Текст книги "Бесконечное лето: Второй шанс (СИ)"

Автор книги: К. Лопухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

А я смотрю на Два Че и понимаю: я, наконец, нашёл то, ради чего стоит жить. И я должен её оставить. Держаться как можно дальше. Потому что главное зло и главная опасность для неё, это я.

Встаю, беру умывальные принадлежности и бреду к выходу. На ходу бросаю:

– Знаешь, Два Че, держись от меня по дальше…

– Ты бы домик поправил, – ехидным голосом говорит мне в спину гомунукла. – А то вопросы пойдут всякие, ненужные…

Отмахиваюсь, не то выхрипнув, не то подумав: "Репаро". В ответ раздаётся хруст, скрип, звон, треск и домик возвращается в пригодное для жизни состояние, а я продолжаю свой путь. У двери меня снова настигает голос гомунуклы:

– Так, на всякий случай. если с тобой что-то случится…

Останавливаюсь и смотрю через плечо.

– …если ты вдруг упадёшь в воду с пристани, или на суку повиснешь, я тебя всё равно откачаю. А если вдруг тебя где покрошит… под поезд, например, попадёшь, или на ящик с динамитом в этих катакомбах сядешь, я тебя соберу и сошью. Грубыми стежками. И будешь ты ходить весь в рубчик, как франкенштейн. А чего мне не хватит для процесса, Алиса поделится. Ведь правда?

Я задохнулся, от ужаса и возмущения, а Алиса, очень быстро и решительно ответила; "Да!".

– И пиши потом что хочешь про меня в своей книжке! – решительно завершила свою мысль Виола.

– Я настолько ценен для мироздания? – уточнил я, сдерживая желание садануть по гомонукле Авадой, понимая, что для княгини демонов такого уровня Авада, если и не как с гуся вода, то где-то около.

– Вообще-то меня больше волнует Алиса. Но если уж она на тебя запала… да и в катакомбах ты вёл себя прилично… Так что за тебя, пожалуй, тоже стоит по бороться.

Я со вздохом повернулся к двери и услышал за спиной:

– Твоя проблема решается элементарно. Надо просто запретить себе использовать некоторые средства. Несмотря ни на что. Знаешь, обозначить такой рубеж, который не принято пересекать.

– Знаешь, сколько таких рубежей я уже сдал? – ответил я неожиданно охрипшим голосом.

– Значит за ними не было ничего, что стоило бы защищать… – выкрикнула мне в спину Виола, но я уже закрыл дверь, пресекая дискуссию.

И солнечный свет не нёс в себе света, птичий гомон сливался в сплошной шум, а цветы и листья стали серыми. А я брёл по привычке к умывальникам и думал. Думал о том, что напишу в этой проклятой Книге такое будущее, в котором Алиса будет счастлива, а сам я вернусь в свою постылую квартиру, к недоеденным пельменям. В свои законные сорок лет. И у меня будет на целых тридцать с небольшим лет меньше бессмысленного и никому ненужного существования. И от этой мысли мне стало немного легче.

Я умылся, подумал, что после вчерашнего имеет смысл ополоснуться чуть тщательнее, снял рубашку и умылся по пояс. А когда одевался, услышал со стороны дорожки голоса…

Видеть Два Че, общаться с ней, было сейчас выше моих сил и я отступил в ближайшие кусты. А когда она подошла к умывальникам, сопровождаемая Ульяной, я понял, что не смогу повернуться и уйти отсюда. Сейчас я вижу её так близко в последний раз. После я сделаю всё, чтобы этого больше не случилось, чтобы мы больше никогда не пересеклись… Но сейчас я не мог прервать эту пытку. Не мог развернуться и уйти. Я впитывал её образ, её движения, выражение лица, её белую прядку над правым глазом…

А Алиса тем временем решала ту же задачу, что и я: сняв рубашку, она попросила Ульяну протереть себя полотенцем. Удивительно, но Мелкая Пакость не шутила, не хулиганила, похоже, понимала всю серьёзность состояния своей старшей подруги.

Девочки закончили туалет и ушли, а я снова вышел к умывальникам, опёрся о раковину, успокаивая взбесившееся сердце и…

– Так и будешь всю жизнь подглядывать издали? – раздался сбоку очень серьёзный голос Алисы.

– Алиса! – выдохнул я, поворачивая голову. – Я же сказал тебе…

– И что такое страшное тебе прибредилось?

