Текст книги "Амурские звери"

Автор книги: Иван Кошкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Да пошел ты, – махнул лапой Топтыгин.

Он отвернулся и, тяжело переваливаясь, поднялся на вершину сопочки, южный склон которй сбегал к Амуру. Уже подходя к огромной дуплистой березе, в которой Лапочкин спрятал пять кило меда в сотах, Косолапый вдруг спохватился: да ведь он стоит к Тигру спиной! Сам подставился! Шерсть на загривке встала дыбом, затылок, открытый для страшных зубов, свело холодом. Медведь напряг лапы, и уже начал было разворачиваться, когда справа (а совсем не сзади!) донеслось насмешливое:

– Не дури, я тебе сегодня не враг, даю слово.

Косолапый расслабился – тигры слово держат, это знает каждый. Медведь глубоко вздохнул и подошел к березе. Поднявшись на задние лапы, Топтыгин вдруг подумал: а зачем ему это все? Хозяин Тайги чувствовал, что стареет. Уши и нос уже не ведут Тигра, раньше он чувствовал Полосатого, сейчас же наглый кот может издеваться над ним, как хочет. В открытой схватке они еще потягаются, но за Амбой всегда будет выгода первого удара. Пока что Медведь был в полной медвежьей силе. но года через три-четыре мощь пойдет на убыль, затупятся когти и клыки, станет тяжело набирать жир на зиму. Медвежий век короток, много короче человечьего. Так для чего ему, Топтыгину Михайле Потапычу, валять дурака на потеху высоким московским гостем? Даже если Президент сделает эти земли заповедными, во что, если честно, не верилось, какое ему, Медведю, до этого дело? Ради детей, что ли? Так медведи о своих детях особо не заботятся, а некоторые, чего греха таить, еще и давят при удобном случае.

Топтыгин задумчиво скребанул по березовому стволу когтями, оставивив пять глубоких, устрашающе ровных полос. Он посмотрел на великую реку, что текла неспешно к далекому океану, потом тяжело развернулся и взглянул на далекие сопки, поросшие густым лесом. Далше начинались горы – каменистые осыпи, склоны, укрытые кедровым стлаником. По большому счету Косолапому на это все было глубоко наплевать, и все же... Он снова проскреб по березе – теперь по обеим сторонам дупла красовались аккуратные, (куда там Тигру!), отметины. Лапочкин сказал, что в заповедник посторонних больше не пустят. А значит, люди из города не будут приезжать в тайгу на своих вонючих джипах. Не будут обдирать грабилками ягоду, выкапывать вкусный женшень, перестанут стрелять кабанов. Медведь вспомнил, как три года назад, переходя с детства знакомый лесной ручей, напоролся лапой на разбитую бутылку, что притаилась коварно в воде, прозрачная в прозрачном, так что и не заметишь. Пятка заживала долго, из-за этого поздно лег в берлогу, и жира до конца зимы не хватило. Топтыгин вспомнил те лютые дни в конце марта – начале апреля, когда он, обезумевший от голода, шатался по лесу, и если бы не умница Лапочкин, что подстрелил и выложил на тропе кабана, а потом второго – быть беде... Если утвердят в этих лесах заповедник – то оставшиеся годы свои Медведь проживет спокойно. Сколько бы этих годов не осталось.

Топтыгин решительно мотнул головой и встал на задние лапы – из-за мыса уже показалась первая большая лодка.

– Виктор Михайлович, это ведь Бурый Медведь? – спросил Президент.

– Именно, – кивнул кандидат наук, – Как видите, он действительно коричневый, кроме того, этот зверь гораздо крупнее черного, или гималайского медведя.

– А у вас и гималайский водится? – удивился Гарант.

– У нас даже леопард иногда кое-где водится, – ответил Лапочкин, – По-крайней мере, мы очень стараемся.

– В каком смысле? – не понял Президент.

– Масса народу делает все, чтобы Дальневосточный Леопард больше никогда и нигде не водился, – горько сказал охотовед.

– Безобразие, – возмутился Президент, – Разве он не занесен в Красную Книгу?

– Занесен, – кивнул Лапочкин, – Бывает, поймаем такого со шкурой и спросим его строго: «Разве вы не знаете, уважаемый браконьер, что Дальневосточный Леопард занесен в Красную Книгу? Неужели вам не капельки не стыдно?»

У Президента хватило такта промолчать. Он поднял бинокль и принялся разглядывать медведя.

