Текст книги "Наследие (СИ)"
Автор книги: Ивар Рави
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава 17. Аз воздам
Посреди ночи меня разбудил ожесточенный разговор моих людей: открыв глаза и приподнявшись, прислушался. Речь шла о попытке десятка «христоверов» бежать из осажденного дворца. Со слов Васта, оставленного мной ответственным за дозоры, беглецов поймали. Командующий воинами Берлина настаивал на том, что до меня надо донести эту информацию. Богдан не пускал его внутрь – на этом фоне градус напряжения между ними нарастал, грозя перейти в открытый конфликт. Васт меня удивил: в который раз я недооценил человека. Во-первых, он четко выполнял все указания, держа отличную дисциплину среди воинов. Во-вторых, судя по его напору на Богдана, его абсолютно не смущали ни габариты последнего, ни ореол славы, окутавшей Богдана после победы над огромным Дойчем во время осады Мехика.
– Вы чего раскричались? – Мой выход из комнаты, где я спал, застал оппонентов врасплох.
– Макс Са, десять сатанистов перелезли через стену, чтобы сбежать, – воспользовавшись паузой, доложил Васт.
– И он пришел, чтобы сказать это посреди ночи, хотел разбудить тебя, – немного оправдывающимся голосом вступил в разговор Богдан.
– Это – возможно хитрость. Мы подумаем, что враг испуган, а они тихо откроют ворота и нападут на нас, – возразил Васт, недобро поглядывая на моего телохранителя. Предположение командующего не было лишено смысла: осажденные могли предпринять попытку прорыва.
– Хорошо, что сказал. Удвой дозоры, и пусть люди будут готовы к любому действию врага, – похвалил покрасневшего от удовольствия Васта. Бросив победный взгляд на Богдана, командующий удалился, заверив меня, что всё будет сделано.
– Он просто трус. Увидел врага и испугался, – пробурчал ему вслед мой телохранитель, пренебрежительно сплевывая за порог вслед ушедшему.
– Не думаю… Это хорошо, что Васт думает головой. Иди ложись, Богдан, я все равно уже не усну, – чуть ли не силой заставил его уйти в комнату.
Недалеко от дома горел небольшой костер, рядом с которым сидели трое Русов. Увидев меня, вскочили. Показал жестом, чтобы сидели спокойно. Темная громада дворца угадывалась лишь по факелам над воротами и на стенах. С чем связана попытка бегства воинов врага? Допросить некого – Русы убили всех, при этом у них легко пострадал только один.
Ночь безлунная, но довольно светлая: мириады звезд рассыпались но небу, подмигивая разноцветными огоньками. Когда-то, очень давно, вместе с Михаилом мы летели на орбите, а внизу была Земля. С тех пор много воды утекло, я прожил полноценную жизнь, но Судьба дала шанс на ещё один заход. После возвращения Тиландер дважды порывался рассказать и доказать мне, что нам помогают. У меня и у самого были схожие мысли – слишком много явлений происходило, похожих на чудо или фантастическое везение. Как закончу с «христоверами», надо будет сесть и всё спокойно обмозговать.
Возвращение Тиландера и моих сыновей было самым большим чудом. Более того, американцы Санчо и Бер выглядели помолодевшими, словно скинули от десяти до двадцати лет. Я тоже вернулся к исходному возрасту. Но этому было объяснение: вынырнув из «Рубинады», я попадал в тот временнóй промежуток старой Вселенной, когда мне исполнилось двадцать семь. А что произошло с остальными? Почему они помолодели, ведь они не переходили с одной временной Вселенной на другую?
Погруженный в свои мысли, – а подумать было над чем, – не заметил, как заалело небо на востоке. Лагерь просыпался – слышались ленивые разговоры людей, задымились костры. Возвращение Мала и Урра, как ни странно, добавляло мне хлопот. У меня есть сын Иван, рожденный Натой, а империя Русов столь мала, что целых три наследника в ней не уживутся. Алолихеп оказалась умной женщиной: вовремя уйдя от опасности, обеспечила себе и сыну спокойное существование. Но как разделить мои скромные земли между тремя наследниками? Это не считая того, что Терс и Гуран – тоже мои наследники. Ладно, подумаю об этом потом, сначала надо получить свою империю обратно, и препятствие к этому – Тихон и его проклятое семя.