– Ты не понимаешь…

– Виола мне объяснила, так что кое-что я понимаю.

– Я опасен для тебя!

– Прежде всего ты опасен для себя. И кто-то должен за тобой присматривать, – на лице Даа Че проступило её обычное ехидство. – Ну говори, что там тебе прибредилось такого страшного?

– Я видел будущее… как я… превращаю тебя в бездушную куклу…

– Возможное будущее! Но ты можешь сделать и по другому!

– Я боюсь…

– Я в тебя верю!

– Я сам в себя не верю!

– А этого и не требуется!

Мы смотрели друг другу в глаза. Я, сломленный и потерянный, и Алиса, решительная и уверенная.

– Если ты меня сейчас прогонишь, – сказала она тихо, – я пойду и утоплюсь.

И я видел, что это не просто угроза. Она сделает.

– Зачем? – спросил я в отчаянии.

– Потому что тогда жить не за чем. И Виола не будет меня откачивать. Она так сказала.

Я тихо скрипнул зубами. Алиса на это усмехнулась и продолжила злым голосом:

– А может, ты сейчас ко мне это заклинание применишь? Чтобы я, такая дура, поняла, что так правильно. Чтобы была тебе благодарна. Ведь всё ради меня. Ведь ты знаешь лучше! Давай! Попробуй ещё раз! Негатор выключен! У тебя всё получится! Давай же!… Или… проводи меня до лодочной станции…

И тут я понял, что именно сейчас стою в самом начале пути, финалом которого станет та сцена в зеркале. Вторым вариантом было вылавливать мёртвую Алису из-под дебаркадера. Но был и ещё путь. Путь вопреки всем сомнениям. Сделать то, что требовало от меня моё сердце. Я оторвался от раковины и шагнул к Алисе. В ответ она стремительно бросилась ко мне и с рыданиями повисла у меня на шее.

Я не помню, кто что говорил и сколько это продолжалось, помню только вздрагивающую Алису в моих руках и как сквозь серый цвет постепенно проступали краски солнечного утра. И пробившийся сквозь этот вихрь эмоций ехидный голос Ульяны:

– Это всё, конечно, очень трогательно, но кушать-то хочется.

Мы отодвинулись друг от друга, продолжая смотреть глаза в глаза. Я знал, что надо что-то сказать, но ничего не приходило на ум. У Алисы слова нашлись. Она провела ладонью по моей щеке и сказала:

– Никуда ты от меня не денешься. Да и присматривать за тобой надо.

Я снова прижал её к себе. И снова подала голос Ульяна:

– Ну может хватит уже? После завтрака наобнимаетесь!

– А что, горн уже был? – уточнила Алиса.

– Да уж пять минут назад.

Ну мы и пошли, правда сначала я заставил Два Че ещё раз умыться, чтобы красными глазами не слишком сверкала. А в столовой нас перехватила Ольга Дмитриевна. Перехватила и усадила к себе за столик.

– Так, Двачевская, как я понимаю, сегодня не трудоспособна… – констатировала она. – Тогда, Семён, ты поможешь девочкам. Отвезёшь их на остров на лодке и…

– Нет, – решительно заявил я.

– Что значит нет?!!! – взвилась вожатая. – Ты должен участвовать в жизни лагеря и заниматься общественно полезным трудом! Или ты хочешь что-то возразить?

– А ничего, что я пол ночи бродил с Алисой по заброшенным шахтам, потом скрутил там буйнопомешанного, потом тащил на себе его и Алису до лагеря…

– А остаток ночи постоянно вскакивал ко мне. То укол сделать, то ещё что, – закончила за меня Алиса и протянула сложенный в четверо листок: – Вот, Виола дала. Извини, за всей этой нервотрёпкой забыла сразу отдать.

Я пробежался по бумаге взглядом и, удовлетворённо кивнув передал вожатой официальную справку с печатью и подписью. В справке красивым каллиграфическим почерком было написано, что, в связи с критическим переутомлением, полученным во время спасательной операции и последующего ночного медицинского дежурства, некий Семён освобождается от всех общественных работ, а на первую половину дня приговаривается к постельному режиму.

– Вот и обоснование, – сказал я.

