Текст книги "Удивительные приключения подмастерье Хлапича"

Автор книги: Ивана Брлич-Мажуранич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

III
Мать Рыжего Грга

 Теперь все были довольны. Одна только старая и больная мать Рыжего Грга плакала в своей постели. Она, конечно, до сих пор ничего не знала о проделках своего сына, но её бедное материнское сердце уже давно чуяло беду… Самого-то Грга в это время дома не было, так как по ночам он обыкновенно отправлялся творить свои чёрные дела. Но его бедная мать, хоть и знала теперь в каких скверных делах он участвует, всё равно боялась, что если крестьяне его найдут, то обязательно побьют, а то и прибьют, и покалечат, или даже забьют насмерть. Она прекрасно слышала, как крестьяне переговаривались в доме и во дворе:

– Если бы Грга этот был сейчас здесь, я бы его точно поколотил! – сказал один крестьянин сердито. – Голову бы ему оторвал! – крикнул другой.

– В огонь бы его швырнул! – отозвался третий.

Так вот говорили между собой крестьяне. А крестьяне, надо вам знать, что говорят – то и делают!

«Всё это, конечно, так» – подумал Хлапич, – «только боюсь, что от побоев Грга лучше не станет…» И подумав так, Хлапич вошёл в комнату несчастной матери Грга и потихоньку сказал ей:

– Не надо плакать, госпожа. Я знаю вашего сына – вчера вечером один работник показали мне его, когда он проходил мимо сенокоса. Если он встретится мне на моем пути, я скажу ему, чтоб не возвращался он в село. Я скажу ему, пусть он оставит этого разбойника – Чёрного человека, и идёт себе по свету, как все почтенные люди – жить свою жизнь, да счастья и доли искать!

– Бог тебя благослови, мой мальчик! – ответила ему старушка, и потеплело ей на сердце оттого, что хоть один человек на свете, не сердится на её сына и сочувствует её материнскому горю.

И она вложила в руку Хлапичу старенький кружевной платочек, в котором была узлом завязана монета – золотой форинт.

– Передай это моему сыну, если встретишь его – сказала она, и опять заплакала.

Хлапич дал ей своё честное слово, что непременно всё так и сделает! На сём простился он с ней и вышел на двор.

Селян здесь уже не было и работников тоже – каждый, на радостях, потащил свои вещи домой.

Хлапич разыскал драгоценную шкатулку Гиты, со всеми её украшениями и её ненаглядными золотыми серёжками, которая, по счастью, так и стояла тут во дворе, и отнес её Гите.

К чести крестьян, надо сказать, что никто из них не имел дурной привычки – брать чужое! Боже упаси!

Так вот, Хлапич отнёс шкатулку Гите, а она от неожиданности, не могла поверить своим глазам! И, вне себя от радости, закричала громко и бросилась ему на шею, и стала его обнимать-целовать, да так энергично и крепко, что ничего не понявший пёс-Бундаш решил, что она, пожалуй, что… хочет задушить Хлапича! И он начал громко и грозно лаять! То-то было смеху!

А на улице уже стоял белый день, и никто даже не собирался спать…

IV
Гитин шрам

 Этим днём больше ничего не произошло. И, слава Богу, что ничего не произошло, так как, все очень устали после пожара. Поэтому в этот день многие и вовсе не работали, зато много говорили.

У каждого плетня стояли по две женщины и говорили о пожаре.

Под каждым деревом лежали по трое мужчин и говорили о пожаре. И у колодца…, и на обочине…, и на сельской улице…, и на площади…, и во дворах…, и в палисадниках… – все и везде говорили только о пожаре.

А у каждой лужи играли дети. Но дети уже забыли о пожаре и просто ловили лягушек.

Но все, даже лягушки, хвалили Хлапича за его геройские поступки на пожаре! Да, все сходились на том, что был он – настоящий герой!

У самого же Хлапича болела пятка. Он обжёг её когда был на крыше, как вы помните, залез же он туда совершенно босой. Гита перевязала ему рану и Хлапич, поблагодарив ее, сказал:

– А знаешь, что? Это даже хорошо, что Чёрный человек украл тогда мои сапожки!

– Ну… и что же здесь хорошего? – удивилась Гита.

