Текст книги "В огне (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)
ЧАСТЬ II
Между замыслом
И созданием,
Между чувством
И ответом
Падает Тень
Т.С. Элиот
Есть правда в твоей лжи,
Сомнения в твоей вере.
Все, что ты построишь, будет разрушено.
Linkin Park «In Pieces»
«Почему ты причиняешь мне боль?
Я люблю тебя.
Ты не способна любить.
Ничто не ограничивает моих возможностей. Я есть все.
Ты книга. Страницы с текстом. Ты не рождалась. Ты не живешь. Ты всего лишь свалка для всего, что было плохого в эгоистичном Короле.
Я все, что было хорошего в слабом короле. Он боялся силы. Я не ведаю страха.
Что ты от меня хочешь?
Открой глаза. Увидь меня. Увидь себя.
Мои глаза ужеоткрыты. Я хорошая. Ты – зло».
Разговор с «Синсар Дабх»
15
Я никому об этом не говорила, но, когда я только приехала в Дублин, у меня была тайная фантазия, которая не давала мне сломаться в самые трудные минуты.
Я притворялась, что нас всех обманули, что тело, присланное в Ашфорд, принадлежит не Алине, а какой-то другой светловолосой студентке, которая удивительно на нее похожа. Я категорически отказывалась признавать, что зубные слепки, на сопоставлении которых настоял папа, полностью совпали.
Я бродила по Темпл Бар Дистрикт, охотилась за убийцей своей сестры и притворялась, что в любой момент заверну за угол и увижу там ее.
Она посмотрит на меня, ошеломленно и испуганно спросит: «Младшая, что случилось? Мама и папа в порядке? Что ты тут делаешь?»И мы обнимемся, рассмеемся, я пойму, что все было просто кошмарным сном и что он закончился. Мы выпьем пива, пойдем по магазинам, отыщем пляж на каменистом побережье Ирландии.
Я была не готова к смерти. Никто не готов к ней. Вы теряете того, кого любите больше, чем себя, и проходите короткий курс смертности. Каждую ночь вы лежите без сна, размышляя о том, действительно ли существуют ад и рай, ищете любые способы вцепиться в веру, поскольку просто не можете смириться с тем, что ваши близкие находятся так далеко, что не слышат шепота вашей молитвы.
В глубине души я знала, что это просто фантазия. Но она была мне нужна. И некоторое время помогала.
С Бэрронсом я фантазий не допускала. Я позволила ярости захлестнуть меня, потому что, как правильно заметил Риодан, она может стать отличным топливом. Моя ярость была плутонием. Со временем я бы мутировала от радиации.
А самое плохое в потере любимого человека – помимо агонии от невозможности снова его увидеть – в том, что вы так и не сказали. Несказанные слова преследуют вас, они издеваются, напоминая о том, что ты считал, будто у тебя впереди целая вечность. А ее нет ни у кого.
Здесь и сейчас, когда я стояла лицом к лицу с Бэрронсом, мой язык перестал шевелиться. Я не могла вымолвить ни слова. Несказанное забилось в рот пеплом, слишком сухим, чтобы можно было проглотить его, и душило меня.
А хуже всего было понимание, что со мной играют. Снова.Не важно, насколько реальным это кажется, я знала, что это не более чем иллюзия.
«Синсар Дабх» все еще не отпустила меня.
Я так и не ушла с улицы, на которой она убила Дэррока.
Я стою там (а то и лежу) перед К'враком и брежу, пока Книга делает со мной что хочет.
Все так же, как в ту ночь, когда мы с Бэрронсом попытались загнать ее камнями и она заставила меня поверить, будто я сижу на мостовой и читаю ее, а на самом деле это Книга сидела у меня на плече и читала меня.
Нужно бороться с этим. Я должна нырнуть в свое озеро поглубже и сделать то, что умею лучше всего, – идти вперед в нужном направлении, не думая о том, как все плохо. Но я смотрю на отличную копию Бэрронса и не нахожу в себе сил избавиться от наваждения. Не так быстро...
Есть пытки похуже видения обнаженного Иерихона Бэрронса.
Через минуту я потянусь к своему центру ши-видящей и развею иллюзию. Или через десять минут. Я прислонилась спиной к камину и со слабой улыбкой подумала: «Ну, давай».
