Текст книги "Отравленный сад"

Автор книги: Карен Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава шестая

– Не может быть, что это она. Здесь – и так скоро, – пробормотала Елизавета, прижимаясь лбом к холодному оконному стеклу в большом зале, где она в этот дождливый день занималась гимнастикой. Но нет, глаза ее не обманывали. – О Господи, – прошептала принцесса, переходя на бег, – молю тебя, не дай этой девушке сказать что-нибудь лишнее и выдать меня.

Но, в конце концов, она сама просила Господа указать ей, как быть дальше. Дети, пустившие в нее игрушечные стрелы, стали первым знаком, побуждающим Елизавету к действию, а теперь Маг Миллигру собственной персоной стояла на ее пороге в тот самый день, когда она послала за ней Дженкса. Разве это не чудо – не знак, указывающий путь к спасению? Но пока между Елизаветой и Мег стоял Томас Поуп, этот знак мог оказаться черным символом проклятия.

Елизавета выбежала из зала и понеслась по коридору к главным воротам, через которые, как она видела, въехала Мег. На то, как девушка держалась в седле (да еще под проливным дождем), было жалко смотреть. Соскользнув с обессиленной клячи, Мег чуть не упала в лужу. Елизавета услышала голоса и поняла, что Поупы встретили девушку и она уже не успеет ее предостеречь. К тому времени как принцесса добралась до троицы в холле, у нее кололо в боку. Насквозь промокшая, Мег стояла, прижимая к себе влажный пеньковый мешок, а Поупы кружили, сторожа порог, будто геральдические животные на королевском гербе[4]4
  Всего на королевском гербе десять животных. Среди них: лев – эмблема Англии, единорог – эмблема Шотландии, белая лошадь – эмблема династии Ганноверов.


[Закрыть].

– Пришла продать свои товары леди Елизавете? Откуда ты, юница? – говорил сэр Томас.

По крайней мере, они позволили бедной девушке войти, чтобы она не мокла под дождем.

– Из Стратфорда-на-Эйвоне, что в Уорикшире, милорд. Я хочу не продать товары леди Елизавете, а сделать подарки – для защиты.

– Леди Елизавета здесь под надежной защитой и не нуждается в таких суеверных глупостях, – вставила Би.

– О, я принесла не талисманы и амулеты, миледи, а простые добрые божьи травы для исцеления и радости.

Елизавета присоединилась к группе у двери. Увидев ее, Мег присела в реверансе прямо посреди лужи, которая с нее натекла. Вода все еще капала с ее носа и подбородка.

– Травы для меня? – поинтересовалась Елизавета, растолкав Поупов и незаметно подмигнув девушке, когда та поднялась. – Как мило. Люблю луговые травы и смеси с чудесными запахами. Ты ведь об этом говорила, девочка? Как тебя зовут?

– Ах да, я говорила как раз об этом. Маргарет Миллигру, или Мег, так я зовусь.

– Сэр Томас, – проговорила Елизавета, поворачиваясь, чтобы смерить Поупа грозным взглядом, – полагаю, христианское милосердие требует, чтобы я приняла эту девчушку и вознаградила ее по меньшей мере хорошим ужином и ночлегом.

Елизавета твердо намеревалась оставить Мег у себя, но это решение должно было выглядеть спонтанным.

– Ах, благодарствую, ваша милость.

Голос Мег прозвучал приглушенно, ибо она снова присела в реверансе и ее мокрые башмаки громко заскрипели.

– Поднимись, – сказала Елизавета. Она заметила, что даже дождю оказалось не под силу вымыть грязное лицо и одежду девушки, и побаивалась, что Би не позволит Мег остаться на ночь. По крайней мере, от Мег не несло лошадьми или потом. Напротив, она, словно орошенный сад, распространяла вокруг себя весьма приятные цветочные ароматы.

– Можешь войти, – продолжала Елизавета, – а твою лошадь мы поставим в конюшню.

– Стой на месте, – приказал сэр Томас. Он выставил перед собой обе ладони, словно ограждая дом от набега несчастной Мег и отменяя поспешное приглашение Елизаветы. – Я должен осмотреть этот мешок, юница. Миледи Елизавета, – продолжил он, вертя головой и хмурясь, – неужели вы так скоро забыли, что вам нельзя отрываться от нас – во всех отношениях?

