Текст книги "И снова через фронт…"

Автор книги: Иван Василевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Это дело! – воскликнула Бурова. – А какое?

– Пойдешь в разведку.

Несколько человек, оставшихся у заминированной дороги, залегли в кустах в двух-трех десятках метров.

Нестерпимо долго тянулось время. Наконец, с рассветом донесся вначале неясный, а потом все более отчетливый шум автомобильного мотора.

Рокот нарастал. Показалось несколько грузовиков. Кузов первого «бюссинга» был закрыт брезентом, натянутым на железные дуги. В открытом кузове второй машины сидели плотными рядами гитлеровцы.

Когда первый грузовик влетел в заминированную полосу, Овидий весь сжался и замер. Сейчас произойдет взрыв! Он впервые в жизни увидит, как взлетают в воздух вражеские грузовики! Но что такое? Нет ни огня, ни грохота. Грузовик, невредимый, покатил дальше. Проскочила и вторая машина, третья… Вся колонна прошла беспрепятственно через минированную зону.

Разочарованные подрывники поднялись с земли. Уже наступил рассвет. Понурив головы, они вернулись в лагерь, так и не выяснив, почему же не сработали мины.

Днем группа разведчиков и партизан отправилась на Могилевское шоссе. До позднего вечера бойцы просидели в «секрете», наблюдая за перебросками вражеских войск, на фронт. Когда движение на шоссе прекратилось, они собрались возвращаться на базу. Но вдруг со стороны Могилева послышался рокот мотора. Из-за поворота вынырнули два грузовика. Кузова закрыты серо-зеленым брезентом.

– Без конвоя, – прошептал Щелкунов. – Эх, долбануть бы их!..

– Приготовиться к бою! – приказал Василий Боков.

Головная машина стремительно приближалась к засаде. Овидий взял на мушку сидевшего рядом с шофером длиннолицего фашиста в сдвинутой на затылок фуражке с высокой тульей.

Раздалась команда – и бойцы группы обрушили прицельный огонь по врагу. Брызнуло осколками ветровое стекло. Длиннолицый фашист сразу обмяк, голова упала на плечо шофера. Разведчики и партизаны били по кузову, по скатам уходящей машины. Кто-то метнул гранату. Взрыв. Автомашина остановилась. На борту номер с буквой «W» – «Вермахт». Горчаков кинулся было к машине, но в это время на шоссе показалась колонна автомашин.

– Виктор! Назад! – остановил разведчика Николай Шорин. – С ума сошел, что ли? Видишь, сколько их?

– Отходить в лес! – приказал Боков.

Силы были неравные.

Вскоре бойцов надежно укрыл лес. А позади еще долго раздавался треск стрельбы.

На базе Барашков, встретив Овидия Горчакова, вместо поздравления с боевым крещением, строго сказал:

– Слышал, как ты в засаде действовал. Ты это брось! Если свой характер не изменишь, то учти – в разведке тебе не бывать. В разведке нужно думать и о других. Разведка любит дисциплину. Запомни! Ребячество надо было оставить дома.

Николай Барашков ушел.

– А Николай прав! – услышав их разговор, сказал Щелкунов. – Не сносить тебе головы, Виктор. Учись выдержке у минеров.

– Да ведь я же…

– Лучше подумай над его словами. Вчера черт-те где спать завалился… Сегодня… А ведь мы в тылу врага. Думать надо! Три наряда схлопотал, а впрок, видно, они тебе не пошли.

Наутро следующего дня Барашков появился в лагере, сияющий, довольный. Не долго думая, разбудил спавших в шалаше друзей и сообщил, что установленные накануне мины сработали.

– Я же знал, что мы правильно все сделали, – продолжал он. – Просто первые машины прошли, видно, в нескольких сантиметрах от мин. Тех фашистов спасло чудо… Сегодня я был в одной деревне. Там мне рассказали, что на наших минах подорвались два грузовых «бюссинга». Пока не совсем ясно, сколько оккупантов ушло на тот свет.

Щелкунов на радостях обнял Барашкова длинными ручищами и расцеловал его.

– Алло! Штурмбанфюрер!

