Текст книги "Письмо от русалки"

Автор книги: Камилла Лэкберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

~~~

Она улыбалась ему. Открытая улыбка, ни одного зуба, только голые десны. Но его не обманешь. Он знал, чего она хочет. Она будет отнимать и отнимать до тех пор, пока у него ничего не останется.

Внезапно он почувствовал запах. Сладковатый отвратительный запах. Он уже ощущал его однажды – и теперь снова. Должно быть, он исходит от нее. Он посмотрел на ее мокрое блестящее тельце. Все в ней вызывало у него отвращение. Выпуклый живот, щелка между ног, темные волосы, неравномерно росшие на голове.

Он положил руку ей на голову. Под кожей что-то билось, маленькое и хрупкое. Рука нажала сильнее, и она опустилась в воду чуть глубже. Она по-прежнему смеялась. Вода окружила ее ножки, выплескивалась, когда она стала бить пятками по дну ванны.

Далеко-далеко у входной двери раздавался голос отца. Он звучал то громче, то тише – похоже было, что отец вернется не сразу. Ладонью он ощущал пульс под кожей, и тут она снова начала хныкать. Улыбка то возникала, то исчезала, словно она не могла точно решить, радоваться ей или огорчаться. Возможно, она чувствовала по прикосновению его руки, как он ненавидел ее, какое отвращение испытывал каждую секунду, находясь рядом.

Без нее, без ее вечных криков было бы гораздо лучше. Ему не пришлось бы больше видеть выражение счастья на лице матери, когда она смотрела на нее, и тот безрадостный взгляд, который она обращала на него. Это было так явно. Когда она переводила взгляд с Алисы на него, как будто кто-то гасил лампу. Свет умирал.

Он снова прислушался к голосу отца. Алиса, кажется, решила пока не кричать, и он улыбнулся ей. Затем подложил руку ей под голову, как делала мать. Второй рукой вытащил из-под нее подставку, на которой она держалась. Задача оказалась непростой. Маленькое тельце было скользкое и все время двигалось.

Наконец ему удалось вытащить подставку, и он осторожно отодвинул ее. Теперь Алиса лежала только на его левой руке. Сладкий удушающий запах становился все сильнее, и он отвернулся. Он чувствовал щекой ее взгляд, ощущал рукой ее скользкую влажную кожу. Он ненавидел ее за то, что она снова заставляла его ощущать этот запах, заставляла его вспоминать.

Медленно вытащив руку, он посмотрел на нее. Ее голова откинулась назад, и когда вода подступила к ней, она вдохнула, чтобы закричать. Но было уже поздно, и ее маленькое личико скрылось под водой. Глаза смотрели на него сквозь воду. Она махала ручками и ножками, но не могла выбраться – она была слишком маленькая, слишком слабая. Ему даже не пришлось держать ее голову под водой. Она просто лежала на дне, и единственное, что она могла сделать, – это вертеть головой из стороны в сторону.

Присев на корточки, он прижался щекой к краю ванны наблюдая за ее борьбой. Так ей и надо за то, что она пыталась отнять у него его прекрасную мать. Она заслужила смерть. В этом не его вина.

Через некоторое время ее ножки и ручки перестали двигаться и опустились на дно. Он почувствовал, как покой разлился по всему телу. Запах исчез, он снова мог дышать. Все снова станет как раньше. Склонив голову набок, прижавшись щекой к эмалированному краю ванны, он разглядывал Алису, которая теперь лежала неподвижно.

~~~

– Проходите, проходите, – приветствовал Патрика и Паулу Ульф Русандер. Вид у него был несколько заспанный, но он был полностью одет.

– Спасибо, что смогли принять нас, хотя мы предупредили только перед приездом.

– Без проблем. Я позвонил на работу и предупредил, что приеду позже. Учитывая обстоятельства, все отнеслись с пониманием. Мы ведь все потеряли коллегу.

Он вошел в гостиную, и они последовали за ним. Создавалось впечатление, что в комнате разорвалась бомба. Везде были разбросаны игрушки, и Ульфу пришлось убрать с дивана гору детских вещей, чтобы гости могли сесть.

