Текст книги "Gosick: Red"
Автор книги: Кадзуки Сакураба
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Я передам твои слова главному редактору. – Кадзуя не знал, о чём и думать. – Викторика, ты… Ты, наконец, отпустишь меня?
Викторика снова насупилась.
– Это дело для вас настолько тяжкое? Я, вот, снова заскучала. Кудзё…
И тут Кадзуя не выдержал.
– Викторика, поднимай детективное агентство.
– Не твоё агентство, не тебе и решать.
Он подбежал к ней рука к руке, глаза к глазам, обуреваемыми мольбой. Викторика от неожиданности взвизгнула.
– Пока ты просиживаешь дни на стуле, людей безбожно убивают. Не дойдёт это до нас сегодня, дойдёт завтра. И обладая всеми средствами и возможностями, ты не хочешь помочь? Возьми это дело в свои руки, встань во главе полиции!
– Кудзё, но…
– Чего?
– Я-я хочу, но я не могу.
– Что тебя держит? – Кадзуя в мгновение остыл, услышав далеко не высокомерные обвинения в свой адрес.
– Я говорила, мы живём в самый разгар столкновения двух миров. Новые порядки довлеют над старыми. Высунемся, и нас раздавят! Не жди концам бандитским стрелкам. А скоро президентские выборы. Успехи на бирже, новый Голливуд, ФБР сулят нам вымышленные надежды, придуманный мир. За ним последуют новые смертоубийства!
И Кадзуе было невыносимо больно смотреть на Викторику в таком состоянии. Однако он понимал, он понимал самое главное, то, чего Викторика желала. Она хотела защитить их обоих. Но внезапно на улице появилась боль посильнее. Размахивая металлическим колоколом из дома выбежал консьерж.
– Господин Кудзё! Письмо от вашей сестры с пометкой «срочно»!
– От Рури?!
– Да! И не забудьте заплатить за… – Но окно закрылось.
Кадзуя вернулся к размышлениям: «Сперва, наведаюсь к Рури, отправлю Викторику работать и вернусь в издательство». Впрочем, одна забота уже решилась. Не открываясь от трубки, со стула встала Викторика.
– Порочен этот мир… Хаос в нем достиг апогея.
Часть 3
С раннего утра Бруклин объезжали представители еврейской нации. Все как на подбор, лавировали они с засаленными волосам и широкими сюртуками. Открылись кондитерские. Тогда же, на главном шоссе, появился неприметный юноша восточной внешности, вместе с очаровательной дамой, прижавшейся к его спине. Они ехали на велосипеде.
Серебряные волосы растрепались на ветру, от колкого взгляда её кровь в венах стынет. Навстречу зиме вышла сама Снежная королева. Чёрное платье покачивалось на ветру. Надев лёгкое пальто, Викторика наслаждалась клубничным мороженым, которое удачно выпросила у Кадзуи. Так они и добрались до Бруклинского моста. Крутя педали… Педали крутя… Погода сегодня поистине весенняя.
Мы прибываем в Гринвич-Виллидж, оазис Манхеттена. Не обойти стороной и поместье известного Босса Гарбо с личной стоянкой и припаркованным малиновым лимузином. Поговаривают, двери его усадьбы открывается лишь с наступлением ночи.
По здешним дорогам, переступая с ноги на ногу, плетётся кавалер в цилиндре с красной тростью*. Одновременно с ним останавливается и Кадзуя, взгляды их пересекаются. Викторику тут каждый встречный примет за свою.
– Странное общество… – Проговорил на ходу Кадзуя, приставив велосипед к стене частного дома. – Неудивительно, что с Рури что-то стряслось.
К тому моменту, Викторика, прибывая в откровенно паршивом настроении, следуя за Кадзуей, выдвинула с десяток предположений. Гостей встретила высеченная из камня львиная морда, а дверной молоток представлял уменьшенную копию изваяния.
Тук-тук.
Замочная скважина хлипко простонала, и в дверном проёме показалась персона… выдающихся размеров.
– Госпожа Ребекка!
Ребекка, домработница Рури, по совместительству невеста Николаса Сакко, друга Кадзуи, встретила пару на входе. Вот как тесен мир. Из любой толпы выделялась она своим ростом, шириной в плечах и элегантным гардеробом. Сегодня Ребекка надела голубое платье.