Подготовив штурмовые отряды к броску по моему сигналу, дал отмашку, чтобы группа с тараном начала движение. Повозка с грозным стенобитным оружием загрохотала по камням: укрытые щитами воины резво катили ее по направлению к воротам. На стенах крепости дворца началось оживление, и сразу в дело вступили мои лучники и арбалетчики, чувствуя себя практически безнаказанно. Защитникам пришлось сосредоточить огонь на приближающейся повозке, в то время как мои воины могли вести прицельный огонь, не опасаясь вражеских стрел.
Когда повозка-таран приблизилась к воротам, щиты были утыканы стрелами. Двое воинов под щитами пострадало – стрелы нашли щели. Один был убит попаданием в шею. Второй, прихрамывая, отступал по направлению к домам. Группа с тараном, подойдя вплотную к воротам, оказалась в «мертвой зоне» – чтобы попасть в них, врагам приходилось высовываться до пояса. Смельчак, осмеливающийся на такое, становился нашпигованным нашими лучниками, как дикобраз. До меня долетали крики команды Богдана, возглавившего отряд с повозкой – послышались первые гулкие удары.
– Отец, пора! – Мал от нетерпения грыз большой палец правой руки.
– Ещё рано, всем стоять, – расположив штурмовые отряды по периметру дворцовой стены на расстоянии полутора сотен метров, ожидал удобного момента для атаки.
Грохнул выстрел, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Я же предупреждал Тиландера и Лайтфута, чтобы берегли патроны. Накануне Герман поведал о двух остальных пулеметах и двух американских винтовках, оставленных на «Катти Сарк». Тем не менее категорически запретил использовать пулеметы без моей команды. Обернулся налево, чтобы высказаться в адрес своих стрелков, но в этот момент раздался повторный выстрел, и один из моих воинов упал с простреленной грудью.
«Винтовки! Идиот, как ты мог о них забыть!» – негодующе завопил внутренний голос. Я не забывал о винтовках, ещё вчера резиденцию Патриарха обыскали. Его слуги заявили, что давно не видели стреляющего оружия. На том вопрос про винтовки заглох, мы с американцем сошлись во мнении, что патронов у врага, скорее всего, просто не осталось.
После первых двух выстрелов с малым интервалом прозвучало еще три: два промаха, третий – в цель.
– Ложись! – громко скомандовал, подавая личный пример.
Дистанция в сто пятьдесят метров для винтовки Мосина – пустяк, хороший стрелок попадает в цель на расстоянии до полукилометра. Следующий выстрел высек искру из лежащего рядом булыжника: невидимый стрелок явно опознал меня, выбрав в качестве цели из нескольких сотен осаждающих. Удары тарана в ворота доносились без остановки: выстрелы не способны остановить Богдана, если не попадут в него самого. Не дожидаясь следующего выстрела, начал отползать назад, надеясь укрыться за углом ближайшего дома.
Следующие два выстрела были не в мою сторону: вскрикнул воин в двадцати метрах от меня. Я уже успел отползти метров на тридцать, когда очередная пуля даже запорошила мне глаза каменной сечкой. В этот раз стрелявший промахнулся не больше чем на пятнадцать сантиметров. Вскочив, рванул за угол, надеясь укрыться, прежде чем стрелок перезарядится или успеет прицелиться. Звук пулеметной очереди перекрыл все голоса и шумы: Тиландер лежа выпустил очередь в сторону дворца. Поймав мой взгляд, американец показал жест со сжатым кулаком и большим пальцем вверх.