– Утром, когда они уходят в детский сад, остается полный хаос, – проговорил он извиняющимся тоном.

– А сколько лет вашим деткам? – спросила Паула.

Патрик откинулся на диване, предоставив ей вести беседу. Не следует недооценивать значение пустых светских разговоров.

– Одной – три, другой – пять, – ответил Русандер, улыбаясь. – Две доченьки. Это уже второй заход. У меня есть еще два сына, которым четырнадцать и шестнадцать, но они сейчас у мамы, а то здесь творилось бы вообще неизвестно что.

– Как дети общаются при такой разнице в возрасте? – спросил Патрик.

– Даже лучше, чем можно ожидать. Парни-то уже подростки, так что без трений не обходится. Но девчонки их обожают, и любовь взаимная. Кстати, они называют их «братья-олени».

Патрик рассмеялся, а Паула с удивлением посмотрела на него.

– Это из детской книжки, – пояснил Хедстрём. – Пройдет года два, и ты тоже будешь в курсе. – Он снова сделал серьезное лицо и повернулся к Русандеру: – Как вы уже слышали, мы нашли Магнуса.

Улыбка Русандера угасла, он провел рукой по волосам, которые и до того были уже достаточно взъерошены.

– Вы знаете, от чего он умер? Просто взял и утопился в озере?

Патрик покачал головой:

– Мы пока не получили полной информации. Но тем важнее еще раз уточнить, что произошло в тот день, когда он исчез.

– Понимаю, однако не знаю, чем я могу помочь, – Русандер развел руками. – Я знаю только одно – он позвонил и сказал, что задерживается.

– Это было необычно? – спросила Паула.

– Что Магнус задержался? – переспросил Русандер и наморщил лоб. – Пожалуй, могу сказать, что такого никогда раньше не случалось.

– Как давно вы ездили вместе на работу? – спросил Патрик, незаметно отложив пластмассовую божью коровку, на которую случайно сел.

– С тех пор, как я начал работать в «Окнах Танума». Это было пять лет назад. До этого он пользовался автобусом, но потом мы заговорили об этом на работе, и я предложил ему ездить со мной. И скидываться на бензин.

– И за все эти пять лет он ни разу не звонил и не говорил, что задержится? – повторила вопрос Паула.

– Нет, ни разу. Иначе я бы вспомнил.

– Какой у него был голос, когда он звонил? – спросил Патрик. – Спокойный? Взбудораженный? Он никак не упомянул о том, почему не может прийти вовремя?

– Нет, об этом он ничего не сказал. Собственно, я могу ошибаться, тем более что прошло уже много времени, но мне показалось, что голос у него был не такой, как всегда.

– В каком смысле? – спросил Патрик, невольно подавшись вперед.

– Взбудораженный – это, пожалуй, слишком сильно сказано, однако у меня сложилось впечатление, что что-то случилось. Помню, я еще подумал, что он повздорил с Сией или детьми.

– Что-то в его словах навело вас на эту мысль? – проговорила Паула, переглянувшись с Патриком.

– Нет-нет, наш разговор продолжался три секунды. Магнус позвонил и сказал, что немного задержится, и чтобы я ехал, если он не появится. Он доедет до работы сам. И повесил трубку. Я подождал немного и уехал. Вот и все. Скорее именно его тон заставил меня подумать, что дома что-то неблагополучно.

– Вам известно, были ли у них с женой проблемы в отношениях?

– При мне он никогда не говорил ни одного дурного слова о Сие. Наоборот, мне казалось, что у них все на редкость хорошо. Конечно, никогда до конца не знаешь, что происходит в других семьях, но, по-моему, Магнус был счастлив со своей женой. Хотя мы обычно ни о чем таком не говорили. Больше о погоде и новостях.

– Можно ли утверждать, что вы с ним дружили? – спросил Патрик.

Русандер ответил не сразу.

– Нет, пожалуй, друзьями нас назвать нельзя. Мы ехали вместе на работу и болтали иногда за обедом, но никогда не общались в свободное время. Даже не знаю, почему – мы ведь очень хорошо себя чувствовали в обществе друг друга. Но у каждого уже сложился свой круг общения, и что-то менять было довольно тяжело.

