Текст книги "Сильмариллион (Перевод З. Бобырь)"

Автор книги: John Ronald Reuel Tolkien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

ЧАСТЬ 19. О БЕРЕНЕ И ЛЮТИЕН

Самая прекрасная из историй для слуха Эльфов – это повесть о Берене и Лютиен. Об их жизни рассказывает «Песнь о Лейтиан» – об освобождении от оков, и является самой длинной из песен, но здесь история эта приводится вкратце и не в стихах.

Рассказывают, что Барахир не покинул Дор-Финион, и Моргот безжалостно преследовал его. В конце концов, с Барахиром осталось всего двенадцать спутников. В то время горные плато южной части Дор-Финиона покрывал лес, а к востоку от него находилось озеро Тарн Аэлуин, окруженное вереском, в котором не было троп, так как там никто не селился. Но воды Тарн Аэлуина почитались всеми, потому что днем они были чистыми и голубыми, а ночью, как зеркало, отражали звезды, и говорят, сама Мелиан освятила эти воды в древние дни. Туда и отступили Барахир и его изгнанники, устроив там себе убежище, и Моргот не мог обнаружить его. Но слух о подвигах Барахира и его товарищей распространился повсюду, и Моргот приказал Саурону найти и уничтожить их.

Среди спутников Барахира был Горлим, сын Ангрима. Его жену звали Эйлинель, и они очень любили друг друга, но вскоре настали злые времена. Вернувшись с войны на границах, Горлим нашел свой дом разграбленным, жена же его исчезла, и он не знал, убита ли она или захвачена в плен. Тогда он ушел к Барахиру и из его товарищей был самым свирепым и отчаянным, но сомнения терзали его сердце: может быть, Эйлинель не умерла. Иногда Горлим тайно уходил один и посещал свой дом, которым он владел когда-то, все еще стоявший среди полей и лесов. И это стало известно слугам Моргота.

Как-то осенью Горлим пришел туда в вечерних сумерках и, подойдя ближе, заметил свет в окне. Он осторожно заглянул внутрь и увидел там Эйлинель, но лицо ее выглядело печальным и сердитым, и Горлиму почудилось, что он слышит, как она сетует на покинувшего ее мужа. Но едва лишь он вскрикнул, как с порывом ветра свет погас, взвыли волки, и внезапно Горлим ощутил на своих плечах тяжелые руки охотников Саурона.

Так Горлим попал в плен, и, забрав Горлима в свой лагерь, Орки мучали его, пытаясь добыть сведения о Барахире и его путях. Но Горлим не сказал ничего. Тогда они обещали ему свободу и возможность вернуться к Эйлинель, если он уступит. И Горлим, страдавший от ран, тосковавший по своей жене, заколебался. И Орки тотчас привели его к Саурону, и Саурон сказал:

– Я слышал, что ты согласен на обмен со мной. Какова твоя цена?

И Горлим ответил, что снова хочет найти Эйлинель и получить вместе с ней свободу – он считал, что Эйлинель тоже попала в плен.

Тогда Саурон улыбнулся и сказал:

– Это небольшая цена за столь великое предательство. Пусть будет так! Говори!

Горлим хотел было отказаться от своих слов, но испуганный взглядом Саурона, сообщил все, что знал.

Тогда Саурон засмеялся и стал издеваться над ним, и открыл ему, что он видел лишь призрак, созданный волшебством, чтобы поймать его в ловушку, а на самом деле Эйлинель была мертва.

– Тем не менее, я исполню твою просьбу, – сказал Саурон,и ты пойдешь к Эйлинель и будешь освобожден от службы мне.

И он предал Горлима мучительной смерти.

Таким образом укрытие Барахира было обнаружено, и Моргот раскинул вокруг него свои сети, и Орки, придя в тихий предрассветный час, захватили людей Дор-Финиона врасплох и всех их перебили – за исключением одного. Потому что Берен – сын Барахира, был послан отцом с опасным поручением – выследить пути врага – и в час захвата убежища находился далеко отсюда.

Но когда он заснул, застигнутый ночью в лесу, ему приснилось, что стервятники, подобно листьям, густо усеяли голые деревья у озера, и кровь капала с их клювов. И во сне Берена встревожила фигура, приближавшаяся к нему по воде, и это был дух Горлима. И дух заговорил с ним, рассказав о своем предательстве и смерти, и велел ему поторопиться предостеречь отца.

