Текст книги "Нектар любви"

Автор книги: Изобел Чейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 11

Дом был большим, обстановка – великолепной, но я почти не замечала этого. Я была поражена тем, как привычно Памела взяла на себя роль хозяйки, и старалась не думать о том, как часто она бывает здесь, если во владениях Хендриксов чувствует себя как дома.

– Дорогой, я думала, ты решил не предаваться шалостям в парке в этом году! – засмеялась она.

– Я не разделяю твоей неприязни к карнавалу, – коротко ответил он.

Ее взгляд переместился на меня.

– Я понимаю! Ты боишься потерять чувство локтя!

Даниэль фыркнул. Он явно был недоволен происходящим, но ничего не сказал. Он налил нам выпить, а затем присел на краешек прикрытой покрывалом софы.

Памела с удивлением разглядывала мой костюм.

– Ну и кто ты сегодня? – вежливо поинтересовалась она.

Я слишком хорошо понимала, что шелковые лосины привлекают внимание к моим длинным ногам, поэтому я изо всех старалась спрятать их под обильно украшенный резьбой стул, на который я уселась.

– Сегодня вся моя семья принадлежит Плантагенетам, – слабо пискнула я.

Ее брови взлетели вверх.

– Ах вот как? Я вижу, что это что-то историческое, но Даниэль тоже выглядит оригинально, не правда ли?

– Я — Тюдор, – пояснил тот.

– А это что-то другое? – полюбопытствовала Памела, ее глаза так и горели от язвительного удовольствия. — Я полагала, что вы хотя бы принадлежите к одной группировке!

– Нет.

Такой краткий ответ показался мне неучтивым, поэтому я изо всех сил постаралась загладить промах Даниэля по части хороших манер:

– Мы встретились совершенно случайно…

– И этот случай привел вас сюда? – предположила она, подавляя смех.

– Именно так и случилось, – согласилась я, изо всех сил желая, чтобы меня оставили мирно сидеть в тени моего дерева. – А что привело сюда тебя?

Памела прищурилась.

– Бизнес, – небрежно бросила она. – Разве ты не знала, что именно за этим мы с Даниэлем приехали сюда? Я думала, что он сказал тебе, что я должна расписаться в документах от лица своих родителей – сахарная плантация, которую ты купила у нас, – припоминаешь? Я бы не приехала сюда, если бы не это, уверяю тебя! Я ненавижу время карнавала. Весь остров словно сходит с ума! Невозможно заставить кого-нибудь работать в это время…

– А ты пыталась это сделать во время карнавала? – удивленно спросила я.

– Почему же нет? – лениво протянула она. – Сахар по-прежнему нужно убирать, разве не так? Жизнь должна продолжаться, знаешь ли.

– Но ведь это только на пару дней!

Она пожала плечами:

– Ну, теперь это твой сахар, дорогая. Это теперь будут твои проблемы!

– Понятно.

– Неужели? Это удивительно, учитывая, что ты Айронсайд. Когда они завтра окончательно очухаются и снимут карнавальные костюмы этого года, они сразу же начнут готовиться к карнавалу следующего: обсуждать, какие костюмы они наденут, и сколько это будет стоить, и как им добыть необходимые на это деньги. А сахар все будет ждать, пока его срежут!

– Ты преувеличиваешь, – бесстрастно заметил Даниэль.

– Неужели? – невинным голоском воскликнула Памела. – Но, дорогой, ты не можешь этого знать! Ты такой же сумасшедший, как и все они!

– Я тринидадец! – свирепо заявил он.

– Если ты так на этом настаиваешь! – улыбнулась она.

Даниэль встал, собираясь что-то сказать, но затем передумал.

– Я подгоню машину, – обратился он ко мне. – Полагаю, что тебе не терпится вернуться назад.

Памела подождала, пока он не вышел из комнаты, а потом встала и пересела на соседний со мной стул.

– Камилла, – быстро прошептала она, – это правда, то вы встретились случайно?

Я была удивлена:

– Ну да… Честно говоря, кто-то из Тюдоров похитил меня и привез сюда. Если бы не это, я по-прежнему бы сидела в парке.

– Саванна? Ох, как хорошо, если бы ты там и осталась! – выдохнула она.

– Но почему? – спросила я.

Она прикусила нижнюю губу. Что бы она ни собиралась мне сообщить, она явно не хотела этого делать, и только потому, что я явилась в такой неподходящий момент, ей пришлось.

