Текст книги "Нектар любви"

Автор книги: Изобел Чейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава 7

– Я имею в виду… довольно, в самом деле! – запротестовала она. – Что вы делаете?

У Даниэля хватило такта выглядеть слегка пристыженным.

– Я давал Камилле урок гармоничных отношений, – с достоинством пояснил он. – А почему бы и нет? Ведь мы кузен и кузина, в конце концов, – добавил он. – Целующиеся кузен и кузина!

– Не будь таким отвратительным! – довольно мягко сказала Памела, хотя в ее глазах горела ярость. – Однажды кто-нибудь неправильно поймет тебя, Даниэль, и что тогда будет?

– Что же, в самом деле? – кротко спросил он.

– Довольно, Памела! – резко встрял пожилой мужчина, который вылез из машины вместе с Памелой.

Я почти не заметила его присутствия и теперь впервые взглянула на него. Он был очень сутулым и почти коричневым от постоянного пребывания на солнце. На контрасте его седые волосы выглядели весьма привлекательно. У него было усталое, печальное выражение лица, от глаз разбегались лучики морщинок, казавшиеся совсем белыми на загорелой коже.

– Мистер Лонквет? – робко спросила я, чувствуя себя более смущенной, чем раньше, когда я все еще ощущала власть губ Даниэля над собой и не замечала того, что происходит вокруг.

– Это я, – отрывисто сказал он. — Я полагаю, вы Камилла Айронсайд?

Я кивнула, покраснев под его проницательными глазами, и мы серьезно пожали друг другу руки.

– Я надеюсь, моя жена оказала вам достойный прием, – официально произнес он. — Я полагаю, что Даниэль как раз собирался показать вам поместье?

– Да. – Больше я не смогла выдавить из себя ни слова. Я была слишком поглощена наблюдением над Даниэлем и Памелой, которые обменивались испепеляющими взглядами. Они точно влюблены друг в друга, уныло подумала я и повернулась к ним спиной. – Может, вы сами все покажете, раз вы уже приехали? – попросила я.

– Нет, я предоставляю это Даниэлю. Он знает это место так же хорошо, как и я, и вы можете обсудить между собой, как вы будете управлять поместьем и все такое. Нет, Памела и я пойдем домой и приготовим вам что-нибудь выпить к тому времени, когда вы вернетесь. Вы ели что-нибудь с тех пор, как приехали?

Я покачала головой, но он уже потерял ко мне интерес и повернулся к свой дочери, взял ее руку и решительно увлек ее за собой.

– В хорошенькую ситуацию ты меня поставил! – сердито взглянула я на Даниэля. – Это было так уж необходимо?

Он ухмыльнулся.

– А мне понравилось! Тебе не стоит беспокоиться по поводу старика, – сказал он. — У него более широкий взгляд на вещи, чем у его жены.

– Дело не в этом, – горько покачала головой я. – Неужели ты считаешь, что мне тоже должно это нравиться?

Он взял меня за руку и повел по дорожке.

– А тебе не понравилось? – хитро спросил он.

Между нами воцарилось напряженное молчание. Как он осмелился? Как он посмел? Но я была нормальная и здоровая девушка, и, конечно, мне это понравилось. Что мне не понравилось, так это негодующие глаза Памелы и то, что у нее были все основания для недовольства.

– Я думаю, что ты должен сказать ей, что это больше не повторится, – наконец сказала я таким тихим голосом, что ему пришлось нагнуть голову, чтобы расслышать мои слова.

Он непонимающе посмотрел на меня.

– Миссис Лонквет? – спросил он.

– Нет, Памеле, – раздраженно пояснила я.

– А, понятно. Я подумаю об этом. Но скажи мне, как мы можем гарантировать, что это не случится опять?

– Разумеется, нет! – твердо отрезала я.

Он улыбнулся:

– Может, и нет, но предположим, что это случится? Может, мы не сможем устоять?

– Не будь смешным! – огрызнулась я.

– Я называю это реалистическим подходом, – ответил он.