Иллюзия Бэрронса поднялась на ноги, мускулы заиграли под кожей.
Боже, как он красив! Я оглядывала его с ног до головы. Книга проделала удивительно точную работу, вплоть до более чем щедрого мужского достоинства.
Но она неправильно воспроизвела татуировки. Я знала каждый дюйм этого тела. Когда я в последний раз видела Иерихона Бэрронса голым, он был покрыт красными и черными защитными рунами, а позже они украсили даже его руки от бицепса до запястья. Теперь татуировки были только на животе.
– Лажаешь, – сказала я Книге. – Но это была неплохая попытка.
Фальшивый Бэрронс напрягся и слегка подался вперед. Мне даже показалось, что он собирается на меня напасть.
– Ялажаю? – прорычал клон Бэрронса.
И зашагал ко мне. Мне было сложно смотреть ему в лицо, поскольку на уровне моих глаз прыгало нечто другое.
– Какое слово тебе непонятно? – мягко спросила я.
– Прекрати таращиться на мой член!
Ну да, это определенно иллюзия.
– Бэрронсу нравилось,когда я смотрела на его член, – сообщила я иллюзии. – Он был бы рад, если бы я таращилась на его член целыми днями и слагала оды о его совершенстве.
Одним текучим движением он хватает меня за воротник и вздергивает на ноги.
– Это было дотого, как ты убила меня, имбецилка хренова!
Я невозмутима. Его близость как наркотик. И я его хочу. Я схожу с ума. Мне ни за что не удастся остановить этот обман.
– Видишь, ты признаешь,что умер, – парирую я. – И я не имбецилка. Имбецилка бы тебе поверила.
– Янемертв. – Он бросает меня в стену и прижимается своим телом.
Мне так приятно прикосновение рук лже-Бэрронса, так важна возможность смотреть в иллюзию его темных глаз, что я едва чувствую, как моя голова врезается в стену. Это куда реалистичнее коротких видений в черном крыле Белого Особняка.
– Мертв.
– Нет.
Его губы так близко. Какая разница, что это не он? У иллюзии его губы. Его тело. Неужели один фальшивый поцелуй – это так много? Я облизываю губы.
– Докажи.
– Ты ждешь, что я буду доказывать, что не мертв? – недоверчиво переспрашивает он.
– Я ведь немного прошу. В конце концов, я тебя заколола.
Он упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы.
– Умная женщина не стала бы напоминать мне об этом.
Я вдыхаю его запах, пряный, экзотический, драгоценное воспоминание, благодаря которому я чувствую себя живой. Электрическое напряжение, всегда заряжавшее воздух вокруг Бэрронса, жужжит у меня на коже. Он обнажен, я прижата к стене, и пусть я знаю, что это козни Книги, мне трудно сосредоточиться на его словах. Он кажется таким настоящим. За исключением татуировок. Книга знала размер его пениса, но не смогла воссоздать тату. Маленький просчет.
– Впечатляет, – бормочу я. – Правда.
– Мне, на хрен, неинтересно, что вас там впечатляет, мисс Лейн. Меня интересует только одно. Вы знаете, где «Синсар Дабх»? Вы нашли ее для этого долбаного ублюдка-полукровки?
– О, вот это уже перебор. – Я фыркаю от смеха. Книга создала иллюзию, которая является ее продолжением, и спрашивает меня, где «Синсар Дабх».
– Отвечайте, или я вам голову оторву!
Бэрронс никогда бы этого не сделал. «Синсар Дабх» допустила еще одну ошибку. Бэрронс поклялся хранить мою жизнь и до конца остался верен этой клятве. Он умер, чтобы спасти меня. Он бы никогда не причинил мне вреда и уж тем более не убил бы.
– Ты ничего о нем не знаешь! – рычу я.
– Я знаю о нем все. – Он чертыхается. – Обо мне.
– Не знаешь.
– Знаю.
– Ерунда!
– Нет!
– Да!
– Нет! – Он громко выдыхает. – Проклятье. Мисс Лейн, вы меня, на хрен, с ума сводите.
– Взаимно, Бэрронс. И перестань ругаться, ты перегибаешь палку. Настоящий Бэрронс ругается не так часто.
– Я, на хрен, знаю, сколько именно долбаных «хренов» использует Бэрронс. Вы знаете его хуже, чем думаете.
