Текст книги "Не та сторона Зеркала (СИ)"

Автор книги: Иван Валеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Так себе диета.

Из коридора по ту сторону двери раздалось покашливание. Брак достал из висящих на боку ножен армейский нож и, оглянувшись, приложил палец к губам. Затем он выскользнул наружу – и Виктор услышал звук пары ударов и негромкий сиплый вскрик.

– Эй! – позвал его Брак снаружи. – Интересное вы себе место для возвращения выбрали.

Виктор высунулся и зажал рот рукой. На полу лицом вниз лежал... Человек от пояса вверх. У него были руки с цепкими пальцами и голова на тонкой длинной шее, а торс переходил в полутораметровый толстый хвост. В спине и затылке лежащего зияли раны.

– Ч... что это? – спросил Виктор.

– Вам виднее. Я здесь никогда не был. Может быть, это такая отличительная черта... как вы сказали? 'Питера'?

– Нет, таких я никогда не видел. Точно.

– Значит, их не всем демонстрируют. Только избранным. Не нравится мне у вас в Питере!..

Посреди соседней комнаты, тоже опустошенной, стояла большая чугунная ванна, и в ней лежал обглоданный труп. Виктор негромко икнул. Брак сочувственно похлопал его по плечу и двинул дальше.

Войдя в третью по счету комнату, он остановился и уставился в окно.

– Скажите, коллега, вам это странным не кажется?..

– Что? – переспросил Виктор, глядя на стоящую у стены металлическую кровать без матраца, с ржавой сеткой; на полу около кровати валялся одинокий ботинок.

– Не там! – раздраженно сказал Брак и ткнул пальцем в сторону окна.

– Да нет...

Виктор осекся. Напротив не было никакого магазина. Был там невысокий дом, затянутый зеленой строительной сетью.

– Я, наверное, рехнулся, да? – спросил он устало, подошел к кровати, уселся на нее и поднял с пола ботинок. – Впрочем, что это я? Если я рехнулся, то тут никого нет, а я все еще в клубе... Или в больнице? Ну почему Питер, а не какой-нибудь Лондон? Всегда мечтал в Лондоне...

Брак стремительно подошел к Виктору, схватил того за ворот и встряхнул.

– Никого нет, значит?

Виктор шмыгнул носом:

– Но ведь это все объясняет! И даже вас зовут как персонажа какой-то книж...

Брак отпустил ворот Викторовой непромокайки и предупреждающе поднял руку, схватившись другой за нож. Виктор послушно умолк. Спасатель подобрался к двери и тут же отступил на шаг.

В дверном проеме воздвигся высокий худой мужчина в грязных джинсах. Он шагнул вперед и без предисловий врезал Браку локтем по голове. Тот пошатнулся. Вошедший ударил его кулаком в лицо и добавил босой ногой в живот. Брак повалился на пол, лягнул противника в колено и едва увернулся от еще одного удара.

Надо было вмешаться. Виктор заорал что-то нечленораздельное, швырнул в вошедшего ботинком и вскочил на ноги. Тот на мгновение отвлекся, и Браку этого хватило, чтобы вогнать нож в живот противнику. Тот ухнул, оттолкнул спасателя и привалился спиной к стене, зажимая руками рану. На его лице появилась слабая улыбка.

– Теперь уходите, – просипел он, – я так долго не продержусь.

– Не продержишься, – отозвался Брак, вставая. – Не стоило тебе...

– Я – сторож. Это моя работа... Убирайтесь, сейчас этот этаж исчезнет. Или кто-то из вас готов занять мое место? – Мужчина медленно осел на пол.

– Пойдем, Виктор, – позвал Брак. Потом он коснулся плеча 'сторожа': – Прости.

– Ничего, бывает... Быстрее!

Они выскочили на лестницу и успели пробежать полтора этажа вверх, когда дом содрогнулся. В воздух взметнулась серая пыль – и этаж, с которого они сбежали, попросту исчез. Здание немного постояло разделенным надвое, после чего части с медленным рокотом сошлись – и стало тихо.

Брак коротко глянул на Виктора. Тот развел руками и сказал ошарашенно:

– Так же не бывает... Даже в Питере...

– Не бывает так не бывает.

Они прошлись по следующему этажу. Брак настороженно прислушивался, но если здесь и был кто-то живой, он решил не показываться.

