Текст книги "Бесконечное лето: Второй шанс (СИ)"

Автор книги: К. Лопухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– А что такого? – удивился я. – Я всегда так собираюсь…

Алиса на это только тихо рыкнула и взяла процесс в свои руки. И… В детстве я всегда удивлялся, как такое получается? Когда мама собирала мне рюкзак или чемодан, в ёмкости всегда всё помещалось без особых проблем. Когда же я собирался обратно, приходилось чуть ли не ногами трамбовать шмотки и всё равно, оставалось что-то, чтобы тащить в руках. При том, что что-то в лагере я обязательно забывал. Наверное, женщины владеют какой-особой магией расширения пространства. И вот сегодня, наблюдая за Алисой, я понял, что это у них генетическое и используют они эту магию совершенно бессознательно. И, что самое интересное, как я не напрягал своё магическое зрение, я так и не смог понять, как она это делает. В какой-то момент Два Че возмутилась, что она собирает мои шмотки, а я только пялюсь на неё как дурак. Я объяснил, что пытаюсь понять, какой такой магией она умудряется запихнуть все эти шмотки в явно недостаточную по размерам ёмкость. На это Алиса глубоко вдохнула, явно собираясь сказать мне что-то нелицеприятное, но в конце концов только шумно выдохнула и, сунув мне в руки уже собранный рюкзак, сказала:

– Пошли уже, поедим.

Нет! Я явно что-то не понимаю в этом мире…

В столовой нас ждала заботливо укутанная полотенцами кастрюля о семи литрах заполненная картошкой с тушёнкой и объёмистый сотейник с лечо местного приготовления. Не, если грешников в Аду и правда травят именно так, то нафиг ещё какая-то благодать нужна.

– Странный ты всё-таки, – сказала Алиса, – усаживаясь напротив меня за столиком. – Иногда такой взрослый, Ольга Дмитриевна по сравнению с тобой словно девчонка. А иногда, вот честное слово! Как будто младше Ульянки. Как такое может быть? Кто ты такой на самом деле?

Я задумался. А и правда, кто я такой? Шелуха облетела и истина стала ясна мне во всём своём безобразии. Говорить это было неприятно, но я решил быть честным с Алисой до конца:

– Неудачник. Такой неудачник, что на всемирном конкурсе неудачников я бы занял второе место.

– Почему второе? – удивилась Алиса.

– Потому что неудачник… – на этих словах меня реально перекосило. – За всю мою жизнь только один раз повезло. Выиграл в лотерею поездку в Совёнок. Хотя… При чём тут повезло! Просто понадобился такой…

– И много было этой всей жизни? – на этом вопросе Алиса попыталась изобразить равнодушие, но получилось у неё плохо. Впрочем, это уже не имело значения, ибо я не собирался ничего скрывать:

– Сорок лет.

– И ты правда один из тех самых Девяти неизвестных?

– Как выяснилось, да.

– Как выяснилось?

– Угу. Совершенно неожиданно.

– Бредятина.

– Да я и сам в трансе.

– Странное какое-то общество.

– Тайное! Даже его участники не знают что в нём состоят… Хотя, в этом есть своя логика. Судя по всему, должность писаря Книги судеб самая расходная.

– В смысле? – Алиса даже оживилась. А вот меня начала потихоньку захлёстывать депрессия:

– В прямом. Писари чаще прочих идут в расход. Так что жених я явно безперспективный.

– А мне не нужны перспективы. Мне нужен ты. Ладно, детали потом обсудим. Давай дальше рассказывай! Что не так с этим Совёнком?

– А всё не так. Это химера.

– Что?!

Я объяснил что такое химера.

– Значит… – сказала она медленно, но в голосе начали проскальзывать истеричные нотки, – Пионерский лагерь, которого нет, но мог бы быть… и все мы здесь тоже… нас нет, но могли бы быть… Значит я всё правильно поняла. Ты здесь один настоящий. Я ведь ещё позавчера… перед сном… думала и поняла. Я ведь не помню ничего до этого лагеря… ни маму, ни папу, ни Москву… знаю только, что они есть и всё. Знаю что мы с Ленкой дружим, но… Знаю и всё! А как, что… не помню! Словно не было этого. Ты просил не копаться, я не стала… Но знаешь, это обидно! Быть девочкой, которой нет и никогда не было!

