Текст книги "Мучения Минти Мэлоун"
Автор книги: Изабель Вульф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Октябрь
– Пожалуй, он на самом деле был милым человеком, – послышался голос Эмбер.
Я сняла пальто. Как обычно, она висела на телефоне. Наши телефонные счета сравнимы с государственным долгом Вануату.
– Понимаю, – серьезным тоном продолжала она. – Ужас какой. – Ужас? О чем это она? Обычно я не подслушиваю, но тут мне стало любопытно. Я пошла на кухню и поставила чайник.
– Да-да... ужасная трагедия, – сказала она. Трагедия? Да что стряслось? О чем она говорит?
–Да, точно, – подтвердила кузина. – Насмерть. – Кто-то умер? Что произошло? – На шоссе Ньюпорт-Пагнелл, – спокойно уточнила она. – Да-да, рядом с «Маленьким поваром». Врезался в аварийный грузовик. Зазевался, наверное, и все. Да... кошмар. Ну, я всегда говорила, что он не умеет водить машину. Хорошо, что не вышла за него, ведь там могла быть и я!
Чарли? Она говорила о Чарли. Это же ужасно. Ужасно.
– Да, жуткая трагедия, – повторила она. – Но чего в жизни не бывает.
– Эмбер, Чарли... погиб? – в ужасе спросила я, когда она положила трубку.
– М-м-м, нет, – виновато созналась она. – Не совсем.
– Но ты только что кому-то говорила, будто он умер. Я слышала.
– Ну... – она хитро прищурилась. – Я немного преувеличивала.
– Он пострадал?
– Нет-нет, я так не думаю.
– Попал в аварию?
– М-м-м... на самом деле нет.
– Эмбер, тогда почему ты сказала кому-то, что Чарли мертв? – Я была в шоке.
– О, просто притворилась, что он умер, – раздраженно бросила она. – Мне так легче пережить разрыв, понимаешь.
Это уже ни в какие ворота не лезло.
– Эмбер, – рассвирепела я. – Мне кажется, тебе не следует говорить знакомым, что Чарли умер, пока он жив.
– Ну, знаешь, – обиделась она. – Для меня он мертв.
– Извини, но, по-моему, это отвратительно, – высказалась я и пошла наверх, готовиться к вечеринке в баре «Кенди».
– Минти? – позвала Эмбер, когда я наполняла ванну. – Если бы Чарли умер... Как ты думаешь, он бы захотел, чтобы я пришла на его похороны? – Я не удостоила ее ответом. – И если бы захотел, – добавила она, – как думаешь, в чем лучше было бы пойти?
Я захлопнула дверь, разделась, залезла в горячую ванну и расслабилась, любуясь переливами радужной ароматной пены. И не в первый раз мне пришло в голову: замужество лишает нас многих маленьких радостей. Мне, к примеру, никто не приказывает, что и как делать. И это замечательно. Я могу не спать до двенадцати и даже после полуночи. Здорово, да? Ведь Доминик всегда ложился рано, в десять, а то и раньше, потому что плохо высыпался. Мы всегда первыми уходили с вечеринок, и я лгала, что не возражаю. А на самом деле была против. Но это же не его вина. Я все понимала. И конечно, не говорила ни слова, потому что любимого человека нужно принимать таким, какой он есть. Так все время твердил Доминик. Он внушал: «Ты должна позволить мне оставаться самим собой». Но теперь, когда прошло время, я стала ценить маленькие радости одиночества. Не требуется постоянно идти на уступки. Не нужно ходить по магазинам и готовить ужин. Или убивать полдня на поездки по Северной линии метро. Я свободна и могу самостоятельно принимать решения. Больше нет нужды во всем подделываться под Доминика. Быть хамелеоном, в психологическом смысле – менять окраску, чтобы подстраиваться под его настроение или пытаться предугадать. Теперь я могла делать, что пожелаю. Могла думать только о себе. Нежиться в ванной, вот так – хоть полчаса, хоть час. Отмокать, позабыв о проблемах. «Возможно, быть одной не так уж плохо», – подумала я, расслабившись. Как приятно, когда тобой никто не помыкает. Ни с чем не сравнимое ощущение. На самом деле...
– Минти! – прокричала Эмбер за дверью. – Давай быстрей, мне нужен «Тампакс»!
«О боже! – помрачнев, скривилась я. – Только без истерик». Вылезла из ванны, завернулась в полотенце и открыла дверь.