В четвертой комнате – ее окна выходили на набережную Невы – повезло: на стене в углу висело большое пыльное зеркало в деревянной раме.

– Подойдите сюда. – Брак взял Виктора за плечи и поставил перед зеркалом. – Теперь...

И он принялся колдовать над своим посохом, а Виктор послушно стоял, глядя в стену. Видеть свое отражение – в цементной пыли и паутине, с покрасневшими глазами и проступившей на лице щетиной – ему не хотелось.

Наконец из линзы круглого набалдашника на верхушке посоха вырвался голубой луч. Брак направил его в зеркало так, чтобы отразившийся луч уткнулся Виктору в лоб.

– Постарайтесь не вертеть головой, – сказал он. – Думайте, куда вы хотите попасть. Глаза можете закрыть.

Виктор принялся думать. Первым делом ему пришлось изгнать из головы образ 'красночертового' туалета . Вторым – избавиться от видения коридоров своей старой школы. Третьим – забыть интерьер какого-то малознакомого фильма...

– Не могу вспомнить собственную квартиру! – пожаловался он.

– Бывает. Удержите в памяти какую-нибудь деталь, хотя бы одну. Поможет.

Виктор прикрыл глаза.

Коридор в коричневых тонах. Линолеум на полу – коричневые квадраты, поделенные на светлые и темные половины. Моющиеся обои на стенах – коричневые вертикальные полосы, серебристые завитки. На левой стене – деревянная полка, заставленная книжками в потрепанных мягких обложках. Напротив – большой платяной шкаф, за ним...

– Внимание! – громко сказал Брак.

Виктор увидел тот самый коридор, в котором он обнаружил сам себя этим утром. Видны были даже двери в туалет и ванную и тапочки на полу.

– Перед тем, как сделать шаг, прикройте лицо. На всякий случай. Удачи... Да не стойте так! – вскричал Брак, видя колебания Виктора. – Долго ход не продержится!

– Прямо как тот, внизу... А вы?

– Мне к вам не надо, – усмехнулся Брак. – Кроме того, интересно, что это за место... Давайте!

– Спасибо, – сказал Виктор.

Он поднял локоть, чтобы защитить лицо, и шагнул в зеркало.

В свою прихожую.

Виктор неуверенно оглянулся. Брак поднял руку и сказал что-то, но звук снова пропал.

А потом комната по ту сторону стекла исчезла.

Телефон заверещал, напоминая о себе. Виктор достал его из кармана.

– Лена обзвонилась, – проворчал он и вспомнил про пропуск в банк. – Вот же!.. Надо как-то вернуть.

6 – Дом Мертвых Домов

Брак выключил Открывашку и ощупал голову. Шишка. Еще б чуть выше и сильнее...

Навалилась усталость. Чуть подрагивающими пальцами Брак расстегнул набедренный карман, вытащил из плотного чехла инъекционный пистолет, проверил ампулу и приставил ствол к руке. Глубоко вздохнул, спрятал инъектор и принялся исследовать зеркало.

После прохода Виктора стекло треснуло на три неравные части, верхняя из которых помутнела. Опасно. Можно было рискнуть и пройти здесь, только неизвестно, куда его занесет.

И кроме того – что это за дом и можно ли им как-то воспользоваться? Потому что в межзеркалье становится все опаснее...

Зеркало совсем потемнело. Из места пересечения трех трещин выдвинулся широкий четырехгранный, чуть загнутый книзу серебристый клюв.

Слепая Гончая Амальгамы.

Брак выхватил клинок, одним ударом отсек часть клюва и откатился в сторону. Зеркало покрылось сетью мелких и взорвалось, разбрасывая во все стороны осколки.

Одной дверью меньше.

Покинув комнату, Брак приостановился, услышав легкий цокот коготков. По коридору неспешно трусила маленькая лохматая черно-серая собачонка. Брак взялся за нож. Собачонка остановилась, глянула на него с явным неодобрением, развернулась и зацокала обратно. У одной из дверей она оглянулась на Брака, тявкнула и вошла внутрь.

Кажется, это следовало считать приглашением.

Брак остановился на пороге комнаты, осматриваясь. Здесь было темно: кто-то – хозяин комнаты? – заклеил оконное стекло бумагой, так что оно практически не пропускало свет с улицы.