Я потянулся через стол и сжал её кулачок в своей ладони.

– Всё совсем не так, – сказал я тихо.

– А как?

– Здесь все… идеальные, что ли. Вот я такой, каким был бы в четырнадцать – пятнадцать лет, если бы вообще не болел, всё что я умел когда-то я умею идеально… ну, может идеально, как если бы я тренировался для этого всю жизнь идеальным образом.

– Всё? – в глазах Два Че проступило удивление. Уже хорошо.

– Всё я не проверял, но на турнике я, например, никогда так не подтягивался, плаваю тоже лучше, чем в лучшие свои годы, рисую… да я никогда так не рисовал! Вот в фехтовании себя не проверял.

На последнем Алиса заметно оживилась:

– Фехтование? Рапира? Шпага? Самурайский меч?

– Ятаган! Я же орк!

– Пф! Снова эльфятник!

– А ты, кстати, о нём откуда знаешь?

– Ещё один такой вопрос, и я начну выдумывать!

Мы рассмеялись. Однако Алиса очень быстро вернула себе серьёзное состояние и заявила:

– Но это ничего не меняет в отношении меня. Меня никогда не было. Слепили невесть из чего и подсунули сюда. Специально для тебя. Для развлечения? Или что-то серьёзнее?

Я глубоко вздохнул. Я очень не хотел, чтобы Алиса ещё раз переживала собственную смерть, но сказать ей правду было необходимо:

– Тебя убили в октябре 93-его…

– Белый дом? – перебила она, сжав кулаки, да так, что костяшки пальцев побелели. И процедила сквозь сжатые зубы: – Нас предали!

– Нас всех предали… – ответил я тихо. – И в девяносто первом, и в девяносто третьем. И раньше.

– Ты можешь это исправить? – спросила она с надеждой.

– Мы всё исправим. И будет лучше чем прежде, – ответил я. И уточнил: – Ты что-то вспомнила?

Алиса в ответ только покачала головой:

– Только ощущения… Знаешь… – она шумно выдохнула, не в силах выразить обрушившиеся на неё эмоции. – А ещё я знаю… просто знаю… Белый дом, Москва…

Я снова пожал ей руку:

– Может и хорошо. Это не тот опыт, который стоит хранить.

– А ты что-то видел. Тогда, когда мы под гитару пели, – она не спрашивала, утверждала.

– Видел, – согласился я. – А ещё вспомнил, что ждёт Союз в ближайшее время. Какой сейчас год?

– Восемьдесят… чёрт! Я почему-то знаю, что восемьдесят какой-то… А вот какой?

– Наверное, это должны решить мы.

– А почему мы?

– Наверное потому, что мы простые советские люди, по которым вся эта перестройка со всем, что после и прокатилась. Потому что мы видели обычную жизнь изнутри, а власть и олигархов снаружи. Мы жертвовали ради всех этих перемен, а те кто наверху получали от них прибыль. И теперь нам решать, что и как будет дальше. Такие дивиденды за наш взнос.

Алиса молча кивнула и мы сидели так, взявшись за руки. И нам было хорошо. Но нельзя же так сидеть вечно! Первой встрепенулась Алиса:

– Ну хорошо. Предположим какие-то там высшие или низшие, или вообще параллельные силы решили спасти Союз. Но как мы будем это делать… Хотя… Это ведь ты будешь делать, а я…

– Дудки! Одному скучно! Да и тебе будет скучно стоять на обочине! Так что, только вместе!

– Но я же ничего не умею!

– Да я тоже не слишком много. Основам научу, а остальное, вместе разберёмся!

Алиса притворно вздохнула:

– Ну не бросать же тебя одного! Когда начнём?

