Текст книги "Любовный напиток"

Автор книги: Кара Колтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава вторая

– Садись в пикап. – Брайан говорил тихо и угрожающе. Джессика слышала, что в Виктории он работает полицейским. Его голос внушал глубокое, беспрекословное уважение.

Но на его племянницу ничего не подействовало.

– Нет.

Джессика поняла, что пора вмешаться в спор и сказать Мишель, что ей следует уехать с дядей. Но ей хотелось немного позлорадствовать: путь этот некогда унизивший ее мужчина почувствует свою беспомощность от поведения упрямой племянницы.

Брайану явно не терпелось схватить Мишель в охапку и втолкнуть ее в машину. Он раздраженно хмурился, а Джессика с трудом удержалась от смеха. Но под свирепой маской она разглядела в его лице нечто поразительное: Брайан растерялся, явно не зная, что делать.

Скажи Мишель, что она должна уехать с дядей, приказала себе Джессика. Она хотела, чтобы Брайан ее покинул, и чем скорее, тем лучше. С другой стороны, она не собиралась облегчать ему жизнь. Лучше всего остаться в стороне, пусть сами решают спор.

– Тебе нельзя оставаться здесь с незнакомым человеком, – убеждал Брайан девочку. – К тому же, тебя не приглашали. А я должен ехать на работу. Так что – марш.

– Она не совсем незнакомый человек, – возразила Мишель.

Джессика только что познакомилась с Мишель, но уже поняла: эта девочка вряд ли подчинится, услышав «марш». Она решила промолчать.

– Я ничего о ней не знаю, – сжав зубы и теряя остатки терпения, сказал Брайан.

Его племянница, в свою очередь, не собиралась уступать.

– Кое-что ты о ней все же знаешь. Ты знал, где она живет. Знал, как ее зовут. Знал…

– Ничего важного о ней я не знал, – сердито перебил Брайан.

– Чего, например? – с вызовом спросила Мишель.

Брайан мрачно смотрел на девочку. Он не знал, что ему делать – убеждать ее или прибегнуть к силе?

– Я даже не знаю, замужем ли она. Не знаю, чем она зарабатывает на жизнь, – сказал он.

Интересно, подумала Джессика, это действительно его интересует? Она не спрашивала себя, женат ли он. Брайан не носил кольца, но и так было ясно, что он холостяк. Такие мужчины, как он, избегают серьезных отношений: независимость служит для них своеобразным щитом. Джессика могла поспорить, что самой большой привязанностью Брайана был его пикап. Кажется, тот же, который он водил, еще будучи школьником.

Судя по всему, воспитывать племянницу ему приходится в одиночестве.

– Она не замужем, – сказала Мишель. – Разве ты заметил в доме признаки мужчины? Грязные ботинки у черного хода? Захватанные выключатели? Посуду в мойке? Разбросанное белье в гостиной?

– Хорошо, хорошо, понятно, – поспешно согласился Брайан. Джессика немного смутилась, представив себе его чувства, когда он неожиданно услышал описание собственного дома.

Но Мишель продолжала:

– А как, по-твоему, выглядит ее ванна?

– Понятия не имею, – коротко ответил он.

– Наверняка вокруг нее нет грязи.

– А что, вокруг моей ванны – грязь? – Брайан свирепо посмотрел на Джессику, как будто именно она упрекала его в этом.

– Грязь появляется всякий раз, когда ты чинишь этот безобразный старый пикап.

– Мой пикап не безобразный, – угрожающе начал он и, спохватившись, уже мирно добавил – Вообще, мы сейчас не об этом говорим.

Джессика хотела остаться бесстрастной, но у нее не получилось. Если на то пошло, ее весьма заинтересовали небольшие зарисовки из личной жизни Брайана Кемпа.

Но только потому, сердито оправдывала себя Джессика, что он, оказывается, живет совсем не так, как она себе могла бы представить: «феррари», очаровательные женщины, джакузи и, уж конечно, никакой грязи вокруг ванны.

– А если бы ты посмотрел в мойку на ее кухне, – сообщила ему Мишель, – то не увидел бы там посуды. Не то что у тебя дома.

– У нас дома, – поправил он.

– Какая разница? – совершенно равнодушно отозвалась она.