Тут Берен проснулся и поспешил в путь, но когда он подошел ближе к убежищу изгнанников, стервятники поднялись с земли и сели на деревья у Тарн Аэлуина, насмешливо крича.

Тогда Берен похоронил прах своего отца и установил над ним надгробие из валуна, и принес клятву мести. Поэтому он начал преследование Орков, убивших его отца и родичей, и обнаружил их лагерь у реки Ривиль выше топей Сереха. Воспользовавшись своим искусством бесшумно двигатся в лесу, он подошел ближе к их костру, оставаясь невидимым.

Там предводитель Орков хвастался своими подвигами и показывал руку Барахира, которую он отрубил, как свидетельство для Саурона, что их миссия выполнена, и на той руке было кольцо Фелагунда.

Тогда Берен прыгнул из-за скалы и убил их главаря, и, схватив руку с кольцом, скрылся, хранимый судьбой, потому что Орки растерялись, и стрелы их летели беспорядочно.

После того Берен свыше четырех лет скитался одиноким изгнанником по Дор-Финиону. Он подружился с птицами и зверями, и они помогали ему и не предавали его. С того времени Берен не ел мяса и не убивал ни одного живого существа, если только оно не служило Морготу. И он не страшился смерти, а только плена, и будучи смелым и отчаянным, он избежал гибели и оков. Молва о подвигах отважного одиночки распространилась по всему Белерианду, и рассказ о них достиг даже Дориата.

В конце концов, Моргот назначил за его голову цену, не меньшую, чем за голову Фингона, но Орки предпочитали спасаться бегством, едва услышав о приближении Берена. Поэтому против него была послана целая армия под командованием Саурона, а этот привел с собой оборотней – злобных тварей с ужасной душой.

Теперь вся страна наполнилась злом, и все чистые существа покинули ее. И Берена так начали теснить, что ему пришлось бежать из Дор-Финиона. Когда пришла снежная зима, он покинул страну и могилу отца, и поднявшись к вершинам Эред Горгорота, он увидел вдалеке земли Дориата. Берен почувствовал сердцем, что он должен спуститься в скрытое королевство, где еще не ступала нога смертного человека.

Ужасным было его путешествие на юг. Пропасти Эред Горгорота обрывались отвесно, и дно их скрывали тени, лежавшие там еще до появления Луны.

Дальше простирались далекие земли Нан Дургонтеба, где граничили волшебство Саурона и могущество Мелиан.

Среди великих подвигов Берена это путешествие считалось не самым меньшим, но впоследствии он никому не говорил о нем, чтобы не пробудить вновь ужас в своем сердце. Никто не знал, как ему удалось найти дорогу. И он прошел через лабиринт преград, который Мелиан соорудила вокруг владений Тингола, как она и предсказывала, потому что великая судьба ожидала его.

В песне о Лютиен рассказывается, что Берен приковылял в Дориат поседевший и сгорбленный – так велики были его страдания в пути, но скитаясь летом в лесах Нелдорета, перед восходом луны он увидел Лютиен, дочь Тингола и Мелиан, когда она танцевала на траве полян возле Эсгалдуина, и тогда вся память о перенесенных страданиях покинула Берена, очарование овладело им, ибо Лютиен была самой прекрасной из всех детей Илюватара. Она носила голубую одежду, и серые ее глаза напоминали вечер при свете звезд. Мантия ее была заткана золотом, волосы – темные, на лице ее сиял свет.

Но Лютиен исчезла, и Берен потерял дар речи, как околдованный, и долго блуждал в лесах, как зверь, разыскивая ее. В сердце своем он дал ей имя Тинувиэль, Соловей, и еще Дочь Сумерек, потому что он не знал другого ее имени.

Когда-то в предрассветный час в канун весны Лютиен танцевала на зеленом холме и внезапно начала петь. И песня Лютиен разрушила оковы зимы, воды заговорили, цветы пробивались сквозь холодную землю там, где ступали ее ноги.

И тогда чары молчания оставили Берена, и он воззвал к ней, крикнув:

– Тинувиэль!