Но начинать мы решили не сегодня. Время было уже за полдень, всё это выяснение отношений отняло изрядное количество сил, да и просто вот именно сейчас, когда мы наконец расставили все точки над ё в своих отношениях, очень хотелось посвятить время друг другу. И мы решили отправиться на пляж. Но когда мы вошли в домик, возникла совершенно неожиданная заминка. Порывшись в своих вещах, Два Че, глядя на меня с подозрением, спросила:

– А где мой купальник?!!

Я подумал и выдал вполне правдоподобное предположение:

– Думаю, ты его просто не взяла.

– Что значит не взяла? Я же помню как… или это опять: "Хьюстон, у нас проблемы!"?

– Да нет…

– Наверное? – уточнила Алиса и у неё в глазах стал разгораться нехороший огонёк.

– Да нет… просто…

– Оно само? В смысле мироздание?

– Нет! Погоди драться! – воскликнул я, видя как она снимает с ноги сандалю, – я всё объясню!

– Ну? – сандаля уже была в руке и готова к применению.

– Вчера в библиотеке, я немножко похулиганил с Книгой судеб… сделал так, что теперь в Союзе есть нудистские пляжи… вернее, на любом пляже можно загорать и купаться нагишом.

– Можно? Хорошо хоть не обязательно. Но я-то тут при чём?

– Ну а ты представь, как ты могла бы собираться в этот Совёнок. На всё лето, на вольный выгул…

– Ну да… эдакая девочка-я-против… наверняка обхамила маму, хорошо если до слёз не довела, – сказав это, Алиса вздохнула и села на кровать. – А она наверняка говорила: "Возьми, а там решишь. Сможешь выбирать, купаться тебе в купальнике или без."…

– Ничего, ты с ней ещё помиришься, – сказал я, садясь рядом.

– А сейчас как?

– А какие проблемы? Мы здесь с тобой одни, можем позволить себе что угодно. А когда начнётся новая смена, думаю, здесь половина будет… нудистами.

– Ладно, разберёмся, – отмахнулась Алиса, возвращая себе обычное жизнерадостное настроение. И тут же бросила на меня взгляд, очень похожий на тот, которым наградила меня, когда я троллил вожатую по поводу ботинка Шурика. И с усмешкой произнесла: – Знаешь, а ведь за тобой и правда надо присматривать. А то ты такого навыдумываешь…

– Вот завтра и начнём выдумывать. А сейчас, пошли купаться!

– Пошли… Только объясни мне, почему я точно помню, что купалась в купальнике? Ведь ты, по ходу, изменил прошлое.

Я задумался. И правда, почему? Может потому, что тот, кто пишет в Книге, сам находится вне времени и смотрит на него "сбоку"? А Алиса сейчас, как это говорят, "находится в моём поле" и потому тоже видит поток времени сбоку, сохраняя в памяти всю свою личную историю, как она была до всех внесённых изменений. Я высказал все эти соображения Алисе, она задумалась на секунду и выдала вердикт:

– Мутная всё это субстанция какая-то. Ладно, по ходу разберёмся! Пошли, наконец, купаться!

И мы пошли.

И потянулись у нас светлые рабочие будни. Просыпались мы рано, устраивали себе пробежку и зарядку. Хоть и даровали нам Губительные Силы идеальную физическую форму, но при должном небрежении её легко испортить. Вот мы и проявили бережное отношение к дарам всевышних. Позавтракав, мы плескались в реке, плавали наперегонки к Ближнему острову, делали себе еду на несколько дней вперёд. Между делом я учил Алису медитациям, ясновидению, психометрии и прочим оккультным премудростям. Заодно осторожно, в одно касание, пытался лечить её руку. И оставленный Виолой анатомический атлас оказался на редкость полезной книгой. Ясновидеть, как выяснилось, можно всё что угодно, но вот понять, что ты видишь, без посторонней помощи получается не всегда.