– Стало быть, если бы ему угрожали или его что-то тревожило, он не стал бы делиться с вами?

– Нет, не думаю. Но, с другой стороны, я встречался с ним пять дней в неделю, и я заметил бы, если бы он был чем-то озабочен. А он был такой же, как всегда: веселый, спокойный, уверенный в себе. Отличный был парень, иными словами.

Русандер опустил глаза и посмотрел на свои руки.

– Мне жаль, что я больше ничем не могу помочь.

– Спасибо, вы нам очень помогли, – проговорил Патрик и поднялся; Паула последовала его примеру. Пожав руку Русандеру, они поблагодарили его и откланялись.

Уже в машине они подвели итоги разговора.

– Что скажешь? – спросила Паула, разглядывая в профиль Патрика, сидевшего рядом на пассажирском сиденье.

– Слушай, не отвлекайся! – воскликнул он, схватившись за ручку дверцы, когда Паула на волосок разминулась с грузовиком на узком выезде в сторону Мёрхульта.

– Ой! – сказала она, снова переводя взгляд на дорогу.

– Женщина за рулем, – пробурчал Патрик.

Паула поняла, что он дразнится, и проигнорировала его комментарий. Кроме того, ей доводилось ездить с Патриком в качестве пассажира, и она считала чудом тот факт, что ему вообще дали права.

– Не думаю, чтобы Ульф Русандер имел ко всему этому отношение, – проговорил Патрик в ответ на ее вопрос, и Паула кивнула.

– Я согласна. Тут Мелльберг попал пальцем в небо.

– Осталось только убедить в этом его самого.

– Но все же хорошо, что мы поехали к нему. Должно быть, Йоста это пропустил при первом допросе. Существовали веские причины, почему впервые за пять лет Магнус задержался. По словам Русандера, он был взбудоражен или, по крайней мере, говорил необычным тоном, когда звонил. То, что после этого он исчез, вряд ли случайное совпадение.

– Ты права. Но я пока не представляю, что нам делать дальше и как заполнить пустоту. Я уже спрашивал Сию: «Не произошло ли утром чего-нибудь необычного?» Она отрицает. Собственно говоря, Сия ушла на работу раньше Магнуса, но что могло произойти за тот краткий период, пока он был дома один?

– Кто-нибудь проверял распечатки по его телефонам? – спросила Паула, на этот раз не отрывая взгляда от дороги.

– Не раз и не два. Ему домой в то утро никто не звонил. И на мобильный тоже. Единственный исходящий вызов – это звонок Русандеру. В остальном – полная тишина.

– Может быть, кто-нибудь приходил к нему?

– Не думаю, – покачал головой Патрик. – Их дом прекрасно просматривается из окна соседей, а те как раз сидели и завтракали, когда Магнус уходил. Конечно, они могли пропустить посетителя, но сами они уверены, что никто не приходил.

– А сообщения по электронной почте?

И снова Патрик покачал головой.

– С разрешения Сии мы обследовали содержимое компьютера и не нашли никаких сообщений, вызвавших какой бы то ни было интерес.

На некоторое время в машине воцарилась тишина. Оба сидели, глубоко задумавшись. Как получилось, что в один прекрасный день Магнус Кельнер бесследно исчез, чтобы три месяца спустя обнаружиться под толстым слоем льда? Что все-таки произошло в то утро?

* * *

По неосмотрительности она решила пройтись пешком. В ее сознании расстояние между их с Патриком домом в Сельвике и ее целью было небольшое, рукой подать. Однако таких длинных рук не найдешь даже в Книге рекордов Гиннесса.

Схватившись за поясницу, Эрика остановилась, перевела дух и посмотрела на здание офиса «Хавсбюггс», видневшееся вдалеке. Но поскольку от дома ее тоже отделяло приличное расстояние, выбор был невелик – либо ложиться в сугроб, либо продолжать идти.

Десять минут спустя она в полном изнеможении вошла в дверь офиса. Заранее предупреждать о своем визите она не стала, надеясь выиграть на факторе внезапности. Убедилась, что машины Эрика нет на парковке. Ей хотелось поговорить с Кеннетом. Наедине.