Прозвучало ещё пара выстрелов, через минутку – ещё два. Точно! Судя по звуку выстрелов и очередности стрельбы, осталось два стрелка, а раньше их было трое. Тиландер, припав к пулемету, целился очень долго. На несколько секунд повисла тишина, среди которой отчетливо слышался треск ломающихся ворот. Вражеский стрелок не выдержал: я увидел, как, высунувшись из арочного окна верхнего этажа, мужчина целится в сторону ворот. Короткая очередь из пулемета, и тело стрелка полетело вниз. Минус ещё один.
Дальше ждать нельзя – выскочив из-за угла, скомандовал, сам устремляясь в сторону дворца:
– Русы, в атаку!
Штурмовые отряды, хватая лестницы, рванулись в сторону стен. У самих ворот завязался бой: судя по всему, Богдану там противостоял внушительный отряд. Рядом со мной бежал Баск, три брата Лутовых и Урр. Я скорректировал курс, направляясь к воротам, где Богдану требовалась помощь.
Первым стены достиг отряд Мала. Приставив лестницу, сын полез наверх с ловкостью обезьяны. Любой отец гордится успехами сына, но Мал с его вспыльчивостью заставлял меня больше нервничать.
Описать всю схватку невозможно: оскаленные лица, фонтаны крови, стоны и крики. Я проморгал удар мечом по голове – не будь шлема, не дышать бы мне дальше. Удар был сильный, на мгновение земля поплыла под ногами. Но Урр перехватил меня за пояс, не давая упасть. К воротам подоспели ещё Русы, и отряд «христоверов», теснимый превосходящими силами, отступил к самому дворцу. Повсюду, куда попадал мой взгляд, шла битва – две стены уже были под контролем Русов, третью и четвертую я не видел из-за дворца.
Исход битвы был предрешен, когда мы решили атаковать: число вражеских воинов едва достигало сотни. Не помогло им и то, что двери дворца забаррикадировали: Богдан и его группа, принеся таран, разбили и их. Меня немного мутило, дважды я едва не упал – удар по голове, даже защищенной шлемом, давал о себе знать.
– Отец, что с тобой? – услышал я голос Урра, когда оперся рукой о ступеньку дворца, не в силах стоять на ногах.
Сильные руки парня бережно взвалили меня на плечо, вынося из пекла боя. Я хотел потребовать, чтобы меня вернули обратно, но язык не слушался, а на глаза навалилась такая тяжесть, что веки сомкнулись.
Очнулся от того, что кто-то протирал мне лицо влажной тряпкой – Урр, по лицу парня пробежала слезинка. Увидев, что я открыл глаза, сын улыбнулся, обнажив ровные ряды белоснежных зубов. Чуть поодаль стояли все четыре брата Лутовы, нервно расхаживал Тиландер, а Лайтфут держал в руках вражескую винтовку. Мы находились в большом здании, свет шел от множества факелов, воткнутых в металлические держатели по стенам слева и справа.
– Где мы? – услышав мой голос, Тиландер присел рядом.
Взял меня за руку:
– Ты испугал нас, Макс. Мы во дворце, – в твоем дворце.
– А враг?
– Двадцать девять пленных, включая женщин и детей, остальные мертвы, никто не ушел. У нас тоже немало убитых, мы потеряли двадцать семь человек, раненых вдвое больше.
Увидев, как я сморщился при упоминании числа потерь, американец поспешил добавить:
– У них убитых восемьдесят восемь, не считая тех десяти, убитых ночью при попытке бегства.
– Хорошо, Урр! Дай мне воды… Где Мал, с ним всё в порядке?
– Ранен в руку, царапина, я отправил его отдохнуть, – поспешно встрял в разговор Тиландер, – пожалуй, даже слишком поспешно.
– Герман, скажи правду! – потребовал я холодным голосом.
– Рана серьезная, ему разрубили предплечье почти до кости, – сокрушенно признался американец, – он не знает страха, лезет впереди всех.
– Как, его мать?.. – вырвалось у меня. – Где он, я хочу осмотреть его рану. Да не надо меня держать, я в порядке.
Отбросив руки Тиландера и Урра, потребовал:
– Ведите меня к Малу!