– Интересно, – пробормотал он, – Я его как-то иначе представлял.

– В каком смысле: «иначе»? – осторожно спросил Лапочин.

– Ну, таким, увальнем, что ли, – сказал Президент, – Знаете: круглая голова, неуклюжий... А у этого и морда вытянутая, и двигается как-то...

Лапочкин выругался про себя: Топтыгин, похоже, забыл, все что ему говорил охотовед.

Вообще говоря, даже нагулявший жир медведь редко смотрится таким уж увальнем, а уж матерый зверь – и подавно. Наверное, здесь виноваты мультфильмы, в которых Топтыгина всегда изображают неуклюжим добродушным идиотом. Это было бы полбеды, беда в том, что люди, почему-то, путают мультфильмы с реальностью. А реальный медведь – это триста килограмм смерти, способные обогнать на рывке мотоцикл. Косолапость зверю совсем не мешает, он умен, осторожен, и часто нападает без предупреждения. От медведей в лесу людей гибнет – куда там тиграм. И все равно, каждый год всякие идиоты, встретив в тайге Хозяина, вместо того, чтобы осторожно отступить, лезут с фотоаппаратами, норовят подойти поближе, некоторые даже к медведице с медвежатами пристают...

По уговору Топтыгин должен был потешно доставать из дупла соты с медом, затем, усевшись на задницу, с аппетитом их жрать, в общем, вести себя так, как положено мультяшном медведю. Вместо этого Михайло Потапыч пристально и как-то оценивающе смотрел на подходящую к берегу лодку. Нет, конечно он при этом стоял на задних лапах, но ничего забавного в этой позе не было. Лапочкин поежился: Медведь бял явно не в духе, не дай бог, Гарант захочет...

– К берегу! – скомандовал Президент.

– О, черт, – выругался охотовед.

– Что-то не так? – поднял бровь Гарант.

– Господин Президент, – решился, наконец, Лапочкин, – При всем уважении, должен сказать: вы ведете себя безрассудно. Звери есть звери, к ним нельзя относиться так же, как к людям! Вы испытываете их терпение, при этом опасности подвергаются они, а не вы!

На катер свинцовой плитой рухнула оглушающая тишина. «Все, сорвался», – тоскливо подумал кандидат наук, – «Хана заповеднику». Президент вздохнул, потер лоб и вдруг улыбнулся:

– Виктор Михайлович, я вас очень хорошо понимаю. Думаю, мне еще предстоить помотать нервы очень многим людям. Но я почему-то... Мне кажется, что все будет хорошо. ну могу я исполнить одну маленькую прихоть?

Лапочкин махнул рукой:

– Воля ваша, только первым к медведю подойду я.

– Хорошо, – кивнул Президент.

Медведь пристально наблюдал за сошедшими на берег людьми. Тигр не соврал: с лодки сошли четверо – маленький вожак, два здоровых мужика, судя по всему – очень опасных, и Михалыч. Но вот дальше все пошло по другому: первым к нему пошел Лапочкин, вожак и его силачи остались внизу. Раздражение, что росло все утро в медвежьей груди, понемногу улеглось. Лапочкин выглядел странно без привычного рюкзака, штормовки и брезентовых штанов, хотя сапоги, вроде бы, остались на месте. Медведь вдруг вспомнил, как однажды, еще в молодости, спер один такой у залетных геологов. Помнится, резина оказалась ужасно невкусной.

– Здорово, Михалыч, – рыкнул Хозяин Тайги.

– Слушай, мы же догововаривались, – взволнованный Лапочкин забыл поздоровался.

– А что такое-то? – удивился Медведь.

– Соты, дупло, добродушный вид – не помнишь? – спросил охотовед.

– Э-э-э, задумался, – соврал Медведь.

Ему очень хотелось послать наглого зоолога подальше, останавливала только мысль о том, что Тигр обязательно начнет насмехаться. Да и, если уж совсем честно, человек старается для них.

– Паршиво, – вздохнул Лапочкин.

– А сейчас уже поздно, что ли? – осторожно спросил Медведь.

– Сейчас будет несколько неестественно, – едко заметил охотовед, – Ладно, тут такое дело. Президент хочет подойти к тебе поближе, ну, как к Тигру.

– Ну так пусть подходит, – отваетил Топтыгин.

– Пусть, – Лапочкин некоторое время глядел в землю, потом вдруг поднял лицо и впервые за все время их знакомства посмотрел Медведю в глаза, – Дай слово, что не поднимешь на него лапу!