И эхо в лесах повторило это имя, а Лютиен остановилась в удивлении и не убежала на этот раз, и Берен подошел к ней, но когда она взглянула на него, судьба настигла ее, и Лютиен полюбила Берена, но все же ускользнула из его рук и исчезла в свете дня. И Берен упал на землю и погрузился в сон, как в темную бездну.

Очнулся он, холодный, как лед, и, скитаясь бесцельно, шел ощупью, как будто ослепленный, пытаясь схватить исчезающий свет.

Так начал Берен расплачиваться мучениями за уготованную ему судьбу, и Лютиен тоже попала ей в сети и, рожденная бессмертной, разделила с Береном его участь смертного. Свободная, она обрела его цели, и страдания ее превзошли все, что знал кто-либо из Эльдалие.

Но хотя Берен и потерял надежду, Лютиен вернулась к нему, где он сидел во тьме, и вложила свою руку в руку Берена. С тех пор она часто приходила к нему, и влюбленные скрытно бродили в лесах всю весну и лето, и никто из детей Илюватара не знал такой радости, хоть она была и недолгой.

Но Даэрон, менестрель, тоже любил Лютиен, и он выследил ее встречи с Береном и выдал их Тинголу. Тогда король пришел в ярость, потому что он никого так не любил, как Лютиен, поэтому он в печали обратился к Лютиен, но та ничего ему не открыла, пока Тингол не дал клятву, что не убьет Берена и не заключит в тюрьму. Но он послал слуг схватить Берена, однако Лютиен, опередив их, сама привела Берена к трону Тингола.

Тогда Тингол взглянул на него с презрением, Мелиан же молчала.

– Кто ты? – спросил король, – явившийся сюда как вор, незванный, осмелившийся приблизится к моему трону?

Но Берен, охваченный страхом, ничего не ответил, поэтому заговорила Лютиен:

– Это Берен, сын Барахира, могучий враг Моргота.

– Пусть говорит Берен! – сказал Тингол, – зачем ты здесь? По какой причине оставил страну свою, чтобы войти в эту, куда вход запрещен?

Тогда Берен посмотрел в глаза Лютиен и бросил также взгляд на лицо Мелиан, и ему почудилось, что кто-то подсказывал ему ответ. Страх покинул Берена, вернулась гордость древнего дома людей, и он заговорил:

– Моя судьба, о король, привела меня сюда через опасности, встретиться с которыми отважились бы немногие. Здесь я нашел то, что искал, и оно останется со мной навсегда, потому что цена ему выше золота, и серебра, и драгоценных камней! Ни скалы, ни сталь, ни могущество Моргота не смогут меня лишить сокровища, к которому меня влечет – твой дочери Лютиен, прекраснейшей из всех детей Мира!

Молчание заполнило зал, потому что находившиеся в нем были испуганны и поражены. Они подумали, что Берен будет убит.

Но Тингол медленно заговорил:

– За эти слова ты заслуживаешь смерти, и она настигла бы тебя, не поторопись я с клятвой. Я сожалею о ней, низкорожденный смертный, научившийся в королевстве Моргота скрытно ползать, как его шпионы и рабы!

Но Берен ответил:

– Ты можешь предать меня смерти, но я не приму от тебя прозвища низкорожденного, как шпиона или раба. Кольцо Фелагунда, которое он дал Барахиру, моему отцу, свидетельствует, что мой род не заслужил такого прозвища от любого из Эльфов, будь даже он король!

Слова его звучали гордо, и все взгляды обратились на кольцо, в нем сверкнули зеленые камни, творение Нольдора в Валиноре. Это кольцо формой было подобно двум змеям с изумрудными глазами, и головы из встречались под короной из золотых цветов, которую одна поддерживала, а другая пожирала. То был знак Финарфина и его рода.

Тогда Мелиан склонилась к Тинголу и шепотом посоветовала ему умерить гнев.

– Потому что не тобой будет убит Берен. Далеко уведет его судьба, и все же она связана с твоей судьбой. Запомни это!