Он выглядел таким же непринужденным и расслабленным, как и всегда. Я, недоумевая, задавала себе вопрос, как я могла позволить ему поцеловать себя. Этого не случилось бы, если бы… Я резко оборвала себя. Такие мысли были опасны. Будет лучше, если я сосредоточусь на делах и все свое внимание обращу на производство сахара. Но это было нелегко, когда он стоял так близко и я видела его широкие плечи и его улыбку, а более всего меня волновал глубокий, затаенный блеск глаз, значение которого я почти угадала и который я хотела видеть снова и снова, даже если он и принадлежит Памеле, даже если на это у меня не было никакого права, даже если он просто хотел преподать мне урок, который, по каким-то причинам, не получился, воспламенив наши души.

– У них нет в поместье своей фабрики, – сказал Даниэль, его голос звучал отстраненно и очень формально. – Они используют мою. Я покажу ее тебе как-нибудь в другой раз. Она гораздо меньше, чем рафинадная фабрика, которую ты видела, – это скорее похоже на небольшой домик, где тростник измельчается, отделяется от сока, который затем выпаривается в сахар, моласс и сироп на разных этапах.

– Оттуда сахар-сырец поступает на рафинадную фабрику? – предположила я.

Он кивнул:

– В общем, да. Но в основном его грузят на пароходы и везут на обработку за границу. Здесь его только выращивают и срезают. Лонкветов это вполне устраивало. Они вполне справлялись со своей частью обязанностей, а потом за дело брался я.

– Я полагаю, что в будущем мало что должно измениться? – агрессивно поинтересовалась я.

– А зачем? – спросил он.

– В самом деле, зачем? – повторила я. Потому что я не хочу, чтобы поместьем управляли так, как это было раньше! Потому что теперь оно становилось моим, а не его, и я хочу, чтобы все было по-моему, даже если я и наделаю ошибок. Ведь я покупала это поместье на свои деньги, не так ли? И поэтому я имела право на свое слово в управлении поместьем!

– Все будет совсем не так плохо, как ты думаешь, – сказал он. – С чего бы ты хотела начать осмотр?

Я небрежно указала на ряд зданий. Разве так важно, с чего мы начнем? Мне было все равно, если даже я больше не увижу ни одного сахарного растения в моей жизни!

– Может, начнем оттуда? – равнодушно спросила я.

Я с удивлением обнаружила, что в офисе поместья шла бурная деятельность. У каждого рабочего, который когда-либо работал здесь независимо от продолжительности, была своя карточка, по которой легко можно было отличить хорошего работника от плохого, едва взглянув на эту карточку, в которой также помечалось, сколько тот заработал. Мне их зарплата показалась удивительно низкой, но я вспомнила, что деньги здесь обладали большей покупательной способностью, чем в Англии, к тому же здесь было полно безработных, чья жизнь была намного хуже, чем тех, кто работал.

Сам офис был маленьким и вполне симпатичным. Здесь всем заправлял мистер Лонквет, который предпочитал работать в помещении, а не на раскаленных плантациях. Там прекрасно справлялись его помощники, а он навещал их только по необходимости.

– Ты думаешь, ты могла бы управлять этой работой? – спросил Даниэль, пока я разглядывала офисное оборудование и убеждалась, что система учета отвечает самым современным требованиям.

– Думаю, что да, – хмыкнула я.

Я нашла карту, на которой указывалось, сколько урожая собрали с каждого акра на всех полях, которые принадлежали поместью, и теперь тщательно изучала ее.

– Тебе придется гораздо больше поливать эту сторону, – указал Даниэль на карту. – Возможно, на дальней стороне понадобится дренаж. Там немного тяжелая почва. Я так и не смог убедить мистера Лонквета в том, что это необходимо, но это могло бы повысить урожай довольно значительно.

– Ага, – мрачно кивнула я.

Против своей воли я начинала интересоваться захватывающими графиками, которые были развешаны по стенам офиса, я поняла, что если я захочу, чтобы к моим словам стали прислушиваться, то мне придется сначала многому поучиться.

