Текст книги "Братья по оружию"

Автор книги: Иван Стрельцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 5. Семь футов под килем

Тяжелые увечья, полученные четырьмя моряками с сухогруза «Меркурий», оказали необходимое действие.

Моряков поместили в местный морской госпиталь под подложными именами. Но для того, чтобы избежать публичного скандала и не привлекать к судну ненужные любопытные взгляды, моряков следовало срочно заменить.

Безграмотные дехкане из тренировочных лагерей не подходили для этой цели. Невозможно было и затягивать стоянку судна.

Необходимо было принимать экстренные меры. Уже к вечеру арендованный частный самолет «Цесна» доставил из Испании в Марокко четырех пассажиров.

Кроме Панчука, Милевского и Качмалы, в салоне самолета находился рыжеволосый детина с крупным пористым носом и водянистыми, как у рыбы, глазами. Патрик О’Найл, террорист из Ирландской республиканской армии. Мирные переговоры между правительством Великобритании и ИРА отложили военные действия на неопределенный период. Привыкший воевать ирландец не мог сидеть без дела, поэтому отправился в Чечню.

Весь полет ирландец громко чавкал жевательным табаком, то и дело бросая насмешливые взгляды на своих попутчиков, а те реагировали на него, как на пустое место.

В аэропорту их встречал представитель Ибрагима Сатари, он довольно бегло говорил на английском. Из чего Владимир сделал вывод, что тот долгое время проживал в Соединенном Королевстве.

– У нас мало времени, судно должно выйти в море. Весь инструктаж пройдете по дороге. Прошу, – араб указал на перламутровый минивэн.

Трое легионеров забрались в салон, Патрик О’Найл, прежде чем залезть следом, смачно харкнул на разогретый бетон, избавляясь от своей жвачки.

Когда автомобиль выехал за пределы аэропорта, сидящий возле водителя араб открыл ящик для перчаток и выудил оттуда пачку паспортов. По очереди раскрывая негнущиеся книжицы, сверял фотографии и вручал новым владельцам.

– Неделю вам придется исполнять обязанности палубных матросов. По прибытии в Поти вас направят в Чечню, где вы сможете зарабатывать настоящие деньги. Вопросы по этому делу есть?

– Кому мы будем подчиняться на судне? – глядя в окошко, поинтересовался ирландец.

– По работе старшему матросу и больше никому. Вас поместят в отдельную каюту, так что контакты с командой будут ограничены. Еще вопросы?

– Работу на судне нам оплатят? – неожиданно спросил Качмала.

Легионеры заулыбались. Встречающий также оценил шутку и в тон ему ответил:

– За вашу работу вас перевезут и обеспечат едой.

Сухогруз «Меркурий», судно средних размеров, некогда выкрашенное в белый цвет, теперь было грязно-серым, с огромными рыжими проплешинами ржавчины и больше напоминало корабль-призрак, нежели коммерческое судно.

Глядя на высокую надстройку по центру остроносого корпуса с полудюжиной корабельных кранов, напоминавших мачты старинного парусника, Панчук тут же дал мысленно техническую характеристику сухогрузу. Годы службы в морской пехоте на острове Майском для него не прошли даром. «Метров сто пятьдесят в длину, в ширину двадцать – двадцать пять. Два котла и, соответственно, скорость шестнадцать-двадцать узлов».

– Прошу, – произнес сопровождающий их араб, указывая на трап.

Четверо наемников, захватив дорожные сумки с личными вещами, поднялись на покачивающуюся палубу судна…

Экстренный вызов к генералу Каманину полковник Крутов воспринял совершенно спокойно. Собрав необходимые документы, направился на доклад к первому заместителю начальника ГРУ. Идти далеко не пришлось, генеральский кабинет находился на этом же этаже, только в северном крыле здания.

В приемной томились в ожидании приема несколько старших офицеров, но Крутова генеральский референт пропустил вне очереди.

– Разрешите войти? – с порога спросил Родион.

