Текст книги "Дикие псы"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Вы закончили? – спросил холодно, стеклянно.

– Да, конечно. Чтобы сгладить напряжение, а заодно и попытаться понять причины столь резкой перемены в настроении адвоката, Жигулов неторопливо закурил, поднялся, открыл форточку.

– Из-за таких, как вы, люди перестают доверять милиции в целом, – пробормотал защитник.

– Не понял? – изумился Жигулов.

– Вы бы себя со стороны послушали во время этого разговора.

– А что такое?

– Ощущение, что по меньшей мере с членом правительства беседовали. Голос у вас был… Жигулов пожал плечами.

– Голос как голос. Нормальный.

– Да нет, не нормальный. Далеко не нормальный. По вашему голосу сразу можно сказать, что человек, с которым вы изволили беседовать, из так называемых «новых русских». То есть очень богатый.

– Не бедный, конечно, раз на «БМВ» ездит, – согласился Жигулов, присаживаясь. – Так вас что, его деньги раздражают?

– Да нет. Не деньги. Меня угодливость эта ваша лакейская раздражает. Голосок елейный.

– Ах, вот в чем дело. Жигулов хмыкнул, поставил перед собой массивную стеклянную пепельницу, принялся нарочито спокойно отчищать днище от пепла. По поводу классового расслоения общества ему спорить не хотелось. Подобные споры никогда еще не были конструктивны. Так стоило ли тратить на них время? Однако же приходилось «ломать копья» и что-то больно уж часто в последнее время. Очередная революция, что ли, надвигается? Сперва Владимирыч за жизнь агитировал, теперь адвокат, в котором ни с того ни с сего проснулись зачатки дедушкиного коллаборационизма. Скучно, Дуся. Скучно и не смешно.

– По-вашему, богатые люди не имеют права на защиту? – спросил Жигулов, не глядя на собеседника.

– Я как раз не это имел в виду, – резко заявил адвокат. – Богатые имеют право на защиту. Но их и без вас есть кому защищать. А кто защитит бедные слои населения? Бедные ведь тоже имеют это право. Лично вы стали бы заниматься делом простого человека с таким же рвением, с каким сейчас выбивали для этого богатея «БМВ» у своего товарища?

– Лично я?

– Да, да. Лично вы.

– Лично я стал бы. Почему нет? – хмыкнул Жигулов. – А то, что по закону для опознания требуется представить не одну, а несколько машин… – Он развел руками. – С этим, как вы понимаете, я ничего поделать не могу. Так уж положено. С законом приходится считаться. Вам, адвокату, это должно быть понятно лучше, чем кому-либо другому. Ну а насчет богатых и бедных… В том, что угонщики предпочитают красть все больше машины хорошие, а не отечественные, моей вины нет, честное слово. Не я же заставлял ваших клиентов угонять именно «БМВ», а не, допустим, «Москвич» или «Жигули». А «БМВ» – тут вы правы, спорить не стану, – машина дорогая, даже по зарубежным меркам. Но сей фактор, к сожалению, от меня не зависит.

– Естественно, – не без сарказма кивнул адвокат, бросая постановление на стол. – У вас всегда так. Закон что дышло… Когда заявляют об угоне «Жигулей», вы что-то не слишком торопитесь с поисками. Боитесь перетрудиться? Или показатели портить не хотите?

– Кто это вам сказал?

– Да есть, знаете ли, жизненный опыт.

– Значит, жизненный опыт? – повторил Жигулов, посмотрел на собеседника. – У вас что, «Жигули» угнали?

– А если не у меня, а у другого человека, это что, имеет какое-то особое значение?

– Да нет. Просто вы могли бы написать заявление, раз уж все равно здесь оказались.

– Писал, – озлобленно воскликнул адвокат. – Три года ищут, никак найти не могут.

– Всякое случается, – заметил рассудительно Жигулов.

– Конечно, – злость адвоката стремительно перерастала в откровенную враждебность. – Когда мои подопечные угнали машину?

– Позавчера, по-моему.

– Вот. И трех дней не прошло, а вы уже дело сшили.

– Ну да. А заодно пистолеты им выдал и коллегу под пули подставил, чтобы на задержании героичней выглядеть.