Мал лежал в боковой комнате, рядом с ним на корточках сидело несколько воинов из его отряда, громко смеясь. Увидев меня, ребята вскочили, расступаясь. Левая рука моего сына перевязана лоскутом ткани, сквозь которую проступила кровь.
– Принесите чистых тряпок и горячей воды, – рявкнул в сторону: воинов моментально сдуло.
– Отец, это просто царапина, – Мал был бледен, очень бледен, его губы посинели.
«Большая кровопотеря», – диагностировал бледность сына. Рана – ужасная, меня даже затошнило при виде обнаженной лучевой кости в нижней трети предплечья. Вражеский клинок попал немного косо, подрезая мягкие ткани. Вероятно, удар был на исходе амплитуды, потому что кость не перерублена, есть неглубокий след. Мал стиснув зубы мужественно терпел мои процедуры, но в итоге потерял сознание. Пользуясь его бессознательным состоянием, поковырял ножом в мышцах, пока не нашел лучевую артерию.
Малу невероятно повезло родиться с аномальным строением лучевой артерии, смещенной ближе к межкостной: будь она типичного расположения, он уже был бы мертв вследствие кровопотери. Во дворце нашлась обычная игла и нитки – сделал несколько корявых швов через все слои, чтобы мышцы скорее срослись. Хирургия – не мой конек, а в этих условиях больше сделать ничего не мог. Наложив повязку, привел сына в чувство:
– Если не будешь меня слушаться, останешься без руки. Две недели я буду осматривать рану каждый день, нельзя шевелить рукой, нельзя ничего брать в руки. Если хочешь, чтобы рука осталась, на две недели забудь, что у тебя она есть. Ты меня понял?!
– Да, отец, – еле слышно ответил Мал, испуганный перспективой остаться без руки.
Подозвав двоих молодых воинов, что были рядом с ним при моем приходе, им также объяснил, чтобы следили за Малом, не давая ему двигаться.
– Макс, – подошел ко мне Тиландер, – снаружи продолжают собираться горожане. Они требуют, чтобы им показали Великого Духа и просят расправы над угнетателями.
– Что им мешало разобраться самим за сто пятьдесят лет, – зло огрызнулся на слова американца, все ещё под впечатлением ранения сына. – Тихона задержали?
– Он мертв.
– А его домочадцы?
Тиландер замялся, избегая смотреть мне в глаза.
– Говори, Герман!
– Тихон заперся в комнате наверху вместе с семьей. Когда мы выбили дверь, его трое сыновей, жена и дочь были убиты. А сам он спустил курок, вставив дуло ружья себе в рот. Тихон был третьим стрелком, – немного подумав, добавил американец.
Огромная гора свалилась с моих плеч со словами американца. Я угрожал истребить весь род Тихона, но в глубине души знал, что не смогу поднять руку на детей. Этот религиозный фанатик своим поступком спас меня от принятия трудного решения, я даже мысленно поблагодарил узурпатора за его последнее решение.
– А кого вы тогда взяли в плен?
– Слуги, двое священников, пара дальних родственников. Со слугами были их жены и дети, – видя, что гроза миновала, Тиландер снова обрел спокойствие.
– Пошли людей в крепость, чтобы Баск привез Патриарха. Пора этой мумии покинуть наш мир.
Уже выйдя в коридор, остановился:
– Кстати, Герман, ты нарушил приказ не стрелять из пулемета, но я должен сказать тебе спасибо. Это было круто – попасть из пулемета в стрелка через оконный проем. Не думал, что американцы так умеют, – подколол Тиландера.
– Американцы – не знаю. А вот Русам это – как раз плюнуть, – не остался в долгу Тиландер, смеясь над моей шуткой.
Выйдя во двор, увидел, что горожан реально много: они запрудили всё пространство, большое количество людей располагалось за выбитыми воротами.
– Макс Са! – взревела толпа в едином порыве.