– Спасибо, Минт. И поторапливайся, мне тоже нужно принять ванну.
– Я не знала.
– К тому же через полчаса мы уходим, так что поспеши.
– О'кей, – устало отозвалась я, вынув пробку из слива. Да, я, конечно, очень люблю Эмбер, к тому же она здесь ненадолго. Хотя, вообще-то, прошло уже три месяца. Время летит незаметно, когда... Да, время летит.
Через сорок минут мы уже выходили. На Эмбер был новый брючный костюм от Уильяма Ханта. Очень модный. Темно-синий, в тонюсенькую полосочку. Выглядела она потрясающе. Эмбер очень высокая и стройная, поэтому брючные костюмы на ней сидят чудно. Я надела длинное шелковое платье от Кэтрин Хэмнетт, одно из тех, которые Доминик особенно ненавидел. Говорил, я слишком низкорослая, чтобы носить такие вещи.
– Понимаешь, Минти, ты коротышка, почти карлик, – растолковывал он.
Я была ошеломлена. Подозревала, конечно, что ростом не вышла, но карлик? Никогда бы не подумала...
– Вообще-то во мне пять футов пять дюймов, – заявила я. – Пять футов пять дюймов – это не карлик. Это средний рост. Тебе только кажется, что я маленькая, потому что ты сам высокий. И вовсе я не карлик.
– Нет, дорогая, ты карлик, – настаивал он, заключив меня в объятия. – Симпатичный, милый маленький карлик.
– Не думаю... что это так.
– Да, да, да, – дразнил он. – И карликам не следует носить длинные платья, не правда ли?
– Ну...
– Не следует, моя сладкая коротышка Минтола?
– М-м-м... нет, – услышала я свой голос как бы издалека.
После того я рискнула надеть это платье всего один раз. Прошлым летом, когда мы проводили отпуск в Озерном краю. Дом очень разозлился. Его это прямо-таки взбесило. Я решила постоять за себя и спросила, с какой стати он так взъелся. Не кажется ли ему, что это просто смешно? В конце концов, это и мой отпуск тоже. У него на лице проступило бешенство, но я стояла на своем: платье прекрасное, не вижу в нем ничего плохого и не понимаю, почему оно ему не нравится. При этих словах он побагровел и замахал руками – всегда так делает, когда выходит из себя, что случается часто, даже слишком часто, – и стал вопить. Чтобы отвлечься, я, как обычно, начала про себя склонять его имя, происходящее от латинского dominare: Domino, dominas, dominat, dominatum, dominatis, dominant; domino, dominas, dominat... Его голос забирался все выше и выше, от обычного высокого тенора к сопрано, срываясь на истеричный, визгливый фальцет, пока вдруг он не выпалил: «Одежда для меня имеет огромное значение!» Не желая и дальше терпеть истерику, я сдалась. Просто не знала, что делать, когда он в таком состоянии. Раньше Дом никогда себя так не вел. Переодеваясь, я напомнила себе, что Доминик – очень уязвимый, и это нужно понимать. Понять – значит простить, так? Но все равно было тяжело. «Я всего лишь хотела спокойной жизни», – устало подумалось мне. Спокойной жизни. Чтобы ко мне относились как к равной. Именно об этом я всегда мечтала, но плата была слишком высока.
Зато теперь я могла делать все, что душе угодно, и потому сегодня вечером достала из-под кровати коробку с платьем и надела его с ощущением, будто преступаю запрет. Самое странное, даже сейчас, когда Доминик меня бросил, я мучилась чувством вины. Глупо, правда? Теперь-то какая разница! Платье было мне великовато – я сильно похудела, – но выглядело чудесно. Даже роскошно. Мы с Эмбер перешли железнодорожный мост и оказались возле станции метро. Я посмотрела на стену, выкрашенную кремовой краской, напротив южной платформы. На ней все еще виднелись смазанные красные буквы, каждая в фут высотой: «Чарли Эдворти – говнюк!» Почему только их до сих пор не закрасили? Эмбер повезло, что ее не поймали.
– В следующую субботу иду на курсы, – сообщила я, пока мы ждали поезда.
– В следующую субботу? – удивилась Эмбер. – Это же твой день рождения.
– Знаю.
– Тебе будет тридцать.
– Да. И в свой день рождения я отправлюсь на семинар под названием «Решающий фактор».
– Это еще что?