– Раз вызывал, значит, входи, – занятый просмотром деловых бумаг, кивнул генерал-лейтенант, сидя за рабочим столом. Крутов едва дошел до середины кабинета, как он оторвался от своего занятия, окинул полковника внимательным взглядом и произнес с едва заметной иронией: – Значит, одеяло потянул на себя и так увлекся работой, что даже нет времени для доклада вышестоящему начальству. Так, что ли?

– Никак нет. Но я считаю, что во время работы над заданием начальству нужно докладывать либо по окончании операции, либо при возникновении проблем, которые невозможно решить собственными силами.

– Даже так, – неопределенно хмыкнул Каманин, ответ ему понравился. Родион нисколько не выставлял себя лично, давая понять, что проведением операции занимается не он один и не только подчиненный ему отдел боевого планирования, но и аналитический отдел и даже застрявший в Таджикистане начальник аналитического отдела полковник Панчук. Генерал-лейтенант снял очки, двумя пальцами помассировал переносицу и произнес: – Свой ответ четко сформулировал, молодец. Но раз уж вызвал, не отпускать же тебя просто так. Поэтому, Родион Андреевич, будь добр, расскажи старику о проделанной работе.

– Операция «Троянский конь» все еще на начальной стадии, но кое-что уже сделано. Через организацию мусульманско-сепаратистского толка «Аль Харамей» нам удалось завербовать в наемники «Архангела» (оперативный псевдоним младшего Панчука) с напарниками. Путем оперативной разработки эта группа внедрена на сухогруз «Меркурий», таким образом, ракетные установки будут под нашим непосредственным контролем. Судно через неделю прибывает в Поти, и еще дней через пять караван с оружием пересечет границу Грузии с Россией. Но мы уже сейчас готовы их встретить.

В Чечню направлены тридцать два оперативника, прикрытых, чтобы не особо в глаза бросалось, «корочками» ФСБ, МВД, МЧС. При штабе сорок второй мотострелковой дивизии в разведотделе развернут оперативный центр быстрого реагирования. Таким образом, мы охватываем район предполагаемых действий густой сетью.

На аэродроме под Ставрополем размещена усиленная эскадрилья «Су-39Т» с опытными пилотами.

– Ты что, полковник, считаешь, что у сепаратистов, кроме ракет, могут быть и танки? – недоверчиво спросил Каманин.

– Никак нет, только на «тридцатьдевятках» более совершенная система наведения, что в данной операции немаловажно.

– Логично, – удовлетворенно хмыкнул генерал-лейтенант.

– К тому же в Чечню уже доставлены отряд «Майора Вихря» и «ангелы-хранители» для нашего «Архангела». Последние уже на исходной точке.

– Как прошла акция прикрытия?

– Имитировали нападение на армейскую бронеколонну. Под шумок вывели «тарантул» на исходную позицию. – Предвидя очередной вопрос генерала, Родион уточнил: – Для того чтобы у агентуры сепаратистов не возникло подозрений, разыграли в эфире радиоспектакль как с нашей стороны, так и с «противной», объявив о появлении на поле нового игрока, полевого командира с позывным «Дарий». Он вел радиообмен с Падишахом.

– Кто такой Падишах?

Полковник Крутов раскрыл папку и, просмотрев несколько листков, вытащил один и зачитал:

– Салман Тулпинов, в прошлом преподаватель Грозненского нефтяного техникума. Один из приближенных генерала Дудаева, воевал в первую чеченскую кампанию, от взрыва снаряда потерял обе ноги. Во вторую чеченскую был легализован, занимался координацией ударов бандформирований. Кто заподозрит разъезжающего по республике в поисках пропитания инвалида? Военная контрразведка вычислила его еще в прошлом году, но до поры до времени не брала. Сейчас попытались взять, но живьем не получилось. Хотя все прошло тихо, без свидетелей.

– Сколько «тарантул» на позиции? – спросил генерал-лейтенант.

– Трое суток.

– Находится в режиме радиомолчания?

– Так точно.

