Текст книги "Магический Индекс (СИ)"

Автор книги: Кадзума Камачи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Меч Канзаки длиной больше двух метров был уже в ножнах. Удар был нанесен настолько быстро, что Камидзё вообще не заметил, как лезвие сверкнуло в воздухе. Он не мог двинуться с места.

Единственной причиной, по которой он еще стоял на ногах, было то, что Канзаки намеренно промахнулась. Ситуация выглядела настолько нереальной, что он едва смог осознать этот факт. Его враг был настолько абсурдно сильным, что его разум не мог с этим справиться.

С глухим звуком за ним упала на землю рассеченная лопасть ветряка.

Хотя обломок лопасти упал так близко, Камидзё всё еще не мог пошевелиться.

"... !"

Камидзё стиснул зубы при мысли о том, насколько жутко острым должно быть это лезвие.

Канзаки открыла один глаз и сказала: – Я попрошу тебя еще раз, – она слегка прищурила глаза. – Я бы предпочла взять ее под нашу защиту, так, чтобы не требовалось называть мое магическое имя.

В голосе Канзаки не было колебания, голос её был настолько холоден, что казалось, она хочет сказать, что разрушения такого масштаба не стоили никакого удивления.

– ...К-какого черта ты говоришь?

Он не мог двинуться ни вперед ни назад, словно его ноги приклеились к земле. Его ноги дрожали, словно он только что пробежал полную марафонскую дистанцию, и чувствовал, как силы оставляют его.

– У меня нет причин сдаваться...

– Я спрошу столько раз, сколько будет необходимо.

В одно мгновение – в самом деле в одно мгновение – правая рука Канзаки расплылась и исчезла из виду, словно это был глюк в видеоигре.

Что-то с ревом полетело в Камидзё с устрашающей скоростью.

– ?!

Камидзё показалось, словно со всех сторон открыли огонь гигантские лазерные пушки.

Это было словно гигантское торнадо, сделанное из воздушных лезвий.

Тома Камидзё смотрел на то, как этот тайфун рассекал на куски асфальт, уличные фонари и деревья, выстроившиеся ровными рядами вдоль улицы, словно это была промышленная водорезка. Кусок асфальта величиной с кулак пролетел по воздуху и ударил Камидзё в правое плечо, чего было достаточно, чтобы отправить его тело в полет, едва не лишив сознания.

Ухватившись за правое плечо, Камидзё оглянулся по сторонам, двигая лишь глазами.

Один... два... три., четыре, пять, шесть, семь. В общем, семь ровных порезов мечами протянулись на несколько десятков метров по ровной поверхности. Разрезы шли под разными, по-видимому, случайными углами, и выглядели так, словно стальную дверь расцарапали ногтями.

Он услышал лязг, с которым ее катана вернулась в ножны.

– Я бы предпочла взять ее под нашу защиту, так, чтобы не требовалось называть мое магическое имя.

Всё еще держа правую руку на рукояти меча, Канзаки просто повторяла эту фразу, без злобы и гнева.

Семь ударов, но Камидзё не смог заметить ни одного. Она нанесла семь ударов за одно мгновение. И если бы она только захотела, любой из этих ударов или все они стал бы смертельным ударом, который рассек бы Камидзё пополам.

Нет. Он слышал звук меча, вкладываемого в ножны, только раз.

Скорее всего это была сверхъестественная сила, известная как магия. Она владела какой-то магией, которая увеличивала дальность ее ударов до десятков метров, и давала ей мастерство наносить семь ударов за один раз.

– Скорость удара "нанасэн" [5], который наносит мой "Шичитэн Шичито" [6]достаточна для того, чтобы убить тебя семь раз за промежуток времени, известный как мгновение. Люди называют это мгновенной смертью. Назвать это верной смертью будет недалеко от истины.

Камидзё молча сжал свой кулак с силой, достаточной, чтобы раздавить его правую руку.

У неё была ошеломляющая скорость, сила и дальность. Скорее всего, этот рассекающий удар имел какое-то отношение к сверхъестественной силе, известной как магия. В этом случае он просто должен был принять этот удар на руку.