– Есть тут кто?

Кажется, никто не обратил внимания на то, что хлопнула входная дверь, и она прошла дальше в дом. Сразу бросалось в глаза, что это обычная вилла, переделанная под офис. Весь первый этаж представлял собой теперь открытое офисное пространство, вдоль стен теснились полки с толстыми папками. Здесь и там виднелись красочные изображения домов, которые фирма строила, а в разных концах помещения стояли два рабочих стола.

За одним из столов сидел Кеннет. Похоже, он не подозревал о ее присутствии, поскольку сидел неподвижно, глядя в одну точку.

– Добрый день, – сказала она.

Кеннет вздрогнул.

– Здравствуйте. Извините, я не слышал, как вы вошли. – Он поднялся и подошел к ней. – Эрика Фальк, если я не ошибаюсь?

– Именно так.

Она улыбнулась и пожала протянутую руку. Кеннет заметил, какие взгляды она бросает на стулья для посетителей, и сделал приглашающий жест рукой.

– Садитесь, пожалуйста. Наверное, такую ношу нелегко носить. Уже скоро?

Эрика откинулась на спинку стула и почувствовала облегчение в пояснице.

– Ну, еще придется походить. Но у меня близнецы, – проговорила она и сама вздрогнула, услышав эти слова, произнесенные собственным голосом.

– О, тогда вас ждут немалые хлопоты, – проговорил Кеннет и уселся рядом с ней. – Ищете новый дом?

Эрика внутренне напряглась, увидев его вблизи. Вид у него был усталый и измотанный. Или даже загнанный. Она тут же вспомнила разговоры о том, что его жена серьезно больна. У Эрики возникло желание положить ладонь на его руку, но она сдержалась, опасаясь, что он может неправильно ее понять. Но не сказать ничего она просто не могла. Слишком отчетливо отражались в каждой черточке его лица горе и безграничная усталость.

– Как чувствует себя ваша жена? – спросила она в надежде, что не ранит его этим вопросом.

– Плохо. Она совсем плоха.

Некоторое время они сидели молча. Потом Кеннет выпрямил спину и постарался выдавить из себя улыбку, которая, впрочем, не могла скрыть внутреннюю боль.

– Итак, вы ищете новый дом? Ваш-то очень неплох. В любом случае вам стоит поговорить с Эриком. Я больше занимаюсь бухгалтерией, советы – не моя стезя. Но Эрик вернется после обеда, так что если вы зайдете попозже…

– Нет-нет, я пришла по другому делу.

– Да? По какому же?

Эрика замешкалась. Проклятье! Почему она так любопытна, что ей обязательно нужно совать нос в чужие дела? Как она теперь объяснит цель своего визита?

– Вы слышали про Магнуса Кельнера? Что его нашли? – осторожно начала она.

Лицо Кеннета посерело еще больше.

– Насколько я понимаю, вы с ним общались?

– Почему вы интересуетесь? – спросил Кеннет, и лицо его мгновенно приняло настороженное выражение.

– Я… – она искала вразумительное объяснение, но так и не нашла. – Вы читали в газетах об угрожающих письмах, которые получает Кристиан Тюдель?

Кеннет снова мрачно кивнул. В его глазах промелькнуло странное выражение. Однако оно исчезло еще до того, как Эрика успела понять, что это было.

– Кристиан – мой друг, я хочу помочь ему. Мне кажется, существует связь между угрозами в письмах и тем, что произошло с Магнусом Кельнером, – продолжала она.

– Какая такая связь?

– Об этом я пока не могу говорить, – уклончиво ответила она. – Но вы мне очень помогли бы, если бы рассказали немного о Магнусе. Были ли у него враги? Мог ли кто-то желать ему зла?

– Нет, такого я не могу себе представить, – проговорил Кеннет, откидываясь на спинку стула. Вся его поза показывала, насколько ему неприятен этот разговор.

– Вы хорошо знали друг друга? – спросила Эрика, переводя разговор на более нейтральные темы. Из опыта она знала, что окольный путь иногда быстрее приводит к цели.

Прием сработал, Кеннет немного расслабился.