Джессика заметила, как задели его последние слова Мишель. Но почему он искоса бросил взгляд на нее? Неужели его волнует ее мнение по поводу того, что он не всегда моет посуду? Но, очевидно, ему и вправду было не все равно, потому что он смерил племянницу очень строгим взглядом.

– Мишель, – сказал он, – разговаривать с тобой – все равно, что играть в пинг-понг одновременно десятью мячиками. По-моему, ты нарочно пытаешься увести меня от темы, поставить в тупик. Дело не в ваннах и не в мойках. Я недостаточно хорошо знаю мисс Моран, чтобы разрешить тебе остаться здесь. К тому же, тебя не приглашали.

– Разве тебе недостаточно оглядеться по сторонам? – спросила Мишель. – Ты сам сказал, что похоже, будто из леса вот-вот выйдут семь гномиков. Такой дом не может принадлежать сомнительной личности!

– Когда ты вырастешь, то станешь юристом, – простонал он. – Я точно знаю. – Джессика заметила, что Брайан снова, смутившись, взглянул на нее. Да, она собиралась насладиться его смущением, но теперь ей стало немного жаль Брайана.

– Убийцы с топорами так не живут, – продолжала Мишель. – Она наверняка занимается садоводством. Верно?

– Да, я садовод, – подтвердила Джессика.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия об убийцах, Мишель, – холодно заметил он.

– А ты-то почему в них так хорошо разбираешься? Стал экспертом, лишь штрафуя за превышение скорости и постоянно поедая пончики?

Брайан не произнес ни слова. Джессика заметила, что он снова стиснул зубы, и догадалась: он мысленно считает до десяти.

Кажется, Мишель поняла, что переборщила, но она лишь немножко сбавила тон:

– Беспокоишься, не выращивает ли она помимо роз немного конопли? Хочешь посветить ей в глаза фонариком и спросить: «У тебя расширены зрачки»? – Она повернулась к Джессике. – Знаешь, однажды он так со мной и поступил.

– Я же извинился. Неужели ты никогда ни о чем не забываешь? – спросил Брайан.

Не забывает, если это в ее интересах, подумала Джессика. Очень познавательный диалог.

Но он заблуждается. Мишель вряд ли станет беспрекословно ему подчиняться. Неужели они несколько месяцев пытались одержать верх друг над другом? И победил ли он хоть раз?

– Ты учился с Джессикой в одной школе, – продолжала настаивать Мишель. – Сказал, что видел, как она совершила чудо.

– Очень может быть, – ответил Брайан.

Мишель стремительно изменила тактику. Она вдруг мило улыбнулась, коснулась руки дяди и захлопала ресницами, глядя на него.

– Пожалуйста, разреши мне остаться, дядюшка. Никаких проблем из-за меня не возникнет. Я стану помогать Джессике. Буду спать на полу. Мне надо остаться с О'Генри. Надо.

Джессика знала, что не следует принимать чью-либо сторону и тем более не следует как-то сближаться с Брайаном. Но в голосе Мишель прозвучала такая неподдельная просьба, что Джессика ясно поняла: девочка должна остаться со своей собакой.

Да, когда-то она испытала, что такое неразделенная любовь, и в ее страданиях отчасти виноват мужчина, который теперь стоит перед ней. Но неужели это настолько изменило ее характер, что она способна повернуться спиной к несчастному ребенку, который просит о помощи?

– Мишель может остаться, – сказала она.

Брайан повернулся к Джессике и уставился на нее, стиснув зубы.

– Прошу прощенья? По-моему, ты не вправе это решать! – Брайан говорил спокойным тоном, но он явно был в бешенстве. Глаза его гневно сверкали.

– По-моему, она вполне может остаться. У меня есть свободная комната. – Джессика подняла подбородок и посмотрела Брайану прямо в глаза. Она не нуждается в одобрении этого несносного человека и не позволит ему одержать над ней верх. Джессика взяла себя в руки и улыбнулась Брайану так же мило, как только что улыбалась Мишель.

– А теперь меня пригласили! – радостно воскликнула Мишель.

Брайан свирепо посмотрел на племянницу, а потом на нее. Хорошо, что не нарушила закон. Джессика не сомневалась – иначе он бы, не моргнув глазом, велел бы ей встать к стене и надел бы на нее наручники.