– Кудзё? Какая радость, с тобой Викторика!
– Что у вас творится!?
– Надо бы и ей наряд подобрать!
Со всех ног к брату неслась Рури. Солнечный свет изливался по алому паласу. – Викторика! Рокусё* тебя заждалась. Прошу прощения, она такая стесняшка. Рокусё! Давай, иди ко мне!
В браке с господином Мусикодзи, сотрудником американского отдела Интерпола, у Рури родилась малышка Рокусё. Хозяйка вышла к Кадзуе в традиционном хаори*, надетым поверх хакама*. Она претворила в жизнь идею открыть домашнее ателье, и с тех самых пор не отрывалась от иголки с ниткой даже на людях. От материнской юбки, тихонько подкравшись сзади, не отлипала одетая в голубое кимоно Рокусё. Её нежные тёмные глаза смотрели на дядю неотрывно.
– Все живы?
– Конечно. Проходите внутрь, там и поговорим.
***
Семья собралась в гостиной комнате. И вот, из примерочной показалась Викторика. Чепчик её украшало страусовое перо, руки облегали кожаные перчатки, но самый важный элемент в костюме, над которым Рури корпела часами, это, разумеется, платье. Красное платье с белым кружевом на рукавах. Рури решила подогнать размер прямо на Викторике, пока Рокусё разглядывала ту в изумлении, поедая жареного цыплёнка.
– Рокусё тебя чуть ли не боготворит, так что удели ей немножко внимания. Ладно?
По правде говоря, Рокусё не любила, когда все взгляды оказывались прикованы к ней. Она почти не шевелилась, вжившись в спинку дивана, и изредка протягивала руку за курицей. К девочке Викторика тоже проявила интерес.
И вдруг зазвонил телефон.
– Кудзё, можешь послушать?
Ох и зря Кадзуя согласился… Из трубки по всему дому раскатисто донёсся крик Николаса.
– Кудзё! Нам хана! Главный редактор едет с проверкой!
– Боже правый…
– Да хоть левый! Спасай, дружище! Нам без тебя не продержаться!
На этом недолгий разговор оборвался. Примерка окончилась.
***
Второпях Гринвич-Виллидж пришлось оставить, направляясь в район восточнее, а именно: Ист-Виллидж, и по мере отдаления, покидания его угасает вся напущенная роскошь, пейзажи меняются. Баскетбольная площадка, магазинчик сладостей, церковная роща. «Сквер отведён для богоугодных деяний», судя по табличке на калитке.
Кадзуя здесь частый посетитель. Что до Викторики, то она, вальяжно откинувшись к спине Кудзё, старается и тут вздремнуть, отбрасывая повседневные тяжбы. Под нескончаемое сопение, велосипед останавливается.
Шифер на крыше дома, больше похожего на ближневосточную мечеть, высотой в три этажа, обложен выцветшей сине-зелёной мозаикой. Из фонтана напротив бьётся струя воды. Одним словом, место страшное. Одним словом, «Карусель». Ещё до двух мировых войн это место положило начало пугающим слухам и сплетням, ну, а после воспрянуть ему было не суждено.
Кадзуя послушно проследовал за Викторикой внутрь. Жучат воды, с потолка осыпается побелка, они выходят к винтовой лестнице. Заросшая в траве, в центре, рядом с гуляющими по саду фламинго, черепахой и пингвином стоит детская карусель. Кому же она принадлежит, как и остальные угодья, доселе неизвестно, но животные, привезённые сюда контрабандой из Азии и Африки, чувствуют себя здесь более, чем отлично. Невольно почему-то начинаешь зябнуть, поднимаясь по лестнице всякий раз.
В комнате на втором этаже вместе за письменным столом уживаются юрист, корпящий над несколькими стопками бумаг, и кожевник, держащий в руках кусочек дубленной кожи. Прижавшись к стене, ютиться старик, обнажённый до пояса. И все не видят толку в изумлённых взглядах.
Треугольное оконце этажом выше, сделанное под Викторианский стиль, показывает небеса. Россыпью на секретере лежат конфеты. Над ним висят три книжные полки с цветочным узором на торцах, словно маки в горшке. Время здесь замерло.
