добра не жди.
– Верно, – поддержала ее Мэри. – Устала ты или нет, а изволь раздвинуть ноги, да еще притворяйся, что в восторге.
– Если повезет, – подмигнула старушке Молли, – то и притворяться не надо.
– Что я слышу? – притворно нахмурилась Рут. – И это от вдовы! Похоже, твою постель до сих пор кто-то греет, иначе ты бы рассуждала по-другому…
В ответ Молли засмеялась, а за ней все остальные. Попивая молоко, Кэтрин с изумлением смотрела на женщин. Ее поразила грубоватая откровенность, с какой велась беседа. Видно, новые приятельницы не испытывали трепета перед мужчинами и не считали зазорным обсуждать столь деликатные вещи.
Следующий час принес еще больше открытий. Смех за столом не умолкал, отчасти его можно было объяснить действием виски, но только отчасти. Прислушиваясь к разговору, Кэтрин представляла себе жизнь, о которой до сих пор не догадывалась. В этой жизни все подвергалось сомнению и не щадилось ничего, вплоть до установлений Церкви. Интересно, в чем причина их внутренней раскованности? Происхождение или влияние Ненвернесса? Очевидно, в замке царит свободолюбивый дух, поэтому женщины, никого не страшась, вышучивают то, что для Кэтрин всегда являлось незыблемым. Давно она так не смеялась, у нее уже ломило все тело, а остановиться было невозможно, особенно когда Рут с серьезным видом начинала очередную байку о похождениях своего мужа. Кэтрин еще не успела познакомиться с Алисдером и подозревала, что после сегодняшнего вечера не сможет взглянуть на него без улыбки.
Пожелав всем доброй ночи, причем голос у нее звучал не слишком твердо, она пошла к лестнице. Ее все-таки уговорили попробовать виски, и, судя по пожару, вызванному у нее в желудке, его правильнее было бы назвать рекой огня, а не водой жизни. Кэтрин ощущала приятное тепло, скорее от царившего на кухне духа товарищества, нежели от воздействия спиртного.
– Вы не уроните свечу?
Вопрос был задан насмешливым шепотом, но для ее натянутых нервов он прозвучал как удар грома.
Однако Кэтрин не остановилась, хотя свеча и в самом деле предательски закачалась, наверняка упав бы с подставки, если бы Макдональд предусмотрительно не подхватил ее. Кэтрин не сопротивлялась, ибо за долгие годы она усвоила, что там, где мужчина хочет выказать силу, женщине остается лишь повиноваться.
– С чего это вдове Сиддонс вздумалось бродить ночью по моему замку?
Хью подошел ближе – темный, еле различимый силуэт. Кэтрин не отодвинулась, даже когда он коснулся ее обнаженной руки.
– Разве у меня не может быть бессонницы? – с вызовом спросила она, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Он благоразумно оставил ее вопрос без ответа. Да и что говорить? Что сам нехотя ложится спать, потому что стоит ему закрыть глаза, как перед ним возникает миловидное лицо с незабываемыми карими глазами и прелестнейшим в мире ртом, хотя произносимые им слова не всегда бывают столь же прелестны.
Кэтрин попыталась отстраниться, но в этот момент Макдональд обнял ее за талию и властно привлек к себе.
Почему она не протестовала, зная, что мужские объятия приносят женщине одни страдания? Да потому, что его прикосновение волшебным образом умерило снедавший ее лихорадочный жар, заменив чувством удовлетворения и покоя. Но зачем, во имя всего святого, она вообще ступила на эту опасную тропу? Супружеская постель оказалась для нее ложем пыток, а вовсе не сладкой погибелью, которую, она была уверена, сулили его объятия. Откуда же взялась эта уверенность, ведь ее небогатый опыт ничего подобного не предвещал? Очевидно, ей подсказал внутренний голос, которому любая женщина привыкла инстинктивно доверять. Значит, вот он каков, греховный плод с древа познания, влечение к которому мы унаследовали от праматери Евы.