– Кстати, насчет пистолетов. С пистолетами, – адвокат многозначительно похлопал ладонью по «делу», – еще разобраться надо. Откуда они у угонщиков взялись. Причем именно в момент задержания. И каким это образом ваши эксперты умудрились выдать заключение прежде, чем моим подзащитным было предъявлено обвинение!

– Разбирайтесь. На здоровье, – ответил Жигулов, заметив, однако, невероятный прогресс во взглядах собеседника. Всего пять минут назад защитник называл своих подзащитных не иначе как «они» или «эти» и был готов лично впиться зубами им в шеи. – А когда разберетесь, загляните к моему коллеге – он в Склифе «филонит», в реанимации, с двумя пулевыми, – и расскажите о результатах. Ему интересно будет. Королев фамилия. Викентий Владимирыч.

– Да полноте. У вас на все одна песня: «Ах, мы такие бедненькие-несчастненькие, стараемся-стараемся для простого народа, пашем круглыми сутками, как волы, а нас не понимают, не ценят и не любят», – отмахнулся адвокат. – Еще надо проверить, что вы в деле понаписали и насколько всесторонне и беспристрастно проводились экспертизы.

– Сомневаетесь? – напрягся Жигулов. Он не любил, когда споры переходили в стадию личных оскорблений.

– А как же? Вам же все равно, кого сажать. Правый, виноватый – для вас значения не имеет. Лишь бы галочку в отчете поставить.

– Раз сомневаетесь – проверяйте. Ваше право. А вообще… В вас сейчас обычное раздражение говорит. – Жигулов раздавил окурок в пепельнице. – Вашу маму ограбили в лифте, вас обидел кто-то из наших сотрудников, на работе мало платят, вот вы и злитесь. На нас и на весь белый свет заодно. Не стану спорить, среди сотрудников милиции разные люди попадаются, но нельзя же по поступкам одного судить обо всех скопом.

– Да ладно вам, – адвокат резко поднялся. – Бросьте заниматься этой дешевой плакатной демагогией. Вы бы сами себя послушали. Говорите, как передовицу из «Правды» читаете. Тошно становится. Стыдно, молодой человек, в вашем-то возрасте. – Он поморщился. – И вообще, давайте покончим с этим разговором. Вам все равно не удастся меня переубедить.

– Ради Бога, – легко согласился Жигулов. – Давайте покончим. Тем более что не я его начал.

– Я все прочел и подписал нужные документы. Мне понадобится неделя на то, чтобы ознакомиться с материалами дела и, возможно, потребовать независимых экспертиз. Честь имею, – старомодно попрощавшись, не дожидаясь ответа, адвокат вышел, громко хлопнув дверью.

– Взаимно, – вздохнул в пустоту Жигулов. Он уже понял: развязаться с делом об угоне «малой кровью» не удастся. Это же надо, чтобы из полутора десятков адвокатов, работающих в местной юридической консультации, ему прислали именно этого, озлобленного, ненавидящего весь свет человека. Но в чем-то адвокат был все-таки прав. И его жизненная позиция являлась естественным противовесом владимирычевскому: «Мы для простого гражданина – враги». Жигулов не хотел, чтобы его воспринимали как врага. Он хотел быть своим среди своих.