– Собственно, мы знакомы всю жизнь. Мы ровесники, в школе учились в одном классе, а потом вместе пошли в гимназию. Мы втроем всегда были одной компанией.

– Втроем? Вы, Магнус и Эрик Линд?

– Ну да. Если бы мы встретились во взрослом возрасте, то, наверное, не сошлись бы так тесно. Но Фьельбака – маленький поселок, и мы просто-напросто оказались вместе. Правда, когда Эрик жил в Гётеборге, мы его нечасто видели, но когда он вернулся, мы снова стали встречаться семьями. Больше по старой привычке.

– Можно ли сказать, что вы близкие друзья?

Кеннет задумался, глядя в окно на замерзший залив.

– Нет, я бы так не сказал, – проговорил он. – Мы с Эриком много общаемся по работе. Но друзьями нас назвать нельзя. Мне кажется, у Эрика и нет близких друзей. А с Магнусом у нас было очень мало общего. Я не хочу сказать о Магнусе ничего плохого – думаю, и никто другой ни одного худого слова о нем не скажет. Мы приятно проводили вместе время, но особого доверия между нами не было. Более всего дружили Магнус и Кристиан, новичок в нашей компании.

– А каким образом к вам примкнул Кристиан?

– Не могу точно сказать. Кажется, Магнус пригласил его с Санной вскоре после того, как Кристиан переехал сюда. И с тех пор он стал неизменным участником наших сборищ.

– Вам что-нибудь известно о его прошлом?

– Нет, – проговорил Кеннет и замолчал. – Когда вы меня об этом спросили, я вдруг подумал, что понятия не имею, чем он занимался до того, как переехал в Фьельбаку. Мы никогда не говорили с ним на такие темы.

Казалось, Кеннет сам удивлен своим ответом.

– Как вы и Эрик ладите с Кристианом?

– Он вообще человек довольно замкнутый и временами бывает мрачен. Но он очень хороший парень – после пары бокалов вина расслабляется, и мы очень приятно проводим время.

– Вы не замечали, чтобы он выглядел подавленным или встревоженным?

– В смысле – Кристиан?

Снова в глазах Кеннета промелькнуло непонятное мимолетное выражение.

– Да, ведь угрозы ему приходили в течение полутора лет.

– Так долго? Я ничего об этом не знал.

– Вы ничего такого не замечали?

Он покачал головой:

– Как я уже сказал, Кристиан – сложная натура. Догадаться, что у него в голове, довольно непросто. Я, например, понятия не имел, что он пишет книгу, пока она не была сдана в печать.

– Вы читали ее? – спросила Эрика. – Она довольно жуткая.

Кеннет покачал головой:

– Я не очень-то люблю читать. Но я слышал, что отзывы критиков прекрасные.

– Да, критики были в восторге, – подтвердила Эрика. – Стало быть, он ничего не рассказывал вам о письмах?

– Нет, ни словом не упоминал. Но как я уже сказал, мы в основном встречались всей компанией. Званые ужины, Новый год или праздник летнего солнцестояния. Думаю, Магнус – единственный, с кем он мог поделиться.

– И Магнус ничего об этом не говорил?

– Нет, – ответил Кеннет и поднялся. – Извините, но мне надо работать. Точно не собираетесь подумать о новом доме? – Он улыбнулся и махнул рукой в сторону плакатов, развешанных на стене.

– Нам очень нравится тот, который у нас есть. Но ваши дома хороши.

Эрика попыталась подняться – как всегда, без особых результатов. Кеннет протянул руку и помог ей встать.

– Спасибо! – проговорила Эрика, обматывая вокруг шеи свой большой шарф. – Очень сочувствую по поводу жены… Надеюсь… – она не нашла слов, чтобы закончить фразу, и Кеннет тихонько кивнул.

Эрика невольно поежилась, снова выходя на мороз.

* * *

Кристиан не мог ни на чем сосредоточиться. Обычно ему очень нравилась его работа в библиотеке, но сегодня просто невозможно было заставить мысли течь в определенном направлении.

Все посетители хотели что-то сказать по поводу «Русалки» – что они читали ее, что собирались ее прочесть или что видели его по телевизору. И он всем вежливо отвечал. Благодарил, если его хвалили, или вкратце рассказывал, о чем книга, если ему задавали такой вопрос. Но более всего на свете ему хотелось закричать в голос.