– Программа для людей, которые слишком добры к окружающим, – объяснила я. – Для тех, кем легко манипулировать.
Эмбер просияла:
– Отличная идея, Минти. Наверное, и мне этот семинар не помешает.
– Тебе?
– Да, мне, – прокричала она сквозь рев подъезжающего поезда. – Ведь если бы я не была так добра к Чарли, – продолжила кузина, после того как мы сели в вагон и покатили в южном направлении, – он бы меня не бросил. Да, теперь я все понимаю, – проговорила она, выходя из вагона на Лестер-сквер и шагая по Черинг-Кросс. – Не следовало быть такой доброй с этим ублюдком!
Пропустить бар «Кенди» было невозможно: огромные ярко-розовые и зеленые неоновые загогулины вывески так и лезли на глаза. На тротуаре стояла квадратная женщина-охранник.
– Ни один мерзкий ублюдок мимо нее не пройдет, – с ненавистью прошипела Эмбер, и мы оказались внутри.
Вечеринка была в самом разгаре. Спускаясь по ступенькам в кромешную темноту, мы с удивлением обнаружили, что все гостьи в карнавальных костюмах. В зловещем мраке собралось около ста женщин – сплошь в бальных платьях или костюмах и галстуках. Самое забавное, мы с Эмбер ничуть не выделялись в толпе.
– Привет, я Мелисса! – представилась красивая блондинка в бледно-бирюзовом вечернем туалете и перчатках до локтей. – Хозяйка бара «Кенди».
– Прекрасные костюмы! – восхитилась я.
– В первую субботу каждого месяца мы пытаемся возродить роскошь изящных эпох, – пояснила она. – Лелеем ностальгию по двадцатым, тридцатым, сороковым годам. Могу я предложить вам выпить? – спросила она. – У нас есть вкуснейшие, соблазнительные коктейли.
Девушка в униформе французской горничной смешала мне коктейль «Грета Гарбо», влив в него непомерное количество кюрасо. Эмбер выбрала «Марлен Дитрих» – куантро с клюквенным соком. Над зеркальным баром медленно вращался сверкающий шар, отбрасывая лучи, которые разбивались о стены. Сидя на высоких табуретах, мы оглядывали гостей. В теплом воздухе порхали веера из перьев. Руки в перчатках ныряли в сумочки за пудреницами. Красивые девушки в мини-юбках и сетчатых колготках семенили по залу с подносами, предлагая экзотическое курево и конфеты. В уголке я заметила высокую женщину-диджея в очках и голубом шелковом платье с запахом.
Думай только о хорошем, – пел глухой, проникновенный голос Пегги Ли[50]50
Пегги Ли (1920-2002) – замечательная американская джазовая певица, в 1940-х гг. выступавшая с оркестром Бенни Гудмена.
[Закрыть], – забудь о плохом.
Эмбер купила русскую сигарету и закурила. Бледно-голубой дым тонким витком поднялся над баром. Рядом с нами стояли две женщины. Одна из них была в оригинальном платье фасона сороковых годов, ее подруга – в черной брючной паре. Она мне улыбнулась, и я ответила ей тем же.
– Красивая бабочка, – похвалила я, пытаясь завязать разговор.
– Вообще-то я хотела надеть фрак, – ответила она, – но, к сожалению, он в чистке.
– Жаль, что мне не идут брючные костюмы. Ростом маловата, – с сожалением поделилась я, потягивая коктейль.
– Когда носишь брючные костюмы, – ответила она, – самое главное – выглядеть как джентльмен. – При этих словах мы все покатились со смеху.
– Мы с Минти двоюродные сестры, – сообщила Эмбер, глубоко затягиваясь. – Живем вместе на Примроуз-Хилл.
– Вам не кажется, что это как-то... неудобно, что ли, – замялась одна из подруг – ее звали Вив. – Вы же все-таки сестры.
– Подумаешь! – засмеялась Эмбер. – Нам с Минти очень хорошо вместе, правда, Минт? – Я кивнула. – Я переехала к ней несколько недель назад, и мы прекрасно поладили, да, Минт? – Я опять кивнула. – Ни разу не поругались, правда? – Она обняла меня, я снова отделалась безразличным кивком и засмеялась.
Похоже, Эмбер здесь нравилось. Она уже прожужжала нашим новым знакомым все уши, толкуя про свои книги, заставила записать названия, и теперь они весело поливали грязью мужской пол.
