Текст книги "Наследие (СИ)"
Автор книги: Ивар Рави
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 22. Умеют немцы удивить
После трехдневного путешествия прибыли в Мехик, где я планировал провести несколько дней, давая отдых Нате. Всю дорогу ей пришлось ехать верхом, хотя нас сопровождала повозка специально для молодой мамы. Но безрессорный транспорт оказался слишком грубым, на малейших неровностях нещадно подкидывал сидящих в ней. В Макселе были две повозки, – для Тихона и Никона, – имевшие рессоры и пружины: даже по булыжной мостовой такие «кареты» катили хорошо. Но я не подумал о том, что в Берлине таких рессорных и комфортных нет, а уже прибыв, хотел послать корабль обратно в Максель. Но воспротивилась Ната, первоначально посчитавшая, что легко перенесет дорогу даже в такой крестьянской повозке.
Наты хватило на половину дня – пришлось найти самого смирного жеребца. У неё был уже опыт верховой езды в виде небольших конных прогулок. Вечером, когда мы устаивались на ночлег в доме деревенского старосты, Ната пожаловалась, что у неё отбита пятая точки и болит внутренняя часть бедер.
– Завтра тоже будет болеть, но послезавтра боль практически пройдет, – утешил жену, массируя ее небольшие крепкие ягодицы. Когда утомленная Ната уснула, я вернулся мыслями к Белояре.
Девушка реально оказалась красавицей, почти не уступая мне цветом кожи. Таких белых людей, не считая американцев, – а Тиландер даже смуглее ее, – я не встречал. Длинная коса почти до колен, большие выразительные голубые глаза и густые ресницы. Изящные брови и чувственные губы дополняли портрет девушки. Ко всему прочему Белояра оказалась далеко не глупа – дочь священника умела читать и писать, обладая прекрасным каллиграфическим почерком. «Будет кому переписать труды Александрова», – моя первая мысль, когда увидел почерк девушки.
Мал нашел настоящую красавицу, к тому же довольно умную для своего времени. С того первого вечера Белояра еще пару раз побывала во дворце, когда я решил сыграть сыну свадьбу не откладывая в долгий ящик. Мелькнула мысль, что она лучше подошла бы мне: после омоложения я был ненамного старше Мала, но сын мог не простить такого предательства. На мои мысли о Белояре накладывали отпечаток слова бабы Серафимы, предрекшей мне крутые изменения в жизни после встречи с Белоярой. Мал был мне дорог, напоминая о Мие, решил не искушать судьбу, дабы избежать очарования этой красавицей.
Свадьбу сыграли без такого размаха, как проводили ее для Михи. Мал – первый, кто не хотел большого количества гостей. Кроме членов моей семьи и близких друзей присутствовали Терс с Гураном, Илс женой Зелой, братья Богдана и мои верные смершевцы. Со стороны невесты число гостей ограничил членами ее семьи. Еще во время первого появления Белояры поговорил с ней по душам – девушка действительно по уши была влюблена в моего сына. Она правильно поняла мое условие – членам ее семьи, кроме дня свадьбы, вход во дворец запрещен.
– Да, Макс Са, – склонила голову Белояра в ответ на мой ультиматум. Тронутый ее пониманием, объяснил, что «христоверы» пытались меня сжечь, а ее отец как раз принадлежит к их элите. Приблизь я его одного, за ним потянутся все остальные.
– Макс Са, – Белояра подняла на меня глаза, заставив мое сердце галопом скакать, – каждый выбирает свой путь. Мой отец хотел служить Господу, я хочу быть женщиной для Мала и служить Тебе.
Больше слов не требовалось. Проклиная себя, что эта девушка так действует на меня, поспешил уйти к себе, пока всё не испортил. Мал с момента знакомства с Белоярой сильно изменился – я даже слышал смех из его комнат, что было явлением невероятным. Теперь он больше времени проводил во дворце, приходя даже на обед. И Мал стал терпимее – он не вспыхивал как спичка при каждом слове, не хватался за рукоять кинжала при косом взгляде. Одним словом, за неделю, что Белояра вошла во дворец, мой сын изменился больше, чем я мог рассчитывать. Он даже поднял ползающего по полу Ивана, заставив присесть Нату от удивления. На этом моменте, надо отдать должное, его братская любовь закончилась – отдав мальчика матери, ушел к себе.