После обеда мы забирались в библиотеку и погружались в Зеркальный Лабиринт Десяти Тысяч Будущих. Вот тут присутствие Алисы сказалось самым благоприятным образом: она частенько шлёпала меня по шаловливым ручкам, не давая влезать сходу в исторический процесс. Бывало, мы по несколько дней только тем и занимались, что перебирали нити возможного будущего и настоящего, отчаянно спорили, а в конце концов я, под её внимательным присмотром, подправлял какую-то совершенно незаметную мелочь. Но в конечном итоге всё получалось намного лучше, чем мой первый, откровенно топорный, опыт.

Ну а вечерами, поужинав, мы либо плескались в реке под неизменно полной Луной, либо сидели на эстраде и пели под гитару, иногда совершали налёт на залежи видеокассет в административном корпусе и смотрели кино в домике, где размещались технические кружки: там, в полном соответствии со сценарием, обнаружился видеомагнитофон. И ни утром, ни вечером не прекращалось обсуждение судьбы страны, которую мы активно строили.

И, надо сказать, у нас получалось! Без революций и эксцессов, страна обновилась и омолодилась. Леонид Ильич ушёл на пенсию в конце 70-х. Вы будете смеяться, но его не ушли, а отпустили. Вслед за ним ушли и многие другие заслуженные пенсионеры. А на их место пришли люди, о которых я раньше никогда не слышал. Но это были очень решительные люди, истинные новаторы и патриоты. Прошла серия чисток, в том числе и в КГБ, вскоре после этого были отпущены гайки, ослаблена плановая система, появились и производственные кооперативы, и индивидуальная трудовая деятельность, в отведённых рамках и под контролем, но люди получили возможность проявлять инициативу и реализовывать свои идеи. Советский Союз ожил, зашевелился, даже начала возрождаться лунная программа! И всё это происходило именно сейчас! Именно в те дни когда мы отдыхали в Совёнке.

И вот тут мы наткнулись на проблему. Сценарий уже написан, мы дописали Книгу судеб до начала лета 1980 года и остановились. Вернее нас остановило. Что-то. Что-то не давало нам двигаться дальше.

– Наверное, мы должны как-то запустить время. Перенести всё что мы там написали в реальную жизнь, – предположила Алиса.

Кто бы спорил. Но всё же:

– Вроде бы, то, что я написал, заработало само.

– Не совсем. Это отразилось на том, что здесь происходит. Но Совёнок так и остаётся химерой. Как ты там говорил? "Вся Земля из одного Совёнка и состоит."?

Я задумался.

– То-есть надо сделать что-то, чтобы то, что мы тут понаписали создалось? Но это уже задача божественного уровня. Даже не для демон-принцев.

– Надо совершить какое-то особое богослужение? – встрепенулась Два Че.

– Да мы и так тут славим Сияющего Принца на чём свет стоит, – хмыкнул я. – Да и Меняющий Пути не обижен нашими трудами. Столько ереси в Книгу судеб понаписали!

На это Алиса хихикнула, но при этом очень серьёзно заявила, что мы всё-таки что-то упускаем.

А ночью мне приснился сон. Мы с Алисой сидели в большой аудитории какого-то средневекового университета. Профессор фон Больштедт читал очень интересную лекцию о свойствах перенасыщенных растворов. Увы, но половину этой лекции я не понял, всё-таки моя специализация это информатика и математика, но зато узнал, что трансмутацию[1] впервые обнаружили именно при кристаллизации перенасыщенных растворов. А знаменитый философский камень – тоже перенасыщенный раствор, только в твёрдой фазе, потому и трансмутация в нём идёт гораздо эффективнее. И что это за раствор такой, в твёрдой фазе, в котором происходит лавинообразная кристаллизация? Непонятно… А вот Два Че, казалось, была в своей стихии и поняла почти всё. Даже задала пару вопросов, суть которых осталась за пределами моего понимания. Наконец настало время для практической демонстрации. Профессор сдёрнул чёрное шёлковое покрывало со стоящих на столе объёмистых химических стаканов. Каждый был накрыт сверху чашкой Петри и в каждом находилась прозрачная, на первый взгляд, вода.

