Текст книги "Аромат роз (Роза Дамаска)"

Автор книги: Изобел Чейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Изабель Чейз
Аромат роз

Глава 1

 
Перчатки, что розы в Дамаске,
Для лиц, для носа маски,
Бус, ожерельев продам,
Духов самых лучших для дам!
 

Уильям Шекспир. Зимняя сказка

Когда я был взят на небеса, капли моего пота пролились на землю, и оттого распустилась роза, и кто бы ни возжелал познать мой дух, дайте ему почуять запах розы.

Пророк Мухаммед

Говорят, Дамаск – самый древний город на свете. Впрочем, то же самое говорят и о некоторых других местах, но в Дамаске можно не сомневаться. Ведь именно здесь, гласит легенда, Каин убил Авеля и здесь прошел Авраам, когда город был уже стар как мир.

Викки Тремэйн приехала в Дамаск, когда ей было двадцать два. Последние два года она работала в лаборатории небольшой парфюмерной фирмы в Лондоне. Благодаря малым объемам производства они выпускали продукцию высшего качества, рассчитывая на солидную клиентуру, не желавшую пользоваться сомнительной продукцией массового производства. Во всяком случае, в свете считалось признаком хорошего тона держать у себя на туалетном столике флакон духов с этикеткой «Ароматы Дамаска».

Фирмой владел маленький ловкий араб по имени Али Баараба. Нет нужды объяснять, что повсюду его звали Али Баба. Это забавляло равным образом и его самого, и его немногочисленных сотрудников и тоже шло на пользу делу, поскольку никому не составляло ни малейшего труда запомнить это имя. Никто на знал, что побудило этого невысокого общительного человека приехать в Англию, оставив дом в Дамаске и семью, но он добился в Лондоне большого успеха и теперь проводил много времени, курсируя между двумя столицами, обмениваясь рецептами и ингредиентами, а время от времени и персоналом, с тем чтобы последний набирался опыта. Викки всегда помнила об этой возможности, но по некоторым причинам никогда не предполагала, что ей когда-нибудь посчастливится и она поедет в Дамаск. Поэтому Викки вполне могла гордиться, когда ее и еще одного сотрудника, бледного молодого человека по имени Криспин Дэй, вызвали в главный офис и вручили авиабилеты вместе с краткими наставлениями, что им предстоит делать по приезде.

– Моя семья присмотрит за вами, – уверял их мистер Баараба, обнажая в улыбке золотые зубы, – не беспокойтесь. Да и Адам там тоже будет, – добавил он, словно это пришло ему в голову только что, но ни Викки, ни Криспин не знали, кто такой Адам, и последняя сентенция не вызвала у них никакого интереса.

– Криспин, обязательно присматривайте за мисс Тремэйн, – волновался Али Баараба, провожая их до двери. – И, пожалуйста, никуда не отпускайте ее одну! У вас будет много работы в Дамаске и я бы не хотел, чтобы вы вернулись раньше следующего года.

Ему удавалось выглядеть невозмутимым, но они оба знали, что хозяин слегка завидует их предстоящему путешествию на его родину, где солнце сияет, а время течет и никто ни о чем не тревожится, пока не вмешается в политику, а тогда уж становится озабоченным надолго.

На улице Викки оглянулась на закрывающуюся дверь.

– Разве это не удивительно? – прошептала она в совершенном восторге.

Однако Криспин, судя по всему, думал иначе.

– Для тебя возможно, – проворчал он. – Я же надеялся поработать еще год в Англии, хотя вообще-то не собираюсь застрять тут навечно!

– Почему же? – воскликнула Викки.

Криспин поморщился. У него был чрезвычайно подвижный рот, которому он мог придавать сотни разных выражений, и все многозначительные.

– У меня свои причины, – пояснил он туманно.

Криспин пребывал в мрачном настроении все время, пока они оставались в Англии. Однако в полете его настроение стало меняться к лучшему, и теперь, когда они приближались к Дамаску, Криспин впервые взбодрился.