– Меня только что бросил жених, – призналась Эмбер, которую уже пошатывало. – Его звали Чарли.
– Не Чарли Смитерс? – спросила Вив.
– Нет-нет. Чарли Эдворти. Знаете такого? – поинтересовалась она, опрокинув стакан. Подруги покачали головами. – Он разрушил мою жизнь, – объявила Эмбер. – Уничтожил меня. Но я не жалуюсь. Пытаюсь пережить этот кошмар. Ведь нужно продолжать жить. Нельзя все время вспоминать о прошлом. Я иду вперед семимильными шагами. Не в пример некоторым идиоткам, только и знающим, что говорить о своих бывших. Это же безумие, правда?
– Да уж, – вставила я.
– Нужно быть реалисткой, – болтала она. – И мыслить позитивно. Смотреть вперед, а не назад. Думать о будущем, а не о прошлом. Поглядим правде в лицо: что сделано, то сделано.
Мы согласно кивнули. Потом Вив сказала:
– Я одно время встречалась с таким сокровищем, по имени Алекс. Думала, все у нас замечательно, но вдруг, ни с того ни с сего, получила от ворот поворот. Восемь месяцев не могла оправиться.
– А Сэм... Боже мой, это была катастрофа, – подключилась подруга Вив, Сара, закатывая глаза. – Я была уверена, что у нас все серьезно. – Она тоже уже наклюкалась. – У нас было так много общего. И в один прекрасный день я получаю письмо, а там написано: «Дорогая Джейн!» Мне было так плохо, что пришлось лечь в больницу.
– Какой кошмар! – посочувствовала Эмбер и заказала всем по коктейлю. – Это еще ничего, вот у Минти история почище наших.
– Нет! – прошипела я. Не собираюсь рассказывать совершенно незнакомым людям о своей позорной свадьбе. Только вспомню, и уже тошнит. Эмбер иногда невероятно бестактна.
– Давай же, Минт! – настаивала она. – Расскажи всем.
– Нет.
– Ну, тогда я расскажу.
– Пожалуйста, не надо, – хриплым шепотом взмолилась я. – Это очень личное. – Но наши новые подруги уже сгорали от нетерпения.
– Все было так, – начала Эмбер, но ее прервала Мелисса, которая поднялась на сцену и хлопнула в ладоши.
– Леди! – объявила она, пытаясь перекричать гул женских голосов. – Леди! Представление начинается. Поприветствуйте Лолу и Долорес из Аргентины, которые станцуют для нас танго!
Раздался свист, аплодисменты, и на сцену вышли Лола и Долорес в облегающих платьях. Страстно обняв друг друга за плечи и талию, они закружились в танце. Долорес откинулась назад в объятиях Лолы, потом резко выпрямилась, и мы захлопали в ладоши, закричали. Это было потрясающе. Когда они ушли со сцены, цокая головокружительно высокими шпильками, их провожали дикие аплодисменты. Кто-то угостил нас очередным коктейлем, диджей поставила «In the Mood»[51]51
«В настроении» (англ.).
[Закрыть], и все ринулись на танцпол. Все, кроме меня и Эмбер. Словно под гипнозом, мы наблюдали, как женщины вставали в пары, обнимали друг друга, словно партнеры в бальных танцах, кружились по залу. И хотя многие, надо отдать им должное, танцевали чудесно, выглядело это несколько странно. Потом поставили буги-вуги, и пары отчаянно завертелись на танцполе, двигаясь в такт. Темп снова сменился. Послышались начальные аккорды «Blue Moon»[52]52
«Голубая луна» (англ.).
[Закрыть], Вив и Сара обнялись, причем, Вив положила ладони на пышные ягодицы Сары. Медленный танец тоже танцевали парами. И долго, страстно целовались. Только тогда я поняла, что за резкий, пряный аромат весь вечер висел в воздухе. Лосьон после бритья.
– О боже, – пролепетала Эмбер, с трудом выговаривая слова. И расхохоталась.– Как это я сразу не поняла? Можно было догадаться, увидев это – Она махнула рукой в сторону огромного черно-белого постера киноактрисы Эммы Пил.
– Девочки, почему не танцуете? – пропела Мелисса, положив голову на плечо негритянке во фраке и белой бабочке.
– Как раз собирались, через минутку, – отговорилась я.