Подозревать о силе страсти и не иметь возможности ее удовлетворить, разве не самый тяжкий грех?
– Своим громким смехом вы мешали мне работать, – произнес Хью, придвигаясь еще ближе и зарываясь подбородком ей в волосы.
Одно краткое, восхитительное мгновение он наслаждался ее ароматом, в котором причудливо смешались запахи виски, лавандовой воды и женского тела.
– Вы нарочно хотели оторвать меня от занятий? Упрек, сдобренный насмешкой, – так рисовому пудингу придает вкус горсточка изюма.
– Я просто шла спать, – возразила Кэтрин, отодвигаясь. – Вы не одобряете веселья?
“В том-то и дело, – с грустной иронией подумал он, – что в тебе я одобряю все”.
Оба молчали. Колеблющееся пламя свечи выхватывало из мрака то янтарную глубину ее широко раскрытых глаз, то очертания упрямо вздернутого носа, то нежную выпуклость щек. Еще недавно чуть розоватые от виски, они теперь заалели под его пристальным взглядом, а пухлые губы стали пунцовыми, будто их укусила пчела.
Свеча вспыхнула, и, увидев глаза Кэтрин – огромные, чуть испуганные, готовые наполниться слезами, – Хью ощутил стыд.
Не за свои действия, за желания.
– Ступайте, – произнес он, возвращая ей свечу.
Кэтрин так и поступила, не потому, что боялась ослушаться, а просто в его голосе она явственно расслышала мучительную боль.
Глава 9
Ее обязанности в качестве компаньонки Сары были отнюдь не обременительными. Новобрачная вставала поздно, а время, оставшееся до полуденной трапезы, уходило на прихорашивание у зеркала. После еды Сара отдыхала, затем принималась за вышивание. Именно в эти часы, которые она проводила в собственных апартаментах, ей требовалась Кэтрин, которая тоже участвовала в изготовлении нового покрова для алтаря домашней часовни или читала вслух, ибо хозяйка Ненвернесса, обладая множеством достоинств, не могла похвастаться любовью к чтению. Сара относила это на счет пробелов в своем образовании: “Когда я училась читать, строчки так и прыгали у меня перед глазами”. Эта фраза, как не раз имела случай убедиться Кэтрин, неизменно очаровывала мужчин, рождая у них желание взять под защиту прелестную беспомощную собеседницу.
Кэтрин же, для которой чтение служило бегством от окружающей действительности, проглатывала книги одну за другой, словно пьяница свою выпивку. Она никогда не отказывалась почитать Саре вслух и часто, поглощенная захватывающим сюжетом, вообще забывала о слушательнице.
В остальном ее жизнь мало изменилась. Когда Сара вызывала компаньонку к себе, за Уильямом приглядывал кто-нибудь из слуг, чаще всего кухарка Элис. Вскоре они с мальчиком так подружились, что Кэтрин даже начала ревновать. Ужинали они обычно на кухне вместе с Молли, потом молодая мать укладывала сына, ждала, пока тот уснет, прислушиваясь к его ровному дыханию и жалея, что лишена такого же душевного покоя. Утром она поднималась раньше Уильяма, и это время принадлежало ей одной.
В тихие утренние часы Кэтрин позволяла себе помечтать о Хью Макдональдс.
А ведь ей давно следовало выбросить его из головы. Это Кэтрин повторяла себе денно и нощно, иногда даже вслух, когда была уверена, что ее никто не слышит. Особенно грустно эти слова звучали ночью, ибо заснуть не удавалось, зато одолевали грезы. Порой Кэтрин хотелось просто ощущать присутствие Хью, чувствовать рядом жар его тела, обжигавшего, как сотня свечей. Порой же ее мечтания простирались дальше, ей хотелось погладить его по голове, ощутить мягкость черной массы, напоминавшей крылья птицы. Желать подобной близости значило навлечь на себя кару Господню, поскольку все, что выходило за рамки прикосновения, ласкового слова, нескромного взгляда, было чувственно-плотским, а следовательно, подлежало осуждению и запрету.