– Ты никому не скажешь ни слова? – предостерегла она меня.

Я покачала головой.

– Тогда мне придется довериться тебе. Видишь ли, мои родители отправляются прямо в Штаты. Этого хочет моя мать, а мой отец всегда потакал ей. Так было легче… – через силу добавила она.

Я ждала, когда она продолжит, но она погрузилась в долгое, задумчивое молчание; и я стала опасаться, что Даниэль вернется и она не успеет мне ничего рассказать.

– Ты тоже собираешься туда? – поторопила ее я.

– Нет, в этом-то и дело! – быстро проговорила она. – Я не еду. Я не могу заставить себя покинуть Даниэля! Это довольно глупо с моей стороны, я знаю, но он такой привлекательный, а вокруг так много хорошеньких девушек!

– Но что ты собираешься делать? – у меня внезапно пересохло во рту. – Где ты будешь жить?

– Это-то я и собираюсь тебе сказать, – доверительно продолжала она. – Я полагаю, что у тебя широкий взгляд на вещи и ты не делаешь скоропалительных выводов? И ты уже знаешь, что мы с Даниэлем не просто друзья, так что в дальнейшем все будет в порядке, просто сейчас он еще не совсем готов к женитьбе. Ну что ж, я решила остаться здесь. Хотя бы на время. Я предпочла бы остаться на юге, чтобы быть поближе к нему, но это не совсем реально, так что мне остается только примириться с реальным положением вещей! – храбро закончила она, явно ожидая моих поздравлений.

– Ты хочешь сказать, что живешь здесь? – прямо спросила я.

Она мило покраснела:

– Более или менее. Ты ведь понимаешь, не правда ли?

Я подумала, что, наверное, понимаю. Слезы уже были готовы хлынуть из моих глаз, но мне было не до собственных эмоций.

– Я надеюсь, что у тебя все получится, – натянуто пробормотала я.

– Получится, – улыбнулась она с уверенным спокойствием. – Но все-таки не очень хорошо, что ты узнала, что я здесь. Я не хочу афишировать наши отношения, так как люди начнут сплетничать. А ведь в этом нет ничего дурного, не правда ли? – Она подняла на меня свои большие, невинные глаза и слегка надула губки.

С трудом я удержалась от ответа. Я знала, что, если я хоть что-нибудь скажу, это будет что-то ужасное, о чем я потом буду жалеть. У меня осталось только мое достоинство, и теперь для меня было важнее всего не потерять его.

– Мне кажется, что это машина Даниэля, – выдавила я каким-то чужим голосом и протянула ей руку. – Надеюсь, что у тебя все будет хорошо, – вежливо проговорила я.

Памела мимолетно улыбнулась. Она проигнорировала протянутую руку и вместо этого быстро чмокнула меня в щеку. Иуда! – злобно подумала я. Но я заставила себя улыбаться до тех пор, пока она не перестала меня видеть. Я хотела заплакать, но меня ждал Даниэль. Я бы, конечно, предпочла, чтобы домой меня отвез кто-нибудь другой. Может, он позволит мне самой вести машину? Но я знала, что он даже не захочет слушать об этом. Его «мустанг» был так дорог ему… гораздо дороже, чем я. Я поспешно чихнула и вытерла нос. Я была даже горда своим самообладанием, когда, растянув губы в холодной улыбке, я вышла из дома и села в машину.

– Я сначала подумала, что тот первый «мустанг» твой, – уныло сообщила я.

– Это семейная машина, – объяснил он, закрыл за мной дверцу и сел за руль.

Мы так быстро рванули с места, что цветы на клумбе слились в один пестрый поток.

– Мне отвезти тебя назад в саванну? – осведомился он.

– Я думаю, что на сегодня достаточно карнавала, – покачав головой, ответила я внезапно осевшим голосом.

Он выглядел озабоченным. Машина притормозила, почти остановилась.

– Мне жаль, что так случилось, – медленно сказал он. – Мне действительно жаль…

– Я знаю! – оборвала его я. – Это… это, в общем, не так уж важно! Забудь об этом, Даниэль. Это всего лишь шутка!

– Это могло быть шуткой, – согласился он, – при несколько иных обстоятельствах!

Я сидела очень прямо.

– Я знаю, что ты бы предпочел, чтобы к твоим дверям привезли Памелу, а не меня, но теперь, по крайней мере, она будет постоянно встречать тебя у дверей.

– О! – его голос прозвучал удивленно. – Она сказала тебе, как долго она еще пробудет? – с интересом спросил он.