* * *

Анна вернулась домой только под вечер. Сказать, что ей было плохо, значит не сказать ничего. Словно выкупалась в выгребной яме. Отперев замок, Анна буквально ввалилась в квартиру. Прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. В последний раз она чувствовала себя настолько же мерзко очень давно. Когда погибли родители и ее, тогда еще пятнадцатилетнюю девушку, повезли в морг на опознание сотрудники местного отделения милиции. За всю дорогу они ни разу не вспомнили о ней, весело обсуждали вчерашний футбольный матч, ржали от души, во весь голос, а она… Она ехала молча и ненавидела их, здоровых, наглых, молодых жлобов, которым нет дела до чужого горя. И когда такие же молодые, здоровые и наглые «трахали» ее – новенькую уличную проститутку, «глянь, хорошенькая», «эй, красавица, раздевайся, прописываться будем», – в темном закоулке на заднем сиденье милицейского «УАЗа», она их ненавидела тоже. И позже, в отделении, когда молодые, здоровые, наглые, не стесняясь, рылись в ее сумочке, деловито засовывая в карманы приглянувшиеся безделушки и, конечно, деньги, она тоже их ненавидела. Эта ненависть нет-нет да и поднималась в ней при личной встрече с «товарищами» в «мышиной» форме. Сегодня, на «субботнике», они тоже присутствовали. Один из плечистых приятелей Георгия, «придворный цепной голдоносец», отходя от лежака, на котором только что имел Анну, и вытирая сомнительное «достоинство» казенной простыней, бросил разомлевшему после парилки, водки и траха приятелю: «Слышь, ты не слишком-то увлекайся. Нам на службу еще». Она давно уже научилась отличать их. По взглядам, по выражениям лиц, по движениям и жестам. Но эти… Среди десятка «быков» эти явно чувствовали себя в своей тарелке, не выделяясь ни манерами, ни внешностью. Они были здесь своими. Если бы Анна могла заплакать – заплакала бы. Но плакать она не умела. Даже на похоронах родителей не проронила ни слезинки. Тело болело. На «субботнике» с ней не особенно церемонились. Девушка прошла в ванную, скидывая на ходу одежду, пустила воду, встала под приятно жгучие струи. Пожалуй, единственное, чего она сейчас хотела, – умереть. Наполнить ванну, лечь и спокойно вскрыть себе вены. Однако Анна знала, что не сделает ничего подобного. И вовсе не потому, что боится смерти. Просто не хотела обрекать Костика на мучения, подобные тем, которые ей довелось пережить сегодня. Ведь как только Георгий узнает, что она «убежала», обманула его, сразу примется за Коську. Он жесток и злопамятен, а смерть в глазах таких, как Георгий, не являлась искуплением вины. Кроме одного-единственного варианта: когда человек, покончивший с собой, – круглый сирота. Но… она не видела выхода из сложившейся ситуации. Никакого. Жить так, как приказывает Георгий, невозможно. Анна выключила душ, накинула халат. Прошла в свою комнату, присела на диван, придвинула к себе телефон. Имелся у нее знакомый, бывший сотрудник известной конторы, офис которой расположен на Лубянке, а ныне глава преуспевающего сыскного агентства. Помнится, хотел получить кредит у Георгия, встречались для делового разговора. Анна запомнила его имя и фамилию. Конечно, не близкий друг, но все-таки. Должен помочь. Для него Анна до сих пор «невеста Георгия Андреевича Конякина». Благодетеля. Девушка набрала номер. Через секунду приятный мужской баритон сочно пропел в трубку:

– Агентство «Палладин». Чем мы можем вам помочь?

– Здравствуйте, – Анна попыталась скрыть звучащее в голосе волнение. – Мне нужно поговорить с Юрием Ивановичем Дрожкиным.

– По какому вопросу? – осведомились на том конце провода.

– По личному. Передайте, что звонит… невеста Георгия Андреевича Конякина.

– Одну минуточку. В трубке что-то щелкнуло, заиграли весело колокольчики, но уже через секунду Анна услышала радушное:

– Здравствуйте, Аня. Рад, что вы позвонили.

– Вы еще помните мое имя?

– Работа такая, – чувствовалось, что Юрий Иванович Дрожкин очень доволен произведенным эффектом. – Чем я могу вам помочь?

– Юрий Иванович, у меня к вам деликатная просьба.

– Деликатные просьбы – моя специальность, – ободряюще произнес Дрожкин. – Что случилось?

– Видите ли, у меня появилось подозрение, что Георгия Андреевича обворовывают.

– В каком смысле? – насторожился собеседник. – Не могли бы вы уточнить, что значит «обворовывают»?

– Крадут деньги.

– Из кармана, из квартиры, из машины? Конкретизируйте, пожалуйста, – голос Дрожкина стал деловитым и собранным.

– Нет. В фирме. Кто-то крадет деньги из фирмы.

– Как вы это узнали?

– Видите ли, Георгий взял на работу моего брата. В бухгалтерию. И Костик…

– Простите, Костик – это имя брата?

– Совершенно верно. – Анна замялась. – Так вот, Костику кажется, что кто-то ворует деньги. Деньги сдаются в бухгалтерию под роспись…

– Из чего можно сделать вывод, что вор сидит в бухгалтерии, – закончил вместо нее Дрожкин.

– Именно так. Сами понимаете, подобными обвинениями просто так бросаться не принято, а непосредственных доказательств у моего брата нет.

– Угу. – Дрожкин подумал секунду. – Вы позволите щекотливый вопрос?