– Ты когда-нибудь видела такую ужасную землю? – обратился он к Викки.

Викки заглянула в путеводитель.

– Скоро все изменится, – объявила она. – Дамаск в своем роде оазис. Он расположен в пойме реки и окружен цветущими садами.

Первым впечатлением Викки, когда они, поднимая клубы пыли, ехали из аэропорта в такси, было, что Дамаск – весьма немноголюдное место. Новая часть города как бы унаследовала от старой стремление отгородиться от внешнего мира в условиях массовой перенаселенности, и дома отражали это стремление, прячась за высокими заборами от любопытных глаз прохожих. Такси проскочило по широким проспектам и вползло в старый город, где по узким улочкам были рассыпаны лавки с выставленными в них изумительными фруктами, сказочной парчой и шелками и соседствующими с ними убогими пластиковыми изделиями, распространившимися по всему миру.

Они миновали однообразные кварталы французских особняков и наконец остановились у небольшого магазина. Викки даже расстроилась, увидев вывеску по-арабски и по-французски: «Ароматы Дамаска». Она едва могла поверить, что отсюда получила путевку в жизнь первокласская парфюмерия, которой она занималась так давно.

Витрины внутри магазина отсутствовали. Флаконы духов, мыло и другой товар были выставлены прямо в открытых коробках. Воздух внутри был столь насыщен, что, казалось, по меньшей мере половина духов разлита. Вечером, вероятно, деревянные жалюзи закрывались, и на них навешивался ржавый замок. В данный момент весьма ограниченное пространство магазина было заполнено женщинами, одетыми в черное и совершенно лишенными индивидуальности. Руками в хне они касались изящных маленьких флакончиков и, поддаваясь искушению, принюхивались к любимым запахам своими «завуалированными» черной материей носами.

Криспин хмуро все это обозрел.

– Можно было, конечно, предположить нечто подобное, – вздохнул он, – но не до такой же степени!

Но Викки твердо решила не предаваться унынию.

– Отчего же? Это выглядит весьма экзотично, – сказала она стойко. – Кроме того, полагаю, удивительно, как наша фирма выросла из этого в международную компанию.

– Да? – сопротивлялся Криспин попыткам его утешить. – Ты лучше остерегайся блох.

– Я тебя просто не хочу слушать! – отпарировала Викки. – Это место в точности соответствует моему представлению об авантюрах.

– Беда в том, что ты никак не избавишься от восточной романтики! – хмыкнул Криспин.

Водитель такси, кланяясь, указал им на узкую дверь. Он говорил только по-французски и по-арабски, но было совершенно очевидно: ему уже заплатили за хлопоты и он лишь жаждал удостовериться, перед тем как уехать, что его пассажиров ждут. У двери в задней части магазина стоял высокий человек в просторном арабском одеянии. Увидев водителя, он подошел к нему и тепло пожал руку, а затем переключил все внимание на Криспина и Викки.

– Надеюсь, путешествие было приятным? – произнес он на превосходном английском.

– Все было просто замечательно, – улыбнулась Викки. – Мы так сюда стремились, что теперь едва верится, что мы наконец добрались!

Криспин пробурчал что-то с выражением, которое едва ли можно было счесть согласием. Викки неодобрительно на него взглянула и повернулась спиной. Она смотрела на высокого незнакомца с любопытством и легкой завистью – уж очень невозмутимым и безупречным он казался. Прищурившись в тусклом свете, Викки с удивлением обнаружила, что у него ярко-синие глаза и волосы, насколько она могла видеть, цвета меди.

– Добро пожаловать, – приветствовал он ее. Его загорелое лицо, удивительно гармонировавшее с волосами, расплылось в улыбке. – Хотя именно ваш приезд для нас явился в некотором роде сюрпризом.

– Мой? – нервно спросила Викки, не понимая, что он имеет в виду.

– Мы не ожидали женщину! – весело объяснил незнакомец.