Мы вышли из офиса и стали осматривать домики, в которых жили постоянные работники. Маленький мальчишка, распевающий тонким фальцетом новую песенку, услышанную им по радио, приветствовал нас у ворот. Он закатил глаза при виде Даниэля, но песню петь не перестал. Из одежды на нем была одна-единственная вещь, которая едва держалась у него на поясе, но это его совершенно не смущало, он повсюду следовал за нами, не переставая повторять одни и те же слова песенки.

Домики располагались вокруг центральной площадки; каждый был снабжен водопроводом и маленьким садиком. Они были очень маленькими, и внутри, должно быть, было невыносимо тесно, но все были безукоризненно чистыми, а садики так и пестрели экзотическими овощами и цветами.

Посреди домиков находилась маленькая медицинская клиника, в которой постоянно дежурила медицинская сестра и принимал доктор. Мне показалось, что она хорошо оборудована, а Даниэль сказал, что она вполне соответствует медицинским стандартам, учитывая, насколько удалено это место от крупных больниц. Небольшая очередь из беременных женщин, нескольких индусов и негров с любопытством наблюдала за нами, пока мы осматривали маленький домик с верандой, в котором размещалась клиника. Даниэль обратился к ним и рассказал, кто я такая, а они тут же расплылись в широких, счастливых улыбках и стали тепло приветствовать меня.

Сразу за домиками начинался сахарный тростник. Он простирался прямыми рядами во все стороны. Где-то посередине плантаций находилась граница между владениями Хендрикса и этим поместьем, но отсюда эта граница была незаметна, а был виден только сахар, колышущийся взад и вперед под ветром, с нежным шелестом напевающий свою песенку в теплом, сладко пахнущем воздухе.

Мы бродили по сахарным полям до тех пор, пока солнце не закатилось. Здесь и там виднелись поля, которые уже начали убирать. Чтобы убирать груды тростника, применялись не только тракторы, но также подводы с впряженными в них волами. Все это имело очень живописный вид. Угольно-черные листья тростника, зеленые стебли, красно-ржавая земля – все это словно отражалось на красноватом вечернем небе, а яркие разноцветные рубашки мужчин и мальчишек в последних лучах солнца выглядели особенно пестро. Я с удивлением заметила, что некоторые мальчики, выполнявшие эту тяжелую работу, были еще совсем маленькими. Они бегали по полям, широко улыбаясь каждому, кто встречался им на пути; но когда начиналась работа, то их маленькие руки вздымались и опускались в одном ритме со взрослыми, мужскими руками.

– Почему тростник режут вручную? – спросила я Даниэля, внезапно раздражаясь оттого, что эти маленькие мальчики вместо того, чтобы ходить в школу, вынуждены так тяжело работать.

– Можно и машинами, – сказал он. – Но они вырывают с корнем много тростника, поэтому, соответственно, возрастают затраты на производство.

– Но эти мальчики…

– Они приносят неплохие деньги в семейный бюджет, – напомнил он мне. – Многие не смогли бы выжить вообще, если бы весь сезон не убирали тростник.

Внезапно я представила собственную семью, которая выходит на плантацию и трудится так же тяжело, как и эти люди. Срезать тростник и доставлять его на фабрику, и все это в основном вручную – а в результате получать так мало.

– Здесь работал дядя Филипп? – спросила я сквозь зубы.

– И Уилфред, и Губерт, – безжалостно сказал он. – Только не в этом поместье, они работали в поместье Хендриксов наравне с остальными.

– И ты это допустил? – горько спросила я.

Он кивнул:

– Я не только допустил это, я приветствовал это. Ведь им надо было как-то зарабатывать на жизнь, не так ли? Это все, что я мог сделать для них.

– Но они могли работать в офисе, делать всю эту работу…

Он выпрямился, прекращая разговор властным кивком.

– Твои кузены, – холодно отрезал он, – совершенно необразованны.