– О, мой мешок, – с улыбкой проговорила Мег. – У меня есть еще две седельные сумки, полные корешков и ростков, милорд, и по весне я с радостью разобью цветник или грядки с целебными растениями, а еще посажу всевозможные пряности и приправы.

– По весне? – переспросил сэр Томас. – Речь шла не более чем о ночи на кухне.

Он гневно засверкал глазами, но Би как будто заинтересовалась, когда Мег развязала мешок и принялась рыться в нем, время от времени извлекая пучок какой-нибудь травы. Все это время девушка не переставала сыпать комментариями.

– Тут у меня душистые букетики от зимних недугов и рута, чтобы готовить бальзамы от пчелиных укусов, – сказала Мег, снова встретив взгляд Елизаветы широко открытыми глазами.

При упоминании о пчелах Елизавету всегда бросало в дрожь, хотя они ее ни разу не кусали. Когда Поупы дружно заглянули в мешок, Мег отважилась подмигнуть принцессе, повторив сигнал, который та посылала ей раньше.

– Вот эти семена пиона, – продолжала девушка, – добавляют в вино, и тогда они помогают от кошмаров, а базилик хорош для сердца, он способен развеять печаль. А это, милорд, полынь. Ее жгут, и она изгоняет из дома всех змей. Вот вам и защита для ее высочества.

Мег продолжала щебетать о своих травах, и вдруг Елизавета поняла, что девушка передает ей шифрованное послание. Защита от болезней и бед… укусов… кошмаров, печалей сердца и змей в доме. Мег Миллигру по собственному почину пришла ей на помощь. И если она своими хитрыми взглядами поверх голов Томаса и Би не навлечет новых бед, это в самом деле блестящий ход.

– Даже родная сестра похожа на вас меньше, чем она, – прошептала Кэт, как только завела Мег в спальню Елизаветы и заперла дверь. Стояла поздняя ночь, и в комнате были только они втроем. Когда все отправились спать, Кэт забрала Мег с тюфяка, на который ту уложили у очага на кухне. – Не будь она мокрой, как мышь, Стервятница и Поуп тоже бы это заметили.

– Знаю, Кэт.

– Поэтому эта девушка нужна вам здесь, а не только потому, что она служила вашей тете? – спросила Кэт.

– Сейчас мне как никогда необходимо окружить себя людьми, которым я могу доверять… такими, как ты, Кэт, – ответила Елизавета и жестом указала Мег, чтобы та присела рядом с ней на скамью, которую они пододвинули к камину, чтобы погреться у слабого огня. Не стоит разжигать его слишком сильно, ведь Поупы думают, будто она давно спит и видит сны. Кэт поставила у очага трехногий табурет и плюхнулась на него. Теперь они сидели очень близко друг к другу.

– Я пришла, чтобы служить вам верой и правдой, ваше высочество, – проговорила Мег с таким пылом, что Елизавета была глубоко тронута. – Сказать по правде, леди Мария говорила, что если с ней что-нибудь случится – наверное, она уже поняла, что умирает, и хотела умереть, – я должна отыскать вас и попытаться вам услужить, никому не признаваясь в том, что знала Марию Болейн. А еще… – Тут голос Мег сделался холодным и твердым. Она подняла глаза и встретила оценивающий взгляд Елизаветы. – Если, как говорили вы и лорд Кэри, кто-то свел в могилу эту добрейшую леди – и хотел выставить отравительницей меня – я заставлю его поплатиться за это!

Елизавета стиснула ее ладони. Хотя она просила Гарри узнать у девушки, какие травы та давала ее тете, такая преданность помогла ей увериться в том, что Мег не имела никакого отношения к отравительнице, которую они поймали в погребе. Перед тем как наложить на себя руки, несчастная обнаружила неподдельный, первобытный страх перед кем-то, кого называла «она». Неловкая, располагающая к себе Мег не могла внушить такой ужас, Елизавета не сомневалась в этом. И все-таки она еще слишком многого не знала об этой травнице.