– Зачем бы это?

– Я просто подумал, что она могла это сказать, – нахмурился он. Минуту он молчал, а затем сообщил: – Завтра я возвращаюсь на юг. Я полагаю, что ты вскоре тоже приедешь? Аарон сказал, что бумаги практически готовы.

– Думаю, что да, – ответила я предательски дрогнувшим голосом. Каково мне будет жить по соседству с ним и с Памелой? – мрачно подумала я.

– Я подготовлю для тебя место, – сказал он.

Шарлот-стрит по-прежнему была так запружена, что довезти меня прямо до дверей ему не удалось. Я с радостью выскочила из машины, он тоже вышел и придержал для меня дверцу.

– Это был не самый удачный день, не так ли? – мрачно спросил он.

Я гордо откинула назад голову:

– Разве?

Он посмотрел на меня долгим печальным взглядом и захлопнул за мной дверь. Это был символический жест, словно он вычеркивал меня из своей жизни. Он возвращался назад к Памеле, и это единственное, что имело для нас обоих значение.

– Ты устала, – сказал он. – Мы все обсудим, когда ты приедешь на сахарную плантацию.

Я ничего не ответила. Я стояла и смотрела, как он залезает назад в машину, вежливо машет мне рукой и уезжает. Я была так несчастна и не знала, что мне делать; но в одном я была совершенно уверена: я абсолютно не устала – ничуть не больше, чем он сам!

Утомительное окончание карнавала разочаровывало после его великолепного начала. Даже Пейшнс больше не могла танцевать; единственными, кто еще проявлял активность, были владельцы палаток, громко соблазнявшие прохожих отведать прохладительные напитки и закуски. Плантагенеты сгрудились в кучку, стил-бэнд время от времени делал попытки сыграть калипсо, которая объединяла их весь день.

– Где ты была? – требовательно спросил меня мой дядя.

Он выглядел усталым и старым. В руке он держал полную кружку рома и явно пытался воспрянуть духом, щедро отхлебывая напиток.

– Не пора нам всем домой? – с надеждой спросила я.

– Дом? – мрачно повторил он. – Где это?

– Я отведу тебя, – предложила я.

Он засмеялся.

– В самом деле? – капризно протянул он. – Когда? Когда мы поедем на юг, Камилла? Когда мы снова вернемся на сахарные поля? Скажи мне это!

– Все бумаги уже подписаны, – сказала я.

Его лицо прояснилось.

– Ты хочешь сказать, что ничто нам не мешает отправиться туда?

Я покачала головой.

– Мы поедем завтра! – оживленно воскликнул дядя Филипп. – Мы поедем сразу же, как только Пейшнс подготовит к отъезду дом.

Я не отвечала. Стил-бэнд еще раз начал калипсо Плантагенетов, но вскоре его заглушил другой оркестр, более многочисленный, чем наш, который шел из парка в поисках еды и очередных развлечений. Пейшнс, внезапно обессилевшая, схватила меня за запястье и сказала:

– Мы пойдем сейчас, мисс Милла. Уже нет шуток. Если мы оставаться, то завтра болеть голова.

– Ты права, старушка! – поддержал ее мой дядя.

Теперь он был слишком заинтересован в том, чтобы мы отправились домой. Я подумала, что, кажется, он действительно намеревается поспешить на сахарную плантацию завтра с самого утра. Я прислушалась к себе, ожидая какого-то волнения в крови, но ничего не почувствовала. Все, что я ощущала, было головокружение от шума и суматохи и желание лечь в постель.

Солнце уже садилось, окрашивая небо в драматичный, ярко-красный цвет. Я никогда не видела таких закатов, как здесь, в Вест-Индии. Здесь они удивительно прекрасны, в них чувствуется затаенная драма, которая придает великолепие всему небу. Через несколько часов карнавал закончится до следующего года и начнут строиться безумные планы на следующий карнавал.

На следующее утро Пейшнс проспала. Это было такое экстраординарное событие, что все семейство всполошилось.

– Это все меняет! – сказала я дяде. – Значит, сегодня мы не поедем на юг!

Хотя я уже решила и без его настойчивости ехать как можно скорее.

– Нам нечего ждать, – ворчал он. – Иди и разбуди Пейшнс. Скажи, что мы уезжаем сегодня днем, независимо от того, проснется она или нет!