– А, понимаю… – Викки закусила губу, думая, что ответить. – Это имеет какое-то значение? – наконец спросила она.

Мужчина пожал плечами:

– Вряд ли. Полагаю, можно запрятать вас куда-нибудь в гарем.

Вспыхнув, Викки взглянула на Криспина, ища его поддержки, но тот, облокотясь на короткий прилавок, мрачно смотрел в окно.

– Я приехала сюда работать! – заявила она с достоинством.

Мужчина улыбнулся еще шире.

– Ну разумеется, – сказал он вежливо. – Но надо решить вопрос, где вы будете жить. Едва ли я смогу пригласить вас к себе домой.

– Конечно, нет, – опять вспыхнув, с запальчивостью, ответила Викки.

– Наверное, мне пора представиться, – проговорил незнакомец вежливо. – Мое имя Адам Темплтон.

– Адам? – воскликнула Викки не без торжества. – Так это вы и есть загадочный Адам!

– Али Баба, очевидно, наговорил вам обо мне всякого вздора, – усмехнулся Адам. – Не обращайте внимания, это вполовину лучше того, что я мог бы рассказать о нем! – Его глаза зло блеснули, и Викки подумала, какими изменчивыми они могут быть.

– Не совсем так, – поспешно сказала она. – Нам не сказали ничего, кроме вашего имени.

Адам Темплтон усмехнулся.

– Ой ли? – протянул он и переключил свое внимание на Криспина. – Я забронировал вам номер в одном из местных отелей. Не Бог весть что, конечно, но вполне комфортабелен.

Криспин выпрямился:

– Должен сказать вам, сэр, следующее: мисс Тремэйн находится под моей ответственностью, пока мы здесь, и я хочу знать, где она будет жить и работать.

Адам Темплтон бросил на молодого человека ледяной взгляд.

– В самом деле – произнес он медленно. – Интересно, кто мог внушить вам это. Здесь вы оба находитесь под моей ответственностью. Это мне решать, где вам обоим остановиться, и мне решать, отправить одного из вас либо обоих обратно в Англию. Это достаточно ясно?

Криспин кивнул, бросив быстрый взгляд на Викки, которая даже не посмела ответить. Она чувствовала, что этому человеку лучше не противоречить. По крайней мере пока, торопливо поправилась она в мыслях.

– Здесь… здесь мы будем работать? – едва смогла вымолвить она.

Адам Темплтон поманил их за собой в узкое помещение рядом, очевидно склад. Оно смотрелось мрачно, но вполне отвечало своему назначению.

– Мы работаем и здесь, – сухо сказал Адам, предвидя их реакцию. – Один из нас должен находиться здесь практически все время. Местные жители любят индивидуальные заказы, и мы исполняем их тут же, на месте.

Викки громко вздохнула. Это означало большой объем работ, хотя и бесконечные возможности для экспериментирования.

– А потом вы нам скажете, что мы и сырье должны сами выращивать! – вставил Криспин, все еще находясь под впечатлением полученного им выговора.

Адам откинул голову и расхохотался. Накидка, покрывавшая его голову в совершенно арабской манере, сползла, и стали видны завитки его медных волос.

– Мы выращиваем свои розы и кое-что еще.

– Где же? – грубо спросил Криспин. – На подоконниках?

Адам снова заразительно рассмеялся.

– Не совсем. Дамаск ведь, в сущности, оазис, благодаря реке Бараде. У нас порядочный участок в Гуте. Гута, – добавил он мягко, – в переводе означает «сад». Вообще-то здесь больше садов фруктовых, чем цветочных плантаций, но все равно красиво. По преданию, когда пророк Мухаммед прибыл в Дамаск, он отказался войти в город, так как не хотел вступать в рай дважды.

Криспин выдавил слабую улыбку.

– Все, должно быть, переменилось, – холодно заметил он.

– Наверное, переменилось, с тех пор как Адама и Еву изгнали отсюда, из реального Эдема!

В глазах Викки зажегся интерес.

– Отсюда?!