– Кто здесь? – спросил глуховатый голос.

– Меня привела собака...

– Собаку я знаю!

Голос исходил от темной массы, находившейся посреди комнаты. Здешний хозяин?

– Я путешественник, – ответил Брак.

Его глаза постепенно привыкали к темноте, и он уже мог разглядеть говорившего.

– Путешествовать необходимо, – отозвался сидевший посреди комнаты толстый мужчина в давно не стираной майке и трусах до колен; его голову и всю верхнюю часть лица закрывал рваный красный платок.. – Это понятно... А я, видишь, здешний сторож... Сторожа мы, верно, Найда? – обратился он к собаке.

Та встала на задние лапы, подставила голову под ладонь толстяка и что-то протявкала.

– Вы ей не нравитесь, – сообщил толстяк.

Брак хмыкнул:

– Я от нее тоже не в восторге.

– Ну вот все и выяснилось... Итак, о чем бы еще поговорить?.. Да. Я думаю, что у нас есть то, что вам нужно. Будете смотреть зеркало? – спросил он деловито.

– А что?.. Откуда вы знаете?

– Сторож я. Мне известно все, что происходит на этаже. Но это не значит, что я буду вмешиваться. Верно, Найда? Мы не любим вмешиваться...

– Значит, у вас есть...

– Вон там. – Толстяк поднял руку и указал на большой шкаф, стоявший у стены. – Можешь посмотреть. Я им давно не пользуюсь. Оно меня полнит.

Брак подошел к шкафу, открыл дверцу – оттуда, гремя костями, вывалился скелет. Толстяк хихикнул:

– Извини. Маленькая профессиональная шутка.

– Шуточки... – проворчал Брак и нажал на кнопочку у набалдашника Открывашки.

Комнату залил голубоватый свет.

– Выключи! – закричал толстяк высоким срывающимся голосом, перекрикивая лай собачонки и зажимая ладонями уши. – Выключи, тебе говорят!

Брак выключил свет.

– Я тебе не разрешал светить! – сказал толстяк резко. – Зачем ты это сделал?

– Я не знал, что...

– А ты думаешь, почему здесь темно? И сколько здесь уже так? Не знал он... Успокойся, Найдочка, успокойся. Он больше не будет. Он сейчас уйдет от нас со своей дурацкой лампой и больше не будет. Уйдет ведь?

– Да, думаю, уйдет. – Зеркало было целым и даже не слишком пыльным. – Но у меня есть вопрос...

– Вопрос у него... Слышишь, Найда, у него вопрос! Ну, давай, может, и отвечу.

– Что это за место?

– Нравится, да? – Толстяк фыркнул. – Дом Мертвых Домов.

– Бабушкины сказки, – проворчал Брак.

– Угу. В них вся мудрость, в этих сказках... Надо только... Давай так. Ты живешь в своей сказке – я живу в своей. Идет?

– Допустим.

– Тогда все. Выметайся давай. Я кушать хочу. Кушать мы хотим, да, Найда?

Собака заскулила.

– Хорошо, – кивнул Брак. – Но мне нужен свет.

– Спасибо, что предупредил. Давай...

Толстяк отвернулся, сгорбился и снова закрыл уши. Брак снова зажег свет – сторож шумно вздохнул – и коснулся набалдашником Открывашки зеркальной поверхности.

Часть вторая

1 – Озеро

Женщина в мешковатом сером комбинезоне вела его за собой. Она остановилась у овального зеркала в маленьком закутке и мотнула головой:

– Подойди сюда.

Безымянный остановился рядом с ней. Избегая ее взгляда, уставился в зеркало. Сделать шаг. Один шаг. Неизвестно куда.

Так приказал Зеркальный Владыка.

А заодно отправил с ним Ташу и двух Слепых Гончих – сопроводить и проверить, нет ли какой опасности с той стороны стекла.

Так ему хотелось думать.

Безымянный скрипнул зубами, покосился на Гончую – ту, что слева. Блестящий кристалл неправильной формы, похожий на торпеду и висящий безо всякой опоры над полом на уровне колена...

– Ну что, ты готов, слуга? – раздался голос Владыки.

– Да.

Действительно ли он готов?

– Иди.

Таша усмехнулась. Он закрыл глаза, задержал дыхание и сделал шаг.