– Я этому не верю! – закричала я на него. – Я не верю этому! Более того, я никогда не поверю этому!

Он пожал плечами:

– Ты сама это увидишь. Пойдем назад?

Я плелась за ним всю дорогу до дому. Как он смел говорить такие вещи о моей семье? Были моменты, когда я просто ненавидела Даниэля! Я ненавидела его прирожденное высокомерие, но больше всего я ненавидела его из-за того, что он был, возможно, прав.

Пока мы шли по дорожке, последние лучи дневного света угасли. Щебетание птиц сменили ночные звуки; где-то заухала сова, а маленькое ночное животное опрометью бросилось через поле, надеясь достичь безопасного убежища до того, как какой-нибудь хищник заметит его. Дом выделялся на фоне темнеющего неба, его причудливый китайский силуэт был более необычен, чем при дневном свете. Потом кто-то включил свет в одной из комнат, затем в другой, и вскоре весь дом был освещен изнутри, а его внешний силуэт уже более не выделялся на фоне горизонта. Я внезапно испугалась, что Даниэль не станет заходить внутрь вместе со мной и что мне придется одной общаться с Лонкветами.

– Даниэль… – начала я.

Его рука тут же протянулась к моей и успокаивающе пожала ее.

– Все в порядке, – сказал он. – Я тоже приглашен на ужин.

Я с облегчением вздохнула, хотя и стыдясь, что мои чувства были так очевидны.

– Я только… только подумала…

– Да? – его веселье было оправданно, хотя и с трудом переносимо.

– Ну, ты знаешь… – пробормотала я. – Я не думаю, что миссис Лонквет высокого мнения об Айронсайдах. Может возникнуть неловкая ситуация.

– Я польщен, что ты нуждаешься в моей поддержке, – непринужденно сказала он. Он по-прежнему выглядел чрезвычайно довольным собой.

– Я хочу делать только то, что идет на пользу моей семье! – настаивала я.

– О, разумеется! – согласился он.

Он толкнул входную дверь и пропустил меня вперед.

– Мистер Лонквет присмотрит за тобой, – сказал он. – Тебе не о чем беспокоиться. Он хороший человек.

Немного успокоенная, я уже не возражала, когда Памела выбежала нам навстречу и увела меня на второй этаж, где мне была приготовлена комната.

– Я надеюсь, что Даниэль не слишком утомил тебя! – выдохнула Памела. – Наверное, тебе все вокруг кажется довольно странным. Это, должно быть, так непохоже на житье в Лондоне!

– Это правда, – коротко подтвердила я.

– Ты должна как-нибудь рассказать мне о Лондоне, – тут же сказала она, но мне показалось, что она была не слишком заинтересована. – Моя мать родом из Мэриленда, – добавила она. – Мы живем то здесь, то в Штатах.

– Тебе повезло, – ответила я. – Я всегда хотела увидеть Нью-Йорк и Вашингтон…

– Я полагаю, что Порт-оф-Спейн кажется тебе таким маленьким! – болтала она. – Я хочу сказать, что общество здесь довольно ограниченное и все такое.

– Я не заметила, – честно призналась я. – Я ведь не очень-то вращалась в свете в Лондоне. Большую часть времени я проводила, зарабатывая себе на жизнь…

– Но ведь ты богата! – воскликнула она.

– Я выиграла определенную сумму, – сухо согласилась я. – Но до этого у меня ничего не было кроме того, что я зарабатывала.

– О боже! – Ее глаза округлились от волнения, и я подумала – хотя и слишком поздно, – стоило ли говорить ей это, но ведь это было правдой и как это могло мне навредить?

– Я думала, ну то, что ты привезла с собой Пейшнс и все такое, что ты привыкла к богатству! – пробормотала она. Но тут ей пришла в голову другая мысль, и она быстро повернулась ко мне: – А Даниэль знает об этом?

– Да, конечно знает!