Уже несколько дней Сара чувствовала себя неважно, потому редко вставала с постели. Освободившееся время Кэтрин использовала, помогая Молли, Мэри и Элис, так как громадный Ненвернесс требовал постоянного внимания, а по вечерам гуляла с Уильямом. Они исследовали живописные окрестности замка, бросали камешки в заросший пруд, собирали поздние цветы, ложились на траву, глядели в. небо, причем каждый старался первым увидеть облако, похожее на лошадь, корабль или единорога.
Благословенные дни. Мало-помалу Кэтрин обнаружила, что к ней возвращается ощущение детства. Она чувствовала себя ровесницей сына, когда кружилась в лучах заходящего солнца и смеялась от счастья.
– Неужели передо мной лесная фея? – послышался вдруг чей-то голос.
На мгновение Кэтрин показалось, что это Хью, она перестала кружиться, пригладила юбку и обернулась.
Из-за дерева показалась рука, а за ней голова с копной взъерошенных темных волос. У молодого человека, смотревшего на нее, были веселые карие глаза и обезоруживающая улыбка.
– Так вы фея? – спросил он, и Кэтрин тоже невольно улыбнулась в ответ на его веселую ухмылку.
Покраснев, она снова поправила юбку, хотя в этом не было нужды, потом сделала знак Уильяму, чтобы тот угомонился, поскольку мальчик без стеснения хихикал. Молодой человек даже не потрудился отвернуться, пока Кэтрин торопливо надевала чулки и башмаки, а приведя себя в порядок, укоризненно посмотрела на незнакомца.
– Вы собираетесь до утра тут стоять? – несколько раздраженно поинтересовалась она.
– А вы думаете, пора объявить себя лесным королем? – пошутил незнакомец, выходя из-за дерева.
При ближайшем рассмотрении он оказался не таким уж молодым. От глаз к губам пролегли складки, знак того, что человек немало пережил. Смех ли, страдание прочертили эти линии, но, раз появившись, они с годами только углубились. Мужчина был красив, высок, строен, однако ее больше поразила его улыбка, хотя выражение глаз сбило с толку. В этом взгляде легко угадывалась мудрость, приобретенная с годами, словно он успел повидать все заслуживающее внимания и теперь ничего не ждал от жизни. Незнакомец чуть прихрамывал, но Кэтрин сделала вид, что не замечает ни трости у него в руке, ни походки.
– Наверное, это тот самый молодой человек, о котором я наслышан, – с улыбкой сказал он, обращаясь к Уильяму.
Мальчик, которому не часто выпадала честь стать объектом внимания, самодовольно ухмыльнулся и с гордостью оглянулся на мать.
– Меня зовут Робби Макдональд, – представился мужчина, слегка поклонившись Кэтрин. – А вы или лесной дух, или вдова Сиддонс.
Кэтрин ненавидела “вдову Сиддонс” почти так же сильно, как слово “жена”, которым ее именовал Генри.
– Кэтрин, – поправила она, делая реверанс. Робби Макдональд улыбнулся и снова повернулся к Уильяму.
– Говорят, мальчик не ходит в мою школу. Вы подаете остальным дурной пример, мастер Сиддонс.
– Он еще слишком мал для школы, – вмешалась Кэтрин, видя, как во взгляде сына появились настороженность и страх, живо напомнившие ей Данмут.
Это не ускользнуло и от Робби Макдональда. Не догадываясь о причине, он на всякий случай решил смягчить тон:
– Но достаточно большой, чтобы обзавестись друзьями. Верно, парень? Кстати, Джейк тоже ходит в школу.
Глаза мальчика округлились, теперь уже от восторга.
– Мы занимаемся по нескольку часов в день. Самому младшему из моих учеников четыре года, а старшему двенадцать. Любое образование лучше, чем никакого, миссис Сиддонс, а когда дети вместе, они учатся охотнее.