– Обратите внимание, перенасыщенный раствор находится в метастабильном состоянии[2], поэтому кристаллизация может начаться из-за любого воздействия.

На этих словах он щёлкнул пальцем по камертону и прижал его ножку к чашке Петри, закрывающей один из стаканов. Стакан словно взорвался изнутри огромным количеством разноцветных кристаллов.

– Однако, такой процесс будет неуправляем, а нам это не интересно. Как же мы модем управлять Процессом кристаллизации в перенасыщенном растворе? Самый простой и эффективный способ – внесение затравки. От состава затравки зависит порядок кристаллизации в растворе.

С этими словами он бросил в другой стакан какую-то песчинку. Едва она коснулась воды, как вокруг неё начала расти друза кристаллов: сначала красных, потом на них стали образовываться синие, а в самом конце всё это покрылось чем-то похожим на белую вату.

– Как видите, я бросил кристалл квасцов и первыми стали осаждаться квасцы, следом – купорос и последними выпали кристаллы соли. Но если я брошу кристалл купороса, кристаллизация начнётся с купороса.

Он тут же продемонстрировал это на опыте и обратил наше внимание на то, что поменялась вся последовательность: после синих кристаллов стали осаждаться белые друзы, а уже на них кристаллизовались квасцы.

– Теперь обратите внимание на два очень важных момента: во-первых, явления трансмутации чаще всего происходят на границе фаз. И, во-вторых, процесс кристаллизации всегда индивидуален. Состав раствора и затравки задают общие законы, по которым развивается процесс, но полный результат всегда индивидуален. Как в приведённом примере: если бросить кристалл купороса, то ядро друзы будет состоять из кристаллов купороса, следующий слой – соль и так далее. Но всё остальное: размер и форма друзы, размеры кристаллов, её составляющих, их точный состав, вам не подвластны…

На этом я проснулся. Два Че пошевелилась рядом со мной и обиженно заявила:

– Ну! Такой интересный сон! Я там спросить хотела, а ты разбудил!

И тут меня словно подбросило:

– Что за сон? Лекция по химии?

– По алхимии… А ты что, тоже?…

– Ага. Читал какой-то фон…

– Какой-то фон?! Ну ты и неуч! Тоже мне, маг, называется! Сам Альберт Великий! Ему первому удалось сделать философский камень!

Я уселся на кровати, тупо глядя перед собой. Алиса села рядом.

– Получается… мы видели один и тот же сон? – спросила она.

– Мы были в одном и том же сне. Вернее, нам показали один и тот же сон… вернее…

– Я поняла. Но почему? Зачем? Какое мы имеем отношение к трансмутациям?

– Не трансмутация. Перенасыщенный раствор. Мы создали такой раствор. Зародыш… не зародыш… среда в которой может возникнуть новый мир. Со своим прошлым и будущим. Теперь надо начать процесс.

Алиса кивнула:

– Бросить затравку…

Сказав это, она зажала себе рот руками и посмотрела на меня с ужасом. Я же только кивнул и подтвердил её мысль:

– Мы и есть эта затравка.

– А может… – начала она, но я только покачал на это головой:

– Мы можем сидеть тут и ждать, пока мир не начнёт формироваться сам. Но куда нас вынесет этой кристаллизацией? Если же мы начнём с себя, то мир, по крайней мере мир вокруг нас, сложится в соответствии с тем, что мы любим, во что верим, на что надеемся. Что лучше? Для нас.

Я сказал это и внутренне похолодел. Перед глазами встал тот самый автобус, который в конце каждого рута той самой игры увозил главного героя в его пустую одинокую квартирку. Алиса ткнула меня в бок:

– Ты чего? Опять белочка? И вообще, я только хотела сказать: может домой позвонить? По хорошему-то надо бы! – закончила она с изрядной долей ехидства.

– Надо! – выдохнул я с облегчением. И мы побежали звонить. В этот день мы, впервые за время нашего затворничества, пренебрегли зарядкой.