– А как вы можете быть уверены, что они не уничтожены или захвачены боевиками? – Каманин вдруг понял, какого размаха достигла операция «Троянский конь», и сообразил, что многоходовая операция, как любой сложный организм, крайне уязвима. А противник у них серьезный, не одичавшие в горах пастухи или виноградари, нет, профессиональные военные. И у некоторых офицерская карьера началась еще в Советской армии. Достаточно малого подозрения, чтобы вся операция разлетелась на мелкие осколки, как стеклянный дворец.

– Над местом засады постоянно курсируют наши спутники-шпионы. Наши «хранители» подают световой сигнал узконаправленным фонарем, извещая о том, что все в порядке, – детально пояснил полковник Крутов. Предвидя еще один вопрос, не стал его ждать, сам заговорил: – Для того чтобы поддержать «легенду» радиоспектакля, завтра журналистам будет сообщено, что на одном из блокпостов внутренних войск были убиты трое боевиков. Естественно, будут предъявлены трупы Падишаха и двух его телохранителей. Впоследствии Дарий в разные периоды времени будет безуспешно выходить на связь с координатором.

– Ясно, – первый заместитель начальника Главного разведывательного управления хлопнул двумя ладонями по столу. В глубине души он вынужден был признать, что стоящий перед ним полковник действительно учел все нюансы, которые даже ему, старому и опытному разведчику, не пришли в голову. Генерал-лейтенант водрузил на нос очки, собираясь вновь заняться изучением утренней сводки, но, прежде чем отпустить Крутова, автоматически спросил: – Это все?

– Никак нет, – последовал неожиданный ответ.

– Ну что ж, внимательно слушаю. – Очки вновь легли на крышку письменного стола.

– Как только операция «Троянский конь» начала воплощаться в жизнь, наша агентура взяла под пристальное наблюдение «Свободу совести». В общем-то, если к ним не присматриваться, то вроде ничего особенного. Бывший вице-премьер Гансов разъезжает по странам ближнего зарубежья и рассказывает, какой он борец за демократические ценности, только вот слишком уж ограничен в у. е. Правозащитник Сергей Кузнецов съездил в парламент ОБСЕ и долго жевал сопли по поводу преступлений Российской армии против чеченского народа. Все как всегда, только вот европейские газеты неожиданно заголосили, что он призывает к мирным переговорам России с Ичкерией.

– Так-так, значит, опять тухлятиной повеяло. Что еще?

– Журналистка Буковинская засела в своей квартире и работает над очередным бестселлером на ту же тему. Вот только неделю назад ей позвонила подруга из Сан-Франциско, некая Анжелика Фрейдун, и ненавязчиво поинтересовалась, как дела у подруги и все ли договоренности остаются в силе. Буковинская ответила, что все идет своим ходом. Через наш отдел внешней разведки я навел по этой дамочке справки. И вот ответ, – в руке Крутова появился следующий лист с машинописным текстом. – Анжелика Фрейдун, она же Алла Евгеньевна Марусич пятьдесят четвертого года рождения, окончила МГУ, факультет журналистики (однокурсница Буковинской), работала в различных печатных изданиях, но специализировалась по науке и технике. В конце восьмидесятых полностью переключилась на освещение космонавтики. В девяносто пятом году эмигрировала в Штаты. Работает внештатным консультантом в фирме «Бук Пис».

– «Книжный мир» – что еще за фирма? – спросил генерал-лейтенант, понимая, что Крутов не зря ее назвал.

– Одна из шарашек американской разведки, где под коммерческой «крышей» готовят аналитические справки по нашей открытой печати для ЦРУ.

– Ага! – вдруг воскликнул Каманин, чему-то явно обрадовавшись. – Вот, значит, откуда уши растут. Распустились заокеанские коллеги, считают, что мы совсем перестали мышей ловить. Безобразничают в открытую, а за это можно и по загривку схлопотать.