– Прекрати им притворяться! – Я толкаю его в грудь. – Ты не он и никогда им не станешь!
– К тому же это было дотого, как вы убили меня и решили заменить Дэрроком. Прошло меньше месяца! Сильно горевали, мисс Лейн?
Да как он смеет? Я состою из одного только горя. Ходячее горе и месть.
– К твоему сведению, ты был мертв три дня. И я ничеготакого не делала. Убирайся отсюда. Уходи. Сейчас же. – Я отталкиваю его руки и проношусь мимо. – Я не стану обсуждать с тобой мотивы своих действий, поскольку тебя здесь нет. Это чересчур даже для меня.
Он хватает меня и рывком ставит обратно.
– Вам лучше поверить в то, что я здесь, мисс Лейн, и в то, что я убью вас. Вы не могли бы доказать свою верность – точнее, отсутствие таковой – более убедительно. Вы прыгнули на меня в тот же миг, когда Риодан сказал, что я опасен, и убили без промедлений...
– Я медлила! Я не хотела убивать своего монстра-хранителя! Риодан сказал, что выхода нет! Я не знала, что это ты!
Отлично. Теперь я спорю с фальшивым Бэрронсом от «Синсар Дабх» о том, почему убила его. Ну зачем ей такое со мной вытворять? Что Книга может получить от этого спора?
– Вы должны былиэто знать!
Я понимаю, что должна остановить его, развеять иллюзию, но не могу этого сделать.
Присутствие Бэрронса всегда заставляло меня палить из всех стволов, и сейчас мне не важно, что этот Бэрронс – мираж. Некоторые люди вытаскивают из вас самое худшее, другие – самое лучшее, а есть такие (их невероятно мало), к кому вас тянет, поскольку они раскрывают вас полностью.Во всем.
Они заставляют вас чувствовать себя настолько живым, что вы готовы отправиться за ними хоть в ад, лишь бы все наладилось.
– Откуда мне было это знать? Ты что, всегда был честен со мной? Охотнее всего Иерихон Бэрронс делится информацией, он просто не можетбез этого! Ты не потрудился сказать, что случится, если я нажму «IYD». О нет, я поняла: я должна была догадаться обо всем, потому что ты мне признался – мы ведь так часто делились сокровенным, – что иногда ты превращаешься в трехметрового рогатого безумного монстра!
– Я нeбезумен. Мне хватило ума, чтобы помочиться вокруг вас! Я убивал, чтобы вам было что есть. Я подбирал ваши вещи. Кто бы еще стал это делать? У В'лейна хрен не вырос, чтобы ссать. У вашего маленького МакКелтара яиц не хватает даже на собственные действия. Он определенно не способен на то, что нужно, чтобы владеть женщиной.
– Владеть? Ты считаешь, что женщиной можно владеет?
Его взгляд говорит: «Милая, конечно можно. Или ты так быстро все забыла?»
– Я была при-йа!
– И мне это нравилось куда больше того, что я вижу сейчас! – Он сужает глаза, словно только сейчас понял смысл моих предыдущих слов. – Я был мертв всего три долбаных дня?А две ночи назад вы уже прижимали Дэррока к моей стене? Вы подождали один чертов день, чтобы подыскать мне замену? Я неделями волновался о том, что он сдерет мою метку с вашей головы и я не смогу отследить вас в Зеркалах. Все это время я пытался вернуться, чтобы спасти вашу задницу, а вы преподнесли ему ее на тарелочке?
– Ничего я Дэрроку не преподносила!
Откуда он пытался вернуться? С того света?
– Женщина не трется так об мужчину, с которым она не трахалась!
– Ты понятия не имеешь о том, что я делала, а чего нет. Слышал когда-нибудь о прикрытии? О том, как спать с врагом?
– «Я думаю, что ты долженстать королем, Дэррок», – фальцетом передразнивает меня лже-Бэрронс. – «И если ты хочешь меня, я почту за честь стать твоей королевой».
Я ахаю.
– Разве не это вы говорили?
– Ты что, шпионил за мной? Если бы ты был Бэрронсом, ты бы не поверил ни единому слову.
– Потому что ваши действия говорили сами за себя, не так ли? И где же вы спали прошлой ночью, мисс Лейн? Явно не здесь. Мой магазин был открыт. Ваша спальня ждала вас наверху. Как и ваша гребаная честь.