«Что ты имела в виду, баба Серафима, говоря мне это имя?.. Ведь она – жена моего сына. И как она может изменить мою жизнь?» – немного поворочавшись и не найдя логического ответа на свой вопрос, я провалился в сон.
Утром после доклада Шрама о состоянии дел в Мехике отозвал в сторону Богдана:
– Ты помнишь дорогу к домику охотника Зипа?
– Сына медведя и лошади? – улыбнулся Богдан. – Помню, конечно.
– Я обещал жениха для ее дочки. Пока Санчо не обрюхатил половину женщин Макселя, надо их свести.
– Да, там Санчо придется потрудиться! – погладил бороду Богдан, смеясь во весь голос. – Когда хочешь туда съездить?
– Давай прямо сейчас, мы всё равно задержимся здесь на пару дней. Поженим Санчо и эту слониху… не помню ее имени. И двинем дальше, а на обратном пути заберем молодоженов с собой.
Кроме Санчо, нас сопровождал еще и Бер, не пожелавший отпустить меня без своей охраны. Беру тоже бы надо подыскать себе жену. Из всей моей старой команды только тихоня Лайтфут сказал перед нашим отъездом, что по нашему возвращению хотел бы жениться. Уильям остался верен себе – его новая пассия была похожа на его прежнюю жену Гу своим черным цветом кожи и ослепительно белыми зубами.
До избушки охотника мы добрались через часа три – Зип во дворе колол дрова огромным колуном. Услышав ржанье наших лошадей, мужчина схватил копье, лежавшее рядом с дровами, но, узнав меня, расслабился.
– Зип, я привел жениха для твоей Лу, – показал на Санчо. Лошадь, освободившись от такого тяжелого седока, едва не бросилась прочь.
По дороге к Зипу мы дважды останавливались, давая ей передохнуть. Зип смерил Санчо взглядом. Комплекция неандертальца его явно удовлетворила.
– Сильный. Лу будет хорошо, – не давая мне поддержать разговор, охотник громко позвал: – Лу!
Дверь избушки отворилась, и девица, прикрытая на бедрах лишь куском шкуры, вылетела наружу.
– Твой мужчина, – Зип показал на Санчо, у которого при виде огромных буферов Лу судорожно задергался кадык.
– О-о-о, – протянула Лу, останавливаясь перед моим приемным сыном: она была мельче Санчо, но миниатюрной не смотрелась. Не говоря ни слова, Лу схватила жениха за руку и под одобрительный взгляд отца потащила в сторону избушки. Такая напористость даже ошеломила неандертальца. Он оглянулся, словно испрашивая разрешение.
– Санчо, покажи ей, какой должен быть настоящий мужчина, – крикнул я приемному сыну, улыбнувшемуся в ответ.
«Молодожены» скрылись в избушке, а секунд десять спустя оттуда выскочила растрепанная женщина и тот самый парнишка, виденный нами в первый приезд. Женщина что-то сердито выговаривала, но при виде нас замолкла. Парнишка, бросив взгляд на отца, снял лук, висевший на входе в дом, и исчез в кустах.
– Нам ждать, пока он не устанет? – на вопрос Богдана ответил Бер.
– Санчо не устанет. Подождем, пока она не сдастся. – Из избушки доносились звуки, словно там сошлись сумоисты – что-то грохотало, скрипело, периодически доносились женские вопли и рычанье Санчо.
– Это надолго… Сходите-ка на охоту, – отправил я Бера и Богдана за дичью.
Зип присел рядом. Услышав очередной вопль из избушки, одобрительно покачал головой.
– Сильный. Очень сильный!
