355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карен Харпер » Отравленный сад » Текст книги (страница 11)
Отравленный сад
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 20:31

Текст книги "Отравленный сад"


Автор книги: Карен Харпер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Елизавета заметила, что за дверью, которую она считала последней, есть еще одна, но, безусловно, именно эту комнату тетя Мария называла комнатой ее матери. Закусив нижнюю губу и крепко прижав к груди наволочку с «награбленным добром», Елизавета потянулась к большой латунной задвижке. Войдя в эту комнату, она почувствует себя ближе к матери; она почувствует себя в безопасности и перестанет бояться.

Странный цветочный запах защекотал Елизавете ноздри, когда она потянула ручку на себя. Дверь скрипнула. Сквозняк, прорвавшийся внутрь, потушил свечу. Елизавета отпрянула и заморгала от света, идущего из комнаты. Неужели она наткнулась на кого-то, кто остался в замке?

Но вокруг царила тишина, а у кровати в центре комнаты виднелась знакомая картина: кто-то впопыхах отбросил простыни, покрывало и одеяло и соскочил на пол. И все же Елизавета не решалась ступить дальше. На покрывале лежали рукава, украшенные яркой вышивкой. Узоры слегка отличались, но на всех вышивках были изображены переплетающиеся лоза и цветы.

Елизавета еще сильнее засомневалась. Она прижалась к двери и заглянула внутрь. По ту сторону никого не было видно, и ей оставалось лишь молиться, чтобы обитатель комнаты не прятался под кроватью.

Принцесса увидела, что в комнате имелось большое окно, слегка изогнутая рама которого поднималась почти до потолка. Лунный свет лился в комнату, покрывая все поверхности тусклым серебром. Ровно горела масляная лампа. Наконец Елизавета перешагнула порог и закрыла за собой скрипучую дверь.

И в этот миг она увидела, какие украшения болтались над кроватью, высоко подвешенные на плетеных шнурах. Принцесса ахнула и вжалась в стену. За ее спиной также обнаружились травы и цветы; она смяла и раздавила некоторые из них. Точно так же, как в погребе особняка Уивенхо, с петель свисали сухие и умирающие растения.

Елизавета отскочила от стены. Преодолев дикое желание бежать или хотя бы найти Неда, она взяла себя в руки и принялась обыскивать два сундука, один у изножья кровати, второй в дальнем углу. Несмотря на хорошее освещение, принцесса вздрогнула, когда опустила руку в глубины первого сундука. Перед глазами у нее стоял жуткий сундук из Баши-хауса, наполненный липкими ядовитыми грибами и плесенью.

Этот же был набит разнообразными сухими цветами. Елизавета зачерпнула наугад несколько пригоршней, надеясь обнаружить связь с трофеями из лесной хижины или даже со смертоносным шафраном из Уивенхо.

На дне второго сундука ее рука коснулась грубой, тяжелой одежды, но сверху обнаружились более изящные, легкие вещи. Елизавета взяла первую попавшуюся, чтобы рассмотреть ее при свете луны и лампы. Всего-навсего вуаль со скатанной вручную каймой и искусной вышивкой по краям. Принцесса сощурилась, чтобы различить рисунок. Декоративное кольцо из каких-то листьев, по стилю очень напоминавшее вышивки, которые они раздобыли раньше… и творения Би Поуп. Может быть, это листья какого-нибудь ядовитого растения? Они чем-то походили на трефовую масть на картах или… клевер, трехлистный клевер. Елизавета пожалела, что рядом с ней нет Мег, которая могла бы их распознать. В каждом углу вуали было что-то еще: крошечное сердце, пронзенное стрелой, с которой капала кровь.

Елизавету затрясло еще сильнее. Она обливалась потом, но зубы стучали от озноба. У всего этого был какой-то смысл, смысл, который она никак не могла уловить. Если эти вуали носят для маскировки, а не из скромности и не в угоду моде, Она должна быть кем-то, кого люди знают в лицо. Нед докладывал Елизавете, что в Баши-хаус наведывалась женщина в вуали. Отравительница наверняка живет здесь, Уолдгрейв дает ей защиту и поддержку. А раз так, Она осквернила спальню Анны Болейн, чтобы лишний раз отомстить принцессе Елизавете. Но за что именно отомстить?