Комната Пейшнс хотя была меньше, чем моя, но вся заставлена громоздкой мебелью, в которой она ревниво прятала свое жалкое имущество. Ее кровать была такой узкой, что ее громадное тело грозило свалиться на пол каждый раз, когда она поворачивалась с боку на бок. В темноте я споткнулась о ее туфли и растянулась на полу, приземлившись на кучу одежды, которая служила ей вчера костюмом: она слишком устала, чтобы убрать его, как она это сделала с моим одеянием.

– Что случилось? – сонно проворчала она.

– Пейшнс, просыпайся! – быстро ответила я. – Дядя Филипп полон решимости вступить во владение поместьем именно сегодня. Ты сможешь вовремя собраться?

Широкая ухмылка растянула ее губы.

– Я как раз думать об этом. Да уж, моя милая! Мне есть чем заняться!

Когда я вернулась в столовую, дядя уже ушел, остались только кузены, они пытались соорудить себе достойный завтрак из кофе и фруктов. Я, стараясь избегать глаз Уилфреда, сама взялась за кофейный перколятор.

– Аарон дал тебе зеленый свет на то, чтобы мы въезжали? – мягко поинтересовался он через стол.

– Нет еще, – отважно ответила я. – Но все уже подписано и скреплено печатями, так что я думаю, все в порядке.

Он весело улыбнулся:

– А что, если родители Памелы все еще будут там, когда мы приедем?

– Их там не будет, – быстро сказала я. – Они уже уехали в Штаты.

– И кто тебе сообщил эту интересную информацию? – полюбопытствовал он.

Я, не ответив, налила себе чашку кофе и села за стол, чтобы спокойно выпить его. Губерт поднял на меня глаза и улыбнулся.

– Карнавал оправдал твои ожидания? – примирительно спросил он.

– Мне понравилось! – Я откинулась на стуле, вспомнив вихри красок и оглушающий шум стил-бэндов, остроумные куплеты калипсо… и Даниэля в его парике времени Тюдоров, такого блистательного и жизнерадостного. – Было весело! – добавила я.

– И ты там увидела Памелу… – Уилфред пустил стрелу наугад, но случайно попал в цель.

Я почувствовала, что виновато покраснела. Дело было не в том, что они узнали бы о моем посещении дома Хендриксов – я ведь попала туда не по доброй воле и случайно обнаружила в резиденции Памелу. Но все же я не хотела, чтобы они обо всем узнали.

– Я не думаю, что Памелу так уж интересует карнавал, – пожала я плечами.

– Это она тебе сказала? – с любопытством спросил Уилфред.

– Может, и она, – ответила я. – Впрочем, это Даниэль как-то упомянул об этом. Я вполне понимаю, что некоторые могут найти карнавал слишком шумным и немного диким.

– Особенно Памела, – согласился Губерт.

Уилфред зевнул с притворным равнодушием.

– Она достаточно хорошенькая, чтобы завести роман в любое время года, а не только в карнавал! – с горечью заметил он.

– Хорошенькая? – выдохнул Губерт. – Ах, брат мой! Должно быть, она на самом деле тебе нравится, если ты так говоришь!

Уилфред пожал плечами:

– Не вмешивайся в чужие дела, братишка!

– В любом случае это неважно, – раздраженно бросил Губерт, ему явно не нравился поворот разговора. – В любом случае она уезжает в Штаты со своими родителями, и нам незачем упоминать более ее имя.

Уилфред только улыбнулся. Это была улыбка посвященного, которая взбесила как Губерта, так и меня. Что он мог знать? Неужели он знал, где сейчас находится Памела?

– Не обращать на него внимание! – скомандовала Пейшнс, появляясь в дверях. Она была полностью одета, но выглядела неважно – слишком она вчера устала. – Что это с вами? Если нам уезжать сегодня, так уезжать, и мне совсем не жаль!

– Ты вчера видела Памелу? – безучастно спросил ее Губерт.

Пейшнс фыркнула.

– Ну и что с того, если видела? – перешла она в атаку.

– Ничего, – признал тот. – Я не страдаю из-за того, что она уезжает в Штаты!

– Лонкветы уже уехали! – сказала Пейшнс.

– Но не Памела, – добавил Уилфред. – Как интересно! И ее нет в поместье, так где же она?

– Откуда я знать? – огрызнулась Пейшнс. – Вы, мальчики, идти и собирать сами свои вещи. Я не могу ждать, когда убирать ваши комнаты!

Уилфред медленно поднялся.