– Кто бы знал дятла, если бы не его клюв, – неожиданно и совершенно не к месту произнес Родион Крутов. Несмотря на всю активность ГРУ в этой операции, оппонентам из-за океана они по большому счету ничего сделать не смогут. В данном случае удел военной разведки – глухая оборона…

Закат разлился по горизонту бескрайним малиновым пламенем, рисуя в воображении наблюдающих самые замысловатые картины, на какие только способна человеческая фантазия.

Опираясь на поручни фальшборта, Владимир Панчук был далек от игры воображения. Его мысли были заняты прокачиванием сложившейся ситуации. Впрочем, мысли бывшего офицера морской пехоты то и дело перескакивали на совершенно отвлеченные темы. То возникал образ Франсуазы с ее прямо-таки патологическим стремлением ни в коем случае не стеснять мужа в свободе действий, то вспоминались родители, давшие ему жизнь. А то братья, вместе с которыми он выбрал ратный путь. Только в отличие от старших он оказался изгоем, нарушил приказ. Пусть и преступный, но нарушил присягу, дезертировав из армии. Бежал в Европу, надеясь начать новую жизнь, как говорится, с чистого листа. Не получилось.

«Первый раз я вернулся в Россию, чтобы отомстить за Григория. Теперь еду воевать, чтобы не угодил под суд Михаил. Я плачу долги братьям за свой позор, который они испили до дна. Вернувшись во Францию после Чечни, я убеждал себя, что это последний раз, а вышло, что только до следующего раза. Если вернусь и в этот раз живым, то нет никакой гарантии, что вскоре не понадоблюсь тем, кто мне даже не родственники, но хорошо знают, какие клавиши нажимать, чтобы я был послушным, как марионетка. И если меня вновь позовут, я пойду и снова пойду. Видимо, это мой крест – смывать чужой кровью свой грех клятвоотступничества».

Морская волна ударила в борт «Меркурия», а налетевший порыв ветра подхватил несколько крупных капель воды и швырнул их в лицо Шатуна, отрезвляя его и возвращая к действительности.

«Черт, достала эта достоевщина с толстовщиной, копание в собственных потрохах без наркоза, – внезапно разозлился на себя Владимир. – Каждый должен пройти выделенный только для него одного жизненный путь. И коль ты военный, то и занимайся своим делом, а не ной, как старуха у разбитого корыта».

Наконец эмоциональная встряска подействовала на Панчука, и теперь он был в состоянии трезво размышлять.

«Первый носовой трюм охраняют». Накануне вечером под предлогом уборки палубы Шатун попытался подобраться к люку, ведущему в трюм, но ему тут же преградили дорогу двое здоровяков.

В смуглолицых атлетах Владимир сразу же узнал пакистанцев (за время участия в миротворческих миссиях он неоднократно встречался с представителями этой народности, так что мог их опознать даже с закрытыми глазами). Выправка обоих пакистанцев с головой выдавала в них военных, а фраза, произнесенная по-русски, пусть даже с акцентом – «иды отсуда», – окончательно убедила его: на «Меркурии» путешествуют не абы какие вояки, а настоящие профессионалы, классные специалисты, которых могли привлечь только для очень серьезного задания.

Через Виталия Милевского, в недавнем прошлом моряка торгового флота, с его способностью легко сходиться с коллегами, Панчук уже знал, что эти двое записаны на судне как представители фирмы, сопровождающие «бурильное оборудование». Как же, оборудование.

Владимир хорошо знал, что хранится в судовом трюме (Крутов еще в Париже проинструктировал). Теперь, угадав под свободными штормовками пакистанцев портативные автоматы «хеклер кох», он уже не сомневался в верности полученной информации.

«И к чему нужно весь этот огород городить? – размышлял Панчук, злясь на суровых начальников из «Аквариума». – Ведь можно было эту посудину захватить без особого шума». Он лично пронес на борт сухогруза бесшумный пистолет «вул», который в Восточном экспрессе отобрал у покойной Далиды. Милевский не расставался с коротким, остро отточенным шилом, пряча его в специальном чехле в кармане. А Качмала в совершенстве владел своими рычагами (в смысле руки, ноги). Несколько минут – и все могло бы закончиться. А дальше хоть веди «Меркурий» на российскую военно-морскую базу (благо в Сибири еще такая есть), хоть просто затопи.