У зверей прямой и пристальный взгляд означает вызов: «Я тебя не боюсь, хочешь – померяемся силами». Медведь знал, что и Лапочкину это хорошо известно. От кого-то другого Хозяин такой наглости не снес бы, но охотовед был свой, таежный человек. Лапочкина уважали даже местные, что потихоньку начали возвращаться из городов на Амур, ставить поселки, чтобы жить, как их далекие предки.

– Вот мое слово: лапу на него не подниму, – твердо ответил Медведь, – Только ты ему намекни, чтобы не наглел. И чтобы «првед!» не показывал.

– Хорошо, – сказал Лапочкин, и пятясь, спустился по склону.

– А зачем вы на него рычали? – Президент смотрел на охотоведа круглыми глазами, – Вы что, его понимаете?

– Отчасти, – соврал Лапочкин.

– А зачем пятились?

– Чтобы показать, что я его уважаю, – объяснил кандилдат наук, – В общем, господин Президент, вы можете к нему подойти, но следует соблюдать определенные правила. Первое: это настоящий, живой медведь, а не зверек из мультика, помните об этом. Второе: не смотрите ему в глаза – это означает вызов. Третье: ни в коем случае не делайте «превед»!

– Хорошо, – кивнул Гарант, – А почему «превед» ни в коем случае?

– Потому что медведи страшно не любят, когда им говорят «превед», – ответил Лапочкин.

Медведь с любопытством смотрел на поднимающегося по склону человека. Здоровяки остались внизу, но Медведь не обольщался: судя по рассказу Тигра, эти ребята были очень опасны. Вожак людей остановился в четырех метрах от Хозяина Тайги. Он стоял прямо, опустив руки по бокам, и внимательно смотрел на Топтыгина, избегая, при этом, встречаться взглядом. «Лапочкин предупредил», – усмехнулся про себя Медведь. Странно, но этот человек начинал ему нравиться – он держался вежливо, но с достоинством, не лез знакомиться, и, главное, не поднимал руки и не кричал это идиотское слово.

Молчание затягивалось, Президент впервые понял: он не знает, что сказать. Рысь со своими детенышами была очаровательна, Тигр подавлял величием, заяц казался трогательным а волк, как и положено волку – коварным. А вот для медведя подходящий эпитет подобрать не получалось. Не сказать, чтобы красивый, уж точно не очаровательный, вряд ли коварный – Медведь просто был. Его спокойная, невозмутимая морда не выражала ничего: ни расположения, ни угрозы. Лапочкин говорил – это из-за того, что у медведей не развиты мышцы, отвечающие за мимику, но Президент вдруг подумал: на самом деле Топтыгин просто крепко себе на уме. Огромные лапы с длинными, очень длинными когтями, тяжелая пасть, маленькие, сонные глазки... Теперь идея подойти и познакомиться с Медведем поближе казалась, мягко говоря, неудачной.

Медведь чувствовал, что человеку неуютно. Вожак людей переминался с ноги на ногу, глядел по сторонам и, судя по запаху, начал неудержимо потеть. Топтыгин вздохнул, и, наклонив огромную морду, спросил:

– Эй, мужик, ты мед будешь?

Они сидели рядом на бревне и уплетали соты с прозрачным, пахнушим цветами медом. Михалыч не поскупился, купив с незнатной своей зарплаты даже не пять, а семь килограмм первоклассного лакомства. Медведь, довольно урча, отхватывал огромные куски, мед тек по рылу, капал на грудь. Откуда-то уже прилетели первые осы и закружились вокруг Топтыгина, но тот не обращал внимания на вредных насекомых. Человек ел скромнее, он скинул черную верхнюю одежду, оставшись в нижней белой со смешной тряпочкой на груди, и аккуратно откусывал от своего куска.

– А как получилось, что вы говорите по... По нашему? – спросил Гарант.

– Это, м-м-м, я когда ем, то вроде как нем, – ответил Медведь, откусил еще один кусок, проглотил и добавил, – И глух.

Человек кивнул и вернулся к своему куску. Наконец, управившись с лакомством (вожак людей свою долю доесть не смог и отдал ее Медведю), Топтыгин сыто рыгнул и сказал:

– Вот теперь можно и поговорить.

Человек помолчал, затем спросил:

– А почему Хозяином Тайги называют вас, а не Тигра.

– Слушай, давай на «ты», – махнул лапой Медведь, – Понимаешь, э-э-э, тут вот какое дело. Тигр для человека – он вроде как чужой.