– И не мечтай, – сказала она, прерывая течение его мыслей. – Я слышала от Стейла, что твоя правая рука почему-то может рассеивать магию. Однако правильно ли я думаю, что ты не сможешь рассеять ее, не дотронувшись правой рукой?

Именно. Правая рука Камидзё была бесполезна, если он не мог коснуться её.

Дело было не только в скорости. В отличие от "бири-бири" и рейлгана Микото Мисаки, которые стреляли по прямой линии, он не мог предсказать, куда будет направлен удар Нанасэна Каори Канзаки из-за его постоянного изменения. Если бы Камидзё попытался использовать Разрушитель Иллюзий, эти семь лезвий скорее всего сразу же разрезали бы его руку на куски.

– Я спрошу столько раз, сколько понадобится.

Правой рукой Канзаки незаметно обхватила рукоятку Шичитэн Шичито, висевшего у нее на поясе.

Камидзё почувствовал, как по его щекам стекает холодный пот.

Если бы настроение Канзаки изменилось, и она решила бы убить его, Камидзё наверняка мгновенно разрезало бы на куски. Учитывая, как она порезала на куски деревья, выстроившиеся вдоль дороги с расстояния в несколько десятков метров, пытаться убежать или использовать что-то в качестве щита было бы самоубийством.

Камидзё прикинул расстояние до Канзаки.

Оно было около десяти метров. Если бы он побежал настолько быстро, насколько ему позволило бы его тело, он мог бы покрыть это расстояние за четыре шага.

"... Шевелитесь."

Камидзё отчаянно скомандовал своим ногам, которые словно приклеились к земле мгновенным клеем.

– Позволишь ли ты нам взять ее под нашу защиту прежде, чем я назову свое магическое имя?

"... Шевелитесь!!!"

Он сделал шаг вперед, словно отрывая ногу от асфальта. Канзаки дернула бровью в то время, как Камидзё делал еще один стремительный шаг, летя вперед, словно пуля.

– О... О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!!!

Он сделал следующий шаг. Если он не мог убежать, не мог уклониться вправо или влево, и не мог ничего использовать в качестве щита, единственным вариантом оставалось рвануться вперед и проложить себе путь.

– Не знаю, что завело тебя так далеко, но...

Канзаки вздохнула скорее с жалостью, чем с удивлением. А затем...

Нанасэн.

Мелкие обломки раздробленного асфальта и куски деревьев взлетели в воздух как пыль. С ревом ветра это облако пыли было рассечено на куски прямо на глазах у Камидзё.

– А... О-о-о!!!

Он понимал, что может нейтрализовать его, если прикоснется правой рукой, но его душа немедленно сделала выбор – уклониться. Он нагнулся с такой силой, что казалось, откинул голову вниз, и его сердце застыло, когда над головой пронеслись семь волн.

Он никак не просчитал этого, да если бы и попытался, у него ничего бы не получилось. Он сумел уклониться благодаря чистому везению, и сумел сделать еще один мощный шаг, третий из четырех.

Каким бы странным ни был воздушный удар Нанасэна, в своей основе это всё-таки был удар "иаи". [7]Это была древняя техника владения мечом, позволявшая нанести один решительный удар, начинавшийся с вытягивания меча из ножен, что означало, что пока меч был не в ножнах, боец был беззащитен и не мог нанести другой удар "иаи".

Если бы он смог сделать этот последний шаг, чтобы дотянуться до Канзаки, он бы победил. Последняя надежда, которую эта мысль дала Камидзё, была разбита вдребезги тихим щелчком.

Это был слишком краткий, слегка металлический звук катаны, возвращающейся в ножны.

Нанасэн.

Рев раздался прямо перед Камидзё, с расстояния выстрела в упор.

Семь ударов настигли его прежде чем рефлексы его тела успели включиться

– Чёрт побери... А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Камидзё протянул правую руку навстречу режущему удару, но это скорее напоминало защитное движение, которым пытаются поймать мяч, брошенный в лицо, а не агрессивный выпад.

Пока речь шла о сверхъестественных силах, правая рука Камидзё могла нейтрализовать их, даже если бы это была сила Бога или вампиров.