Когда Елизавета засовывала вуаль в наволочку, носок ее сапога задел что-то твердое под кроватью. Она упала на колени и вытащила кожаную, обитую латунными гвоздями шкатулку, узкую, но длинную, как рука. Принцесса попыталась поднять ее, но та оказалась тяжелой. Когда она сдвинула шкатулку с места, внутри что-то зазвенело. И тут Елизавета услышала, как дверь в спальню со скрипом отворилась.

Глава двенадцатая

Елизавета повалилась на колени за кроватью. Парчовое покрывало ниспадало до самого пола. Принцесса приподняла его и начала заползать под полог, втаскивая за собой наволочку с украденными вещами. Запах сушеных растений, которые она потревожила – или просто пыль – затруднял ее дыхание. Зажатая между полом и кроватью, Елизавета не могла зажать нос пальцами.

Комнату огласило громкое чиханье. Она попалась. Придется под личиной юноши с боем выбираться отсюда или назваться с риском…

Лихорадочный поток ее мыслей оборвал шепот:

– Робин, ты здесь?

Елизавета снова чихнула, вылезла из-под кровати и встала, вытирая слезящиеся глаза.

– Пропасть, Нед! Почему ты сразу меня не окликнул? Я уже подумала, что меня поймали в этом втором Баши-хаусе.

– Что? Она здесь? – сказал Нед, изумленно разглядывая свисавшие с потолка травы.

– Она занимает эту комнату и сейчас, несомненно, возвращается назад.

– Если мы не поторопимся, то останемся в этой комнате. Они заходят в дом, всем скопом.

Пнув кожаную шкатулку обратно под кровать, Елизавета опять услышала приглушенный звон стекла. И здесь пузырьки, подумала она и быстро вышла за дверь вслед за Недом.

– В этой комнате никто не живет, – объяснил Нед, толчком открывая дверь, расположенную прямо напротив. Она тоже заскрипела. – Мы посидим здесь, пока они не разойдутся, а потом спустимся вниз, прежде чем…

Но когда он пересек маленькую комнату и открыл единственное окно, они услышали недвусмысленный стон и грохот поднимаемого моста, затем громкий удар и его отголоски в ночной тишине. Елизавета быстро закрыла дверь и подошла к окну.

– Паршивые испанские прихвостни, ублюдки, предатели, – процедила она сквозь зубы, заглушая проклятия, которые, в свою очередь, бормотал Нед. – Я думала, они просто поставят часовых снаружи, но они заперли нас тут.

Они услышали голоса в коридоре и встали на колени за кроватью, на случай, если кто-то откроет дверь и заглянет внутрь. Елизавета зашептала Неду почти в самое ухо:

– Я думала, что, в крайнем случае, если закроют мост, мы спрячемся внизу, а потом выберемся через окно. Если они задержатся в коридоре или оставят слугу караулить вход, нам предстоит затяжной прыжок отсюда в ров.

– Дай-то Бог, чтобы здесь, как в Айтем Моуте, на этом берегу рва была лодка.

– Я же велела тебе следить за ними, чтобы мы могли заблаговременно спуститься вниз.

– Провалиться мне, лорд Робин, на этом месте, а еще вы говорили, чтобы я обыскивал сундуки и ящики. Вы и впрямь делаете из меня дурака.

Елизавета пропустила насмешку мимо ушей.

– У меня тут письма и другие вещи, которые крайне нежелательно макать в воду – не говоря уже обо мне самой.

– Ну и поскольку весь этот, с позволения сказать, план придумал я…

– Прикуси свой острый язычок и слушай!

Повелительный мужской голос зазвучал в коридоре, совсем близко от их двери. «Очевидно, сэр Эдвард Уолдгрейв, – подумала Елизавета. – И возможно, с женой», – с той стороны доносился еще один, женский, мелодичный, но гораздо более слабый голос.