Он не переставал думать об ужасной судьбе, которая постигла Магнуса. В руках снова забегали мурашки и распространились по всему телу. Временами казалось, что у него экзема и ему трудно было усидеть на месте. Поэтому он все время двигался среди полок. Переставлял книги, поставленные не на место, поправлял корешки, чтобы они образовывали ровные прямые ряды.

На мгновение он остановился. Рука лежала на книгах на верхней полке, и он почувствовал, что не может пошевелить ею. И снова на него накатили мысли, которые теперь приходили все чаще – что он здесь делает? Почему он находится именно здесь, в этом месте? Он потряс головой, чтобы прогнать их, но они лишь глубже проникали в душу.

Кто-то прошел мимо за дверями библиотеки. Он успел заметить лишь тень, скорее движение, чем что-то еще. Однако его охватило то же чувство, которое не покидало вчера по дороге домой, – присутствие чего-то угрожающего, но хорошо знакомого.

Он подбежал к выходу и выглянул в коридор, посмотрев в ту сторону, куда ушел неизвестный. Там было пусто. Никаких шагов или звуков ниоткуда не доносилось, ничего не было видно. Неужели ему показалось? Кристиан прижал пальцы к вискам. Закрыл глаза и представил себе Санну. Выражение ее лица вчера, когда он рассказывал ей свою историю – наполовину правдивую, наполовину вымышленную. Ее полураскрытый рот, сочувствие, смешанное с ужасом.

Некоторое время она не будет задавать никаких вопросов. А голубое платье снова лежало на чердаке. На своем законном месте. Выдав ей кусочек правды, он купил себе небольшую передышку. Но скоро она снова начнет сомневаться, искать ответы и пытаться восстановить те фрагменты истории, которые он утаил. Эта часть должна быть погребена. Альтернативы нет.

Он все еще стоял с закрытыми глазами, когда услышал рядом вежливое покашливание.

– Простите, меня зовут Ларс Ульссон. Я журналист. Хотел спросить, можно ли с вами побеседовать. Я пытался вам дозвониться, но не получил ответа.

– Я отключил мобильный телефон, – ответил Кристиан, отрывая ладони от висков. – Чего вы хотели?

– Вчера подо льдом обнаружили тело мужчины. Это Магнус Кельнер, пропавший еще в ноябре. Насколько я понимаю, вы с ним дружили?

– Почему вы интересуетесь? – спросил Кристиан и, отступив назад, нашел убежище за стойкой.

– Странное совпадение, не находите? Вам угрожали в течение долгого времени, а потом одного из ваших близких друзей нашли мертвым. Кроме того, мы располагаем сведениями, что он, по всей видимости, был убит.

– Убит? – переспросил Кристиан, пряча руки под столом, чтобы скрыть их дрожь.

– Да, на это указывают раны на трупе. Вы не знаете, Магнусу Кельнеру тоже угрожали? И кто может посылать вам письма с угрозами?

Голос журналиста звучал настойчиво и не оставлял возможности уйти от ответа.

– Мне ничего об этом не известно. Абсолютно ничего.

– Но похоже, кто-то зациклился на вас, и тогда логично предположить, что и людям из вашего окружения может угрожать опасность. Не угрожали ли, например, вашей семье?

В ответ Кристиан смог лишь покачать головой. Перед глазами у него встали образы, которые он поспешно отогнал. Нельзя допустить, чтобы они снова взяли над ним власть.

Журналист не заметил его явного нежелания продолжать разговор, а если и заметил, то проигнорировал.

– Насколько я понимаю, – продолжал он, – угрозы стали приходить еще до того, как вами заинтересовались средства массовой информации в связи с выходом книги. Это указывает на то, что налицо личные мотивы. Как вы это прокомментируете?

В ответ Кристиан снова лишь помотал головой и так стиснул челюсти, что лицо стало казаться застывшей маской. Ему хотелось бежать куда глаза глядят, не слышать вопросов, не думать о Ней и о том, как Она много лет спустя снова загнала его в угол. Он не должен впускать Ее в свою жизнь. Однако он понимал, что уже поздно. Она уже здесь, спастись бегством не удастся. Вероятно, у него с самого начала не было шансов.