– Кэтрин, – снова поправила она. – Даже не знаю, что вам сказать…
Предложение оказалось столь неожиданным, что она не закончила фразу.
– Таковы правила. Мой брат хочет, чтобы все в Ненвернессе умели читать и считать. Я имею в виду Хью, – пояснил он в ответ на ее недоуменный взгляд.
Растрепанная, с цветком в волосах, Кэтрин выглядела, по мнению Робби, поразительно молодой. Трудно поверить, что у нее есть ребенок.
– Ну ладно, – нехотя согласилась та, сознавая, что это прозвучало не слишком вежливо. Да, ее сын подрастает, становится самостоятельным, но к материнской радости примешивалась тревога.
В течение следующих недель Кэтрин с удовольствием отмечала, как мир и покой Ненвернесса благотворно влияют на Уильяма. Он начал поправляться, хотя еще недавно выглядел живым скелетом, вытянулся, ей уже в который раз пришлось удлинять ему штанишки. Да и глаза, полные недетской мудрости, приобрели наконец шаловливый блеск, свойственный всем детям, он часто смеялся, отпускал дурацкие шуточки. Словом, перед ней опять был пятилетний ребенок, а не унылый старичок, к которому она привыкла за последний год.
– Представляешь, мам, – сообщил однажды на прогулке Уильям, – один человек, его звали Коперкусс, думал, что земля круглая, как шар. Робби говорит, он был прав, но его все равно наказали.
– Коперкусс? – с улыбкой переспросила Кэтрин.
Она ласково потрепала сына по голове. Тот недовольно отвел ее руку и посмотрел на мать искоса, явно копируя учителя. Кэтрин приняла серьезный вид.
– Но если земля круглая, почему мы с нее не скатываемся? – продолжал малыш, задирая голову, очевидно, в ожидании, что небо вот-вот начнет переворачиваться.
– Может, скатываемся потихоньку, только не замечаем, – предположила она.
– Ну да, я бы заметил, – возразил сын, устремляя взор куда-то вдаль. – Когда я долго кружусь, меня начинает выворачивать.
– Что за выражение! Неужели вас в школе учат так говорить?
– Робби считает язык оружием, но люди часто им пренебрегают.
Тут уж Кэтрин при всем желании не смогла удержаться от улыбки, таким забавным выглядел сейчас мальчик. Выпятив грудь, вздернув подбородок и уперев руки в бока, он словно бросал вызов миру. Эдакий юный бунтарь, у которого еще молоко на губах не обсохло.
Самостоятельность Уильяма отнюдь не облегчала ей жизнь. Кэтрин с удивлением обнаружила, что сын может быть упрямым, причем свое упрямство он маскировал чарующей улыбкой, перенятой у Робби, однако мальчик не учел, что мать не уступает ему в упрямстве, а чары на нее не действуют. И скоро ему пришлось убедиться в своей ошибке.
– Иди сюда! – как-то позвала она его строгим голосом. – И побыстрее!
– Ну мам, – завел малыш, понимая, что предстоящий разговор будет не из приятных.
Мать редко сердилась, и, видимо, сейчас именно такой случай. Обреченно вздохнув, он поплелся на зов, еле передвигая ноги, словно осужденный, всходящий на эшафот.
– Это что такое?
“Это” означало добродушного вислоухого щенка неизвестной породы, который, с удовольствием облизав руку Кэтрин, не замедлил справить нужду прямо на дорогом ковре. Похоже, в следующий раз он тоже не станет дожидаться прогулки.
– Дракон. Лаконично и непонятно.
– Дракон? – переспросила она, всем своим видом давая понять, что объяснение ее не устраивает.
Однако Уильям смотрел не на мать, а на щенка. Протянув ручонку, он запустил пальцы в густую шерсть, лицо его озарила блаженная улыбка.
Вздохнув, Кэтрин решила зайти с другого конца:
– Откуда он взялся? Ты же понимаешь, мы не сможем держать его здесь.