– В каком смысле? – удивился человек.

– Да в самом прямом. Мы, медведи, для человека привычны. Местные вообще думают, что люди и медведи – родня. Мол, если человек с медведицей зиму в берлоге поспит, то сам в Медведя превратится. Ну и якобы от медведя у бабы дети могут быть.

– Э-э-э, а это не так? – не поймешь, то ли в шутку, то ли всерьез спросил вожак людей.

– Не знаю, не пробовал, – сухо ответил Топтыгин, – В общем, на нас даже охотиться можно, только по правилам: саблей не рубить, костей не ломать, ваше копье да нож против наших лап и клыков.

– А Тигр?

– Тигр... – Медведь помолчал, – тигр – это Амба, злой дух. Его убивать нельзя, только если он сам нападает. Есть закон: пока Тигр не трогает человека, человек не трогает Тигра. Раньше, по-крайней мере, так было.

– Интересно, а почему так? – поинтересовался мужик.

– Ну, видишь ли, – Медведь почесал лапой огромный черный нос, – У Тигра есть стиль, чего уж там. Красив, стервец, ничего не скажешь. Как это у вас говорят – гламурный.

– Как-как? – человек, похоже, поперхнулся и закашлялся.

– Ну-у-у, гламурный, – неуверенно повторил Медведь, – Так Михалыч про него говорит. Ну и рычит, конечно, зараза, мощно. Я вот, сколько не реву – разве что тех, кто рядом, напугаю. А ему стоит только вдалеке поорать – и у вас уже от штанов дух тяжелый идет.

Президент согласно кивнул: он помнил это ощущение обессиливающего ужаса, испытанное от тигриного рева. Да, рык Амбы ни с чем не спутаешь. С другой стороны, он ведь не слышал, как ревет Медведь, хотя, может оно и к лучшему.

– Правда через это Тигр и страдает, – с некоторым злорадством продолжил Медведь, – Ханьцы – они же дурные. Думают, если сожрать печень Тигра – станешь храбрым, как Тигр. Съешь, хм-м-м, понятно что – станешь, вроде как, неутомимым. У них Полосатый весь в дело идет. А мы что? Только на жир, разве что.

– А как у вас с Тигром? – осторожно спросил человек.

Медведь помолчал.

– Ну, как... Если год хороший, то нам, в общем-то, делить нечего, – Топтыгин прихлопнул самую наглую осу, – Кабанов обоим хватит, да у меня еще ягоды, орехи, жуки всякие. А зимой я сплю – все свиньи его. Вот если год неурожайный, или я раньше времени из берлоги встану... ВОт тогда – или он, или я. Конфликт хозяйствующих субъектов.

– Все, как у людей, – вздохнул человек.

– Тоже друг друга едите? – поинтересовался Медведь.

– Едим, – кивнул мужик, – Только нам без разницы – хороший год, или плохой.

– Поди ж ты, – знающе покачал головой Медведь.

О том, что и Тигры, и Медведи, при первой возможности давят друг у друга детенышей, Косолапый упоминать не стал, дабы не нарушать общего положительного впечатления от звериной мудрости и сдержанности.

– Значит, от браконьеров страдаете? – перевел разговор человек.

– И от них тоже, – кивнул Медведь, – Но с ними попроще. Его, браконьера. никто искать не будет, так что главное подобрать аккуратно, чтобы следов не осталось.

– Да, я слышал, – закивал вожак людей, – «Тайга – закон, медведь – прокурор».

– ну, в общем, так, – согласился Топтыгин, – Исполняющий обязанности прокурора. ну и прочие обязанности тоже. Мы, правда, из уважения к Михалычу так стараемся не делать.

– А я вот слышал вы тут недавно с какой-то бандой разобрались? – с невинным видом поинтересовался человек.

– Было дело, – степенно кивнул Медведь и потер рваное ухо, – Но там ведь как вышло? Одного кабаны в этот, в гумус вернули, как Тигр говорит. Второй сам с дерева упал, Ирис его лапой не тронул. А двоих Лоси затоптали. А мы тут ни при чем.

– Ни при чем? – удивился человек.

– Угу. Ведь тут смотри какой подход: если Тигр, Медведь или Волк человека задерут – то это людоедство, статья расстрельная, – вздохнул Топтыгин, – Найдут, хоть ты до Байкала убеги. А если кабаны кого втопчут – то тут никто и не виноват вроде. Кабан же, он ведь что? Он – стихия. Бедствие, в смысле. Стихийное. КОгда бежит дуриком куда-то. Да еще всем стадом.