А дальше… Всё заново. Вскипятили чаю, закусив конфетами. Вместе прибрались, вплоть до того, что заново подключили телефонную линию. Мало чего более драгоценного сохранилось где-либо для Викторики с Кадзуей, помимо этого старого домика.
– Теперь мне и вправду пора бежать.
– А?
– Эх… Сколько работы сегодня предстоит. И мы кое-что, кажется, забыли.
И правда, за грудой бумаг они не разглядели серебряную табличку, погрязшую в пыли.
«Для детективного агентства Серой Волчицы нет ничего неразрешимого».
Часть 4
– Викторика, телефонную линию я подсоединил, вот только номер ещё нужно передать на регистрацию. Советую подумать над рекламой, одна строчка под номером достанется тебе бесплатно. Эх… От начальства мне сегодня большой нагоняй прилетит, прямо чувствую. Удачи!
– Хорошо, поняла.
Прослушав излишние нотации Кадзуи, Викторика разлеглась на розовом шезлонге, отложив в сторону выпуск «Time» не первой свежести. Спускаясь по винтовой лестнице, Кадзуя покидал Викторику с лёгким покалыванием в груди. По спине его нещадно прошлись волны жара, хотя на улице был далеко не июнь месяц.
Маленькая птичка-невеличка воркует под окнами. Влетев в проём, она пристраивается прямо у ног Викторики, и девушка расслабляется лишь после того, как малышка отрывается от земли. Они обе так молоды.
Но стоило Викторике вглядеться в старенький журнал, настроение её переменилось.
– Ой…
Это оказалось, пожалуй, последнее печатное издание, до которого здесь не дотянулись руки Викторики. Со старой опорки, голову её осеняли кусочки синего шифера, подобно перьям тропической птицы. И пускай обстановка оставляла желать лучшего, Викторика, возвращаясь сюда, ещё острее ощущала неугасаемый позыв к свободе, возведённой для неё в Абсолют.
Она осталась наедине с вверенными ей в распоряжение вещами. Книгами, трубкой да радиоприёмником. Девушка-загадка, работающая в окутанном сплетнями церковном пристанище. Чего может быть изумительнее?
Но секунды покоя подошли к концу. На задворках разума Викторика поняла, что ей, Серой Волчице, наступили на хвост. Кадзуя, похоже, возомнив себя электриком, перепутал сечение провода, и телефон взвыл как бешенный.
До сего дня, Викторика и подумать не могла, что когда-нибудь возненавидит не человека, не живое существо, а электромагнитную безделушку напротив. Затем… тишина… Перегорел…
Но нет!
Динь-динь!
– Да чтоб тебя! – Трубка уже раскалена до предела. И курительная, и телефонная, а Викторика дошла до ручки. – Так вот почему Кудзё ускакал вприпрыжку. То ли он дурак, то ли мне пора лечиться… Я ещё думаю, хах, конечно, первое. – Вставая, ругается в пустоту Викторика.
По плинтусу волочатся два провода. Чёрный и красный. Цепь разомкнётся, если обрезать любой, ведь подключение не параллельное. Оба они крепкие, хоть зубами рви.
Но у Викторики получилось.
– Что скажете на это, сударь?
Вернувшись к чтению, Викторика разлеглась во все стороны, повернулась к окну… И обомлела.
На улице остановился кадиллак. Несколько людей в чёрном выходят во двор, после чего машина, проехав по церковному саду разворачивается. Они ищут вход.
От испуга Викторика даже потеряла равновесие. Незнакомцы выволокли из церкви и втащили в салон машины не высокого, но хорошо сложенного мужчину, модника и богача… Расплескали канистру с бензином…
Викторика сначала подумала, будто бы ей привиделось. Нет, глаза не обманули. У одного из преступников в кобуре чётко просматривался ствол.
– Мама… Надеюсь, он не мой клиент… – Тогда Викторика опасалась больше за книги, чем за себя. Она встанет за них стеной, но сжечь не даст. – Кудзё был прав. Это война.
Типаж у машины итальянский. Это явно банда. Кто же их глава?
– Первая улика есть…
И вдруг позади…
– Подойди сюда, Серая Волчица.
Телефон ожил. Викторика подняла трубку не из-за любопытства. Сквозь ужасные помехи она слышала дыхание человека.
– Давно не общалась с убийцами.