Благодаря короткой дистанции семь ударов были нанесены одновременно, без рассеивания, а это означало, что он мог бы уничтожить их одним ударом Разрушителя Иллюзий.

Когда удары сверкнули синевой в лунном свете, кожа одного из пальцев руки Камидзё слегка коснулась их...

... И ее разрезало.

– Чёёё...?!

Удары не исчезли. Несмотря на Разрушитель Иллюзий, эти нелепые удары не исчезли.

Камидзё немедленно попытался отдернуть руку назад, но это было слишком медленно. В конце концов он сам подставил собственную руку под надвигающийся удар японского меча.

Увидев это, она слегка прищурила глаза. В следующее мгновение вокруг разнесся сочный звук разрезаемой плоти. Камидзё, схватив окровавленную правую руку левой, опустился на колени.

Он был действительно удивлен, что все его пять пальцев оставались на месте. Разумеется, это было не из-за особой твердости пальцев Камидзё и не из-за недостатка умения Канзаки. Тело Камидзё не разрезало на куски благодаря тому простому обстоятельству, что она сдержалась, сдержалась еще сильнее, и позволила ему жить.

Всё еще стоя на коленях, Камидзё посмотрел вверх.

Канзаки стояла на фоне идеального круга голубой Луны. Он видел перед ней что-то вроде красных нитей.

Они напоминали паутину. Только теперь, когда кровь Камидзё покрыла их, словно вечерняя роса паутину, он смог разглядеть семь стальных нитей.

– Не могу в это поверить... – Камидзё стиснул зубы. – Да ты вообще маг?

Нелепо огромная катана была не более чем декорацией.

Неудивительно было, что он не смог разглядеть, как она вытаскивала меч. На самом деле Канзаки вообще не вытаскивала его. Она всего лишь слегка выдвинула меч в ножнах и затем загнала его обратно. Это движение должно было отвлечь внимание от руки, управляющей семью нитями.

Рука Камидзё сравнительно не пострадала потому что Канзаки ослабила нити как раз перед тем, как они должны были отрезать его пальцы.

– Я уже говорила, что услышала о твоей способности от Стейла, – голос Канзаки звучал равнодушно. – Именно тогда я поняла: у твоей способности не сила больше, а тип другой. Это то же самое, что камень-ножницы-бумага. Сколько бы ты не пытался использовать камень, тебе никогда не победить мою бумагу.

– ...

Камидзё сжал свой окровавленный кулак.

– Видимо, ты кое в чем ошибаешься, – похоже, Канзаки было больно на него смотреть. – Я не скрываю недостаток способностей за дешевым трюком. Шичитэн Шичито – не просто украшение. За Нанасэном лежит настоящий Юйсэн [8]

– ...

Он сжал свой окровавленный кулак.

– И что еще важнее, я до сих пор не назвала своё магическое имя.

– ...

Он сжал его.

– Пожалуйста, не заставляй меня произнести его, парень, – прикусила губу Канзаки. – Я больше никогда не хочу называть его.

Его сжатый кулак дрожал. Она явно была не такой, как Стейл. Она не была человеком одного приема. От самого основного из основ до самого сложного из сложностей она была совершенно не такой как Камидзё.

– ... Как будто я могу сдаться.

Несмотря на это, Камидзё не разжал свой кулак. Он продолжал сжимать правую руку, хотя и не чувствовал её.

Индекс не сдавалась, пытаясь увидеться с Камидзё, когда ее спину рассекла эта магичка.

– Что ты сказал? ... Я не расслышала.

– Я сказал, заткнись к черту, ты, проклятый робот.

Камидзё сжал окровавленный кулак и замахнулся, попытавшись ударить в лицо стоявшую перед ним девушку.

Но прежде чем он смог это сделать, носок сапога Канзаки врезался ему в солнечное сплетение. Весь воздух вылетел из его легких, и черные ножны Шичитэн Шичито ударили его по челюсти как бейсбольная бита. Его тело завертелось, словно подхваченное торнадо, и он врезался в землю плечом.

Прежде чем Камидзё успел расплакаться, он увидел подошву сапога, опускающуюся, чтобы раздавить его голову.