На миг их серьезные, изучающие взгляды встретились. Потом Елизавета выпустила руки Мег и сказала:

– Рада слышать, что ты осознаешь, как неуместно здесь любое упоминание о связи с Болейнами. Насколько я понимаю, сегодняшняя история об Уорикшире – чистый вымысел?

Мег кивнула, но ее взгляд затуманился, лоб прорезала морщина задумчивости, а голос стал тише. Она объяснила, что прошлое почти целиком стерлось из ее памяти после удара по голове.

– Но с тех пор воспоминания возвращаются ко мне туманными обрывками, ваше высочество. Иногда мне приходят в голову мысли, но я не знаю, откуда они и можно ли им верить.

Мег беспомощно всплеснула руками и снова уронила их на колени.

– Не волнуйся, это ничего не меняет, – уверила ее Елизавета. Она еще больше понизила голос. – Я только сегодня отправила за тобой Дженкса, но вы с ним, должно быть, разминулись в пути. Он узнает, что ты ушла, и отправится искать Неда Топсайда – темноволосого актера из труппы «Странствующие актеры ее величества». Понимаешь, Мег, мне нужно, чтобы рядом со мной были люди, которые не только умеют хранить верность, но и могут помочь мне раскрыть… заговор отравителей.

– Я могу вам помочь, – заявила Мег и решительно кивнула. – После того как лорд Кэри задал мне несколько вопросов, я тоже кое-кого расспросила.

– С кем ты говорила? – спросила Елизавета, подаваясь ближе к Мег.

В глазах травницы горели возбуждение и жажда внимания. От принцессы не укрылось, что Кэт все это время не сводила с девушки неодобрительного взгляда. У Елизаветы мелькнула мысль о том, что бедняжке Мег, быть может, приходилось наталкиваться на такой прием в любом доме, где бы она ни служила.

– Я расспросила кое-кого из селян, что живут в округе Уивенхо. Они могли давать кров или покупать травы у той девушки, с которой вы дрались в погребе.

– Дрались? – ахнула Кэт, прижимая ладони к груди. – Ваше высочество, вы говорили, что задержали эту гадкую отравительницу, а не дрались с ней…

– Тихо, Кэт. Продолжай, Мег.

– Я узнала, кто она… то есть кое-что о ней. Старой вдове Уиллобай, у которой она жила, она назвалась Нетти и сказала, что родом из Кента. Я даже заплатила вдове одну из золотых крон, которые оставила мне леди Мария, чтобы выкупить имущество Нетти, раз уж та умерла. Старая карга не поверила, что я родственница Нетти, и мне пришлось выложить целую монету, чтобы она помалкивала.

– Что оставила после себя эта Нетти? Где ее вещи? – потребовала ответа принцесса. Ее сердце глухо застучало в томительном ожидании. – И из какого именно города в Кенте она пришла?

– Не знаю. От нее осталась только изношенная одежда и вот эта вещь, которую я посчитала важной. Возможно, взглянув на нее, вы узнаете, откуда именно явилась Нетти, – на одном дыхании объяснила Мег.

Она встала и засунула руку под тугой корсет. Девушка избавилась от слоя одежды, больше всего пострадавшей в дороге, но по-прежнему выглядела, как набитая подушка.

– Я не умею читать, – продолжала Мег, вытаскивая из лифа какой-то сверток, – иначе уже рассказала бы вам, что там написано и есть ли тут какая-нибудь угроза для вас, леди Марии, лорда Кэри или что-нибудь в этом роде.

Она держала в руках сложенный кусочек расшитого льна. Тыльная сторона вышивки являла собой хаос из узлов и пересекающихся стежков. Мег снова села, развернула льняной квадратик и разложила его на коленях.

Зеленые листья и ярко-красные ягоды напомнили Елизавете святочные украшения. Кэт, которой вышивка была видна вверх ногами, прошептала:

– Моя родная мать выращивала такую траву в нашем саду. Это аронник.

Мег кивнула, но ничего не сказала и передала вышивку Елизавете.

Кэт вытянула шею, пытаясь разглядеть узор, а Елизавета сидела и смотрела прямо перед собой на растения с длинными листьями, переплетенные в витое кольцо, внутри которого были изящно выведены слова: «Во желчи бо горести и союзе неправды зрю тя суща».