Первым с охоты вернулся сынок Зипа, неся подстреленного фазана. Может, птица называлась по-другому, но у меня возникли именно такие ассоциации. Бер и Богдан вернулись спустя час с молодой косулей. Освежеванное животное жарилось на самодельном вертеле, когда скрипнула дверь избушки – Санчо шел, на ходу закутываясь в свою одежду. Подойдя к полупрожаренной дичи, он своим ножом отрезал солидный ломоть, усаживаясь рядом с костром. Шли минуты, но Лу из избушки не появлялась. «Неужели он ее – до смерти?..» – шевельнулась неприятная мысль. В этот момент женщина не выдержала. Вскочив с места и забыв о вертеле, метнулась в избушку.
Прошли томительные пять минут, прежде чем она показалась снова, ведя с собой засватанную дочь. На Лу накинута шкура, практически не скрывавшая ее наготу – одного взгляда достаточно, чтобы догадаться: Санчо не ударил в грязь лицом. Понял это и Зип – уважительно взглянув на неандертальца, успевшего расправиться с первым куском мяса, покачал головой:
– Очень сильный.
Лу едва переставляла ноги. Если бы мать не придерживала ее, девушка просто рухнула бы. Я прикинул, что их «сражение» продолжалось около четырех часов практически без перерыва, потому что вопли неслись всё время.
Санчо успел съесть практически весь бок косули, прежде чем мы приступили к трапезе. Аппетит неандертальца просто поразил Зипа – на Санчо он смотрел куда более уважительно, чем на меня. После позднего обеда я поднялся – следовало возвращаться в Мехик, пока темнота не накрыла нас. Я ожидал, что Лу поедет с нами, но девушка, немного поев, завалилась на бок и уснула, оголив мощные бедра. Когда лошадь под Санчо просела, Зип подошел к неандертальцу:
– Сильный. Приходи еще.
– Ха, – Санчо бросил взгляд в сторону уснувшей невесты, и повторил: – Ха.
– Что это было? – спросил Богдан, когда тронулись в обратный путь, оглядываясь на отстающего неандертальца. Его лошадь не могла идти наравне с нашими, тем более здесь дорога шла с ощутимым уклоном.
"Слезь с неё, пока не спустимся", – послал ментальную фразу Санчо. Освободившись от всадника, жеребец рванул, чтобы ускакать от своего устрашающего страшного груза. Но неандерталец крепко держал повод – лошадь едва не опрокинулась набок, остановленная железной хваткой наездника.
– Санчо такой, ему в жизни нужны две вещи – еда и женщины, – отвечая на вопрос Богдана. – А это – скорее всего как помолвка; будем считать, что она состоялась.
– Не хочу присутствовать на их свадьбе, – буркнул Богдан, бросая взгляд на Санчо, ведущего смирившегося жеребца на поводу.
* * *
В Мехике мы пробыли три дня. Похоже, весна возбудила не одного Санчо – дважды ночью мне попался Бер с неизвестной девушкой. Оба раза встреча Бера с девушкой происходила недалеко от моей временной резиденции. И оба раза молодая женщина с грацией пантеры успевала скользнуть в проулок между домами, не дав себя нормально рассмотреть. Не стал на этом акцентировать внимание – Бер очень рассудительный. Несмотря на его возраст, он знает, с кем ему стоит связываться. Насчет Бера у меня возникла идея вернуть отряд специального назначения для диверсионных задач.
Черный спецназ Бера оправдывал все возложенные на него надежды, зачастую позволяя выигрывать малой кровью. Идея была горячо поддержана моим вторым приемным сыном, и даже начали первичную работу по отбору кандидатов. Если у Дойчей волей случая окажется специальная литература по штурмовым отрядам вермахта, в ней могло быть много полезной информации. Это все-таки именно немцы во Второй Мировой стали выделять специальные подразделения, тренируя их в качестве диверсантов.
Оставшиеся два дня в Мехике прошли рутинно – Шрам, совмещая должность командира и градоначальника, старался максимально нас развлечь. Но нам требовался только отдых. Илса отправил с небольшим отрядом в Штатенгартен, чтобы предупредить о моем приезде. В этом небольшом городке планировал провести пару дней – вкус пива Штатенгартена до сих пор вызывал обильное слюнотечение. В этот город прибыли в полдень третьего дня, как покинули Мехик.