Действительно, в административном корпусе обнаружились и обычный телефон (в кабинете директора), и междугородный автомат за 15 копеек в минуту, столь обычный для советских санаториев, пансионатов и пионерских лагерей. Последний – в комнатке с отдельным входом и, по причине мелкости Совёнка, в единственном экземпляре. И как это мы их раньше не замечали? Впрочем, вопрос безсмысленный: не было их, вот и не замечали. Гораздо более неприятным было то, что оба не работали.

– И что делать? – задала очевидный вопрос Алиса.

И тут меня осенило:

– Если ничего не помогает, прочтите наконец инструкцию.

– Какую?

– Инструкцию для дежурных, естественно! Мы же в неё так ни разу и не заглянули.

Алиса задумалась на секунду:

– Может ты и прав… Но сначала – завтракать! Мы и так сегодня зарядку не делали, ещё не хватало из-за этого не позавтракать!

В инструкции ничего особо ценного не обнаружилось, но её чтение породило мысль о том, что на выходе из вневременья не хило бы замаскировать следы своей бурной деятельности. Однако и это не заняло много времени: по факту мы с Алисой люди взрослые и в разнос не пошли. Разве что удосужились наконец вернуть так и не початую бутылку водки в медпункт и проследили, чтобы кассеты, которые мы заимствовали в кабинете директора лагеря, снова стояли на своих местах. Зато вместе с инструкцией обнаружился ещё один интереснейший документ: заявление в местный телефонный узел и приколотая к нему записка:

"Семён!

Съезди в райцентр, отдай в телефонный узел. Уже месяц сидим без связи!.

О. Д."

Ну да, прям такое доверие простому пионеру, пусть даже из старшего отряда… Прям покруче чем послать за Шуриком. Впрочем, о чём это я? Это либо старшие товарищи по Ложе помогают, либо так реализуется мой заказ на выход в свет. А мне страшно. Я-то помню, чем в игре заканчивается каждый выезд игрового Семёна из "Совёнка". Алиса чувствует моё состояние, поэтому усаживает за один из столиков и заставляет рассказать всё. Впрочем, меня и заставлять не надо. Я рассказал ей про игру, сценарий которой мы здесь отыгрываем… А может, сделанную по образцу этого "Совёнка"? Про то, как заканчивается эта игра и герой в конце концов остаётся в своей одинокой квартире.

– Плохо тебе там было, – констатировала Алиса.

Я кивнул:

– Это в 25 быть холостяком понтово. А в 40 это уже тоскливо и безнадёжно. У друзей идёт жизнь, они рассказывают как их дети идут в школу, потом в институт… А ты словно застрял в этих своих 25. Выпал из времени. Вот только годы идут и ты стареешь…

Алиса молча пожимает мне руку и от этого мне становится теплее. Мы сидим какое-то время в тишине и она наконец выдвигает предложение:

– Поехали в райцентр вместе.

Я только вздыхаю:

– В игре герои всегда уезжали парой.

– Тогда оставайся. В конце концов мир…

– Мы это уже обсуждали. Если мы хотим жить долго и счастливо, мы должны сами собрать мир вокруг себя.

Она посмотрела на мня долгим задумчивым взглядом и сказала:

– Тогда вспомни про картошку с тушёнкой. По вере твоей и получать будешь. И буде у тебя веры хоть с горчичное зерно…

– …мир соберётся таким, как должно. По крайней мере в той части, что касается нас, – закончил я.

– А я буду ждать и верить. Что ты придёшь. Именно ты, а не какая-то копия…

– Именно в этот "Совёнок", а не в какой-то его вариант…

– Именно ко мне… – закончила она едва слышно.

Мы так и сидели, взявшись за руки, не знаю сколько.