– Уверена, все хотели бы потанцевать с тобой, – Мелисса с вожделением взглянула на Эмбер. – Но сначала маленький сюрприз! – Музыка стихла. Мелисса опять хлопнула в ладоши и объявила: – Дамы! Прошу внимания. Я рада представить следующую гостью нашего представления – мисс Сюзи Сосиссон!!!
Я посмотрела в ту сторону, куда указывала ее рука, и увидела в луче единственного прожектора молодую женщину. На ней была длинная, до полу, накидка из белых перьев, лицо закрывал веер. Заиграли тромбоны – знакомый, торжественный пассаж. Ди-ди-ди-и! Извиваясь, женщина двинулась вперед, бросила веер, распахнула накидку, и ... о боже! Ди-ди-ди-да! Под накидкой не оказалось почти ничего, кроме боа из перьев, белого корсета, чулок с поясом и длинных белых перчаток, усыпанных блестками. Ди-ди-ди! Она поднесла ко рту указательный палец левой руки и, поддразнивая, облизнула его. Ди-да-ди-да! Потом сорвала перчатку, покрутила над головой под одобрительные крики зала и, наконец, швырнула в толпу. Ди-ди, бум-бум! Ди-да, бум-бум То же самое она проделала со второй перчаткой. Ди-ди, бум-бум! Ди-да, бум-бум!
– Снимай! – кричали женщины. Ди-ди-ди! Да-ди-да! Ди-ди, да-да!
– Вот это штучка! – крикнула Вив. – Я бы ей показала «ди-ди-да-да».
Изящным движением Сюзи избавилась от босоножек, отороченных перьями, и медленно расстегнула пояс. Ди-да-ди-да! Стянула белый чулок с левой ноги, затем с правой. Ди-ди-ди! Немного поиграла с чулком, засмеялась, запрокидывая голову, и обвила им шею женщины во фраке. Ди-да-ди-да! Луч прожектора высветил ее пепельные волосы. Извиваясь, она высвободилась из корсета, подняла его и бросила на пол. Ди-да, бум-бум! Ди-да, бум-бум! Ди-да, бум-бум! Ди-да, бум-бум! Теперь на ней было только белое боа из перьев, концы которого прикрывали грудь. Ди-ди-ди, да-ди-да, ди-ди-ди, да-да! Она распахнула боа и ... направилась к нам. Извиваясь как змея и не сводя глаз с Эмбер. Ди-ди-ди! Ди-да-ди-да! Я отвернулась. Онемела от стыда и не могла пошевелиться. Ди-ди-ди! Ди-да-ди-да! Неужели она меня даже не заметила? Ди-ди, бум-бум! Ди-ди, бум-бум! Хотя фигура у нее блеск. Ди-ди, бум-бум! Ди-да, бум-бум! Эмбер застыла, как соляной столп, а Сюзи театральным жестом сорвала боа из перьев и накинула ей на шею. Ди-ди-ди, ди-ди-ди, ди-дуби-ди-ду! Зал потонул в овациях, когда Сюзи обхватила Эмбер за шею и страстно поцеловала в губы. Отстранилась, прищурилась – и лицо ее застыло от потрясения:
– О боже! Привет, Минти.
– Привет, Софи, – пискнула я.
У вас недержание? Почувствуйте себя уверенно. Многоразовые резиновые прокладки!..
– Надеюсь, ты не очень смутилась, – хихикнула Софи, когда на следующее утро мы столкнулись перед зеркалом в женском туалете.
Надежная защита, днем и ночью!..
– Нет, конечно, нет, – соврала я.
Можно использовать снова и снова, хоть сто раз...
– Понимаешь, я была без очков. Поэтому тебя и не узнала.
– Понятно.
Двухслойный абсорбирующий материал удерживает влагу...
– Никогда не надеваю очки вне работы – это не сексуально. К тому же мне нравится, что перед глазами все размыто. Так я забываю о комплексах.
– О да. И у тебя это прекрасно получается. Внешний слой – водонепроницаемый нейлон – обеспечивает дополнительную защиту!..
– Спасибо. Должна сказать, твоя сестра – просто прелесть.
Всего 14 фунтов 95 пенсов. Доставка в течение двадцати восьми дней...
– Да, но она не лесбиянка. И я тоже.
– Тогда зачем вы пришли?
– Мы не знали, что это «розовый» клуб. Я увидела пресс-релиз и решила пойти.
– О, это Мелисса мне послала, – объяснила Софи. – Я была занята и забыла принять факс.
– Но мы здорово провели время.