Штеф вместе с конным отрядом встретил нас в часе езды от города – спешившись, градоначальник и его воины почтительно склонили головы. Здесь же находился и Илс, служа переводчиком между нами. Если бы не необходимость прочитать имеющуюся литературу у Дойчей, Нату я мог не брать с собой – для неё это было тяжелое путешествие. В этот поход я не взял с собой Терса и Гурана, предпочитая обойтись друзьями и двумя десятками лучших всадников.
– Макс Са, Штатенгартен рад тебя видеть, – от Штефа несло какой-то французской галантностью.
"Видимо, предки были лягушатниками", – вынес я вердикт немцу, рассыпавшемуся в комплиментах Нате. Моя жена, порозовев от внимания, бегло щебетала на немецком, периодически смеясь над словами Штефа.
– Смотри не переигрывай, ты все-таки жена императора, императрица, – напомнил девушке, недовольный ее чрезмерной активностью.
Эти современные девушки, а тем более из будущего, не понимают, что в каменном веке их улыбки могут быть восприняты неверно.
Штеф приложил все усилия, чтобы принять нас достойно: у ворот города стояли девушки в кофточках и длинных сарафанах с цветочным венками на головах. При нашем приближении девушки затянули песню, слов которой я не понимал. Одна из девушек, весьма приятной внешности, преподнесла мне медный кубок с пивом и ломоть обжаренного до хруста хлеба. Пиво оказалось почти ледяным, давая живительную прохладу, а прожаренный хлеб – невероятно вкусным. «Умеют удивить эти немцы», – осушив, вернул кубок девушке. В какой-то момент мне показалось, что в ее бездонных глазах промелькнула обида. В следующую секунду мы вступили в город, проехав через ворота и встреченные громким: «Hurra!».
Лошадь у меня забрали, Штеф вел нас по живому коридору. Для меня, Наты и моей личной охраны вновь отвели лучший в городке домик – владение самого Штефа. Красавица, угощавшая меня пивом и хлебом, вновь попалась мне на глаза. Девушка была красива, я подарил ей улыбку, от которой та буквально расцвела.
– Макс Са, когда Ты отдохнешь, пиршественный стол будет накрыт. Лучшие мужи Штатенгартена хотят Тебя поблагодарить, в прошлый раз они не успели это сделать, – перевела Ната слова градоначальника.
– Спасибо Штеф, думаю, мы спустимся ближе к ночи, – поблагодарил градоначальника, отдавшего нам свой дом.
После его ухода Ната, помня о моем внушении, попробовала потянуть меня на постель, на которой могли уместить две супружеские пары. Немного побурчав про ее чрезмерно активное общением с Дойчем, позволил девушке загладить свою вину.
Пиршественный стол установили на первом этаже. Это была длинная комната со сводчатым потолком, напоминавшая трапезную викингов, только рогов животных не прибито над дверью. Достойных мужей Штатенгартена набралось пару десятков – в основном пришли воины со шрамами на лицах. Присутствовала пара человек, чей облик указывал на принадлежность к торговому сословию.
При нашем появлении присутствующие сняли головные уборы, почтительно исполнив полупоклон. За столом могло уместиться вдвое больше людей, но с учетом моей команды нас и так уселось не меньше трех десятков. По правую руку от себя посадил Штефа, отдавая дань уважения хозяину дома. По левую села Ната, рядом с ней – Богдан, чтобы у болтливых Дойчей не было возможности общаться с моей женой. Рядом со Штефаном усадил Бера, а Санчо нашел свое место около Богдана, к огромному огорчению последнего. Наличие Санчо рядом означало, что Богдану не достанется еды в достаточном количестве.
– Штеф, рассади своих людей по их рангу, – Ната перевела фразу, и хозяин дома произвел посадку согласно статусу гостей. Для моих воинов рядом стоял второй стол, за которым с ними уселись воины Дойчей, видимо, статусом пониже. Илс служил среди них переводчиком, завязалась оживленная беседа вполголоса.