Пытаясь уклониться, он немедленно откатился в сторону и...

– Нанасэн.

Когда это слово достигло слуха Камидзё, семь режущих ударов разнесли асфальт вокруг него на куски. Со всех сторон на тело Камидзё обрушились мелкие осколки.

– Гх... А...?!

Камидзё корчился на земле от острой боли, такой, будто его избивали пять или шесть человек. Канзаки приближалась к нему, шаркая сапогами по земле.

"Я должен встать..."

Но его ноги слишком устали, чтобы двигаться.

– Наверняка уже хватит, – в ее тихом голосе чувствовалась настоящая боль. – У тебя нет причин заходить настолько далеко ради нее. Продержаться даже тридцать секунд против одного из десяти лучших магов Лондона – уже огромное достижение. После того, как ты зашел настолько далеко, она не сможет тебя ни в чем винить.

– ...

Сознание Камидзё было затуманенным, но он смог кое-что вспомнить.

Он вспомнил, что Индекс и в самом деле не винила бы его, что бы он ни сделал.

"Но..."

Он не мог сдаться именно потому что она продолжала терпеть всё это, не обвиняя других людей. Он хотел спасти девочку, которая улыбалась так идеально, несмотря на душераздирающее выражение лица.

Камидзё заставил сжаться израненный кулак правой руки, словно это был умирающий жук.

Его тело всё еще могло двигаться. Оно сдвинулось с места, когда он его попросил.

– ... Почему? – прошептал Камидзё, продолжая лежать на земле. – Ты выглядишь так, словно тебе это не нравится. Ты не такая как этот Стейл; ты сомневаешься, нужно ли убивать врага. Ты запросто могла убить меня с самого начала, если бы ты этого хотела, но ты этого не сделала. ... В тебе еще осталось достаточно мышления нормального человека, чтобы ты могла колебаться в таких делах, верно?

Канзаки спрашивала снова и снова. Она просила, чтобы всё это закончилось до того, как ей придется назвать свое магическое имя.

Рунический маг, называвший себя Магнус Стейл, не проявлял в этом отношении ни капли сомнений.

– ...

Каори Канзаки замолчала, но сознание Камидзё было слишком затуманено болью, чтобы он смог это заметить.

– Тогда ты наверняка знаешь, да? Ты знаешь, что гоняться за девочкой, пока она не потеряет сознание от голода, а затем располосовать ей спину мечом неправильно, да? – пока он говорил, словно кашляя кровью, Канзаки могла только продолжать слушать его. – Знаешь ли ты, что из-за вас у неё нет воспоминаний дольше чем год назад? Какого черта вы сделали с ней во время погони, чтобы довести ее до такого состояния?

Ответа он не услышал. Камидзё не мог понять.

Он бы мог понять, если бы эта магичка пыталась заполучить 103 000 гримуаров, чтобы стать магическим богом, который мог бы (предположительно) изменить мировые законы, чтобы исполнились какие-то желания вроде выздоровления неизлечимо больного ребенка или чего-то для умершей любимой.

Но она этого не делала.

Она была частью организации. Она делала это потому что ей сказали это сделать, потому что это была ее работа и потому что такие ей отдали приказы. Это было всё, что понадобилось, чтобы она преследовала девочку и располосовала ей спину.

– Почему? – повторил Камидзё, стиснув зубы. – Я – неудачник, который не смог спасти одну-единственную девочку после того как рискнул своей жизнью, чтобы отчаянно сражаться с тобой. Я слабак, который не может сделать ничего, кроме как лежать на земле и смотреть, как ты её забираешь, – голос у него был такой, словно он мог в любой момент расплакаться как ребенок.

– Но ты же другая, разве не так? – он понятия не имел, что говорит. – С твоей силой ты можешь защитить кого угодно и что угодно, и спасти что угодно и кого угодно, – он понятия не имел, с кем он разговаривает.

– Так почему ты делаешь это?

Он говорил.

Он сожалел.

Он сожалел, что думал, что сможет защитить всё, что хотел, с той малой силой, которая у него была.

Он сожалел, что девушка с такой ошеломляющей силой использовала её только для охоты на маленькую девочку.