Владимир неожиданно вспомнил, как во время службы в CRAP был получен приказ на ликвидацию одного из лидеров повстанцев Сомали, который спонсировал взрывы в парижском метро и обещал обстрелять ракетами аэропорт имени Шарля де Голля. Из-за чего произошли трения между вождем повстанцев и довольно сытым правительством Франции в разоренной гражданской войной Сомали, командос не знали. Но, исходя из того, что вождь в недавнем прошлом был одним из крупнейших на востоке Африки торговцев оружием, Шатун не без оснований предположил, что именно на этой стезе и пробежала между оппонентами черная кошка.

Французская разведка долго выслеживала вождя, подбираясь к нему на мягких лапах, пока наконец не выяснилось, что вскоре должен прийти пароход с оружием. Вождь собирался вдоволь обеспечить свою армию боеприпасами: видимо, намечалось выяснение отношений с другими вождями.

Куда прибудет транспорт с контрабандным оружием, было известно точно, вплоть до якорной стоянки. После чего к тихой гавани недалеко от портового города Бербера подошла французская подлодка класса «Сафир», и шестеро командос посменно десять часов таскали на песчаную банку пятидесятикилограммовые упаковки пластидовой взрывчатки. Все три тонны пластида были уложены на месте якорной стоянки.

Не доверяя радиовзрывателям, на сорокаметровой глубине диверсанты протянули на берег кабель, подсоединенный с одной стороны к электродетонатору, а с другой к допотопной, но по-прежнему еще надежной подрывной машине. Засев недалеко от берега в манговых зарослях, настроились на долгое ожидание.

Ожидаемый транспорт пришел утром четвертого дня. Это была видавшая виды посудина, выкрашенная в неброские цвета, без государственного флага на мачте, чадившая густым черным дымом, как вся эскадра адмирала Того в Русско-японскую войну. Что было довольно странно для торговцев смертью.

Пароход с контрабандным оружием точно встал на якорную стоянку прямо над заложенной взрывчаткой.

Вскоре на побережье пожаловал со своей свитой и сам вождь. Опытный знаток оружия, он решил лично убедиться в качестве приобретаемого товара.

Тут же к берегу поспешили несколько шлюпок. А как только «вождь» со свитой поднялся на борт судна, командир группы командос капитан Фанфан замкнул электрическую цепь.

Толща воды поглотила часть энергии взрыва, но та, что достигла днища корабля, распорола его с легкостью хирургического скальпеля и, взорвавшись внутри, инициировала взрыв находящихся там боеприпасов. Сноп огня и пара взметнулся к небу, разбрасывая на сотни метров обломки судна и людей, находящихся на нем.

Командос после этого оставалось лишь смотать кабель, затем, поспешно натянув акваланги, вернуться на поджидающую их подлодку.

Необолоченный пластид после взрыва не оставлял никаких следов, и трагедия выглядела как нелепая случайность. Впоследствии обезглавленная армия вождя разбежалась, но в этом случае к Франции претензий никто не имел.

Вспоминая этот случай, Владимир Панчук почувствовал, как по телу разбегается приятная волна. «Вот это была работа. Полсуток на укладку взрывчатки, трое суток на ожидание. А потом две недели оттягивались по полной программе на курортах Таити», – мысль о Таити заставила сердце Шатуна учащенно забиться, именно тогда он познакомился с Франсуазой. Короткий роман не угас, а превратился в долгую пылающую страсть, плавно перешедшую в законный брак, обещающий спокойную жизнь в окружении любящей жены и детишек.

Его размышления прервал неслышно подошедший Милевский. Он опустил крепкую ладонь на плечо Владимира и негромко произнес с легкой усмешкой:

– Пошли, дружище, поедим. А то после ужина боцман нашел нам работу: какие-то полки хочет сбивать в кормовом трюме.