– Так гласит легенда, – ответил Адам. – Арабы называют лилии, которыми порастает все вокруг весной, слезами Евы. Неплохо, как вы думаете?

Викки глубоко вздохнула:

– Чудесное название для духов.

Адам отреагировал моментально:

– Для вас?

– Я предпочитаю розы, – покачала головой Викки, слегка покраснев.

Адам улыбнулся, хотя на протяжении разговора глаза его вопросительно смотрели на явно раздраженного Криспина.

– Может быть, «Роза Дамаска», – предложил он.

– Почему бы и нет? – согласилась Викки.

– Я вовсе не против. – Адам махнул рукой. – Я только все же сомневаюсь, насколько это подходит.

Криспин шагнул вперед и взял стоящую на столе банку с розовыми лепестками, сморщив нос от отвращения.

– Вы, кажется, здесь далеко не первые, – произнес он холодно. – Еще крестоносцы завезли дамасскую розу в Европу. Вы хотите сказать, что до сих пор ее используете?

Адам забрал у него банку и снял крышку. Сильнейший аромат роз словно материализовался в теплом воздухе.

– Вы можете сделать лучше? – спросил он просто.

В комнате повисло долгое, напряженное молчание. Викки почувствовала, как двое мужчин словно мерятся силами. Глупо со стороны Криспина, подумала она, восстанавливать против себя этого человека. И еще она спрашивала себя, что могло привести его в Дамаск и почему он работает в маленькой арабской фирме вместо какой-нибудь крупной компании в Европе или Америке.

Криспин, поджав губы, взялся за свой чемодан.

– Если вы мне подскажете, как найти этот отель, я думаю, сам доберусь и устроюсь, – проговорил он.

Адам протянул ему маленькую схему окрестных улиц.

– Я пошлю с вами мальчика, – предложил он. – Я бы пошел с вами сам, но мне необходимо устроить мисс Тремэйн. – Он усмехнулся и добавил: – Поверьте, это будет нелегко!

Провожая взглядом Криспина, Викки чувствовала себя виноватой. Она смотрела, как он бредет по улице, спотыкаясь под тяжестью чемодана и пытаясь обойти на редкость упрямого ослика, доставившего какой-то товар к соседнему магазинчику.

– Интересно, почему они послали сюда именно этого парня? – спросил Адам у нее за плечом.

Викки почувствовала, что обязана защитить Криспина.

– Потому что он очень хороший специалист, – сказала она горячо. – Мы давно работаем вместе и даже создали свою методику. Результаты были вполне приличные, – добавила она.

Адам протер шею большим белым носовым платком и поморщился.

– Надеюсь, что так, – проговорил он наконец. – Плохо, однако, что вы женщина!

Викки ощетинилась:

– Почему? Я могу и бактерии выращивать, знаете ли!

– Уверен, что можете, – мягко согласился он. – Но Дамаск – мужской город. Вам будет не так-то легко устроиться здесь, вы даже не сможете выходить одна. Фактически вы станете нам просто помехой!

– Не понимаю почему! – запротестовала Викки. – Я бы могла точно так же пойти в отель с Криспином!

Адам холодно посмотрел на нее.

– Хороший кус они бы оторвали, приняв вас без компаньонки или семьи, – усмехнулся он. – Нет уж, я вас отведу к друзьям и погляжу, примут ли они вас. Это ваш чемодан? Ну, пошли.

Он так заспешил по улице, что Викки едва за ним поспевала. Они находились в одном из старых районов города, наполненном до краев жизнью, что отражалось в неумолчном шуме, столь присущем, очевидно, по мнению арабов, жизни. Викки нравился гортанный арабский говор, звучащий вокруг, нравилась экзотическая красота лиц людей – стариков с косматыми бровями, мальчишек, загорелых как золотые божки. Женщин, окутанных покрывалами, разглядеть было труднее. Мода у них проявлялась лишь на ногах, обутых либо в прекрасную французскую или итальянскую обувь, либо в более традиционную из сандалового дерева.