– А ещё она сказала, – влезла с комментариями Мелкая Пакость, – что проследит лично. И если эти двое будут где-то шататься до обеда, вколет каждому тройную дозу феназепама. Прям там, где их поймает. И ещё сказала, что если они до завтрака не договорятся, будет им мозги перезапускать. Дефибрилятором.

На этом месте Пакость сокрушённо вздохнула: – Но они договорились, так что шоу отменяется…

Ульянка сидела справа от Алисы, Как раз со стороны повреждённой руки, поэтому Два Че только сокрушённо вздохнула и сказала Ульяне:

– Напомни мне завтра, что тебе ещё один подзатыльник полагается.

Пакость показала ей язык и уже собиралась сбежать, но я остановил её окриком:

– Сидеть, солдат! Ты будешь приглядывать за Команданте пока она спит и оказывать помощь по мере необходимости. Я бы и сам, но меня тоже отправили на регенерацию…

В ответ Ульяна козырнула двумя пальцами:

– Яволь, мой фюрер!

Ольга Дмитриевна закатила глаза:

– Всё бы вам шуточки шутить!

– Какие шуточки? – возмутился я, – Такими вещами не шутят.

После завтрака я проводил девочек до их домика и, как только повернулся уходить, наткнулся на добрую улыбку гомунуклы.

– Всё-всё-всё! Уже иду выполнять медицинские предписания! – аккуратненько пробираясь мимо неё бочком заявил я. И уточнил, на всякий случай: – Спасибо за заботу, но неужели всё так плохо?

– Вы бы себя вчера видели.

– Догадываюсь. Краше в гроб кладут.

– И сегодня не лучше. Особенно после того, что ты тут устроил. И вообще, все словно и собрались сюда, чтобы убиться. Ладно бы в Комморраге, там хоть условия подходящие, но здесь-то как умудряетесь?

И вот после этой тирады я понял: лекари, они везде одинаковы. Что в Комморраге, что в районной поликлинике Урюпинска.

– А после обеда сразу ко мне, оба! – словно подтверждая мои слова бросила мне вдогонку гомунукла.

До своего домика я добирался довольно резво и весело, раздевался уже с изрядной ленцой, заползая под одеяло подумал… что вот полежу тут пол часика, почитаю… хотя… наверное, сначала вздремну… закрыл глаза…

…койку изрядно встряхнуло. Я попытался открыть глаза, но с ходу не вышло. Попытался пошевелиться… Похоже, я себе что-то отлежал… Койку снова встряхнуло… Нда… похоже, я себе даже пятки отлежал…

– Ну хватит уже! – раздался надо мной голос… Два Че? – Сейчас сам проснётся.

Я что-то промычал в ответ, дёрнулся пару раз, но всё же сумел сесть и даже открыть глаза. Алиса сидела на кровати, лоли стояла возле спинки и явно собиралась устроить мне ещё одно потрясение.

– Спину отлежал? – участливо спросила Алиса.

Я прислушался к ощущениям и озвучил выводы:

– Похоже, я себе и уши отлежал.

– А мозги не отлежал? – хихикнула лоли.

– Не уверен… – пробормотал я.

– Что отлежал? – ехидство Ульянки просто зашкаливало.

– Типа того, – согласился я, постепенно приходя в себя.

– Обедать идёшь? – Два Че перевела разговор в деловое русло

– Вообще-то надо бы… А что, уже?

– Через пять минут, – радостно сообщила мне Пакость.

Эка я лихо задрых! Интересно, это мне Виола что-то вколола, или я за прошедшую ночь так умотался? И даже не заметил как… Ладно, на сейчас не важно, сейчас следует уделить внимание искусству местных демонеток. А то когда ещё получится отведать шедевры мастеров Второго круга Дворца? Выпроваживаю девочек и через минуту, уже одетый и окончательно проснувшийся, присоединяюсь к ним. Жра-а-а-ать!

А при самом входе в столовую нас поймала Лена…

– Слушай! А Команданте, это другой вариант Два Че? – медово-ядовитым голосом спрашивает Унылая, как только мы сели за стол.

Алиса сходу раздражена, но бросает взгляд на меня. Я демонстративно расслаблен и безразличен, спокойно перемешиваю салатик и чуть заметно киваю ей. Кажется, Два Че поняла мою тактику. Она также демонстративно расслабляется, откидывается на спинку стула и, сделав маленький глоток компота, небрежно отвечает, безразлично пожав плечами:

– Это романтично. Как команданте Кастро, команданте Че Геавара. Вечная революция.