Он опять помолчал.

– Нам бы не браконьеров, нам бы тех, кто законно все делает, поприжать. С браконьерами мы уж как-нибудь сами, да вот Михалыч поможет, да погранцы – они там старой закалки, до сих пор на заставе фуражку Карацупы да ошейник Индуса хранят, выдают в качестве поощрения самым заслуженным...

– Что значит: «законно»? – переспросил человек.

– А вот то и значит: взять да лиственницу вырубить – несколько квадратных километров. или еще чего освоить грамотным хозяйствованием. Хорошо хоть – нефти у нас нет. А то бы вообще кранты.

– Да-а-а, – протянул человек, – Ладно, что могу – сделаю.

– ну, спасибо, – Медведь шумно поднялся на задние лапы, не обращая внимания на двух здоровяков внизу, что согласно дернулись, как видно – за оружием, – Вот за это – благодарствуем!

Огромный, трехметровый Медведь согнулся пополам, да так и опустился на все четыре лапы.

– Ладно, я поплыву, пожалуй, – сказал человек.

Он встал, и вдруг поклонился в ответ. Затем повернулся, и, не оглядваясь, пошел вниз. Медведь посмотрел ему вслед, покачал большой головой, и неторопливо побрел в чащу.

– Смотри-ка, не облажался, – сказал выросший как из под земли Тигр, – О чем вы с ним говорили-то?

– О чем? – Медведь усмехнулся, – О разном. В том числе и о тебе.

Оставив за спиной ошарашенного ПОлосатого, Хозяин Тайги побрел прочь от берега.

– Ну так что, – спросил Заяц, – Чем кончилось? Будет у нас заповедник?

Гарант улетел в Москву два дня назад, но Лапочкин только сегодня смог вырваться в тайгу. Стянув ненавистный костюм, охотовед облачился в привычные свитер и штормовку, по которым его уже много лет узнавали и звери и люди. Лапочкин сел на пень и обвел взглядом собравшихся: тут были и Медведь, и Тигр, и ВОлк, и Заяц, в общем, все, даже Лоси пришли.

– Значит так, – устало ответил он, – Про заповедник пока неясно, указ Президент еще не написал, сейчас все в проработке. Но порубки леса у нас запретили.

Над поляной повисло неловкое молчание, затем Волк неуверенно сказал:

– Ну, хоть что-то... Не сразу же все.

– Да я, собственно, и не сомневалась, – фыркнула Рыся, – Заповедник, ха! Ладно, я пошла, меня дети ждут.

– Пойдум, мой ушастый длиннолапый друг, – сказал Лось и, развернувшись, зашагал прочь.

Заяц покачал ушами, посмотрел на охотоведа, и ускакал вслед за Лосем. Вскоре, на поляне остались только Лапочкин, Тигр и Медведь. Кандидат наук закрыл глаза и прислонился к спиной к торчащему над пнем обломку ствола. На Лапочкина навалилась вдруг такая усталость, словно все годы, проведенные в тайге, разом упали на плечи. Этот лес был для него больше чем домом – он стал его жизнью. Лапочкин дрался за него в 90-е, когда на дальнем Востоке не было ни власти, ни закона, и единственную помощь могли оказать одни лишь пограничники, хранившие, по старой памяти, верность давно ушедшим идеалам. Там, на заставе, охотовед прятал семью, когда становилось совсем тяжело. В какие только двери он не стучался! Какие пороги не обивал! Звери считали его своим. Милиционеры – то ли психом, то ли святым. Корреспонденты, что иногда делали с его помощью ужасно злободневные и смелые репортажи за спиной крутили пальцем у виска. А народы, жившие здесь еще до прихода Ерофея Хабарова, почитали Лапочкина духом, шаманом-хранителем. Охотовед искренне надеялся, что ему удастся превратить этот удивительный, волшебный край в заповедник. Разве мало в России мест, где можно рубить лес и прокладывать дороги? Но такого леса, как этот, больше нет...

Внезапно две тяжелые лапы легли на плечи охотоведа, и он открыл глаза. Перед ним, плечо к плечу, сидели Тигр и Медведь.

– Ты вот что, Михалыч, – хрипло сказал Топтыгин, – Ты не печалься. Мы тебя уважаем. И всегдав уважали. Мне еще мамка тебя уважать наказывала. Мы то знаем, как ты за нас стоишь.