Я открываю рот, снова закрываю. Честь? Бэрронс говорит мне о чести? Ну... то есть «Синсар Дабх». Что-то тут не так. Что-то очень, очень важное упущено. Помимо того что «Бэрронс» и «честь» – это два слова, которые я бы не стала употреблять в одном предложении, я не могла придумать ни одной причины, по которой «Синсар Дабх» воспользовалась бы такими приемами. Она никогда раньше не создавала столь продолжительной и детальной иллюзии. Я не могу понять, чего она хочет этим добиться.
– Вы знаете, почему я сегодня оказался на той улице вместе с вами и Дэрроком? – Когда я не отвечаю, лже-Бэрронс рычит: – Отвечай мне!
Я качаю головой.
– Я не шпионил за тобой и твоим маленьким бойфрендом. Кстати говоря, каково это – наплевать на последние минуты жизни своей сестры?
– Да пошел ты, – тут же отвечаю я. – Даже для тебя это слишком низко.
– То ли еще будет. Сегодня я пришел, чтобы убить Дэррока. Мне следовало сделать это гораздо раньше. Но я не смог получить удовольствие, «Синсар Дабх» опередила меня, – произносит лже-Бэрронс.
– Хватит уже! Ты и есть «Синсар Дабх»!
– Едва ли. Но я точно так же смертоносен. И так же могу уничтожить вас. Ничто не спасет вас, если я решу вас убить.
Эта иллюзия давно должна была закончиться. Единственная причина, по которой я позволила ей длиться, заключалась в том, что все началось приятно, и я надеялась на большее. Но какую бы странную игру ни вела Книга, ничего хорошего от нее ждать не приходилось, а этот ледяной рычащий Бэрронс не был тем, кого я хотела бы запомнить.
– Тебе пора уходить, – бормочу я.
– Я никуда не уйду. Никогда. Если вам хоть на миг показалось, что вам сойдут с рук ваши перебежки, вы ошибаетесь. Вы передо мной в долгу. Я прикую, свяжу, заколдую вас, сделаю что угодно, но вы поможетемне достать эту Книгу. А когда я ее добуду, я, возможно, позволю вам жить.
– Ты «Синсар Дабх», – снова говорю я, но мой протест слаб. Пока он говорил, я потянулась к своему центру – чтобы всевидящее око смогло сорвать иллюзию и показать правду – и сфокусировалась, как лазер, на мираже.
Ничего не произошло. Никаких пузырьков. Ничто не исчезло. Я не могла вдохнуть.
Это невозможно.
Я убилаего.
А когда я поняла, что наделала, я превратила свое горе в оружие массового поражения. Я составила план, в котором затвердевшее бетонное прошлое стало бы цементным раствором будущего.
Это... эта... неожиданность никак не соответствовала моему пониманию реальности. И моим целям, и тому, во что я превратилась.
– Хотя могу и не позволить, – говорит он. – В отличие от некоторых, яне сентиментален.
Я резко вздыхаю. У меня начинает опасно кружиться голова. Этого не может быть. Он не может там стоять.
Или может?
Он выглядит, как Бэрронс, пахнет и говорит, как Бэрронс, и определенно так же относится к жизни.
К черту мой центр ши-видящей! Мне нужна сила. И я знаю, где ее найти. Я позволяю зрению расфокусироваться и лихорадочно втягиваю силу из своего спокойного озера.
И, снова собравшись, концентрируюсь на иллюзии.
– Покажи мне истину, – приказываю я, отправляя силу в полет.
– Вы не узнаете истину, даже если она укусит вас за задницу, мисс Лейн. Акцентирую ваше внимание: не так давно она вас укусила.
Он ухмыляется своей волчьей усмешкой, но в ней нет ни грамма очарования. Одни только зубы, напоминающие о прикосновении клыков к коже.
У меня подгибаются колени.
Передо мной стоит Иерихон Бэрронс.
Высокий, обнаженный, злой как черт. Его руки сжаты в кулаки, словно он вот-вот выбьет из меня дурь.
Я оседаю на пол и смотрю на него.
– Т-ты н-не мертв.
Зубы стучат так сильно, что слова даются мне с трудом.
– Жаль вас разочаровывать. – Если бы взглядом можно было убивать, этот отправил бы меня в яму под трехметровый слой скорпионов. – Нет, подождите-ка. Не жаль.
