Текст книги "Девиант"

Автор книги: Калли Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Я пришла сегодня, потому что хотела показать, что совершенно не боюсь тебя, Зет. И я очень хочу знать, что тебе известно о моей сестре.

– Серьезно? – он переводит взгляд на мою сумку. – Но по твоей сумке можно сказать, как будто ты собрала и принесла сюда игрушки, с которыми мы можем поиграть.

Я вспоминаю его черную сумку, с которой он приходил тогда в отель. Стискивая челюсть, выплевываю:

– Ах, ты имеешь в виду, что она выглядит как твоя? Так знай, мистер Извращенец, я не такая испорченная, как ты. Я определенно не таскаю с собой повсюду сумку с БДСМ-девайсами.

Зет смотрит вниз, задумчиво склоняет голову. Его сумка лежит около двери слева от меня. Я вздрагиваю всем телом, когда смотрю на нее.

– Моя сумка с сюрпризами немного больше чем твоя, Слоан. И там не только БДСМ-девайсы. Может, ты хочешь открыть ее и посмотреть, что там тебя ждет?

Инфекция – это одна из основных проблем современной хирургии. Мы, доктора, тратим много времени и сил, борясь с ее предупреждением. Мы прикладываем титанические усилия, чтобы сохранять раны чистыми, но иногда это совершенно не важно, насколько мы стараемся предотвратить ту или иною инфекцию. Все происходит будто само собой. Как только наносится порез или рана, она инфицируется. Органы воспаляются и отвергают пересаженные конечности. Я наблюдала за этим миллионы раз, но никогда не испытывала этого на себе. Сейчас же, я чувствую себя так, словно Зет проводит показательную операцию на моей вскрытой грудной клетке, а мое сердце уже воспалено неизвестным заражением. Оно яростно колотится в моей груди, пытаясь из последних сил бороться со странными, неведомыми мне чувствами по отношению к Зету.

– Я не собираюсь даже прикасаться к этой штуковине, ясно? И я принесла мою медицинскую сумку, чтобы я могла осмотреть Кэрри.

Я специально делаю упор на ее имени, чтобы он знал, что мне прекрасно известно, что оно вымышлено. Но мне кажется, он даже не парится по этому поводу.

– Во-первых, Кэрри спит. Но ты можешь поиграть в доктора со мной. Если меня правильно вдохновить, я могу быть послушным пациентом.

Он медленно поднимает руку: он делает это таким образом, как люди, когда хотят аккуратно прикоснуться к лошади. Моя мама однажды показывала мне, как это делается, когда я была ребенком: «Милая, позволь лошади увидеть твою руку. Позволь ей понять, что ты не причинишь ей вреда». Но я вижу в глазах Зета, что он как раз наоборот, сильно желает мне причинить боль. Так или иначе, но он это сделает. Он намерен вырвать меня из моего привычного мира, моей привычной жизни. Наконец, он прикасается к моей челюсти, и это прикосновение совершенно отличается от того, как он прикасался ко мне в больнице.

– Я не собираюсь играть с тобой игры, Зет. Ты должен показать мне Кэрри, если она тебе важна, и ты о ней забоишься. Ее запястья еще даже не начали заживать. Она определенно точно нуждается в медицинском лечении, и, ко всему прочему, мне нужно сменить ей повязки.

– Сейчас она принимает амоксициллин (прим.пер. лекарственное средство, антибиотик, обладающий антибактериальным и бактерицидным действием.), и ей меняют повязки три раза в день. И будут менять чаще, если ей это будет необходимо. Ей капают капельницу, чтобы она могла восполнить потерянную плазму, а также она ограничена постельным режимом. И в данный момент она спит, – отзывается гневно он.

Я чертовски разозлила его, можно сказать абсолютно точно. Я сглатываю, когда он двигается в мою сторону. Он останавливается всего в шаге от меня.