– Конечно.

– О какой сумме идет речь? Приходилось соображать быстро. Костик устроился на работу примерно полгода назад, следовательно…

– Около ста тысяч долларов в течение последних шести месяцев.

– Ух ты, – Дрожкин озадаченно хмыкнул. – Теперь вы меня удивили. Серьезные деньги, даже для очень богатого человека.

– Именно поэтому меня и волнует пропажа, – поддержала реакцию собеседника Анна. – Я склонна полагать, что очень скоро это будут не просто серьезные деньги, а наши серьезные деньги. На слове «наши» она сделала многозначительное ударение. Дрожкин понял намек.

– Вот как? Поздравляю. Не сомневаюсь, что этот брак будет счастливым.

– Спасибо. – Анна выдержала надлежащую паузу. – Так я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Разумеется. Только хочу сразу предупредить. В подобных случаях трудно давать стопроцентные гарантии. Но я постараюсь. Вы могли бы предоставить мне список сотрудников бухгалтерии? То есть я могу получить его и по своим каналам, – быстро оговорился Дрожкин, – но это займет время, а время – деньги, как известно. Причем в вашем случае поговорку следует понимать буквально.

– Да, конечно. Я дам вам список.

– Прекрасно. Подвозите его завтра с утра. Я лично займусь вашим делом. Надеюсь, мы в самое ближайшее время выясним, кто же решил погреть руки на ваших капиталах.

– Благодарю вас.

– Значит, я жду вас завтра утром.

– Обязательно буду.

– До встречи.

– До встречи, Юрий Иванович. Анна повесила трубку, откинулась на подушку и закрыла глаза. В свое время Дрожкин произвел на нее впечатление человека, который хорошо умеет делать то, что делает, и точно знает, чего хочет. Бульдожья хватка в сочетании с мягким голосом и улыбкой доброй няни. Такому положи в рот палец – за милую душу отхватит руки по самые плечи. Анна лежала и думала. Что будет, когда Дрожкин выложит ей «крысу» на блюдечке? Она искала ответ и не находила. Зато на второй вопрос Анна знала ответ совершенно точно. Что будет, если Георгий прав и «крысой» действительно окажется Костик? Опекаемый, послушный, начитанный, вежливый Костя? Поддался влиянию институтских «друзей» или просто решил вкусить красивой жизни? Как тогда? А тогда, подумала она, у нее не станет брата-вора. Костя не должен быть вором. Это предательство по отношению к ней, к погибшим родителям, к самому себе. Зачем жить, когда все рухнуло? Зачем жить, если жизнь лишена самого главного – смысла? Правильно, незачем. Пистолет достать – не проблема. Решим все разом. Судорожный спазм сдавил горло, дрогнули губы. У нее не хватало сил на то, чтобы быть сильной. Хотелось чувствовать себя слабой, скинуть с плеч хотя бы часть забот и страхов, но вокруг никого, пустота. Даже Коська ушел в свою жизнь, не оставив ей ничего, кроме одиночества и сестринских чувств, плавно смешавшихся с материнским инстинктом. Анна ждала слез, но глаза оставались сухими. Слезы – признак слабости, а она по-прежнему оставалась сильной. За себя и за Коську. В этом мире нет счастья для слабых. За свой кусок сладкого пирога приходится драться. Нужно распихивать других кулаками, локтями, коленями, если не хочешь оказаться у пустого стола, подбирая крошки, оставшиеся после удачливых. Ей нужен был этот кусок пирога. Она хотела быть счастливой. И хотела, чтобы Коська был счастлив. Ни одна слезинка так и не обожгла ей щеки. И когда по прихожей прокатилась заливистая трель звонка, Анне даже не пришлось смотреть в зеркало. Она давно уже разучилась плакать.

* * *

К большому облегчению Жигулова, Боря Григорьев подготовил все, как и обещал. В половине восьмого на служебную площадку подогнали еще две «БМВ». Конякин подъехал минута в минуту. Выбрался из салона новенькой «Вольво», пожал руку Жигулову, кивнул понятым и сотрудникам ГИБДД, отдельно поздоровался с Григорьевым, безошибочно угадав в нем старшего, оглядел ряды машин на обширной стоянке. Зацепил взглядом стоящие особняком «БМВ». Оценил свою «красавицу», стараниями умельцев-слесарей обретшую прежний ухоженный вид.