– А то – сказал Хлапич – что если бы я полез в моих сапожках в огонь, то у меня бы сгорели подметки – они же кожаные! И это была бы страшная потеря! А мои ноги – это ничего! Они же обязательно заживут! Ничего! Не страшно!

Гита сильно удивилась, такому отношению Хлапича к своей ране, уж она-то сама, точно бы проплакала три дня, если бы у неё, не дай Бог! был бы такой ожёг…

Но ей тоже хотелось выглядеть мужественной, и она подняла свой палец на правой руке и сказала:

– Видишь, я – как ты, я тоже была ранена!

Действительно, на сё пальце красовался белый шрам от пореза. Шрам выглядел точно как крест.

– Ух ты! А как это ты поранилась? – с уважением спросил Хлапич. – Наверно было здорово больно?

– Не помню – беспечно ответила Гита – это было так давно, – я тогда была совсем маленькая. Это было ещё до того, как я попала к моему хозяину в цирк.

– А как ты попала к своему хозяину?

– И этого я не помню – ответила Гита.

– А кто тебя привел в цирк?

– Этого я тоже не помню. Хозяин говорит, что у меня нет ни отца, ни матери, – сказала Гита – и это, наверное, так и есть. Ни одна на свете мама не отдала бы меня ему. Да, и никто бы, не отдал меня такому человеку Он такой жестокий, у него такие злые глаза и, наверно, совсем нет сердца… А если бы кто знал, о чём он шепчется по ночам с какими-то страшными людьми… О-о-о! Он точно – нехороший человек…

Гита немного задумалась и сказала:

– Я бы, наверное, была бы не прочь, иметь маму… А как это, Хлапич, бывает… когда у тебя – есть мама?

– Я не знаю, – честно ответил ей Хлапич – у меня тоже нет мамы. Но у меня, конечно, была хозяйка – жена моего мастера, она меня часто защищала. Она была хорошая! А однажды, когда я был совсем сонный, она взяла метлу у меня из рук и подмела мастерскую, наверно, пожалела меня. А может так оно всегда бывает с теми, у кого есть мамы? Хорошо им, наверно…

– Счастливый ты… А знаешь, я бы точно согласилась, чтобы твоя хозяйка сделалась моей мамой… – промолвила Гита и задумалась.

Хлапич хотел было ей объяснить, что это же невозможно, но… он не знал как…

Да, и надо было поторапливаться – крестьяне уже наладились печь ягнёнка, в честь него – Хлапича, и кому же, тогда, как не ему – следовало вращать вертел!

Да, вечером того дня, все в селе были очень веселы и довольны. Все до отвала напились брагой и наелись печёным мясом, и пирогами, и колбасами, и гуляшом, и кашами, и всякой прочей вкуснейшей снедью… А Хлапичу, как дорогому гостю, все предлагали пожить у них, хотя бы немного, пока не пройдёт его ожог на ноге, или даже – остаться навсегда!

Глава шестая
Пятый день путешествия

I
На выпасе

 На следующей день Хлапичу и Гите было так тяжело расставаться с крестьянами! За эти два дня они успели к ним привязаться, словно жили тут уже целых три года. Наверное, это случилось потому что они вместе гасили пожар. Так оно действительно и бывает, когда люди вместе переживут большую беду!

Потому-то Гита и Хлапич, покидая село, были очень опечалены. И видя, что они так печальны, крестьяне и сами, огорчались ещё сильнее, потому что и им тоже было тяжело прощаться с ними. Не зная как подбодрить ребят, эти простые добрые люди подкладывали и подкладывали потихоньку в сумку Хлапича свои гостинцы. Кто – печёного мяса, кто – пирогов, кто – хлеба… В конце концов, хлапичева сумка стала выглядеть, как огромный шмель, объевшийся меда.

«Объевшаяся сумка!» – Это было очень забавное зрелище, сначала очень рассмешившее Гиту, а потом и Хлапича, и когда они вышли на большую дорогу, то оба уже совсем развеселились и весело смеялись.

Дорога, пролегавшая между двух огромных зеленых полей, казалась, наверно, соломинкой среди зеленого моря. А Хлапич и Гита – двумя муравьишками, ползущими по этой соломинке.