Это уже чересчур. У меня закружилась голова, в глазах потемнело.
Я потеряла сознание.
16
Сознание возвращалось медленно. Я пришла в себя на полу книжного магазина, в темноте.
Я всегда считала, что обморок выдает недопустимую слабость характера, но теперь поняла: это акт самосохранения. При встрече с эмоциями, силу которых невозможно воспринять, тело выключается, чтобы не метаться, как цыпленок с отрубленной головой, и не причинить себе вреда.
С тем фактом, что Бэрронс жив, я справиться не могла. Слишком много мыслей и чувств рванулись из меня одновременно. Мозг попытался осознать, что невозможное возможно, определиться с моими чувствами, и я тихо отключилась.
– Бэрронс?
Я перекатилась на спину. Ответа не было. Внезапно я испугалась, что все это было сном. Что он не жив и что мне снова придется смириться с этим.
Я рывком села, и мое сердце упало.
Я была одна. Так все это действительно было жестокой иллюзией, сном? Я огляделась, пытаясь найти доказательства его реальности.
Книжный магазин был разгромлен. Хотя бы этоне было сном. Я начала подниматься и остановилась, заметив лист бумаги, приколотый к плащу. Я взяла его в руки.
«Если вы выйдете из магазина и вынудите меня вас искать, я заставлю вас жалеть об этом до конца ваших дней. Z».
Я рассмеялась и заплакала одновременно. Затем села, прижав к груди листок бумаги.
Он жив!
Не знаю, как такое возможно. Плевать. Иерихон Бэрронс выжил. Он ходит по этому миру. И мне этого достаточно.
С моей души свалился невыносимый груз. Я закрыла глаза и содрогнулась. Я дышала, впервые за эти три дня по-настоящему дышала, жадно наполняя легкие воздухом.
Я не убила его.
Я не была виновата в его смерти. Каким-то образом с Бэрронсом я получила то, чего мне не суждено было получить с сестрой. И мне даже не нужно избегать этих слов – второй шанс!
Я открыла глаза, перечитала записку и рассмеялась.
Бэрронс жив.
Он разгромил мой магазин. Он написал мне записку. Чудесную, чудесную записку! Просто праздник!
Я погладила листок, на котором он зафиксировал свою угрозу. Я любила этот клочок бумаги. Я любила его угрозу. Я любила даже разгромленный магазин. Понадобится время, но я все тут починю. Бэрронс вернулся. Я сделаю новые полки, заменю мебель, и однажды я буду сидеть на диване, смотреть на огонь в камине, а Бэрронс зайдет, и ему даже не придется ничего говорить. Мы сможем просто посидеть в дружеской или – какая разница? – мрачной тишине. С каким бы странным предложением он ни пришел, я не стану протестовать. Мы будем спорить о том, какую машину взять и кто поведет. Мы будем убивать монстров, охотиться за артефактами и пытаться выяснить, как поймать Книгу. Это будет отлично.
Он жив!
Я снова попыталась встать, и что-то соскользнуло с моих колен. Пришлось нагнуться и поднять это с пола.
Это была фотография Алины, которую я оставила в почтовом ящике своего дома в ту ночь, когда В'лейн перенес меня в Ашфорд, чтобы показать – он восстановил мой город и следит за безопасностью моих родителей. В ту ночь Дэррок выследил меня по метке на моей голове и позже похитил моих маму и папу.
Эту же фотографию Дэррок оставил на двери «КСБ», требуя, чтобы я пришла к нему через Зеркала, если мне дорога их жизнь.
Бэрронс оставил мне ее, чтобы сказать одно: он спасмоих маму и папу до того, как я набрала «IYD» из Зеркал.
Но это был не подарок, который должен был меня утешить. Он оставил фото по той же причине, что и Дэррок. И хотел сказать мне то же самое.
У меня твои родители. Не играй со мной.
Ну ладно, он немного на меня рассержен. Я это понимала. Если бы онубил меня,я бы тоже разозлилась, как бы иррационально это ни звучало. Но он успокоится.
Я не могла бы попросить большего. Ну, могла, к примеру, чтобы Алина вернулась, а все Фейри сдохли, но и это неплохо. В таком мире я хотела жить.
Мои родители в безопасности.