– Могу я поговорить с вами наедине, мисс Моран? – строго спросил Брайан.

Мишель закатила глаза.

– Сейчас он отведет тебя в сторону и начнет допрашивать «с пристрастием». То же самое он устроил маме моей подруги Моники, когда я собиралась остаться у них на ночь. Ужасно стыдно. «Миссис Ламберт, есть ли у вас в доме оружие? Употребляете ли вы наркотики?»

– Откуда ты знаешь? – резко спросил он племянницу.

– Мне рассказала миссис Ламберт. Это показалось ей забавным. И милым. А мне – нет.

Ему явно надоело спорить с племянницей. Он так выразительно посмотрел на Мишель, что она запнулась на полуслове.

Брайан крепко взял Джессику за локоть и бесцеремонно увел ее подальше от Мишель. Ей следовало бы обидеться на столь грубое прикосновение, но она почувствовала лишь сильное волнение.

Брайан выпустил ее локоть, но рука продолжала гореть, будто его гнев оставил на ней клеймо. Джессика пристально смотрела в его шоколадно-карие глаза. Она как будто вернулась в прошлое. Ей снова шестнадцать, сердце колотится и так полно желанием, что ноет.

Она сурово напомнила себе, что девочка, мечтавшая о несбыточном, осталась в прошлом. Но он стоит так близко, что она может сосчитать ресницы – густые и колючие – обрамляющие его глаза…

Близость Брайана тревожила Джессику. В ее мысли закрался опасный вопрос: а что, если взрослая Джессика может получить то, чего не смогла в юности? Ведь она стала совсем другой. Стройной. Уверенной в себе. Можно было даже пойти дальше и признать себя хорошенькой. Что, если она понравится Брайану?

Вопрос был слишком сложным. Конечно, он хорош собой, высокий, сильный, привлекательный. Но если он остался бесчувственным, тупым эгоистом, зачем ей его внимание?

Разве что так, ради чистого удовольствия, предательски нашептывал ей внутренний голос. Ну же, Джессика, разве тебе не хочется завести опасный флирт?

Опасность – вот чем грозит ей появление Брайана. Она может утратить чувство уверенности, которое развивала в себе последние четырнадцать лет. Казалось, достаточно одного его подмигивания, улыбки, доброго слова или поцелуя – и от этой уверенности не останется ничего.

Она посмотрела на его губы.

– Нет!

– Извини? – спросил он.

Джессика вспыхнула.

– Э-э… ничего. Я просто подумала вслух.

– Надеюсь, над ответом, который ты собираешься дать Мишель? Насчет просьбы погостить у тебя?

Он прав. Мишель должна уехать. Если девочка остаться, то невольно возобновятся отношения Джессики с человеком, у которого до сих пор есть власть над ней. В глубине души она, как любая женщина, мечтала быть слабой и беспомощной в объятиях мужчины, мечтала о пылких поцелуях, о том, чтобы встретить родственную душу.

И все же она не могла заставить себя взять обратно приглашение Мишель, даже в интересах самосохранения. Этот чувствительный, страдающий ребенок так несчастен и одинок! Отвернуться от Мишель – все равно, что отвернуться от себя самой в юном возрасте и от всего, что ей дорого.

Девизом Джессики было: «Не навреди». Если она проявит равнодушие к мольбе Мишель, то нанесет ей огромный вред.

– Я буду рада, если твоя племянница останется погостить, – твердо сказала Джессика. Она скрестила руки на груди и тряхнула кудрями. – Думаю, так будет лучше.

Брайан помрачнел и нахмурился. Джессике показалось, что он снова считает до десяти. Хороший знак, подумала она. Легкая враждебность между ними поможет защититься от нелепой мысли, которая пришла ей в голову. Что она получит удовольствие, флиртуя с опасностью.

А он сейчас выглядел опасным. И заговорил с ней суровым, холодным тоном. Тоном человека, привыкшего отдавать приказы, которым беспрекословно подчиняются. И тогда Джессика твердо решила стоять на своем.

– Послушай, – сказал он, – по-моему, не следует ей уступать.