Она не собиралась обсуждать с сыном положение, которое они занимали в Ненвернессе, скоро он сам это поймет. Несмотря на удобство отведенных им апартаментов, на щедрость лэрда и его жены, для них они всего лишь слуги, а слугам не полагается роскошь вроде щенка, пусть и милого.
– Его дал мне Йен, велел о нем заботиться.
Нижняя губа у Уильяма отвисла – верный признак того, что он сейчас заплачет.
– Йен?
Ответы сына рождали у Кэтрин новые вопросы.
– Он говорит, я справлюсь. – Губы предательски задрожали. – Я должен кормить Дракона, держать в тепле, чтобы он забыл, что у него нет мамы. Йен сказал, что теперь это моя обязанность.
Тем временем Дракон – нелепое имя для крошечного щенка! – все еще сидевший на руках у Кэтрин, стал извиваться, поэтому она поспешила отпустить его, в глубине души надеясь, что нетерпение вызвано любовью к Уильяму, а не желанием сделать лужу на ковре.
– Не знаю, Уильям… – задумчиво произнесла она, глядя, с какой радостью щенок устремился к ее сыну, который мгновенно ухватил его поперек туловища и прижал к сердцу. Несмотря на очевидное неудобство позы, Дракон был наверху блаженства.
– Я должен, мама, – произнес мальчик с недетской серьезностью, вызвавшей у Кэтрин улыбку.
– Ну ладно, посмотрим.
Их взгляды скрестились. Упрямство пятилетнего мальчишки бросало вызов правоте матери, и та вдруг почувствовала, что проиграет битву.
Так оно и случилось.
Кэтрин пыталась уяснить себе причину своих возражений. Не то чтобы она ревновала сына к щенку, а что касается ухода, то даже пятилетний ребенок в состоянии накормить собаку и вывести ее на прогулку. И дело не в том, что по ночам Дракон печально, совсем по-человечески вздыхал, отчего Кэтрин просыпалась и долго не могла уснуть. И все-таки она нутром чувствовала, что оставлять щенка не стоит.
Именно последнее соображение вызвало улыбку у Робби Макдональда, который выслушал с неподдельным интересом ее взволнованную речь. Они встретились у конюшни, их беседа проходила легко, и оба даже не заметили, как под конец из простых знакомцев стали друзьями. Впрочем, Кэтрин не удивилась, с первой встречи она почувствовала расположение к младшему брату Хью. Каштановые волосы и карие глаза Робби отличались от черной шевелюры и зеленых глаз лэрда Ненвернесса, а вот улыбка у них была одинаковой, да и манера поворачивать голову к собеседнику тоже. Озорной блеск в глазах младшего Макдональда завораживал молодую женщину, а его хромота вызывала невольное сочувствие.
Робби ни минуты не сомневался, что Кэтрин руководствуется прежде всего любовью к сыну, однако существовала еще какая-то причина, заставлявшая ее нервно сжимать пальцы, избегая взгляда собеседника. И кажется, он догадался.
– Вы боитесь, что мальчик привяжется к собаке, а та умрет? – напрямик высказался он и, судя по бледности Кэтрин, попал в точку. – Но вы не можете опекать его всю жизнь.
– Почему бы и нет?
Робби невольно улыбнулся. Очень уж она сейчас напоминала сына: тот же вздернутый подбородок, бросающий вызов миру.
– Подобное заблуждение свойственно всем матерям, – добродушно произнес он. – Понимаете, Кэтрин, мальчику нужно кого-то любить. Того, кто принадлежал бы только ему и за кого только он нес бы ответственность. Разумеется, он любит вас, но это совсем другое. Вы – мать, всегда рядом, сами о нем заботитесь. А если с Драконом что-то случится, значит, так тому и быть. Рано или поздно Уильям узнает, что в жизни есть утраты и приобретения. Сознательно ограждая его от этого, вы только навредите сыну.
– Я давно заметила, что чаще всего советы по воспитанию дают люди, не имеющие детей.
Робби от души рассмеялся, видимо, язвительность собеседницы его позабавила.