– Не волнуйся, времени попрактиковаться у тебя будет в достатке. Твой милый садик уже окропила кровь. Если точнее, «Карусель»? Мы тут ведём переговоры с одним идиотом. Пока удачно. Как зрелище?
– Как не вежливо… Назови себя.
Он прошептал имя в трубку.
– Увы, сегодня я не буду с тобой говорить.
Викторика ответила так, зная, что с ней общался кто-то из людей в чёрном.
– То есть ты, девчонка совсем зазналась. Ну, ну… О тебе в наших кругах прошла дурная слава. Будто появился детектив, действительно умеющий работать.
– Представь, умею.
– Однако и отказать нам ты не имеешь права. Пощады не жди. Решать тебе.
Викторика молчала.
– Ты же знаешь, с начала этого месяца в дни субботние или воскресные люди исчезали раз в неделю. Прошло три недели.
– Неужто три? Вы позвонили мне с тремя жертвами, когда в новостях говорят о тысячах.
Собеседник неожиданно рассмеялся.
– Лес рубят – щепки летят. Нами движет страшный зверь, и имя ему: «Глобализация». Застраиваются новые районы, куда не глянь. Биржа трещит по швам от каждодневного потока проходящих чрез неё денег. Те трое были иной касты люди. Мы даже сделали с ними фото на память. Сейчас ведь все, кому не лень, нашли себе интересное увлечение. Выкапывают из-под земли покойного родственника, одевают его в лохмотья и делают семейное фото.* Считай это официальным запросом на расследование от нашей организации.
– Запросом? Назовите ещё раз организацию и ваше имя. – Викторика действовала напористо.
– Джон Смит. – Бесчувственно ответил ей мужчина. – Считайте так, я говорю с вами не от своего лица. Я тень другого человека. И я стою у вас под крыльцом.
– Детективное агентство Серой Волицы не может принять вашу заявку, если вы подаёте её от лица другого человека, не зная его намерений. – Викторика пыталась сохранить спокойствие.
Подойдя к окну, она разглядела звонившего. Он что-то доставал из кармана, к счастью, просто яблоко, и скрылся в одночасье. Когда Викторика, сбежав с лестницы, бросилась к дверям, двигатель кадиллака взревел, колёса рвались вперёд, но тонированное стекло приоткрылось. Всего сантиметров на десять. На Викторику смотрел бородатый чернокожий мужчина. Глазами подонок словно её раздевает, облизываясь. Викторика же, прекрасная как Сакура, оставляет его поступок без внимания. Не зря же её нарекли победительницей*.
– До скорого. – Голос у него не самый приятный. – Настоящая Серая Волчица. Легенды не врут.
– Учти, звериного во мне гораздо больше, чем можно представить.
Викторика вышла на минуту и удалилась. К ней явился обычный слуга. Машина уехала, сильно кряхтя. Вместе с ней тем днём и нарушился покой. В глазах Викторики беспокойно метались искорки.
«До скорого», «Легенды не врут», «Серая Волица»… Минуют дни, и не останется следов той перепалки.
Викторика нервно закурила золотую трубку, вглядываясь в небо.
– Кудзё! – Вскрикнула Викторика от отчаяния, но затем успокоилась. – Когда ты уходишь, тебя сменят сущий ад!
Глава 2. Психоанализ по Брейду
Часть 1
Кадзуя уезжал на юг по сырой дороге в сторону Манхеттена. На обратном пути снова попались ему приевшиеся взору железобетонные глыбы.
И вновь, «Улица корреспонденции». Проще говоря, круглосуточная говорильня для всех, кто связан с прессой, каждый выходящий из центрального издательства на углу работает в средствах массовой информации или… в ФБР, как вариант. А ещё здесь продают отличное пиво!
Заправляет всем этим делом выходец из высшего общества, который, по некоторому мнению, отжал в свою долю немалый капитал после войны.
Над входом висит ангел с нимбом, взмахнувший крыльями. На первом этаже располагается ресторан. И Кадзуя был бы не прочь перекусить тут, если бы не дневная суматоха. Ему предстояло подняться на четыре этажа выше.
Узкие коридоры холодны. У двери с остеклением на месте встречи молча шатался Ник. За Ником сидит секретарша вся в золоте и кольцах, а за одним столом с ней…
– Господин Паркер!
Главный редактор.