– Не вышло в этот раз – в другой раз получится, – зевнул Тигр, – Да и вожак этот ваш – не такой плохой.

– Да, мужик не без приятственности, – кивнул Медведь, – Так что ты не горюй – ты все что мог сделал.

– Да ладно, братцы, вы чего, – расстроганно забормотал Лапочкин.

– А ничего, – совершенно по-кошачьи ухмыльнулся Полосатый, – Да, тут у моей второй жены, у Румбы, тигрята подрастают. Если хочешь – организую встречу, проведешь, так сказать, фотосессию. Она у меня женщина спокойная. Ладно, бывай.

– Бывай, Михалыч.

Звери, развернувшись, плечо ушли в тайгу.

Пройдя метров триста, Тигр и Медведь остановились и, осторожно косясь друг на друга, разошлись на безопасное расстояние.

– Ну что, значит не получилось? – сказал, словно сам себе, Медведь.

– Да не начинай ты снова, – поморщился Тигр, – Ну не помог нам добрый вожак, что теперь, не жить больше? Ты лучше вот что скажи: на солонцы сегодня олени придут, ты там охотиться будешь?

– Не, – помотал головой Топтыгин, – Я уже жир нагулял, олень для меня слишком резвый теперь.

– Вот и хорошо, – кивнул Тигр, – Стало быть, я туда пойду.

– А я, на всякий случай говорю, – ответил Медведь, – У старой дороги буду, там, вроде бы, секача-одинца видели.

– Ну... – Тигр запнулся, – Удачи, в общем.

– И тебе.

И два Хозяина пошли в Тайгу – каждый в свою сторону.

– Ну что, сколько их там? – нетерпеливо спросил Тигр.

– Ты... Прыткий такой...

Медведь с трудом вытолкнул тяжелый плот на берег. Дно здесь было илистое, и Косолапый, с отвычки, запыхался. Он по-человечьи сел на камень, тяжелые бока, облепленные мокрой бурой шерстью, ходили ходуном.

– Взял бы, да помог, что ли? – сказал, наконец, он.

Тигр молча спустился с обрыва, прихватил первого человека за плечо и забросил себе на спину.

– Ты это, поосторожней, – заметил Медведь, – Сперва разобраться надо.

– Пеф фоплифых фкольфко, – гордо ответил Тигр и одним прыжком взлетел на обрыв.

Сбросив тело на землю, он строго посмотрел на высунувшего язык Волка:

– Смотри у меня, Серый, чтобы ни кусочка! Понял?

– Не боись, мы присмотрим, – насмешливо мяукнули сверху.

– Присмотрим-присмотрим!

– Точно присмотрим!

– Ага-ага.

Тигр фыркнул в усы. Ириска, Крыска, Риск и Рэмбо заметно выросли и догуливали с матерью последние месяцы. Скоро молодые рыси разойдутся по тайге – искать своей доли, но пока они еще вместе, и усталая, исхудавшая мать присматривает за ними сверху.

– Да я что, я ничего, – пробормотал Волк, косясь на распростертого на земле мокрого человека, – А это точно те? Эй, Енот, сколько их было?

На скале, над самым обрывом, Енот, пыхтя, разворачивал антенну спутникового интернета.

– Сейчас-сейчас, – пропыхтел зверек, – Заяц, подержи там!

Наконец антенна была развернута и Енот включил ноутбук. Комплект связи был подарен Медведю в прошлом году по личному распоряжению Президента. Поскольку Енот – единственный в лесу – имел пальцы, которыми можно было давить на клавиши, ответственным за связь назначили его.

– Сейчас-сейчас, – бормотал Енот, – Сейчас подгрузится... Сколько их там?

– Шестеро, ответил Тигр, укладывая последнего на траву.

Следом за гигантским котом на обрыв тяжело вскарабкался Медведь.

– На, читай, – сказал Енот, разворачивая к нему экран ноутбука.

– Та-а-ак, – Медведь, подслеповато щурясь, уставился в экран, – Угу. Вот эту иконку щелкни два раза. Да. А теперь третью строчку сверху... Так. «Губернатор, два охранника, секретарша и двое гостей». Тигр, там самка есть?

Тигр осторожно перевернул одного человека, затем другого.

– Да есть! Вот эта, кажется, у нее шерсть на голове длинная. И сосцы вон какие здоровые, видно, окотилась недавно.