Оригинал Безымянного никогда не был великим пловцом. Сам Безымянный – тем более. Практиковаться времени не было.

Он забарахтался, открыл глаза и увидел над собой что-то вроде темного неба с редкими и тусклыми красными огнями, кое-как проглядывающими сквозь толщу – да не такую уж и толщу – тепловатой воды. Вода залилась ему в нос, Безымянный поперхнулся и, кое-как нащупав ногой дно – то самое зеркало, через которое он попал сюда, – оттолкнулся от него и вынырнул на поверхность.

Стены. Стены и полумрак над головой, и в полумраке – редкие слабые светильники, дающие белый, удивительно неживой свет.

Подземное озеро, в котором кое-где тоже прятались светильники, выделяющиеся темно-красными пятнами на поверхности почти черной воды.

Впрочем, нет. Это вода была красной.

Справившись с первым приступом паники и не давая прийти второму, Безымянный набрал в грудь воздуха и нырнул. Один из светильников был совсем рядом и мог пригодиться.

Мелкие тварешки, похожие на креветок, почти прозрачные, брызнули в разные стороны. Он проплыл над зеркалом, чувствуя, что за ним все еще наблюдают с той стороны. Постаравшись забыть об этом, Безымянный обнаружил, что свет исходит из кучки костей – хорошо сохранившейся грудной клетки. Рядом с ней лежал немного ржавый широкий тесак.

Безымянный донырнул до самого дна и коснулся изогнутой рукояти меча.

Среди белесых ребер что-то шевельнулось.

Светящаяся рука рванулась из засады, взметнув облачко мути. Растопыренные пальцы конвульсивно сжались, едва не вцепилась в рукав куртки Безымянного.

Он оттолкнулся ото дна и заработал руками и ногами, стараясь уйти от живой светящейся руки туда, где над водой что-то неясно белело.

Безымянный выбрался на небольшую отмель у самой стены пещеры, едва-едва освещаемую сверху тремя 'руками', у которых осталось лишь по большому пальцу и мизинцу.

Оказалось, что плавает он не так плохо.

А та 'рука', что гналась за ним, наконец добралась до берега и вытолкнула себя из воды.

– Ну и мерзость...

Безымянный с силой опустил пятку на кисть 'руки'. В ней что-то хрустнуло, и тварь задергалась, пытаясь выбраться.

Обычная рука, мужская, с очень бледной, выцветшей светящейся кожей, неровно отхваченная чуть пониже локтя, с тремя короткими толстыми щупальцами, которыми она сейчас пыталась оттолкнуться от песка и убраться обратно в воду.

Безымянный перехватил ее за запястье, убрал ногу с ладони и поднял с песка. Все-таки светильник еще может понадобиться...

Вода показалась довольно теплой. Плыть – в одежде, ботинках, да еще с порывающейся сбежать 'рукой' – было неудобно, но утонуть Безымянный не боялся. Его больше беспокоили несколько светящихся пятен под водой там, куда он плыл. И еще он сомневался, что сможет выплыть, прихватив с собой меч.

Но другого оружия поблизости не было.

Довольно быстро он нашел зеркало и проплыл над ним. От тусклого овала исходило напряженное внимание. Не ушли... Светящиеся пятна поодаль зашевелились и принялись подбираться ближе. Чуть помедлив, он решительно нырнул.

Его 'светильник' тут же попыталась вырваться, как кальмар, сжатым кулаком вперед. Другие твари моментально бросились врассыпную. Безымянный чуть не расхохотался. Не привыкли работать сообща. Почуяли опасного хищника. Это можно понять.

Он дотянулся до меча, правой рукой ухватился за изогнутую рукоять и тут же выпустил 'светильник'.

2 – Гостья

Виктор попрощался с охранником, застегнул куртку и вышел на крыльцо офиса. Понедельник... Сентябрь закончился, а вместе с октябрем пришел снег. Робкий, чахоточный, он падал тяжело и почти беззвучно, плюхаясь в уличную грязь, чтобы смешаться с ней.

На крыльце стояли девчонки-секретарши. Виктор решил немного задержаться – предаться грехам словоблудия и пассивного курения. Ему нравилось развлекать девушек, и иногда он жалел, что нельзя проводить кого-нибудь до метро.