Но Тингол молча смотрел на Лютиен и думал: «Жалкие люди! Дети маленьких королей и вождей на час! Будут тянуть руки к таким, как ты, и все же останутся в живых!» И нарушив молчание, он сказал:

– Я вижу кольцо, сын Барахира, и понимаю, что ты горд и считаешь себя могучим. Но подвигов отца, даже если бы он оказал услугу мне, недостаточно, чтобы завоевать дочь Тингола и Мелиан! Слушай! Я тоже желаю получить сокровище, в котором мне отказывают, потому что скала, сталь и огонь Моргота хранят камень, которым я хотел бы обладать больше, чем всеми силами королевства Эльфов. Я слышал, как ты сказал, что преграды, подобные этим, не пугают тебя? Что ж, отправляйся в путь! Принеси мне в своей руке Сильмариль из короны Моргота, и тогда Лютиен, если пожелает, может отдать тебе свою руку. Тогда ты получишь мой драгоценный камень. И хотя в Сильмарилях заключена судьба Арда, все же ты сочтешь меня великодушным при этом обмене.

Так Тингол решил судьбу Дориата и попал в сети проклятия Мандоса. А те, кто слышал эти слова, поняли, что Тингол сдержал свою клятву и в то же время послал Берена на смерть, так как ни для кого не было тайной, что еще до падения осады всех сил Нольдора оказалось недостаточно, чтобы хотя бы издалека увидеть сияние Сильмарилей Феанора: ведь они были вставлены в железную корону и оберегались в Ангбанде превыше всех сокровищ.

Но Берен засмеялся:

– За малую цену, – сказал он, – продают короли Эльфов своих дочерей: за камни, за вещи, созданные искусством рук! Но если такова твоя воля, Тингол, я исполню ее. И когда мы встретимся снова, моя рука будет держать Сильмариль из железной короны, потому что не в последний раз ты видишь Берена, сына Барахира!

Затем он взглянул в глаза Мелиан, не проронившей ни слова, и попрощался с Лютиен, а потом ушел из Менегрота.

Тогда, наконец, Мелиан заговорила:

– О, король, ты измыслил хитрое решение! Но если мои глаза не утратили силу провидения, это обернется для тебя плохо, – все равно, погибнет Берен, исполняя твое поручение, или выполнит его! Потому что мы обречены – и твоя дочь, и ты! А Дориат теперь связан с судьбой более могущественного королевства!

Но Тингол ответил:

– Я не продаю тех, кого люблю и оберегаю превыше всех сокровищ, и если бы существовала надежда, что Берен вернется живым в Менегрот, он никогда бы не увидел свет небес, хотя я и дал клятву!

Лютиен не сказала ни слова и с тех пор больше не пела в Дориате.

В песне о Лейтиан говорится, что Берен без помех покинул Дориат и пришел в область Сумеречных озер и топей Сереха. Он взобрался на холмы над водопадами Сириона, где река уходила под землю.

Оттуда Берен увидел Талат Дирнен, а вдали за нею заметил горную страну Таур-ан-Фарот и, будучи в сильной нужде, он повернул туда.

За всей той равниной Эльфы Нарготронда держали наблюдение, и каждый ее холм венчало скрытое укрепление, и по лесам и полям бродили лучники. Их стрелы били безошибочно и смертельно. Поэтому, прежде чем Берен успел далеко уйти, они уже знали о нем, и смерть его была близка. Но зная о грозившей ему опасности, Берен все время держал высоко в руке кольцо Фелагунда. Он чувствовал, что за ним наблюдают, и часто восклицал:

– Я – сын Барахира, Берен, друг Фелагунда! Отведите меня к королю!

Поэтому охранники не убили Берена, но приказали остановиться. Однако, увидев кольцо, они склонились перед Береном. Они повели его к темным вратам скрытого дворца.

Так Берен предстал перед королем Финродом Фелагундом, и Фелагунд узнал его, и ему не понадобилось кольцо, чтобы вспомнить о роде Беора и Барахира. Берен рассказал о смерти Барахира и обо всем, что случилось с ним в Дориате, а Фелагунд слушал и знал, что клятва, которую дал отец Лютиен, будет причиной его смерти.

– Совершенно ясно, что Тингол желает его смерти, но мне кажется, сама судьба руководила его намерениями, и клятва Феанора снова приносит свои плоды. Потому что Сильмарили закляты обетом ненависти. Сыновья Феанора скорее обратят в руины все королевство Эльфов, чем допустят, чтобы кто-либо другой обладал Сильмарилями, потому что к этому обязывает их клятва. Сейчас Колегорм и Куруфин живут в моем дворце, и хотя я сын Финрода, король, они обладают большим могуществом в королевстве и повелевают своим народом. Они выказывают любовь ко мне, но боюсь, что к тебе они не будут чувствовать любви, если рассказать им о твоей цели. Все же моя клятва остается в силе, и мы оба попали в одну сеть.