Продавец шербета, с латунным кувшином и в ало-белой юбке, шел прямо среди улицы, предлагая свой товар. В дверях своего дома сидел писец, скрестив ноги. Бормоча под нос священные суры, куда-то спешил студент. Мимо Викки прошла группа богатых мужчин в полосатых шелковых костюмах.

Викки то останавливалась и смотрела, то неслась за своим провожатым, боясь потерять его в толпе.

Но Адам явно не собирался терять ее из виду. На каждом углу он оглядывался, чтобы удостовериться, идет ли она за ним, и, наконец, устав от этого, крепко схватил Викки за руку и повлек за собой.

Викки слабо сопротивлялась, видя удивленные взгляды прохожих.

– Вы мне делаете больно! – воскликнула она гневно.

– Чепуха! – ответил он беспечно. – Вы еще успеете насмотреться до умопомрачения, после того как устроитесь. Я же не собираюсь тратить на это целый день!

Викки решила, что он ей очень не нравится. Она споткнулась и остановилась.

– Долго нам еще идти? – спросила она требовательно.

– Теперь уж нет, – успокоил ее Адам. – Я рассчитываю устроить вас на самой известной улице Дамаска, называемой Прямой.

– А это возможно? – спросила Викки, смягчаясь.

– Все зависит от той семьи, куда я вас веду, – от того, понравитесь вы им или нет!

Но почему она должна им понравиться или не понравиться? Маловероятно, что они говорят на каком-либо языке, кроме арабского, а она знает только английский и еще немного французский, так как же они будут общаться?

Улица, называемая Прямой, была достойна своего названия. Эта длинная улица делила самую старую часть города надвое. В восточном конце улицы христианская зона уходила к северу, а еврейская – к югу. Люди, которых Викки встречала здесь, совсем не отличались от жителей чисто мусульманских кварталов, как можно было ожидать. Они были арабы, как и их соседи, и лишь случайно встретившиеся греческий православный или католический священник со своими головными уборами, напоминающими печные трубы, и довольно мрачными одеяниями свидетельствовали о том, что держится еще старая вера, как и во времена, когда святой Иоанн Дамаскин имел здесь приход много веков назад.

Наконец Адам остановился возле резной деревянной двери, открывавшейся прямо на улицу. Дверь была обита медными звездочками и выкрашена в зеленый цвет, хотя он считался у мусульман священным и потому не часто использовался домовладельцами-христианами. Адам энергично постучал.

– Когда-то здесь жили евреи, – объяснил он, пока они ждали. – Внутри дом еще хранит следы прошлого. А дверь, посмотрите, современная.

Заслонку позади решетки в двери отодвинули, и Викки увидела строгое лицо, молча смотревшее на них.

– Хозяина ждут с минуты на минуту, – произнес мужской голос на ломанном французском.

Адам толкнулся в дверь:

– Открывай! Мы подождем хозяина внутри.

Старик слуга пожал плечами и с неохотой открыл дверь. Петли протестующе скрипнули под весом тяжелой двери, и Викки нервно переступила через порог, улыбнувшись слуге.

– Пройдите в йван, – предложил старик. – Можете подождать там.

Он провел их через первый дворик, где по стенам в обрамлении пурпурных листьев вилась бугенвиллея, отражаясь в воде великолепного фонтана, непрестанно журчащего в середине мраморного пола. Второй дворик был больше и выстроен вокруг дома в старом арабском стиле. Гаремлик, так называлось это место, где семья жила и собиралась вместе, был богато украшен камнем. Салемлик, где хозяин дома мог встречаться с друзьями отдельно от женщин, был меньше и проще, и Викки поняла, почему мужчины предпочитают встречаться в многочисленных кофейнях, имевшихся в их распоряжении в городе. Йван, официальная приемная, огибал южную сторону внутреннего дворика, как бы охраняя тайны величественного прошлого и отказываясь разделять их со всякими незнакомцами.