– Отлично. Придете еще?
– М-м-м, не знаю.
А теперь новости о состоянии на дорогах. Спонсор выпуска – «Шкода». На мосту Патни затруднено движение. Огромные пробки в центре Лондона, скорость движения – три мили в час...
–Ты никому не скажешь? – обеспокоилась Софи, пока я сушила руки.
– Разумеется, нет. Нет.
– Потому что я не знаю, как отреагирует Джек.
– У Джека в последнее время своих забот по горло. Думаю, ему все равно, – ответила я.
– У меня появился поклонник! – торжествующе провозгласила Мелинда, только мы вошли в офис. В руках у нее был конверт, и она улыбалась во весь рот.
– Его зовут Вобевт. Он пвислал мне письмо – посмотвите! – Помахав конвертом у нас перед носом, она зачитала вслух: «Довогая Мелинда, я слушаю вадио „Лондон» исключительно из-за вас!» Фантастика, пвавда? – Она чуть не прыгала от восторга. – «Обожаю вашу пвогвамму „События». Особенно мне нвавится, как вы кавтавите». – Мелинда, похоже, была сбита с толку. И вдруг расхохоталась. – Какой бвед! – произнесла она. – Вазве я кавтавлю? Да у него совсем квыша поехала!
– Как и у всех, кто пишет такие письма, – кивнула я. – На твоем месте я бы выкинула это послание.
– Ну, нет! – уперлась она. – Оставлю на память. Покажу дяде Певси. Он со смеху помвет!
– Как поживает дядя Перси? – поинтересовался Уэсли.
Дядю Перси мы видим редко. Он почти не появляется в офисе.
– О, у него все отлично, – ответила Мелинда. – Гововит, мне нужно уйти в оплачиваемый отпуск как можно ваньше, – продолжила она, похлопывая себя по растущему животу.
– О да. Он абсолютно прав! – хором воскликнули мы.
– Но я не увевена, – тупо промямлила Мелинда. – Боюсь, если меня не будет, наши вейтинги упадут. Об этом-то дядя Певси не подумал!
– Я бы на твоем месте не выходила на работу как можно дольше, – тактично посоветовала Софи. – Первые месяцы жизни оказывают решающее влияние на развитие ребенка. Исследования показывают, что дети, которых разлучили с родителями в раннем младенчестве, позднее испытывают серьезные психологические проблемы, в том числе страдают различными отклонениями в зрелом возрасте.
– Из таких детей и получаются маньяки, – подхватила я. – Отсутствие связи с матерью в критический период первых шести месяцев может привести к одержимости и мании преследования.
– О, я подумаю, – испугалась Мелинда. – Я должна уйти в отпуск только в севедине декабвя.
– Не знаю, как мы без тебя справимся, Мелинда, – вступил в игру Джек, который только появился в офисе. – Но уверен, что-нибудь придумаем. Кстати, твои реплики мне нужны через полчаса.
– Минти-и-и, – прохныкала Мелинда, как только Джек вышел из комнаты.
– Что?
– Минти-и-и, ты мне поможешь?
– В чем дело? Мне срочно нужно позвонить.
– О'кей, я быстро. Так, пвоцесс в Севевной Ивлан-дии... Скажи-ка еще вазок, на юге жили пвотестан-ты, да? Или пвесвитевианцы? В жизни не упомнить.
– Мы не будем учить вас хамству, – произнес Дэвид Чедвик, один из преподавателей семинара «Решающий фактор», куда я отправилась в субботу утром. – Мы научим вас быть менее «добрыми». Потому что, если относиться ко всем по-доброму, никогда не добьешься того, чего хочешь.
Все пятеро присутствующих с готовностью закивали. Семинар проходил в бизнес-центре Айлинг-тона. Кроме меня, на занятия записался исполнительный директор компании, мямля средних лет, чьей секретарше не нравилось снимать ксерокопии с документов, вследствие чего он делал это сам. Блондинка тридцати с небольшим лет, которая годами встречалась с жуткими занудами, потому что по мягкости характера боялась задеть чужие чувства. Дантист на пенсии, доведенный до нервного срыва властной женой. А также Эмбер и некая Джо – она опаздывала и должна была вот-вот приехать.
– Добросердечные люди часто идут на поводу у чужих желаний, – продолжила помощница Дэвида Элейн. – Они терпеть не могут обижать других, избегают ссор и конфликтов. Поэтому постоянно подавляют собственные порывы.