– И вы понятия не имеете, кто стоит за этими письмами? И существует ли связь между ними и убийством Магнуса Кельнера?

– Кажется, вы сказали, что существуют данные, указывающие на то, что его убили, но это еще не доказано.

– Нет, но это логично предположить, – ответил журналист. – И, согласитесь, удивительное совпадение для маленькой Фьельбаки, что одному человеку угрожают, а его близкого друга находят убитым. Невольно возникает целый ряд вопросов.

Кристиан почувствовал, как его накрывает волна раздражения. Как они смеют вторгаться в его жизнь, надоедать ему своими расспросами и требовать от него того, чего у него нет?

– Мне больше нечего добавить.

– Вы ведь понимаете, что мы все равно будем писать об этом деле, вне зависимости от вашего участия или неучастия. В ваших интересах изложить свою точку зрения на случившееся.

– Я уже все сказал, – проговорил Кристиан, но журналист, казалось, вовсе не намеревался уходить.

Тогда Кристиан поднялся, покинул помещение библиотеки, зашел в туалет и заперся. Увидев свое отражение в зеркале, вздрогнул и отшатнулся. Казалось, из зеркала на него смотрит совсем незнакомое лицо. Он не узнавал сам себя.

Опершись руками о край раковины, Кристиан закрыл глаза. Дыхание было отрывистым и поверхностным. Усилием воли он заставил пульс замедлиться, попытался снова взять все под контроль. Но жизнь ускользала из его рук. Он чувствовал это. Один раз Она уже отняла у него все – и теперь снова пришла, чтобы сделать то же самое.

За опущенными веками заплясали образы прошлого. Кристиан слышал голоса – Ее и их. Не в силах сдержаться, он откинул голову назад и со всей силой ринулся лбом вперед. Он слышал звон расколовшегося зеркала, чувствовал капли крови на лбу. Но боли не было. Ибо в те краткие секунды, когда острые осколки вонзились в кожу, голоса смолкли. И он благословлял эту тишину.

* * *

Миновал полдень, и она пребывала в блаженном подпитии. Как раз то, что надо. Раскрепощенная, неуязвимая, но не утратившая контроль за происходящим.

Луиза налила себе еще один бокал. В доме было пусто. Дочери ушли в школу, Эрик сидел в своем офисе или где-то еще; может быть, у своей девки. В последние дни он вел себя как-то странно, был молчалив и подавлен. Она наблюдала это со смешанным чувством. Так всегда бывало, когда она опасалась, что Эрик вознамерится оставить ее, – в ней словно поселялись два разных человека. Один испытывал облегчение от того, что больше не надо будет жить как в тюрьме, что предательства и вранье останутся позади. Второй – панику по поводу того, что его бросят. Само собой, ей достанется часть состояния Эрика, но что она будет со всем этим делать, если останется одна?

В ее нынешней жизни мало что указывало на то, что у нее есть муж. И все же это было лучше, чем ничего. Ночью рядом с ней в кровати лежало теплое тело, а по утрам кто-то сидел за завтраком, почитывая газету. У нее кто-то был. Если он бросит ее, она останется совсем одна. Дочери начали взрослеть, появлялись дома лишь по пути куда-то – из школы к друзьям. В типичной подростковой манере отвечали на вопросы односложно. Если же они бывали дома, то она видела лишь закрытые двери их комнат, когда единственным признаком жизни являлась постоянно грохочущая музыка.

Еще один бокал вина опустел, и она подлила себе еще. Где находится сейчас Эрик? В офисе или у любовницы? Наслаждается обнаженным телом Сесилии, ласкает ее грудь, проникает в нее? Дома, во всяком случае, он давно уже не предпринимает никаких попыток – к ней он уже больше двух лет и пальцем не прикасался. Пару раз она пыталась залезть рукой под его одеяло и начать ласкать его. Но после нескольких унизительных случаев, когда он демонстративно поворачивался к ней спиной или попросту отталкивал ее руку, она оставила все попытки.