– Вот как? – Джессика поставила ноги на ширину плеч, копируя позу Брайана. – Выходит, все дело во мне? Ты почему-то решил, что мне можно доверить собаку, но не племянницу, так? Мишель права? По-твоему, я выращиваю еще и коноплю?

– Вовсе нет! Раньше ты не была упрямой!

– Четырнадцать лет назад ты общался со мной меньше двух часов. У меня просто не было возможности проявить упрямство. – Впрочем, он прав. Джессика не была упрямой. Она из кожи вон лезла, пытаясь дать ему понять, кто она на самом деле. И в миг безумия, при свете луны, Джессике показалось, что он понял. Увидела, как заблестели его глаза, когда он наклонился к ней, а потом уткнулся ей в волосы и прошептал: «Я позвоню».

– Джессика, я был тогда глупым, пустым мальчишкой, эгоистом и вряд ли с тех пор заметно изменился к лучшему. Но можешь радоваться: на свете есть справедливость. Ты счастливая, живешь здесь, среди цветов, а я подбираю пьяных и полжизни провожу в машине, от которой несет рвотой и… ну, кое-чем похуже. И знаешь, что? Ни у кого из тех ребят, которые считали себя пупом земли, нет того, что есть у тебя здесь.

– А что у меня здесь есть?

Брайан ответил не сразу. Он огляделся по сторонам. Его голос стал мягче.

– Это заметила Мишель. Это место… У тебя мирная жизнь.

Ха! Она была мирной полчаса назад!

– Итак, поскольку я младшая сестра Матери Терезы, – хотя, надеюсь, выгляжу лучше, – что за проблема с Мишель? Почему она не может у меня погостить?

– Я никогда не забуду, как ты помогла собаке в тот вечер, и я хочу, чтобы ты спасла щенка моей племянницы, если такое возможно. Дело не в том, что я не могу тебе доверить Мишель. Видишь ли, моя работа требует, чтобы я хорошо разбирался в людях. От этого иногда зависит чья-то жизнь. И ты внушаешь мне доверие. Но я не хочу, чтобы Мишель осталась у тебя, потому что этот проклятый пес может умереть. – Брайан внезапно понизил голос в целях осторожности, глядя через плечо Джессики. – Боюсь, девочка этого не вынесет.

Джессика вздохнула. Значит, дело не в его самолюбии. Взгляд у него был встревоженный.

– Брайан, – сказала она, – не тебе решать, сколько она может или не может вынести.

– Но я теперь обязан защищать ее!

– Есть вещи, которые не имеют никакого отношения к твоим обязанностям. Хочешь верь, хочешь не верь, но солнце восходит и заходит без твоей помощи. Ты, видимо, привык руководить. Но с Мишель такое не пройдет. – Она коснулась его руки. – Не в твоих силах защитить Мишель от жизни. Разве что запрешь ее в шкафу. Да и тогда крышу дома может проломить упавшее дерево. Оставь ее здесь, – продолжала Джессика. – Мы вылечим щенка или поможем ему умереть. И то, и другое может быть важным опытом. Доверься мне. Хоть немного.

Он взглянул на руку Джессики, которую она еще не отняла, и накрыл ее ладонью.

– Хорошо, – сказал он. Его голос звучал тихо и хрипло.

– Хорошо, – ответила она.

– Может быть, здесь ей будет лучше, – нехотя согласился Брайан. – Ненавижу оставлять ее одну, когда у меня ночная смена. Она уверяет, что слишком взрослая для приходящей няни.

– Так и есть. Ради всего святого, она уже сама может работать няней.

– Ну, только не у родителей, которые любят своего ребенка.

– С собакой она обращается хорошо.

– Да, только со мной она ведет себя, как гремучая змея.

– Может быть.

– Итак, – сказал он, – есть ли у тебя в доме оружие? Или наркотики?

Говоря это, Брайан неожиданно коснулся ладонью щеки Джессики. У нее заколотилось сердце.

– Ну что, вернемся к разговору о наркотиках? – спросила Джессика, пытаясь скрыть свое волнение. Когда он прикоснулся к ее щеке, она почувствовала себя женственной. Красивой.

Казалось, он только сейчас понял, что касается ее лица. Опустил руку и сунул ее в карман.