Увы, нее прошло и двух минут, как машина – синий, чисто вымытый фордик – подобралась и встала неподалеку.

– Пока, Витя, – улыбнулась Оксана, для которой он сегодня забегал в магазин за сигаретами. – До следующей недели.

Ира просто сделала ему ручкой, девчонки устроились на заднем сиденье машины, и форд укатил, чудом не зацепив крылом створку не до конца раскрывшихся ворот.

– Заигрываешь? – спросил подошедший завхоз Иван, снимая рабочие перчатки.

– Не без этого, – отозвался Виктор как можно более равнодушно.

– А шеф?

– А мы ему не скажем.

– Ну, надейся-надейся, – усмехнулся Иван. – Ладно, пойду. Опять дверь в бухгалтерии сломали...

– Чинить будешь?

– Нет, блин, фотографировать! Посмотрю, что там с ней, а в понедельник с утреца уже займусь. Ну, до него.

– Давай.

Виктор пожал Ивану руку и вышел за территорию. По дороге к метро он думал, что это было бы и впрямь интересно... Только вот личную жизнь не следует смешивать с работой.

Чертова скука!

А ведь он думал, что за ним будут охотиться. Готовился встречать вываливающихся из любого зеркала двойников или еще что похуже...

И – ничего.

Действительно, он что, особенный?..

Прихватив в магазине упаковку сарделек, батон хлеба и пару бутылок сидра – в первый раз за две недели решился взять что-то алкогольное, – Виктор вошел в квартиру, поставил чайник, включил компьютер и сдул пыль с миди-клавиатуры. Допил чай, поджарил сардельки, стер все записанное и поставил 'Кошмар на улице Вязов' – детство вспомнить. Приговорил под него первую бутылку сидра. Слегка поплыл...

И вспомнил, что читал где-то про мужика, который часами сидел, таращась в стоящее перед ним зеркало и наблюдал всякие странности.

Добив вторую бутылку, Виктор посмотрел на часы. Почти двенадцать.

– Время призраков, – сказал он невнятно и отправился в туалет.

– Время призраков, – пробулькал он чуть погодя, умываясь холодной водой.

Хмель отступил. Недалеко. Виктор приволок из кухни стул, поставил в коридоре перед зеркалом. Посмотрел на работающий комп.

– Путешественник, блин, – сказал он своему отражению. – Извини, ничего личного.

Он выключил компьютер, вернулся, встал перед зеркалом скрестив на груди руки.

– Итак, на чем я остановился? А... Время призраков. – Часы показывали четыре нуля. – Время блуждающих теней, кусающих вас за пятки... Черный плащ, блин... За пятки...

Виктор погасил в коридоре свет и уселся на стул.

В памяти всплыла симпатичная мордашка Оксаны. Каштановые волосы, завязанные в узел, тонкие бровки, чуть прищуренные голубые глаза, вздернутый носик, розовая помада на губах...

Изображение в зеркале сменилось безо всякого перехода. Даже не то чтобы сменилось. Словно отражения Виктора там никогда и не было и быть не могло, а всю жизнь там была видна односпальная кровать, едва-едва освещаемая светом фонарей, проникавшим в окно, которое сейчас находилось где-то за кадром. Над кроватью висела темным прямоугольником картина. Изображенного на ней было не различить. На кровати лежала укрытая толстым белым одеялом девушка. Каштановые волосы рассыпались по подушке; из-под одеяла выглядывала голая коленка...

Виктор обнаружил, что стоит на нетвердых ногах рядом с зеркалом, поглаживая его рукой.

Девушка поморщилась и спрятала коленку под одеяло, словно почувствовала прикосновение.

Возможно, и правда почувствовала.

Виктор продолжал нежно водить рукой по зеркальной поверхности. Наверное, со стороны это выглядело нелепо – все равно, что ласкать экран телевизора.

Девушка – Виктор уже понял, что это Оксана – успокоилась. Повернулась на живот, обхватила руками подушку, потерлась щекой. Как кошка. Сейчас замурлычет. Интересно, что ей снится...

Виктор, не оборачиваясь, нащупал стул и сел. Сердце колотилось как ненормальное. Но самое плохое, что здесь и сейчас это не было сном.

Он дал себе по физиономии.

От звука пощечины Оксана вздрогнула, открыла глаза, приподнялась на кровати и оглядела комнату. Когда ее неуверенно блуждающий взгляд уцепился за Виктора, девушка улыбнулась.