– Ну ладно, – буркнула Кэтрин не слишком вежливо. – Пусть Дракон остается. Но предупреждаю, еще одна ночь вроде сегодняшней, и скулящий щенок станет вашей собственностью. И объясняться с Йеном вам тоже придется самому.
Глава 10
– Даже если он опустится на колени посреди двора и во всеуслышание объявит о своей неземной любви, это ничего не изменит. Умоляю тебя, попытайся что-нибудь сделать!
– Да я-то что могу сделать, Кэтрин? – Судя по лукавому огоньку в глазах Молли, она вовсе не склонна была видеть катастрофу там, где она мерещилась подруге. – Я ведь ему двоюродная сестра, а не нянька.
Сама того не желая, Кэтрин оказалась предметом ухаживания, которое ее не радовало.
– Неужели он не знает, что я недавно овдовела? Приличие требует выждать какое-то время.
– Только не в здешних краях. Женщин тут мало, за ними идет настоящая охота. Зазеваешься и упустишь добычу. А если тебе по душе светские церемонии, не надо было забираться так далеко на север.
Светские церемонии? Йен Макдональд отнюдь не походил на изящного кавалера, скорее напоминал огромного быка. Он обладал мощными руками, грудной клеткой, похожей на бочку, и парой ног, которые, будь они хоть немного короче, придавали бы Йену довольно комичный вид. Глядя на эту громадину, Кэтрин совсем не испытывала желания смеяться.
Честно говоря, она испытывала ужас.
Йен был по-своему красив, если, конечно, не принимать во внимание густую бороду и усы, почти скрывавшие его лицо. Венчала голову роскошная светло-золотистая грива, которая необычным цветом и блеском могла бы посоперничать с волосами Сары. Зеленоватые глаза светились умом, добротой и юмором. Да и улыбка, часто появлявшаяся на лице гиганта, была настолько располагающей, что в других обстоятельствах Кэтрин непременно это оценила бы.
Но обстоятельства сложились так, а не иначе, поэтому она не чувствовала к Йену Макдональду ничего, кроме раздражения, возраставшего с каждым днем.
– Даже слушать не хочу, – заявила Кэтрин однажды утром, когда Молли, пряча улыбку, попыталась ей что-то сказать. – Йен пришел специально, якобы для того, чтобы научить щенка каким-то трюкам, но я решила его игнорировать. Надеюсь, до него дойдет мой намек.
Надежда не оправдалась. Для белокурого гиганта не существовало подобных тонкостей, он вряд ли воспринял бы всерьез даже твердое “нет”.
Странная история началась с неделю назад. Войдя на кухню и еле удерживаясь от смеха, Молли радостно объявила, что Йен нашел себе невесту. Кэтрин лишь молча кивнула, в данный момент ее больше занимала брошь, застежку которой старалась починить Элис. Но когда подруга добавила, что его невеста Кэтрин, молодая вдова нахмурилась.
– Мог бы выбрать получше, – сурово отрезала она, не обращая внимания на смешки присутствующих. – У меня нет желания снова выходить замуж.
Ни сейчас, ни в будущем. И уж, во всяком случае, не за Йена Макдональда.
Правда, самому жениху было невдомек, что “невеста” не разделяет его чувств.
Он вырезал из дерева лошадку с собачкой и преподнес их Уильяму, чем раздосадовал Кэтрин. Не хватало еще, чтобы ради завоевания расположения “невесты” использовали ее же сына. Но Йен действовал не только обходным путем. В день большой стирки он помогал ей, принося воду в огромных дубовых ведрах. При этом с лица его не сходила простодушная улыбка, вскоре снискавшая ему симпатию всех обитательниц замка, за исключением Кэтрин. Однако великана это не смущало. На хмурый взгляд своей пассии он бесхитростно улыбался, при каждом удобном случае преподносил цветы, которые выглядели нелепо в его широченной ладони. В общем, настоящий бык, вздумавший ухаживать за дамой, от чего та была, мягко говоря, не в восторге.