Продолжая низко пригибаться к полу, Елизавета встала на ноги и на цыпочках подкралась к тяжелой двери. Слова мужчины можно было разобрать; слова женщины – нет.

– …не исключено, что это очередной поджог, устроенный кентскими протестантами, которым не по нраву, что мы преданы королеве.

Невнятное бормотание женщины.

– Сомневаюсь. И что с того, что она гостит у своих сторонников в Айтеме? Готов спорить на этот замок, что тут постаралась местная деревенщина.

Елизавета сжала руки и уткнулась в них подбородком. Речь идет о ней. Женщина, как видно, считает, что она могла подослать кого-нибудь – или явиться лично.

– Право же, – с нарастающим волнением продолжал мужчина, – ее величеству королеве Марии следует сжечь весь этот кентский сброд. Они нарушают католический обет и прячутся по норам, надеясь, что болейново отродье протянет до того часа, когда корона упадет прямо в ее красивые белые ручки. Святое распятие, если бы только у Филиппа и Марии родился ребенок!

Женщина заговорила снова, возможно, о пожаре. Елизавете ужасно хотелось приоткрыть дверь и выглянуть наружу, но тогда заскрипят петли и их поймают. Как было бы хорошо распахнуть дверь и назваться, бросить обвинение им в лицо, но это будет еще большей глупостью, чем та, которую она уже совершила этой ночью.

Елизавета попыталась заглянуть в замочную скважину. Ей мешал ключ, торчавший с внутренней стороны. Принцесса медленно вытащила его из скважины и прильнула к отверстию.

Может статься, что эта женщина вовсе не жена сэра Эдварда, а главная отравительница, ибо она стояла у двери в спальню Анны Болейн. Черт бы побрал этого Уолдгрейва, за его широкими плечами ничего нельзя было разглядеть. Надеясь расслышать голос женщины, Елизавета прижалась ухом к замочной скважине как раз в тот момент, когда до ее слуха донесся голос сэра Эдварда, отвечавшего на последнюю реплику собеседницы.

– Да уж, такое очистительное пламя будет ничем не хуже костров королевы. Огонь святого Антония, говорите? Представляю себе эту картину, – продолжал раскатистым голосом Уолдгрейв. – Трупы, лежащие повсюду, как те хэтфилдские кролики, о которых вы рассказывали, многочисленные, как ваши пчелы, только на этот раз пострадают сторонники Болейнов…

Елизавета зажала рот рукой, чтобы не закричать. Ее желудок сжался в такой тугой узел, что ее чуть не стошнило. Смертельный ужас оглушил ее на некоторое время, пока она не овладела собой.

– Только вы уж постарайтесь, – добавил Уолдгрейв, – чтобы здесь, в Хивере, наши крестьяне остались живы. В любимом Лидсе старого короля Генриха – другое дело, будет урок остальным. Желаю вам хорошо заснуть с этой мыслью.

Елизавета еще раз мысленно прокляла сэра Эдварда за пособничество, а еще за то, что он загораживал ей вид и не называл женщину по имени. Когда он отошел, дверь напротив со скрипом закрылась. Теперь принцесса никого не видела, поэтому от следующих слов Уолдгрейва буквально подскочила на месте, да так резко, что стукнулась носом о железную дверную задвижку, которая была в нескольких дюймах от ее лица.

– Эй, ребята! Если вы уже как следует обыскали комнаты первого этажа, начинайте здесь, с этого конца, но обходите стороной спальню нашей гостьи.

– Идут, – шепнула Елизавета Неду.

Все это время он топтался рядом с дверью, но, заслышав слова Уолдгрейва, уже успел пересечь половину комнаты.

– Пойдемте, – прошептал он, роясь в своем мешке. – Я прихватил несколько лосин на случай, если нам понадобится кого-нибудь связать и заткнуть рот кляпом или выбраться через окно.