– Господин Кудзё, господин Сакко, не стойте в дверях и присаживайтесь, в ногах правды нет. Вы не против того, чтобы посидеть в компании с моей секретаршей?
– Буду признателен.
Ник ещё не отошёл от лёгкого мандража. Он вошёл в переговорную, запнувшись. Главный редактор вчитывался в новый выпуск газеты, на глянцевой обложке который изображался врач в белом халате и маленьким пенсне. Секретарша же покинула кабинет, сославшись на то, что ненасытный Паркер съел все закуски к чаю, и пошла за сладостями.
– Деньги я тебе верну!
Мистер Паркер снова перевёл взгляд, указывая пальцем на обложку.
– Кудзё… Ник… Нам нужно взять новое интервью… Эта задача в приоритете!
– Какое интервью?
– Не могли бы вы рассказать подробнее, господин Паркер? Время? Место?
Главный редактор смутился наглости, но журнал развернул.
«Клиника доктора Г.И. Брайда открывает двери, начиная новую эпоху психиатрии». С виду обычная реклама.
– И… Что здесь интересного?
– Ажиотаж огромен! В денежном эквиваленте мы планируем выручку не меньше ста тысяч долларов за новый выпуск, а то и больше, и должны опередить остальные газеты. – Объясняя двоим подчинённым суть проблемы, главный редактор расчесал руку до крови.
Нико же в дело не вникнул.
– А нас-то зачем в спешку вгонять?
– Поймите, я бы занялся работой лично, но у меня семья и дети, вы же такими проблемами не обременены!
…
После этой фразы аргументы у Ника закончились. Вся надежда пала на Кадзую.
– Брейд – немецкий психолог, после войны переехавший в США и открывший клинику, сам не воевал, но был ранен… В настоящее время пенсионер… – Главный редактор цитировал у себя в голове какую-то книгу почти построчно. – Мне крайне интересно его творчество!
– Мы поняли, поняли, господин Паркер. Не схватите тут удар на месте.
– Мир погряз в грехе: выпивке, куреве, проституции. И тут между рекламой всяких непотребств появляется он. Мессия! – Кадзуя бы перебил Паркера, но тот окончательно вошёл в раж. – Коллеги, за дело! Вы должны принести мне интервью с Бредом. Больше и слышать не желаю!
***
По первому этажу издательства брели две измученные фигуры. Красные глаза слипались от усталости.
– Брейд… Знаешь, я о нём слышал.
– Полтора часа просидели без толку… Сейчас около трёх. Как будем брать интервью?
Кадзуя едва ли не падал.
– Я где-то точно видел его лицо с обложки.
– Не ты один!
– А?
– Имя замысловатое, запоминать трудно, лучше я запишу. А потому сложу в бумажный самолётик и… Я вчера ходил по забегаловкам близ Бруклинского моста к северу отсюда. Не хочешь отправиться на разведку? За мой счёт! Угощаю мятным вареньем. «Мятное варенье»… И как они до такого додумались. А потом примемся за громадьё работы!
– Ну не жалуйся! Если нам доверили такую сложную задачу, значит мы теперь больше люди в издательстве.
«Дилли Роуд» дурно славилась тем, что журналисты изнемогали от объёмов работы до смерти. Это не шутка. Многие падали прямо в тёмных, душных коридорах конторы. И более не вставали.
– Ты изменишь мнение, когда весь лоб разобьёшь в кровь, добиваясь встречи с тем доктором, уверен!
– Напротив, я не уверен, пересекался ли с Брайдом, но лицо…
Внезапно разговор их прервали два вставших на дороге, подвыпивших ирландца. Причём пили они что-то наподобие водки с кофе и молотым перцем. «Макаронники работают заодно с узкоглазыми? Мафиози уже на пороге? Прочь с дороги, утырки!»
Ник, частенько попадающей в передряги, мигом завёл Кадзую в ближайший переулок.
– Ирландцы распоясались из-за Голдсворта, они одной национальности. «Честный независимый кандидат, за которым не стоит ни мафия, ни ФБР». Ещё и это интервью с Мисс Нью-Йорк, кроме Брайда…
– Про Голдсворта не сомневаюсь, его агитационные фургончики скоро начнут разъезжать по нашим улицам и около Эмпайр-стейт-билдинг намечается предвыборный митинг. Ник, у меня между прочим вся жизнь как один рабочий день, не дави! Знаю я, к чему ты клонишь.