Викки уселась на один из неудобных, причудливо украшенных деревянных стульев и огляделась. Окна во двор были полностью закрыты цветущими растениями. Здесь были и бугенвиллеи, и вербена, и олеандры, и жасмин, и даже сладко пахнущие розы, хотя на вид несколько иные, чем те, что Викки привыкла видеть в Англии.

– Прекрасный дом, – сказала она наконец.

Адам выглядел весьма довольным собою. В своей арабской одежде он казался Викки еще более иностранцем.

– Вам и семья понравится, – заверил он.

Им не пришлось ждать долго. Викки ломала голову в поисках безопасной темы для беседы, когда в комнату вошел низенький, представительный человек. Улыбка у него на лице была почти столь же широкой, как и он сам.

– Друг мой, здравствуйте, – обратился он к Адаму. – Вы пришли в мой дом, а я заставил вас ждать. Как это могло случиться?

Они обменялись учтивыми приветствиями.

– Георгиос, почту за честь спросить о вашем семействе, – продолжал Адам, улыбаясь и глядя с любовью на маленького человека. – Возможно, следовало бы спросить и Умм-Яхью.

Но Георгиос отмахнулся от этой мысли маленькой пухлой рукой.

– Как это может быть? Чтобы женщина смогла ответить, как я могу вам служить?!

Адам сконфузился.

– Но речь идет о женщине, – удалось ему прервать поток комплиментов, льющийся из уст его друга.

– О женщине? – Эпикурейский смех разнесся по комнате. – Мой дорогой Адам, вы должны сказать мне, кто она!

Адам подтолкнул Викки вперед, и она, с трудом сдерживая улыбку, протянула хозяину дома руку. Коротышка уставился на нее круглыми от удивления глазами.

– Но, Адам… – начал он. – Вот это женщина! Подождите, я позову Умм-Яхью…

– Георгиос! – сказал Адам твердо. – Это мисс Тремэйн. Она приехала сюда из Лондона… работать!

Лицо араба вытянулось, а края рта опустились, словно он собрался расплакаться. Его настроение явно упало.

– Теперь я понимаю, почему вы здесь, – проговорил он уныло. Адам кивнул. – Но такая прелестная женщина… – не мог успокоиться Георгиос. Он тяжело вздохнул. – Ну, да неважно. Умм-Яхья будет рада принять ее у нас. Она недавно говорила, что ей скучно. Я ее сейчас позову!

Георгиос подбежал к двери, похлопывая руками. Послышался какой-то шум, и в комнату вошла высокая, патрицианского вида дама с ниспадающими черными волосами и прекрасными серыми глазами. Она грациозно поклонилась Адаму, потом Викки, но не сказала ничего.

– Это мисс Тремэйн… – начал Георгиос. Он умолк, почесав затылок. – А это моя жена, Умм-Яхья. Как бы это сказать? Мать Яхьи!

Викки была сбита с толку и почувствовала облегчение, когда высокая женщина ей улыбнулась.

– Такой здесь обычай, – объяснила она приятным, низким голосом. – Яхья – мой старший сын. Я почти забыла собственное имя, так давно меня им не называли.

Адам быстро пересек комнату.

– Так я могу оставить ее у вас? – спросил он решительно. – Разумеется, фирма оплатит все расходы.

Георгиос насупился и покачал головой, так что щеки его затряслись.

– Не беспокойтесь, – проговорил он. – Добро пожаловать в нашу семью, юная леди!

Его жена протянула руку, крашенную хной, и потрепала Викки по щеке. Потом хлопнула ладонями, мягко улыбаясь.

– А сейчас будем пить чай, – сказала она. – Адам всегда торопится, но мы не будем обращать на него внимания, и тогда он останется, вот увидите! – Она отдала приказание слуге, появившемуся в дверях, и повела всех к кожаным пуфам, которыми был обставлен дальний конец комнаты. – Ну, а теперь, – сказала она, усевшись и удобно скрестив ноги в шароварах, – вы должны нам рассказать все о себе!