Елизавета вставила ключ обратно в замок и повернула, чтобы выиграть еще немного времени. Возвращаясь к Неду, она ощупала пострадавший нос. Тот уже начал напухать, и ей приходилось дышать ртом.

Вскоре принцесса увидела, что Нед ловко обращается не только со словами. Он связал четыре пары лосин, прежде чем Елизавета успела запустить руку в мешок и последовать его примеру.

Она старалась не признаваться себе в том, что следующая – да будет на то воля Божья – королева Англии попалась, как мышь на кусочек сыра, оказалась в ловушке в доме собственной матери и собирается позорно бежать. Она вновь опустилась до незаконного вторжения, воровства, а теперь еще и подглядывания в замочную скважину, словно какая-нибудь старая сплетница судомойка.

Но Елизавета выяснила, что заговор отравителей гораздо масштабнее, чем она предполагала. Мишенью злоумышленников была не только она и другие Болейны, но и простые жители Кента, хранившие ей верность. Однако, связывая скользкие лосины, Елизавета не могла отделаться от мысли, что, возьми она с собой оружие – и Дженкса, – можно было бы рискнуть и сразиться с отравительницей здесь.

Кто-то в коридоре подергал дверную ручку и крикнул:

– Тут закрыто. А не должно бы. Эту комнату никто не занимал. Спросите его светлость, можно ли взломать дверь.

– Скорее, Нед!

– Я бы спустил вас первой, – сказал тот, дергая за самодельный канат, чтобы проверить узлы, – но не знаю, выдержит ли наша веревка.

Актер наклонился, чтобы привязать лосины к ножке тяжелого кресла. Узел никак не получался; Елизавета видела, что у Неда трясутся руки. Она выхватила у него импровизированный канат и сама затянула узел. Даже если кресло оторвется от пола под их тяжестью, оно не вылетит вслед за ними в окно.

– Как только я спрыгну на землю, полезайте следом, – приказал Нед.

– Хорошо. Давай. Я все равно не переберусь без тебя через ров, если там нет лодки.

– Не умеешь плавать, Робин?

– А ты?

– Я плаваю как рыба.

– Вперед!

Несмотря на добродушные подшучивания, у Неда перекосилось лицо, когда он взобрался на широкий деревянный подоконник, схватился за веревку и стал спускаться вниз. Когда черная ночь поглотила его, Елизавета почувствовала себя одинокой.

Люди Уолдгрейва начали бить чем-то в дверь. «Боже милостивый, помоги мне! – взмолилась принцесса. Она не закрывала глаз, но так сильно сжимала горловину мешка, будто хотела его задушить. – Прошу тебя, Господи, мой покровитель и источник силы, мой избавитель, не допусти, чтобы я попала в руки врагов. Не дай им отравить меня своей желчью…»

Деревянная дверь затряслась и заскрипела, задрожали даже оконные стекла. От следующего удара дверь треснула, но устояла. Елизавета села на подоконник, подобрала колени и выглянула наружу.

Когда морозный ветер пахнул в ее разгоряченное лицо, она поняла, что Нед ползет так близко к стене, что его невозможно как следует разглядеть, но веревка по-прежнему натягивается под его весом. Выдержит она их обоих или нет, но спускаться нужно было прямо сейчас. Иначе, когда выломают дверь, ее силуэт будет виден на фоне неба. Ее отдадут в руки Уолдгрейву, а он позволит этой ведьме отравить ее, и тогда…

Следуя примеру Неда, Елизавета выбросила наволочку-мешок из окна и попыталась ухватиться за скользкие лосины. Но натянувшаяся веревка была слишком близко к каменной стене снаружи.

Вдруг она провисла, и Нед закричал:

– Робин!

Елизавета схватилась за веревку и перелезла через подоконник, но прежде чем начать по дюйму спускаться вниз, еще пару секунд болталась за окном, ударяясь о стену и болтая ногами. Над ней загромыхало так, будто дверь разлетелась в щепки. Костяшки пальцев принцессы терлись о каменную стену; в носу пульсировала боль. Елизавета медленно спускалась. Она останавливалась на каждом узле, то болтая ногами, то упираясь ими в стену.