– Но я не еду, – спокойно сообщил он. – Я остаюсь в Порт-оф-Спейне, где я принадлежу сам себе. Ничего личного, кузина, – небрежно обронил он в мою сторону. – Но для остальных членов семьи ты можешь покупать места в спальном вагоне. Я хочу проверить, смогу ли я выжить, рассчитывая только на свои мозги. Хотя Памела Лонквет считает, что это не совсем достойный образ жизни, но мне он нравится!

– Я еду с тобой, – серьезно сказал Губерт, от негодования на брата он даже покраснел. – Даже если мне заплатят, я здесь не останусь!

– Отец тоже! – с презрением протянул Уилфред.

– Тебе еще предстоит сказать это ему! – яростно напомнил ему Губерт.

Бравада слетела с Уилфреда, и мне даже стало его немного жаль.

– Это мое дело! – огрызнулся он, но выглядел он теперь не очень уверенно, особенно после того, как в комнату вошел дядя Филипп.

– Билеты на поезд я заказал! – сияя, возвестил он. – Нет никакой возможности уехать сегодня автобусом. Я думаю, что поезд тоже будет переполнен! – он повернулся ко мне, слегка нахмурившись: – Знаешь ли, это единственное время года, когда поезда себя окупают. Они теряют миллионы долларов каждый год, за исключением этой недели, когда они получают доход! И именно сейчас нам нужно ехать.

Уилфред упрямо посмотрел на него.

– Я не еду, отец, – сказал он, – так что вам придется искать на одно место меньше.

Дядя Филипп сначала побледнел, а потом покрылся странными красными пятнами:

– Что за чепуха? Конечно, ты едешь. Не так ли, мой сын? Разве все эти годы мы не мечтали вернуться к земле? Что это на тебя нашло, мальчик?

– Я не еду, – упрямо повторил Уилфред.

Дядя Филипп взмахнул кулаком.

– Тогда объясни мне почему! – закричал он.

– Потому что меня нельзя купить! – взорвался Уилфред. – Я не из тех красивеньких мужчин, которых можно купить на деньги моей кузины…

– Красивых мужчин?

Уилфред кивнул:

– Земля не будет твоей, папа, ты же знаешь. Она даже не будет принадлежать Камилле, так как она слишком обеспокоена, как бы положить ее к ногам кузена Даниэля…

– Мой дорогой мальчик, – негодующе произнес дядя Филипп, – о чем ты говоришь?

– Это факты, отец!

Я предпочла бы оказаться где угодно, только не здесь. Я редко чувствовала себя так неуютно, так потерянно, что даже не знала, как защищаться или же как сгладить то, что все больше становилось похоже на отвратительную ссору. Как и Губерт, я пыталась сохранять спокойствие как можно дольше, но мой дядя совершенно вышел из себя, и почти не оставалось сомнений в том, что мы все будем втянуты в эту семейную разборку и что Уилфред никогда не забудет и не простит никого из нас, если мы скажем хоть слово против него.

Мой дядя развернулся и посмотрел на меня:

– Скажи ему, девочка, скажи ему, что это место будет собственностью Айронсайдов!

– Но управлять им будет Даниэль Хендрикс, – быстро вставил Уилфред.

– Разве это так уж важно? – устало спросила я. – Все остается в семье.

– В семье Хендрикс или в семье Айронсайд? – наступал Уилфред.

Я вздохнула.

– Мое имя Айронсайд, – безучастно напомнила я ему.

Он засмеялся. Это был отвратительный смех, который резанул мой слух и заставил меня густо покраснеть.

– Как надолго?

– Насколько далеко я могу заглядывать в будущее! – отрезала я.

Он снова засмеялся, но, к моему облегчению, не стал заострять внимание на этой теме. Вместо этого он возобновил атаки на отца, что было ничуть не лучше.

– Что касается тебя, старик, то как ты можешь жить на содержании у своей племянницы, даже не задумываясь о том, что ей это стоит? Коль скоро на юге вновь появятся плантации, носящие наше имя, тебе снова придется вступить в борьбу! Разве ты не думал, как все будет опять? У людей длинная память, это я тебе говорю!

С таким же успехом он мог ударить дядю Филиппа по лицу. Губерт невольно вскочил, скривив рот в бесполезной попытке сказать что-то, что сможет восстановить семейные мечты прежде, чем Уилфред разрушит их до основания.

– Но ведь Камилла сама хотела купить поместье, разве не так? – все, что смог выдавить он.