Затем король Фелагунд обратился к своему народу, рассказав о подвигах Барахира и о своем обете, и объявил, что его долг – не оставить сына Барахира в его нужде, а ему нужна помощь его вождей.

Тогда из толпы вышел Колегорм и, выхватив свой меч, вскричал:

– Кто бы ни был тот, друг или враг, – ни закон, ни могущество Валар, никакая сила волшебства не защитит его от преследования сыновей Феанора, если он добудет Сильмариль и завладеет им. Потому что мы одни можем претендовать на это!

Следом за Колегормом выступил Куруфин. Он убедительно вызвал воображение войны и разрушения Нарготронда и столь великий страх посеял в сердцах Эльфов, что никогда впоследствии, вплоть до времени Турина, ни один Эльф этого королевства не вступал в открытую битву. Они скрытно из засады, с помощью волшебства и отравленных стрел преследовали всех чужестранцев, пренебрегая узами родства, и страна их омрачилась.

И они решили роптать, говоря, что сын Финарфина не Валар, чтобы командовать ими, и отвернулись от него. Но проклятие Мандоса тяжким грузом лежало на братьях, и черные мысли возникали в их сердцах. Они задумали отправить Фелагунда одного на смерть и захватить трон Нарготронда, потому что братья происходили из старшей линии князей Нольдора.

И Фелагунд, видя, что он покинут всеми, снял серебрянную корону Нарготронда и бросил ее к своим ногам, сказав:

– Ваши клятвы в верности мне оказались пустым звуком, но свой обет я должен сдержать.

Рядом с ним стояли десять Эльфов, и главный из них по имени Эдрахиль, наклонившись, поднял корону и предложил доверить ее до возвращения Фелагунда правителю.

– Потому что ты остаешься моим королем и их тоже, – сказал он. – Где бы ты ни находился!

Тогда Фелагунд отдал корону Нарготронда Ородрету, своему брату, чтобы тот правил вместо него, а Колегорм с Куруфином ничего не сказали, но улыбнулись и вышли из зала.

Осенним вечером Фелагунд и Берен покинули Нарготронд с десятью спутниками, направившись вдоль Нарога к водопаду Иврина. В тени Гор Мрака они наткнулись на отряд Орков и ночью всех их перебили, захватив оружие.

Искусством Фелагунда он и его спутники стали похожи на Орков, и, преобразившись, они отважились проникнуть в проход между Эред Витрином и предгорьями Таур-ну-Фуина. Но Саурон в свой башне был извещен об их появлении, и у него возникло подозрение, что они прошли поспешно. Поэтому Саурон велел остановить их и привести к нему.

Так произошло ставшее известным столкновение Саурона с Фелагундом. Фелагунд боролся с Сауроном силами песни, и могущество короля было велико, но Саурон обладал громадной властью, как об этом говорится в песне о Лейтиан.

 
Волшебную песню запел Саурон -
О тайнах раскрытых, о сорванных масках,
О тщетном коварстве и быстрых развязках,
О разоблаченьях пел он.
 
 
Но песню его Фелагунд победил,
Запев об упрямстве, о вере и воле,
О сопротивленье и сыгранной роли,
О схватке враждующих сил,
 
 
О твердости, стойкости в трудном бою,
О тяге к свободе, о хитростях новых,
О тюрьмах раскрытых, разбитых оковах,
Так строил он песню свою.
 
 
Все длилось сраженье магических слов,
Которое вел возле черного трона
Король Фелагунд с волшебством Саурона, -
Сраженье могучих умов.
 
 
Все чистое было в глазах короля:
И птиц Нарготронда веселое пенье,
И трав на лугах ароматных цветенье,
И море, и свет, и земля.
 
 
Был страшен ответ Саурона и скор,
И вновь в Альквалонде мечи засверкали,
В Лосгаре опять корабли запылали,
И мрак затопил Валинор.
 