– У меня есть книга для родителей. Я прочитал ее под одеялом с фонариком. Там говорится, что не надо бояться задавать вопросы. Ты знаешь. Насчет наркотиков и оружия.

– Брайан, – сжалилась над ним Джессика, – если ты будешь обращаться с племянницей, как полицейский, тебе это не поможет. Ясно, что ты ее любишь, поэтому и устраиваешь расследование, прежде чем что-нибудь разрешить. Вот ты сказал о нянях, и мне понятно, что ее мнение для тебя ничего не значит. Разве в книге об этом ничего не сказано?

– До этого места я еще не дочитал. Я не очень хороший читатель. – Он печально покачал головой. – Даже понятия не имел, что она назвала щенка в честь писателя. Купил ей шоколадку, когда она так его назвала. Так и не понял, почему Мишель не стала ее есть.

Внезапно Джессику охватил порыв нежности. Он так старался!

У нее по спине побежали мурашки, но она выбросила из головы внезапно появившуюся мысль. Она постарается только ради девочки и собаки. А Брайан Кемп? Нет, она не может исцелить его.

И все-таки… ведь можно просто высказать свое мнение?

– Мне только кажется, – сказала Джессика, тщательно подбирая слова, – ваши с Мишель отношения стали бы лучше, если бы ты сумел сказать ей правду.

– О чем?

– О том, что ты чувствуешь к ней. Не допрашивать «с пристрастием» ее друзей и не рассматривать зрачки при свете фонарика. Тебе надо сказать Мишель, что ты ее любишь больше всего на свете и беспокоишься о ней.

Он даже покраснел.

– Если я скажу Мишель такое, она ответит, что проживет и без моего беспокойства. А потом покрасит волосы в зеленый цвет и спросит: «Ты все еще меня любишь?»

– А разве ты не ответишь: «Да»?

– Нет. Хорошо. Может быть.

– Пусть она узнает, что ты ее любишь.

– Она использует это против меня.

– Ты же сильный мужчина. Наверное, сумеешь выйти из положения, – сухо сказала Джессика.

– Знаешь, правда не всегда полезна. Например, на допросе преступнику стоит всегда говорить, что его друг проболтался, так что ему тоже лучше сдаться. Обычно это наглая ложь, но порой срабатывает. И в таких случаях ложь приносит некоторую пользу.

– Ну да, может быть, если иметь дело с преступниками. Но ведь твоя племянница – не преступница.

– Кажется, ко мне она относится, как к одному из них! Ты же не наблюдала за нашей с ней жизнью. Я ей очень неприятен.

Джессика решительно напомнила себе, что она не занимается целительством. С другой стороны, вполне возможно, что исцеление Брайана и исцеление Мишель переплетутся, как нити в гобелене.

– Подумай, что случилось с теми, кого она любила, – мягко напомнила ему Джессика. – Они погибли.

– Ты хочешь сказать, что она боится ко мне привязаться? – недоверчиво спросил он.

– Да.

– Черт, но у нее совсем не испуганный вид. Почему ты думаешь, что она боится?

Потому что я тоже когда-то любила, подумала Джессика. О да, это была подростковая любовь, скорее фантазия, а не реальность. Но я страдала и из-за этого боялась полюбить снова. Что-то похожее происходит с Мишель.

– Такой вот фокус, – вслух сказала она.

Глава третья

Ну и ночка выдалась, устало думал Брайан, возвращаясь домой после смены. На него напали двое пьяных, разбили губу и огрели по ребрам. Синяки ныли, выглядел он, наверное, ужасно.

Брайан работал с документами, когда сообщили о взломе, и ему пришлось гоняться за преступником. Он пробежал целых шесть кварталов. Сердце колотилось как бешеное, а ноги напоминали желе под лучами жаркого солнца.

Наконец он поймал преступника, молодого человека, по крайней мере вдвое моложе себя.

Раньше Брайан остался бы доволен такой ночью – много дел, поймано несколько преступников, он борется со злом и побеждает. Но почему-то после смерти Кевина и Аманды он стал сомневаться во всем и иначе относиться к жизни.

В глубине души он чувствовал непонятную досаду. Это ощущение усилилось со вчерашнего дня, когда он сдуру разболтал Джессике о том, что подбирает пьяных и разъезжает на машине, от которой несет рвотой.