Подняв руку, потребовал тишины:
– Русы, сейчас сюда привезут того, кто обрекал вас на смерть. Вместе с ним у нас уже задержано очень много священников. Всех, кто был причастен к сожжению и гонению моего народа, я уничтожу. Если вы знаете виновных среди этих людей – подходите и говорите Герману и Богдану, – показал рукой на своих людей, давая команду Васту вывести всех пленников, пойманных за вчерашний день и задержанных во дворце.
Слева от дворца – там, где раньше находилось искусственное озеро, из-за обмеления водоема обнажилась пустая площадка. Первоначальная мысль была сжечь всех руководителей сатанистов, но потом решил ограничиться виселицей. На ее роль прекрасно подходили деревья, выросшие по берегу озера. Поручил этим заняться Лайтфуту, сам тем временем, выслушивал многочисленные жалобы на прежнюю власть.
До приезда Баска с Патриархом на смерть было осуждено двенадцать священников и пятеро бывших командиров войска «христоверов». Больше половины Русов никогда не видели в глаза Патриарха. Пока его вели ко мне на ступеньки дворца, в толпе ходили встревоженный гул.
– Русы, вот этот человек обрекал ваших детей и вас самих на сожжение. Но сколько веревочке ни виться, всё равно есть конец. Сегодня этот старик, безжалостно сжигавший других, проверит на себе, каково быть сожженным.
– Принесите вязанки дров! – По моему приказу несколько воинов притащили вязанки с сухим хворостом высотой в человеческий рост. От идеи обвязать его веревкой пришлось отказаться, закрепив две вязанки с боков и одну – со спины металлической цепью, сорванной с ворот.
– Освободите место, – люди послушно разошлись, оставляя Никона в пустом круге.
С усилием подняв голову, Патриарх обратился ко мне:
– Придет и твой черед!
– Возможно, но ты его точно не увидишь. Но перед смертью ты увидишь то, что может Великий Дух – сжечь человека пламенем из руки! – Последнюю фразу сказал громко, чтобы слышали все собравшиеся.
Дезинтегратор был переведен в режим сварки, поставлена максимальная мощность. В нем всего один заряд, с появлением американцев и огнестрельного оружия необходимость в столь устрашающем оружии отпала. А вот для цели убеждения Русов, что перед ними действительно Великий Дух Макс Са Дарб Канг У Ра, он мог послужить.
– Русы, – набрав полную грудь воздуха, продолжил: – Вот такая кара постигнет любого, кто покусится на Мою власть и Мой народ!
Струя пламени вырвалась на метр. Не снимая пальца с гашетки, продолжал направлять пламя прямо на Никона, вспыхнувшего мгновенно. Широкие вязанки дров не позволили упасть горевшему старику – даже сразу умерев, он остался на ногах, превратившись в горящий сноп пламени.
– Великий Дух! – в едином порыве выдохнула толпа, опускаясь на колени. Опустились даже ошеломленные американцы, не видевшие такого раньше – мне едва удалось сдержать улыбку при виде изумленных физиономий Тиландера и Лайтфута.
Глава 18. Реорганизация
Прошло четыре месяца с памятной казни Никона – старик, державший в страхе всю империю Русов, сгорел на глазах у половины города. Как говорится – за что боролся, на то и напоролся. С его сожжением ушла вся ересь, с которой «христоверы» боролись сотню лет.
Жизнь постепенно входила в свое русло, хотя предстояло сделать ещё многое. Мой скромный каменный дворец пришлые перестроили, расширили, и теперь он реально выглядел как истинный дворец. В комнатах полы из шлифованных крашеных досок, в холле – гранит, месторождение которого нашли на территории Испании недалеко от Гибралтара. Стены были обиты деревом, на которых висели ковры.
В чем преуспели «христоверы», так это в легкой промышленности: ткани, ковры, одежда в городе ткались и прялись несколькими мастерскими. Конечно, всё это было доступно только избранному кругу лиц. Все три винтовки и запас патронов в количества около сотни перекочевал в мою оружейную, куда Тиландер передал пулеметы и автоматические винтовки. После победы и взятия Макселя суда вернулись в порт, а в Берлин отправили Балта с новостью для Наты и горожан.