– Спасибо за сигареты, – сонно пробормотала она, зарываясь лицом в подушку.

Виктор прикрыл глаза и досчитал до двухсот.

Чужая комната с чужой кроватью и лежащей на ней чужой девушкой исчезли. Он снова был один на один со своим отражением.

– Ну ты и засранец...

Он встал, опрокинув стул, и снова побрел в ванную.

Потолок.

Виктор словно отходил после обморока. Тело почти не слушалось. Он кое-как повернул голову. На часах все еще было четыре нуля. Как же так, не мог же он целые сутки проваляться в кровати? Да уже обзвонились бы...

Тук-тук-тук.

Едва слышно, костяшками тонких пальцев по дереву.

– Кто там?

Голос был не совсем знакомым. Виктор прокашлялся и переспросил. В ответ – тишина. И время по-прежнему не движется.

Виктор приподнялся на локтях. Дверь в коридор была открыта, и в проеме, прижимаясь к косяку, темнел чей-то силуэт.

Как это могло быть, чтобы 'силуэт' темнел в темноте...

– Кто это? – спросил Виктор.

Вместо ответа черная как ночь рука приподнялась и – тук-тук-тук.

И вдруг – голос, знакомый, по-прежнему сонный:

– Спасибо за сигареты.

– Да брось, чего уж...

Она снова постучала по дверному косяку, склонив голову. Виктор почувствовал ее выжидающий взгляд. Посмотрел на часы.

– Время призраков и нежданных гостей... Заходи, чего так стоять-то?

Он откинулся на подушку и наблюдал, как девушка неторопливо, текуче подходит к кровати. Теперь ее тело, казавшееся необычайно бледным, отчетливо выделялось в темноте.

– Слушай, а это точно ты?

Она молча скользнула под одеяло. Виктор вздрогнул. Холодная как памятник на улице 1905-го года. Ледяная ладошка коснулась щеки Виктора, скользнула вниз, по груди к животу.

– Ты зачем в холодильник лазила? – проворчал он, прижимая девушку к себе. – На ночь вредно. Еще съешь чего-нибудь...

Девушка – теперь Виктору было уже все равно, Оксана это или там не Оксана, сон или не сон – отогрелась, ее кожа стала почти горячей, и лишь внизу живота по-прежнему было холодно.

Она уселась на него и коснулась губами шеи.

3 – Подземелья

Дыра в стене изначально была ниже уровня воды, где-то метрах в полутора ото дна, но озеро обмелело, и большая ее часть торчала на виду. Но Безымянный все равно проглядел бы эту дыру, не виси в ней несколько полудохлых 'светильников'. Встав на ноги, он потыкал в ближайшую 'руку' – как и те, что висели над островком, эти были без трех пальцев – свежеподобранным тесаком. Никакой реакции.

Что ж, в темном тоннеле – а это явно был тоннель, не природная пещера – без фонарика, пусть даже такого хэллоуиновского, никуда...

В ботинках немилосердно хлюпало. Безымянный, добравшись до сухого места, остановился, вылил из них воду и кое-как, не снимая, выжал что мог из брюк. Куртку снять не успел – из темноты впереди раздался тихий топоток.

Безымянный отшвырнул 'руку' и бросился обратно к воде. Отодвинулся в сторону от тоннеля, напряг слух.

Ждать пришлось довольно долго, причем источник звука приближался рывками, то замирая, то, видимо, возвращаясь назад или топчась на месте. Наконец, когда он оказался совсем близко – к топотку прибавилось шарканье, словно топочущий волок что-то на себе и иногда вез это по полу или стенам, – Безымянный нырнул...

Кто-то высунулся из тоннеля и сбросил в воду пять рук, потом подождал – и добавил вдогонку еще одну.

Безымянный зажал рот ладонью.

Земляная насыпь под выходом из тоннеля взбурлила, и к рукам потянулись белесые, чуть светящиеся треххвостые черви. Отпихивая друг друга, они прорывались к неровно обгрызенным рукам, и те, кому хватило сил, пролезали вовнутрь.

Сколько это продолжалось... Потерявший счет времени Безымянный отодвигался все дальше и дальше в темноту, лишь раз вынырнув глотнуть воздуха, а червячки потихоньку осваивались на своих местах – те, кому досталось.

Потом руки, то и дело цепляясь за что-то мучительно и неловко растопыренными пальцами, разбрелись по дну, и одна из них, кажется, уже успела сцепиться с местным слизнем. Паразиты, оставшиеся без места жительства, частично попрятались, но большинство, похоже, растеряло все силы и собралось подыхать.

Безымянный прислушался. Если тот, кто приволок руки, не обронил по пути еще одну-две, можно надеяться, что он убрался восвояси и больше в тоннель никто не заявится.

Потому что торчать в воде остохеровело.

Вылив по второму разу воду из ботинок и отжав одежку, он сорвал с потолка еще один 'светильник' и присел, выискивая следы руконоши. Видимо, руки были уже не очень свежие, потому что ни капли свежей крови не обнаружилось. Зато остались чуть поблескивающие липкие отпечатки размером с детский кулачок.

Безымянный поднялся на ноги, взвалил тесак на плечо и, хлюпая ботинками, побрел по тоннелю.

Все потому, что ты упустил Его. Не упустил бы – и не было бы никаких подземелий. Сидел быть сейчас где-нибудь в тепле и...

Безымянный тащился по подземелью, зажимая рукой рану в боку в правом боку, другой рукой ведя по стене. Стена закончилась. Он свернул за угол и увидел впереди тусклый красноватый отблеск.

Коридор обрывался тупиком, в левой стене была чуть приоткрытая дверь. Безымянный навалился на нее плечом и оказался в крошечной комнатушке, взявшейся прямиком из какого-нибудь дешевого ненаучно-фантастического фильма. Стол с наклонной столешницей, на ней пульт с кнопками, шесть мониторов в два ряда, рядом со столом большой шкаф с катушечным магнитофоном, стул на колесиках... Из шести мониторов два работали, в одном из неработающих зияла дыра. В углу комнаты еще одна дверь, над ней горит лампочка под толстым красным плафоном. Другая такая же – над дверью, в которую вошел Безымянный. На полу пустой черный, поглощающий свет комбинезон без шлема. Шлем закатился под стол.

Халтура. Благодарные потомки Эда Вуда...

Безымянный упал на стул, не сдержав стона. Осторожно сполз на пол, подтащил к себе комбинезон, осмотрел, насколько это было возможно при таком освещении. Вроде бы ни следов крови, ни костей или скорпионов внутри... Тараканов – и тех нет. К бедру пристегнут небольшой плотный чехол, похожий на пистолетную кобуру. Безымянный отстегнул его, подсел к столу и открыл клапан.

Небольшой аппаратик – не то пистолет, не то шприц, – несколько игл в пластиковых упаковочках и что-то вроде мотка прозрачного скотча. В отдельной коробочке тринадцать крошечных разноцветных ампул – пять красных и по четыре белых и синих; два гнезда были пусты.

Безымянный достал скотч, чуть отмотал, понюхал ленту. Попахивало медициной. Он расстегнул рубашку, стянул ее, шипя от боли, и зашвырнул за шкаф. Потом осмотрел рану. Рана выглядела скверно.

Впрочем, на собственном брюхе, да для непрофессионала, да при таком освещении – любая рана будет выглядеть скверно.

Безымянный оторвал кусок ленты, стянул края разреза и неловко пришлепнул скотч наискось.

Начало чесаться. Он взял еще один кусок, уже аккуратнее наклеил его крест-накрест и, кривясь от боли и зуда, занялся аппаратиком. Нажал на кнопку – из цилиндра вылезло и тут же спряталось тонкое блестящее жало.

Иглу стоит заменить. Черт его знает, кто ей пользовался и зачем.

Не сразу, но Безымянный разобрался, как ее вытащить. Вставил новую. Нашел, куда вставляются ампулы, вытряс пустую белую оболочку, затолкал в шприц красную, потому что их было больше. Прижал аппаратик к боку рядом с раной.

– Ну, за музыку! – провозгласил он и нажал на кнопку.

В боку полыхнуло огнем Перед глазами разлилось кроваво-красное озеро – еще одно? – он ухнул туда – и вынырнул с другой стороны.

Оказалось, что по другую сторону можно жить. Боль унялась, зуд исчез. И даже в комнате потеплело.