– Ваше хозяйство? – спросил равнодушно, косясь на ржавый раздолбанный рыдван, которым, должно быть, пользовались еще Ной с сыновьями. – Бедновато, бедновато.

– Да уж как есть, – ответил Жигулов. – У нас ведь со спонсорами не густо.

– А что так? – усмехнулся Конякин. – Или родная милиция уже стране не нужна стала? Коммунизм наступил? Григорьев матернулся беззвучно, демонстративно отвернулся, принялся рассматривать проплывающий по Кольцевой дороге пестрый автопоток.

– Давайте ближе к делу, – пресек развитие щекотливой темы Жигулов, подзывая понятых. – Гражданин Конякин, вам знакома какая-нибудь из этих машин? – и указал на выстроившиеся в ряд «БМВ».

– Конечно, – кивнул тот, не переставая улыбаться. – Та, что в середине. Это моя машина. Ее угнали три дня назад.

– Прекрасно. Пожалуйста, вместе с нашим сотрудником, в присутствии понятых, осмотрите машину и составьте перечень повреждений. Конякин засмеялся.

– Ой, бросьте, нашли и ладно.

– Осмотрите, пожалуйста, машину, – твердо не то попросил, не то приказал Жигулов. Ему вдруг стало неприятно. Сбывались слова Владимирыча и адвоката. Похоже, Конякину было плевать на машину, которая стоила под сотню тысяч долларов. Он скорее всего уже успел поставить на ней крест. Нашли? Прекрасно. Не нашли бы – в петлю бы не полез.

– Ну если вы настаиваете… – Конякин подошел к «БМВ», постоял рядом несколько секунд, обернулся. – Нормально все. Претензий не имею. Можно ехать?

– Сначала протокол, – Жигулов раскрыл кожаную папку, в которой носил чистые бланки. – И расписочку. Что все на месте, машина не повреждена.

– Само собой, – Конякин улыбнулся по-приятельски, подошел. – Сколько вся эта бодяга займет? Минут в десять уложимся?

– Ну что вы, Георгий Андреевич. Полчаса минимум.

– Слушай… Тебя как звать-то?

– Жигулов Анатолий Сергеевич. Следователь. Двести сорок второе отделение.

– Толя, значит. Слушай, Толя, мы оба люди взрослые, серьезные. Ну к чему нам эту байду разводить, а? Тачка в порядке, претензий у меня нет. Что там надо оплатить, я оплачу. По таксе, без базара. – Конякин, похоже, и сам не замечал, как переходит на привычный стиль разговора. – Давай сделаем так. Ты меня сейчас отпускаешь, а завтра я подскочу к тебе в отделение, подмахну нужные бумажки, ну и рассчитаемся, как положено, идет? Жигулова коробило это панибратски-покровительственное «Толя». Тем не менее он старался не обострять ситуацию. Весь день шел наперекосяк, еще и сейчас?.. Увольте. Потерпит как-нибудь. Ну недополучил человек в свое время ремнем по заднице – теперь уж не исправишь. Поздно. Так стоит ли глотку драть, нервы себе портить?

– Боюсь, не получится, – терпеливо ответил он. – Возникнут проблемы с машинами-«двойниками» для опознания. Эти-то еле нашли.

– О чем разговор, Толя, – понимающе кивнул Конякин. – Я своим ребятам скажу, они подгонят. Две, три, пять. Сколько надо, столько и будет.

– Дело не в этом. Существуют процессуальные нормы…

– Ой, брось, – Конякин поморщился, потянул из кармана пиджака пухлый бумажник. – При чем тут нормы? Нормы какие-то… Я же сказал, все оплачу. Сколько?

– Дело не в деньгах, – старательно сдерживаясь, ответил Жигулов.

– А в чем же?

– Существует закон…

– Ты законник, что ли? – перебил досадливо Конякин и, быстро посмотрев на циферблат массивных золотых часов, добавил: – Ладно, давай так. Вместо меня заместитель останется. Он твои бумажки и подмахнет. Годится? А то ведь, пока я тут автографы раздавать буду, бабки уплывут. Серьезные бабки, на вторую такую же хватит, – и безразлично двинул подбородком в сторону найденной «БМВ». В его поведении, манере говорить, интонациях, жестах сквозило такое безграничное пренебрежение ко всем, собравшимся сейчас на площадке, что Жигулов почувствовал прилив настоящей злобы.