– Тут говорится, где можно найти дом Нетти в Кенте или кто такая эта «она», на которую работала Нетти, ваше высочество? – спросила Мег, когда молчание затянулось.

– Это слова из Библии, – прошептала принцесса. – Из Деяний Апостолов. И мы тоже должны действовать. Они звучат как проклятие: «Во желчи бо горести и союзе неправды зрю тя суща».

– Желчь! – воскликнула девушка.

Кэт вскочила на ноги.

– Я вспомнила, – пробормотала она. – Мама говорила, что детям нельзя к нему прикасаться.

– Тише, – приказала Елизавета и схватила обеих за запястья.

Она не сказала этого вслух, но вышивка, хотя ее могли создать руки множества других мастериц, по стилю напоминала рукоделье Беатрис Поуп. Сама фраза – где она слышала ее раньше? Кажется, не на проповедях при дворе, а где-то здесь. Желудок Елизаветы сжался; жернова головной боли скрипнули и пришли в движение.

Мег и Кэт склонились над принцессой у камина, а та внимательно изучала кусочек льна, жалея, что искусные стежки не могут нашептать ей имя своей создательницы. Елизавета перевернула вышивку, чтобы рассмотреть тыльную сторону.

– Здесь еще одно слово, – проговорила она, – только оно выведено крошечными буквами, видите? Нет, – сказала Елизавета, склоняясь ниже над вышивкой и поворачивая ее к свету, – тут два слова, почти скрытых за узлами и обрывками нитей. «Баши» – вот что здесь написано. «Баши-хаус».

– Не так далеко отсюда есть Баши, – взволнованно вставила Кэт. – Знаете, городок с рынком.

Елизавета кивнула.

– И он не в Кенте. Мег, здесь в самом деле вышит аронник, как сказала госпожа Эшли?

Принцесса вновь перевернула вышивку лицевой стороной, и женщины натянули ткань.

– Похоже на то, – произнесла Мег, пристально разглядывая кусочек льна. – Я слышала, что его еще называют арумом. Говорят, что ягоды у него сладкие, а листья кислые, но не знаю, кто мог так сказать, ведь это…

– Ядовитое растение, – закончила за нее Елизавета. Мег широко открыла глаза и закивала. – Какие его части ядовиты? – резко спросила принцесса, стараясь не терять самообладания.

Она принялась водить пальцами по рельефным листьям и кроваво-красным ягодам.

– Если рано сорвать это растение, оно ядовито целиком, ваше высочество, – сказала Мег, и Кэт согласно закивала, – от ягод до самых корешков.

Внутренний двор «Головы и короны» в Колчестере был до отказа набит шумной толпой зевак, ожидавших представления, хотя до его начала оставался еще целый час. Проклиная в душе тот факт, что приходится исполнять роль распутного увальня, которая снискала Неду Топсайду такую популярность и у которой он теперь оказался в заложниках, Эдуард Томпсон свернулся калачиком в глубокой нише окна, надеясь урвать кусочек полуденного сна.

Он плотно задернул занавеску между нишей и одной из двух спален, в которых актеры провели прошлую ночь. В первой спали дядя Уэт и Рэнди Великий, и теперь эта комната служила им бутафорской. В гримерной, которую ночью делили юноши и Нед, было меньше места и больше шума, и располагалась она прямо над баром. По крайней мере, еще какое-то время им не придется тесниться на одной кровати и экономить каждый грош. Последние два дня они жили на широкую ногу – спасибо лорду Генри из Уивенхо.

Сейчас же, несмотря на гул, нараставший во внутреннем дворе, эта тесная ниша казалась тихой и уютной. Осенняя муха, которой скоро предстояло расстаться с жизнью, жужжала и билась в многостворчатые окна, протестуя против своего несправедливого заточения. Товарищи по труппе наслаждались трапезой, и их голоса терялись в отдаленном гуле десятков других.

И все-таки сквозь сон до Неда донесся слабый, приглушенный голос дяди Уэта. Сначала Нед натянул на голову плащ, жалея, что нельзя заткнуть им уши. Но потом узнал строки из «Любовника поневоле». А в следующий миг услышал, что проклятый Рэнди Великий исполняет не что иное, как женский монолог – и это Рэндалл, который после смерти отца Неда играл только самые завидные мужские роли.