Залитое светом окно нижнего этажа проплывало мимо, но внутри Елизавета, слава Богу, никого не увидела. Длинный, застланный скатертью стол. Стулья. На стене гобелен, изображающий сцену охоты.

В следующий миг Нед вцепился в ее лодыжки. Почувствовав мужские руки, которые крепко держали ее, Елизавета забыла о страхе. К ней никто никогда так не прикасался, с тех пор как Том Сеймур…

– Веревка закончилась, Робин. Отпускай. Прыгай.

Елизавета прыгнула и упала то ли в объятия Неда, то ли сверху на него. Ее колени подогнулись. Он сунул ей в руку наволочку, и, пригибаясь ниже окон, они пустились наутек. В этот миг люди наверху, как видно, подбежали к распахнутому окну. Их голоса зазвучали очень отчетливо.

– Глядите, ребята, веревка. Кто-то был здесь и скрылся. Позовите его светлость.

Елизавета и Нед пробежали поросший травой склон между стенами замка и квадратным рвом и спустились к одному из углов. Затем, пока Елизавета держала мешок и наволочку, Нед помчался к другому углу и вернулся, хватая воздух ртом еще судорожнее, чем принцесса. Даже на этой стороне четырехугольника в верхних и нижних окнах загорались все новые и новые огни.

– Вот негодяи, нет у них лодки! – выпалил Нед. – Я попытаюсь перебросить вещи на ту сторону, а потом, если вы спуститесь в воду и ляжете на спину, постараюсь перетащить вас…

– Тихо! – приказала Елизавета, хватая его за рукав и прислушиваясь к отдаленному шуму. – Они снова опускают мост. Если мы доберемся до него быстрее их…

Но скрипучий звук доносился не со стороны моста, а из самого рва. Его издавали ржавые уключины, заходившиеся стоном каждый раз, когда Дженкс с силой налегал на весла, чтобы преодолеть пятнадцать футов воды и вовремя добраться до беглецов.

Когда стихли громкие крики и прекратилась возня, она открыла дверь спальни.

– Эй, любезный, – произнесла она, поманив одного из людей Уолдгрейва. – Ко мне.

Он был последним, кто оставался в коридоре, – остальные побежали к лестнице. Даже в тусклом свете и сквозь тонкий батист вуали она разглядела, что его густые русые волосы падают на плечи в беспорядке, а щеки позолочены короткой щетиной; его плечи были широкими, а талия узкой. Да, он прекрасно ей подойдет, прекрасно. Она надеялась, что от него не пахнет потом. Впрочем, от этой напасти у нее есть ароматические средства.

Она видела, что он колеблется. Несмотря на высокий рост и крепкое сложение, знакомое выражение страха застыло на его лице, когда он посмотрел на нее. Наконец к нему вернулся дар речи.

– Но, высокочтимая сударыня, его светлость распорядился, чтобы мы все поспешили во двор на поиски непрошеных гостей, которые, вероятно, и подожгли сено.

– Неужели? Но здесь они тоже были, можешь не сомневаться.

Она вновь махнула белой рукой, вынырнувшей из рукава небесно-голубого платья. Вуаль шевелилась вокруг ее рта, когда она говорила или дышала. Иногда она подумывала о том, чтобы, подобно женщинам Аравии, закрывать только половину лица. Отец говорил, что у нее чудесные изумрудные глаза и роскошные волосы, черные, как болота Трали[13]13
  Город в Ирландии, основанный в XIII веке. Расположен в болотистой местности.


[Закрыть]
. Но кожа вокруг глаз…

– Я немедленно доложу его светлости, – сказал он, но не сдвинулся с места.

– Я должна предъявить доказательства того, что они здесь были, – тихим, бархатным голосом настаивала она. – Кроме того, ты должен поискать под моей кроватью и удостовериться, что в моей комнате больше нет врагов твоего господина.