– Как странно, – медленно сказала она. – Видишь ли, я и Даниэль всегда были в подобных отношениях друг с другом, если ты понимаешь, что я имею в виду…

Я понимала слишком хорошо, но ничего не сказала, раздумывая, к чему она клонит.

– Я подумала, что он так суетится вокруг тебя из-за твоих денег. В конце концов, это поместье граничит с его, а он всегда хотел объединить их. Между нами, он был очень разочарован, когда мои родители решили продать поместье именно сейчас. Он был уверен, что оно пойдет мне в приданое – ну, может, мне не стоило говорить тебе это, но ведь мы хотим стать друзьями, не так ли?

– Надеюсь на это, – просто сказала я.

– Я имею в виду, это было бы так здорово, не правда ли? Знаешь ли, – захихикала она, – я не очень верю, что тебе на самом деле нравится Даниэль. Он очень плохо к тебе относился?

– Разумеется, нет! – грубовато ответила я.

Я хотела, чтобы она поскорее ушла, но она и не собиралась. Она открыла дверь в мою временную спальню и втолкнула меня внутрь, так быстро закрыв за мной дверь, что я почувствовала себя в западне. Нигде я не заметила присутствия Пейшнс, а мне так недоставало ее грубоватого юмора и так хотелось обсудить с ней поместье. Памела была не слишком хорошей заменой Пейшнс, и я боялась, что не выдержу и так и скажу ей об этом.

– Скажи мне, – говорила она, присев на край моей кровати, поджав под себя ноги, – что это вы делали с Даниэлем, когда мы подъехали с отцом?

– А на что это было похоже? – холодно сказала я.

– Несносная! – смеясь, закричала она. – Я слишком хорошо знаю Даниэля, не забывай об этом! Его с трудом можно назвать романтичным!

Меня это не слишком успокоило.

– Я думаю, что мне нужно переодеться, – быстро сказала я.

– Я знаю, – мило согласилась она. – Просто не нужно воспринимать Даниэля слишком серьезно! Никто из нас так не делает!

Я закрыла за ней дверь с тяжелым чувством. Она была такой милой, внимательной, хорошенькой, что она не могла мне не нравиться, по крайней мере, так я уговаривала себя. Кроме того, если она мне чем-то и не нравилась, то я честно должна признаться, что это только из-за того, что я ревную ее. Как будто я не знала, что они с Даниэлем были в таких отношениях друг с другом! Как будто это не было очевидно! Зачем тогда он поцеловал меня и все для меня испортил; просто из-за того, что досадовал на меня? Почему?

Я вытащила из чемодана чистое платье и разложила его на кровати, сожалея, что не привезла ничего с более длинной юбкой, гораздо более длинной юбкой. Все, что я имела, было короткое и вызывающее. Такие платья хорошо смотрелись на мне, и у меня не было необходимости прятать свои ноги. По крайней мере, я всегда так считала. Но сейчас после замечаний Даниэля я уже стала сомневаться. Если он еще раз назовет меня «Длинные Ноги», я просто закричу! С другой стороны, если он этого не сделает, что я тогда буду делать? Я всхлипнула еще и еще, сама испугавшись, что готова плакать из-за такой ерунды. Я обрадовалась, когда стук в дверь возвестил о приходе Пейшнс, и крикнула, чтобы она вошла. Она тут же появилась на пороге, сияя своей обычной улыбкой.

– Я была занята внизу, – сообщила она мне радостно. – Если мы остаться здесь жить, то мне надо все скрести!

Она по-хозяйски осмотрела комнату.

– Лучше, чем некоторые другие! – объявила она, фыркнув. – Но кухня очень плохая, мисс Милла, очень плохая!

Я позволила ей стащить с меня испачканное платье, наслаждаясь тем, что за мной ухаживают.

– Вы купаться сейчас? – спросила она.

Я кивнула, и она поспешила прочь, чтобы наполнить ванну и убедиться, что полотенца и совершенно нетронутый кусок мыла ждут меня.