Унылая пребывает в состоянии грогги. Два Че добивает:

– К тому же, позволено не всем.

На этом Лена едва не подавилась. Похоже, прежде тон обсуждения подобных проблем был совсем другим. С трудом заглотив супчик, Лена, с заметным раздражением, уточняет:

– Надеюсь, лучшая подруга входит в число избранных?

Алиса демонстративно задумалась, прежде чем ответить:

– Си[3], капитан…

Лена мучительно соображает, что только что её опустили на одну ступень в иерархии: капитан везде ниже майора[4]. Когда наконец осознание ситуации случилось, её аж перекосило.

– Тогда уже и Два Че скоро будет проходить безнаказанно… – Унылая шипит сквозь зубы, только что слюной не брызжет.

– Только для узкого круга избранных и только в приватной обстановке, – задорно отвечает Два Че, по ходу стреляя в меня глазками.

Ай-да Команданте! Ай-да троллинг! Ну, берегись Интернет, когда ты появишься! А Лоли, кажется, всё понимает и разве что не кричит в голос "Бис!" и "Браво!". Лену же плющит не по детски. Она, сквозь сведённые челюсти, спрашивает:

– И как попасть в число избранных?

– Подавайте прошение в установленном порядке, кэп.

– А может, сразу подать прошение товарищу генералу?

Лена демонстративно кивает в мою сторону. А мне кажется, что сейчас у неё капнет ядовитая слюна и прожжёт в полу обширную дыру. Но я подыгрываю Два Че:

– Не уполномочен.

Дальше мы наслаждаемся обедом молча. Но вот по дороге во владения гомунуклы меня начали одолевать печальные мысли.

– Чего такой мрачный, – ткнула меня в бок Алиса, – всё же хорошо!

– К сожалению нет, – вздохнул я.

– Опять какие-то страшные видения о возможном ужасном будущем?

– Нет, вполне конкретная гадость в конкретном настоящем.

– И что же? – Два Че была абсолютно серьёзна. Но мы уже стояли у врат Ада… в смысле, медпункта, и я тихо сказал:

– Давай после.

– Давай, – согласилась она. И мы вошли.

–

[1] Рассказ Виолы о происхождении людей и их связь с эльдар – ни разу не канон. Но поскольку будущее вероятностно только потому, что прошлое вариативно, тут у меня AU, и все ваховские бэкофаги, не согласные с такой трактовкой, могут спокойно идти Лабиринтом на личную консультацию к Меняющему Пути. Он всё подробно разъяснит.

[2] перепросмотр – техника работы с собственным сознанием, описанная у Карлоса Кастанеды, при которой надо вспоминать травмирующие ситуации своей жизни. Кастанеда описывает несколько техник перепросмотра. Вообще говоря, психоанализ Фрейда и христианская исповедь это тоже перепросмотр, но в последнем случае сама суть метода извращена до противоположного.

[3] си – исп. "si" – да.

[4] Команданте в испаноязычных странах Латинской Америки соответствует майору.

День 5, часть 2

Внутри Виола заканчивала обследование смурного Шурика. Тот, весь помятый, сидел на кушетке и ни надетая на голову сетчатая шапочка, ни глухие тёмные очки на глазах, ни наушники не могли скрыть характерные покраснения на висках[1]. Стоящий на столе открытый чемоданчик дефибрилятора[2] не оставлял сомнений о том, как гомунукла потчует душевные скорби. Мы скормненько примостились в сторонке.

Виола ещё какое-то время тыкала в экран своего планшета, из под очков, надетых на Шурика проскакивали разноцветные вспышки, сам он время от времени вздрагивал. Наконец Виола удовлетворённо кивнула и сняла с несчастного всю эту энцефалографическую сбрую, вполне узнаваемую даже в комморраговском исполнении, вручила пакетик с таблетками и строгий наказ: немедленно отправляться в свой домик, где эти таблетки принять и ложиться баиньки.

– Можешь, конечно, пойти гулять, но я не могу гарантировать, что через пол часа ты не задрыхнешь прямо там, где будешь стоять.

– Угу… – ответил смурной Шурик и убрёл.

– Так, теперь вы… – произнесла гомунукла, задумчиво вертя в руках электроды дефибрилятора. – Сами договорились, или нужна помощь?

Мы принялись с жаром убеждать, что да, договорились.