– О, тогда конечно. Я только быстренько загляну, – согласился он и несмело шагнул внутрь.

Он вздрогнул, когда она закрыла за ним дверь. Она знала, что мужчин выводит из равновесия ее привычка незаметно появляться и исчезать, и вуаль, конечно, хотя некоторые находили ее в высшей степени загадочной и манящей – пока не заглядывали под нее. Ах, если бы ей удалось найти мужчину, не важно, какого происхождения, но умного и сильного, она бы оставила его при себе на какое-то время, вместо того чтобы искать каждый раз новую жертву, а на следующий день думать, как отделаться от нее.

– Как же мне тебя называть? – спросила она.

– Оуэн, высокочтимая сударыня. Значит, вы желаете, чтобы я посмотрел под кроватью?

– Я нисколько не сомневаюсь, что они тут были, Оуэн. Видишь? – сказала она, медленно приблизившись, и указала на кожаную шкатулку со снадобьями, торчавшую из-под кровати.

Оуэн присел на корточки и принялся разглядывать шкатулку, как будто на ней можно было увидеть отпечатки рук и имена незваных гостей, – впрочем, она сомневалась, что он умеет читать.

– И еще, – сказала она, – кто-то рылся в моих сундуках, это бесспорно.

– Я позову его светлость, чтобы он пришел и все здесь осмотрел, – сказал Оуэн, явно побаиваясь поднимать на нее взгляд.

Она успела присесть на сундук у изножья кровати и позволила складкам платья разойтись достаточно широко, чтобы обнажились ее голые скрещенные ноги. Оуэн продолжал старательно заглядывать под кровать, хотя было совершенно очевидно, что в такой темноте невозможно ничего увидеть.

– Меня хватятся внизу, и нам нужно поймать…

– Боюсь, что они уже скрылись. Совсем как те маленькие человечки – эльфы, – которые совершают проделки в темноте, но исчезают, прежде чем их успеют поймать. Итак, мы договорились? Ты ведь вызвался защищать меня до утра…

– Да?

Оуэн вскочил на ноги, как марионетка, которую дернули за ниточки, и начал пятиться к двери. Когда она медленно поднялась на ноги, он замер как вкопанный, затем сдернул с головы берет и принялся крутить его в больших, квадратных ладонях.

С хищной улыбкой, видеть которой он не мог, она проговорила:

– Я знаю, его светлость хотел бы, чтобы ты мне помог. А вдруг они в самом деле вернутся?

– Но вы говорили, что они наверняка сбежали, так что…

– Тогда, быть может, глоток вина?

Она мысленно выругалась, раздосадованная, что ей попался мужчина, который вел себя не как похотливый козел, а скорее как перепуганная белка. Она начинала терять и без того тяжело дававшееся ей самообладание, после того как этой ночью ее снова перехитрили люди Болейнов. Она знала, что они могут прийти. Но ворваться в обнесенный рвом замок? Когда ее доводили до такого раздражения, в ее речи начинал проскальзывать акцент.

– Значит, выпей со мной немного вина, а потом отправляйся к лорду Уолдгрейву и доложи ему, что бросил меня одну в трудную минуту.

– О нет, что вы! Я бы так не поступил.

– Хорошо. Очень хорошо, Оуэн, – почти нараспев произнесла она.

Подойдя к маленькому столику, стоящему в углу у двери, она наполнила кубок с вином, в которое были добавлены пряности и усыпляющие средства. Иногда она сама спасалась корнем валерьяны от бессонницы, но сейчас, стоя спиной к Оуэну, бросила в кубок щепотку белладонны. Жертву, одурманенную этим снотворным, можно было ограбить и даже убить.

Оуэн взял кубок и залпом осушил его.

– Весьма признателен.

– Я тоже. А теперь позволь мне, – сказала она, поднимая руку и преграждая путь двинувшемуся к двери Оуэну, – перечислить вещи, которые, как мне кажется, вынесли отсюда, чтобы ты мог доложить об этом его светлости. Просто присядь на минутку вот на этот табурет у кровати, хорошо? Уверена, тебя утомила борьба с пожаром, не говоря уже об охране замка.