– Дурак, у людей всегда так, – заметила Рыся, спрыгивая кедра, – Значит – Губернатор?

Рысь нехорошо оскалилась.

– Сейчас посмотрим, – ответил Медведь, – Енот, покрути колесико вверх. Вот на этот рисунок щелкни, чтобы увеличить.

Енот послушно увеличил картинку.

– Та-а-ак, Губернатор, стало быть... Эти, которые здоровые, похоже – охрана. Остаются двое.

Косолапый подошел к лежащим людям и потрогал одного лапой.

– Енот, посмотри у него за пазухой, документы есть?

Енот засунул маленькую ручку за отворот куртки одного из людей – высокого, почти совсем без шерсти на голове.

– Что-то есть, – сказал он, вытаскивая промокшую книжку, – Только слиплось все.

– А ведь я его где-то видел, – заметил вдруг Тигр.

– Где? – насторожился Медведь.

– Сейчас-сейчас... – Тигр досадливо отмахнулся, – Не мешай вспоминать...

– Он к Михалычу приезжал, – сказал вдруг Заяц, – Помните, летом? Руками махал...

– Точно, – Тигр так хлопнул лапой по земле, что все, кроме Медведя, подпрыгнули, – Это ре-жи-сер!

– Кто? – озадаченно переспросил Медведь.

– Это такой человек, который делает кино, – пояснил Тигр.

– Как на Дискавери Ченел? – уточнил Медведь.

– Вроде того, только про людей. Михалыч говорил – этот собирается про Дерсу Узала у нас кино снимать?

– Про Дерсу Узала? – Медведь с уважением посмотрел на человека.

Книгу Арсеньева ему три года назад прочитал Лапочкин, признавшийся, что именно из-за нее он решил стать зоологом.

– Так это полезный человек, выходит!

– Не знаю, – помотал мордой Тигр, – Михалыч сказал: у этого, что ни снимает, говно получается.

– Про Дерсу Узала не может получиться говно, – убежденно ответил Медведь, – Значит так, что мы имеем? Губернатор погиб в борьбе со стихией...

– Миша, он, вроде бы, дышит? – заметил Енот, осторожно тыкая в губернатора лапкой.

– Тебе показалось, – лениво заметил Тигр.

– Правда?

Енот с сомнением посмотрел на человека, затем повернулся к Медведю.

– Конечно, показалось, – Медведь ласково улыбнулся маленькому зверьку и осторожно погладил его по голове, – Видишь, он уже и окоченел совсем.

– Вот судьба-злодейка, – вздохнул, глядя в сторону, Волк, – Только человек подписал десять квадратов на порубку – и на тебе, утонул.

– Никто не избегнет Колеса Дхармы, – заметил Тигр, и потащил утопленника в кусты.

– Аминь, – добавила Рыся.

Из кустов раздался влажный хруст и на поляну вернулся, облизываясь, Тигр:

– Вот теперь точно утонул. Серый, проследишь потом.

– Есть! – вытянулся Волк, – Я ребят позову...

– Но потом, – строго заметил Медведь, – кто дальше?

– Охранники, – сказал Волк, облизываясь.

– Они подневольные, что с них взять? – махнул лапой Медведь, – Выплыли, вон какие здоровые.

– Сек-ре-тар-ша? – выговорил Серый.

– Постыдился бы, – мяукнула Рыся, – Самку не дам – из женской солидарности. Ее вынес на берег один из охранников, вон тот, помоложе. И между ними вспыхнула всепоглощающая случка.

– Хм-м-м, – Медведь принюхался, – Да у нее даже течки нет.

– Темнота, – снисходительно заметила кошка, – Людям это не нужно. Они в любое время могут.

– Фу, – поморщился Тигр, – отвратительно.

– Ладно, Секретарша тоже выплыла, – подвел итог Медведь. Режиссера я не дам – пусть снимает про Дерсу, Дерсу хороший. Режиссера спас второй охранник, говорят, у них это не редкость...

– Ну так что, только один утонул, что ли? – заскулил Волк, – Это нечестно, нам с пацанами его и на один раз не хватит.

– Погоди, сейчас с последним решим, – сказал Тигр.

– Да ну, он какой-то дохлый весь, – поморщился Волк.

– Серый, дареному коню в зубы не смотрят, – наставительно заметил Медведь, – Значит так, спасенных вон туда оттащите, солнышко выйдет – сами очухаются. А с этим я поговорю. Посмотрим, утонул он или нет.