Ната с Иваном вернулась вместе с Балтом на пятый день нашей победы: дворец к этому времени был тщательно отмыт и вычищен, чтобы ничего не напоминало о прежних владельцах. День казни Никона затянулся до ночи – предстояло разобраться с судьбой пленных священников. По итогам жалоб и разбирательств ещё двенадцать священников и трое командиров войска Тихона были осуждены к казни через повешение. Казнь состоялась на утро следующего дня, чтобы горожане могли насладиться смертью своих угнетателей при свете солнца.
Весть о падении «христоверов» остальные городки поселения восприняли по-разному: Портбоу сразу прислал делегацию, признавая мою власть. Выждав пару дней, появились делегации от всех крупных поселений, кроме деревни Крайней. В непокорную деревню отрядил карательный отряд под руководством Богдана и Бера, избавившегося от роли няньки Санчо, доставленного во дворец. Неандерталец стал хитрее: ссылаясь на рану, обленился до невозможности. Пресловутая рана в животе, зажившая на нем как на собаке, не мешала Санчо есть за троих, набирая потерянный вес. Кроме еды, его по-прежнему интересовал секс: иной раз проснувшись ночью, не мог понять, что за звуки слышу даже за дверью своей опочивальни. То ли собака скулит побитая, то ли очередная пассия ненасытного Санчо старается сдержать эмоции от натиска любвеобильного неандертальца.
Панса, вождь общины Сан-Техе, появился со своим отрядом на третий день после казни. Парень сильно исхудал, но был полон решимости сражаться за меня. Узнав, что враг побежден, неандерталец расстроился – у него состоялся долгий телепатический разговор со своим предком, от которого я своевременно успел поставить блок. Мне было чем отблагодарить Панса – в темницах Макселя томились, ожидая своей участи, жены и дочери казненных «христоверов». Логика требовала их смерти во избежание смуты, но это были женщины, и я не мог переступить через себя. Мое решение заменить им смертную казнь выдачей замуж за неандертальцев вдовы и сироты восприняли положительно. А про эмоции самих неандертальцев, получивших трофей без битвы, стоит только догадываться.
Спустя пару дней после приезда Наты поговорил с ней по душам, признав, что мне понадобится ее помощь. Моим серьезным недостатком являлось плохое умение организовать правильное государственное обустройство со всеми полагающимися атрибутами власти. Будь это сделано своевременно, приплывшие «христоверы» не смогли бы узурпировать власть даже при помощи Сед. Помню, как обрадовалась Ната, когда попросил ее о помощи. Пару минут подумав, жена мне заявила со всей серьезностью, что надо вводить демократическую выборную систему по всем статьям.
– Ты шутишь? – я не мог поверить, что она говорит серьезно – выборы в каменном веке. – Или мне стоит уже сейчас принять законы о расовой терпимости, равенстве всех сексуальных меньшинств и так далее?
– Макс, я серьезно, вот смотри – есть небольшое поселение, где находится тридцать дворов. Ты же не можешь принимать всех его жителей и решать их вопросы?
– Вот именно, поэтому я туда назначаю старосту, градоначальника, мэра, смотрящего – не важно, как называется должность. И этот человек доносит до меня все их проблемы.
– Во-первых, – Ната загнула палец, – он не должен это приносить к тебе. У тебя должен быть человек, к которому обращаются все эти старосты, а он решает их проблемы. Только если твой ответственный не в состоянии решить их проблемы – информация доходит до тебя. Подожди, Максим, дай мне закончить, – подняла руку Ната, видя, что я готов возразить.
– Твоя империя будет расширяться, будут новые поселения – ты просто окажешься не в состоянии принять всех этих градоначальников. И они будут предоставлены сами себе, решая свои личные вопросы. И потом: ты отплываешь в длительные экспедиции. К кому же старостам или градоначальникам идти? Ждать твоего возвращения через сто пятьдесят лет? – звонко расхохоталась Ната.
– Хорошо. Допустим, у меня будет человек, решающий вопросы поселений. Зачем тогда проклятые выборы, если он сам может назначать руководителей городов и деревень.