– Ладно, пока поверю, – с явным сожалением произнесла Виола и убрала прибор-мозгоправ в один из многочисленных шкафов.

– А вы и правда ему электрошок дефибрилятором делали? – я не мог сдержать любопытство.

Ответила гомунукла с явным воодушевлением:

– Прекрасный прибор! Им вообще можно перезапустить любую систему в организме! Мозги, сердце, лёгкие, перестальтику кишечника, даже импотенцию за пару сеансов лечит, а простатит за три. Главное знать, куда и сколько прикладывать.

– Но там же 4000 вольт минимум! – возмутился я. – Так ведь и глазки могут выскочить!

– Ну и что? Их вправить – пара пустяков. А Шурке так вообще на пользу пошло, зрение само в норму встало.

Алиса судорожно сглотнула, но комментировать не решилась. Тем более, что ей первой предстояло пообщаться с местным лагерным медиком. Тут, впрочем, всё прошло без зверств: Виола просто считала данные с той шины, которую носила Алиса, на свой планшет и, после вдумчивого изучения, выдала вердикт:

– Придётся по ходить в этом до завтра, а сразу после завтрака ко мне! Будем суставы разрабатывать. И не пугайся ты так! Это тебе не после месяца в гипсе! Да и я, не то же самое, что ваши местные коновалы!

Вот последнее-то меня и напрягало. Алису тоже. Особенно после откровений про глазки Шурика. Но мы синхронно решили промолчать. От греха по дальше.

Со мной так вообще всё получилось быстро и просто: Виола посмотрела на меня через свой планшетник, померила пульс с помощью дедовского секундомера и давление не менее раритетным ртутным тонометром, после чего выдала заключение:

– Ладно, так и быть, отдыхай сегодня весь день. А то знаю я Ольгу, ей бы только кого-нибудь к чему-нибудь припахать.

Ну а тут, как говорится, не поминай Злого всуе, придёт ведь. И как раз, когда Виола заканчивала выписывание справок, в медпункт заявилась наша вожатая.

– Так, – заявила она с порога, – Двачевская пока в гипсе…

– Если бы это был пошлый гипс, – елейным голоском прокомментировала гомунукла, – она бы сейчас лежала под тройной дозой морфия и всё равно выла от боли. И продолжалось бы это минимум месяц. Но это если бы найти очень хорошего хирурга. Я знаю пару таких в Москве. Один работает в ГРУ, второй… короче, тебе достучаться до него будет ещё труднее.

– А ты?

– Надоело работать методами, узнав о которых доктор Менгеле[3] побежит сдавать меня в Нюрбергский трибунал. Но кто ж знал-то, что сопровождать группу ГРУ на выезде спокойнее, чем приглядывать здесь за пионерами!

– Ладно, Два Че… вская ещё болеет. А Персу…

– Вот! – гомунукла поставила на моей справке финальную печать и сунула её под нос вожатой.

– Виола! – возмутилась Ольга Дмитриевна.

– Оля! Кто из нас врач?

Вожатая заткнулась, но всё равно смотрела на врачиху с сомнением.

– Вот и не мешай мне спасать тебя от тюрьмы.

Ольга Дмитриевна какое-то время сверлила гомунуклу взглядом, но в конце концов сдалась:

– Ладно, тебе виднее. Но на сегодняшний костёр…

– Ха! Как будто кто-то сможет их удержать. Но чтобы потом не пришлось нести их обратно на руках, до ужина их не трогай.

На это вожатая только гордо фыркнула и удалилась. А я уточнил:

– Всё так плохо?

– Да нет… наверное, – отмахнулась гомунукла. – Но чтобы вечернее мероприятие было вам не в тягость, сейчас лучше не напрягаться. Всё! Идите! У меня и без вас дел хватает.

Не то, чтобы я хотел задерживаться, но не задать вопрос не мог:

– А вы и правда работали с нашим ГРУ?

– Правда, правда. И, кстати, они очень активно лазают в Паутину[4]. А подробности при случае спрашивай у Одноглазого. Всё, идите наконец.

Алиса горела любопытством, но я предпочёл не раздражать лишний раз гомунуклу и утащил Два Че на свежий воздух. И как только мы вышли, она тут же набросилась на меня с вопросом:

– Ну, теперь рассказывай, что опять не так?