– Можно поставить чашку на пол? – спросила я, с беспокойством озирая светлый ковер.
– О боже. Вот вам и пример, – прокомментировала Элейн, печально покачав головой. – Вы попросили разрешения.
– Извините. Я просто хотела быть вежливой.
– Это самое распространенное оправдание, – устало произнес Дэвид. – Нам все равно, куда вы поставите кофейную чашку, – добавил он. – Если хотите, можете залить хоть весь ковер.
– Послушайте, извините, но... – начал Ронни, исполнительный директор.
– Пожалуйста, не надо начинать каждое предложение со слова «извините», – прервал его Дэвид. – «Мне ужасно не хочется вас беспокоить...», «Извините, что отвлекаю...» – такие фразы унижают вас и сразу же ставят в невыгодное положение. Что вы хотели спросить?
Повисла пауза. Ронни боролся с собой, пытаясь задать простой вопрос прямо, не извиняясь. Проведя левой рукой по густым седеющим волосам, он нервно потеребил галстук.
– Я хотел спросить... кому вы уже помогли? – выдавил из себя он.
– Очень хорошо, Ронни. Среди наших клиентов были разведенные женщины, которые отдавали все бывшим мужьям, потому что были слишком добры, чтобы потребовать законную долю имущества, – ответил Дэвид.
– Один наш клиент каждый день ездил из Йорка в Лондон, поскольку его жена отказалась переезжать на юг, – добавила Элейн. – Такой милый человек. Не хотел перепалок, поэтому не настаивал. Из-за стресса, вызванного дальними поездками, у него случился сердечный приступ. Мы помогли многим, – продолжала она.– И можем помочь вам.
– Дело в том, что мы не в силах изменить других людей, – разъяснял Дэвид. – Но способны изменить самих себя. Разумеется, за один день ничего не произойдет. Однако вы научитесь говорить «нет» и быть менее покладистыми. Эмбер, – обратился Дэвид к моей кузине, – вы так и не рассказали нам, почему решили посещать семинар. Поделитесь с группой.
– Это и личная, и профессиональная проблема, – ответила Эмбер. – Я была слишком мила со своим бойфрендом, и он меня бросил. – Я молчала как рыба. Если Эмбер вбила это себе в голову, пусть так и думает. – И у меня серьезные трудности с работой, – сообщила она. – Я писательница. Но моим издателям на меня наплевать. Они плохо рекламируют мои книги, и в результате я до сих пор не заслужила ни одной литературной премии. Это невыносимо. Надеюсь, что ваш курс поможет мне надрать им задницу.
– Понятно, – задумчиво протянула Элейн. – Назначение нашего курса не совсем таково. Мы хотим помочь вам найти золотую середину, равновесие, баланс между чрезмерной мягкостью и хамством. Но, прежде всего, следует научиться говорить «нет». А вы, Минти? Почему вы решили записаться на семинар?
– Я... – Внезапно на меня накатило ощущение ужасной уязвимости. Захотелось оказаться далеко-далеко отсюда.
– Да? – мягко поторопил Дэвид.
– Мои знакомые мной манипулируют, – отважилась я.
– Что, правда? – глаза у Эмбер округлились.
– Да, – окончательно осмелела я. – Причем разными способами. К примеру, на работе, на радио «Лондон», коллеги постоянно просят меня сделать что-то за них, хотя я тоже очень занята. И я, как бы ни старалась, никогда не могу отказать.
– Почему? – поинтересовалась Элейн. – Боитесь, что вас перестанут считать милой?
– Да, – подавленно призналась я. – У меня такое чувство, что я обязана помогать. Ведь все они считают меня милой. Мне всегда говорят, что я очень милая. И я чувствую, что должна быть милой, а потом, естественно, ругаю себя.
– А вы просите их помочь вам? – спросил Дэвид.
– О нет, – оторопела я. – Даже и не мечтаю о таком.
– Забавно, правда, Минти? – сказала Элейн. – Вы никогда не осмеливаетесь попросить о том, о чем просят вас. Типичная ситуация. Потому что вы «милая». О, здравствуйте, Джо! – воскликнула она, и я услышала скрип входной двери. – Мы только что начали. Заходите, берите стул. Продолжайте, Минти. – Но я поняла, что не могу продолжать: человек, который только что вошел в комнату, оказался не какой-то там опоздавшей девушкой. Это был Джо. Джо из Парижа. Очевидно, он тоже был ошарашен, потому что лицо его приобрело свекольный оттенок. Он слабо улыбнулся мне и сел на стул.