Усаживая каждого Дойча за стол, Штеф называл его имя и занимаемую должность. Я угадал – двое толстяков оказались купцами из Регенсбурга, решившими воочию увидеть императора Русов. Первые полчаса за столом прошли без разговоров – все ели. Нам подали целого запеченного поросенка, груду дичи и простую похлебку в мисках, оказавшуюся фасолевым супом. Это был просто стратегический продукт. Через Нату сказал Штефу, чтобы пару мешков фасоли погрузили в нашу повозку.
На стол непрерывно подносили пиво – на мой взгляд, оно несильно уступало по крепости нашей ячменке. Понемногу люди, выпив не по одному кубку пива, начинали раскрепощаться. За соседним столиком соловьем заливался Илс, мешая язык Русов и Дойчей. Надо отдать должное Штефу: четверо его воинов, заметив, что кто-то начинает перепивать, тактично уводили выпивоху. Выведенный из залы человек больше не возвращался, а четверка серьезных вышибал вновь занимала свои места у двери.
– Смотри, Богдан, и учись: это называется полиция нравов, – я пьяно икнул, рассмеявшись над своей шуткой.
Девушки постоянно меняли блюда на чистые, непрерывно подносили пиво. Я уже собирался вставать из-за стола – еда и пиво просто не помещались в желудок, когда вновь увидел девушку, угощавшую меня при въезде в город. Девушка загадочно улыбнулась и скрылась за дверью. Вернулась она очень быстро, неся на руках ребенка – малышу едва ли было больше пары месяцев. Остановившись рядом со мной, девушка произнесла длинную фразу, протягивая грудничка мне. Взял его. Может она хочет благословения?
Спросил у побледневшей Наты:
– Что она сказала, зачем дала мне ребенка?
– Она сказала, что отцу пора увидеть своего сына, – ледяным голосом отчеканила Ната, плотно сжимая губы.
– Что за бред, я ее даже не знаю. – За столом установилась тишина.
Радость на лице девушки постепенно угасала, даже не зная языка, она по интонации поняла, что дело пахнет керосином. Сидевший справа от меня Штеф очнулся, включаясь в разговор. В этот раз мне не пришлось спрашивать Нату, о чем речь. Едва Штеф замолчал, она перевела, выдавливая из себя слова:
– Это Труди. Она провела с тобой ночь, когда ты спас Ганса, придя к нему на помощь.
– Что? – на большее у меня не хватило слов.
– И еще, – Ната даже стала некрасивой от злости, выпиравшей из неё желчью. – Труди – племянница Штефа. Изобрази улыбку, ты же – счастливый отец!
Я был ошеломлен новой информацией, но быстро смекнул, чего от меня ждут. Напряженные лица Дойчей говорили о важности момента – подняв малыша над головой, изобразил улыбку, всем своим видом выражая радость. Зал взорвался приветственными криками – на их глазах малыша признали возможным наследником двух государств. "Умеют немцы удивлять", – сказал я самому себе, бережно передавая малыша матери.
Глава 23. Регенсбург
Ночью мы не разговаривали – Ната ушла в сопровождении Богдана, сославшись на сильную головную боль. Дойчи, охренев с Санчо, – им, конечно, приходилось видеть неандертальцев и раньше, – привели своего едока на конкурс чревоугодия. Соперник моего сына выглядел скромнее по габаритам, это явно был полукровка с преобладанием неандертальских черт. После ухода Наты функции переводчика выполнял изрядно захмелевший Илс. Штеф заявил, что условия конкурса нечестны – Санчо насыщался за столом уже более часа, в то время как его соперник явно выглядел голодным. Спросил Санчо, используя телепатическую связь, готов ли он продолжать есть. Получив утвердительный ответ неандертальца, сказал Илсу, что принимаю вызов Дойчей.
Теперь за огромным столом кушали только двое – Санчо и его соперник. Вначале оппонент моего приемного сына ел быстро, пытаясь наверстать упущенное. Челюсти Санчо методично разгрызали косточки жареных птиц. Со вторым занесенным поросенком он разделался довольно быстро. Правда, и его соперник, покончив со своим поросенком, принялся за груду птиц.