– Слушаю!

– Разбит штаб карательного отряда. Это случилось рано утром на дороге Ветринка – Могилев. Командир отряда убит в поселке Ветринка…

– Куда вы смотрите? В Ветринке есть гарнизон, кроме того, немецкая администрация стеклозавода…

– Жалкие трусы! Все они сбежали в Быхов. Староста поселка Ветринка доложил, что несколько десятков рабочих стеклозавода сегодня днем ушли к партизанам.

– Что?.. Опять партизаны?.. Когда же вы наведете порядок в своем районе? Усильте охрану объектов вермахта. Немедленно выясните, кто ушел к партизанам, возьмите заложников… Отберите десять мужчин, семьи партизан уничтожить! Пригрозите расстрелом и старосте, этому старому бездельнику!

– Заложники уже арестованы, но…

– Расстрелять! Пусть сами выроют себе могилы. Плохо допрашиваете. Если нужно, примените ваши специальные меры… Не мне вас учить, штурмбанфюрер!

– Будет сделано! Я им покажу! Украшу спины пятиконечными звездами.

– Действуйте немедленно!

Штурмбанфюрер не успел положить телефонную трубку, как в кабинет стремительно вошел возбужденный оберштурмфюрер СС.

– Штурмбанфюрер! В Могилеве и ряде других городов и деревень появились коммунистические листовки.

– Какие? У вас есть хоть одна листовка?

– Так точно, есть. Вот одна из них.

Штурмбанфюрер взял листовку. Прочитал:

«Товарищи комсомольцы и молодежь города Могилева!

Знаете ли вы, что гитлеровцы приступили к планомерной отправке молодежи в германское рабство? Не поддавайтесь обману. Фашистская Германия – это коричневая чума и рабство. Берите пример с Павки Корчагина и Зои Космодемьянской, создавайте антифашистские группы, уходите в партизаны. Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе!

Антифашистский комитет».

– Ну, такую листовку нам уже передавали. Это старая. А другие есть?

– Еще одна появилась. Новая.

– С этого бы и начинали. Давайте.

Эсэсовец взял листовку. Начал ее читать:

«Молодежь Белоруссии – в партизанские отряды!

Прочитав, передай другому. Смерть немецким оккупантам!

Комсомольцы и комсомолки, партизаны и партизанки, юноши и девушки Белоруссии!

Наше место – в партизанских отрядах, в боевых группах по истреблению фашистов. Все наши силы, вся ненависть к врагу должны быть направлены на беспощадное истребление гитлеровцев всеми средствами.

Берите пример с партизанского отряда тов. Д. из Витебской области, который уничтожил 700 фашистов, разобрал в 14 местах железную дорогу, взорвал и сжег 9 мостов.

Следуйте примеру белорусского партизанского отряда тов. С., который сделал налет на совещание фашистских прихвостней – старост и полицейских, перебил их всех и истребил еще 2 автомашины с гитлеровцами.

Учитесь бить врага у партизан минской группы тов. Я., которая пустила под откос 4 эшелона, где погибло до 600 гитлеровцев…

ЦК Ленинского Коммунистического Союза Молодежи Белоруссии».

– Позор нашим охранным войскам! – с гневом, сквозь зубы выдавил штурмбанфюрер. – Позор гестапо, СД! Позор всем нам!

«Докладываю сведения о передвижении войск противника. В течение суток по железной дороге продолжались переброски пехоты на Смоленск. При этом… По шоссе на Могилев прошла колонна 500 автомашин с личным составом и боеприпасами…» – выстукивает ключ радиста.

Тихий вечер в лесу. Закатное солнце румянило гряду облаков, неподвижно повисших над лагерем на Городище. Сумерки обесцветили поляну, затушевали и отдалили ее границы.

Отоспавшись после ночного задания, Боков вышел из шалаша. Лес в эти минуты показался ему уютным, тихим и совсем по-домашнему обжитым уголком. У соседнего шалаша Барашков возился со своими «адскими игрушками». Много он истоптал лесных тропок, много подметок износил в переходах по тайге, горам и полям перед войной, когда осваивал топографическое дело.

Он начал опасную, полную смертельного риска работу. Барашков прошел уже надежную боевую закалку, когда Щелкунов, Горчаков, Терентьев, Сазонов, Шорин еще только мечтали о том, чтобы попасть на фронт. Со временем Николай стал большим мастером подрывного дела. Аккуратность, всегдашняя осторожность крепко пригодились ему в тылу противника.

– Слушай, Витька! – скрывая волнение, сказал Барашков, обращаясь к находившемуся рядом Горчакову. – Есть задание взорвать деревянный мост на Варшавском шоссе, на участке Пропойск – Довск, около деревни Васьковичи, а там, ты знаешь, солидный гарнизон. Дело рискованное. Формирую боевую группу. Могу и тебя зачислить. Только смотри у меня!

– Сорвался я тогда. Возьми. Не подведу.

– Ладно. Собирайся. Но учти – никакой самодеятельности, четко выполнять все команды.

– Кто еще с нами пойдет?

– Володя Терентьев и два Николая – Шорин и Сазонов. Может быть, еще будет несколько партизан.

Друзья покинули базу глухой ночью. Как всегда, впереди шел Барашков. Николая никакая неожиданность не застигнет врасплох. Он все видит и слышит.

Вскоре группа бесшумно вышла к мосту, который охранялся гитлеровцами круглосуточно. Разведчики залегли. Минут через тридцать двое часовых ушли в блиндаж, расположенный в сотне метров от моста. Минеры воспользовались отсутствием охраны и моментально оказались под добротным деревянным сооружением. Там было сыро и темно настолько, что все работы по закладке взрывчатки пришлось выполнять на ощупь. Барашков с проворностью каменщика принимал от друзей толовые шашки и укладывал их под мостовые балки. Затем он столь же искусно заложил мину.

– Охранник идет! – прошептал вдруг Сазонов.

Разведчики замерли. Гитлеровец прошелся несколько раз по мосту и, не заметив ничего подозрительного, снова скрылся в блиндаже.

Шорин достал из кармана брюк спички. Вспыхнувший огонек показался минерам огромным костром. Шорин заключил пламя между ладоней и приблизил его к бикфордову шнуру. Шнур зашипел, задымился…

Минеры быстро выскочили из-под моста.

Мост с грохотом взлетел на воздух. Счастливые разведчики, надежно укрытые лесными дебрями, возвращались на базу.

Позднее штаб фронта получит радиограмму, в которой будет сказано, что с 29 июня по 10 июля разведгруппой и партизанами уничтожено пять шоссейных мостов. В шестнадцати местах оборваны провода телефонно-телеграфных линий связи противника… В число взорванных мостов был включен и деревянный мост на шоссейной дороге Пропойск – Довск, что недалеко от деревни Васьковичи.

Николай Барашков обнял шагавшего рядом Овидия за плечи.

– На войне величайшим уважением проникся я к разведке и минному делу, – сказал он. – Очень нужные, главнейшие профессии. Без них нельзя.

После войны станет известно, что в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками отличилась вся семья Барашковых: отец, мать, сестра, младший брат. Газета «Красная звезда» расскажет о тридцати боевых наградах этой славной семьи.

Солнце уже спряталось за макушками деревьев. Боков в последний раз прошелся по знакомому мостику, недалеко от деревни Добрый Дуб, и, огорченный, снова ни с чем собрался возвращаться в лагерь.

– Скажите, как мне попасть в Пропойск? – обратился вдруг к нему с вопросом неожиданно вынырнувший из кустов молодой парень в городской одежде.

– Куда вам? – переспросил Боков.

– Как мне попасть в Пропойск? – чеканя каждое слово, проговорил незнакомец, и возникшая на его лице неуверенная улыбка стала исчезать.

Негромко произнесенный вопрос прозвучал набатом в ушах Бокова. Ради этой фразы столько раз пробирался он к этому мостику из Хачинского леса. И наконец-то дождался ее.

– По шляху, прямо в Пропойск! – ответил обрадовавшийся Василий условной фразой. – Никуда не сворачивай!

– Здравствуй! Я – Чериков.

– А я Второй. – С огромным облегчением в голосе произнес Боков. – Заждался тебя, браток. Что так долго не приходил?

– В первые дни приходил много раз, тебя не видел. А потом – бои, бои… На днях увидел тебя, но командир приказал присмотреться. Не торопиться. А сегодня решил, что ты тот самый и есть, кого ждем. И обстановка сегодня позволяет.

– Идем.

Через несколько дней поздно вечером из-за реки Прони вернулся Василий Боков, побывавший в отряде Чернышевича. Друзья окружили его и стали расспрашивать о жизни и боевых буднях соседей. Но Боков был скуп на рассказы, неузнаваемо мрачен. Оказывается, погиб его хороший друг Володя Чернышевич. Боков рассказал, что с 25 по 27 июня группа Чернышевича вела ожесточенные бои с карателями в районе Чарикова. В этом бою и погиб Володя. На мине подорвался знакомый разведчик Плешков… Вместо Чернышевича командиром разведгруппы Центр назначил бывшего его заместителя старшину Бажукова.

– Сможет ли старшина заменить Володю? – с сомнением спросил Щелкунов. – Справится ли?

– Поживем – увидим, – ответил Боков. – Иван – парень славный. Я его знаю. Ему около двадцати трех. Родился, кажется, в Коми АССР. Уже обстрелянный, опытный разведчик. В январе награжден орденом Красного Знамени за удачно выполненное важное задание в тылу противника. Это что-нибудь да значит! Думаю, должен справиться.

И Бажуков справился. Через несколько месяцев, в октябре 1942 года, за боевые дела в тылу противника он будет награжден орденом Ленина. Ему будет присвоено звание младшего лейтенанта.

– Слушай, Николай, – спросила как-то Алла Бурова подрывника Николая Барашкова, – почему ты не берешь меня на «железку?»

– Тебя? Все рвутся в минеры. Хорошо. Готовься. Но имей в виду, когда мину закладываешь под шпалу, щекочет душу.

– Ничего, моя душа щекотки не боится, – улыбнулась Алла.

– Значит, договорились.

…Под покровом ночи группа подрывников во главе с Барашковым преодолела охраняемую гитлеровцами шоссейную дорогу Могилев – Гомель в районе деревни со странным названием Селец-Холопаев и через два километра лесного пути вышла к степенна текущему Днепру. У самого берега минеры без особого труда разыскали припрятанную заботливыми людьми, помогавшими разведгруппе и партизанам, лодку-плоскодонку.

– Тише, тише! – предупредил Барашков. – Берем лодку на руки и осторожно в воду… Вот так. Молодцы… Сазонов– на весла. Греби тихо! А ты руль держи, – распорядился командир группы, обращаясь к Шорину.

Тихо плещет вода под веслами. Изредка поскрипывают уключины… На правом берегу Днепра минеры спрятали лодку в зарослях и растаяли в ночной мгле. Выйдя к железной дороге, они залегли в кустах. Слева от Барашкова устроилась Бурова, справа – Шорин, Сазонов и один из местных партизан.

Впервые рассматривала Алла железнодорожный путь, перешитый немцами на свой лад.

Прошел немецкий парный патруль. Когда ночная мгла поглотила гитлеровцев, Барашков распорядился:

– За мной!

– Где будем закладывать мины? Здесь, что ли? – шепотом спросила Барашкова шагавшая рядом Алла Бурова.

– Здесь не совсем удобно… Далеко от леса. Все просматривается на большом расстоянии. Пойдем влево. Там лес ближе подходит к «железке».

Осторожно пробираясь по опушке, разведчики двинулись в путь.

– Кто это ступил на сухую ветку? – строгим шепотом спросил Барашков. – Надо поосторожнее!

Метров через пятьсот лес почти вплотную подступил к полотну железной дороги, но Барашков забраковал и это место. Ему не понравилось, что тут насыпь высока.

– Это и хорошо, – возразил кто-то опытному минеру. – Значит, весь состав будет под откосом.

– Не веселись! – одернул его Барашков. – Падая под откос, поезд сам расчистит полотно. Через пару часов гитлеровцы смогут восстановить дорогу и по ней вновь пойдут поезда. Нет, так не годится… Придется, товарищи, пройти дальше. Там, кажется, выемка есть и лес близко. Только бы путь был прямой.

– Почему? – переспросила девушка. На прямом участке путь далеко просматривается. Это же плохо…

– Если просматривается, то плохо, конечно. Но что же делать? Будем бдительны. Выставим наблюдателей подальше. Зато на прямом перегоне поезда идут быстрее. Понятно?

– Наверное, не совсем… А выемка зачем?

– «Железку» надо минировать в выемке для того, чтобы после взрыва обломки эшелона завалили ее. Вот тогда пусть фашисты и потрудятся расчистить путь.

– Это верно.

– А если поезд идет быстро, то эффект от минирования получается значительно выше. Вот уж тогда-то выемка наверняка вся будет завалена вагонами, – поучал Николай.

Наконец минеры подобрали подходящее для минирования место.

– Вот здесь и заложим, – сказал Барашков Шорину и Сазонову. И начал давать указания остальным. Когда все заняли свои места, он с минерами двинулся к железнодорожному пути.

Через несколько минут полотно железной дороги было заминировано, и подрывники без приключений возвратились на левый берег Днепра. А вскоре до их слуха донесся шум поезда, шедшего из Могилева. Барашков по пыхтению паровоза, грохоту колес определил, что состав тяжеловесный.

– Братцы! – воскликнул он. – Наверняка с техникой. Жаль, далеко ушли. Не увидим результатов…

С учащенно бьющимися сердцами прислушивались минеры к доносившемуся до них дробному перестуку колес на стыках рельсов. Нервы напряжены до предела. У всех только одна мысль: сработает или не сработает мина? Вдруг раздался взрыв, и они услышали грохот, лязг и скрежет железа…

За Днепром встали багровые клубы дыма, подсвеченные яркими сполохами.

По пути в лагерь минеры обсуждали операцию.

– Просто не верится, братцы, – сказал Барашков. – Но уже второй эшелон! – И, подумав немного, неторопливо добавил: —Жаль, своими глазами не видел, сколько мы наломали дров, а?

– А я до сего времени жалею, что мы неудачно взорвали мост на Могилевском шоссе, – сказал Шорин.

– О какой операции ты говоришь?

– В июне заминировали деревянный мост. Помнишь, заложили мы под мост взрывчатку-мину, привязали «дергалку» и сами укрылись в кустах.

– Помню, помню. Ждали, как только какая-нибудь вражеская колонна войдет на мост, так мы его и подорвем.

– Вот-вот, этот случай я и имею в виду.

– Чем ты, Николай, недоволен? – спросила Алла. – Не взорвали, что ли?

– Понимаешь ли, видимо, по шоссе действительно должна была пройти вражеская колонна. Но прежде чем она подошла к мосту, туда приехали на мотоциклах два солдата. Они остановились и стали осматривать мост. Один из солдат обнаружил парашютный строп, нашу «дергалку» и, как сумасшедший, заорал: «Партизанен!» Значит, мы очень плохо замаскировали ее.

– Что же дальше? – интересовалась Алла.

– Солдаты стали проверять, куда тянется строп. Ну, мы поняли, что наши планы сорвались. Коля Барашков приказал дернуть за шнур. Мост взлетел, немцы недосчитались только двух солдат. Но колонна осталась невредима.

Уничтоженный деревянный мост – это тоже для нас пусть маленькая, но победа. А подорванный железнодорожный эшелон… О, это совсем другое дело. Понимаете, когда взлетает на воздух вражеский эшелон, я чувствую себя действительно полезным для Родины человеком. Помните, друзья, что там, где кончаются железные дороги, говорят сами немцы, кончается война!..

День шел за днем, а разведчиков в лагере почти не было видно. Разбившись на группы, они расходились по разным направлениям. А спустя несколько часов радист передавал в Центр добытые сведения о враге. С невероятной дерзостью устраивали разведчики засады в самых неожиданных местах на шоссейных дорогах Могилев– Гомель, Пропойск – Могилев, на Варшавке, минировали железные дороги, вели наблюдение за перебросками вражеских войск…

В этот день Алла Бурова и Надя Кожевникова были направлены в Быхов, чтобы уточнить сведения о немецком гарнизоне.

– Постарайтесь повидаться с девушкой, которая раньше помогала сама, – рекомендовал Боков.

– Кого ты имеешь в виду? – спросила Алла.

– Ту самую, которая сообщила сведения о потерях карательного отряда, разгромленного партизанами и нами.

Девушки, сменив военную форму на гражданскую одежду, отправились на задание.

– Молодцы девчата! – похвалил уходивших на задание девушек Щелкунов, обращаясь к стоявшему рядом Терентьеву. – Красавицы, да и только! Им бы сейчас не воевать, а…

– Не заглядывайтесь на девчат. Не забывайте, что война еще не кончилась.

– А я это на будущее примечаю. Фашистов скоро прикончим.

– Ишь ты какой, на будущее.

– Конечно. Надо смотреть вперед. Только вот никак не решу, за кем же ухаживать. За Ольгой или Надеждой, – продолжал шутить Володя Щелкунов.

– Да ты спроси девчат, будут ли они с тобой знаться.

– С таким-то парнем?.. – Щелкунов засмеялся, поправил висевший на плече автомат и ушел к командирской палатке.

Осторожно, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху, девушки пробирались по знакомым им лесным тропам к Быхову.

– Совсем, как у нас в Подмосковье, – сказала Алла, глубоко вдыхая насыщенный запахом сосновой смолы воздух.

– Удивительно, и я об этом же подумала. А еще я почему-то вспомнила наших ребят. Когда они рядом, чувствуешь себя спокойнее, увереннее.

– Ребята славные. Только вот Витька какой-то неразговорчивый, замкнутый.

– Знаешь, он в действительности не такой, каким на первый взгляд кажется. Начитанный, много знает. Интересный собеседник. Только его надо расположить к беседе. А то, что замкнутый, видимо, сам переживает… беда у него…

– Что случилось?

– Отец на фронте, и давно от него нет писем. Очень беспокоится за него. Мать с сестрами эвакуировалась в какую-то далекую глухую деревеньку под Казанью. Больная она у него. Витька переживает и за нее.

Девушки умолкли. Потом Алла Бурова, как бы размышляя про себя, сказала:

– Почему-то вот сейчас вспомнила девушек из нашей части, Веру Волошину, Лелю Колесову. Героические девчата…

– Много у нас было прекрасных разведчиц. Зина Морозова, Катя Елина…

– А ты знаешь Нину Молий? Мы с ней почти ровесницы. Удивительно смелая. Отважно действовала в тылу врага. Взрывала эшелоны, машины…

Отличными разведчицами были и Надя с Аллой.

О Буровой, например, в ее характеристике будет сказано: «…Принимала участие в боевых действиях по уничтожению живой силы и техники врага. Вела разведку в важных пунктах, занятых противником. Смелая и исполнительная разведчица…»

В Быхове разведчицы собрали интересовавшие их сведения и побывали у знакомой жительницы города. От нее узнали о Могилевской фабрике. Гитлеровцы все оборудование уже вывезли в Германию. Вывозится оборудование других заводов и фабрик. Девушка рассказала также о том, что в ряде районов оккупанты предупредили местных жителей об активных действиях на Могилевщине советских разведывательных групп, снабженных радиостанциями. Фашисты приказали задерживать всех появляющихся в населенных пунктах незнакомцев, особенно молодых людей, и передавать их местным немецким властям.

С утра над Могилевом поплыли из-за Днепра низкие облака. Где-то вдали глухо рокотал гром. Парные немецкие патрули неторопливо прохаживались по пустынным улицам города.

В штабе дивизии, расквартированной в Могилеве, несколько часов уже шло совещание представителей разведки и контрразведки частей, входящих в состав дивизии, гарнизонных служб СС, СД, гестапо, жандармерии, ГФП– тайной полевой полиции, вспомогательной полиции. Обсуждается один вопрос – о борьбе с партизанским и подпольным движением. На затянувшемся совещании выступил командир дивизии.

– Господа! В ответственное для нации время мы должны благодарить фюрера и бога за наши победы на фронте. Но мы обязаны сегодня помнить, что у нас есть свой, второй, и очень опасный фронт здесь, на Востоке. Это широкий фронт борьбы с партизанскими бандами. Мы вынуждены вести с ними самую настоящую войну. Для этой войны мы уже выделили значительные силы, и тем не менее покончить с бандитизмом пока не смогли. Наоборот, деятельность партизан активизируется. Я должен обратить ваше, господа, внимание на то обстоятельство, что партизанское движение и саботаж являются важным средством ведения войны большевистского командования. Чем тяжелее и чувствительнее будет поражение Красной Армии, тем больше следует рассчитывать на то, что политические руководители России будут стремиться к расширению партизанской войны. Задача состоит в том, чтобы путем строгих мер с самого начала отбить охоту у населения к покровительству партизан и к участию в партизанской войне… Нам надлежит усилить караулы – выставлять только парные посты, иметь дежурные подразделения, готовые в любое время вести бой против партизан. С сего дня запрещаю посылать одиночных посыльных с документами, особенно ночью… Гражданским лицам, укрывающим партизан или помогающим им, – смертная казнь. Вместе с тем надо поощрять тех, кто будет помогать нам в вылавливании партизан… Хочу еще раз напомнить, что в каждом русском надо видеть пособника Красной Армии. Не забывайте, что всякое проявление слабости стоит нам крови. Строжайшие меры, своевременно принятые, должны подействовать устрашающим образом на население и гарантировать защиту жизни немецких солдат. За каждого убитого бандитами немецкого военнослужащего и чиновника подлежат расстрелу сто, а за убитого полицейского – пятьдесят местных жителей.

Генерал, закончив речь, спросил:

– Что скажет представитель службы безопасности о методах борьбы с партизанами?

Шеф СД медленно поднялся со своего места.

– Считаю своим долгом отметить, господин генерал, что давно оправдала себя практика создания ложных партизанских отрядов с целью дискредитации партизанского движения русских. Нам надлежит смелее засылать в большевистские партизанские отряды своих агентов под видом бежавших из нашего плена красноармейцев, командиров и комиссаров или под видом бежавших из трудовых лагерей коммунистов. Надо вербовать агентов из кулаков, уголовных преступников, антисоветчиков. Кандидатов для вербовки рекомендую искать в лагерях военнопленных, среди местного населения, в кругах эмигрантов, выехавших из России в годы большевистской революции. Хочется верить, что если мы будем проявлять больше настойчивости в этой работе, то и успех к нам придет. У меня все, господин генерал.

– Необходимо без колебания подавлять всякое сопротивление, – продолжил командир дивизии. – Подавлять решительно и беспощадно. В случае если при прочесывании деревень население окажет поддержку бандам, то следует трудоспособных забирать и направлять в рабочие лагеря СС, если только для этого будет время. Если времени не будет, то население должно быть полностью уничтожено.

За появление местных граждан на железнодорожном полотне – расстрел на месте, без предупреждения. Всех праздношатающихся гражданских, в том числе женщин и подростков, в прифронтовой полосе – расстреливать без колебаний. Их следует считать шпионами.

В обращении с местным населением прошу строго руководствоваться мыслями фюрера, который, как вам известно, говорил: «Если я посылаю цвет германской нации в пекло войны, без малейшей жалости проливая драгоценную немецкую кровь, то без сомнения я имею право уничтожить людей низшей расы, которые размножаются как черви».

Господа, прошу вас отдать соответствующие приказы в своих частях и гарнизонах. Хотелось бы, наконец, напомнить приказ фюрера, согласно которому ни один офицер, вынужденный принять соответствующие моменту меры, не может быть привлечен к ответственности. Заседание закрыто. Вы свободны.

Когда все разведчики собрались утром на базе после выполнения ночных заданий, Василий Боков спокойно, неторопливо сказал им:

– Ребята! Получены сведения о том, что каратели начали прочесывать обширный район территории Могилевской области. Следует ожидать осложнения обстановки и здесь. Прошу вас повысить бдительность. О всех изменениях обстановки немедленно докладывать.