 
Когда ты рядом, милый мой,
Мне не страшны мечи и шпаг удары.
Очей своих, исполненных огня,
Не сводишь с ложа моего,
И не ищу я слаще кары.
 

– Лучше не ложись, иначе не успеем до прихода остальных, – хриплым голосом проговорил дядя Уэт. – Просто стань вот так, наклонись…

Нед услышал шорох одежды, потом стон.

– Неужели я слышу эти сладкие слова – «иди ко мне»? – спросил Рэнди; его голос звучал как-то вязко, затуманено.

– Заткнись хоть на минуту, пока…

В тот миг, когда Нед рывком распахнул занавеску, он понял, что напрасно это сделал. Лучше было просто сидеть в своем укрытии, зная, по меньшей мере, почему в последнее время Рэндалл Грин получал все, что хотел. Но Неду вдруг стало до безумия тошно от них обоих – и от своей жизни.

Он схватил боевой стяг и швырнул им в парочку, следом полетел табурет. Ошарашенные, они разбежались в стороны в поисках хоть какого-нибудь укрытия.

Рэнди скакал по комнате, пытаясь натянуть рейтузы, потом схватил деревянный щит и поднял его перед собой. У дяди хватило наглости заорать:

– Черт тебя подери, парень! Ты все испортил!

– Замолчи, лживый ублюдок! – крикнул Нед. – Послушай, что я скажу. – Нед и сам толком не знал, зачем нацепил на себя бутафорский меч, хотя и был настолько разъярен, что мог убить их обоих. – Во-первых, если я останусь – а сегодня у меня нет настроения играть, – я буду исполнять главные мужские роли, которых давно заслуживаю. Вот это, очевидно, не может их больше получать. – Он театрально кивнул в сторону Рэнди. – Дьявол, я понимаю, что теперь уже никогда не смогу смотреть на вас спокойно. И еще, – добавил он, тыча в парочку мечом, – я убью вас обоих, если вы хоть пальцем тронете ребят.

– Ребят? – пролепетал покрасневший как свекла дядя. – Это не имеет никакого отношения к…

– Может быть, я вернусь, а может быть – никогда! – заключил Нед, засовывая меч в ножны.

Громко топая, он покинул комнату, оставив дверь распахнутой настежь. В следующей комнате Нед сложил в длинный плащ и завязал узлом свои скудные пожитки. Из сундука с костюмами он извлек бархатный гульфик, в котором, как ему было известно, дядя прятал их скарб. Нед отсыпал себе то, что посчитал четвертой частью всех денег, потом вернул несколько монет обратно, хотя это богатство досталось им, потому что он спас лорда Генри.

Актер спустился вниз и через переполненный общий зал пошел во двор.

– Ты куда, Нед? – окликнул его мальчик Роб, забравшийся на колодец и наблюдавший за петушиными боями, которые, по всей видимости, должны были послужить прологом к их пьесе. – Нам скоро выходить.

– Да, парень, нам всем надо выходить, – ответил ему Нед, взъерошил волосы и отвернулся.

«С Недом Топсайдом покончено, – клялся он себе, проталкиваясь сквозь толпу во внутренний двор. – Довольно вторых ролей». Хотя он обещал отцу, когда тот лежал на смертном одре, что поможет дяде сохранить труппу, такое двойное предательство освободило его от всяких обязательств. Он найдет какую-нибудь другую актерскую труппу, покажет им, на что способен, подкупит их, если придется, но никогда не будет доверять им или кому-либо еще. Если тебя предает член семьи, во что еще остается верить? Чувствуя себя скитальцем без роду и племени, Эдуард перебросил через плечо узелок с вещами и побрел куда глаза глядят.

– Стойте! – прокричал кто-то у него за спиной. – Эй, господин Топсайд!

Нед собирался идти дальше, но официальное обращение и тот факт, что его узнали, заставили его обернуться. Высокий, долговязый мужчина спешил к нему, дергая поводья ухоженной лошади и пытаясь обогнуть толпу.

– О, хвала Господу, это вы, господин Топсайд! – задыхаясь, выпалил он. – Знаю, вы заняты достойным делом, но меня послала весьма известная особа, которая нуждается в ваших услугах.