Я задумался. Что конкретно рассказывать? Нет, то, что я расскажу ей всё – не вопрос. Но что рассказывать вотпрямщаз? Учитывая что эта химера мне нужна, прежде всего для того, чтобы сохранить саму Алису, но держится эта химера большей частью на иллюзиях тех, кто её населяет. И любая неосторожная мысль может наделать тут делов больше, чем рота буйных Шуриков с титановыми ломами. Алиса же восприняла мою задумчивость как нежелание делиться информацией и уже начала рассуждать на тему, что если я не хочу ей говорить…

– Хочу, очень хочу! – перебил я её. – Но…

И тут что-то в моём сознании переключилось. Я отбросил всю логику и связность того, что собирался объяснять и начал с главного:

– Меня волнует Лена.

– А что с ней может случиться? – в голосе Два Че слышались раздражение, разочарование и… нотки ревности?

– Я её боюсь, – честно признался я.

Тут Два Че споткнулась на ровном месте и мне пришлось её ловить. В результате мы стояли лицом к лицу, я держал её за талию, а она положила здоровую руку мне на плечо.

– Это шиза, круче чем у Шурика. Но ты колдун и сейчас говоришь серьёзно. Значит знаешь что-то такое, чего никто не знает.

В ответ я кивнул и спросил:

– Где бы посидеть, чтобы никто не мешался?

– А пошли на лодочную станцию!

Услышав это я вздрогнул. Алиса рассмеялась:

– Да брось ты! Всё уже прошло. А там действительно здорово.

Я слегка наклонился к ней и коснулся губ. Она ответила и это было совсем не так, как после карточного турнира.

И вот мы сидим в тени на дебаркадере, свесив ноги в воду. Тень здесь будет всю вторую половину дня, а конкретно эта сторона пристани повёрнута так, что вся суета лодочной станции и пионерского лагеря осталась за спиной и нас окружает тишина и покой.

– Ну и? – настойчиво вопрошает Два Че. – Я понимаю, Лена не сахар, но не настолько же!

– Ещё хуже, – говорю я. – Ты уже поняла, что "Совёнок" это не нормальный пионерский лагерь?

– Да уж! Колдуны всякие, тайные общества, инопланетяне… Не удивлюсь если мы вообще не на Земле…

– На Земле, не волнуйся. Только от этой Земли существует один только этот "Совёнок"…

– То есть как?!!!

– Потом объясню. Сейчас важно другое. Я боюсь за тебя.

– А я-то тут при чём? И какое это вообще имеет отношение к Ленке?

– Здесь действуют очень могущественные силы. И одной из этих сил необходимо взять меня под контроль. А Лена – инструмент этой силы.

– Короче, она сейчас из кожи вон полезет, чтобы отбить тебя у меня. Но ведь тут всё зависит от тебя, не так ли?

– А знаешь какой самый надёжный способ отбить парня у лучшей подруги? Утешать этого самого парня на похоронах этой самой подруги.

– Ленка? Нет! Она…

– Даже в нормальных условиях я бы за неё не поручился. А здесь всё совсем ненормальное.

– Ну хорошо. И что же делать?

– Во-первых, будь очень осторожна. Во-вторых, постарайся больше не злить Лену…

– Щаз! Если она себе что-то втемяшила, то будет за тобой по пятам ходить, над душой стоять, но проследит, чтобы я сделала по её. Нет, тут можно только отшить, резко и грубо. Пообижается сколько-то, и успокоится.

– Это было бы в нормальных условиях, а здесь…

– Все не нормально, я понимаю.

– Вот если бы как-то заставить её подумать, что я не тот кто ей нужен…

– Даже не думай! – сказала Два Че очень резко.

– О чём? – удивился я.

– Ты понял. О том, о чём говорили утром.

– Я даже и не думал! – возмутился я совершенно искренне.

– А ну ка, посмотри мне в глаза!

– Я тебе обещал, – ответил я очень серьёзно. – Но если ты мне не веришь, то знай, если я применю это заклинание, эта сила побеждает. Хотя бы потому, что в конечном итоге получится то, что я видел в своём видении.

Алиса сначала потупилась, потом встряхнулась и решительно заявила:

– Я тебе верю! Но и ты поверь мне. Я поняла всё что ты сказал и сама разберусь с Леной.

– Хорошо, но я всё равно буду рядом и буду приглядывать. Страховать тебя на всякий случай.