– Хватит болтовни, Слоан. Если ты не возражаешь, я присоединюсь к вечеринке, если ты достаточно смелая, то присоединишь тоже. А если нет, то советую тебе просто уйти, пока тут не стало по-настоящему жарко.

Пока тут не стало по-настоящему жарко? Я даже боюсь думать, что это может означать, потому то, что происходит тут, не назовешь достаточно приличным. Может, он просто не знает, что происходит там? Может, он думают, что его гости сейчас развлекают себя фуршетной едой. Почему у меня такое ощущение, что мое подсознание сейчас тычет в меня пальцем и смеется надо мной? Но, в то же время, оно коварно нашептывает мне: «Он сидел в темноте, ждал тебя. Он хочет тебя. Он прекрасно знает, что происходит здесь. Именно он это и организовывает, глупая девчонка».

– Отлично, я сейчас уйду. Но прежде, скажи мне, Зет, она жива?

Моя маска упрямство и безразличия в мгновение исчезает. У меня бывают такие моменты, когда я могу кричать, рыдать, пока мне не становится плохо. Но иногда чувства и все эмоции внутри меня застывают, окутанные толстым слоем льда. Зет издает гневный рык и делает то, что я совершенно не ожидала – снимает маску. Он бросает ее на кровать, которую я едва могу видеть позади него. Затем он начинает снимать своими умелыми пальцами запонки с рубашки.

– Что... Прости, что ты делаешь!?

– Тебе нужно видеть это, – кидает он кратко.

Дверь позади меня все еще открыта, и я знаю, что мне следовало бы развернуться и выбежать через нее, но что-то в его темном, мрачном взгляде заставляет меня стоять на месте, послушно ожидая, пока он сделает все, что запланировал. Наше общение, с того момента, как мы встретились сорок восемь часов назад, основывалось на пропаже телефона, на угрозах и брошенном вызове с его стороны. Но сейчас я явственно чувствую, что выстроенные прежде барьеры и стены непонимания должны пасть, сейчас он собирается быть со мной откровенным. Эта мысль сама по себе является настолько спорной, что мне хочется убежать и спрятаться от его правды. Он отбрасывает пиджак на стул с высокой спинкой, который стоит недалеко от него. Затем начинает расстегивать свою рубашку, материал на плечах и предплечьях натягивается, потому что он сгибает руки в локтях, чтобы аккуратно расстегнуть каждую пуговичку от воротника до подола. Под рубашкой он носит черную майку, которая словно вторая кожа идеально очерчивает его бугристые мышцы. Он выглядит как гребанный боец UFC (прим.пер. Абсолютный бойцовский чемпионат – UFC Спортивная организация, базирующаяся в Лас-Вегасе и проводящая бои). Его кожа бледная, цвета слоновой кости, на ней видны переплетения и кружева татуировок. Он смотрит на меня из-под нахмуренных бровей, и мне уже хочется вытереть взмокшие от пота ладони о платье. Он выглядит не просто чертовски горячим, а охренительно чертовски возбуждающим и горячим. Я почти ненавижу его присутствие тут, его притягательность, то, как он смотрит на меня, как будто его член уже в моей киске. Он просто убивает меня.

Резким и завораживающим взгляд движением, он стягивает через голову майку, обнажая тело с сокращающимися и перекатывающимися мышцами при каждом его движении. На его твердей груди находятся пять или шесть небольших татуировок, не считая рук, там переплетения и кружева татуировок сложно рассмотреть. Над бедром изображена огромная геральдическая лилия, эту рассмотреть достаточно легко из-за ее размера, так же как и парящего орла с левой стороны груди. Татуировка в виде текста огибает его шею, там написано, что-то с очень глубоким смыслом, но я не могу разобрать всего написанного, только отдельные слова. Он делает шаг вперед, я же отступаю назад, задерживая дыхание. Я стою в дверном проеме, а Зет стоит так, чтобы я могла разглядеть его при свете, который льется из коридора. Теперь я хорошо могу рассмотреть переднюю часть его тела, его твердую грудь, рельефный пресс, потрясающую V-линию бедер, которая исчезает в его брюках. Остальная часть его фигуры остается в тени

– Это, – он говорит, указывая на свой пресс, – то место, куда меня ранили в первый раз.