– Но, пожалуйста, Кудзё!
– Должен будешь…
– Подумай сам, я спасаю тебя от бродяжничества. – В чём-то Ник оказывался неоспоримо прав, а в чём-то нет.
– Только ради… – прозвучала длинная пауза, – нашего читателя.
– Ну пока Голдсворт не появился в здешних кварталах, фронт работ нас в покое не оставит. Я с детства размышлял на темы, какие неприятности может принести человеку богатство. Страх? Жизнь в бегах? Перечень достаточно большой. И наши мысли с Голдсвортом схожи. – Правда, обладал Ник и весьма неприятным качеством. Он был тем ещё болтуном. – В жизни я пережил не мало, уж поверь, Кудзё, так и до невроза не далеко. Кудзё?
Перейдя на другу сторону, Кадзуя попал в окружение толпы. Они вышли к реке, где людской поток разделялся на две стороны.
– Невроз? Нет. До невроза мы пока не дошли, но рано или поздно я подам на главного редактора в суд за неисполнение трудового договора.
– Будь уверен, когда ты решишься это сделать, я встану на твою сторону, дружище.
«Улица корреспонденции» обыгрывалась. Вместе с ней заканчивалась и беготня, и шум пишущих машинок, и печальные вздохи рабочих.
Часть 2
«И почему ты отказался со мной станцевать, Кудзё?»
Редкие холмики, старые дубравы, шаткое здание к северу от «Дилли Роуд». Время не пожалело это место. На скамейках ютятся влюблённые.
Тут же по району проносится неизменный столь же потрёпанный годами велосипед. Позади за ним несётся молодой итальянец.
– Да постой! Тебе что, боги востока благоволят?
– Не думай на ходу, Ник! Просто беги!
– За те три месяца нашей совместной работы ты, Кудзё, предстал предо мной совсем другим человеком!
– Здесь повернём налево! – Выкрикивает Кадзуя, лихо орудуя с картой.
На сей раз они приближались к одном из самых престижных районов Нью-Йорка, бывшей штаб-квартире «Центрального бюро»*. Даже психиатрическая клиника здесь охранялась лучше всяких похвал. Чёрная вода лилась из фонтана во дворе. Сразу за ним открывался вход к лифтам первоклассного качества.
– Неплохо они тут устроились. – Отметил Кадзуя, вглядываясь в зеркальный пололок.
Лифт остановился на пятнадцатом этаже. У входа гостей встретила распускающая тигровая лилия.
– Аудитория номер 153. Так, это… О, боже…
Чёрная дверь напротив распахнулась. В коридор вышел рослый мужчина. И не что бы не выдало в нём военного, если бы только не рукав пальто, качающийся туда-сюда вкупе с отсутствием левой руки.
– Увидимся завтра вечером!
Стоило Кадзуе войти в кабинет, ему сразу поплохело. Стол, стул, синяя кушетка, фонтом человека в разрезе, модель глазного яблока и статуя горгульи. На книжных полках располагались такие научные пособия, названия которых Кадзуя не смог бы даже правильно выговорить, не то что ознакомиться с содержанием.
Друзья только решили пройти вперёд, но вдруг.
«Тук-тук-тук».
– Этого ещё не хватало…
Из лаборантской стремительно вышел человек в белом халате. Вышел настольно быстро и неожиданно, что Кадзуя с Ником оба опешили. Глаза его защищали солнечные очки, голову закрывала шёлковая шляпа. И казался этот мужчина вполне благовоспитанным человеком, за исключением того, что шёл вприпрыжку, успевая чуть ли не танцевать на ходу.
– Просим прощения. Вы случаем не доктор Г.И. Брейд?
Мужчина кивнул.
– Он самый! Не ожидал, правда, что газета пришлёт столь юных репортёров, но польщён. – Отвечал доктор не переставая приплясывать. – Признаюсь, я редко даю интервью… Но теперь, когда появилось свободное время… Давайте, вы сядете вот сюда… А, хотя лучше поступим так… Подвиньте это кресло в мою сторону, пока я… Разберусь с этой горгульей.
Не прошло и минуты, Кадзуя очутился в просторном рабочем кресле. Его догадки о личности доктора оправдались.