Кэтрин старалась по возможности избегать обожателя, хотя безуспешно – куда бы она ни шла, поклонник неизменно оказывался рядом. Когда они с Мэри отправились проверить, много ли осталось пшеницы, то у входа в амбар наткнулись на Йена, увлеченного беседой с каким-то человеком. Бородач тут же уставился на предмет страсти, и Кэтрин спиной чувствовала его взгляд, идя вслед за Мэри из амбара к риге. Всякий раз, стоило ей выйти во двор Ненвернесса, она чувствовала, что за ней наблюдают. Йен стал ее тенью, и Кэтрин тщетно пыталась себя уверить, что их встречи – простая случайность.
Погруженная в свои мысли, она не заметила, как налетела на шедшего ей навстречу мужчину, и непременно упала бы, если бы тот не поддержал ее, пробормотав добродушно:
– Поосторожней, хозяйка!
Очнувшись, Кэтрин подняла голову. Зеленые смеющиеся глаза показались ей знакомыми.
– Благодарю вас, сэр. Кажется, я сегодня очень рассеянная.
– Печально, если это на самом деле так.
– Разве я вас знаю? – нахмурилась Кэтрин.
– Возможно, не меня, а мою отсутствующую бороду?
Мужчина потер ладонью гладко выбритый подбородок, и тут до Кэтрин дошло, кто был ее спасителем.
Без бороды Йен выглядел гораздо моложе. Когда он, по обыкновению, улыбнулся, стали видны две забавные ямочки на щеках, теперь более светлых, чем нос и лоб.
– С чего вы решили вдруг побриться?
– Посоветовал кое-кто. Обычно, уезжая из Ненвернесса, я отпускаю бороду, чтобы изменить внешность. Но пока до отъезда далеко, и у вас есть время полюбоваться моей физиономией в ее первозданном виде. – Йен заговорщически подмигнул.
Кэтрин открыла рот, чтобы убедить шотландца отказаться от его нелепых ухаживаний, но в этот момент сзади раздался негромкий голос:
– Если вы уже наговорились, то не худо бы Йену заняться делом, которое я поручил ему утром.
Им не понадобилось оборачиваться, чтобы узнать говорившего, потому они не видели лица Хью. И напрасно.
Он был в ярости. Лэрд Ненвернесса гневался очень редко и сейчас не знал, как себя вести. Одним спокойным взглядом Кэтрин могла бы улучшить настроение Макдональда, но она предпочла не глядеть в его сторону.
В итоге проиграли оба.
– Ума не приложу, что на него нашло. Мечет громы и молнии. Отродясь такого не припомню… Лучше бы тебе поспешить, раз он зовет.
Лицо Молли, обычно жизнерадостное, выражало такую тревогу, что у Кэтрин екнуло сердце.
– А подождать нельзя? Ведь мы только сели за стол.
Кэтрин с Уильямом решили присоединиться к вечерней трапезе на кухне, чтобы не ужинать в шумном и людном большом зале.
– На твоем месте я бы пошла сразу, – вздохнула Молли.
– Доедай поскорее и жди меня здесь. Я скоро вернусь, – пообещала Кэтрин, чмокнув сына в макушку.
Мальчик поднял голову. С лица его сбежал румянец, в глазах появилось беспокойство.
– Мне нельзя пойти с тобой, мамочка?
Она нагнулась и обняла малыша.
– Не стоит, любимый. Все будет в порядке. А если ты вымоешь за собой тарелку, Молли даст тебе что-нибудь вкусненькое.
Женщины обменялись взглядом. Молли кивнула и с улыбкой обратилась к Уильяму:
– Думаю, ты не откажешься от пирожка с крыжовенным вареньем. Но прежде доешь мясо, а то больно ты у нас худенький.