Я сморю, куда он мне указывает и вижу шрам, и мое тело помнит, как я в первый раз там, в отеле, прикасалась к его телу, как он настаивал, чтобы я исследовала его тело прикосновениями. Если сейчас я закрою глаза, то даже смогу вспомнить, как ощущается этот шрам, когда прикасаешься нему. Я прекрасно помню тот первый раз, когда я снова и снова в темноте касалась его. Мои пальцы покалывает от воспоминаний того, как ощущается этот шрам, когда проводишь по его рельефному прессу.

– А вот эти два шрама, это когда меня ранили во второй раз, – говорит он, проводя рукой по своей коже.

Шрамы выглядят не четкими, чистыми и аккуратными, как первый. Прекрасно видно, что у них рваные края, и они выглядят отвратительно, почти два дюйма в длину и до сих пор сохранился бордово-сиреневый оттенок, значит, шрам не был хорошо обработан, присутствовало воспаление. Когда он мне показывает шрамы, я веду с собой внутренний диалог, мне кажется, я оцениваю работу со стороны, как каждый профессионал своего дела. Я могла бы вылечить его намного лучше. И поверьте, эта мысль меня шокирует, я вообще не должна хотеть делать с ним что-либо.

– А вот это, куда меня подстрелили.

Он немного наклоняется вперед, так что я могу рассмотреть верхнюю часть его тела, и мне в глаза мгновенно бросается красная воспаленная рана, которая располагается на пару дюймов ниже его ключицы. В непосредственной близости от его легкого. Если бы это ранение пришлось на пару дюймов ниже того, где оно сейчас находится, то могло бы привести к неприятным, а то и смертельным последствиям. Даже взглянув всего раз на рану, я могу сказать с уверенностью, что она свежая. Я не могу сдержаться и вскрикиваю.

– Когда это произошло? Как?

Зет бережно берет меня за руку и притягивает к себе. Я пытаюсь устоять на месте, но все мое тело стремится в его сторону, словно это было неминуемо на протяжении всего времени. Он прижимает мою ладонь к месту, где у него пулевое ранение, смотря сосредоточенно мне в глаза. Его кожа источает пылающий жар, она настолько горячая, что мою руку будто опаляет огнем.

– Последствия схватки трехнедельной давности, – говорит он тихим голосом. – Это произошло, потому что парень, которого меня послали пристрелить, не хотел просто так сдаваться. Он пытался сопротивляться.

Бл*дь, я пытаюсь отдернуть руку, он только сильнее сжимает мою ладонь у его ранения.

– Вот какой мой мир! В этом мире людей убивают просто так или постоянно ранят. Это кошмар наяву. Люди умирают, не успев сказать даже слов в свою защиту. Запомни, Слоан, запомни и послушай меня внимательно, если твоя сестра оказалась втянутой в этот преступный мир, ты серьезно думаешь, что она могла выжить? Наивная малышка.

Слезы наполняют мои глаза. Я хочу вырваться и ударить его, причинить боль, но, в то же время, хочу найти в нем утешение. Он плохой, очень плохой, чувствовать к нему что-либо это очень неправильно, но я не могу по-другому. Но в данный момент, я хочу врезать ему кулаком настолько сильно, чтобы почувствовать, как ломаются его кости. Его или мои, после его слов мне уже неважно. Я настолько желаю этого в данный момент, что вскидываю ладонь и ударяю его ею наотмашь. Удар приходится по его щеке, я ударила его настолько сильно, что мою ладонь в данный момент будто пронизывают тысячи иголочек. Когда Зет поворачивается ко мне лицо, я вижу, как пылает его щека и на его нижней губе выступает капелька крови. Его движения настолько взвешенные и медленные, что я начинаю паниковать. Это был действительно очень тупой поступок, очень тупой.