К тому времени, когда я была одета и готова спуститься вниз, я уже немного успокоилась хлопотами Пейшнс и великолепной горячей водой; я даже на несколько минут забыла, что голодна как волк. Я почувствовала уверенность, зная, что выгляжу наилучшим образом, хотя я и не могла соперничать с очевидной миловидностью Памелы Лонквет.

Я спустилась по лестнице с высоко поднятой головой. Я должна признаться, что была рада, когда увидела в гостиной только двух мужчин. Мистер Лонквет спросил меня, что бы я хотела выпить, порекомендовав пунш собственного приготовления. Я приняла напиток, хотя и знала, что его основной ингредиент – неизбежный ром; так и было, хотя он и был щедро сдобрен соком цитрусовых.

– Ну, моя дорогая, что ты скажешь? – спросил он меня.

– О поместье? — Я не хотела показывать ему свое замешательство от собственного невежества. – Мне оно очень понравилось… Особенно этот дом. В нем такая дружелюбная атмосфера.

Мистер Лонквет улыбнулся.

– Я был счастлив здесь, – сказал он. — Я не уверен, что сахар – это женское занятие. Моя жена считала, что здесь довольно скучно, так мне казалось.

– А Памела? – не смогла удержаться я от вопроса.

– Памела работала на фабрике вполне успешно. – Он взглянул на Даниэля в ожидании подтверждения. – Это совсем другое, нежели проводить время одной в этом доме.

– Я, наверное, тоже буду работать, – просто сказала я.

– О, в самом деле? – он выглядел удивленным. – Из слов Памелы я понял, что вы были светской дамой, – сказал он с добрым юмором. – Чем же вы занимались в прошлой жизни?

Я рассказала ему о бюро путешествий, после чего Даниэль рассказал ему свою версию: и о том, как он пропустил свой самолет, и как он до сих пор считает, что в том была и моя вина.

Мы все еще спорили по этому поводу, когда Памела и ее мать наконец присоединились к нам. Они были одеты как близнецы – в одинаковые платья из мягкой голубой материи. Из-за этого они были, как никогда, похожи друг на друга, но меня сильно удивило то, что миссис Лонквет было приятно, что ее так откровенно будут сравнивать с дочерью.

Миссис Лонквет так и не простила мне родственной связи с дядей Филиппом. Как только в разговоре возникала пауза, я чувствовала, что она так и сверлит меня глазами, однако она почти ничего не говорила. Только один раз, когда мы усаживались за стол, она вновь коснулась этой темы.

– Ты знал, – спросила она мужа, – что теперь Филипп Айронсайд будет жить здесь?

– Да, знал, – ответил он.

Она сердито заерзала на месте; то же самое проделала Памела, сидевшая с ней рядом.

– Я полагаю, что мне этого не сказали, чтобы я не могла воспрепятствовать сделке? – резко осведомилась она.

Ее муж рассмеялся:

– Не совсем так, моя дорогая. Я подумал, что, так как мы собираемся поселиться в Штатах, тебе будет уже безразлично, что происходит здесь. Кроме того, довольно глупо так беспокоиться о Филиппе. Такое могло случиться с кем угодно, а не только с ним.

– Но случилось только с ним! – сказала миссис Лонквет деревянным голосом.

Ее муж пожал плечами.

– Давай оставим эту тему, – спокойно попросил он и нарочито повернулся к Даниэлю: – Вы обошли все поместье? Посмотрели все, что хотели?

– Думаю, что да, – ответил Даниэль.

Он бросил на меня вопросительный взгляд, надо отдать дань его хорошим манерам, и я кивнула, хотя все, что я увидела, совершенно смешалось у меня в голове. Весь день был заполнен сахаром, но я так толком ничего и не узнала о нем.

– Значит, вы завтра свяжитесь с Аароном? – настаивал мистер Лонквет.

– Думаю, что позвоню ему сегодня вечером, – ответил Даниэль.