 
И слышались в песне, что пел Саурон,
Свист ветра и северных льдов содроганье,
И стоны рабов, и волков завыванье,
И хриплые крики ворон.
Так песнь чародея гремела, и вот
Упал перед ним побежденный Финрод!
 

И тогда Саурон уничтожил их фальшивую внешность, и они оказались перед ним испуганные, и хотя стало ясно, к какой расе они принадлежат, Саурон не мог узнать их имена и цели.

Он бросил их в глубокую яму. Время от времени узники видели два глаза во мраке, и волк-оборотень пожирал одного из товарищей. Но никто не предал своего повелителя.

В тот миг, когда Саурон бросил Берена в яму, сердце Лютиен внезапно сковал ужас, и придя к Мелиан за советом, она узнала, что Берен находится в подземелье без надежды на спасение. Тогда Лютиен, понимая, что не от кого ждать помощи, решила бежать из Дориата, чтобы отправиться к Берену. Но она доверилась Даэрону, а он выдал ее намерения королю. Тингол исполнился страха и удивления, но должен был удержать ее. Он приказал построить дом, из которого она не могла бы убежать. Далеко наверху между стволами Хирилона был построен деревянный дом, в нем поселили Лютиен и поставили стражу, а лестницу убрали и пользовались ею, когда приносили Лютиен что-нибудь, в чем она нуждалась.

В песне о Лейтиан поется, как Лютиен бежала из дома на Хирилоне. Для этого она воспользовалась своими знаниями волшебных чар и тем, что у нее были очень длинные волосы. Из них она соткала плащ, под которым скрывалась ее красота. А в волосах были скрыты чары сна. Из оставшихся прядей она сплела веревку и опустила ее из окна. Когда конец веревки закачался над стражниками, они погрузились в глубокий сон. Тогда Лютиен спустилась из тюрьмы и скрылась из Дориата.

Случилось так, что Колегорм и Куруфин отправились на охоту на Охраняемой равнине, причиной чему был Саурон, пославший в земли Эльфов множество волков. Поэтому братья взяли своих собак и поехали, рассчитывая до возвращения узнать новости о короле Фелагунде.

Вожака стаи волкодавов, следовавшего за Колегормом, звали Хуан. Он не был рожден в Среднеземелье, но явился из Благословенного Королевства, потому что много лет назад Ороме отдал его в Валиноре Колегорму, и Хуан сопровождал своего хозяина еще до прихода зла. Он ушел вместе с Колегормом в изгнание и остался верен ему, связав свою судьбу с судьбой Нольдора. Ему было предопределено умереть не раньше, чем он померится силами с самым могучим из волков.

Именно Хуан обнаружил Лютиен. Колегорм и Куруфин остановились тогда немного отдохнуть вблизи границы Дориата, не опасаясь, потому что никто не мог укрыться от взгляда и чутья Хуана.

Хуан привел Лютиен к Колегорму, и та, узнав, что перед ней князь Нольдора и враг Моргота, обрадовалась и сбросила маску. Так велика была ее красота, что Колегорм сразу влюбился в нее. Он восторженно заговорил с ней и обещал, что она найдет помощь в своей нужде, если отправится с ним в Нарготронд. Но Колегорм ничем не выдал, что уже знал о Берене и его поисках, о которых она рассказала, ни того, что эта история близко его касалась.

Забыв об охоте, они вернулись в Нарготронд и поступили с Лютиен предательски: ее стерегли, не разрешая выходить за ворота. Поверив, что Берен и Фелагунд остались пленниками без надежды на помощь, они рассчитывали на гибель короля и рассчитывали удержать Лютиен, и вынудить Тингола отдать ее руку Колегорму. Они увеличили бы свои силы и стали бы самыми могущественными из князей Нольдора. И они не собирались добиваться Сильмарилей хитростью или войной – а тем более позволить другим сделать это – пока в их руках не окажется все могущество королевства Эльфов.

У Ородрета не было возможности противостоять им, потому что братья поколебали сердца народов Нарготронда, и Колегорм послал вестников к Тинголу, чтобы оповестить его о своем сватовстве.

Но пес Хуан обладал благородным сердцем, он полюбил Лютиен, и его опечалило ее настроение. Поэтому он часто приходил туда, куда ее поместили, и лежал у дверей Лютиен, потому что Хуан чувствовал: зло пришло в Нарготронд. Хуан понимал все, что она говорила, ему была известна речь всех существ. И Хуан придумал, как помочь Лютиен.