– Еду нужно отрабатывать, – тряхнул головой Панчук, возвращаясь в реальность и припоминая наставления, полученные в Марокко…

Глава 6. Отсчет пошел

Облаченные в черные комбинезоны, диверсанты бестелесными призраками продвигались в глубь пустыни. Непомерно широкие плоские подошвы ботинок не утопали в песке и не оставляли после себя четких следов, что было немаловажно в условиях партизанской войны.

Диверсанты быстрым шагом один за другим взбежали на пологий бархан. Оказавшись на вершине, они залегли, образуя цепочку. Отсюда были отчетливо видны сполохи дальних костров. Старший группы Карим Бансаров поднял миниатюрный, но в то же время мощный бинокль с встроенной инфракрасной подсветкой. Сильная оптика тут же сократила расстояние до объекта наблюдения.

Это была небольшая негритянская деревушка из двух десятков хижин, выстроенных из тростника и обмазанных тонким слоем глины. Узкие дверные и оконные проемы были завешаны кусками выцветшей под палящим солнцем материи.

Костров было немного, три. Один побольше догорал в центре деревушки, где уже никого не было, и два поменьше на окраине. Вокруг угасающих огней на песке замерло несколько чернокожих мужчин в просторных домотканых одеждах, похожих на женские сарафаны.

«Охранение», – догадался Карим, хотя вооружены огнестрельным оружием были только двое из этой живописной группы. Один держал между ног старинное длинноствольное ружье, видимо, еще помнящее времена колонизации. У другого был автомат «АК-47», но почему-то без магазина. Остальные охранники были вооружены холодным оружием: тонкими пиками с плоскими длинными наконечниками, похожими на лезвия кинжалов, топорами на удлиненных круглых ручках и короткими кривыми саблями. В современных условиях это и вовсе было не оружие, но диверсанты Бансарова, как и он сам, были вооружены только десантными штурмовыми ножами.

Насчитав восьмерых охранников, Карим подал знак, и двенадцать черных теней, поднявшись во весь рост, стали бесшумно спускаться с бархана.

Теперь они напоминали стаю голодных волков, окружающих человеческое жилье. Чем ближе диверсанты подходили к деревушке, тем ниже приходилось наклоняться, и последние метры им пришлось преодолевать ползком.

До часового, вооруженного «калашниковым», оставалось несколько метров, когда Карим бесшумно вытащил свой «кабар», привычным движением прижимая остро отточенное лезвие к кисти руки.

Высокий широкоплечий негр, в руках которого автомат казался игрушкой, пристально всматривался в черноту ночи. Чеченец видел, как в отблесках костра хищно раздуваются его широкие ноздри. Дитя дикой природы, он чувствовал опасность интуитивно, но вот разглядеть диверсантов никак не мог.

Наконец часовой опустил ствол автомата и повернулся к сидящим у костра, это был шанс. Карима будто мощная пружина подбросила вверх, и, подобно волку, он рванулся вперед. Сейчас его мозг сверлила лишь одна мысль: «Убить гиганта с одного удара, иначе…»

Остро отточенный клинок штурмового ножа как в масло вошел под левую лопатку африканца. Карим вогнал нож в тело по самую рукоятку, а затем провернул его вокруг своей оси, именно так, как учили инструктора. Ноги гиганта подкосились, и он стал заваливаться лицом вниз.

Семеро сидящих у костров охранников одновременно вскочили на ноги, но было поздно – из темноты на них набросились диверсанты.

Африканец, вооруженный длинноствольным допотопным мушкетом, попытался вскинуть ружье, но тут же его сбил с ног один из диверсантов и несколько раз ткнул ножом в бок.

Раздался лязг железа, сдавленные стоны, гортанный хрип. Деревня ожила в одно мгновение, из ближайшей хижины выскочили двое мужчин. У одного в руках была длинная пика, сделанная из тонкой стальной арматуры, а бегущий следом двумя руками заносил над головой топор на длинной рукояти.