– Чему вы так удивляетесь? – Спросил Брейд, наконец, успокоившись. – Не смотрите на мою ходьбу. Думаю, это проявление одного заболевания, одного из тысячи заболеваний, которые я изучаю. А вы, молодой человек, видитесь мне абсолютно здоровым. Прошли войну?
– Разумеется. – Ответил Кадзуя ровно таким тоном, каким можно ответить, казалось бы, пляшущему, казалось бы, врачу.
– И я прошёл. Аж две, вот только в первой не участвовал. Правда, то время на всех оставило свой отпечаток.
Пока Ник готовил к работе фотоаппарат, Кадзуя уже достал ручку с блокнотом.
– А те, с кем вы прибыли сюда, тоже воевали?
– К сожалению. – Глаза доктора невозможно было разглядеть за солнечными очками, но вот самодовольную улыбку ещё как. – Мои пациенты – жертвы войны, по большей части. Соединённые штаты сейчас переживают культурный и экономический подъём. Однако новое поколение детей уже прочувствовало: что-то с этим миром не так. Сельское хозяйство, можно сказать, заново родилось из пепла. Это время сложное, туманное.
– Я примерно понимаю, о чём вы хотите сказать, доктор.
– Но я предполагаю, что душевные травмы мало чем отличаются от физических страданий. Построенный на этой догадке тип лечения я называл… психоанализ. Я вижу, вы люди образованные. Не хотите кое-что попробовать? – У Брайда явно были большие планы на гостей. – Понимаете, человеческий разум – это такая же физическая вещь, как резина. Его можно растянуть во всех четырёх направлениях. – Улыбка внезапно покинула его лицо. – Поступим так, вы сейчас ляжете на диван, а ваш итальянский друг сядет в кресло рядом.
Репортёр с фотографом так и поступили. Затем каждый из них выпил по чашечке чая.
– Что ж, господин Кадзуя, давайте сперва поговорим о вашем детстве…
Голос доктора ощущался всё тяжелее и тяжелее. Руки у Кадзуи немели, глаза закрывались. Он стал подобен кукле.
– Увольте, господа. О том, как вы сюда прибыли через шторм и грозы расскажите потом. Простите, на чём я там остановился? Ах, да… Теперь… Поведайте мне всё, что вы знаете о «программе Гувера», подконтрольной Федеральному бюро расследований…
Часть 3
Через полтора часа солнце начало заходить. Зимние дни проходят быстро. Выходя из здания Кадзуя устало протирал глаза, уместив в корзинку велосипеда сладости с фотоаппаратом.
– Голова раскалывается…
– Не у тебя одного, Ник, не у тебя одного…
– Чай, которым он нас напоил, на вкус как рагу с сардинами. Та ещё дрянь!
Два журналиста в полумёртвом состоянии двигались к южным рубежам, пробираясь через Китайский квартал.
– Как быстро ты тогда отрубился, Кудзё? Сразу же?
– Ага… Наверное, больше в жизни к чаю не притронусь. Я вообще перестал слышать этого Брайда с его рассказами о психиатрии и войне.
Кадзуя направился домой в сторону Бруклина через Манхеттен. Он ехал вслед за водителем, включившим поворотник. Все спешили.
– Я же рассказывал, что хоть и итальянец, но все связи с мафией оборвал?
– Рассказывал. Ещё утром.
– Когда-то я хотел стать частью мафии, но потом увидел, что стало с одним очень близким для меня человеком, который вошёл в такую организацию, и отступил. На самом деле я стал фотографом потому…
– Какой бы путь ты не выбрал, Ник, у такого человека как ты всё полу…
– Потому что с детства у меня проявилась тяга к огнестрельному оружию. И когда я фотографирую людей, то представляю, будто бы стреляю в них из пистолета.
– …чится. Стоп! Ты шутишь?
– Тут не особо и шутить получается. Я прошёл через три мафиозные семьи. Это страшно. Особенно когда видишь, в какую сторону развернулась судьба людей, живших с тобой под одной крышей. Моего друга звали Карлос Коппо. Мы выросли вместе. Но, признаться, с давних пор не пересекаемся.
– Карлос Коппо? – Зрачки у Кадзуи расширились. – Не хочу тебя напрасно обнадёживать, но, похоже, он четыре раза появлялся в субботнем шоу «Мир мафии», если у меня всё хорошо с памятью.