Придя как-то раз ночью, он принес ей плащ и, впервые заговорив, дал ей совет. Потом он увел ее тайными путями из Нарготронда, и они вместе бежали на север. Он предложил Лютиен сесть на него верхом как на лошадь, и таким образом беглецы выиграли время, потому что Хуан бежал быстро и не знал усталости.

А Берен и Фелагунд лежали в подземельях Саурона, и все их товарищи погибли. Но с Фелагундом Саурон решил покончить в самую последнюю очередь, потому что он понимал, что имеет дело с Нольдорцем.

Но когда волк пришел за Береном, Фелагунд собрал все свои силы и разорвал оковы. Тогда он сказал Берену:

– Теперь я ухожу на долгий отдых в залы, за моря, за горы Амана. Может быть мы с тобой больше не встретимся, потому что судьбы наших родов различны. Прощай!

И он умер во мраке, на Тол-ин-Гауроте, чью огромную башню он сам построил.

И Берен оплакивал его.

И в это время появилась Лютиен.

Встав на мосту, она запела песню. Берен услышал ее и подумал, что это ему слышится, потому что над ним запели соловьи и засияли звезды. Он запел в ответ песню вызова, а потом силы покинули Берена, и он погрузился в мрак.

Но Лютиен услышала его голос и запела тогда с великой силой. Завыли волки, остров содрогнулся. Саурон стоял в высокой башне, но услышав голос Лютиен, он улыбнулся, поняв, что это дочь Мелиан. Молва о красоте Лютиен уже давно распространилась за пределы Дориата, и Саурон задумал захватить ее в плен и отдать Морготу, потому что награда за нее была бы огромна.

Он послал на мост волка, но Хуан бесшумно убил его. Саурон посылал других, и Хуан одного за другим хватал за горло и убивал. Тогда Саурон послал Драуглуина, ужасного зверя, обладавшего огромной силой, и битва между ним и Хуаном была долгой и свирепой, и Драуглуин бежал и умер у ног Саурона, успев сказать хозяину: «Там Хуан!»

Саурон хорошо знал о судьбе пса Валинора, и решил сам завершить ее. Он принял обличье волка-оборотня и дал себе такую силу, какой не знал мир. Он бросился на мост, и его приближение было таким ужасным, что Хуан отскочил в сторону, и Саурон прыгнул на Лютиен, и она потеряла сознание, но падая, она задела складками своего плаща его глаза, и Саурон остановился – сонливость охватила его. И тогда Хуан прыгнул, и началась битва Хуана с волком-Сауроном.

Эхо в холмах повторяло завывания и лай, и часовые на Эред Витрине слышали эти звуки и недоумевали.

Хуан схватил своего врага за горло и швырнул его на землю. Тогда Саурон изменил обличье, превратившись в змею, а потом принял свой обычный вид, но не мог освободиться от хватки Хуана. Лютиен подбежала к нему и пригрозила лишить его одеяния и плоти, а дрожащий дух отослать к Морготу. «И там твое обнаженное „Я“ вечно будет мучиться от его презрения, – если ты не уступишь мне власть над твоей башней».

Тогда Саурон признал себя побежденным, и Лютиен стала хозяйкой всего острова, и Хуан отпустил Саурона. Тот принял облик летучей мыши и улетел, явившись в Таур-ну-Фуин, поселился там, наполнив его ужасом.

А Лютиен встала на мосту и объявила о своей власти. Множество рабов и пленников в изумлении и растерянности вышло на улицу.

Но Берен не вышел. Поэтому Хуан и Лютиен стали искать его на острове и нашли его возле Фелагунда. Так велики были страдания Берена, что он продолжал лежать не слыша ее шагов. Тогда, решив, что Берен уже мертв, Лютиен обняла его руками и погрузилась в забытье, но Берен, вернувшись к свету из глубин отчаяния, поднял ее, и они снова взглянули друг другу в глаза, и день засиял над ними.

Они похоронили тело Фелагунда на вершине холма, на его собственном острове, и место это снова очистилось.

Теперь Берен и Лютиен Тинувиэль снова были свободны и отправились через леса, и радость вернулась к ним. Хуан же, сохраняя верность, вернулся к Колегорму, своему хозяину, но их взаимная любовь уменьшилась.