– Значит, договорились? – Конякин, повернувшись к «Вольво», позвал: – Миша! Иди сюда. – Из салона иномарки выбрался молодой очкарик в строгом костюме, белоснежной рубашке и при галстуке. – Это и есть мой заместитель, – объяснил Конякин. – С ним и договоритесь. Ну что, Толя, все утрясли? Я поехал?

– Одну минуточку, – глуховато остановил Конякина Жигулов. – Мне очень жаль, но вам все-таки придется остаться. По закону, в протоколе, равно как и в расписке, должна стоять именно ваша подпись. Никаких замов. На лице Конякина отразилось недоумение.

– Ах да, – словно спохватившись, он раскрыл бумажник. – Понял. Обещанная премия. Штуки тебе хватит? Долларов, само собой, не рублей. Проделал он это легко, на глазах у всех, ни на секунду не усомнившись: сейчас этот мент вытянется в струнку и, отдав ему честь, начнет выплясывать лезгинку.

– Неправильно поняли, Георгий Андреевич, – изо всех сил стараясь сдерживаться, ответил Жигулов. – Вам придется присутствовать при составлении протокола лично.

– Слушай, – Конякин снова взглянул на часы, – давай короче. На какую сумму ты рассчитывал?

– Мне очень жаль, – твердо ответил Жигулов, глядя ему в глаза. Конякин несколько секунд выдерживал взгляд, затем убрал бумажник, достал из кармана пальто богатый портсигар, демонстративно выудил из него сигарету, не спеша закурил.

– Надо же, – пробормотал негромко, адресуя слова только Жигулову. – В первую нашу встречу ты мне показался умнее.

– Со мной это бывает, – не без сарказма согласился Жигулов. Проснувшийся «ногастый волк» резвился вовсю.

– Как фамилия-то твоя, говоришь?

– Жигулов. Анатолий Сергеевич, – с удовольствием повторил тот. – Следователь. Двести сорок второе отделение. Вы лучше запишите, Георгий Андреевич, а то ведь, не ровен час, забудете.

– Не забуду, Толя, не волнуйся. Что, решил на характер взять?

– Простите? – насмешливо отозвался Жигулов. – Я по фене, знаете, как-то не очень… Это опера у нас спецы, а мне, кабинетной крысе, когда было грамоте обучаться?

– Ну понятно. По-мирному решать вопрос ты не хочешь.

– Да я-то хочу. Это у вас времени нет, чтобы по-мирному.

– А хочешь, Толя, я тебе докажу, что твой закон – говно? И сам ты – такое же говно, как твой закон. Хочешь? Вот я завтра часиков в десять утра позвоню своему хорошему знакомому, генералу Сигалову. Слыхал про такого? Слыхал, конечно. Он у вас в МВД большой начальник. А в одиннадцать ты лично, без всяких протоколов и расписок, подгонишь эту вот «бээмвушку» к моему подъезду. А потом еще поднимешься ко мне в квартиру и попросишь прощения. Хорошенько попросишь, с душой. – Конякин улыбнулся недобро. – Как тебе, Толя, такая перспективка? Григорьев уловил краем уха кусок разговора, повернулся, прищурясь, уставился на Конякина. Тот даже не смутился.

– Вообще-то у меня на утро другие планы, – задумчиво проговорил Жигулов. – Столько дел. Одно не успеваешь закончить, а тут уже куча других наваливается. Вот и приходится крутиться.

– Блатуешь, значит? – Тонкие губы Конякина изогнулись в презрительной усмешке. – Ну давай, поблатуй пока. Посмотрим, как ты завтра запоешь.

– Да уж. Слух у меня, как у тетерева. Когда я пою, на это стоит посмотреть. Конякин отвернулся и зашагал к «Вольво». Его зам, Миша, выжидательно смотрел на хозяина. Но тот лишь махнул рукой. Поехали, мол. Парень послушно забрался на переднее сиденье.