Карим хотел завладеть автоматом убитого охранника, но тот придавил его своей тушей. Чтобы вытащить из-под него оружие, требовалось время, которого у чеченца не было. Решение пришло моментально, Карим слегка согнул ноги в коленях, левую руку выставил вперед, а правую, сжимающую нож, отвел чуть назад.

Плоский заточенный наконечник Бансаров пропустил мимо себя и тут же, ухватившись пальцами за металлическое древко, рванул пику на себя, придавая дополнительное движение атакующему, как только африканец оказался в метре от него, развернулся правым боком к нему и взмахнул ножом, держа клинок параллельно земле.

Отточенная сталь легко рассекла нападавшему горло, из огромной раны в лицо Карима ударила струя горячей крови. Но чеченцу было не до эмоций, на него бежал второй нападающий. Левая рука все еще сжимала пику, Карим сделал молниеносный разворот вокруг своей оси, и в следующее мгновение тупой конец пики уперся в песок, а длинный плоский наконечник встал на пути второго нападающего.

Негр ничего не успел предпринять, он наскочил со всего маха на острие пики, которая пробила его насквозь, выйдя на полметра из спины.

Тем временем остальные диверсанты уже захватили сабли, топоры, пики убитых ими охранников и бросились покорять деревню. В сполохах костров мелькали перекошенные страхом лица, звучали крики ужаса и громкий детский плач, звон металла придавал этой разносящейся в воздухе какофонии ореол средневековой битвы.

«Огнестрельное оружие эффективнее даже самого лучшего холодного». Чеченец легко перевернул убитого охранника, сперва вытащил из-под него автомат, а потом склонился над трупом в поисках магазина. Но ничего не нашел, его добычей стала лишь тяжелая сумка, висевшая на животе негра, в которой он обнаружил десятка полтора автоматных патронов с остроконечными пулями.

– Это все-таки лучше, чем ничего, – хмыкнул Карим, одним движением срезая сумку с тела убитого. В этот самый момент юный чеченец ощутил на губах солоноватый привкус крови. Облизав губы, он почувствовал, как от восторга у него бешено заколотилось сердце. Откинув голову назад, он глумливо захохотал.

Пока Бансаров добывал огнестрельное оружие, в деревне уже все было закончено. Подчиненные ему диверсанты вырезали всех мужчин, детей, старух со стариками и теперь вовсю насиловали молодых женщин и девочек.

– Вы отлично справились с поставленной задачей, – из-за крайней хижины вышел один из инструкторов, преподававших здесь, в Судане, будущим боевикам тактику партизанской войны.

Преподаватель был одет в американский песчаный камуфляж, с пояса свисал автоматический пистолет Стечкина в кожаной кобуре. Это говорило о том, что инструктору с обожженной левой стороной лица также довелось повоевать против ненавистных шурави. Правой рукой суданец крепко удерживал за короткие вьющиеся волосы стоящую на коленях молодую, абсолютно голую негритянку. Карим не в силах был оторвать взгляд от больших грудей с черными конусообразными сосками, от густых зарослей кудрявых волос внизу живота.

– Вы отлично себя проявили и как боец, и как руководитель группы. Это по праву ваш приз. – Пинком ноги преподаватель подтолкнул женщину к ногам чеченца. Та давно смирилась со своей участью, не стала упираться и, улегшись на спину, приняла самую бесстыдную позу.

Ночь сменилась голубоватым рассветом, и Карим наконец смог разглядеть результаты кровавой работы. Множество трупов замерло в разных позах, песок вокруг них был бурым от крови.

– Зачем вы их убиваете? – спросил Карим. – Ведь они тоже жители Судана.

Лицо инструктора перекосила страшная гримаса, видимо, такой была его улыбка после ожога.

– Они не мусульмане и даже не христиане. Они язычники, а значит, не люди. Бери свой приз, – инструктор кивнул на замершую в ожидании негритянку, – и делай с ней, что хочешь.