– Не забудь сказать о поте, – пробурчал он. – Может быть, когда увидишься с ней в следующий раз…

Брайану и так было не по себе, а тут еще эти слова Джессики: «Просто скажи Мишель, что любишь ее больше всего на свете».

Чувствительная тарабарщина. Такие вещи Брайану не удавались, и он их терпеть не мог. К тому же, его попытки понравиться женщинам любого возраста и с любыми интересами – всегда заканчивались неудачей. Начиная с собственной матери. Она обожала брата Кевина, который оправдал ее надежды и с полного ее одобрения выбрал карьеру юриста.

Брайан же никогда не был послушным сыном. Мать хотела, чтобы ее дети росли уравновешенными и почтительными. А он был шумным и непокорным. Брайан хорошо помнил: всякий раз, когда он входил в комнату, лицо матери выражало недовольство. Да и большинство его знакомых женщин смотрели на него с точно таким же выражением.

В школе он влюбился в Люсинду. Но узнав, что он хочет стать полицейским, она восприняла это так же, как его мать, – с ужасом. Люсинда Поттер не выйдет замуж за полицейского.

С того дня как в доме появилась Мишель, Брайан пригласил в гости всего одну женщину. Великолепную блондинку, тренера по фитнесу. Мишель закатила глаза и спросила: «Где ты такую выискал?» Брайан рассердился на нее, но с тех пор перестал ходить на вечеринки.

Прошло четыре месяца.

Он решил, что либо женщины не понимают его, либо он не понимает женщин. Нельзя считать рассуждения о природе взаимоотношений важнее разговора об играх Суперкубка. Нельзя говорить мужчине, что, он, видите ли, должен продать пикап, который был ему верным другом больше десяти лет, и купить новую машину с непроизносимым названием. А уж как надоело ему слушать о сломанных ногтях и секущихся волосах!

Но вчера Брайан посмотрел на пальцы Джессики – носит ли она обручальное кольцо? – и понял, что она не станет говорить о ногтях, ни о сломанных, ни о целых. А такие короткие волосы, как у нее, не секутся.

Да и в выражении ее глаз было нечто особенное. Спокойствие, располагающее к доверию.

Спустя несколько минут он подъехал к своему дому и понял, что дом в точности отражает его настроение. Пусто. Почему-то сегодня утром его дом казался нежилым, неприветливым, холодным.

Скромное оштукатуренное бунгало с двумя спальнями. Брайан понял, что здесь не хватает цветов – и устыдился этой мысли, недостойной мужчины.

Некоторые его соседи взялись благоустроить участки и высадили на них тонкие деревца. Но Брайану теперь хотелось чего-нибудь поярче. Чтобы повсюду росли цветы и трава. Поскольку такого рода желание было ему несвойственно, Брайан подумал, что, должно быть, дело опять в Джессике.

Как мог всего один визит выбить его из колеи? Как будто он внезапно увидел собственную жизнь глазами Джессики.

Впрочем, эту проблему решить легко. Больше никогда не видеться с Джессикой. Но ему больно даже думать об этом.

Брайан обошел боковую дорожку и вошел с черного хода. Он привык по утрам встречаться с Мишель, которая собиралась в школу. Она из-за этого постоянно злилась, но все лучше, чем одиночество. К тому же с недавних пор в их утренний распорядок стал вносить разнообразие щенок.

Брайан снял ботинки, поднялся на четыре ступеньки, вошел на кухню и огляделся по сторонам, как будто оказался в незнакомом месте. На этот раз здесь не было беспорядка, но внезапно собственная кухня показалась ему безликой. Чего-то здесь не хватало.

– Да, – саркастически заметил он, – например, свисающих с потолка растений и столетних стульев красного и желтого цвета.

Вот именно, сказал ему внутренний голос.

Итак, она появилась снова. В его жизни опять была Джессика, хотя и осталась в тридцати милях отсюда. Откуда в ней столько силы?

Фокусы, напомнил себе Брайан. Нет, он не поддастся ее чарам.

Ну хорошо, кухню надо сделать ярче. Что-нибудь на окно – кажется, это называется сборчатой занавеской, – подушки на стулья, салфетки на стол.