В присутствии сына Кэтрин бодрилась, однако на душе у нее скребли кошки, когда она торопливо шла по коридору, отделявшему служебную половину замка от господских покоев. Вот его дверь, третья справа. Постучав, но не получив ответа, Кэтрин постучала сильнее и услышала отрывистый возглас, приглашавший ее войти. Лэрд сидел за письменным столом шириной с небольшую комнату. Лицо мрачное, словно он недоволен тем, что его оторвали от занятий. Кэтрин уже хотела ретироваться, но тут Хью поманил ее пальцем, и она с тяжелым сердцем повиновалась молчаливому приказу.
– Мужа вы тоже заставляли ждать? – спросил Макдональд.
Вполне безобидный вопрос, если не принимать во внимание тон, которым он был задан.
– Нет, – лаконично бросила Кэтрин. – Никогда.
– Тогда почему со мной вы обращаетесь иначе?
– Потому что вы не станете бить Уильяма.
Пауза. Недовольство лэрда на миг уступило место ярости. От неожиданности Кэтрин решила, что ей почудилось.
– Хороший у вас мальчик, – произнес Макдональд просто и искренне.
Она с улыбкой кивнула, а Хью подумал, знает ли она, что при упоминании о Уильяме лицо у нее начинает светиться, как утренняя заря. Всякий раз, наблюдая за Кэтрин с сыном, он не мог отделаться от мысли, что ее материнская любовь безгранична, словно вселенная. Отдавая ребенку все, она не требует ничего взамен. В такие минуты Хью невольно завидовал пятилетнему малышу, которому выпало счастье иметь такую мать.
– Спасибо, – так же просто ответила Кэтрин, но он чувствовал в этом недосказанность. Ее душа казалась ему чистым родником, а собственное любопытство – сосудом, которым можно вычерпать ее самые сокровенные мысли и чувства.
– Пойдете за него? – напрямик спросил Хью и пояснил в ответ на ее недоуменный взгляд: – Речь о Йене Макдональдс. Вы пойдете за него?
Кэтрин почему-то вспомнила, как недавно на кухне Йен, склонившись над серебряным блюдом, с удовольствием вгрызался в сладкую мякоть яблока, лицо у него лоснилось от свежевзбитого масла, бутерброд с которым он только что отведал. Язвительная Молли не преминула отпустить по этому поводу едкое замечание, даже сейчас вызвавшее у Кэтрин улыбку.
Истолковав ее по-своему, лэрд снова нахмурился.
– Я жду ответа.
Она стиснула руки, стараясь не встречаться с ним взглядом. Его глаза слишком проницательны: видят слишком многие, а еще больше требуют.
– Нет, не пойду. Вообще ни за кого, не только за Йена.
– Было бы разумнее выйти замуж.
Слова прозвучали как скрытый приказ, однако Кэтрин притворилась, что не поняла.
– Вы не можете заставить меня силой, – возразила она, стараясь не глядеть в его сторону, переводя взгляд от заваленного бумагами стола к книжным полкам, а оттуда к расположенному слева камину.
Все что угодно, лишь бы не видеть этих голубовато-зеленых глаз, в которых время от времени сверкают огоньки, похожие на льдинки. Глаза, упорно стремящиеся проникнуть ей в душу и разгадать ее тайну.
– Я ваш господин. Мое слово тут закон.
Властный тон и снисходительная улыбка переполнили чашу терпения Кэтрин. Искра непокорности, до поры до времени дремавшая в ней, вспыхнула с новой силой, она наконец подняла голову и в упор посмотрела на Хью. Два темперамента, два характера столкнулись, и никто не хотел уступать.
Будь на месте Кэтрин женщина помудрее, она бы затрепетала от страха и тем смягчила бы разгневанного лэрда. Но женщина более мудрая не появилась бы в господских покоях в старом изношенном платье, да еще таком облегающем. Серенький воробышек неожиданно сбросил невзрачное оперение, представ перед единственным свидетелем этого превращения, сверкая всеми красками – охрой и сиеной, рубином и пурпуром. Хью Макдональду противостояло не бессловесное создание, а гордая женщина, пылавшая гневом.
Ему захотелось ее ударить.