Санчо слегка замедлился, покончив со второй птицей чуть крупнее голубя – немцы издали восторженный крик, предвкушая победу. Но, рыгнув так, что некоторые подпрыгнули, неандерталец снова принялся за еду. На шестой соперник Санчо сдался последние куски он заталкивал в рот через силу. Перед ним еще оставалось четыре тушки, когда Санчо доедал последнюю. Закончив с десятком дичи, неандерталец вопросительно посмотрел на меня – на столе не оставалось еды, кроме четырех птиц его соперника.
– Бери, – кивком головы разрешил я.
Потянувшись, Санчо придвинул к себе блюдо с едой соперника, начиная с аппетитом уничтожать еду. Его соперник не протестовал против такого – он так и остался сидеть с набитым ртом, не в силах проглотить последние куски. Восхищенные Дойчи подходили к Санчо, одобрительно хлопая его по плечам. Закончив с едой, Санчо огляделся:
– На сегодня хватит, ляжешь спать голодным, – мои слова, переведенные Илсом, повергли Дойчей в ужас.
– Это невероятно! Как Ты его кормишь, Макс Са? – Штеф не пытался скрыть своего изумления.
– Для него специально держат животных, – отшутился вставая, – мне пора, спасибо за угощение, Штеф.
Ната спала, – вернее, притворялась, что спит, уж слишком старательно шумным было ее дыхание. У меня отсутствовало желание выслушивать ее претензии – появление еще одного сына для меня самого оказалось форменным шоком. Я все-таки вспомнил эту молодую девушку – она провела со мной ночь после того как я помог Гансу отстоять город и победил его врага. Но в тот вечер было выпито столько крепкого пива, что ночь с девушкой полностью вылетела у меня из головы.
Уснул я быстро, решив с утра навести справки о девушке и обстоятельствах рождения второго сына.
Проснувшись, увидел, что Ната сидит на кровати, обхватив колени руками.
– Давно проснулась?
– Я не засыпала, – под глазами девушки стояли круги, свидетельствовавшие о бессонной ночи.
– Почему? – во рту пересохло. Осмотревшись, нашел кувшин с водой и прильнул к нему.
– Так почему не спала? – переспросил, вытирая губы тыльной стороной ладони.
– А как ты думаешь? – с вызовом спросила Ната. – Мне надо было радоваться, что у Ивана появился конкурент?
– Какой конкурент, ты о чем?
– У тебя есть сын, рожденный этой… – Ната замялась, подбирая слово, – крестьянской девушкой, и ты его признал при свидетелях. Разве не все твои дети имеют одинаковые права на трон? Это твои слова, – уткнулась девушка подбородком в колени.
– Так, тормози, у меня и трона-то как такового нет, а этот ребенок рожден в государстве Дойчей.
– Ты не понимаешь, Макс, что именно в этом проблема. Пройдет время, и Дойчи сообразят, что твой ребенок, рожденный здесь, может претендовать на империю Русов. И среди Русов найдется немало таких, кто решит его поддержать.
В словах Наты было рациональное зерно, вчера я об этом не подумал, но перспектива оспаривания наследования могла возникнуть. Особенно если меня не станет. Я собирался возразить и успокоить, что разберусь с этим, когда до моего уха долетел звук охотничьего рожка. Выглянув в окно, увидел, как внизу забегали воины Дойчей. Пару минут спустя в дверь постучали:
– Макс Са! У этих Дойчей беготня. Опять враги появились у Ганса? Я предупредил наших воинов, все готовы.
– Хорошо, сейчас спустимся, узнаем.
Быстро с помощью Наты облачившись в доспехи, проверил, как выходит катана из ножен. Две автоматические винтовки и пулемет придавали нашему немногочисленному отряду необходимую мощь, но их мы пока «не светили». У меня за доспехом был спрятан пистолет Вeretta M92F, сохраненный Тиландером. Правда, магазин неполный – всего десять патронов. Но если Лайтфут решит проблему изготовления унитарных патронов – больше не будет дефицита боеприпасов.
Лайтфут тоже был в этой экспедиции, я специально оставил его среди воинов, чтобы он раньше времени не выдал себя. Именно на нем лежала необходимость огневой поддержки из пулемета в случае чрезвычайных ситуаций.