Он сожалел, что ситуация похоже, говорила о том, что он был даже хуже, чем такой человек.

Он сожалел обо всем этом и думал, что расплачется.

– ...

Тишина, воздвигнутая поверх тишины, творящая еще большую тишину.

Если бы сознание Камидзё прояснилось, он бы определенно был удивлен.

– Я...

Загнанной в угол была Канзаки.

Всего лишь несколькими словами он загнал в угол одного из десяти лучших магов Лондона.

– Я действительно не хотела рассечь ей спину. Я думала, что барьер ее Переносной Церкви всё еще работает... я порезала её только потому, что была абсолютно уверена, что это ее не ранит... И всё же...

Камидзё не понимал, о чем говорила Канзаки.

– Я делаю это не потому, что мне так хочется, – сказала Канзаки. – Но она не сможет жить, если я этого не сделаю. ... Она... умрёт.

Голос Канзаки был как у ребенка, который вот-вот расплачется.

– Я принадлежу к той же организации, что и она. Я из Несессариуса из Англиканской церкви, – сказала она, словно кашляя кровью. – Она моя коллега... и дорогая подруга.

Примечания[ править]

1. отсылка на японские конфеты под названием "Чокоболлз" Если вам повезет, на упаковке будет напечатан либо золотой либо серебряный ангел. Одного золотого или пять серебряных ангелов можно обменять на упаковку игрушек.

2. "ринго" – "яблоко" по-японски.

3. Намахагэ (яп. ) – ками-ряженые, характерные для празднеств северо-востока Японии. Подробнее – http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B0 %D0%BC%D0%B0%D1%85%D0%B0%D0%B3 %D1%8D

4. по-японски это название читается "Камидзё но Тома", но пишется не теми иероглифами, что имя Тома Камидзё.

5. "нанасэн" – "семь вспышек"

6. "семь небес, семь мечей"

7. "иаи" – техника удара, при которой меч вытаскивается из ножен, наносит удар и снова прячется в ножны.

8. "Одиночная вспышка".

Глава 3: Гримуар тихонько улыбается – «Forget_me_not.»[ править]

Часть 1[ править]

Он не понимал. Он не понимал, что говорила Канзаки.

Камидзё лежал окровавленный, распростершись на земле, и глядел на Канзаки, думая, что услышанное ему померещилось от удивления. В конце концов, в этом не было смысла. Индекс пыталась добраться до Англиканской церкви в то время как ее преследовали маги. Как эти маги могли быть из той же самой Англиканской церкви?

– Ты когда-нибудь слышал об эйдетической памяти? – спросила Каори Канзаки. Её голос был слабым, и она выглядела так, словно ей было больно. В этот момент трудно было поверить, что она – один из десяти лучших магов в Лондоне. Она выглядела просто измученной девушкой.

– Да, это истинная сущность её 103 000 гримуаров, верно? – Камидзё пошевелил рассеченными губами. – Они все у нее в голове. Хотя мне кажется трудно поверить в то, что она может запомнить всё, что видит хотя бы раз. Я имею в виду – она же дурочка. Она просто не выглядит таким гением.

– ... Кем ты ее видишь?

– Просто девочкой.

Канзаки выглядела скорее измученной, чем удивленной и сказала: – Ты думаешь, она смогла бы целый год ускользать от нашей погони, если бы была "просто девочкой"?

– ...

– У Стейла есть его огонь, а у меня есть Нанасэн и Юйсэн. Она противостоит магам, которые могут назвать свои магические имена, но она не может полагаться ни на сверхъестественные силы, как ты, ни на магию как я. Она может только убегать, – Канзаки улыбнулась с самоиронией. – И мы со Стейлом – это всего лишь двое из её противников. Даже я не продержалась бы и месяца против всей организации Несесариуса.

Это было правдой.

Камидзё наконец-то узнал правду об Индекс. Он не смог скрываться даже четыре дня со своим Разрушителем Иллюзий, который мог нейтрализовать даже божественные чудеса одним ударом. И всё-таки она...

– Она без сомнения, гений, – заявила Канзаки. – До такой степени, что использование её способности в плохих целях могло бы привести к катастрофе. [1]Причина, по которой верхи Церкви не относятся к ней нормально, ясны. Они её боятся. Все до единого.