Наконец, после многих часов пути, они дошли до того места, где эту дорогу пересекала ещё одна, поменьше. Та, по которой они шли, продолжала свой бег, петляя среди полей, а другая, шедшая перекрёстно, спускалась с одного пологого холма и забиралась вверх, скрываясь в густом лесу, на вершине другого холма. Такое место, как вы знаете, называется – «перекресток».

Люди рассказывают, что в давние-предавние времена, на таких перекрёстках собирались эльфы, ведьмы, вурдалаки и прочая страшная нечисть, но сейчас они больше не собираются. И летом на перекрёстках сидят пастухи и вырезают свои пастушьи посохи, или собирают белую и черную шелковицу с высоких старых шелковиц, растущих тут. А зимой, когда выпадет снег – там, говорят, ночами под луной танцуют зайцы! И много ещё чего, говорят!

Но на дворе было лето и на перекрёстке хозяйничала компания маленьких пастушков и пастушек, одним словом – подпасков, которые пасли тут своих коров, а заодно, жарили на костре кукурузу.

Пастушков было пять: две девочки и три мальчика.

Один из них был так мал, что любая высокая травинка могла стукнуть его по носу. Одет он был в одну рубашонку, и та свисала до самой земли. Был он так мал и упитан, имел такой остренький нос и такие круглые щеки, что Хлапич ещё издали догадался, что все его, наверно, зовут «Мышонком». Так оно и оказалось!

Пастушки окружили их, удивляясь на Гиту, Хлапича, Бундаша и зелёного Попугая. Особенно на Попугая, которого видели они впервые и не очень понимали, что это за чудовище такое. Потому они стали их расспрашивать о том-о сём, а смышлёный Мышонок, вспомнив, что однажды через их село проезжал капитан в военной форме, показал на Хлапича пальцем и сказал: – Этот – тоже капитан! Только такой мелкий, что ему ещё расти и расти, а когда этот капитан вырастет, то картуз его, будет ему – точно мал!

Он, конечно, намекал на понравившийся ему хлапичев картуз… Но от таких слов Хлапич страшно рассердился. Он, вообще, очень не любил, когда ему напоминали о его малом росте! Поэтому показав на длинную рубашку Мышонка, он язвительно ответил:

– А ты, когда вырастишь, можешь спокойно идти в монахи в этой же сутане. Она точно будет тебе по росту!

Но тут выступил вперёд старший брат Мышонка и пригрозил Хлапичу:

– Не смей задирать моего брата!

– Я не задираю, а подшучиваю – сказал Хлапич, вполне доброжелательно. Но брат Мышонка встав вплотную к Хлапичу, смерил его взглядом, с ног до головы, и грозно произнес:

– Это не шутка! Ты хотел обидеть моего брата! Хлапич был подмастерье и прекрасно знал, что когда начинаются такие разговоры, то скоро дело дойдет до драки.

Но он совершенно не хотел драться, тем более, что был он и старше, и сильнее всех этих пастушков вместе взятых. Да и к тому же, старшему полагается быть умнее! Поэтому он ответил брату Мышонка:

– Не хочу я с тобой бороться, а если хочешь мериться силой – давай лучше метать камни.

И Хлапич подхватив с дороги здоровенный камень, легко поставил его себе на плечо и метнул, да так ловко, что камень перелетел через каменную ограду, отделявшую поле от дороги и упал где-то далеко в траве.

Наверное, так метал камни сам Королевич Марко, когда был маленьким, но ни один из этих подпасков, точно, не умел этого делать.

Не умел и брат Мышонка, которому, однако, сразу расхотелось драться и бороться.

А девочки, которым, на самом-то деле, совершенно не нравится смотреть на драку мальчишек, сразу отметили про себя:

«А этот парень, пожалуй, и посильнее и поумнее брата Мышонкова, будет!»

Тем временем Гита, которая вместе с другими девочками ушла подальше в поле, туда, где у них на углях костра жарилась кукуруза, – крикнула:

– Хлапич, смотри, как забавно стреляет кукуруза! Давай останемся здесь ненадолго – тут так хорошо!