– Что за особа? Каких услугах? – сердито спросил Нед, положив руку на тупой меч, который использовался во множестве театральных битв. Его заинтересовало, сколько могут дать за такую лошадь.

– Мне велено сказать, что в услугах шута, но…

Нед отвернулся и бросил через плечо:

– С меня хватит шутовства. Мне скоро стукнет четверть века, а у меня до сих пор ни дома, ни надежд, ни покровителя…

Хотя он говорил сам с собой – право же, недурной монолог, – долговязый не отставал.

– Я хотел сказать, господин Топсайд, что от вас потребуется всего лишь делать вид, будто вы исполняете роль шута, – уточнил он. – Покровительница… Ей нужен ваш ум, ваша помощь, и она может заплатить.

Нед резко остановился и повернулся к нему лицом.

– Кому нужна моя помощь? Кто может заплатить?

Гордость в буквальном смысле озарила некрасивое лицо незнакомца – и это убедило Неда в том, что ему говорят правду. За этим последовали ошеломляющие слова:

– Сама принцесса Елизавета. Она видела вас, когда втайне посещала Уивенхо, и втайне же просит вас ехать к ней в Хэтфилд, чтобы служить ей, если вы согласны…

Долговязый запнулся на полуслове, ибо в этот момент Нед огласил небеса ликующим смехом. Он уронил на землю мешок и шлепнул себя по макушке.

– Служить ей? Принцессе? – переспросил актер, и его хорошо поставленный голос треснул, как у мальчишки. Слезы, которых он не мог сдержать, затуманили его взгляд. – Елизавета Тюдор? Елизавета Английская? Поехали, парень. Твой конь выдержит нас обоих? – спросил он, но думал о том, что это лучшее спасение в стиле deus ex machina[5]5
  «Бог из машины» (лат.) — непредвиденное обстоятельство, спасающее положение, казавшееся безнадежным. В античной трагедии развязка неожиданно наступала благодаря вмешательству божества, появлявшегося на сцене при помощи механического приспособления.


[Закрыть], какое он только видел в финале пьесы – или скорее, начало новой.

Но тут ему пришла в голову еще более блистательная denouement[6]6
  Развязка (фр.).


[Закрыть], написанная специально для дяди Уэта и Рэнди Великого.

– Подождешь меня здесь минутку, парень? Вот, привяжи мой узел к своим седельным сумкам, а я мигом. Попрощаюсь как следует с друзьями.

Нед протолкался обратно во внутренний двор и, стоя прямо под окнами, самым громким басом, которым обычно взывал к зрителю из глубины сцены, закричал:

– Уэт Томпсон! Великий Рэнди Грин!

Подонки выбежали на балкон и свесились через перила, как будто разыгрывали сцену нежного прощания.

– Ты передумал, мой мальчик, – окликнул его с балкона дядя. – Разумеется, вы с Рэнди можете делить и даже попеременно исполнять лучшие роли.

– Пусть забирает их все – и тебя вместе с ними. Я просто хотел довести до твоего сведения, что принцесса Елизавета – Елизавета Английская, дядя, наследница престола Тюдоров – прислала за мной человека. Она хочет, чтобы я разыгрывал для нее сценки и декламировал монологи. Она видела нас в Уивенхо, когда была там с тайным визитом, и обратила на меня внимание.

Уэт и Рэнди смотрели на него, раскрыв рты и хлопая глазами; потом начали выкрикивать мольбы, извинения, оправдания. Но Нед только покачал головой и махнул рукой, и тогда Рэнди побежал вниз.

– Итак, прощайте, – крикнул Нед дяде и насмешливо поклонился.

Когда сапоги Рэнди загрохотали по лестнице, Нед пробился сквозь толпу к человеку, ожидавшему его на коне.

– Дядя намеревается удержать меня силой, – сказал ему Нед. – Но если вы сможете вытащить меня отсюда прямо сейчас, я буду служить ее высочеству душой, телом и высоким драматическим искусством.

Оглянувшись назад и увидев, что Рэнди повалился на землю – в пыль, которую поднял их гордый скакун, – Нед Топсайд, он же Эдуард Томпсон, понял, что лучшего ухода со сцены ему не выпадет сыграть никогда в жизни.