– Может быть и так, – Камидзё прикусил окровавленную губу. – Но всё равно она – человек. Она не инструмент. Я не могу... позволить тебе называть её так...!

– Да, – кивнула Канзаки. – Но ее нынешние возможности не так уж отличаются от возможностей обычных людей вроде нас.

– ...?

– Больше 85 процентов мозга Индекс заполнены 103 000 гримуаров. Оставшихся 15 процентов ей едва хватает для того, чтобы быть на одном уровне с нами.

Это было удивительно и всё такое, но Камидзё хотел узнать кое-что в первую очередь.

– И... что? Что же вы делаете? Вы принадлежите к той же самой церкви, что и Индекс, верно? Этот как его... Несесариус. Почему же вы гонитесь за ней? Почему Индекс говорила, что вы – злые маги из магической группы, – Камидзё тихо сжал зубы. – Или ты хочешь сказать, что это Индекс водила меня за нос?

Он не мог в это поверить. Если Индекс просто пыталась использовать Камидзё, он не видел никаких причин, по которым она рискнула бы своей жизнью и получила бы рану на спине, пытаясь спасти его. И, даже помимо логических рассуждений, он просто не хотел в это верить.

– .. Она не лгала, – ответила Каори Канзаки, слегка замявшись.

Звучало это так, словно она затаила дыхание, пока у нее разбивалось сердце.

– Она ничего не помнит. Она не помнит ни того, что мы принадлежим к Несесариусу, ни причины, по которой её преследуют. Раз она ничего не помнит, для заполнения пробелов ей приходится использовать свои знания. Совершенно естественно предположить, что маги, преследующие Индекс запрещенных книг, принадлежат к магической группе, гоняющейся за ее 103 000 гримуарами.

Камидзё кое-что вспомнил: Индекс потеряла воспоминания о событиях дольше года назад.

– Но... подожди. – Подожди секунду. Это бессмыслица. У Индекс же эйдетическая память, верно? Так почему же она забыла? Что заставило её потерять память?

– Она не потеряла её, – Канзаки вообще перестала дышать. – Строго говоря, я её стерла.

Камидзё не надо было спрашивать, как.

– Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать об этом, парень. Я больше никогда не хочу об этом рассказывать.

– ... Почему? – спросил он вместо этого. – Почему? Я думал, вы с Индекс – друзья! И не то, чтобы это просто Индекс так думала, я вижу по твоему лицу! Ты относилась к Индекс как к дорогой подруге, разве нет? Так почему?

Камидзё вспомнил, как Индекс улыбалась ему.

Именно другая сторона одиночества привела его к тому, что он стал единственным человеком в мире, которого она знала.

– ... Нам пришлось это сделать.

– Почему? – закричал он, словно взвыв на висевшую над головой Луну.

– Потому что иначе Индекс умерла бы.

Он перестал дышать. Без видимых причин жара летней ночи, которую он чувствовал кожей, исчезла. Все его пять чувств ослабли, словно пытались ускользнуть от реальности.

Было такое чувство, словно... словно он превратился в труп.

– Как я сказала, 85 процентов её мозга заняты 103 000 гримуаров, которые она запомнила, – плечи Канзаки слегка дрожали. – Для обычного использования у неё есть всего лишь 15 процентов. Если она будет продолжать накапливать воспоминания как обычный человек, её мозг вскоре взорвется.

– Не может быть...

Отрицание. Сознание Камидзё не использовало логику или рассуждения, а попросту отрицало это.

– Я имею в виду... я имею в виду... как такое может быть? Ты сказала, что с этими 15 процентами она на нашем уровне.

– Да, но она отличается от нас одной особенностью. У неё – эйдетическая память, – все чувства медленно исчезли из голоса Канзаки.

– Вспомни, что такое на самом деле эйдетическая память?

– ... Это способность никогда не забывать то, что ты однажды видел, верно?

– И в самом ли деле способность забывать – такая уж плохая вещь?

– ...