– Ни капли, высокочтимая сударыня, и я не хочу вас обременять, – ответил Оуэн, но тяжело опустился на табурет и обессиленно сгорбился, уперев локти в широко разведенные колени.

Она забрала кубок из его безвольных пальцев. Его речь и дыхание уже замедлялись. Теперь он до утра не встанет на ноги, это точно. Самое приятное заключалось в том, что от этого зелья человек не лишался сознания полностью, но становился податливым чужой воле, а после ничего не помнил.

Она заперла дверь и зажгла свечу с ароматом левкоя. Хотя ночь выдалась холодной, как в Каррик-он-Шур[14]14
  Город в Ирландии, в провинции Манстер.


[Закрыть]
, она сняла платье и даже шляпу с вуалью. Оставшись в тонкой льняной сорочке, она стала прикручивать фитиль лампы, пока та не погасла. «Просто позволим лунному свету сделать свое дело», – подумала она.

Ее не мучил вопрос, поймал ли Уолдгрейв тех, кого подослала Елизавета, – если, как в прошлый раз, принцесса не явилась собственной персоной. Но теперь она могла позволить себе немного терпения. Она знала, что ей суждено столкнуться лицом к лицу и лично расправиться с королевским отпрыском Болейнов, ибо судьбу нельзя обмануть. Это было бы Господним возмездием за все, что они с королевой – и их святые матери – потеряли.

К тому времени как она была готова забраться в свою большую кровать, Оуэн полусидел на табурете, полулежал на перине. Она обвила сильными руками его плоский живот и, с кряхтением и стонами, приподняла и потащила к подушкам, чтобы он полностью лег на постель.

Когда она отпустила его, он тяжело развалился на простынях, пробормотал что-то и захрапел.

Методично, предмет за предметом, она сняла с него всю одежду, бросила ее в угол и вымыла его розовой водой с лавандой. Этого сладкого аромата, который продержится до завтра, будет достаточно, чтобы Оуэн помалкивал о том, что может произойти или не произойти сегодня ночью. Природа его не обидела, и он живо откликнется, когда она разотрет ему бедра и возбудит его маслами. Но внезапно она почувствовала усталость и безразличие. Ей хотелось просто притвориться… забыть обо всем, раствориться в прошлом.

– Знаешь, дорогой, – произнесла она, становясь на колени перед спящим мужчиной, – моя мать была любовницей великого человека, гораздо значимее тебя, но такого же золотоволосого. Он спал в ее постели каждую ночь, всю ночь напролет не мог от нее оторваться. Она семнадцать лет удерживала рядом с собой моего папочку, и он задаривал нас великолепными подарками. Он любил нас обеих, пока все не пошло прахом, да, любил.

Она ловила себя на том, что говорит с акцентом, как в детстве, но это не имело значения. Этот мужчина никогда ее не выдаст. Он будет верен ей. А если она выберет один из пузырьков, что лежат под кроватью, он никогда-никогда не покинет ее.

Внезапно ее захлестнули горькие воспоминания о потерянном отце, и она в отчаянии прижалась к спящему мужчине, забросив колено на его расслабленное бедро. Руку она положила на его волосатую грудь, а лбом уперлась в ямку между подбородком и плечом, придвигаясь ближе, зажмуриваясь, делая вид, будто он ее обнимает.

Ей хотелось вернуть все назад, вернуть времена спокойствия и уверенности. В детстве бесконечными летними ночами она пряталась за гобеленами и смотрела, как мама лежит в объятиях ее красивого отца. Ей хотелось быть такой же, какой была ее мать в те счастливые дни, которые закончились, когда король Генрих подослал к ее отцу отравителей.

Охваченная внезапным приступом гнева, она вытолкала Оуэна из своей постели. Он с треском рухнул на пол – быть может, сломалась рука – поерзал немного и опять захрапел. Она дернула на себя простыни и закрыла ими лицо. Ее душили горькие слезы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю