Текст книги "Митяй в гостях у короля"

Автор книги: Иван Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Почему-то надеялась: вырвется из нее скоро и обретет свободу.

Машина выкатила за город и набрала большую скорость. За окном едва угадывался берег реки. «Очевидно, Тигр. У них тут одна река – Тигр».

Дмитрий услышал Марию:

«Митя, родной мой! Я теперь в другом месте, но в совершенной безопасности. У меня хорошие условия жизни, я лишь не знаю, чего от меня хотят и когда выпустят. Но я чувствую, слышит мое сердце – выпустят, мы снова будем вместе, и впереди у нас много-много лет счастливой жизни. Ты только не волнуйся, работай, делай свое великое дело на счастье нашей горячо любимой Родины.

До скорой встречи! Любящая тебя сильно-сильно и нежно, твоя Мария».

Все послания Марии, каждое ее слово автоматически переводилось с телефона на компьютер, и специальное устройство, созданное Дмитрием, прочерчивало на экране линию летящего к нему голоса, то есть как бы курс самолета, обозначало точку, в которой находился говорящий, и эти координаты наносились на крупномасштабную географическую карту.

Возле Дмитрия сидел Саид, слушал голос Марии и разглядывал карту. Вычислив исходную точку, воскликнул:

– Мерзавцы! Они увезли ее в замок старика Флокса. Это отец банкира, где я учинил погром! Но вот что скверно: замок этот на чужой земле – там хозяин шейх Фарид, он враждует с моим отцом и втайне вредит дяде. Если он узнает, что Мария нужна им, он запрет ее еще крепче.

– Хорошо, что ты это сказал. Я теперь знаю, что делать.

Саид явился к Дмитрию три дня назад и рассказал всю историю, приключившуюся с ним и Марией. Попросил прощения.

– Или накажите меня, или простите. Это я привел Марию к Флоксу, но я только хотел взять у него деньги и не подозревал о планах жирного паука и о том, что он знает, кто такая Мария и что она близкий вам человек. Я отомщу Флоксу. Вы только меня простите. И, пожалуйста, не выдавайте меня отцу и дяде.

– Не казнись, Саид, – сказал ему Дмитрий. – У тебя не было злого умысла, и ты уже отомстил за Марию. Мы верим тебе по-прежнему, и ты остаешься членом нашего экипажа. А Марию мы вызволим, и они за ее страдания заплатят дорогую цену. Только ты принимай мои условия: никому ни одного слова не говори о том, что с тобой приключилось. Флоксу же невыгодно поднимать шум, и он замнет всю эту историю, а незадачливых охранников закопает, как собак, и никто не узнает, где они зарыты.

Дмитрий, «играя» на клавишах компьютера, как на рояле, с минуту помолчал, а затем добавил:

– Знали бы твой отец и дядя, как богат этот Флокс! Вон, смотри на экран – там цифры: еще горбачевские шакалы забросили в его банк русского золота на восемь миллиардов долларов, бриллиантов и драгоценных металлов – на четыре миллиарда, да еще новые наши богатеи хранят у него два с половиной миллиарда долларов.

Вызвал на экран другую таблицу.

– А теперь посмотри вот эти цифры: годовые расходы Флокса – полтора миллиона долларов, а доходы от процента – два миллиарда триста семнадцать миллионов. Это брат, Саид, целая финансовая империя! Здесь кровь и слезы многих людей – и больше всего – моих соотечественников. Но ничего, ничего. Он посягнул на Марию и получил первый удар. Пока от тебя, Саид, но теперь… очередь за мной. Он знает, как велика сила денег, но вот на что способен русский человек – этого он еще не ведал.

Некоторое время Саид сидел возле Дмитрия, ждал, что еще скажет ему начальник, но Дмитрий все больше углублялся в свою работу и молчал. Саид тихонько поднялся и вышел.

В розовой зале, где обыкновенно собирался весь экипаж, сидела Катя и читала книгу на английском языке. Она теперь по заданию Дмитрия изучала язык и готовилась к работе на компьютере. Дмитрий уже составил для нее программу операций.

– Я не помешаю тебе? – спросил Саид.

– Нет, конечно. Расскажи мне еще раз, как ты в банке попытался освободить Марию. И что ты думаешь, скоро она вернется?

Подробности разгрома, учиненного Саидом в банке, были излюбленной темой разговоров для всего экипажа. И никто не сомневался в том, что Саид говорил правду. Все ждали сообщения из газет, но они молчали. И все понимали также, почему они молчат. Огромные деньги, которыми владел Флокс, могут творить любые чудеса. Флокс был вторым владыкой страны, и еще неизвестно, чья власть сильнее – короля или его, Флокса. Но все также знали, что в битву с этим гигантским спрутом вступил человек, наделённый божественной силой. И с нетерпением ожидали исхода борьбы.

В компьютер военного госпиталя была внесена запись: «Соломон Флокс, банкир. Сильнейшее психическое потрясение. Появились дефекты речи: заикание, потягивание шеи. Есть подозрение на микроинсульт. Проводится интенсивное лечение».

На компьютере банка – другая запись: «Соломон Флокс увезен в госпиталь. Операции со вкладами приостановлены. Право подписи никому не доверено».

Тут бы самый раз серьезно заняться банком, но компьютер неожиданно для Дмитрия забил тревогу: новый командующий эскадрой готовит операцию. Какую – неизвестно. На совещании с высшими офицерами адмирал сказал: «Будьте готовы к нанесению удара». И всё. Какой удар, по каким целям – пока неясно. Для Дмитрия и Евгения начались часы напряженного ожидания. Дмитрий следил за компьютерным пунктом авианосца «Форрестол», куда переместился командный пункт американской эскадры. Но там никто не появлялся. Уж не перенесли ли они командный пункт на другой корабль?..

И Дмитрий устанавливает слежение за всеми кораблями и даже самолетами. Включает систему звуковых сигналов: в случае опасности компьютер «закричит» в голос.

Посмотрел в окно и заметил во дворе и за оградой особняка оживление. Ребята из охраны задвигались, потянулись к шоссе, остановили движение. И тут же показался кортеж машин короля. Длинный лимузин свернул в ворота и подкатил к подъезду. Король Хасан легким пружинным шагом прошел в особняк, и тут в зале они встретились с Катей. Саид не хотел показываться на глаза дяде – шмыгнул в свою комнату, а Катя поднялась с дивана, пошла навстречу монарху. Хасан успел к ней привязаться, и, как он выражался, на свете еще не было таких прелестных созданий. Целовал ей руку, мило беседовал, хотя и чувствовалось, что король не спокоен и хочет поскорее уединиться с Дмитрием. Катя провела его в кабинет брата. И тут их оставила.

Король заговорил без предисловий, что нарушало обычный этикет восточного стиля беседы:

– Мои люди донесли: они готовят удар по моему Северному дворцу. И нанесут его с железнодорожной платформы. Есть у них такая. Они скопировали ее с русского образца, который считают самым скрытным, неуловимым и коварным. Платформа все время передвигается и выходит из поля зрения радаров. У них всего лишь одна такая, и они ее привезли сюда.

Король говорил быстро и волновался. Таким его Дмитрий еще не видел. Похоже, Северный дворец особенно ему дорог, а вот чем он дорог, Дмитрий не спрашивал.

Вызвал на экран компьютерный пункт железной дороги соседнего государства. И очень скоро поймал эту самую платформу. На ней смонтирована мощная ракетная установка. Это те самые ракеты – они тоже впервые появились в России; при подлете к цели они разделяются на пятьдесят других ракет, каждая из которых способна нести атомный снаряд или даже бомбу. Страшное это оружие! Одна ракета может смести с лица земли город, промышленный район, а то и целое семейство близлежащих городов. Большой Билл наращивал силы в районе Персидского залива. Отстранив адмирала Джагаряна, он прислал на его место другого и приказал во что бы то ни стало проучить непокорного короля Хасана. И доставил сюда оружие, – может быть, самое сильное из всего американского арсенала. «Ну, что ж, – думал Дмитрий, – Билл хочет проучить Хасана, а мы попытаемся проучить его самого».

Король не сводил глаз с экрана; его поражала платформа со смертоносным оружием, и он тихо, почти шепотом, повторял: «Мерзавцы! Какие мерзавцы!..»

– Это вы о ком, ваше величество?

– О тех, кто предоставил им железную дорогу. Против братьев своих работают. Они же понимать должны: сегодня нас разбомбят, а завтра и до них очередь дойдет.

– Мы еще посмотрим, кого они разбомбят русской ракетой.

– Ракета американская, но изобретена в России.

– Ну, так. Однако – платформа. Все время движется. Вот коварство! Вон, видите: сейчас в нашу сторону идет. Хорошо, что мой компьютер способен следовать за ней по пятам, а больше-то таких систем ни у кого нет.

– У них, американцев, тоже нет?

– Американцы? Откуда им взять! Они если не украдут у нас или у японцев, то и не создадут. У них и приличных математиков нет. В Питер эмиссары приезжают и несчастного доцентишку за большие деньги покупают. А деньги из наших же банков выскребли. Такие они, американцы! Говорят, наши люди во время войны немцев ненавидели, а этих мы всегда не любили и теперь не любим. Речь, конечно, не о простых людях, а о тех, кто у них в Белом доме сидит.

Король улыбался. Ему все больше нравился этот русский бесхитростный парень.

Королю не однажды приходила мысль о неземном происхождении Дмитрия. «Аллах нам своего сына послал», – думал Хасан. Находил он объяснение и тому загадочному факту, почему он не араб, а белый, русский. «Это для того так сделал Аллах, – всерьез размышлял Хасан, – чтобы скрепить союз арабов и славян. Знайте, мол, вы, мои дети, что врозь вам не выжить, а если будете со славянами вместе – никто вас не одолеет. Забудьте распри двух самых мощных религий в мире: христианской и исламской. Порознь вам не выжить. Объединяйтесь в единое братство. Приглашайте в свой союз китайцев и индусов. Иначе вам не одолеть дьявола».

Пока король размышлял таким образом, ракета на платформе стала подниматься, то есть задирать кверху свой острый, как пика, нос. И Дмитрий замер в напряжении. Король понимал важность момента и, кажется, дышать перестал.

Ракета взвилась в высоту, наклонилась и со страшной скоростью понеслась к Северному дворцу, но над самым дворцом сделала петлю и пошла в обратном направлении. И тут снизилась, несколько мгновений стелилась над землей… Удар!.. Столб огня поднялся над железной дорогой, и на месте, где стояла платформа, зияла громадная дымящаяся яма.

Дмитрий вызвал на экран кают-компанию авианосца «Форрестол». Там сидели высшие офицеры эскадры и во главе стола – новый командующий.

Дмитрий строгим голосом проговорил:

– Адмирал Крамер! Не будь таким глупцом, как Джагарян. Посмеешь в другой раз напасть на короля Хасана, накажу тебя ещё и посильнее. Митяй.

Соломон Флокс лежал в комнате для отдыха, и к нему никого не допускали. Входил и выходил только тот мужчина, который был во дворе с Максимом и втолкнул Марию в автомобиль, махнув им рукой: дескать, поезжайте.

Это был главный управляющий банка, доверенное лицо хозяина Дэвид Браун. Но права подписи на важных денежных документах он не имел; таких прав Флокс никому не давал, даже зятю своему Максиму Стеблову.

Флокс лежал на широкой тахте из черного африканского дерева, смотрел в потолок, и его сотрясала мелкая противная дрожь; дрожал он от страха, от леденящего сердце ужаса – и за свою жизнь, и за то, что болезнь может оказаться длительной и банк остановит операции по вкладам, кредитам, облигациям и ценным бумагам. Каждый день простоя может обернуться миллионами убытков, а этого он пережить не может; одна только мысль, что он потеряет миллион, бросает его в холодный пот.

Флокс думал:

«А что же со мной произошло?.. Уже ничего такого. Но почему я валяюсь, как старая шаланда на песчаном берегу?». В детстве Флокс жил в Одессе, и речь его, и мысль частенько оживляли образы родного города.

Да, конечно, с ним ничего не произошло: его никто не ударил, даже не толкнул – его и пальцем не тронули, а вон как расходились нервы, и сердце болит, и в голове какой-то странный, скрипучий шум, будто там асфальт и его подметают железной метлой.

Болит нос. И все сильнее, сильнее…

Но почему болит нос? Вот раньше, в детстве, ему не однажды разбивали нос, но и тогда он не болел, как сейчас.

Пришла Фатима – любимая жена Флокса. Он не араб, человек европейский, но многоженство ему нравилось. Гарема не держал; в трех городских квартирах, которые он имел, жили молоденькие девушки, красивые и никого, кроме него, не знавшие. Их стерегли евнухи и мамушки – стерегли строго, так, что ни одна тюрьма с его квартирами бы не сравнялась. Жены его были и в домах, а их, домов, дворцов и замков, было у него много: во Франции, Швейцарии, Германии, в Америке – и там были жены, и все молодые, возрастом до тридцати лет. На их содержание и на содержание домов, квартир он тратил двадцать пять миллионов долларов в год. Мог бы тратить и больше, но Флокс был человек бережливый, деньги считать умел.

Фатима готовила обед, а Дэвид привел другую жену – и она была любимой, – русская, очень молодая и очень красивая. Ей было всего шестнадцать лет и звали ее Кариной. Почему Карина – никто не знал, но она свое имя любила, потому что в нем было много музыки. В Арабию она приехала с матерью демонстрировать моды, и здесь ее увидел человек Флокса и пригласил в один из дворцов на берегу Тигра, пригласил вместе с матерью, уже пристрастившейся к алкоголю и наркотикам, и здесь произошла купля-продажа, то есть мать оставила свою дочь у Флокса, а вернее, продала ее за внушительную сумму.

Карина сидела у изголовья Флокса, прикладывала к носу примочку. А нос, между тем, болел все сильнее, краснел, распухал, расползался вширь и становился мягким.

Вошел личный врач Флокса, сделал вокруг носа новокаиновую блокаду, дал выпить обезболивающую и снотворную таблетки. Флокс уснул, а врач, Дэвид, Фатима и Карина сели за круглый стол, стали обедать. Ели они молча и не смотрели друг на друга, думали каждый о своем. Боялись, как бы Флокс нечаянно не умер, не успев выделить для каждого сумму на пропитание.

Но Флокс умирать не собирался; он проснулся посреди ночи и закричал, словно его напугали. Обитатели комнаты повскочили со своих мест, зажгли свет и подбежали к хозяину. Флокс приподнялся на подушке и оглядывал каждого так, словно видел их в первый раз и не мог понять, зачем они тут. Он щупал руками нос и будто бы не находил его на месте. Поглядел в зеркало и – ужаснулся. Его нос из тонкого и горбатого превратился в сплющенную лягушку и придал лицу совершенно иной вид: Флокс походил теперь на калмыка. Врачу сказал:

– Что это вы со мной сделали? Я не узнаю себя.

– Я ничего с вами не делал. Я дал укол, а нос усох сам по себе.

– Нос усох, а с нижней губой что сделалось? Она вздулась так, будто её изнутри накачали воздухом. Такая губа бывает у персидской красавицы. Вы за свои проделки ответите, чёрт бы вас побрал!

Доктор пожал плечами и направился к выходу. Гонорар, на который он рассчитывал, лопнул в один момент.

Позвали другого врача. Тот никогда не видел Флокса и потому нос хотя и показался ему безобразным, но он про себя подумал: бывают и такие носы. А Флокс, с мольбой оглядывая врача, ныл:

– Плохо, мой друг! И голова болит, и нос. А-а?.. Доктор делал примочки и заставлял Карину держать мокрую вату у больного носа. Накапал снотворных, и Флокс вновь задремал. Но утром в комнату, как сумасшедший, влетел Дэвид Браун. Что-то зашептал на ухо врачу.

– Что вы там шепчете? – приподнялся Флокс. – Неприятность в банке? Говорите быстрее!

Дэвид подошел к нему и тихо, трагическим голосом проговорил:

– Кто-то перевел в Россию все вклады новых русских.

– Как это перевел? Как это все? Я не переводил. Но, может, ты переводил?.. Может, она перевела? – кивнул на Карину. – Включите компьютер!

С трудом поднялся, жёны набросили на него тяжелый бархатный халат, повели к компьютеру. Толстые пальцы банкира забегали по клавишам пульта. На экране открылся каталог: «Россия». Не тронуты старые вклады – дробные и тощие: семь тысяч долларов, восемь, одиннадцать… И – ни одного вклада нового.

Где девять миллионов генерала Гуся? Тридцать миллионов Гальюновского? Сто сорок миллионов Чернохарина?.. Пятьдесят два крупных вклада значилось в каталоге! И нет ни одного, все исчезли!.. Где? Где?..

Экран высветлил текст: «Флокс толстопузый! Не ищи деньги. Я перевел их тому, у кого их украли. Ты получил от меня первый удар. Последуют другие. Не зарься на грязные ворованные деньги. Не можешь быть человеком, так хоть не будь свиньей. Все! Фома с мыса Канаверал».

Экран замигал, заморгал и скоро совсем погас. Флокс, пораженный страшным известием, некоторое время ошалело смотрел на потухший экран компьютера. Машинально, ни к кому не обращаясь, он прошептал: «Фома? Кто он такой? И почему Фома?..»

Пересохшим языком лизнул толстые шершавые губы. Шумно потянул воздух, и – повалился на ковер.

Глава шестая

Марию привезли в белый ажурный дворец, что стоял на склоне невысокого холма вблизи Тигра. Восемь фонтанов окружали бассейн перед главным подъездом. Струи воды поднимались высоко, образуя вверху сплошной серебристый зонт. Тут и там разбросаны скамейки из белого мрамора, а возле цветника из роз на свежезеленой траве удобно и призывно расставлен круглый стол и плетеные кресла. Мария вышла из машины, и перед ней тотчас же, словно из земли, выросла женщина, завернутая в белую ткань. Низко поклонилась гостье и сделала жест рукой, предлагая следовать во дворец.

Прошли залу, ничем не отмеченную, а только всю белую, с камином, с тремя хрустальными небогатыми люстрами и светильниками в простенках между окнами. По боковой лестнице поднялись наверх и тут попали в спальню, из которой одна дверь вела в ванную, а другая – в гостиную. Женщина молча показала все помещения и, ни слова не сказав, вышла. Мария только теперь, оставшись одна, увидела на вешалке цветной халат и под ним расшитые золотом комнатные туфли. Вспомнив, что несколько дней не принимала душ, пошла в ванную. А потом, наскоро сделав прическу, легла на диван и уснула.

Проснулась вечером. В раскрытых дверях стояла женщина в белом. Маша некоторое время смотрела на нее как на нечто неодушевленное, а затем спросила:

– Вы говорите по-английски?

– Да.

– Зачем меня сюда привезли?

Женщина молчала.

– Я могу выйти на улицу погулять?

– Вас ждет хозяин.

– Хозяин? Кто он такой – ваш хозяин?

– Хозяин.

– Логично. И – остроумно. А если я не хочу видеть вашего хозяина?

– Вас ждет хозяин.

– И это понятно. Коротко и красноречиво. А как вас зовут?

– Фазу.

– А сколько вам лет?

Женщина молчала.

– Ладно. Через полчаса приходите. Я буду готова.

И вот они идут по коридору в другое крыло здания. В круглой веранде с видом на Тигр за компьютером сидит мужчина лет сорока-пятидесяти. Он в сером европейском костюме, на хозяина не похож, а скорее оператор-компьютерщик или другой какой служащий во дворце. Заслышав шаги, поднялся навстречу Марии. Взял ее руку, поцеловал.

– Я был у вас в Москве, Ленинграде и в Новосибирске.

Развел руками:

– Летишь, летишь – и нет у вашей земли ни конца, ни края. Вас зовут Мария? Это красиво. Везде, в каждой стране есть Мария. Песню знаете «Аве Мария?»

Маша не отвечала. Была серьезной и даже строгой.

– А вы, извините, кто будете? С кем имею честь?..

Говорила на хорошем английском языке. Два года она жила в Англии и Америке – научилась.

– Я? – удивился незнакомец. – Я шейх, а по-вашему – царь.

– У шейхов бывает имя.

– Да, да, конечно: я шейх Фарид Дауд.

– Цари не крадут людей. И вообще – они ничего не крадут.

Веселое настроение слетело с лица Дауда, как легкое облачко. Глаза сузились и потемнели. И голосом, в котором звенел металл, он проговорил:

– Я никому не позволяю оскорблять себя – даже женщинам.

– Я тоже… не терплю насилия. Отпустите меня немедленно. Я личный представитель президента России.

– Мне сказали, вы – беженка, покинули родину, где вас ожидает смертная казнь. Я хочу спасти вас и предоставить кров.

– Я путешествую и не нуждаюсь ни в чьем покровительстве. Но если вы будете меня задерживать, вы рискуете потерять свое богатство.

– Богатство? Как?.. Каким образом я могу потерять свое богатство?

Последние слова он проговорил глухо, не отходя от компьютера.

– Вот здесь по Интернету… – показывал на экран, – сообщили о катастрофе, постигшей банкира Флокса. Это тоже дело ваших рук?

Мария молчала. Она подошла к окну и смотрела на Тигр. На противоположном берегу был пляж, и там загорали люди. «Наверное, наши – из Европы и России. Своим-то женщинам они не разрешают».

Шейх ей был противен, и она не хотела с ним разговаривать. И даже не смотрела на него. Он, видимо, не знал, что женщины могут держаться так гордо и независимо. И не мог сообразить, как повести себя с Марией.

А Мария, не взглянув на шейха, пошла к выходу. И он ее не задерживал, и никто не помешал ей выйти из дворца и направиться к берегу Тигра. Тут она нашла пятачок белого горячего песка, разделась и улеглась на спину, подставив лицо и тело лучам жаркого южного солнца.

Защитные очки в красивой золотой оправе позволяли Марии разглядывать высоко плывущие перистые облака. Она, как орел, смотрела и на солнце. Безбрежная даль неба навевала мысль о вечном, – о том, что смерти нет и нечего ее бояться. Придет время, она однажды уснет и проснется в другом мире, в другом состоянии, – в той безмятежной, блаженной невесомости, где нет тревог и забот, но где сохранится любовь как единственное и никогда не затухающее горение души. Ведь недаром говорят: любовь это Бог. Она допускает мысль, что в той жизни не будет Мити, она не сможет протянуть руки и погладить его волосы, не услышит дыхания, но он будет с ней рядом, и любовь к нему разгорится еще сильнее, и эта любовь превратит ее в существо, похожее на звездочку или на белую полосу, которую она сейчас видит под солнцем и которая, как ей кажется, плывет на север – в ту сторону, где под синими и еще более глубокими небесами лежит сказочная страна Россия.

Хорошие это были мысли, далеко от печальной и тревожной действительности уводили они Марию, и не заметила она, как подошел к ней Максим Стеблов, бросил на песок полотенце и улегся рядом. И не окликнул ее, не потревожил своим присутствием. А когда Маша его увидела, сказал:

– Простите, Мария Владимировна, мне тошно во дворце – я пришел к вам.

Не поворачиваясь к нему, Мария сказала:

– Странный вы человек! Даже и теперь, когда открылась ваша предательская роль, говорите со мной как ни в чем не бывало.

Стеблов ответил не сразу. И заговорил с ней тоже тихо, спокойно:

– Я вас не предавал. Наоборот, пытался спасти.

Потом они долго молчали. Марии его признание показалось лживым. Она подумала: «Какой коварный человек!» Но в то же время где-то под сердцем шевельнулось и сомнение. Было в нем что-то такое, что вызывало жалость, какая-то тайна.

– Как вы сюда попали? Чем занимаетесь? – расскажите мне.

И снова молчание. На эти вопросы, он, казалось ей, уж и совсем не станет отвечать. Но Максим ответил:

– Я муж внучки Соломона Флокса и правнучки – старого Флокса, ну, того, кому принадлежит дворец, в который мы вас привезли.

– А шейх Фарид Дауд? Я встретила его там и поговорила, кажется, не совсем вежливо.

– Фарид Дауд? Да, он властелин Южного Эмирата. Живет неподалеку. Ему сообщили, что банк Флокса терпит катастрофу – вот и пожаловал. Он крупную сумму держит в этом банке, естественно – беспокоится.

– А вы… – тоже беспокоитесь?

– Я?.. Как вам сказать?.. Старики Флоксы сыплются – у них одна наследница: моя жена. Казалось бы, должен зубами вцепиться – и в наследство, и в супругу, но я к миллиардам охладел; не знаю, что с ними делать.

– С деньгами-то?.. Есть и пить сладко. И жить в свое удовольствие. Сегодня на пляжах Ливана косточки греть, завтра – на Канары махнуть.

– Ливан, Канары… С моей-то женой! Девять пудов веса. Не во всякое кресло втиснется.

– Сто сорок четыре килограмма!

– Ну, да. Таких-то вот, как вы, трех на нее надо, а то и четырех.

– Зачем же вы на ней женились?

– Черт меня попутал! А к тому ж тогда-то в ней лишь сто пять килограммов было. Одно достоинство: внучка банкира. А бедному артисту, которому ни ролей, ни зарплат не давали, соблазн-то вон какой! Э-э, да что говорить! Тошно мне! А тут еще ваш подопечный и, как я слышал, дружок любезный по банку шарахнул. Все счета новых русских полетели…

– Не дружок он мне, – недовольно проговорила Мария, – а любимый. Я за него замуж выйду. А ударил он вас – за дело: за меня вы получили, и за тех, кого там, в России, ограбили. Вам-то, Максим, не совестно сородичей своих голодом морить и обирать стариков, детишек?.. И меня вот в плену держать?.. Ведь за всё это платить придется. Или вы в Бога не верите? А Бог-то – он есть, мы все под ним ходим, и от него всё в мире. Соломон Флокс уже получил свое, а там и женушки вашей черед придет. Да и вы заплатите. Он-то, Господь, и зло попускает, да только тех, кто дьяволу продаётся, всё равно накажет.

– Меня уж наказал: свободу жизни отнял, свет заслонил.

– Есть преступления, за которые ещё и построже карает.

– На что намекаете? На пушку лептонную? Говорил нам Саид… Неужели этот, как его?

– Дмитрием зовут.

– Неужели Дмитрий и по башке шарахнуть может? Но если так, то Россия-матушка какую силу обрела? Если пушку да военным отдать?..

– Военным пушку не отдаст, но сам распорядиться может. И первому вслед за Флоксами вам достанется. Ведь это вы меня у Флокса в подвале заперли, а теперь вот и сюда привезли.

К удивлению Марии Максим эту ее угрозу спокойно воспринял. Поднялся и пошел к реке. Долго купался, нырял и громко фыркал. Потом крикнул:

– Мария Владимировна! Идите купаться.

Мария встала, потянулась и тоже вошла в воду. Поплыла на средину. Максим ей крикнул:

– Далеко не заплывайте! Там опасно.

Мария вернулась. Спросила:

– Какая тут опасность?

– А вон катера ходят. Это они вас стерегут. Могут на борт поднять и сюда на берег доставить.

– А-а… понятно. И все это ваши проделки?

– Нет тут моей вины, Мария Владимировна. Я и сам у них пленник. Но об этом я расскажу вам позже. Долгий будет это разговор.

Он протянул ей руку, но Мария, не заметив его любезности, прошла к своему месту.

Солнце клонилось ко второй половине дня, небо становилось синим и прозрачным.

Мария теперь верила, что Максим ее союзник и при наличии счастливых обстоятельств поможет ей выбраться из плена.

Дмитрий и Евгений круглосуточно сидели за компьютером. Один ложился спать, другой дежурил – и так изо дня в день. Работы у них все прибавлялось. Адмирал Крамер, получив предметный урок, затаился, но что-то замышлял. В прессе и на радио нагнеталась истерия о каких-то смертоносных баллонах, якобы хранившихся во многочисленных дворцах короля Хасана и шейха Мансура. Общественность готовили к нанесению удара.

Однажды в полночь прибыл король Хасан. Сидел у Дмитрия в глубоком раздумье.

– Вы чем-то озабочены, ваше величество?