Брайан наступил на собачью миску с водой – обычный утренний распорядок – и подумал: может быть, от миски лучше избавиться? На случай, если пес не вернется. На миске розовым лаком для ногтей было написано «О'Генри». С нелепыми завитушками, почерк одновременно ребяческий и женский.

Пережил ли О'Генри эту ночь? Автоответчик не мигал, но Мишель вряд ли стала бы ему звонить, чтобы рассказать о катастрофе. Брайан взглянул на часы. Ровно семь. Звонить Джессике слишком рано.

Звонить вообще не стоит. Что он скажет? Доброе утро? Умер ли пес?

Но ему хотелось услышать ее голос. Неужели Джессика его зачаровала?

Брайан рассердился на самого себя. Он вылил воду из миски, немного подумал и поставил ее в шкаф под раковиной, позади мусорного ведра. Если пес не вернется, о миске лучше забыть. Несколько месяцев назад Брайан не был таким чувствительным.

Он снова посмотрел на часы. Пора бы лечь спать, но у него вдруг возник новый план. Принять душ, собрать что-нибудь на завтрак для всех троих и приехать к Джессике к половине девятого. Это, пожалуй, дипломатичнее, чем позвонить и спросить, не умер ли пес.

Раньше он никогда не был дипломатичным, хмуро напомнил себе Брайан. Но ведь и Джессика – не какая-нибудь грудастая блондинка, тренер по фитнесу. Она потребует от него большего. А он, конечно, никогда не увлечется ею настолько, чтобы выполнять ее требования. Впрочем, у нее же в гостях его племянница. Она лечит его пса. Оказывает ему любезность. Неужели ему трудно ответить ей тем же? А если Джессика считает, что он способен стать ей близким другом? Когда-то ведь так и было. Он понял это по ее глазам. И он ее тогда обидел. Так что лелеять подобные воспоминания – куда более опасно, чем зарабатывать себе на жизнь ловлей преступников.

И все же часом позже он свернул на подъездную дорогу, благоухающую розами. На сиденье пикапа, рядом с ним, были коробка с пончиками и три стакана все еще дымящегося горячего шоколада.

Внезапно Брайану пришло в голову, что он напрасно выбрал пончики. Боже! Ведь Джессика когда-то была толстой. Предложить ей пончик – это, наверное, все равно, что подарить лечащемуся алкоголику бутылку виски.

Подъехав к коттеджу, Брайан увидел на ступенях Джессику и Мишель. Минуту он упивался спокойствием открывшейся перед ним сцены.

Обе сидели, подставив лица солнцу, его лучи сверкали в их волосах, а вокруг было море цветов.

Мишель повернула голову и даже улыбнулась, как будто радуясь встрече с ним. Она вскочила и бросилась к пикапу. Мишель чуть ли не танцевала, она вела себя, как маленькая девочка. Смыла всю косметику, а краситься снова было нечем.

Джессика оказалась права. Мишель могла стать настоящей красавицей. Придется, кажется, отгонять от нее мальчиков.

– Сегодня утром ему гораздо лучше! – радостно сообщила она. – О'Генри гораздо лучше. Он открыл глаза. Лизнул мне пальцы!

Брайан надеялся, что гораздо лучше – это если бы щенок резвился во дворе, но взглянув на крыльцо, увидел, что тот уютно устроился около Джессики.

Джессика продолжала сидеть на крыльце. Ее волосы были влажными после душа, и кудряшки торчали во все стороны. Она тоже обошлась без косметики и сияла естественной красотой. На ней были джинсы пшеничного оттенка, ноги босые. Странно, но Брайан счел ее босые ноги очень привлекательными. На кофточку цвета слоновой кости Джессика накинула белую мужскую рубашку. Костюм, который, по мнению Брайана, наводит чары.

– Что с твоим лицом? – внезапно спросила Мишель. Она больше не улыбалась.

– Ничего. – Он коснулся губы. – Небольшая потасовка.

– Тебя могли убить? – сердито спросила она.

– Нет.

– Гм.

От мирной атмосферы ничего не осталось. Мишель зло посмотрела на него, перебросила волосы через плечо и пошла обратно к крыльцу. Брайан решил, что отгонять мальчиков от племянницы ему, пожалуй, не придется. Никто из них не сможет вынести такой взгляд.