– Я думал, ты не хочешь играть, Слоан, – рычит он.

Все еще удерживая мою вторую руку, он рывком затаскивает меня в комнату. Он самый большой страх в моей жизни. Я пытаюсь вырваться, но он не отпускает меня, крепко удерживая в своих объятиях. Зет в одно мгновение перехватывает мои запястья, обездвиживая меня. В три длинных шага он преодолевает расстояние до кровати и, рыча, крепко сжимает мои руки еще сильнее. Затем все, что я чувствую, это как я падаю на мягкую кровать, в то время, как он все еще прожигает меня взглядом своих темных глаз.

– Я клянусь, если ты изнасилуешь меня, я тебя убью! – выплевываю я.

Зет издает гневное рычание, и четко говорит, выделяя каждое слово:

– Запомни, Слоан, я никогда не принуждаю женщин. Если ты окажешься верхом на моем члене, то ты сама этого захочешь!

– Так именно поэтому ты швырнул меня на эту кровать?

– Я швырнул тебя сюда, потому что ты ударила меня, что было очень невежливо с твоей стороны, но я решил, что мы заключим с тобой сделку.

Я украдкой посматриваю на дверь, спешно размышляя, как мне выскользнуть из этой комнаты, но я сомневаюсь, что у меня это получиться, не будучи перехваченной им.

– Что ты имеешь в виду под словом «сделка»?

Он присаживается на кровать, и я мгновенно вспоминаю комнату отеля, но в этот раз я могу видеть его пытливый, всезнающий взгляд. Его сильная линия челюсти заставит многих мужчин умирать от зависти, а также другие черты, что делают его лицо таким не похожим на других по своей красоте и мужественности – его темные глаза, четко очерченные брови, подбородок с ямочкой, пухлые губы, высокие скулы, за которые многие женщины готовы были бы удавиться. Я ощущаю себя окаменевшей, но не потому, что он настолько привлекательный, а из-за того, как он смотрит на меня, будто я центр его вселенной.

– Я хочу задать тебе несколько вопросов, – заявляет он осторожно. – А потом ты сама примешь решение, остаться здесь и делать все, что я тебе скажу, или же уйти отсюда, навсегда стирая в памяти мой образ, и вообще какой-либо намек на мое существование. И о том, что ты видела сегодня вечером. Это будет твой выбор, никто тебя не будет удерживать, Слоан.

Ну, на первый взгляд все проще простого. Мне кажется, он не лжет мне, я верю ему, что он выпустит меня отсюда и не будет удерживать. Я вижу по его глазам – он честен со мной.

– Хорошо.

– Вот и хорошо, – говорит он следом.

Острые ощущения пронзают меня, когда он приподнимает свою руку, опираясь на спинку кровати и тем самым удерживая свой вес, и когда находится в такой позе, то возвышается надо мной.

– Скажи мне честно, был ли у тебя секс с кем-нибудь после меня?

Что это за вопрос? Он терпеливо ожидает моего ответа, в то время как я пытаюсь изобразить, что разгневана его неподобающим вопросом. Мне кажется, ему совершенно наплевать на то, что он разозлил меня этим вопросом. Он просто сидит и ждет моего ответа, и я пытаюсь собраться, чтобы ответить ему, потому что чем быстрее я это сделаю, тем раньше, я уйду отсюда. Отлично, бл*дь. У меня же совершенно нет причин, чтобы лгать ему? Ведь так? Поэтому я отвечаю ему честно:

– Нет, после тебя у меня ни с кем не было секса.

Единственная его реакция на мой ответ, морщинки, появившиеся в уголках глаз от того, что он слегка прищурился.

– Хорошо. Спасибо, что была откровенна со мной. А теперь ответь мне вот на какой вопрос, и затем ты сможешь идти, если захочешь.