Крепостной двор Штатенгартена кишел воинами – они строились, бегали по двору.
– Илс, узнай, в чем дело.
Никакого врага в помине не было – в Штатенгартен собственной персоной спешил Ганс Мольтке. Штеф, узнав от отправленного вперед Илса о моем приезде, послал гонца в Регенсбург, чтобы король мог засвидетельствовать свое почтение императору.
Ганс с сотней кавалеристов, закованных в латы появился вместе со Штефом, выехавшим встречать короля. Спешившись, король Дойчей, быстрыми шагами пошел ко мне и, несмотря на мои попытки его остановить, преклонил колено:
– Макс Са! – увидев Нату, Ганс вздрогнул, почтительно склонив голову: – На-та!
– Рада видеть, Ганс, в добром здравии, – заученно ответила Ната, чья голова была забита другими мыслями.
– Пойдем, Ганс, позавтракаем вместе, потом поговорим.
Завтрак затянулся. Ганс рассказывал, что мои люди в Регенсбурге давно адаптировались и владеют навыками не хуже Дойчей.
– Так больше года прошло, за это время пора освоиться, – не стал я удивляться его словам.
Язык Ганс заметно подтянул, встречались ошибки с глаголами и местоимениями, но уже можно общаться без услуг переводчиков. Я рассказал ему последние новости Макселя – про победу над «христоверами», про плавание в Моско. О существовании последнего Дойчи не знали. Мелькнула мысль – не поторопился ли рассказать про островное государство?.. В фюрлянде дела шли неплохо – Дойчей беспокоили северные племена, устраивавшие периодические нападения на заставы. Со слов Ганса, эти народы были крепкими.
Остановив взгляд на Санчо, поглощавшем еду, он нашел некоторое сходство дикарей с моим приемным сыном. Это становилось интересно – возможно, неандертальцы, предпочитавшие тундровые земли, стали спускаться южнее, где и наткнулись на Дойчей.
– Макс Са, Штатенгартен – маленький городок, в моем дворце в Регенсбурге Тебя ждут лучшие комнаты. Если не против, мы могли бы выехать в дорогу сразу после трапезы.
В Штатенгартене меня держало лишь одно – судьба моего сына, если только это не было обманом. Поколебавшись, попросил оставить нас втроем – меня, Нату и Ганса.
– Слушай, Ганс, такое дело, – я не знал, как деликатнее обозначить проблему.
Но помогла Ната, высказавшись прямо:
– В этом городке девушка родила сына Максу. Мы в этом не уверены, но девушка так говорит, и при этом она – племянница Штефа.
– Я знаю, – улыбнулся Ганс, – Штеф мне говорил. Только я не понимаю, почему ты не рад, Макс Са? Это же наследник фюрлянда родился.
Ната сообразила быстрее меня:
– А твои дети? Разве не им наследовать твой титул? – Она словно гипнотизировала короля Дойчей, ожидая его реакцию.
– У меня нет детей и не было. Хотя с женщинами встречался; видно, не будет их и потом, – вздохнул Ганс. – После моей смерти каждый знатный род захочет сесть на трон, но никто не посмеет оспаривать право сына Макса Са. Пока в Регенсбурге не знают про сына Макса Са, я просил Штефа держать это в секрете до твоего приезда. Решать Тебе, Макса Са: заберешь Ты ребенка к себе или оставишь его на мое воспитание. Если доверишь мне – я заберу его вместе с Труди во дворец, где он будет чувствовать себя в безопасности.
Слова Ганса меня озадачили – посадить своего сына на трон Дойчей было заманчиво, но вот вопрос – кем он будет себя считать: Русом, Дойчем, Космополитом? Ната, от слов Мольтке, пришла в восторг – ее главные страхи стали уступать место холодному трезвому расчету:
– А примут ли Дойчи нового короля? Не попытаются сместить его с трона, если тебя не станет?
– Имя Макс Са много значит для Дойчей – все знают его отношение к пленным; знают, что именно благодаря ему не произошла резня в Штатенгартене и жены увидели своих мужей живыми. А со временем привыкнут и остальные, – уверенно ответил Мольтке, не сводя глаз с Наты. Его пристальное внимание к моей жене мне не нравилось – Ганс слишком неопытен, чтобы скрывать свои чувства. Он буквально боготворил Нату, краснея каждый раз, когда она обращалась к нему по имени.