А в Нарготронде начались волнения, туда вернулись Эльфы, бывшие пленниками на острове Саурона, и поднялся такой крик, что Колегорм не мог сказать ни слова. Они горестно оплакивали гибель Фелагунда, говоря, что девушка отважилась на то, чего не решились сделать сыновья Феанора. Многие чувствовали, что Колегормом и Куруфином руководило предательство, а не страх. И сердца народов Нарготронда освободились от влияния братьев и повернулись к дому Финарфина. И Эльфы подчинились Ородрету.

Но он не позволил убить братьев, как предлагали некоторые, однако, ни хлеба, ни крова не должны были найти Колегорм с Куруфином в этом королевстве, и Ородрет поклялся, что с этих пор будет мало любви между Нарготрондом и сыновьями Феанора.

– Пусть будет так! – сказал Колегорм, и глаза его ужасно засверкали, но Куруфин улыбнулся. Затем они сели на коней и ускакали.

В тот час Келебримбор, сын Куруфина, отрекся от деяний своего отца и остался в Нарготронде, но Хуан следовал за своим хозяином Колегормом.

Они уехали на север, разыскивая кратчайшую дорогу в Химринг, где жил Маэдрос, их брат.

А Берен и Лютиен пришли в лес Бретиль к границам Дориата. Теперь Берен подумал о своем обете и вопреки желанию сердца решил, что, когда Лютиен снова окажется в безопасности в ее стране, он сделает еще одну попытку, но она не хотела разлуки и сказала:

– У тебя есть два пути, Берен: отказаться от поисков и своей клятвы и вести на Земле жизнь скитальца или же сдержать свое слово и бросить вызов власти тьмы на ее троне. Но я пойду с тобой по любой дороге, и судьбы наши будут одинаковы!

Пока они вели беседу об этом, Колегорм с Куруфином продолжали свой путь через леса: братья заметили их и узнали.

Колегорм повернул коня и направил на Берена, рассчитывая сбить его с ног, а Куруфин, наклонившись, схватил Лютиен и поднял на седло, потому что он был сильным, но Берен, отскочив от Колегорма, прыгнул прямо на мчавшегося следом коня Куруфина, и прыжок Берена стал известен среди людей и Эльфов!

Он схватил Куруфина сзади за горло и рванул его на себя, и оба свалились на землю. Лошадь заржала и упала, но Лютиен отбросило в сторону, и она осталась лежать на траве.

Тогда Берен стал душить Куруфина, но смерть грозила ему, ибо Колегорм поскакал на него с поднятым копьем. И в этот момент Хуан отказался от службы Колегорму и прыгнул на него. Конь же отпрянул и не смог приблизиться к Берену. Колегорм проклял пса и коня, но Хуан не двинулся с места.

Тогда Лютиен, поднявшись, запретила убивать Куруфина, но Берен снял с него доспехи, забрал его оружие, затем, подняв его, отбросил от себя и приказал ему убираться.

– Твоего коня, – сказал он, – я беру для услуг Лютиен, и он может считать, что ему повезло, раз он освободился от такого хозяина.

Тогда Куруфин проклял Берена.

– Иди туда, – сказал он, – где тебя ждет быстрая и жестокая смерть!

Колегорм посадил его сзади себя на своего коня, и братья сделали вид, будто собираются уехать, а Берен повернулся к ним спиной, не обращая на них внимания.

Но Куруфин, исполненный стыда и злобы, взял лук Колегорма и на скаку выстрелил назад: стрела была нацелена в Лютиен. Хуан в прыжке схватил стрелу зубами, но Куруфин выстрелил снова, Берен загородил Лютиен, и стрела ударила ему в грудь.

Рассказывают, что Хуан бросился в погоню за сыновьями Феанора, и те умчались в страхе, а он, вернувшись, принес Лютиен из леса некую траву. С его помощью она остановила кровь из раны Берена и своим искусством и любовью исцелила его, и они вернулись в Дориат. Там Берен, разрываясь между своей клятвой и любовью к Лютиен, зная, что теперь она в безопасности, как-то утром встал до восхода солнца и вверил ее заботам Хуана. А потом, испытывая сильные страдания, покинул Лютиен, пока она спала на траве.