– Возможности человеческого мозга на удивление ограничены. Единственная причина, по которой он может работать сто лет – то, что ненужные воспоминания исчезают в процессе забывания. Например, ты не помнишь, что ты ел на обед неделю назад, да? Мозг каждого человека незаметно для него проходит эту процедуру обслуживания. Иначе люди не смогли бы жить. Но, – сказала Канзаки ледяным голосом, – Она этого сделать не может.

– ...

– Она не может ничего забыть: ни числа листьев на деревьях вдоль улицы, ни лица каждого человека, встреченного в час пик, ни формы всех до единой капель дождя, падающих с неба. Все эти бессмысленные, бессодержательные воспоминания очень быстро заполняют её мозг, – голос Канзаки застыл. – То, что в ее распоряжении осталось всего 15 процентов емкости мозга – фатальная трагедия для неё. Поскольку она не может ничего забыть самостоятельно, единственный для неё выход – чтобы кто-то другой заставил её забыть.

Разум Камидзё разлетелся на осколки.

"Что... что это за история? Я думал, что это история о том, как неинтересный парень спасает неудачливую девочку, преследуемую злыми магами, знакомится с девочкой и наконец чувствует сладкую боль в груди, когда в конце концов видит, как девочка уезжает."

Он продолжил анализировать несоответствия.

– Так что я пришла, чтобы дать ей убежище прежде, чем появится кто-то, кто мог бы забрать её и воспользоваться гримуарами.

– Я бы хотела взять ее под нашу защиту, так, чтобы мне не пришлось называть мое магическое имя.

– ... Сколько времени осталось? – спросил Камидзё.

Расспрашивая вместо того, чтобы отрицать, он, похоже, уже признал это где-то в глубине души.

– Сколько времени осталось до того, как её мозг взорвется?

– Её воспоминания стираются точно раз в год, – измученным голосом ответила Канзаки. – Осталось не больше трех дней с этого времени. Это нельзя делать слишком рано или слишком поздно. Если не стереть память точно в нужное время, ничего не получится. ... Я надеюсь, у нее еще не начались страшные головные боли, которые этому предшествуют.

Камидзё был потрясен. Индекс в самом деле говорила, что потеряла воспоминания дольше года назад.

... И головная боль. Камидзё думал, что Индекс слегла из-за лечебной магии. В конце концов, из них двоих Индекс знала о магии намного больше, и она сказала именно так.

Но что, если Индекс ошибалась? Камидзё задумался.

Что, если она ходит в состоянии, в котором ее мозг может в любой момент разрушиться?

– Теперь ты понимаешь? – спросила Каори Канзаки. У неё не было слёз, словно она отказывалась позволять себе проявлять такие дешевые эмоции. – Мы не хотим навредить ей. Фактически, без нас её никак не спасти. Так отдашь ли ты её нам прежде, чем мне придется назвать своё магическое имя?

– ...

Когда лицо Индекс появилось перед внутренним взором Камидзё, он стиснул зубы и плотно зажмурил глаза.

– К тому же, если мы очистим её память, она не будет помнить о тебе. Ты же видел, как она смотрела на нас, верно? Что бы она ни чувствовала к тебе сейчас, как только она откроет глаза, она будет смотреть на тебя как не более чем на природного врага, охотящегося за её 103 000 гримуарами.

– ...

В этот момент Камидзё почувствовал, что что-то было странным.

– Спасая её, ты ничего не выиграешь.

– ... Что ты хочешь этим сказать? – чувство вспыхнуло мгновенно, как выплеснутый в огонь керосин. – К чёрту это! При чем тут то, будет ли она меня помнить? Ты, похоже, не понимаешь, так что дай-ка я тебе скажу кое-что. Я друг Индекс. Я решил оставаться на её стороне независимо от того, что случится. Даже если это не записано в твоей драгоценной Библии, это никогда не изменится!!!

– ...

– Я подумал, что что-то тут не так. Если она всего лишь потеряла память, разве вы не могли просто устранить недоразумение, всё ей объяснив? Почему вы оставили её в таком состоянии? Почему вы гонялись за ней как её враги? Какого черта вы вообще решили бросить её? Ты хоть понимаешь, что она чувст....

– Заткнись. Ты ничего не знаешь!!!