– А по какому принципу он будет их назначать? Профессионализм, родственные отношения, по материальной выгоде? Об этом ты подумал? – о таком я не размышлял, о чем честно признался.
– Дай людям возможность самим выбирать себе хозяина, а за собой оставь право утвердить этот выбор или отказать.
– Право вето… Может быть, ты и права, – пробормотал, понимая, что в рассуждениях Наты есть рациональное зерно.
– И именно такую схему можно использовать везде: ты назначаешь круг ответственных лиц, наделяешь их определенными полномочиями, но окончательное решение оставляешь за собой. У людей должна быть иллюзия, – иллюзия выбора – пусть думают, что от их решения частично зависят последствия и их жизни.
– Я тебя недооценивал. Оказывается, и женщины могут мыслить логически, – смеясь, увернулся от острых кулачков Наты. – Раз ты всё так хорошо понимаешь, что посоветуешь насчет рядовых «христоверов»? Даже по самым скромным прикидкам их не меньше пяти тысяч, а то и больше.
– Просто не обращать внимания, пусть верят в любую чушь – главное, не вноси их веру в разряд запрета, – не задумываясь ответила Ната.
– Почему? – я примерно и сам так думал, но хотел услышать объективное мнение.
– Если их подвергать гонениям, то в той среде будет расти неприятие, и рано или поздно появится лидер, способный поднять восстание. А если к их верованиям отнестись терпимо – через пару лет позабудут о своих казненных лидерах.
– Ната, есть ещё один вопрос, – я выждал паузу, – ты долго будешь сидеть у меня на шее и оставаться нахлебником?
– Ма-а-акс? – Глаза девушки округлились. Не выдержав, рассмеялся:
– Я предлагаю тебе работу – до нашего отлета у меня функционировал университет, были открыты две школы: одна – в Макселе и одна – в Берлине. Я хочу, чтобы ты занялась системой образования, живописи, музыки, поощряла развитие талантов. Не перебивай меня, дай досказать. Тебе не надо самой лично участвовать во всем – подбери первых учителей из числа тех, кто умеет читать и писать. К счастью, Тиландер перед отплытием на мои поиски забрал все записи профессора Александрова, я тебе про него рассказывал. Кроме того, у Дойчей, где сейчас правит Ганс Мольтке, есть обширная библиотека из первой половины двадцатого века. Ганс своими глазами видел десятки, если не сотни книг. Мы навестим его, как только Ивана можно будет отнять от груди – надо развивать сотрудничество. Первые шаги уже сделаны – Берлин и Регенсбург обменялись частью жителей. В Берлине с Мургом работают мастеровые из Дойчей. Мне нужен человек, которому я могу довериться, кто меня не подведет, а кто самый преданный, если не жена?
– Как Сед, например? – ухмыльнулась Ната. Имя Сед уже стало нарицательным в нашем кругу.
– Сед – другой случай: не разглядел в ней тварь.
– А во мне что не разглядел? – Ната явно кокетничала, видать прошло время ее «отпуска» по родам.
– Грудь, – ляпнул, понимая, что последует взрыв эмоций.
– Что «грудь»? – не поняла девушка.
– Ты же спросила, что я не разглядел, вот и отвечаю, что не разглядел грудь за ее неимением, – в этот раз мне пришлось уворачиваться от медного кубка.
Ната болезненно воспринимала разговоры про маленькую грудь, не ставшую реально больше даже во время кормления. Пришлось заграбастать девочку в объятия и унести в опочивальню, чтобы «отработать» прощение.
С того разговора прошло больше двух месяцев – Ната оказалась молодцом: путем длительного отбора нашла несколько учителей для начальных классов и даже подобрала первый штат для университета. Вначале хотела использовать соборы и церкви «христоверов» под учебные заведения. Но вспомнив свой же совет не ущемлять фанатиков, решила просто поделить помещения этих храмов, отдав часть комнат под школы. Мое решение привлечь Нату к управлению оказалось очень правильным: девушка с головой окунулась в работу, стараясь помочь всем, кто спрашивал совета.