Последний пока-еще-не-спасшийся с трудом открыл глаза и тут же закрыл их обратно.

– Слышь, ты, кончай придуриваться, – проворчал Медведь и тронул человека лапой.

Человек открыл один глаз, потом второй, потом судорожно сглотнул:

– А вы... Медведь? – осторожно спросил он.

Топтыгин склонил голову на бок:

– Ну а кто, по-твоему?

– А я про вас читал, – несколько ободрившись, сказал человек, – в Интернете...

– Ты это, – Медведь аккуратно ткнул «утопленника» когтем, отчего тот смешно привзвизгнул, – Ты что с этими, – он мотнул тяжелой башкой в сторону плота, на которм сохли Режиссер, Секретарша и Охранники, – Делал? Передавали, что на катере, который утонул, было шесть человек. Пятерых мы, вроде, определили. А ты кто?

– А где Николай Эммануилович? – замотал вдруг головой спасенный.

– Утонул, – жестко ответил Медведь, – Совсем. Речь о тебе. Ты что за хрен с бугра, что с губернатором на катере ездишь?

– Я журналист, – ответил человек.

– Журналист?

– Ну... Сетевой журналист.

Воцарилось неловкое молчание.

– По рыбалке, что ли? – озадаченно спросил Медведь.

– Нет, ну я для интернета пишу. Я блоггер.

– Кто? – обалдело спросил Топтыгин.

– Блоггер, – пояснил человек, – Я пишу.

– ЧТо пишешь? – удивился Медведь.

– Да все, – пожал плечами человек.

– А живешь с чего? – не отставал Хозяин Леса.

– Да вот с этого же, – удивился такой непонятливости человек.

– Не-не-не, так не бывает, – помотал головой Топтыгин, – Каждый что-то делает и кем-то работает. Я вот – Медведь, он – Тигр, Лапочкнин – наш Зоолог, покойный был губернатор. А ты кто?

– Да блоггер я! – удивился в очередной раз такой непонятливости человек.

– Послушай, парень, у нас тут не такая уж глушь, – заметил Медведь, – Выход в Интернет есть. Рыся ведет страничку про своих детей. Тигр постит свои фотки, где попало, я, бывает, в комментах сру, если время есть. Но я при том работаю Медведем, Тигр – Тигром, Рыся – мать-одиночка. Каждый при деле. А ты?

– Ну, знаете, – возмутился человек, – Я, между прочим, формирую информационное поле! Я распространяю информацию и создаю ценный контент!

– Ничего не понял, – помотал головой Медведь, – Ладно, второй вопрос: что ты делал на катере у губернатора?

– Ну-у-у, в связи с подписанным межправительственным согалшением об ограниченной вырубке не представляющего ценности кедра в интересах бюджета края и вообще, Николай Эммануилович пригласил меня в эту поездку для того, чтобы осветить проблему и сформировать правильный взгляд на нее.

– У кого «сформировать»? – тихо спросил Медведь.

– Вообще сформировать, – гордо скащал человек, – В интересах!

– Понятно, – кивнул Медведь.

Топтыгин тяжело поднялся и пошел к скале.

– Енот, набери Лапочкина, скажи: спасательный плот нашли, четверо уцелели.

– Четверо? – переспросил Енот.

– Четверо? – поднял бровь Тигр.

– Хоть объяснил бы, – мяукнула Рысь.

– А чего тут объяснять, – покачал головой Медведь, – Чудеса случаются. Вроде бы и говно, ан, утонул. Серый, проследи.

– Миш, Ми-и-и-иша! – Медведь почувствовал, что его тянут за ухо и окончательно проснулся.

«Старею», – подумал Косолапый, переворачиваясь на бок, – «Вот еще года два назад он бы так ко мне не подобрался».

Перед ним сидел, высунув язык, старый знакомый – Волк. Серый был явно чем-то взволнован, он перебирал передними лапами, хвост метался из стороны в сторону, бока ходили ходуном.

– Будешь так подкрадываться – пришибу спросонья, – буркнул Медведь.

Вообще говоря, летом серые медведям не враги – в это время стаи разбиваются на пары, чтобы произвести на свет новых волчат. Впрочем, данному конкретному Волку Топтыгин доверял, как самому себе – слишком много им довелось пережить вместе. Спускаясь к воде, Михайло Потапыч вдруг понял, как сильно изменилась тайга за последние десять лет. Жизнь мчалась вперед сумасшедшими скачками – чтобы выжить, приходилось эволюционировать.