Все семейство Лонквет обменялось успокоенными взглядами. Неужели им так не терпелось уехать? Я удивилась – почему? Даже Памела вдруг стала более оживленной, как будто ей на самом деле хотелось побыстрее покончить со всем. Но ведь именно в этом месте заключалось ее будущее. Не в этом доме, это правда, но там, где сосредоточивались интересы Даниэля, а это была рафинадная фабрика и поместье Хендриксов.

Это был необыкновенный ужин. Я так хорошо не ела с тех пор, как приехала на Тринидад, так как хотя Пейшнс и была совершенством во многих отношениях, но ее кулинарное воображение было во многом ограничено. Миссис Лонквет, несмотря ни на что, держала великолепный стол, и я начала думать, что недооценивала ее; что, возможно, она не так уж презирала меня, как на то указывало ее поведение. На ужин было собрано все лучшее, что могла предложить кухня Вест-Индии, и она явно приложила максимум усилий, чтобы угодить всем присутствующим.

Мы начали со знаменитого супа – калалу, приготовленного из крабов, окры, томатов и лука и приправленного тимьяном, лавровым листом и молотым перцем чили. Миссис Лонквет пространно рассказала мне, что этот суп послужил прототипом знаменитому новоорлеанскому супу из крабов и окры.

– Мы, американцы, не любим признаваться в этом, – доверительно сказала она, – но тем не менее это правда. Я считаю, что это король всех креольских супов, хотя Памела и не очень его любит, не так ли?

Памела скорчила гримаску, пытаясь определиться, нравится ей суп или нет.

– Я не в восторге от морской еды, – наконец сказала она.

А я пришла к заключению, что я в полном восторге от морепродуктов. Я никогда не пробовала более вкусного супа, и к тому времени, когда на стол подали сочные стейки с крохотным зеленым горошком и картофельной запеканкой, а затем запеченные бананы с кокосовым кремом, я уже вполне примирилась с жизнью. Стоило поголодать целый день, когда тебя ждало такое вознаграждение!

Даниэль ухмылялся мне через весь стол.

– Спорю, что ты никогда не пробовала такую еду раньше! – поддразнивал он меня.

– Мне так все понравилось, – восхищенно призналась я. – В Порт-оф-Спейне мы довольствовались в основном кукурузой и сладким картофелем!

– Но это очень нездоровая пища! – упрекнула меня миссис Лонквет, словно ее задели за живое.

– Приближается очередной сезон уборки тростника, – веско вставил ее муж. – Полагаю, что это как-то связано с этим.

Я была рада, что они думали именно так, хотя когда я просматривала счета по хозяйству, которые я полностью оплачивала, то я часто размышляла, куда идут деньги.

– Вы что-нибудь выращиваете в собственном саду? – спросила я.

– Практически все, – ответила Памела. – Разве Даниэль не показал тебе наши фруктовые сады? Мы едим свои фрукты.

При мысли о собственном саде я почувствовала легкое волнение. Я хотела бы посмотреть сад и огород, где выращиваются овощи. Я бы хотела подольше задержаться в цветнике перед домом и насладиться хрупкой красотой экзотических растений, которые там росли. Но мы были заняты только сахаром. Но очень скоро – так я думала – все это место станет моим, и я уже представляла, как буду выходить из дома ранним утром и собирать апельсины с собственных деревьев, еще теплых от утреннего солнца, у них будет совершенно особенный вкус, так как это будут мои апельсины!

– А у вас много апельсиновых деревьев? – мечтательно спросила я.

Мистер Лонквет рассмеялся:

– Порядочно. Я никогда не считал их. Я слишком занят пересчитыванием сахарного тростника!

Но у меня все будет по-другому, поклялась я про себя. Они пусть занимаются своим сахаром, а я буду заниматься апельсинами и другими благословенными фруктами в своем саду. И вдруг я почувствовала настоящую радость оттого, что буду жить здесь.

– Почему бы тебе не позвонить Аарону прямо сейчас? – предложила я Даниэлю и совершенно не обиделась, когда он рассмеялся над моей горячностью.

– Хорошо, я позвоню.