Хотя Хлапичу незачем было оставаться на перекрестке, но сказать по-правде, ему было так приятно, что эти подпаски, и мальчики, и особенно – девочки, явно были в восхищении от того, как он умел метать камни… Да и место здесь было очень красивое… И он согласился остаться, ненадолго…

Как здорово, всё-таки, было этим маленьким пастушкам сидеть здесь, на поляне возле огня, жарить на углях кукурузу, а в горячей золе печь картошку… Описать это удовольствие нет никакой возможно, но всё же стоит об этом рассказать. Может всем людям, которые прочтут о том, как было хорошо маленьким пастушкам, станет так же хорошо и они даже пожалеют, что не были там с ними.

Когда Гита и Хлапич присоединились к пастушкам, потребовалось добавить ещё кукурузы, ведь теперь их было на два человека больше.

– А можно ли ломать чужую кукурузу? – спросил Хлапич, резонно.

– Нам – можно, ведь это мы сё охраняем! – ответил один пастушок.

– Интересно получается, как же это вы её охраняете, если вы же её и рвёте? – удивилась Гита.

– Мы же охраняем её – от коров! И если бы не мы – никакой кукурузы бы не было! – гордо ответил пастушок.

– А вот это и не правда! – отозвался Хлапич. – Я в шегртской школе [10]10
  Шегртские школы – государственные общеобразовательные воскресные школы для подмастерьев, существовавшие в Хорватии с 1886 года. Позднее на основе шегертских школ были созданы ремесленные школы.


[Закрыть]из своих школьных книг узнал, что ничего бы не было, если бы не – Господь Бог! В том числе, и кукурузы бы вашей не было!

– Так, это мы знаем! – засмеялись все как один пастушки. – Сначала, Господь Бог даёт нам кукурузу, а потом – мы сё охраняем!

– А откуда вы знаете, что Бог даёт нам и кукурузу, и деревья, и все другое, если вы не ходили в школу? – заинтересовался Хлапич.

– А мы каждый день ходим полями и лугами, и видим, как каждый день растёт трава, и как поднимается кукуруза, и эти деревья, и вообще – всё-всё… И мы знаем, что никто другой, кроме Бога, не мог бы это устроить! – ответил самый старший пастушок и все его поддержали.

Его слова удивили Хлапича, так как он не знал и не думал даже никогда, что трава или кукуруза могут многому научить человека, и что именно из полей и лугов, из всего окружающего нас мира, мудрость пришла и в его школьные книги, и в разные другие – самые умные…

Потом все пошли ломать кукурузу.

Только маленький Мышонок остался следить за костром.

Прежде чем идти по кукурузу, Хлапич снял свои сапожки, чтобы не испортить их во влажной траве.

При том он заметил, что Мышонок внимательно его сапожки рассматривает, поэтому Хлапич грозно сказал:

– Не трогай сапоги, Мышонок! Это царские сапоги, они тебя моментально укусят, если ты их оденешь.

А один из пастушков добавил:

– Ещё как укусят! – И незаметно для Мышонка положил в сапожки насколько листьев крапивы.

И они пошли рвать кукурузу, все, кроме Мышонка.

Когда Мышонок остался один, он внимательно осмотрел сапожки. А был он хоть и любопытный, но несмотря на малый возраст, осторожен и умён. Потихоньку и очень внимательно, и осторожно он засунул руку в один сапог.

– Ой-ой! – воскликнул он – и вправду кусаются!

И задумался.

Маленький пастушок прекрасно знал, что такое крапива и быстро смекнул, что именно она и есть в сапоге. После чего, обмотав руку длинным рукавом своей рубахи, аккуратно вытащил её из сапога.

Когда пастушки, Хлапич и Гита вернулись, их встретил Мышонок, щеголявший в лаковых сапожках. Доходили они ему, чуть не до пояса, и был он в них таким смешным, что Хлапич совсем не рассердился.

– Ну, что Мышонок? Не покусали тебя сапоги? – очень серьёзно поинтересовался Хлапич.

– Ага! Пытались было, но я им зубы повытаскивал, – в тон ему ответил Мышонок.

Все так и прыснули со смеху. Тогда Мышонок вылез из сапог и протянул их Хлапичу. При этом, оба были очень довольны. Да, если бы все люди были вроде Хлапича, возможно бы им и хватило – одной пары сапог на двоих… Потом, дети уселись у костра. Девочки раздували огонь своими передничками, а мальчики, нанизав кукурузу на длинные оструганные палочки, пекли её на углях. А Хлапич сидел и думал о разных вещах и людях: о мастере Мркони, о Чёрном человеке и о Рыжем Грге.