Я втягиваю глубокий вдох. И готовлюсь к самому худшему, я просто знаю, что следующий вопрос будет моей погибелью.

– Если возвратиться назад, когда мы впервые познакомились, когда мы впервые были вместе в том номере. Помнишь, что я тебе сказал: «Либо ты говоришь, как трахать тебя, либо я трахну тебя так, как хочу». Ты когда-нибудь думала еще о той ночи, хотела ли ты продолжения?

– Нет, однозначно нет.

Мой голос дрожит настолько сильно, что со стороны я похожа на маленькую испуганную девчонку, затем я отвожу от него взгляд в сторону. Зет недовольно цокает языком.

– Ты начала так хорошо, даже сказала правду. Пожалуйста, не порти все сейчас своей ложью, Слоан. И я не просто спрашиваю, а потому что мне известен твой ответ заранее.

Он склоняется все ниже и ниже, пока говорит, до того момента пока его лицо не находится в паре миллиметров от моего. Зет ласково проводит носом по линии челюсти, легко щекоча мою кожу своим теплым дыханием, затем вдыхает мой запах и затем выдыхает. Это действие заставляет мое тело полностью покрыться нервной дрожью, ощущение настолько мощное, что мне приходится сильно напрячь мышцы, чтобы прекратить вздрагивать. Он продолжает:

– Ты не можешь выбросить меня из своих мыслей. Ты думала и думаешь обо мне постоянно, гадая, с кем я сейчас, где я сейчас, что делаю, кого я трахаю сейчас.

Он выдыхает последнее слово горячим шепотом мне на ухо, и я с силой стискиваю бедра, потому что его слова словно зажженная спичка, что целенаправленно бросили в бензин, в крови вспыхивает пламя.

– Когда ночь накрывает город, рассыпая золотистые звезды, когда ты находишься наедине с собой, ты прикасаешься к своей киске, ласкаешь свой жаждущий клитор пальцами. Я тот, для кого ты становишься влажной. И все это время ты гадаешь, каково это было бы чувствовать, что я обладаю тобой, что бы я сделал с тобой, если бы ты принадлежала мне. В какой позе и сколько раз я бы сделал тебя своей, как бы мой член заполнял твою маленькую киску или проскальзывал меду твоих губ. Поэтому вот мой последний вопрос, Слоан. Достаточно ли ты смелая, чтобы признать это желание? Достаточно ли ты смелая, чтобы признать, как сильно ты хочешь это выяснить?

Я чувствую себя так, будто каждая частичка моей души выставлена на показ. У меня сложилось стойкое ощущение, как будто Зет нащупал тонкие струнки моего разума и с ловкостью виртуоза играл на них, считывая мои самые сокровенные мысли и желания. Я точно уверена, что он не мог знать таких вещей обо мне, но он рассказал их с такой поразительной убедительностью, что я точно поняла: для него мои мысли, как открытая книга. И самое обидное, что так и есть. Все что он сказал, правда. Бл*дь. Я прикрываю судорожно глаза, пытаясь восстановить дыхание, невзирая на состояние панической атаки. Моя паника вызвана из-за нависающего надо мной гавнюка. Добавьте к этому его сексуальность и язвительность, и все это завернуто в обжигающе горячее татуированное тело.

– Я... я не хочу этого, Зет, – мямлю я.

Если он и испытывает чувство огорчения, то не подает мне и виду. Он отстраняется от меня, садится, предоставляя мне некоторое личное пространство.

– Достаточно честно. Ну что ж, это был достаточно приятный визит, но, Слоан, время подошло к концу.