На этом нас ловит Виола и пинками выпроваживает на солнышко, напутствуя рассуждениями о малолетних обормотах, которые даже в жаркий день найдут где простудиться. Ну, на солнышко, так на солнышко. Заходим ко мне, где я беру бумагу с карандашами и возвращаемся на лодочную станцию. Я до ужина рисую, а Два Че молча сидит рядом и наблюдает за этим процессом. Идиллия. Интересно, а она согласится позировать мне в образе нимфы?

Ближе к ужину к нам припрыгивает Пакость. Какое-то время она наблюдает, как я рисую, но ей это быстро надоедает и она начинает вываливать нам лагерные новости. Оказывается, пока мы тут предавались безделью, Лена развила бурную деятельность. Она успела перегрызться с Мико, с вожатой и даже со Славяной. Но в последнем эпизоде получила такой отлуп, что птичкой улетела в библиотеку, где Женя её утешает. А ещё, оказывается, всю вторую половину дня девочки таскали какие-то мешки. Значит торт таки будет. Таки надо держать Пакость на коротком поводке. Не хочу чтобы её наказывали. Ибо что-то подсказывает мне, что награда за правильное поведение исправит её намного лучше, чем самое суровое наказание.

Подходим к столовой. На ближних подступах из засады выскакивает Лена и вцепляется в Алису как клещ в… нежную кожу. У врат Рая, в смысле, столовой, неусыпным стражем стоит Ольга Дмитриевна. Она смотрит на нас укоризненным взором, но поделать ничего не может и мы свободно вступаем в этот храм общественного питания, находящийся под временным управлением мастеров Дворца Сияющего Принца.

На ужин дают треску, запечённую каким-то хитрым способом, к ней прилагается варёная картошка и слегка обжаренные листья шпината. И всё это полито ароматным таким подсолнечным маслом. На какое-то время забываю обо всём окружающем. Алиса и рада бы присоединиться ко мне, но у Лены совсем другие планы. Она сейчас необычайно вежливая, покладистая и претендует на всё внимание подруги. Два Че это несказанно злит и она довольно быстро тявкает "подруге": "Дай поесть-то!". Нурглитка несказанно обижена и обескуражена – как же! Общению с Ней предпочли какую-то рыбу с картошкой – но быстро глотает обиду и позволяет себе только нейтральный вопрос:

– Ты же всегда не могла терпеть рыбу! Что случилось-то?

– Не знаю… Но здесь как-то так готовят…

Угу. Знали бы вы, кто здесь готовит… Думаю, они и простое пюре могут сделать так, что на него подсядешь как на наркотик. Но Лене это, кажется, всё равно и она равнодушно пожимает плечами:

– По мне так рыба, как рыба.

На этом даже Пакость слегка подавилась. А я вот совсем не удивлён: нурглиты, они такие нурглиты! Их мирскими радостями не заманить! Долг, Порядок, Превозмогание и Жертва – вот смысл их существования. Существования, ибо нельзя ЭТО жизнью назвать. Алиса, кстати, воспринимает слова "подруги" абсолютно равнодушно, видать привыкла. Сама же Лена после этой перепалки затихла на время и мы можем спокойно наслаждаться ужином. А я, презрев все соображения конспирации, наклоняюсь к Алисе и тихо говорю:

– Когда ужин закончится, держи Ульянку. Крепко.

Два Че смотрит на меня прищурившись, но молча кивает. Пакость возмущённо восклицает: "Эй! Вы что там секретничаете?". Лена сидит поджав губы, но помалкивает.

Но вот ужин закончен и вожатая подзывает всех к себе. Мы с Алисой занимаем стратегическую позицию по бокам от Ульяны, Лена вьётся где-то рядом.

– Сегодня, в честь чудесного спасения Шурика, нам испекли большой торт! – громогласно объявляет вожатая.

Пакость бросается вперёд, но мы успеваем её перехватить.

– Стоять, солдат! – командую я.

– Ну! – возмущённо надувает губки Пакость.

– А сейчас ты спокойно возьмёшь тарелочку с ложечкой, чинно подойдёшь к Ольге Дмитриевне и получишь свой кусочек торта.

– Почему?! – продолжает возмущаться Пакость.

– А ты сделай так и посмотри на её лицо, – советую я.