Я вцепилась в записку и фото. Прижала их к груди. Я злилась из-за того, что Бэрронс ушел и оставил меня на полу, но у меня было доказательство его существования, и я знала, что он вернется.
Я была его ОС-детектором. Мы были командой.
Он был жив!
Я хотела не спать всю ночь, наслаждаясь мыслью о том, что Иерихон Бэрронс жив, но мое тело решило иначе. Стоило мне зайти в спальню, и я чуть не упала. Если я что и поняла с тех пор, как умерла Алина, так это то, что горе выматывает сильнее, чем ежедневный марафон. Оно выжимает все соки из тела и души.
Я смогла умыться и почистить зубы, улыбаясь, как идиотка, своему отражению, но на зубную нить и крем моих сил не хватило. Это требовало усилий. А я хотела только растечься безмозглой лужицей, свернуться в тепле понимания, что я не убила Бэрронса. Я не виновата. Он не умер.
Жаль, что он не подождал, пока я очнусь. Хотела бы я знать, где он. Или чтобы у меня был мобильный.
Я бы сказала Бэрронсу все, о чем молчала до сих пор. Призналась бы ему в своих чувствах. Я бы не боялась быть нежной. Утрата обострила все мои чувства, и мне хотелось кричать о них с крыши.
Но я не только не знала, куда Бэрронс ушел на ночь глядя, я едва двигалась. Боль была тем клеем, который соединял мою волю и тело. Без нее я обмякла.
Завтра будет новый день.
И в этом дне Бэрронс будет жив!
Я разделась и заползла в постель.
И отключилась, все еще пытаясь натянуть на себя одеяло. Я спала крепко, как женщина, которая несколько месяцев шла сквозь ад без еды и отдыха.
Мои сны были невероятно правдоподобными.
Мне снилось, что я снова наблюдаю за смертью Дэррока и это злит меня, потому что когти Охотника отнимают у меня возможность отомстить. Мне снилось, что я снова в Зеркалах, ищу Кристиана, но не могу его найти. Снилось, что я в аббатстве, на полу кельи, и Ровена приходит, чтобы перерезать мне глотку. Я чувствую, как из меня вытекают кровь и жизнь, превращая земляной пол в грязь. Мне снится, что я в Холодном Месте, бегу за прекрасной женщиной, которую не могу догнать, а потом мне снится, что я и правда это сделала – уничтожила мир и заменила таким, каким хотела. И после этого я летела над новым миром на спине могучего древнего К'врака. Его огромные черные крылья взбивали мои волосы, а я смеялась, как демон, под диссонансные нотки ремикса «Pink Martini» «Que Sera Sera» в исполнении адского клавесина.
Я проспала шестнадцать часов.
И ни одна минутка сна не была лишней. Три прошедших дня были нереальным кошмаром и окончательно вымотали меня.
Проснувшись, я первым делом вытащила записку Бэрронса из-под подушки и перечитала ее, чтобы снова убедиться – он жив.
Потом я помчалась вниз, так быстро, что последние пять ступенек проехала на заднице, все еще затянутой в пижаму. Мне нужно было убедиться, что магазин по-прежнему разгромлен.
Поскольку был день, а Бэрронс редко выходил до наступления вечера, я поднялась наверх и приняла горячий душ. Я привела себя в порядок, отскребла пятки.
И прислонилась к стене, вытянув ноги, чтобы понаблюдать, как вода расплескивается по копью, висящему в ножнах на бедре, очистить сознание и расслабиться.
К несчастью, ни мозг, ни тело расслабляться не желали. Мускулы ног все еще были напряжены, шею и плечи сводило, а пальцы выстукивали стаккато на дверце душа.
Что-то меня беспокоило. И сильно. Под счастливой поверхностью нарастал темный шторм.
Как что-то могло меня беспокоить? Мой мир снова обрел синее небо, несмотря на непрерывный дублинский дождь. Как я могу не ощущать счастья в этот момент? Это хороший день. Бэрронс жив. Дэррок мертв. Я больше не застряла в Зеркалах, не борюсь с мириадами монстров и не уклоняюсь от иллюзий.
Я нахмурилась, осознав, что в этом все и дело.
В этот миг не было ничегонеправильного, помимо обычной судьбы мира, а к ней я привыкла.
Я не могла с этим справиться. Меня все время сжимали болезненные тиски.