– Георгий Андреевич, – окликнул Жигулов. – Как машину-то оформлять? Как «отказняк»? Тот даже не оглянулся. Забрался на заднее сиденье «Вольво». Иномарка, мягко заурчав движком, сделала круг по площадке и умчалась в темноту. Проводив ее взглядом, Жигулов повернулся к понятым:

– Извините, товарищи, за беспокойство. Спасибо. Вы свободны. Те покорно зашагали прочь, вполголоса обсуждая между собой разыгравшуюся только что сцену. К Жигулову подошел Боря Григорьев, постоял рядом, сплюнул на асфальт, поинтересовался с безразличием, плохо скрывающим злость:

– Из-за этого м…ка Владимирыч две пули словил? – Жигулов не стал отвечать. Закурил, затянулся глубоко, выдохнул сероватый дым в темно-синее, с редкими багровыми прожилками небо. – Все настроение испортил, паскудыш, – досадливо выругался Григорьев и побрел через стоянку к служебному помещению. На середине пути он вдруг резко изменил маршрут, подошел к «БМВ», ожесточенно пнул машину ногой и рявкнул патрульным, ожидавшим в стороне: – Сержант, чего смотришь? Заняться нечем? Отгони это г…о в самый дальний угол и подопри ее там как следует со всех сторон. Пусть этот козел потрахается, когда приедет свою лайбу забирать. Да, и чтобы оплатил все, по полной программе. И эвакуатор, и стоянку. Со вчерашнего дня! Через сберкассу, как положено. Я проверю!

– Брось, Боря, – невесело усмехнулся Жигулов. – Для него же эти деньги – семечки. Говорить не о чем.

– Ну и что? – Григорьев резко обернулся. – Нас…ь мне. Положено платить, пусть платит. – И, повернувшись, широко зашагал к будке, выкрикивая на ходу: – Плевать! Я ему устрою! Этот… этот «хрен с горы» у меня теперь по улице не проедет без того, чтобы пять раз не остановиться. Закон ему не писан, видишь ли. Ишь, деловой выискался! – Григорьев вновь повернулся к сержантам. – Машину выдадите только по письменному распоряжению товарища следователя, – и указал на Жигулова. – И следующей смене передайте. Лично проконтролирую! Понятно?

– Так точно, – печально отозвались оба дежурных. Они уже предвкушали будущий скандал.

– А надумает жаловаться – ссылайтесь на меня. Пусть приходит, я с ним потолкую! Деловой, понимаешь… Он это опознание еще со слезами на глазах вспоминать будет, – так и скрылся за дверью служебного помещения, продолжая зло бормотать себе под нос. Несмотря на препаршивейшее настроение, Жигулов улыбнулся. Григорьев был известен всему управлению крутым нравом. И уж если его кто-то всерьез доставал, то довольно скоро начинал об этом жалеть.

* * *

Анна узнала их сразу. Они приходили к Коське позавчера. Только теперь к двери поднялся один – тот, что постройнее и похудее. Второй, рыжий плечистый бугай, остался стоять на площадке между этажами.

– Добрый вечер, – сказал стройный и неуверенно улыбнулся.

– Это ты вчера звонил? – вместо приветствия спросила Анна.

– Я, – подтвердил стройный.

– Где Коська?

– В общаге. Спит.

– Что с ним?

– Да вы не волнуйтесь, – примирительно ответил стройный, нервно переминаясь с ноги на ногу. – С Костиком все в порядке. Намяли бока на улице, хулиганы, видать, какие-то. Ничего, жить будет.

– Так, – Анна собралась было пройти в комнату, но задержалась на секунду, прицельно указала пальцем в центр груди «гостя». – Стой здесь. Отвезешь меня в эту вашу общагу. И не вздумай сбежать. Все равно найду. Пожалеешь. Стройный пожал плечами.

– Да я и не… Он не успел закончить. Перед его носом захлопнулась дверь. Ожидавший между этажами Артем предложил хмуро:

– Может, это… ноги сделаем, а?

– Толку-то? – вздохнул Славик. – Найдет. Институт-то она знает. И курс знает. И группу. Найдет. Артем отвернулся к окну. Вид у него стал горестный. Как у плачущего паяца. Анна вернулась через минуту.

– Поехали, – решительно скомандовала она.

– Поехали, – Славик вздохнул еще раз. Рядом с Анной он почувствовал себя нашкодившим ребенком. Они вышли из подъезда, пересекли двор и оказались на узкой улочке. Здесь Анна вытянула руку, останавливая машину.