Я сажусь, наблюдая за его действиями. Он очень серьезен. И действительно намерен меня отпустить. Я не спеша свешиваю ноги с кровати, заранее пребывая в напряженном состоянии, но лишь оттого, что это может быть какой-либо из его уловок. Он в свою очередь тоже поднимается с кровати, набрасывает рубашку, продевая руки в рукава, но оставляя ее расстегнутой. Затем он берет свои запонки с какого-то предмета мебели, как ранее мне казалось это стул с высокой спинкой. Весь его вид: татуировки, лицо, распахнутая рубашка – все это отражает хищные и сексуальные повадки, движения. И это все не напускное. Он тот, кто он есть, это его суть.

– Ну и? – вопросительно протягивает он.

– А... а что... – я не могу себя принудить произнести четко слова.

Я ненавижу, что даже в мыслях я не могу их озвучить как надо, поэтому выдыхаю и скороговоркой выпаливаю слова:

– А что ты собираешься делать, когда я уйду?

Зет подходит обратно к кровати и становится напротив меня. Мои глаза впитывают с остервенелой жадностью его рельефные кубики пресса. Какого черта у мужчин такие идеальные мышцы пресса? Он поднимает большую ладонь и сгибает указательный палец, приподнимая мой подбородок, так что мои глаза встречаются с его.

– Когда ты уйдешь, я выйду из этой комнаты, выпью немного шампанского и собираюсь найти ту, кто захочет поиграть со мной.

– Поиграть?

– Да, именно так. И не в какие-то гребаные шахматы. Я найду ту, которая захочет быть оттраханой до такой степени, что не сможет стоять. Найду ту, которая позволит мне скользнуть языком в ее узенькую киску. Ту, кто позволит мне попробовать ее сладость. Ту, кто позволит мне связать ее и напугать до чертиков. Я найду ту, кому это будет по душе. Я думал, что сегодня это будешь ты, но ошибся.

Я сглатываю нервный комок. И опять сглатываю. Мое горло чувствуется обожженным и сухим, будто я вдохнула раскаленный воздух Сахары. Мне следует поторапливаться и уносить отсюда свою задницу, пока я не совершила чего-нибудь, откровенно говоря, тупого. Я настолько быстро поднимаюсь на ноги, что Зету приходится отступить, чтобы я не сбила его с ног.

– Мне... мне на работу завтра утром. Я... – продолжаю оправдываться я, когда спешно направляюсь к двери, борясь... с чем? С голосом здравого рассудка, который принуждает меня уйти отсюда.

– Гм, – издает звук сомнения.

Его тело покрывают бледно-желтые отблески света, когда я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

– Мне кажется, ты что-то забыла.

Он нагибается и поднимает мою медицинскую сумку, протягивая ее мне. Он усмехается, когда видит выражение на моем лице.

– Ты знаешь, если ты хочешь, то можешь остаться. Тебе не нужно что-то говорить мне. И это никак не сделает тебя слабой в моих глазах. Наоборот это сделает тебя сильнее.

Я подхожу к нему, смотря ему в глаза. Я не могу... Просто не могу сделать этого. Я не такой человек. А какой я вообще человек? Я ведь даже не знаю, какая я на самом деле. Он все еще держит мою сумку за ручку, приподнимая бровь, он добавляет:

– Ну и что ты решила? Хочешь сумку или хочешь меня?

Он сказал, что мне не обязательно что-то говорить. Он сказал, что это не сделает меня слабой в его глазах. Но может... может, я хочу побыть слабой? Я сохраняла стойкость на протяжении двух прошедших лет. Я была сильной, когда пропала Лекси. Я была сильной, когда обменяла свою девственность на информацию о ее местонахождении. Я все еще сохраняла хваленую стойкость, когда поняла, что больше не могу сохранить даже эту часть себя. Я так устала быть сильной. Я делаю глубокий вдох и прикрываю глаза, уже заранее сожалея о своих следующих действиях.

Делаю уверенный шаг по направлению к нему и опускаюсь на край кровати. Хриплый, но наполненный насыщенным звуком желания голос Зет разрезает тишину:

– Да. Именно так я и думал, вот моя дерзкая и смелая девочка.