Алиса сдавленно хрюкает, Ульяна удивлена, но идёт выполнять распоряжение, Лена смотрит на нас с явным скепсисом и осуждением. Так мы и выстраиваемся в очередь за тортиком: Ульяна, Алиса, я и замыкающей – Лена. Ульяна с демонстративно-смиренным выражением на лице протягивает вожатой свою тарелку. Та не сразу опознаёт, кто это перед ней, а опознав начинает мучительно медленно соображать: Что это? Почему так? И чем это ей аукнется? Алиса еле сдерживает смех, а Пакость, подтверждая своё звание, смотрит на вожатую невинными глазами и смиренно ждёт торта. Наконец Ольгу Дмитриевну отпустило и она оделяет Ульянку тортиком. Та же, невинным таким голоском, уточняет:

– А чудеса у нас Семён творит?

– А? – булькает ещё не отошедшая от предыдущего шока вожатая

– Ну вы же говорите: "Чудесное спасение.". Значит наш Семён творит чудеса.

Вожатая смотрит на Ульяну так же, как смотрела на меня, прежде чем послать в катакомбы. Но, увы, Ульяну послать сегодня вроде как и некуда, да и гомонукла, похоже, сумела таки популярно объяснить, чем на самом деле закончился наш поход и что должно было случиться, не будь там Семёна, потому вожатая глотает обиду и сквозь зубы признаёт:

– Да, Семён вчера возглавил спасательную экспедицию. И хотя по ходу они понесли некоторые потери, вот, Два Че… вская до сих пор в гипсе, Шурика удалось вернуть в лагерь.

Ай-ай-ай, Ольга Дмитриевна! Я и раньше предполагал что ты не очень-то и педагог, но чтоб настолько?! Ведь "Хогвартс славен своими выпускниками". Учитель славен достижениями своих учеников и если ты настолько ревнива к их успехам – нечего тебе делать в педагогической отрасли. Мне, правда, на это откровенно наплевать, а вот Два Че возмущена и рвётся в бой:

– Да если б не Семён, мы бы в этой шахте так и остались!

Ольга Дмитриевна тихонечко скрипит зубами, но в конце концов выдаёт более-менее нейтральное:

– В любом случае всё хорошо, что хорошо кончается. Шурик снова с нами, а Алиса скоро будет опять здорова.

На этом Алиса подсовывает ей свою тарелку и вожатая оделяет её почти на автомате. А вот меня награждает весьма неприязненным взглядом. Ну а нас-то по што?

Возвращаемся всей компашкой за свой столик и приступаем к пожиранию торта. Я окликаю Ульяну:

– Солдат!

– Йа!

– За проявленную выдержку, а также здоровую инициативу и фантазию в деле доведения вожатой до белого каления, объявляю благодарность от лица службы. А также присваиваю очередное звание: Старшая мелкая пакость!

– Служу Советскому Союзу! – Ульянка козыряет ложкой. И тут же уточняет: – А почему не крупная пакость?

Сокрушённо качаю головой:

– До крупной ещё не доросла. Надо совершенствоваться.

– Хорошо! Буду работать над собой! – бодро отвечает Пакость и возвращается к пожиранию торта.

Алиса ржёт в кулачок, а Лена смотрит на нас с удивлением. Кажется она только что поняла, что что-то в этом мире не понимает. Серьёзный шаг вперёд в саморазвитии.

Подваливает Шурик. Как обычно подтянут, собран и так и хочется сказать: "До синевы брит.", но до первого бритья нам ещё целых три, а то и четыре счастливых года. Но вот в отсутствии очков он смотрится несколько необычно и как-то… беззащитно?

– Семён… Алиса… э… спасибо что вытащили меня!

В ответ спокойно пожимаю плечами:

– Для того и друзья. А чего ты туда полез-то?

– Ну… нам не хватало кое-чего для робота, а под старым лагерем есть атомный бункер. Вот я и подумал, может там посмотреть?

– Ну, хоть нашёл?

– Не знаю. Помню как спустился в подземелье, потом очнулся в медпункте…

На этих словах Шурку передёрнуло. Я успокаивающие кивнул ему:

– Ну и не вспоминай. Лучше будет. А если снова намылишься в такой поход, предупреждай кого-нибудь: куда идёшь и когда думаешь вернуться. А то ведь вчера тебя и правда чудом нашли: Электроник нашёл твой ботинок у Старого лагеря, тогда мы пошли туда искать. Если б не он, ты б там до сих пор сидел.