Тиландер, само собой, стал ответственным за всё, что связано с кораблями, мореходством и портами. В данный момент было два крупных порта – Максель и Берлин, и два маленьких – Портбоу и Максимен. Гарнизон Максимена, засевший в неприступной крепости, сдался после недельной осады. Командиры были повешены. А сами воины, – их оказалось всего двадцать четыре человека, – помилованы.
Лайтфут стал ответственным за тяжелую промышленность – разделив полномочия, я получил больше свободного времени для принятия решений и проведения досуга с семьей. Терс напряженно ожидал моего решения: после некоторого раздумья оставил Терса правителем Берлина, а Гурана назначил править Максименом, обрадовав последнего таким решением. Берлин перестал быть полностью автономным, став неотъемлемой частью империи Русов.
Командование общими военными силами отдал Беру, непосредственно его помощниками стали Васт, проявивший себя с лучшей стороны, и Мал, оправившийся после ранения. Рана зажила, оставив безобразный рубец на предплечье.
Сирака, капитана «Бури» отправил домой, загрузив корабль шкурами, изделиями из железа и меди. Он должен был предупредить Торхепа, правителя Моско, о моем скором визите. Баск по-прежнему возглавлял органы государственной безопасности – СмерШ, только после взятия Макселя удалось выявить второго шпиона Никона. Им оказалась супружеская пара: муж работал конюхом, а жена стряпала на кухне и подавала еду Терсу. Во избежание огласки семейная пара шпионов была без лишнего шума умерщвлена смершевцами.
Гадон третий месяц сидел в кутузке – я не мог решить, что с ним делать. С одной стороны, он выдал меня властям. С другой стороны, он действовал согласно предписанию «христоверов», власти которой подчинялся и которую представлял. Староста в деревню Крайнюю был назначен новый, им стал тот самый мужик, что встретил нас с Натой на берегу. Берег, – так звали нового старосту, – был выбран самими жителями. Вот так деревня Крайняя стала пилотным проектом по выбору старосты. Мужик оказался смекалистый: сразу проявив инициативу, попросил разрешения расширять деревню вверх по реке.
Наим, назначенный мной новой главой Будилихи сразу после взятия города сатанистов, поступил тоже мудро, переселив часть своей общины на место бывшего городка. Они обновили сгоревшие крыши, двери, и уже порядка двадцати семей проживало в некогда змеином логове «христоверов». В августе он собрал рекордный урожай картофеля, упрямо называя его бульбой, три четверти которого доставил в Максель. По его совету вырыли картофелехранилище, чтобы за короткую теплую зиму овощ не пророс. Я планировал посадить весь полученный картофель, чтобы к следующему году иметь возможность раздать людям для посадки. Под картофель приготовили целое поле недалеко от южных ворот города, огородив его плетнем. Очищенное и вспаханное поле отдыхало, ожидая посадки весной.
С небольшого участка в Берлине, что посадил Илс, тоже собрали урожай, но он был куда скромнее. Илс стал моими глазами и ушами в Берлине, оставаясь жить в моей второй резиденции. Получив инструкции насчет подготовки поля за пределами крепости и необходимости посадить картофель, Илс уплыл обратно на корабле Балта. Единственное, чего я не стал трогать со времени «христоверов», были деньги и устоявшиеся цены. Только снизил налог, а всех добровольцев, записавшихся в армию во время мобилизации, на два года освободил от платежей в бюджет.
Братья Лутовы получили возможность спокойно осесть в Макселе после падения прежней власти. Трое младших вернулись к своему ремеслу – заготовке древесины, собираясь запустить собственную лесопилку. Богдан категорически отмел мое предложение вернуться к оседлой жизни:
– Я дал клятву перед Господом защищать и охранять тебя, и сдержу ее, пока жив, – после таких слов спорить с ним бесполезно. Бер слегка ревновал, но быстро притерся к великану, устраивая с ним учебные поединки.