Неожиданно негритянка стала раздуваться, как будто к ней подсоединили компрессор. Груди стали большими, как баскетбольные мячи, потом стал расти живот, раздуваться щеки, глаза налились кровью и полезли из орбит. Молодая женщина еще успела раскрыть рот и крикнуть: «Кари-им-им!» – и тут же взорвалась, разбрасывая во все стороны кровавую требуху…

Карим Бансаров с диким воплем вскочил с постели. Это был опять тот же сон, который снился ему после «выпускного экзамена» в суданском тренировочном лагере. К негритянке, после того как ее изнасиловала вся диверсионная группа, привязали несколько толовых шашек и ради смеха взорвали. Этот кошмар часто преследовал Карима по ночам. «Видно, сильно я прогневил Аллаха», – думал про себя Бансаров, но никому об этом не рассказывал.

– Ты чего кричишь, как сумасшедший? – удивленно спросил только что вошедший в дом племянника Руслан Забгаев.

– Да ерунда, ничего особенного, – отмахнулся Карим, недовольный тем, что его застали в момент слабости, и тут же перевел разговор в другое русло: – А ты чего пришел?

– Звонили наши друзья из Москвы, они отправили в Грозный караван с «гуманитарной помощью». Завтра он будет на месте. Нужно помочь с разгрузкой. Поедешь, поможешь? Пообщаешься с кем надо и заодно привезешь «стройматериалы» для новой мечети.

– Хорошо, – согласился Карим, вставая с постели, – только сперва умоюсь.

Широко зевая, он прошел на дощатую веранду к рукомойнику. Неожиданно Карим ощутил во рту солоноватый привкус крови – во сне прикусил-таки губу. Но этот вкус освежил в памяти совсем другие, каннибальские воспоминания.

«Говорят, собака, попробовавшая человеческой крови, становится людоедом, – подумал молодой чеченец и зло сплюнул под ноги, выругавшись про себя. – Но я не собака, я волк, и мой удел – грызть врагов моего народа…»

– По танку вдарила болванка… И дорогая не узнает, какой у парня был конец… – по пятому разу одну и ту же строчку из военной песни заводил Виктор Ангелов, сидя на месте оператора-наводчика. Вынужденное безделье его просто убивало, поэтому парашютист-экстремал и начал напевать слова песни из некогда известного фильма «На войне как на войне».

Первым взорвался от подобного концерта Григорий Пройдесвит.

– Чего ты воешь, как собака на больные зубы? – возмутился Котовский.

– А что за жизнь такая, – вяло огрызнулся Ангелов. – Ехал вроде как на войну, а оказался в склепе или келье мужского монастыря. Ни пострелять, ни выпить, ни даже закурить. Убивающая молодой цветущий организм тоска. В прошлый раз и то было веселей – на мотодельтопланах полетали, пещеры потрусили, да и напоследок «чехам» перца под хвост насыпали. А тут в кресле поспишь да после на диван в десантный отсек перейдешь.

– Тебя, Ангел, сюда на аркане никто не тащил, – встрял в разговор Захар Платов. В отличие от приятеля, он никогда не сидел без дела. За время нахождения в засаде, как наводчик, неоднократно проверил механизмы танкового орудия, а заодно и спаренного пулемета, систему наведения и укладку боеприпасов. – Раз подписался на этот крестовый поход, то терпи.

– Пацан ты, Витька, еще зеленый, – добавил Пройдесвит. – Умение ждать – первое условие для разведчика. И чему только тебя учили в ВДВ?

– У нас, у десантников, свой принцип: «С неба на землю и в бой». А дальше: «Мы победили, и враг бежит, бежит», – уже бодрее огрызнулся Ангелов.

– Баламут, – беззлобно отмахнулся от него Котовский, видя всю бесполезность спора с молодым поколением. – Скорый, как понос. – И опять занялся проверкой системы управления боем.

Уже неделю «тарантул» стоял в засаде. Диверсанты Таранина вместе с ветеранами морской пехоты замаскировали штурмовую машину настолько, что ее невозможно было заметить, даже пройдя в метре. В то же время сам «тарантул» держал под прицелом всех своих систем грунтовую дорогу, сползающую с гор на равнину.