Он вытащил из пикапа пончики и поднос с горячим шоколадом.

Джессика не очень-то обрадовалась встрече с ним. Возможно, из-за пончиков. Может быть, она посчитала его законченным тупицей.

Мишель не стала терять время. Она осмотрела содержимое коробки и выбрала пончик с красным конфитюром.

– Я люблю красный конфитюр, – сказала она Джессике.

– Очень мило, что твой дядя об этом помнит, – заметила Джессика. Может, она все же не считает его законченным тупицей?

На Мишель его чувствительность не произвела никакого впечатления.

Брайан сел на ступеньку рядом с ней, но она бросила на него сердитый взгляд и отодвинулась, так что он погладил собаку. О'Генри открыл глаза и слабо завилял хвостиком. Щенок попытался поднять голову, но ничего не вышло, и он снова закрыл глаза.

Надежды мало, подумал Брайан, но, может быть, песику стало хоть немного легче?

– Может, завтрак не очень подходит? – спросил он, предлагая Джессике пончик. – Наверное, мне надо было привезти что-нибудь другое?

Джессика посмотрела на Мишель, которая щеголяла усами из белой сахарной глазури и высасывала из пончика красный конфитюр.

– По-моему, отличный выбор.

– Для нее – да. – Кажется, он сморозил глупость! Вот что получается, когда пытаешься быть милым.

– А для тебя? – тихо спросила она. – Что? Ты следишь за своим весом?

– Э-э… иногда.

Внезапно ее глаза помрачнели от досады.

– О, я поняла.

– Что? – невинно спросила Мишель.

– Твой дядя беспокоится, что я съем пончики, – сказала Джессика и с вызовом откусила большой кусок от шоколадного эклера.

– Ты же не толстая! – возразила Мишель.

– Нет, вовсе нет, – быстро сказал он. – То есть, ты выглядишь отлично, Джессика. Великолепно. – Брайан вел себя неуклюже. Он что, пытается ухаживать за Джессикой Моран? Какая чепуха!

Брайан нравился женщинам. Всегда им нравился. Вернее, до тех пор, пока они не выясняли, что при нем нельзя прерывать футбольный матч.

Но ведь Джессика была умной девушкой, гораздо умнее, чем те, с кем он заводил романы.

Может быть, она решила преподать ему урок? О неразделенных чувствах. Но это должно значить, что у него есть чувство к ней. А ничего подобного не было. Ну да, ему нравятся ее дом, сад и цвет ее кухонных стульев. Ну да, ему нравятся ее зеленые глаза и то, как из-под ее рубашки выглядывает кофточка.

Но это не чувства. Только наблюдения. Почти беспристрастные.

– Когда-то я была полной, – сказала Джессика Мишель.

– Неужели? Почему?

– Я много ела, оттого что чувствовала себя несчастной. Теперь этой проблемы не существует. – Она бросила на Брайана надменный взгляд, явно намекая, что в ее горе был виноват он, по крайней мере, отчасти.

– Ты чувствовала себя несчастной? – спросила Мишель. – Но почему?

Джессика могла еще ниже уронить Брайана в глазах племянницы (если такое возможно), но почему-то решила этого не делать.

– Я просто не находила себе места, когда была подростком. Осталась сиротой. Жила с тетей. Меня интересовало не то, что других детей.

– Немного похоже на меня, – сказала Мишель. – А что тебе было интересно?

– Цветы, травы, ну и… кое-какие эксперименты.

Магия, мысленно добавил Брайан.

– Я не признавала косметику, у меня не было красивой одежды. Тетя была бедной, так что я редко ходила в кино и росла без магнитофона. Ничего не знала ни о кинозвездах, ни о рок-звездах.

– То есть была изгоем, – произнесла Мишель, но с такой нежностью, будто нашла родственную душу.

– Именно так, – признала Джессика.

– А он? Каким он был, когда учился в школе? – Мишель бросила взгляд на дядю. Тот постарался принять вид пай-мальчика.

– Он пользовался самым большим успехом в школе, – сказала Джессика. Но Брайан не мог не заметить, что говорит она бесцветным голосом и не глядя на него.