– Есть еще кое-что, – пробормотала я. – Именно эта причина привела меня сюда. Три месяца назад со мной произошло... ужасное событие. Я должна была выйти замуж, понимаете, и... и...
– И? – подбодрила Элейн.
– Это был день моей свадьбы... и...
О боже, как стыдно! Особенно перед Джо. Я слышала, как грохочет мое сердце, щеки пылали.
– Что произошло? – тихо спросил Дэвид.
– Мой жених сбежал, – выпалила я. – Из церкви. Прямо во время церемонии, когда мы собирались произнести клятву.
– О господи! – воскликнула женщина, которая встречалась с занудами. Все остальные в ошеломлении уставились на меня, качая головами. Я посмотрела на Джо. Он, похоже, совсем не удивился. Наверное, Хелен ему все уже рассказала. Было как-то странно сознавать, что Хелен и Джо меня обсуждали.
– Чудовищно, – отозвалась Элейн.
– Да, – слабым голосом подтвердила я. – Это был кошмар. И лишь сейчас я решила попытаться понять, почему это произошло.
– И как вы думаете, почему? – спросила Элейн.
– Не знаю. Это самое ужасное. И оттого мне еще тяжелее пережить случившееся. Оттого, что я не знаю ответа на вопрос. И возможно, никогда не узнаю. Оттого, что я слишком гордая и никогда не позвоню своему жениху после того, что он сделал со мной. А он с тех пор ни разу не связался со мной и даже не объяснил, почему передумал. Все, что я могу вам сказать: он просто убежал. Бросив меня в присутствии двухсот восьмидесяти человек.
В горле першило. Ковер поплыл перед глазами. Джо протянул мне бумажный платок. Как мило с его стороны. Особенно если вспомнить, что в Париже я была с ним не очень-то дружелюбна.
– Продолжайте, Минти, – тихо произнесла Элейн. – Я была в жутком шоке, – рассказывала я. – И сейчас пытаюсь пережить этот кошмар. Проанализировать случившееся. Потому что иначе не смогу жить дальше. И мне кажется, это стряслось, потому что я позволяла Доминику – так его звали – манипулировать мной...
– Он любил командовать? – спросил Дэвид.
– Да, – кивнула я. – Очень. Я никогда не пресекала его попытки. Не хотелось вступать в конфликт, понимаете. Подсознательно я дала ему сигнал: со мной можно сделать что угодно. Даже бросить. Думаю, в этом проблема. У него была власть. Теперь я поняла, что мешает мне на работе и в личной жизни. Я хочу установить границы. Иметь власть. Но как бы я ни старалась, ничего не выходит. Поэтому я здесь. – Слава богу, все кончено. Теперь они знают.
– Спасибо за откровенность, Минти, – поблагодарил Дэвид. – Мы постараемся тебе помочь. Но сначала пусть Джо представится и расскажет нам, почему записался на семинар.
Я взглянула на Джо: выцветшие белые брюки, мятая клетчатая рубашка и мокасины на босу ногу, небрит, волосы подстрижены очень коротко. И хотя я знала, что Хелен с ним встречается, не могла не признать – без задней мысли, – что он очень симпатичный.
– Меня зовут Джо Бриджес. Я писатель, – начал он.
Эмбер напряглась и закатила глаза.
– Я написал сценарий по своему первому роману и сейчас пытаюсь продать его кинокомпании, – тихим голосом продолжал Джо. – Я только что уволил своего агента, потому что он допустил несколько серьезных юридических ошибок. Решил, что буду сам заниматься своей карьерой. Но реализовать такой проект невероятно сложно. Поэтому я подумал, что курс поможет собраться с силами, ведь предстоят трудные времена.
– Хорошо, – ободрил Дэвид. – А теперь прошу вас встать. Мы приступаем к первому упражнению под названием «Хороший, плохой, злой». Суть его в следующем: мы встаем в круг и говорим друг другу по очереди что-нибудь приятное, затем что-нибудь плохое. И не бойтесь хамить, можете оскорблять друг друга сколько угодно.
– Итак, Минти, – вступила Элейн, заметив отвращение на моем лице. – Вам сейчас стало не по себе – будто сердце упало? Это страх обидеть окружающих. Именно с ним мы и будем бороться, о'кей?