И снова Луиза всмотрелась в свое отражение на полированной стальной поверхности холодильника, подняла руку и прикоснулась к лицу. Кажется, все не так плохо. Когда-то она отлично выглядела – да и теперь всегда старалась поддерживать прежний вес, бдительно следила за тем, что ест, и презирала своих сверстниц, которые бесконечным поеданием булочек нажили себе валики жира на боках, которые потом пытались скрыть под цветастыми расклешенными туниками. Сама она по-прежнему могла позволить себе надеть узкие джинсы. Луиза приподняла подбородок. Под ним начала образовываться складка. Она подняла подбородок еще выше. Вот так хорошо.

Снова опустив подбородок, она увидела в зеркальной поверхности повисшую дряблую складку и с трудом сдержалась, чтобы не схватить кухонный нож и не отрезать проклятый кусок кожи. Теперь ее охватило отвращение при виде своего отражения. Чего удивляться, что Эрик не желает к ней прикасаться? Ничего странного, что он хочет ощущать руками упругую кожу, а не живой труп, постепенно гниющий изнутри.

Подняв бокал, Луиза выплеснула его содержимое на дверцу холодильника, залив свое отражение – вместо него теперь осталось лишь пятно красной жидкости, медленно стекающей по глянцевой поверхности. Телефон лежал рядом на столе. Привычным движением она набрала его служебный номер. Ей важно знать, где он.

– Привет, Кеннет. Эрик на месте?

Сердце учащенно билось, когда она положила трубку, хотя за столько лет должна была привыкнуть. Бедный Кеннет! Столько раз ему приходилось изворачиваться, выручая Эрика. Наскоро придумывать отговорки, что тот ненадолго вышел по делу, но вот-вот вернется.

Подлив себе еще вина и не заботясь о том, чтобы вытереть разлитое, она решительно направилась в кабинет Эрика. На самом деле он не разрешал ей туда заходить, утверждая, что это нарушит наведенный им порядок. Поэтому она направилась сейчас именно туда.

Нетвердым движением Луиза поставила бокал на стол и начал выдвигать ящик за ящиком. За все эти годы она ни разу не рылась в вещах мужа, предпочитая не знать правды. Подозрения казались ей лучше уверенности, хотя разница в ее случае была ничтожно мала. Так или иначе она всегда догадывалась, с кем он встречается. Две его секретарши в годы жизни в Гётеборге, воспитательница в садике, куда ходили дочери, мама одной из их одноклассниц. Она обо всем догадывалась по тому, как они избегали при встрече смотреть ей в глаза, узнавала запах духов, отмечала прикосновения украдкой.

И вот впервые Луиза выдвинула его ящики и перерыла их содержимое, не заботясь о том, чтобы скрыть следы своего вторжения. В ней росло убеждение, что тягостное молчание последних дней может означать лишь одно – Эрик собирается ее бросить. Выбросить ее, как старый хлам, как отработанный материал, – ее, которая родила ему детей, наводила чистоту в его доме, готовила роскошные ужины для его проклятых деловых партнеров, обычно таких нудных, что она помирала от скуки, вынужденно поддерживая беседу за столом. Но если он рассчитывает, что она выйдет из игры без борьбы, без сопротивления, то глубоко ошибается. К тому же она кое-что знает о его делишках, которые он никогда не стал бы афишировать. То, что муж ее недооценивает, ему дорого обойдется.

Нижний ящик оказался заперт. Луиза тянула его, все сильнее дергая за ручку, но он не поддавался. Она понимала, что должна проникнуть внутрь. Существовали веские причины, по которым он запер его, – в нем хранилось что-то, не предназначенное для ее глаз. Она окинула взглядом столешницу. Стол был современный – стало быть, менее защищенный от взлома, чем старинный массивный дубовый. Ее взгляд остановился на ноже для вскрывания конвертов. Подойдет. Она выдвинула ящик, насколько это было возможно, и вставила нож в щель. Надавила. Поначалу казалось, что ящик не поддастся, но она надавила сильнее, еще сильнее, и дерево затрещало. Когда замок соскочил, это произошло так неожиданно, что она чуть не упала навзничь, но в последнюю секунду удержалась за край стола.