– Да, Митя. Боюсь, что ракета придет с какой-то нейтральной и очень далекой от нас территории. Говорят, теперь есть ракеты, стелящиеся по земле. Такую-то и ты, наверное, не сумеешь поймать?

Дмитрий не торопился утешить короля. Он контролировал многие командные пункты Америки и стран НАТО, но не был уверен, что контроль его абсолютный. И король, услышав сердцем его замешательство, встревожился еще более.

– У тебя есть лептонная пушка.

– Да, ваше величество. Но малая оплошность – и она убьет человека насмерть.

Понимаю. Ты не хочешь никого убивать, я – тоже. Но нельзя ли ею попугать?

– Можно, конечно, но лептонное орудие способно спровоцировать большую войну. Ситуация выйдет из-под контроля, и я не сумею предупредить пожар. Лептонное оружие – это как граната в руках шалуна-мальчишки: неосторожное движение и взорвется.

Король понимающе качал головой. Он сидел в глубокой думе и не знал, что предпринять и как разогнать сгущавшиеся над его страной тучи.

Неожиданно сказал:

– От Марии Владимировны есть вести?

– Она звонит мне почти каждый день. Уверяет, что живет в прекрасных условиях и что никакой опасности для себя не видит. Но, сказать по совести, боюсь, как бы она в качестве заложницы не попала к американцам. Тогда они будут меня шантажировать.

– Вы не можете показать на карте точку, где она находится?

– Пока нет, не знаю.

Дмитрий говорил неправду: он знал, что Мария – пленница Флоксов и у них бывает шейх Фарид Дауд. Но скажи он об этом королю, так тот бы немедленно принял крутые меры. Конфликт мог перерасти в гражданскую войну, а этого Дмитрий не желал. Он искал свой вариант действий – не такой жесткий, бескровный.

Мудрый, проницательный король, казалось, понял тайные мысли молодого друга, оценил его благородство, но не успокоился. Судьба Марии волновала его все больше. Он тоже искал свои варианты.

Было уже поздно, а король не уходил. Он знал, что Дмитрий работает по ночам, не хотел покидать то волшебное место, где он чувствует в безопасности не только себя, но и свою страну, весь арабский мир, который в этот беспокойный век вступил в борьбу с самыми темными и страшными силами и пока несет в этой борьбе неисчислимые потери. Миллионы арабов лишаются крова, другие голодают, – вот и его страна не может продавать нефть и кормить граждан, не может торговать с выгодными партнерами. Запреты, запреты… А нарушишь – завешивают бомбу над головой, грозят учинить Хиросиму или Нагасаки.

Король прилег на диван, задремал, а Дмитрий «охотился» на компьютеры военных штабов Америки, ставил их на учет и на сигнализацию. Он хотел бы завершить такую программу, при которой каждое подозрительное «движение» американских военных вызвало звуковой сигнал тревоги на обоих компьютерах – у него и у Евгения. Боялся он двух вещей: ракеты, посланной с неизвестной ему базы, и – команды на отправку Марии в Америку или куда-нибудь подальше.

По Интернету пришел сигнал из Москвы. Просили к телефону Марию.

– Кто спрашивает?

Абонент замялся, что-то промычал в ответ.

– Пока не скажете, кто спрашивает, Марию не позову.

– Ну, я это, я… Муж Марии Владимировны, Аркадий.

– Я уже вам сказал однажды, чтобы Марию Владимировну не беспокоили, но вы меня ослушались. За это я вас оштрафую. Завтра утром свяжитесь с банками – ваши деньги хранятся в четырех банках – и вы узнаете сумму штрафа.

Вызвал на экран четыре банка, где этот паучок – невеликий по меркам правящих в России пауков – хранил деньги. Перебросил их шахтерам Кузбасса. Там до сих пор не выплачивали зарплату, а вклады всех пауков, и Аркашины тоже, продолжали расти.

У короля было много вопросов к Дмитрию, и многое он бы хотел сказать ему, но человек он воспитанный и крайне деликатный; все вопросы отложил до другого раза. Дмитрий тоже человек деликатный, но были у него к королю такие просьбы, которые нельзя откладывать. И он смело подступился с ними.

– Ваше величество! У меня есть неотложные проблемы научного характера, я их должен быстро решать.