Все, что шло неправильно, заставляло меня собраться и давало силы двигаться вперед.
Но за последние двадцать четыре часа я перешла от стопроцентной поглощенности горем и яростью к полному избавлению от этих эмоций.
Бэрронс был жив. Горе – пшик!
Человек, которого я считала убийцей своей сестры, которого я клялась убить, был мертв. Печально известный Гроссмейстер исчез.
Эта глава моей жизни дописана. Дэррок никогда больше не возглавит Невидимых, не принесет хаос в мой мир, не будет охотиться за мной, не причинит мне вреда. Мне больше не нужно постоянно оглядываться через плечо. Ублюдок, превративший меня в при-йа,уже вне досягаемости. Он получил по заслугам. Ну... так или иначе, он мертв. Если бы это зависело от меня, по заслугам он получал бы дольше и больнее.
Как бы то ни было, долгое время он был моим Raison d'etre. Смыслом моего существования. А теперь его нет.
И что у меня осталось? Месть – пшик!
Всякий раз, когда я представляла себе нашу последнюю встречу, Дэррок погибал от моей руки.
И кто теперь мой злодей? Кого ненавидеть и обвинять в смерти Алины? Это был не Дэррок. Он питал к ней огромную слабость. Он не убивал ее, и даже если он как-то повинен в ее гибели, сам он этого не знал. Шесть месяцев в Дублине, а я так и не приблизилась к разгадке смерти своей сестры.
Бэрронс жив, Дэррок мертв, и мертва моя всепоглощающая жажда мести.
Мои родители в безопасности под присмотром Бэрронса. Мне никого не нужно спасать.
У меня не осталось цели, четкого плана действий. Я потеряла направление.
Конечно, большая часть первоочередных целей, которые я ставила перед собой до того, как побывала в Зеркалах, осталась, как бы плохо все ни оборачивалось, но горе спрятало меня в тесную коробку, стены которой меня поддерживали. А теперь коробки не было, и я чувствовала, что превращаюсь в бесформенную кляксу.
Что потом? Куда идти? Мне нужно было время, чтобы осознать внезапное изменение реальности и отсортировать эмоции. Больше всего меня смущало то, что, несмотря на радость, которую я испытывала по поводу появления Бэрронса, я... злилась. Я была в ярости. Что-то во мне вскипало. И я пока еще не знала что. Но глубоко под всем этим я теряла терпение и чувствовала себя... глупой. Словно я пришла к выводам, которые не выдерживали критики.
Я вышла из душа в крайне дурном расположении духа и начала перебирать свою одежду. Мне все не нравилось.
Вчера я точно знала, что надеть. Сегодня не имела понятия. Розовое или черное? Возможно, пришло время выбрать себе новый любимый цвет. Или наплевать на это.
Дождь стучал по стеклу, а я все размышляла. Дублин снова стал серым.
Я натянула серые капри с принтом «JUICY» на заднице, спортивную кофту на молнии и шлепанцы. Если Бэрронса еще нет, можно убрать внизу.
В конце концов, я сделала то, что он просил.
Мои родители свободны, я жива, Дэррок мертв, камни в полной безопасности в испорченной спальне пентхауса.
Насколько я понимаю, все перечисленное делает магазин моим.
А еще «ламборгини». И «вайпер».
– И ни хрена не мояидея. – Рычание Бэрронса донеслось до меня, когда я была еще на лестнице.
Дверь в его кабинет была приоткрыта, и я слышала, как он расхаживает, берет и ставит обратно вещи.
Я замерла на последней ступеньке, просто наслаждаясь звуком его голоса. Пока его не было, я не понимала, насколько пуст без него мир.
Моя улыбка поблекла. Я переступила с ноги на ногу.
Мое настроение казалось солнечным светом на воде, но под ясной поверхностью скрывалось темное течение.
Я погрузилась глубже, чем готова была себе признаться, со своим уничтожением-мира-ради-будущего. Я была на сто процентов готова сразиться с любым темным знанием, которое мне потребуется, и не важно, чего это будет стоить мне или другим. Я готова была сделать что угодно, лишь бы заменить этот мир новым. И все потому, что верила – Иерихон Бэрронс мертв.