– Сейчас мне важнеё всего найти этого Грга – задумчиво произнес Хлапич – найти и передать ему материнский платок и монетку, которую она туда завязала…

– А где же его найти? – спросила сидевшая с ним рядом Гита.

– Этого я не знаю! Но я бы многое отдал, лишь бы побыстрее исполнить просьбу его матери. Сегодня я всё думал, что вот бы, было здорово, если бы этот чёртов Грг, невесть откуда, свалился бы прямо – к моим ногам!

– Ну, этого-то точно не случится, – засмеялся старший пастушок, – даже груша не упадет к твоим ногам, если ты не сидишь под грушевым деревом! Ну, а чтобы человек свалился к твоим ногам… – откуда?! Нет, это уж полная нелепица! Не может этого быть…

II
Как Грг свалился к ногам Хлапича

 Только-только произнес пастушок эти слова, как на дороге, спускавшейся с холма, послышался страшный шум. Что-то отчаянно неслось вниз по дороге. Послышался топот, крики и ругань. Хлапич и вся его компания вскочили, чтобы лучше разглядеть, что там происходит.

С холма неслась повозка, запряженная двойкой вороных коней. Лошади были так напуганы, что неслись во весь опор!

Они, крутя своими головами, скакали как бешеные, и пена разлеталась из их ртов, а повозка тряслась и раскачивалась из стороны в сторону, как качели.

В любой момент и кони, и повозка могли свалиться в придорожную канаву.

В повозке сидело два человека с перепуганными лицами. Один из них отчаянно тянул на себя вожжи, но вся упряжь лопнула и, вырвавшись из его рук, хлестала по спинам лошадей, отчего они неслись всё быстрее и быстрее.

– Ай! – закричал Хлапич – надо остановить эту повозку!

И он бегом бросился на дорогу, и встав на её середине, воздел руки и начал орать во весь голос, что есть мочи! Сделал он это не просто так, а потому что много раз видел, как останавливают перепуганных коней.

Кони и повозка со своими седоками неслись с горы со страшной скоростью прямо на Хлапича и ещё немного врезались бы в него, но одно колесо ударилось о каменный бордюр дороги, и повозка взлетела в воздух, и описав дугу, грохнулась на дорогу.

Копи встали на дыбы, как две башни, а седоки, вылетев из повозки, приземлились в придорожную канаву, прямо к ногам Хлапича.

– Стой! – кричал Хлапич на коней.

– Стой! – кричала Гита.

– Стой! – кричали подпаски, выбежавшие следом на дорогу. И кони, дышавшие как два огнедышащих дракона, встали – как вкопанные!

– Ого! – воскликнула Гита, подхватив коней за уздцы, – ты только посмотри, какой красавец этот конь! Надо его распрячь. Я бы точно на нём ездила в цирке, он почти такой же красивый, как мой Соколик!

Она вспомнила своего циркового коня, да так, что сразу забыла обо всём на свете.

И вот что интересно, – так часто бывает с некоторыми девочками!

Но Хлапич-то понимал, что тут ещё много дел, поэтому оставил коней на попечение Гиты и пастушков, и поспешил к канаве, чтобы помочь тем двум незадачливым седокам, вылетевшим из повозки.

Эх! Если бы Хлапич знал, что его ждёт, он возможно, ещё бы хорошенько подумал, прежде чем так спешить им на помощь.

А в канаве лежали… – Боже мой, как у Хлапича ёкнуло сердце! – Так вот, в этой канаве лежали – Чёрный человек и Рыжий Грг. К тому времени, когда Хлапич подошёл к ним, они немного оправились от испуга и уже пытались подняться.

Не знаю, как в этом случае следовало бы поступить, но Хлапич поступил так, как он делал всегда – он поздоровался.

– Добрый день! – сказал Хлапич.

– Да уж, действительно, добрый… Как ты думаешь, мы ещё живы? – спросил Чёрный человек из канавы, и голос его звучал так, как будто он уже был в гробу.