Уилфред, без сомнения, решил, что такое замечание можно презрительно пропустить мимо ушей. Он вежливо ждал, когда я начну это отрицать, хотя отлично знал, почему я купила его и какая неразбериха царила при этом у меня в голове. Я подумала, что, наверное, мои собственные сомнения написаны у меня на лице. Во рту у меня пересохло.

– Я не стала бы покупать его, если бы не хотела! – залепетала я.

Дядя Филипп немного пришел в себя.

– Разумеется, она не стала бы этого делать! – сказал он с излишней горячностью. – Я так тебе и говорил!

Уилфред по очереди посмотрел на каждого из нас, покачивая головой:

– Это не имеет никакого значения. Я все равно не поеду.

– На что же ты будешь жить? – спросил его отец, все еще надеясь сломить его сопротивление.

– На деньги, – коротко ответил он. – На то, что я смогу заработать, покупая и продавая на рынке. Это будут мои деньги, честные деньги, и именно так все и будет.

Я молча ожидала новой вспышки, но ее не последовало. Дядя Филипп выдавил жалкую улыбку и похлопал сына по спине:

– Ну что ж, тогда все в порядке. Я никогда не принуждал тебя делать что-то, что тебе не по нраву. Ты это знаешь!

Он торопливо повернулся к Губерту, не скрывая своего желания поскорее убраться отсюда, будь то с Уилфредом или без него.

– Шевелись, сынок! – рявкнул он на младшего сына. – Поезд не будет нас ждать!

Он выскочил из комнаты с билетами в руках, подгоняя Губерта. Я подумала, что он уже успел убедить себя, что в его планы никогда и не входило брать с собой Уилфреда.

Он захлопнул за собой дверь, и в комнате воцарилась тишина. Ее нарушил Уилфред, который сейчас выглядел старше и серьезнее, чем когда-либо прежде.

– Послушай, Камилла, – начал он. – Это не значит, что я не благодарен тебе за то, что ты купила это место и стараешься вновь поставить нас на ноги; просто я хочу идти своим путем, без них и без тебя. Ты можешь понять меня?

Я кивнула:

– Но куда он приведет тебя?

Он внезапно улыбнулся:

– Я не стану миллионером, если ты это хочешь узнать. Это не важно. Я буду самостоятельным человеком, и если мне повезет, то однажды Памела Лонквет станет моей женой. Она не посмотрела бы на меня, если бы я остался рабочим на сахарной плантации.

– Но… – начала было я. И остановилась, не в силах сказать то, что хотела. – Разве ты уверен, что она сделает это? Выйдет за тебя замуж, я имею в виду? – медленно проговорила я вместо этого.

Он посмотрел мне прямо в лицо, веселые искорки таились в глубине его глаз.

– Думаю, что да, – только и сказал он.

Поезд был переполнен, как и предсказывал мой дядя. Половина пассажиров висела снаружи, уцепившись кто за что смог; они кричали и улюлюкали, пока поезд медленно отъезжал со станции, а их рубашки раздувались ветром, как флаги. Мы, которые респектабельно сидели внутри купе, охали каждый раз, когда нам казалось, что кто-то из них теряет равновесие; но на самом деле мы ехали так медленно, что вряд ли это представляло угрозу для этих проворных молодых людей.

Моя семья притихла. Даже Пейшнс молча смотрела в окно на мелькающие пейзажи. Я постаралась последовать ее примеру, но мерный ритм колес словно проникал в мою кровь, и маленькое зернышко волнения стало расти и расширяться, по мере того как колеса убыстряли свой бег, все прибавляя и прибавляя обороты.

Я внезапно вспомнила, как Даниэль сказал, что приготовит дом к нашему прибытию, но, разумеется, он не ждал нас сегодня. И все же он наверняка будет там, а только это и имеет значение. Даже образ Памелы Лонквет, царящей в его фамильной резиденции, потускнел и стал незначительным, как только я стала думать о доме и сахарных плантациях и том невероятном факте, что отныне они принадлежат мне. Если Даниэль будет там, то уже ради одного этого стоило все затевать. Я раздумывала, насколько мне будет тяжело ежедневно встречаться с ним, зная, что сердце его занято другой женщиной; но теперь мне казалось, что я нашла ответ на этот вопрос. Ведь одно то, что я буду постоянно видеть его, уже было прекрасно. Это было все, что я теперь просила, и – я судорожно сглотнула слюну – скорее всего, ничего большего я и не получу.