Безымянный попытался встать. Не вышло: ноги еще слушались, но комната принялась раскачиваться из стороны в сторону.

С другими ампулами можно было пока не экспериментировать.

...Тоннель несколько раз разветвлялся, но Безымянный упорно шел по чуть фосфоресцирующему следу руконоши, кем тот ни был. Сначала он морально готовился к встрече, но встречи все не было и не было, 'светильник' потихоньку гас, и оказаться в полной темноте безо всяких ориентиров очень не хотелось.

В крайнем случае, тесаком махнуть – и вся недолга.

Потом впереди забрезжил свет, а вместе с ним появился и едва слышный неумолчный, давящий на уши гул, словно там находился гигантский дремлющий улей.

'Не хватало еще перебудить здешних пчел', поежился Безымянный. После червей из красного озера страшно представить, что здешние пчелы делают со своими жертвами.

Помещение было большим и хорошо освещенным. Сначала Безымянному показалось, что это такой зал для бальных танцев, который какой-то недоумок утыкал колоннами и понаставил палаток. На четырех гранях каждой колонны были закреплены трубки наподобие кварцевых ламп, некоторые светились голубоватым светом, но большинство были разбиты или вырваны из крепежей. Бетонный, словно ободранный пол усыпан мусором: обрывками бумаги и кусками одежды. Вдоль стен валялись осколки стекла и пластика побольше, видимо, чтобы не мешались под ногами.

То, что сначала показалось палатками, было нелепыми угловатыми конструкциями, обмотанными толстыми, покрытыми пылью шпагатами с палец толщиной. Одна такая возвышалась в центре зала, водруженная на три или четыре других.

И между этими палатками-коконами сновали пауки.

Режиссеры фильмов ужасов очень любят гигантских пауков. Больших, черных, покрытых густой жесткой шерстью и плюющихся паутиной. Безымянный знал откуда-то – верно, от 'братца', – что пауков больше ладони быть не может: они не дышат.

Здешние эту проблему решили. Они были ростом с хорошую – или плохую – собаку, покрытые смуглой эластичной, почти человеческой кожей, и брюшки их то раздувались, то сжимались – х-х-х, с-са-а-а, – нагнетая воздух.

Но в основном шум издавали не они.

На полу, прикрытом кусками ткани, под работающими лампами, лежали обнаженные женщины...

Он покосился на свою рану. На теле женщины, той, что он разглядел, быть может, слишком хорошо, тоже были раны – красноватые рубцы на животе, груди и лбу, вот почти так же аккуратно стянутые толстыми шпагатами паутины.

Когда голова немного перестала кружиться, Безымянный осторожно залез под стол и вытащил оттуда шлем. Снова уселся на стул, задумчиво уставился в пробитый прямо по центру светофильтр.

– Бедный Йорик...

Как и комбинезон, шлем был пуст. Безымянный на всякий случай потряс его, провел пальцем по внутренней стороне – ничего – и напялил на голову.

– Я – трещина в твоих планах! – провозгласил он. – Я – брешь в твоей безопасности!..

Затем Безымянный снял шлем и поставил его на стол. Новый имидж – это неплохо... Он расстегнул брюки, спустил их до колен и понял, что забыл снять ботинки. Кое-как стянул обувь, избавился от джинсов, расстегнул комбинезон и принялся натягивать его на себя. Просунул ноги в подобие ниндзя-таби, пошевелил большими пальцами, хихикнул – и едва не свалился со стула, зашипев от боли.

Пора придумывать себе имя. Только в голову ничего, кроме 'Черный шлем', не лезет. А с таким именем всегда будут переспрашивать.

Безымянный устроился поудобнее, откинулся на спинку и закрыл глаза.

Айвари медленно двигалась по Темному слою межзеркалья, обхватив себя руками за плечи. Она уже изрядно продрогла, но все никак не могла заставить себя отказаться от только что полученного тела. Если она забудет его, то снова растворится в Темноте, до следующего раза, который может и не наступить.

Быть лучше, чем не быть. Это усваиваешь быстро.

Айвари попыталась вспомнить, было ли у нее какое-нибудь 'раньше'.

Что-то подсказывало ей, что было. Возможно, это говорило ее тело: вместе с ним Айвари достались кое-какие воспоминания, очень смутные. Что ж, новое тело – новые обязанности.