Гнев Камидзё был уничтожен обрушившимся сверху воплем Канзаки. Не от слов, которые она произнесла, сжалось сердце Камидзё, а от вырвавшихся наружу неприкрытых чувств.

– Не веди себя так, словно ты всё понимаешь!!! Как ты думаешь, каково нам было стирать её чувства всё это время ?! Да как ты вообще можешь это понять?! Ты говорил, что Стейл похож на убийцу-садиста, но ты знаешь, каково ему было видеть тебя с ней?! Ты знаешь, как он страдал?! Ты знаешь, как трудно ему было называть себя её врагом?! Ты хоть понимаешь, что чувствовал Стейл, продолжая марать себя ради своей дорогой подруги?

– Чёёё...?!

Прежде чем он, потрясенный неожиданным изменением её поведения, смог что-то ответить, Канзаки пнула его в бок, словно футбольный мяч. От удара, силу которого она не стала сдерживать, тело Камидзё взмыло в воздух. Приземлившись, он откатился еще на два или три метра.

Во рту он почувствовал вкус крови, вылившейся из желудка.

Однако прежде, чем Камидзё успел начать корчиться от сильной боли Канзаки подпрыгнула вертикально вверх, на фоне Луны.

Словно в каком-то фарсе она подпрыгнула в воздух на три метра за счет одной лишь силы своих ног.

– ...?!

Он услышал глухой звук. Плоский конец ножен Шичитэн Шичито словно высокий каблук сломал руку Камидзё.

Но он не смог даже закричать от боли. По выражению лица Канзаки казалось, что она сейчас заплачет кровавыми слезами.

Камидзё стало страшно.

Он боялся не Нанасэна или Юйсэна или силы одного из десяти лучших магов Лондона. Он боялся обрушившихся на него неприкрытых человеческих эмоций.

– Мы тоже пытались! Мы перепробовали всё, что могли! Мы пытались всю весну, мы пытались всё лето, мы пытались всю осень и мы пытались всю зиму! Мы обещали оставить воспоминания, которые она никогда не забудет, и мы вели дневники и фотоальбомы!

Конец ножен обрушивался снова и снова, словно игла швейной машины.

На его ноги, на его руки, на его живот, на его грудь и на его лицо. Грубые удары сотрясали его тело снова и снова.

– .. Но ничто не сработало.

Камидзё услышал, как заскрежетали её зубы. Её рука остановилась.

– Даже когда мы показывали ей дневники и фотоальбомы, она просто извинялась. Что бы мы ни делали, и сколько бы мы ни пытались, даже если мы восстанавливали воспоминания с нуля, ничего не получалось. Все обнулялось, шла ли речь о семье, о друзьях или любимом, – она так дрожала, что казалось, не сможет сделать ни шагу. – Мы... не могли этого больше выдержать. Мы не могли больше видеть эту её улыбку.

При том, какой личностью была Индекс, прощаться с ней должно было быть так же больно, как и умирать. Быть вынужденным переживать такое снова и снова должно было быть всё равно, что жить в аду.

Пережив несчастье этого прощания, она сразу же полностью забывала его и снова начинала трагический бег к тому же предначертанному несчастью.

Именно поэтому Канзаки и Стейл решили насколько возможно ослабить это несчастье, не давая ей жестокой судьбы знакомства с ними. Если бы у Индекс не было драгоценных воспоминаний, которые она должна была утратить, шок от потери памяти стал бы меньше. Вот почему они оставили свою добрую подругу и стали разыгрывать из себя её врагов.

Они изгладили бы её воспоминания, чтобы облегчить насколько возможно этот неизбежный ад.

– ...

Так или иначе, Камидзё понял.

Они были экспертами в магии. Они делали невозможное возможным. Всё время, пока Индекс теряла воспоминания, им приходилось искать способ не дать ей потерять их.

Но у них так ничего и не получилось.

Несмотря на это, Индекс определенно никогда не обвиняла Стейла или Канзаки.

Она явно улыбалась им как обычно.

Вынужденные каждый раз заново устанавливать отношения с ней, Канзаки и Стейл винили себя, и решили, что единственный вариант для них – сдаться.