– Реально?.. Ну и даёт! Год назад он прислал мне письмо, хвастался уважением в бандитских рядах и новым доставшимся ему пулемётом. Конструкторами этого пулемёта стали двое студентов-физиков, итальянского происхождения. Собрали, как говорят, «совершенно случайно». На вид он совсем крошечный, но, когда выяснилась его способность выпускать очередь по двадцать снарядов в секунду, каждый из которых способен прострелить человека насквозь, заказчики навалились точно пламя по лесу прошлось.
– Ты все тайны мафии хочешь мне выболтать?
– У меня с тех времён дома завалялся один пистолет даже! Круто, правда ведь? – Крикнул Ник в сторону пересекающей мост толпы.
Ночь покрывает Нью-Йорк. Издалека отсюда виднеется статуя Свободы. Проехав меж городских высоток, Кадзуя возвращается в ветхий захудалый квартал и останавливается около площади европейского вида у четырнадцатого дома. На последней из десяти каменных ступенек, свернувшись калачиком, сидела девушка.
– Ви…
Серебряные пряди подымались зимним бризом, тёмная сетчатая вуаль затмевала глаза, а возле веточки лаванды на туфлях с каблуком нашёл себе место лунный свет.
– Что случилось?
Волей-неволей Кадзуе пришлось замедлить шаг.
– Просто не знаю, что же мне делать. Казалось, я, наконец, нашла милое моему сердцу место. – Хмуро ответила Викторика.
В тот миг дверь дома распахнулась. На пороге появился рыжеволосый консьерж.
– К вашему сведению, господин Кудзё, эта прекрасная девушка уже час сидит здесь и ждёт вас. Я не видел ничего подобного с той поры, когда дома у меня жила мелких размеров собачонка и каждый раз по моему возвращению неслась навстречу.
– Эй!
Викторика уже приготовилась ответить консьержу соответствующим образом, но, не успела она повернуться, дверь захлопнулась также быстро, как и открылась. Кадзуя же знал, что в таких случаях ничто, кроме мятного варенья, Викторику не задобрит.
– Викторика, ну не грусти. Я купил тебе ягодное варенье с шоколадной крошкой, апельсиновое, лимонное.
И лишь Ник вовремя понял: что-то здесь не чисто.
– А почему ты так долго ждала нас?
Викторика отвернулась от него, пропустив слова мимо ушей.
– Тебя-то какими судьбами сюда занесло?
Ник хотел было ответить, но вдруг… замер.
– Погодите… А как мы попали в Бруклин?
– Ты о чём?
Ник осмотрелся дважды, пейзажи вокруг разнились с привычными. Викторика на сей раз не оставила его без внимания. Более того, она перескочила на вторую ступеньку, глаза её открылись на пределе возможностей, на лице отразился испуг.
– Я к этому времени уже возвращаюсь домой! Неужели мы настолько заболтались!
– Да что с тобой такое?
Викторика мигом юркнула в дверной проём, так и не появившись. Но на настроение Ника это никак не повлияло, голова продолжала раскалываться.
– Какого чёрта я здесь делаю? Кудзё! Мы должны были распрощаться с тобой ещё на той стороне моста и разойтись по домам!
Как только Кадзуя осознал всё произошедшее, они с Ником вернулись в Манхеттен. Наступала глубокая ночь. Обычно вечно улыбающийся Ник выглядел понурым. Блики света, тишина. Только чёрная машина двигалась позади.
И, проехав в Гринвич-Виллидж, друзья останавливаются у статуи каменного льва. Морда его смотрит высокомерно и цинично. Нехотя, они подходят к двери.
Через секунду на пороге появилась Ребекка.
– А, это ты Ник… – произнесла она неожиданно расслабленным и тихим голосом.
– Близиться ночь, вот я за тобой и пришёл.
– Ну… пошли… – вяло ответила Ребекка.
Отношения Ника и Ребекки начались ещё в детстве. Шли они, держась за руки, и, если только и отходили от друг друга, так не более чем на расстояние, равное двум футам. Ожившая сцена из фильма.
– Кстати, ты не помнишь Карлоса Коппо?
Ребекка кивнула.
– Конечно помню. Тот Карлос, который обратился к преступному миру. Хороший был человек. Не знаю, что и сказать. Это связанно с газетой?