У обычно неразговорчивого Василия на этот раз откуда-то взялось красноречие. Он отметил неоценимую заботу и помощь Центра, большой вклад местных партизан и подпольщиков в выполнение поставленных разведчикам важных задач. Свою речь он закончил так:

– Центр уверен в нас, и мы должны сделать все, что бы оправдать доверие командования. Да, будет трудно. Но на то мы и комсомольцы, чтобы перед трудностями не пасовать. Нам иначе никак нельзя.

В июле в штабе Западного фронта от разведгруппы получили донесение:

«Каратели сожгли Красницу… Сожжен рабочий поселок Ветринка… Многие уцелевшие от расправы жители этих населенных пунктов ушли в партизанские отряды. Под угрозой сожжения село Смолица…»

Недаром так потемнел лицом командир партизанского отряда Аксеныч. Все знали, что он родом из Смолицы.

В те дни белорусские леса ежедневно принимали новых обитателей. По лесным дорогам и тропам группы людей шли и шли в организованные под руководством коммунистов партизанские отряды. В Хачинский лес хлынули жители из окрестных деревень и сел Могилевщины.

Выброшенная штабом Западного фронта в тыл противника группа разведчиков с помощью партийного подполья устанавливала новые связи с местными патриотами, которые были готовы к проведению любых совместных операций против оккупантов.

Формировались новые отряды народных мстителей. Штаб фронта ориентировал разведчиков:

«…Окажите вновь созданным партизанским отрядам помощь в обеспечении их оружием и боеприпасами…»

В лагере только что организованного Ветринского отряда разведчики как-то обратили внимание на молодого, городского вида мужчину, сидевшего рядом с туго набитым мешком. Вместе с ним была молоденькая женщина. Видно, что это – одна семья и что эта чета пользуется особым уважением у ветринцев. И как же разведчики обрадовались, узнав, что мужчина – местный врач Юрий Мурашов. Это был известный во всей округе человек. С ним в партизанский отряд пришла его жена Людмила, работавшая до войны медсестрой в ветринской больнице.

Партизаны гордились Юрием Никитичем, а он, недавний выпускник Минского медицинского института, гордился ветринцами, не смирившимися с захватчиками. Оказывается, двадцатисемилетний Мурашов давно готовился уйти в партизанский отряд, но решил сделать это, когда накопит достаточное количество медикаментов, в которых, бесспорно, нуждались партизаны. И вот теперь этот драгоценнейший груз покоился в его мешке.

Вечерняя прохлада заполнила лесную поляну на Городище. Разведчики готовились к очередному заданию– проверяли оружие, пополняли боеприпасы.

До захода солнца осталось не более часа, когда над лагерем появилось звено «юнкерсов». В этом не было ничего неожиданного – над Хачинским лесом проходила воздушная трасса немецких самолетов, базировавшихся на одном из аэродромов. Но на этот раз бомбардировщики сделали круг над районом лагеря и, наклонив остекленные носы, сорвались в пике. Противно завизжали, рассекая воздух, тяжелые бомбы, лес всколыхнулся и задрожал от серии оглушительных взрывов. Перепуганные грохотом птицы метнулись с шумом во все стороны. «Юнкерсы» сделали еще один заход, и вновь отделились от них бомбы, словно черные капли, косо падающие в лес. Тут же послышались взрывы, над лесом всплыли новые облака черного дыма. Разбросав бомбы и выпустив десятки пулеметных очередей по лесу, самолеты взяли курс на свой аэродром за Днепром.

– На этот раз пронесло, – сказал Боков. – Но ведь бомбят-то район лагеря. Как же гитлеровцы пронюхали место расположения партизанских отрядов?

На следующее утро снова появились вражеские бомбардировщики и сбросили смертоносный груз. Тяжелые и частые взрывы опять разбудили лес. С шумом и треском падали ветвистые ели и сосны вокруг лагеря. Тут и там дымились глубокие воронки от авиабомб. Земля, казалось, покрылась кратерами. За всю свою незапамятно долгую жизнь Хачинский лес не видел такой страшной бури.