– Только у нас с деньгами того… – поспешил предупредить Славик. – Не густо. Девушка даже не обернулась. «Левака» они поймали быстро, не торгуясь, забрались в салон. Водитель, молодой бородач, упакованный в джинсу и кожу, поинтересовался:

– Институт культуры? Это в Химках который?

– В Химках, – кивнула Анна и снова повернулась к Славику. – К нему приезжал кто-нибудь?

– В смысле?

– Кто-нибудь его искал?

– Костика? Девушка зло прищурилась.

– Ты что, плохо соображаешь?

– Нормально, – обиделся Славик.

– Чего тогда переспрашиваешь?

– Никто не искал, – он подумал секунду. – А должны были? Анна не ответила. Откинулась на сиденье, задумчиво глядя в окно на проплывающие мимо дома. Машина пронеслась по Волоколамке, развернулась и выкатилась на Ленинградку, здесь «джинса и кожа» наддал, гордо поглядывая в зеркальце заднего вида на хорошенькую пассажирку и ее «сопливых» сопровождающих. К немалому разочарованию бородача, его талант гонщика остался неоцененным. Уже в Химках, когда девушка расплачивалась, водитель спросил негромко, чтобы не слышали топчущиеся у машины попутчики:

– Телефончик оставишь?

– Переживешь, – неприязненно отрубила девушка. На вахте Славик пристроился рядом с Анной, широко улыбнулся вахтерше.

– Здрась, теть Шур.

– Это куда? – осведомилась вахтерша, сразу переходя на грозно-базарный тон.

– С нами, теть Шур, – принялся объяснять Славик. – Мы на минуточку.

– Знаю я ваши минуточки. А документы у ней есть? Анна достала из кармана куртки несколько купюр, не глядя выудила одну и бросила на конторку. Не дожидаясь реакции тети Шуры, она зашагала вверх по лестнице.

– Приезжая, – торопливо пояснил Славик, устремляясь следом.

– Они все такие, – бормотнул баском Артем и поспешил за товарищем.

– Чтобы к девяти освободили… – запоздало крикнула тетя Шура. На втором этаже Анна остановилась, обернулась к Славику:

– Где?

– В тридцать шестой. Девушка прошла по коридору, толкнула нужную дверь. Сидящие за столом Димка и Милка удивленно обернулись на шум.

– Это сестра Костика, – громко объяснил появившийся за спиной Анны Славик.

– Здравствуйте, – синхронно сказали Димка и Мила. Не удостоив пару даже взглядом, Анна подошла к кровати, на которой лежал Костик. Тот не спал. Смотрел на нее неповрежденным глазом. Второй скрывало опухшее черно-синее веко. Оплывшие губы кривились в улыбке. Нос – среднерусская равнина. До самых ушей. Одним словом, выглядел Коська ужасно.

– Привет, – прошамкал он.

– Господи… – Анна почувствовала, как ослабели колени. Она опустилась на кровать, чтобы удержаться на ногах. – Выйдите, – после короткой паузы приказала, не поворачивая головы, девушка. Славик и Артем переглянулись и шагнули в коридор. Димка и Мила поднимались, шумно двигая стулья. Когда дверь за ними закрылась, Костик отвел глаза. В одиночестве он чувствовал себя совсем не так смело, как в компании. Да и собственная беспомощность стала очевиднее.

– Могла бы говорить при них, – сказал Костик. – У меня от друзей секретов нет.

– Это они-то друзья? – Анна жестко усмехнулась. – Ты для них деньги просил?

– Да, для них, – после небольшой паузы ответил Костик и отвел глаза.

– Ты дурак, Коська.

– Что, опять заведешь старую песню о «настоящих друзьях»? – окрысился внезапно Костик. – У тебя полно настоящих друзей, – он скривился и тут же охнул от боли. – Вон, Георгий. Настоящий друг. А то, что его громилы меня отделали, как Бог черепаху, так это от избытка братской любви.

– Успокойся, – попыталась осадить его Анна.

– Кстати, он не собирался на тебе жениться с самого начала. Вот так! – голосом, исполненным превосходства, воскликнул Костик, в упор глядя на сестру. – Как тебе такой поворот? У Анны возникло ощущение, что ей принародно дали пощечину. Однако она не могла позволить себе проявлять эмоции. Ведь в ближайшее время ей придется действовать за них обоих, а эмоции топят логику.