– Добрый день, потому что вы ещё живы! – отозвался Хлапич и тут же подумал про себя: «Добрый, добрый, хотя бы потому, что я могу передать Рыжему Гргу платок и его золотой форинт».

А ещё Хлапич подумал: «Интересно, а как он поступит, если поймёт, что я нашёл свои сапоги?»

Но Чёрный человек так спешил, что даже и не взглянул на Хлапича, а только сердито прикрикнул на Грга:

– Что сидишь? Ноги-руки целы – и ладно!? А на болтовню у нас нет времени! Давай, посмотри, что с лошадьми.

Наверно они действительно очень спешили, потому что Грг и Черный человек вылезли из канавы и охая оба похромали к повозке.

Но Бундаш, конечно, узнавший Чёрного человека громко залаял, бросился на него и схватил за край чёрного плаща.

Чёрный человек ногой постарался отогнать Бундаша и, всмотревшись, произнёс сквозь зубы:

– Этот лай я уже где-то слышал!?

Рядом с Бундашом стоял Хлапич. И в тот же миг Чёрный человек узнал и Хлапича, и… его сапоги.

И он замер на миг, как-то по-бандитски, будто изготовившись для прыжка, и было видно, какие злобные чёрные мысли крутятся в его злобной чёрной голове…

Он глядел на Хлапича, как ястреб глядит на куропатку.

А Хлапич глядел на Чёрного человека, и думал:

«Будь, что будет, но пока я жив, ты моих сапог не получишь!»

И Бундаш, оскалив свои острые белые зубы, тоже думал:

«Только попробуй прикоснутся к моему Хлапичу! На части разорву!»

Казалось, что сейчас произойдет что-то страшное.

Но длилось всё это только несколько секунд, и Чёрный человек, процедив сквозь зубы: «Не сейчас!», опять прикрикнул на Грга, стоявшего возле повозки:

– Ей, ты, бестолочь несчастная, готовь коней! Ну!

– Поводья порвались – огрызнулся Грг – дальше ехать не получиться.

– Мы дол-жжж-ны е-хать даль-ше! – заорал Чёрный человек и выхватил у него поводья, чтобы посмотреть, что с ними произошло.

И тут случилось то, чего Чёрный человек никак не ожидал.

Хлапич подошёл к нему и сказал спокойно:

– Давайте, я вам починю ваши поводья.

Чёрный человек, смерив его презрительным, но и удивлённым взглядом от макушки до пят, злобно произнес:

– Ну, ты, кот-обутый-в-сапоги, как же это ты собираешься починить мои поводья?

– Да-да, обутый! Хотя, ещё вчера был босой! – ответил Хлапич, – только я никакой не кот… Будь я котом – не умел бы шить! А я – подмастерье Хлапич, я ношу в своей сумке шило и дратву. И эти ваши поводья могу поправить в два счета. Или, может – вам не к спеху??

Это, действительно, было удивительно, это было даже благородно со стороны Хлапича, ведь на свете не часто встретишь человека, который готов чинить поводья тому, кто третьего дня украл его сапоги.

Затем Хлапич достал из сумки шило, дратву, кусочки кожи и подойдя к лошадям снял с них, и внимательно осмотрел поводья и ремни.

Увидев, что Хлапич знает своё дело, Чёрный человек процедил сквозь зубы:

– Хорошо, малый, вижу ты знаешь, что говоришь. Работай! Но только, давай-ка побыстрее! Понятно? А я – так и быть! – выброшу твои сапоги из своей головы…

– Я тоже! – ответил Хлапич. – Поскольку, я предпочитаю иметь свои сапоги на своих ногах, а не в голове!

И Хлапич, сев на придорожный камень, принялся за работу.

Действительно, удивительно даже, какое это весёлое занятие – сапожное ремесло! Стоило Хлапичу взяться за шило и дратву, как дело будто само стало спориться у него в руках. А сам он принялся то напевать, то насвистывать, совсем так, как он это делал в мастерской своего мастера Мркони.

За работой Хлапич забыл всё на свете, даже о важном разговоре с Рыжим Гргом, хотя тот всё это время сидел рядом и даже немного помогал ему.

Чёрный человек, тем временем, осматривал и поправлял повозку, а Гита и пастушки пошли пасти коней.