Однако ни в этот день, ни на следующий я никуда не пошёл. И на следующий тоже, хотя в душе и нарастало чувство, что пора. Алиса, умница такая, тонко подметила одно толстое обстоятельство: надо бы нам двоим, таким вот вершителям судеб мира, и о своей судьбе позаботиться. А конкретно, чтобы родители нас не разогнали по углам, как только узнают о наших отношениях. Я-то этот момент напрочь упустил. Привык уже быть взрослым и самостоятельным, а здесь снова приходится впрягаться в детскую лямку, когда на каждый шаг нужно разрешения спрашивать. Я разрисовал себе целую историю: типа, папа мой поехал в загранкомандировку на пару лет, куда-нибудь далеко (ну пусть будет в братский Вьетнам), а мама летит к нему, тоже в командировку, тоже надолго и вернётся уже вместе с ним (и нефиг им разводится!). А я остаюсь с бабушкой и дедушкой (и нефиг ему умирать раньше времени, мало он мне успел рассказать, мало, да и вменяемый старший в ближайшем окружении мне завсегда пригодится). Поэтому-то меня и загнали в лагерь на всё лето. Чтоб и стариков слишком не напрягать, пока я на вольном выпасе. А улетает мама вот как раз на завтра утром от того дня, когда я в райцентр поеду. Чтоб успеть с ней поговорить, но не более.

А Алиса хитро улыбнулась и сказала, что достаточно задать граничные условия, как мы вместе встречаем наших предков на вокзале в Москве. И все довольны. И вообще, со своими она завсегда договорится. Ну пусть так. Я не стал влезать в её семейные дела.

Однако и этого оказалось мало. Что-то меня не пускало. Ворота и дверь в проходной лагеря тупо не открывались. Можно, конечно, перелезть через забор или пролезть в дыру на тропинке в старый лагерь, но было очевидно, что это не выход.

Выход нашла Алиса. Даже не поняв толком, что именно она нашла. А может, старшие товарищи по ложе в нужный момент подсуетились, или Губительные силы решили дать нам, тупым, подсказку вместе с инструментом для решения проблемы. Просто во время обсуждения вопроса: "Что же мы ещё не доделали?", которое проходило всё в той же комнате с Книгой Судеб, Алиса подошла к стоящему там же книжному шкафу и автоматически взяла в руки и открыла один из одинаковых томиков.

– Что это? – спросила она нахмурясь.

– Эфемериды, астрологические, – ответил я, заглядывая ей через плечо.

– Чаво?

– Таблицы с положением на небе Солнца, Луны, планет, фазы Луны там и прочее. Для астрологических расчётов. Только откуда они здесь? Их же тут не было! – выдал я наконец, сообразив в чём непорядок.

Алиса на секунду замерла.

– Помнишь, ещё в самом начале ты сказал, что это мы должны решить, какой сейчас год?

– Значит, это и есть затравка? – уточнил я.

– Нет! Затравка это мы, а наше решение запустит процесс. Вернее, позволит нам его запустить.

И мы решили. Самым простым способом: 80-е годы, полнолуние, последние дни мая или первые дни июня. Почему так? А потому что так. И нефиг там! Самое реалистичное получалось, что наша смена, которая предварительная, закончилась 29 мая 1980 года. В то самое полнолуние. Не бывает такого? А вот пусть будет!

– Эх, олимпиаду не посмотрим, – вздохнула на это Алиса.

– Будут и ещё олимпиады, – успокоил я.

– Да ладно, – отмахнулась Два Че. – Мы её полюбому не посмотрим. Как ни крути.

Так и постановили. И отправились обедать, больше по привычке сделав небольшой крюк к воротам. Ворота были приоткрыты…

В тот день мы больше ничего не делали. Купались, загорали, вечером сидели обнявшись на лодочной станции. Полная Луна висела над нами, но я знал, что уже завтра на ней появятся первые следы ущерба…

–

Примечания и пояснения

[1] трансмутация – алхимическое превращение металлов, например из свинца в золото. В широком смысле – алхимическое превращение одних химических элементов в другие.

[2] метастабильное состояние – проще показать на примере: как камень в лунке на склоне горы. Пока трясёт слабо, камень катается о своей лунке, тряхнёт чуть сильнее – камень выскочит и покатится по склону.