У меня не было четкого плана, кроме поимки Книги и работы с ней. Я считала, что смогу справиться с любым заклятием творения и разрушения, которое может в ней храниться. Оглядываясь в прошлое, я могу лишь удивляться своему поведению. Бешеные амбиции, сумасшедшая целеустремленность.
Смерть Алины со мной такого не делала.
Я запустила пальцы в волосы и дернула, в надежде что легкая боль поможет мне прочистить мозг. Пролить свет на мое недавнее сумасшествие.
Наверное, именно предательство сводило меня с ума. Если бы не япроткнула Бэрронса копьем, я бы так не убивалась. Да, горе от утраты Бэрронса было бы сильным, но сокрушило меня не горе, а чувство вины. Я убила своего защитника.
Чувство вины, не горе, питало мою жажду мести. Вот в чем дело. Чувство вины превратило меня в одержимую, которая хотела стереть один мир и создать другой. Если бы я убила Алину, если бы лично я была виновна в ее смерти, я бы чувствовала себя точно так же и решилась бы на те же действия. Мной двигала бы даже не любовь, а лишь отчаянная необходимость стереть свою причастность.
Теперь, когда горе не сжимало мое сердце, как кулак, я понимала, что не справилась бы.
Воссоздать мир только ради Иерихона Бэрронса? Об этом даже думать смешно.
Я потеряла Алину и не превратилась в сумасшедшую баньши, а ведь я любила свою сестру всю жизнь.
Бэрронса я знала всего несколько месяцев. Если бы я и стала создавать ради кого-то новый мир, я бы сделала это ради сестры.
Так, с этим мы разобрались. Я не предала Алину, не став ради нее Безумным Максом [9]9
Безумный Макс – герой одноименного фильма. (Примеч. ред.).
[Закрыть].
Так почему же во мне все еще пульсирует и поворачивается нечто темное, пытаясь выбраться на поверхность? Что меня гложет?
– Мать твою, Риодан, мы тысячу раз уже это пережевывали! – взрывается Бэрронс. – Все гребаное время только об этом и говорим. У нас был план, ты от него отклонился. Ты должен был отправить ее в безопасное место. Она не должна была узнать, что это я. Это тывиноват в том, что ей теперь известно: мы не можем умереть.
Я застыла. Риодан тоже жив? Я же видела, как его разорвали на части и как он упал с высоты в сотню футов. Я нахмурилась. И Бэрронс сказал: «Не можем умереть». Что это значит? Никогда? И несмотря ни на что?
Он минуту помолчал, и я поняла, что он разговаривает по телефону.
– Ты знал, что я буду драться. Знал, что я выиграю. Я всегда побеждаю. Именно поэтому ты должен был разделить нас и пристрелить меня так, чтобы она не знала, что я мертв. В следующий раз бери с собой больше оружия. Попробуй противотанковый гранатомет. Как думаешь, с ним ты сможешь со мной справиться?
Гранатомет? Бэрронс способен выжить после такого?
– Так что это ты облажался. Она видела, как мы умерли.
Да, видела. И почему они не мертвы? Еще одна пауза. Я задержала дыхание, прислушиваясь.
– А мне насрать, что они думают. И не лезь ко мне с этим дерьмом про голосование. Никто не голосует. Лор не знает даже, в каком веке он находится, Кастео за тысячу лет не произнес ни слова. Ты не убьешь ее, и они тоже. Если кто ее и убьет, то только я. И то не сейчас. Мне нужна Книга.
Я замерла. Он сказал «не сейчас», явно упирая на то, что придет время, и это случится.И он не убил меня до сих пор по одной-единственной причине: ему нужна «Синсар Дабх».
И по этому мудаку я горевала? Его возвращение я праздновала? О «тысяче лет» я решила поразмыслить позже.
– Если ты думаешь, что я так долго охотился лишь затем, чтобы потерять свой главный шанс, ты ни хрена обо мне не знаешь.
Вот опять, то же самое говорила Фиона в ту ночь, когда Бэрронс метнул в нее нож, чтобы заставить замолчать. Я его «главный шанс». На что?
– Ну, давайте. Ты. Лор. Кастео, Фейд. Кто там еще хочет мне помешать? Но на вашем месте я бы отвалил на хрен. Не давай мне причин оставить тебя в живых и заставить жалеть об этом. Ты этого хочешь? Бессмысленной вечной войны? Хочешь, чтобы мы вцепились друг другу в глотки?