– Время еще есть, я подумаю над этим, – поднялся, давая понять, что разговор окончен. – Пусть Труди с мальчишкой поживут пока здесь, заберу их на обратном пути с собой. Погостят пару месяцев и вернутся обратно к тебе, Ганс. А сейчас не будем терять времени: мне не терпится увидеть славный Регенсбург и поздороваться со своими людьми, что уже год живут у тебя.
Идея забрать Труди и мальчика в Максель Нате не понравилась, но она не рискнула высказаться. Уже у самой двери остановился:
– Да, кстати, Ганс, как вы назвали моего сына?
– Мы зовем его der König, – улыбнулся Ганс, – а имя должен ему дать ты.
– Король, – перевела незнакомое слово Ната.
– Хорошо, пусть будет Кингом, надеюсь, он будет известен не меньше Стивена Кинга, – часть моей фразы не поняли оба собеседника, но идея Гансу понравилась.
Едва мы вышли из комнаты, где уже ожидала свита Мольтке и Штеф, он громогласно объявил имя моего сына, встреченное громкими одобрительными криками.
* * *
Дорога до Регенсбурга заняла три дня. Надо отдать должное Дойчам – дорога была хорошей, часть пути Ната провела в нашей «карете». Широкая, фактически двухполосная, усыпана утрамбованным мелким щебнем, по которой повозка катилась плавно.
Крупных городов до самого Регенсбурга не было, встречались хутора и маленькие деревушки с преобладанием аборигенного населения. Но я заметил закономерность: все старосты в селениях – светлокожие с преобладанием голубого цвета глаз. Сегрегация по расовому признаку в фюрлянде прижилась прочно. Понадобится время, чтобы избавиться от нацистских заморочек.
Регенсбург расположился на равнине: с вершины пологого холма открывался великолепный вид. Извиваясь, широкая лента реки рассекала город на неровные части: около трех четвертей города лежало по южному берегу реки.
– Что это за река?
– Донау, – ответил Ганс, показывая рукой на ниточку, соединявшую оба берега, – каменный мост.
Донау… Только одно название было созвучно с этим – Дунай. С расстояния в пару километров дома казались аккуратными спичечными коробками, выстроенными в ряд. По мере приближения к городу стало стыдно за неправильную планировку Макселя, где улочки извивались, словно кольчатые черви на песке. Улицы Регенсбурга – прямые, шли с юга на север и с запада на восток. Но нацисты, основавшие этот город, обладали преимуществом – их было под сотню, среди них встречались люди различных профессий.
Защитной крепостной стены Регенсбург не имел: по периметру города в пределах прямой видимости стояли однотипные каменные здания.
– Казармы, – пояснил Ганс, – воины видят друг друга и успевают прийти на помощь, если увидят врага. Но нападений на Регенсбург на моей памяти не было, – закончил Мольтке, осаживая лошадь у казармы, находившейся на нашем пути.
Казармы – небольшие, примерно на двадцать человек. Располагались они так, что контролировали сразу три улицы. По южной, самой вытянутой стороне, я насчитал четыре казармы – своеобразная тактика обороны города, но возможно, вполне дееспособная.
Воины из казармы на нашем пути, доложили информацию Гансу, после чего мы тронулись в путь. После Макселя Регенсбург вызывал приятные ассоциации, напоминая швейцарскую деревушку – одноэтажные типовые дома, расположенные в четком порядке. Большинство улиц, особенно ближе к центру города, были вымощены камнем. Прохожих на улицах мало, цоканье копыт по мостовой заставляло людей уходить с улиц заблаговременно, освобождая нам дорогу.
Наша кавалькада выехала на широкую площадь – на противоположной стороне красовалось каменное здание с острым шпилем.
– Ратхауз, – пояснил Мольтке, – здесь выборные представители крестьян, ремесленников, рыбаков обсуждают свои вопросы, прежде чем донести их до короля.
